14

Официально у Дэниэла был выходной, и, забросив Клео в мотель, он свернул к бензоколонке купить упаковку пива и сигарет. Курить он бросил три года назад, но сейчас без этого ему было не обойтись. Дэниэл попросил сигарету у продавца, но передумал, решил взять все сам и прихватил упаковку презервативов. Бросил их на прилавок к пиву и сигаретам и вызывающе уставился на продавца, провоцируя того высказаться. Больше всего Дэниэл терпеть не мог, когда продавцы лезли не в свое дело. Они стоят за прилавком, чтобы продавать товар, а не распускать свой язык!

Но с достойным восхищения непроницаемым лицом продавец подсчитал общую сумму, упаковал все покупки в пакет и дал Дэниэлу сдачу.

Тот, схватив бумажный пакет, вышел, не сомневаясь, что теперь всем и каждому в городке станет известно — коп Дэниэл Синклер не только напивается на дежурстве, так вдобавок еще и трахается, а потом курит до одурения.

На улице Дэниэл чуть не налетел на женщину с двумя маленькими девочками и поспешно отскочил, бормоча извинения. Потом взглянул женщине в лицо.

Джулия Белл.

Дерьмо! Вот так встреча.

Вот оно — самое паршивое в маленьких городках. Твое прошлое так и норовит выскочить из-за угла, хлестанув тебя по лицу.

— Джулия? — спросил он, хотя и сам прекрасно видел, что это его старая подружка.

Иногда до него доходили слухи про нее. Несколько лет назад его мать написала ему, что Джулия вышла замуж. А потом — что та забеременела и родила первенца. После похорон матери он наткнулся в гостевой книге на имя Джулии — значит, та побывала на похоронах, хотя он и не заметил ее.

Она немного располнела, но не чересчур. И утратила сияние, когда-то окружавшее ее. Однако приобрела нечто, может быть, и получше — удовлетворенность. Дэниэл помнил, что именно этого-то Джулия и хотела от жизни. Удовлетворенности. Надежности.

В прошлом, деля с ним холодные спагетти, никакой удовлетворенности девушка не ощущала. Ей такая жизнь не представлялась, как ему, забавным приключением.

— Привет, Дэниэл, — спокойно улыбнулась она ему. «Рада встретить старого приятеля», — говорила эта ее улыбка, а у него забухало в груди.

— Твои дочки, да? — спросил он, хотя прекрасно понимал, что, конечно же, ее. Две девочки. Несколько раз он встречал их имена в местной газете, в статьях о событиях в школьной жизни.

— Да, — с гордостью кивнула Джулия. — Саре — пять, а Джесси — шесть.

— Ты по-прежнему работаешь в школе?

— Да, учительницей во втором классе. Мне очень нравится. Мне было очень жаль твою мать, когда я услыхала про ее кончину. — Тень сочувствия и понимания набежала на ее лицо. — И я знаю, как сильно тебе всегда хотелось выбраться из Египта. Думаю, ты — молодец, что вернулся. Стольким жертвуешь ради Бью.

Она понимала. Странное чувство, что Джулия, возможно, единственный человек на земле, кто действительно понимает его. Ведь воспоминания о временах, когда они были близки, казались воспоминаниями о совершенно других людях.

Одна из девочек тихонько пискнула. Оглянувшись, Дэниэл увидел, что старшая строит рожицы младшей. Сара замахнулась кулачком, и Джулии пришлось вмешаться.

— Не бей сестренку, — строго сказала она.

— Она строит рожи, — пожаловалась девочка.

— Джесси, это правда?

Джесси помотала головой. Не успела Джулия отвернуться, как Сара показала язык сестренке и тут же спрятала. Личико у нее при этом сохраняло ангельское выражение.

— Ну что ж, приятно было повидаться, — заключила Джулия. — Но мне уже пора.

— Тоже был рад тебя видеть.

Дэниэл постоял еще с минутку, упаковка пива приятно холодила руку и грудь. «Да-а, а ведь и я мог бы стать частью такой вот жизни, — подумал он. — Если бы не рвался всегда к чему-то, чего здесь нет».

Дома Дэниэл вынул из упаковки бутылку пива, остальные поставил в холодильник, захватил сигареты и спички и вышел во двор.

