Виселица на песке

– Я смогу... смогу, – его глаза были полны отваги.

И он смог. Казалось, каждая нитка на парусе подтверждала его мастерство. В десятке метров от рифа он развернулся, выровнял судно параллельно западному мысу и направил его через барьер. Лодка подпрыгнула на первом буруне, Джони рванулся через узкий проход. Я замер, ожидая услышать треск разрываемой о кораллы обшивки.

Минуту спустя все было позади, мы скользили по хрустальной поверхности навстречу белоснежному пляжу, неопределенности и Мэнни Маниксу, который был от нас за тысячи миль. Радость переполняла меня...

Мы бросили якорь, сняли парус к собирались переехать на берег, как вдруг моя радость мгновенно испарилась и я в холодной ярости выругался.

У высоких деревьев, на самом краю пляжа, была натянута маленькая палатка: чуть выше отметки прилива, стоял ялик с поднятым мотором.

Глава 7

– Спокойней, Ренбосс, не волнуйтесь. – Джони Акимото стоял рядом. Его тихое ворчание погасило мой гнев. – Это всего-навсего девушка. Помните, мы о ней слышали?

– Знаю! – крикнул я. – Маленькая чертова натуралистка с дурацкой коллекцией морских слизняков. Какого дьявола ее сюда занесло?! Разве она не знает, что это мой остров?

– Нет, Ренбосс, – тихо сказал Джони, – откуда ей знать?

– Очень скоро я поставлю ее в известность. Спускай шлюпку, через двадцать минут ее здесь не будет.

– Вы не сделаете этого, Ренбосс.

– Это еще почему?

– По крайней мере сегодня. Посмотрите! – Он повернулся и показал на рифы. – Видите? Начался прилив, в канале скорость достигает пяти-шести узлов. Как она сможет уехать на такой лодке? Даже если ей это удастся, она доберется до ближайшего острова только через три часа. К этому времени стемнеет и станет опасно.

У меня не осталось аргументов. Угрюмо разглядывая пляж, я удивился тому, что не вижу девушки. Она должна была уже нас заметить.

– Ренбосс?

– Да?

– Через одну-две минуты мы сойдем на берег, представимся и попросим ее как можно скорее уехать, но только вежливо.

– Почему?

– Потому, что она молода и немного напугана. Потому, что гораздо проще быть добрым, а то по всему побережью пойдет молва, что вы скандалист и не знаете обычаев рифа... А поскольку мы с вами джентльмены...

Его кроткие умные глаза умоляли, и я, проглотив гнев, натянуто улыбнулся:

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Постараюсь быть вежливым с этим синим чулком. Но, не будь я Ренн Ландигэн, если не вышвырну ее завтра с острова.

Его лицо расплылось в одобрительной улыбке. Он похлопал меня по плечу и прошел на корму, готовясь погрузить первую партию снаряжения.

Мы уже почти подошли к острову, когда я вспомнил о том, что удивило меня:

– Забавно! Стоит палатка, лодка на месте, а где же девушка?

– Вероятно, на другой стороне, возится среди скал.

– Ну и глупо, начался прилив, ей оттуда не выбраться до утра.

– Может быть, она спит?

– Может быть.

* * *

Вытащив лодку, мы направились к палатке. Откидной полог был распахнут, растяжки ослабли. Небрежная работа, при первом дуновении ночного бриза палатка повиснет у нее на ушах.

– Эй! Есть кто-нибудь? – крикнул я.

В горах прокатилось эхо.

Сначала я подумал, что она умерла. Ее гладкие волосы рассыпались по лицу, цвета старой слоновой кости. Из-под расстегнутой хлопчатобумажной блузки виднелась маленькая круглая грудь. Одна рука бессильно лежала на песчаном полу, другая на животе. Распухла от колена до стопы. По лицу, шее, груди текли тонкие ручейки пота: тряпичная кукла, которую бросили в песочнице дети.