Там к нему бросился Вестник, радуясь компании, хотя бы и Дэниэла. Дэниэл, закинув ногу через подлокотник шезлонга, уселся, устраиваясь поудобнее. Поставил рядом на выложенный плиткой пол откупоренную бутылку пива и вынул пачку сигарет. Открыв, выбил одну. Сначала просто подержал ее, наслаждаясь ощущением гладкости бумаги и ароматом табака, наконец сунул сигарету в рот и, выудив из кармана спички, закурил, глубоко вдыхая сладкий дым.

И перенесся мыслями в прошлое.

В детстве он долго мечтал стать священником, хотя католиком не был. Его увлекала величественность торжественной мессы, таинственная старомодная атмосфера католической церкви, тогда она еще не гналась за модой. Но когда Дэниэл узнал, что священникам, оказывается, не разрешен секс, с этой мечтой было покончено.

С Джулией Белл он познакомился, когда вернулся после года жизни в Шотландии. Родители Джулии приехали в Египет из Сент-Луиса в поисках безопасного места, где могли бы вырастить Джулию и ее двух младших братьев. Улыбка у девушки была ошеломляющая, разившая наповал парней.

Дэниэл рассказывал ей о своих мечтах повидать мир. Про Шотландию рассказывал, про чванство своей семьи и как ему хочется вернуться опять в Шотландию и, может, даже поселиться там навсегда. Поведал ей, что ему хочется путешествовать по миру, поехать на север — до самой Сибири и на юге побывать — добраться до самой Тасмании. И хотя Джулия не очень много знала о местах, про которые он рассказывал, слушала его с живым интересом.

— Давай, когда закончим школу, рванем в Европу, — уговаривал ее Дэниэл за несколько месяцев до окончания школы. — Как-нибудь устроимся. Ты обязательно должна увидать Шотландию.

С самого своего возвращения из Шотландии Дэниэл работал без устали, экономя каждый заработанный цент, чтобы снова съездить туда.

Джулию совсем не увлекала эта идея. Уже одно это должно бы насторожить его, но нет, не насторожило.

— Это так да-а-алеко… — с сомнением говорила она.

— Неужели тебе не хочется повидать новые места?

Конечно, хочется. Но, может, поедем куда поближе? Куда-нибудь в другой штат? Ну может, в Калифорнию…

Так они и сделали. И не только повидали Калифорнию, но и остались там пожить.

Джулия стала работать официанткой, а Дэниэл устроился на судно, на котором отправлялись на рыбалку на денек-другой богачи. Однако скоро ему стало противно выуживать красивые создания из сверкающей синей воды ради того, чтобы те красовались под стеклом на чьей-то стене в качестве трофея. Но в двадцать лет можно наслаждаться хорошим, не замечая дурного. Было здорово ощущать на коже соленые морские брызги, а под ногами ускользающую палубу. А над головой кружатся и кричат морские птицы, выпрашивая куски рыбы, которые рыбаки использовали как приманку.

Тело у Дэниэла окрепло, кожа приобрела золотисто-смуглый оттенок, волосы выгорели на солнце добела. И вскоре он стал похож на человека, рожденного для моря и солнца.

Они с Джулией занимались любовью и строили планы на будущее, обсуждали, в какой поступят учиться колледж. Джулия восторгалась крепкими мускулами его тела и тем, как здорово он адаптировался здесь. Дэниэл уже выглядел настоящим калифорнийцем, но Джулия с ее темными волосами и светлой кожей так и осталась девушкой со Среднего Запада.

— Ты когда-нибудь задумывался, а что мы тут делаем? — спросила она его как-то ночью.

Вопрос застиг Дэниэла врасплох. Они же только начали. Жизнь прекрасна и полна приключений.

— Да нет, — признался он.

— Совсем нет?

— Совсем.

Она притихла, умолкла.

И вдруг расплакалась: она тоскует по дому, объяснила Джулия. Ей хочется обратно, в Миссури.

— Я не могу вернуться, — проговорил Дэниэл. — Пока что нет. А может, и никогда не вернусь. Что хорошего в Египте?

— Моя семья. Мои друзья. Я скучаю по маме, по папе. Даже по своим братьям. Сама не пойму, чего я тут застряла.

— А как же я? — обиделся Дэниэл. Вот как! Оказывается, его компании недостаточно. Он-то думал, что Джулии по душе такая жизнь, а она, оказывается, была несчастна.

Может, он не так уж сильно и любил ее. Потому что так и не сумел заставить себя уехать из Калифорнии. Вкусив самостоятельной жизни, открыв большой мир, он не хотел возврата к прошлому. Возвращаться в Египет было выше его сил.