Я посмотрел на Джони Акимото. Он нагнулся, молча осмотрел распухшую ногу, согнул ее в лодыжке. Девушка дернулась от неожиданной боли, но не проснулась. Джони кивнул, показав на едва заметные уколы от пальцев до пятки. Семь штук. Он покачал головой и сказал только два слова: "Каменная рыба".

Каменная рыба – самое мерзкое создание на Земле! У нее коричневое тело в виде бесчисленных наростов, бородавок, покрытых отвратительной слизью. Зеленая полукруглая пасть открывается наверх. На спине тринадцать острых игл, у каждой из них свой мешочек с ядом. Один укол может убить или навсегда искалечить человека: противоядия нет. Местные аборигены во время обряда посвящения исполняют танец каменной рыбы, чтобы все знали, какая опасность поджидает в трещинах коралловых рифов.

– Она умрет, Джони? – спросил я.

– Не думаю, Ренбосс. Ей очень плохо, видимо, у нее лихорадка. Она заснула от боли и усталости. Если яд не пойдет дальше по ноге...

– Ее нужно отвезти к доктору.

Джони пожал плечами.

– Я видел, что они делают в таких случаях. Они знают об этом яде столько же, сколько мы с вами.

– Черт возьми, Джони, она не может здесь оставаться! Мы не сможем за ней ухаживать.

– А почему бы и нет? У нас есть аптечка, сульфамиды и другие лекарства. Мы знаем, что делать. Если мы повезем ее на побережье, потеряем два дня: один – туда, другой – обратно.

Мудрый, хитрый парень, он знал, как со мной обращаться:

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Вернись на "Вэхайн", возьми аптечку и пару чистых простынь.

– Слушаюсь, Ренбосс, – ироническая улыбка коснулась его губ, он вышел.

Я уложил девушку поудобнее и огляделся. На маленьком столе стояли склянки с морскими образцами, бутыль ацетона и формалина, лежали скальпели, пинцеты, ножницы и хороший микроскоп. Рядом матерчатый стул, ведро, складная брезентовая ванна, рюкзак с одеждой, полотенцами и косметичкой. Все вещи говорили о том, что она – отличная студентка, знает и любит свою работу.

С другой стороны, она ходила босиком по воде – непростительная глупость, которая едва не стоила ей жизни и может поломать все мои планы.

Взяв ведро, я пошел к роднику меня переполняло чувство разочарования. Налил свежей воды и вернулся назад, в это время Джони отплывал на нагруженной лодке к берегу. Мы помахали друг другу.

Мною овладело раздражение: как можно быть спокойным и рассудительным, когда мой остров был... Я увидел всю комичность своего положения – вот что может сделать жадность из такого упрямого человека, как я. Несостоявшийся владелец острова!

Налив воду в брезентовую ванну, я достал из рюкзака чистое полотенце, губку. Снял с девушки влажную одежду и обтер ее с головы до ног.

Холодная вода привела ее в чувство; застонав, она открыла глаза и посмотрела на меня пустым взглядом, что-то неразборчиво бормоча.

Болезнь не красит человека. Больное тело вызывает жалость, а не желание. Без сомнения, эта девушка была очень симпатичной, но постоянная боль и яд измучили ее. Обмякшая, почти без пульса, с последней искрой жизни, она походила на восковую куклу.

Я переодевал ее, когда появился Джони. Он одобрительно кивнул, разложил на столе аптечку, достал скальпель и аккуратно простерилизовал его в огне зажигалки. В его движениях была какая-то выверенная точность, и я подумал, кем бы мог стать этот спокойный, серьезный человек, чья смешанная кровь приговорила его к одиночеству среди белых братьев, если бы получил образование и шанс работать.

– Уложи ее, – приказал Джони, – и помоги мне.

Мы встали на колени, я сжал ее ногу, приподняв вверх. Джони сделал глубокий надрез там, где ее уколола рыба. Девушка застонала, дернулась, из распухшей раны хлынул поток гноя. Джони дренировал рану, обмыл, обсыпал сульфамидным порошком и забинтовал. Я открыл рот, когда он взял шприц и быстро ввел дозу пенициллина в ее руку.