Чтобы купить Джулии билет на автобус до Египта, им пришлось продать стерео. После ее отъезда Дэниэлу уже было не по средствам жить в той крохотной квартирке, которую они снимали вместе. Босс разрешил Дэниэлу перевезти его скудные пожитки в каюту одной из его яхт. Каюта была душная и очень тесная, и потому большей частью Дэниэл спал на палубе под бархатным звездным небом, убаюканный ласковым плеском воды.

Такой кочевой образ жизни нравился парнишке, только закончившему школу. Вот только богачи с их гонором и необходимость ловить рыбу не для пропитания, а для утехи клиентов угнетали его. Дэниэл увидел однажды неподалеку катер береговой охраны, и его будущее было определено.

Через три года службы в береговой охране он оставил и ее и поступил в полицию Сан-Диего. Пару раз Дэниэл участвовал в освобождении заложников и не успел опомниться, как в вольную его жизнь вторглись жесточайшие стрессы и пугающая ответственность. Чтобы расслабиться, он начал пить и курить — и здорово в это втянулся.

Хлопнула парадная дверь, вернув Дэниэла в настоящее: в патио, к сигарете, к недопитой бутылке пива и Бью, вернувшемуся с работы.

Фантастика! Бью — и вдруг работает! Дэниэл все еще не мог решить, как же к этому отнестись.

— Я здесь! — крикнул Дэниэл через проволочную дверь.

Едва завидев Бью, Вестник тут же вскочил и начал скулить и бегать вокруг него кругами.

Бью все пытался погладить пса, но Вестник при его появлении пришел в такое возбуждение, что не мог стоять спокойно. Обоим им потребовалось минуты две, чтобы немного успокоиться. А когда со взаимными приветствиями было покончено, Бью углядел на траве сигаретный окурок.

Лицо у него вытянулось.

— Ты курил! — в ужасе воскликнул он. — Зачем?

Дэниэл выругался про себя. Нужно было выкинуть окурок в цветы, там Бью ни за что бы не нашел его.

— День такой трудный выдался. Мне захотелось покурить. И всего-то одна сигарета…

— Нет, нет и нет!

Бью схватил открытую пачку и смял ее в кулаке.

Дэниэл вскочил, чуть не опрокинув бутылку с пивом, и попытался отнять пачку у Бью, но тот помчался через двор, Вестник за ним по пятам. Дэниэл не отставал от них. Он схватил брата, и оба упали на землю.

— Черт подери, Бью! — Дэниэл старался разжать ладонь Бью и отнять сигареты.

— Ты их не получишь. Не получишь! — вопил Бью. — На минутку повернулся к тебе спиной, и надо же, вот что получилось.

Дэниэл рассмеялся, услышав любимую присказку их матери.

Пес взобрался на них, считая, что братья затеяли презанимательную игру.

— Вестник! — завопил Бью. — Лови!

Он высоко подбросил пачку. Пес помчался за ней, поймав на лету.

Дэниэл вскочил на ноги. Бью тоже.

— Ха, ха! — в восторге захохотал Бью. — Теперь там полно собачьей слюны!

Тут он заметил на своей рубашке пятно от травы и мгновенно впал в панику:

— Моя рубашка! Она запачкалась! А мне ее завтра надевать на работу. Смотри, что ты наделал! — Бью чуть не плакал.

Да все нормально, успокойся. Постираем ее в новом порошке. Ты видел по телевизору рекламу. Он выведет пятно, — с уверенностью, какой не чувствовал, успокаивал его Дэниэл. А выведет ли? Он надеялся на лучшее, иначе Бью не заснет всю ночь в тревоге о рубашке. — Прямо сейчас и постираем. Пойдем. Снимай рубашку.

Им пришлось сбегать в магазин, купить разрекламированный порошок. Когда они вернулись домой, уже смеркалось.

Дома на автоответчике мигал огонек.

Звонила Клео, выражала недоумение, почему Дэниэл не заехал за ней. Они же собирались поехать за собакой?

— Она забирает Вестника? — Новая волна паники всколыхнулась в Бью, взбудоражив его и так уже смятенную душу.

Дэниэл присыпал порошком пятно на рубашке, гадая, выведется ли оно, страдая, что придется сообщать Бью дурные вести.