– Где ты этому научился? – не смог я скрыть удивления.

– В армии, Ренбосс. Я служил санитаром в полевом госпитале в Саламау.

Он вынул иголку из шприца и осторожно положил ее на стол.

– Простерилизуем, когда согреется вода.

– Да, – смиренно согласился я.

Лекарства начали действовать, девушка приходила в себя. Я взял ее на руки, а Джони снял грязное белье, подложил соломенный тюфяк и постелил свежие простыни. Скоро она заснула, дыхание было глубоким и ровным. Мы вышли из палатки. Впереди – много работы.

Мы растянули нашу палатку в нескольких шагах от родника под прикрытием скал, где не было ветра, а раскидистые ветви старой зеленой писонии сохраняли прохладу. На случай дождя выкопали вокруг канаву для отвода воды. У самой скалы сложили из камней очаг. Развернули спальные мешки на раскладных рамах и спрятали от муравьев и пауков наши небогатые припасы.

Наполнили большой брезентовый мешок водой и подвесили его – капающая влага давала прохладу. Натянули непромокаемый брезент, сложили под него наши ящики, и тоже обкопали канавкой. Только дураки считают, что удобства лишняя роскошь. Секрет успешной работы – в хорошей организации и обустройстве лагеря.

Наконец-то мы были дома! Джони Акимото развел костер, я принес воды из родника, поставил кипятить. Мы закурили, присели отдохнуть. Сухое дерево тихо потрескивало, вокруг почерневшего котелка показались маленькие язычки пламени.

Наступил момент тишины и умиротворения. Очень хорошее время! Я повернулся к Джони Акимото.

– Может быть, теперь ты мне расскажешь?

– О чем, Ренбосс?

– О завтрашнем дне.

– О завтрашнем? – тихо переспросил Джони. – Завтра мы начнем работать.

– Девушка серьезно больна и будет прикована к постели несколько дней.

– Но у нее здоровый язык, она начнет задавать вопросы. Так поступают все женщины. Что мы ей скажем?

– Правду, Ренбосс. Вы учитесь плавать с аквалангом. Разве вы хотите заняться чем-то другим?

– Не думаю. Но я не просто учусь.

Джони кинул сигарету в костер.

– Вы умный человек, Ренбосс, и не станете темнить. Как только вы наденете маску и нырнете под воду, вы сразу почувствуете себя ребенком, делающим первые шаги. Вы потеряете веру в собственные силы, испугаетесь окружающих чудовищ. Вам придется учиться жить среди них и быть такими же, как они: уметь распознавать врагов, владеть своим телом, выполнять под водой самые элементарные движения. Будьте уверены – ни одна минута тренировок не будет потрачена впустую. Вам придется собрать свою волю, умение, когда мы начнем искать корабль с сокровищами.

Попробуй ему возразить. Я мог поступить по-своему, но это означало крушение моих надежд.

– Хорошо, Джони, буду учиться несколько дней, возможно, неделю. К тому времени она встанет с постели. Ей станет скучно, захочется поговорить, она заинтересуется нами. Не забывай, она – исследователь и не клюнет на ту приманку, которую мы подсовывали другим.

– Тогда, – просто ответил Джони, – я погружу ее вещи на "Вэхайн" и отвезу вместе с ее лодкой на побережье.

Я понял, что проиграл, но был слишком раздражен, чтобы признаться в этом.

– Она болеет, нам придется ее кормить и ухаживать за ней.

– Мы же будем есть, так что эта проблема отпадает. Что касается ухода, будем менять простыни и одежду утром и вечером. Лекарства она сможет принимать сама. Устроим ее поудобнее и оставим до обеда.

В котелке закипела вода, я привстал, чтобы бросить заварки, но Джони Акимото положил мне на плечо руку и усадил на место. У него были спокойные глаза и твердый голос.

– Ренбосс, я хотел бы сказать еще одну вещь. Может быть, после этого вы прикажете забирать девушку и убираться с острова. Если нет, я останусь, и мы никогда не будем об этом говорить. Я знаю, чего вы хотите. Это хорошо, когда мужчина мечтает совершить поступок, который находится на пределе его возможностей. Но, может быть, и плохо. Когда я нырял за жемчугом, мы ненавидели и боялись некоторых хозяев. Они находили на глубоководье новые места, где собирали хороший жемчуг. Его было достаточно, чтобы заплатить нам, команде судна, погасить все расходы и иметь хорошую прибыль. Но им было мало. Снова и снова они посылали ребят под воду. Все глубже и глубже. У ловцов лопались барабанные перепонки, шла горлом кровь, они корчились в судорогах, становясь калеками. Это плохо, Ренбосс, когда человек так жаден, что ему на всех наплевать и у него ни к тому не остается ни капли жалости. Хотите, я могу уехать утром.

Закипевшая вода полилась через край, почерневшие угли шипели, но ни один из нас не сдвинулся с места. Мне стало стыдно, слова застряли в горле. Джони Акимото молчал. Добрый малый без сожаления ожидал моего приговора.

– Извини, Джони. Прошу тебя, останься!

Он пожал руку, его лицо расплылось в довольной улыбке.

– Конечно, Ренбосс. А теперь заварим чай. Девушка скоро проснется и ее нужно покормить.

Мы приготовили нехитрую еду и отнесли ее в палатку.

Девушку снова била лихорадка, лицо горело, одежда намокла от пота, она стонала и задыхалась. Температура подскочила, ее тело терзала боль. Она сильно дрожала.

Я снова обтер ее губкой и взял на руки. Джони протолкнул пару таблеток между выбивающих дробь зубов и дал запить. Потом мы уложили ее и занялись ужином. Солнце опускалось в море, выросли тени, первые порывы ночного ветерка, подняли небольшой вихрь песка и пыли.

– Ей хуже, чем я думал, – заметил Джони. – Если ночью лихорадка не кончится... – Он не закончил фразу.

– Одному из нас придется подежурить.

Он кивнул, и я заметил, что он обрадовался моим словам.

– Перенесем ее в нашу палатку, Ренбосс. Она будет спать на моей постели. Может быть, и вы заснете. Если ей кто-нибудь понадобится – вы под боком.

Я с любопытством посмотрел на него, не понимая, что у него на уме.

– А как же ты, Джони? Зачем тебе уходить?

– Нет, Ренбосс. Я переночую здесь.

– К чему ты клонишь?

Джони мягко улыбнулся.

– Представьте больную девушку. Она проснется, увидит склонившегося над ней аборигена и испугается.

Мы завернули девушку в простыню и отнесли в нашу палатку. Оставив Джони укладывать ее, я вернулся за аптечкой. На столе между двумя бутылками я заметил маленький кожаный бумажник. Раскрыл его: несколько банкнот, почтовые марки, кредитное письмо компании коммерческих банков. На нем стояло "Мисс Патриция Митчел". Теперь я знал ее имя и то, что она не замужем. Я свернул письмо и спрятал в бумажник. Остальное она расскажет сама, когда ей станет лучше.

У Джони были на этот счет сомнения. Я не хотел думать о том, что произойдет, если она умрет у нас на руках. Вопросы полицейских, суд, статьи в газетах, сплетни по всему побережью. Раскроется секрет "Донны Люсии" и золота короля Испании.

Я вышел из палатки. Золотой шар на краю неба скатывался в раскрашенное в охру и яркий фиолетовый цвет море. Блеснул последний луч, краски на воде потухли. Я повернулся и пошел к палатке.

Девушку била лихорадка. Джони, пожелав мне спокойной ночи, исчез.

Глава 8

Я разделся до шорт, вытянулся на кровати. Ни о каком сне не могло быть и речи. Мои нервы были натянуты как струны, мешал шум моря и щебет непоседливых птиц на дереве.