— Ну да, хотел тебе еще раньше сказать, да потом забыл из-за всей этой кутерьмы с рубашкой.

Он снова занялся пятном, стараясь не смотреть на брата.

Бью с Вестником последовали за ним в прачечную. Там Дэниэл переступил через горку грязного белья, кинул рубашку в стиральную машину, добавил жидкого мыла и включил машину, с грохотом захлопнув крышку.

Все получилось в точности так, как он опасался, — Бью полюбил собаку. Только случилось это гораздо быстрее, чем ожидал Дэниэл. Он повернулся к брату, полный решимости объяснить как-нибудь помягче, что Бью не может оставить собаку у себя, но слова застряли у него в горле.

Брат плакал.

В эту самую минуту кто-то постучался в парадную дверь.

15

Клео постучалась снова, потом, отступив, сунула в рот пластиковую соломинку, допивая последние капли ванильного молочного коктейля, купленного в «Приятном аппетите».

Наконец дверь открылась. За проволочной дверью стоял, глядя на нее, Дэниэл.

— Еще помнишь меня? — поинтересовалась Клео. — Мы договорились, что ты привезешь меня за собакой.

Он почему-то замялся.

— Ну да, — смущенно согласился Дэниэл. — Но я был немного занят.

— Сюда я дошла пешком, если ты испереживался, как я добралась. А я вижу, ты очень за меня беспокоишься. — Честно говоря, Клео стало совсем уж невмоготу сидеть в номере мотеля.

Так как приглашать ее в дом Дэниэл, похоже, не торопился, она спросила сама:

— А войти-то можно?

Дэниэл толкнул проволочную дверь.

— Конечно. — Тон его был при этом каким-то очень неуверенным.

Клео шагнула в прохладную приветливую комнату.

— Где Вестник?

Из глубины дома, откуда-то со стороны кухни, доносился шум работающей стиральной машины. Такой домашний. Такой уютный.

Дэниэл скрестил руки на груди.

— Послушай… э-э… насчет твоего пса.

Из ее онемевших пальцев, глухо стукнувшись об пол, выпал пустой бумажный стаканчик.

— О господи! Что-то случилось? Его сбила машина?

— Да нет, ну что ты! — заторопился Дэниэл. — С ним полный порядок. Ну просто, понимаешь, Бью так привязался к нему. Всерьез. И я подумал — а может, ты продашь нам пса? В конце концов, ты же все равно хотела оставить его здесь. Так какая разница? Еще и получишь за него деньги.

Продать своего пса?

Продать Вестника?!

Она правда была бы не против оставить его у Бью, но только потому, что думала — так будет лучше для всех. Продать его никогда не входило в ее планы.

Забыв про упавший стаканчик, Клео целеустремленно прошагала мимо Дэниэла, горя желанием попасть во двор и забрать собаку. Но, дойдя до проволочной двери, замерла.

В полумраке, за освещенным кружком света, отбрасываемым фонарем, стоял на коленях Бью, обняв Вестника. И плакал. Мужчина с уже поседевшими висками обнимал собаку и рыдал навзрыд.

Ей вообще не следовало заходить к ним. Все с самого начала пошло не так.

— Я продам вам собаку.

Слова слетели с ее губ, не успела Клео и сообразить, что такое она говорит. Зачем она это сказала? Она бы и так отдала Вестника Бью, даром. Но ни за что, ни за что она не хочет продавать его.

Не давая Клео времени, чтобы передумать, Дэниэл очутился перед ней и, отодвинув дверь, выскочил во двор.

— Бью! — чуть не бегом направился он к брату. — Хорошие новости! Ты можешь оставить пса у себя.

Бью поднял глаза и сказал что-то, чего Клео не расслышала.

Дэниэл кивнул.

Бью расцвел сияющей улыбкой. Ослепительной. Он вскочил на ноги. Вестник прыгал вокруг него, возбужденно лая.

Горло Клео сжалось, слезы так и душили ее.

Неуклюже попятившись, она отступила, повернулась и прошла через гостиную к парадной двери. Слепо нашарила ручку и оказалась на крыльце, с трудом держась на ногах. Вспоминая, как Дэниэл помчался за ней в тот раз, она торопливо спустилась по ступенькам. Но вместо того, чтобы идти по тротуару, нырнула, перебежав дорогу, в спасительную темноту между домами.