Я встал, зажег керосиновую лампу, вытащил из сумки рекомендации Нино Феррари и стал их изучать. Это были простые, сухие и точные указания – элементарные упражнения для аквалангиста. В них говорилось о взаимосвязи давления и глубины, о накоплении свободного азота в крови, о динамике движения под водой, изменении температуры и симптомах наркоза, а также о контроле за ушами.

Меня окружали призраки коралловых лесов, огромных рыб фантастических раскрасок и корабля, обросшего морскими водорослями, в трюмах которого под охраной старинных привидений лежали сундуки с золотом.

Послышалось клацанье зубов и стон: опять лихорадка. Я встал, поднял лампу и испугался до смерти. Ее губы посинели, под запавшими глазницами лежали большие тени, пустые глаза уставились на свет. Поставив лампу, я вытер ее лицо, шею и руки. Протолкнул в рот еще две таблетки, дал запить водой. Ее зубы выбивали чечетку, несколько капель воды пролилось на постель. Я поправил подушки и стал ждать.

Лихорадка прекратилась в три часа утра. Она неожиданно расслабилась, на коже выступил пот. Он обильно тек по щекам, шее, груди. Казалось, ей не хватает воздуха. Я пощупал пульс: слабый, но ровный. Поднес к ее губам стакан воды, она открыла глаза и пробормотала:

– Я вас не знаю.

– Скоро узнаете. Я – Ренни Ландигэн. Вы – Пэт Митчел. Я заглянул в ваш бумажник.

Она закрыла глаза и медленно покачала головой. Снова посмотрела на меня. Я видел, что она испугана.

– Я больна?

– Очень. Вы наступили на каменную рыбу. Ваше счастье, что остались в живых.

К ней медленно возвращалась память. Она попыталась приподняться, я не позволил:

– Лежите спокойно. У вас много времени. Не волнуйтесь – все будет в порядке.

Капризно, как ребенок, она протянула:

– Что это за палатка? Где я?

– На моем острове. Палатка моя.

– Вы меня перенесли?

– В палатку – да. На остров – нет, вы уже были здесь. За вами нужно было присмотреть, мы и положили вас сюда.

– Кто это мы?

– Джони Акимото и я. Он мой друг.

– А...

Неожиданно она поникла, закрыла глаза, и я подумал, что она заснула. Но через секунду она посмотрела на меня.

– Пожалуйста... дайте воды. Очень хочу пить.

Я приподнял ее голову, поднес к губам стакан. Она жадно выпила, на последнем глотке поперхнулась. Серьезно, как школьница, поблагодарила меня.

– Хорошо. Большое спасибо!

Я отвернулся, чтобы поставить стакан, когда снова посмотрел на нее, она спала.

Я вымотался, но не пал духом. Казалось, мы боролись вместе и победили. Упав на кровать, я мгновенно заснул.

* * *

Джони Акимото принес завтрак – только что пойманную и изжаренную на углях форель, густо намазанный маслом хлеб и чай, сдобренный сгущенным молоком. Когда он увидел, что девушка проснулась, на ее усталом лице – встревоженная, удивленная улыбка, он радостно рассмеялся. Я представил их друг другу.

– Пэт Митчел, это мой хороший приятель – Джони Акимото. Джони, это Пэт.

– Наверное, я должна вас поблагодарить. Я... я почти ничего не помню.

– Ну и испугали вы нас, мисс Пэт, – сказал Джони. – Я думал, вам конец. Заглянул и увидел, что вы спите. Тогда я решил, что, может быть, вам понравится на завтрак свежая рыба.

Он поставил миску у кровати и с тревогой наблюдал, как она привстала на одном локте и стала отщипывать кусочки.

– Нравится, мисс Пэт? Это была здоровенная форель, около двух килограммов.

Ее глаза блеснули, она улыбнулась и тихо ответила:

– Очень вкусно. Спасибо, Джони!

Мы позавтракали и немного поболтали. Рыба действительно оказалась очень вкусной. Через серое полотно палатки просвечивало солнце. Я увидел, как на лице Пэт появился румянец. Она сделала несколько глотков горячего чая, подняла голову и посмотрела на меня. Ее волновал один вопрос:

– Это была каменная рыба?

– Совершенно верно. Разве вы забыли?

– Почти ничего не помню. Я гуляла по рифу...

– Очень глупо гулять босиком.

Она моментально вспыхнула.

– За кого вы меня принимаете? Я была в сандалиях. В один попал камешек. Я сняла его, поскользнулась, упала в лужу. И, наверное, наступила на каменную рыбу.

Ее гнев вызвал у нас улыбку. Она покраснела и стала рассказывать дальше.

– Не помню, как добралась домой. Ужасная боль. Как будто парализовало все тело. Несколько раз я падала и боялась, что меня застигнет прибой. После этого... пустота. Сколько я была без сознания?

– Не знаем. Мы приехали только вчера вечером.

Неожиданно ей пришла в голову мысль. Она осторожно вытянулась, посмотрела на больную ногу.

– Это вы меня перевязали?

– Джони вскрыл нарыв. Придется вам некоторое время полежать.

– Нет... – И опять осторожная подготовка к вопросу. – На мне совсем другая одежда.

Я отвернулся, стал искать сигареты, вместо меня с еле заметной улыбкой ответил Джони Акимото.

– Вам было очень плохо, мисс Пэт. Ренбоссу пришлось сменить ее и вымыть вас.

Она покраснела как мак, гордо вздернула подбородок.

– Вы очень добры. Большое спасибо за заботу!

– Еще чайку, мисс Пэт? – с вежливостью джентльмена спросил Джони.

– Спасибо, Джони. У меня пересохло во рту.

Акимото взял кружку, отошел к костру. Она повернулась ко мне.

– Вы сказали, что это ваш остров.

– Совершенно верно.

– Извините, не знала. Я не хотела злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Ничего страшного, – я нескладно запнулся. – Когда вы поправитесь, Джони отвезет вас на берег.

– Нет необходимости, у меня есть лодка. Не хочу доставлять вам неудобства.

Наступила неловкая пауза. Из-за своей вежливости я мог попасть в положение, которого тщательно избегал. Девушка была больна. Она разговаривала с таким смущением и достоинством, что я растерялся. Тем не менее факт оставался фактом – я хотел, чтобы она поскорее уехала.

В это время вернулся Джони и сделал предложение, которое дало мне передышку.

– Вы были больны, мисс Пэт. Вы и сейчас больны, хотя лихорадка прошла. Вы должны как можно больше отдыхать. Если хотите, мы перенесем вас на пляж. Сделаем навес от солнца, и вы сможете наблюдать за нашей работой.

Она обрадовалась.

– Отлично! Я могла бы отдохнуть, сделать "несколько записей и посмотреть на вас. А что вы делаете?

– Ренбосс хочет научиться плавать с аквалангом. Я его учитель.

Она громко, радостно рассмеялась.

– Это не работа, а забава.

– Джони очень строгий наставник, и забава превращается в тяжелую ношу. Посмотрите и убедитесь.

Ее ни на минуту не усыпили мои авантюрные сказки. Она бросила на меня долгий пристальный взгляд и тихо сказала:

– Это ваш остров, мистер Ландигзи? Вы можете делать все, что хотите. Обещаю не совать свой нос в чужие дела и уехать как только почувствую себя лучше.

Джони Акимото закашлялся, пробормотал что-то о косточке в горле и выбежал из палатки. Патриция Митчел улыбнулась и устроилась поудобнее.

– Рэннн Ландигэн? Ходячая легенда. Никогда не думала, что встречу вас.

– Черт возьми, о чем это вы?

– Естественно, вы не знаете. Вас уволили, правда? Нашли пьяным под окнами у декана в девять часов утра.