Клео бежала, сама не зная куда. Мимо домов, отбрасывающих теплый свет, мимо лающих собак, через задние дворы и газоны, пока наконец у нее не закололо в боку и не заныли легкие. Она остановилась, перевела дух. Прижав ладонь к боку, медленно побрела дальше.

В мотель возвращаться она не могла. Только не сейчас.

Клео шагала и шагала, не разбирая дороги, пока не очутилась на старом кладбище. Железная калитка была распахнута настежь. Клео восприняла это как приглашение и скоро уже пробиралась между заросшими травой могильными плитами. Постепенно дыхание ее выровнялось. Она присела на траву, тишина окружила ее, отделяя от остального мира. Клео легла, вдыхая запах земли.

В мирном покое кладбища она скоро задремала…

Рядом с ней лежал Дэниэл Синклер. Он нежно обнял ее, прижался губами к ее рту. Каким-то образом одежда их исчезла, и его тело касалось ее: жаркая кожа к жаркой коже. Он вошел в нее уверенно и властно: мужчина, полностью владеющий собой. «Давай же кончим, — сказал он, хотя губы его не двигались. — Давай кончим!»

Ее тело было послушной игрушкой в его руках. Она почувствовала, что кончает, распадается на части, а Дэниэл продолжал улыбаться ей, уверенно и хладнокровно.

Вздрогнув, Клео проснулась. Зыбкое эротическое настроение сна еще владело ею. Не сразу она поняла, что находится на кладбище. Клео застонала: тело ее одеревенело, одежда и кожа покрыты росой. Сколько она уже тут лежит?

Она рывком села. Наверное, уже очень поздно. Света в ближайших домах нет. И ниоткуда не доносится шума машин.

Где-то далеко, будто за много миль отсюда, залаяла собака.

Клео поднялась на затекшие ноги и двинулась в направлении мотеля. Она уже добралась до шоссе, ведущего к «Пальмам», но так и не увидела нигде ни малейшего признака жизни. Будто на планете осталось одно-единственное живое существо — она сама.

Идти Клео предпочла не по шоссе, а держась поближе к обочине. Впереди показался какой-то одинокий грузовик, фары его прошили туманную дымку, и только тогда она поняла, что над землей висит туман. Она отскочила за дерево, подождала, пока машина проехала, а уж потом зашагала снова к мотелю.

Ни единого фонаря, освещающего путь. Неоновая вывеска с названием мотеля давным-давно испортилась, и, как, впрочем, и все остальное в мотеле, никто не потрудился отремонтировать ее.

Хрустя гравием, Клео приблизилась к своему номеру. Вдруг она заметила темный силуэт, отлепившийся от ее двери. Потом из темноты раздался голос:

— Заблудилась?

И голос, и силуэт принадлежали Дэниэлу Синклеру.

Она слишком устала, чтобы сражаться с ним сейчас.

— Чего тебе надо, Синклер?

— Передать тебе кое-что. Джо хочет, чтобы завтра ты устроила еще один сеанс.

— Мог бы просто позвонить.

— И еще хотел узнать, сколько ты хочешь за свою собаку. Как насчет сотни баксов?

О Вестнике говорить она не могла. Заговори-и расплакалась бы. А плакать перед Дэниэлом Синклером Клео не собиралась.

— Мне ничего не надо.

Склонившись над раскрытой сумочкой, Клео всем своим видом показывала, что целиком ушла в поиски ключа. Пальцы ее наткнулись на квадратик пластика, но она все притворялась, будто ищет его.

— А, да хватит. Уж я-то знаю, тебе всегда что-то надо.

Вынув ключ, Клео отперла дверь.

Щелкнула настенным выключателем, и комната предстала во всем своем мерзком безобразии; все оставалось на своих местах, и все-таки у нее возникло неприятное чувство, что здесь кто-то побывал.

Шагнув в комнату, Клео бросила сумку на кровать. Дэниэл мигом очутился рядом и, с громким стуком захлопнув дверь, накинул дверную цепочку. Кинул что-то на кровать рядом с ее сумочкой. Пакетик с презервативом.

— Я хочу тебя, Клео Тайлер.

Клео невольно восхитилась его прямотой. И поняла, что слова эти — признание, такие произносятся с великой неохотой, слова, о которых часто потом сожалеют.

— Я очень хочу тебя.