Я задохнулся. С ее лица сползла улыбка, она положила холодную маленькую ладошку на мою руку.

– Нехорошо смеяться после того, что вы для меня сделали.

Я тоже из Сиднея, читаю естествознание в университете. Мир тесен.

– Тесен, даже чересчур, если твое прошлое преследует тебя на острове посреди огромного океана, – во мне закипел гнев и выплеснулся наружу потоком грубости. – Итак, вы меня знаете, но я не хочу вас знать. Вы мне мешаете! Ваше счастье, что вы больны и я ничего не могу поделать. Пока вы здесь, мы будем заботиться о вас, кормить, ухаживать, доставлять как можно больше удобств. Но как только вы начнете ходить, вы сразу уедете. Если вы не можете справиться с лодкой, Джони доставит вас на берег. До тех пор прошу вас не вспоминать прошлое: его нет, оно умерло. Не спрашивайте о друзьях, у меня их нет. Оставьте меня в покое! Забудьте о нашей встрече, когда вернетесь домой.

Я повернулся и вышел из палатки. Мне показалось, что она заплакала, но я не обернулся. Она была моим прошлым. И я не хотел его вспоминать. Я забыл его! Конечно, это была иллюзия сумасшедшего. Но я, как дурак, надеялся начать жизнь сначала.

* * *

Джони Акимото повез меня на лодке к небольшому озеру с внутренней стороны рифа. Он легко греб, вокруг струилась маслянистая жидкость. Я обернулся и посмотрел на маленький тент на пляже, под которым лежала Пэт Мичтел. Джони оборудовал для нее маленький навес, отнес ее на место, устроил поудобнее, сделал перевязку и оставил под рукой таблетки и пакет е водой.

Джони! Всегда он... Джони олицетворял силу, я – слабость, он – тихую мудрость, я – безрассудство, крушение, бегство. Пока мы плыли, он был погружен в свои мысли, я не видел в его глазах ни единой капли жалости.

Мы поставили лодку у старого коралла, похожего на голову негра, с обнаженным черепом на короткой толстой шее. Сняв тапочки, я надел ласты Нино Феррари. Они не были похожи на общепринятую модель – с открытой пяткой и резинкой, а целиком закрывали стопу, застегиваясь на щиколотке. Водолаз мог разгуливать по дну, не опасаясь рыб и иголок морских ежей.

Снаряжение началось с широкого матерчатого пояса со свинцовым грузом и длинным ножом из закаленной стали в кожаных ножнах.

Два баллона на раме из легкого сплава удобно легли на спину, как рюкзак на плечи альпиниста. Они пристегивались на груди брезентовыми лямками с пряжками. Две трубки из гофрированной резины с матерчатым покрытием соединяли баллоны с отшлифованным металлическим диском регулятора – сердца механических легких. Другая трубка заканчивалась резиновым патрубком с выступающими кончиками, чтобы сжимать их в зубах.

Я установил регулятор, Джони поправил подкладку на спине, застегнул ремни. Наступила очередь за маской. Окунув ее в воду, чтобы она не запотела под водой, приложил к лицу, проверил, насколько плотно прилегает резина, и подтянул ремешок.

Джони Акимото наблюдал за мной с осторожным любопытством.

– Готовы, Ренбосс?

– Да.

– Прежде посмотрите под воду.

Нагнувшись, я взглянул вниз. Коралловые озера могут быть разного размера и глубины. Мое – несколько метров в длину и метров пятнадцать в ширину. Глубина не более четырех метров. Озеро представляло картину микромира с экзотичной и необузданной жизнью кораллового рифа.

Мягкие зеленые, красные и золотые водоросли тихо колыхались из стороны в сторону. Фиолетовые кораллы цвета лаванды – будто цветы в летнем саду. Красные и белые анемоны протянули свои щупальца, словно лепестки японской хризантемы. На скалистых стенах примитивные фрески разноцветных кораллов. Среди растительности пестрели стайки рыбок. На песке неподвижно лежала голубая морская звезда. Из пятнистой витой ракушки выглянул маленький краб.