Обрывки недавнего сна еще проплывали в ее сознании. На следующий день она уедет — с деньгами или без, неважно. Хватит с нее этого городишки. Хватит с нее Дэниэла Синклера. Но кроется нечто заманчиво-извращенное в занятии любовью с человеком, которого ненавидишь. И нечего беспокоиться, как он воспримет ее. Какая разница? Ей наплевать, что он о ней подумает. Она и так это знала. Что она — дрянь, шлюшка. Что она шарлатанка. И живет только ради себя.

Ну и пусть!

Как же она его ненавидит.

Клео подняла с кровати брошенную им упаковку. Чуть встряхнула ее, будто пакетик с сахаром.

— Надеюсь, не одну принес.

Дэниэл, сунув руку в карман джинсов, бросил на кровать еще две.

— У меня эрекция, с тех пор как тогда в отеле… Она сглотнула при воспоминании о его теле.

Руки ее невольно вскинулись к блузке. Ей что же, взять вот так и раздеться? Дэниэл решил проблему, потянувшись к ее джинсам. Расстегнул пуговицу и «молнию». Джинсы были ей настолько велики, что свалились на пол.

— Погоди, — прошептала она, сбрасывая босоножки и отшвыривая трусики. — Свет…

Но света выключать не стал.

— Я и так слишком долго ждал.

Расстегнул «молнию» на своих джинсах, высвобождая свою напряженную плоть, рванул упаковку презерватива, все торопливо, судорожно, но молча. Одной рукой схватился за маечку, чуть ли ни содрав ее с Клео. Она упала на кровать, Дэниэл рухнул следом и, не раздеваясь, не поцеловав и не приласкав, буквально вонзился в нее.

Если б не та, другая, ночь в том отеле, Клео еще смирилась бы с таким скотским поведением, посчитав, таков уж он и есть. Но ей было известно, что он умеет доставлять женщине удовольствие. Просто не стал стараться.

Она ненавидит его. О господи, как же она его ненавидит!

Клео смотрела на него, на его лицо, и злость черной аурой разливалась вокруг. Дэниэл, удовлетворяя свою похоть, ритмично двигался, глаза у него были закрыты, дыхание тяжелое, прерывистое, прядь волос упала на лоб.

— Свинья, — спокойно, четко произнесла она. Он на мгновение замер, отрешенно глядя на нее. Клео сомневалась, что он услышал ее.

— Ненавижу тебя, — добавила она, когда он вонзился последний раз и тяжело рухнул на нее. — Это что, была вакцинация? — съязвила Клео, когда он был еще внутри ее.

Грудь Дэниэла вздымалась и опадала. Он был весь разгоряченный, вспотевший, она же оставалась совершенно холодна. Горячими были только те места, где соприкасались их тела.

— Неприятная обязанность, которую тебе пришлось выполнять, чтобы избавиться от меня как от наваждения?

И, упершись ему в плечи, Клео спихнула его с себя. Выбравшись из постели, она схватила джинсы и мигом натянула их, рванув «молнию», не став возиться с пуговицей. Она услышала, как чиркнула спичка, потом почуяла запах сигаретного дыма.

Развернувшись, Клео вырвала сигарету у него изо рта. Погнутую и смятую, будто нашел он ее где-то под диванной подушкой. При мысли об этом ее затошнило. А вспомнив то, что она только что сделала, Клео почувствовала себя еще гаже.

Дэниэл и опомниться не успел, как она метнулась в ванную и спустила сигарету в туалет.

Соприкоснувшись с водой, та зашипела, бумага быстро стала прозрачной, табак высыпался, и по воде расплылись желтовато-коричневые круги.

Клео потянулась к рычагу спустить воду. Ей необходимо сейчас же избавиться от вида расползшейся сигареты. Желудок ее бунтовал. Она крепко зажмурилась, но лучше от этого не стало. Перед закрытыми глазами все равно маячил размякший сигаретный окурок.

Оставшись один, Дэниэл провел дрожащими пальцами по взмокшим от пота волосам. Какого черта? Что с ним происходит? Чего ради он выкинул такой фортель? Ему хотелось сквитаться с ней за ее жалящие насмешки над его мужскими достоинствами и сексуальной удалью. Он не желал, чтобы Клео заметила, что его отношение к ней изменилось, что она ему нравится. И она была права — он хотел избавиться от этого наваждения.

Какой же он подонок! Пусть она приехала в Египет дурить людей, но разве это оправдывает такое его обращение с ней? Ни с одной женщиной нельзя так обращаться.

Что-то она задержалась в ванной, забеспокоился Дэниэл. Может, дожидается, пока он уйдет?

Подойдя к двери ванной, он тихонько постучался. Потом открыл дверь.

Клео стояла, прижавшись спиной к стене, глаза ее были закрыты. В мертвенном свете лампы дневного света лицо ее казалось лишенным всяких красок — только синяки под глазами да синие губы. Такая вся маленькая и хрупкая. И Дэниэл почувствовал себя еще паршивее. Он потянулся было к ней, но рука его замерла в нескольких дюймах от нее. Может, она не хочет, чтобы он трогал ее. Рука у него упала.

— Послушай… — начал он. Как все это случилось? Ну и препоганый сегодня денек. Или, вернее, два дня… скоро уже утро. — Прости меня.

— Уходи! — едва выдохнула она, как будто сил у нее совсем не осталось.

Дэниэл нахмурился. Сколько она уже дней в Египте? Три? Четыре? Что-то она сильно похудела за это время. Он вспомнил тот первый день, когда Клео обедала с ними. Ее тогда вырвало.

«Да, но ведь она ела завтрак в отеле», — напомнил он себе.

Но действительно ли ела? Разве он видел собственными глазами, чтобы она хоть что-то проглотила?

Нет.

Он встревожился. Может, Клео нездорова?

Дэниэл опять потянулся к ней, и на этот раз его пальцы легонько обхватили ее руку.

— Тебе надо немного поспать.

Как ни удивительно, спорить Клео не стала. Будто зомби, она позволила ему отвести себя в комнату, уложить в кровать. Она легла лицом к стене, спиной к нему, свернулась калачиком.

Дэниэл прикрыл ее простыней и оглянулся, ища покрывало. Его нигде не было. А-а, вон из-под кровати торчит оранжевый уголок. Дэниэл вытянул его и уже хотел прикрыть Клео, когда та очень четко проговорила:

— Ничего оранжевого. Я не желаю ничего оранжевого.

Дэниэл взглянул на покрывало, зажатое в руке. Оранжевее и не бывает. Он снова затолкал его под кровать. Зажег настольную лампу и, выключив верхний свет, присел на краешек кровати, опершись локтями в колени.

Очень скоро он услышал ее ровное дыхание. Ему надо идти домой, он должен идти. Но Дэниэл не мог заставить себя двинуться с места. Вытянул ящик прикроватной тумбочки, ожидая увидеть, как обычно, Библию. Что-то перекатилось по пустому ящику. Коричневый аптечный пузырек с таблетками. Взяв его, Дэниэл прочитал надпись на этикетке: «Клео Тайлер. Принимать по одной четыре раза от нервов».

На этикетке был указан адрес в Сиэтле. Он и не знал, что Клео живет в Сиэтле. А что он вообще знает про Клео Тайлер? Только одно — она ненавидит его. И имеет на то полное право.

16

Проснулась Клео не сразу, реальность постепенно проникала в ее сознание. В комнате было темно, но она чувствовала — утро уже настало. И, возможно, уже давно. Покряхтывал кондиционер, разгоняя затхлый дух по всей комнате. Ей припомнилось, что, когда она засыпала, Дэниэл сидел рядом. Но потом, видимо, ушел.

Клео бросила взгляд на настольные часы — половина десятого. И снова уронила голову на подушку. Дэниэл вроде бы говорил что-то, будто Джо желает устроить еще один сеанс? Снова через такое ей не суметь пройти. И она не желает больше видеть Дэниэла. Никогда!

Клео встала, приняла душ, стараясь не наступить нечаянно босой ногой на сток. Разве угадаешь, что там может таиться? Но, и вымывшись, она не чувствовала себя такой уж чистой: запах мотеля въелся ей в поры. Трудно сказать, сколько еще потребуется времени, чтобы тело ее освободилось от этого мерзкого запаха после отъезда. А отъезд произойдет очень скоро, в этом она не сомневалась.

Клео покопалась в чемодане, стараясь разыскать что-нибудь чистое, и наконец нашла длинную юбку — по сине-лилово-черному фону разбросаны полумесяцы. Юбку эту ей надевать не хотелось, но все остальное было грязное. Так что пришлось. И черную блузку: в ней она была в день приезда. Клео понюхала ее. Пахла та только мотелем. Одевшись, Клео, присев на полу, стала собирать разбросанные вещи в чемодан.