– Готов, – сказал я Джони.

Он улыбнулся, кивнул. Еще раз проверив маску, кислород, я спрыгнул с кормы и камнем пошел на дно. Потом падение замедлилось и я повис в жидком воздухе.

Первое впечатление – паника.

Меня окружали монстры. Стекло и вода увеличивали изображение. Колыхающиеся водоросли казались первозданным лесом. Анемонии раскрыли свои зияющие пасти. Кораллы походили на деревья в древнем лесу. Стайки рыб – на армии пришельцев с другой планеты. Краб-отшельник казался огромной ужасной бесформенной массой. Я вдруг открыл рот и захлебнулся. Скинув маску, пулей выскочил наверх и увидел смеющееся лицо Джони Акимото.

Он подал руку, подтянул меня, я ухватился за борт, отплевываясь от воды.

– Что случилось, Ренбосс? – спросил он, сверкая широкой белозубой улыбкой.

– Что случилось, что случилось. Испугался! Под водой все совершенно другое.

– Первый раз всегда так, – кивнул он. – Попробуйте еще.

Я посмотрел вниз. Никаких чудовищ. Тот же мир редкой красоты.

– Спускайтесь, Ренбосс, и не волнуйтесь! Дыхание должно быть медленным и ровным. Сначала немного поплавайте, а потом опуститесь на дно. Хорошо осмотрите то, что вас напугало в первый раз.

Я кивнул, надел маску, взял в зубы мундштук и прыгнул вниз.

В течение долгой минуты я лежал не двигаясь, пытаясь сконцентрироваться на дыхании. Через несколько секунд вернулось чувство ритма, из баллонов свободно поступал воздух. От регулятора с пульсирующим свистом поднимались пузырьки воздуха. Их поток подчинялся ритму моего дыхания.

Взмахнув ластами, я увидел, что плыву. Вдруг я окаменел от ужаса: ко мне протянулись похожие на ствол лапы. Из тенистой впадины между водорослями показалась пасть. Большие глаза-блюдца изучали меня с тихим злорадством. На мгновение я замер. Мне захотелось выплюнуть мундштук и выскочить из воды, но я взял себя в руки. Лапы оказались окаменевшими кораллами. Глаза и рот принадлежали маленькой форели. Я протянул руку – она повернулась и вспыхнула ослепительным алым цветом.

Теперь я чувствовал себя более уверенно и обнаружил, что передвигаться под водой очень легко. Мимо меня удивительно быстро проплывали кораллы и водоросли. Я больше не замечал своего дыхания, чувствуя себя птицей, парящей между небом и землей. Мои руки – распахнутые крылья, вместо воды – воздух. Попробовал осторожно опуститься на дно, выдохнул и увидел струйку пузырьков. Неожиданно в ушах зазвенело, я сглотнул, как при посадке самолета, боль исчезла. Мои руки коснулись песчаного дна.

Несколько акробатических движений – и я встал на ноги. Я не чувствовал веса, тело было легким и свободным. Меня переполняла радость и любовь. Водоросли нежно касались моего лица. Осторожно, затем более уверенно, ощупал коралловые ветки, прикоснулся к анемонии пальцем. Она испуганно отдернула яркие щупальца. Вокруг меня плавали рыбки, при малейшем движении они шарахались в сторону.

Время летело незаметно в стране красоты и покоя. Неожиданно я почувствовал холод, покрылся мурашками, кожа на пальцах побелела и сморщилась. Пора наверх!

Вынырнув на поверхность, я залез в лодку. Джони сообщил, что я провел под водой двадцать пять минут.

Меня обжигали горячие лучи солнца. По телу стало разливаться тепло.

– На этот раз без проблем, правда, Ренбосс? – поинтересовался Джони.

– Да. Как только исчез страх, стало совсем просто.

– Первый раз всегда так, – заметил он. – Озеро небольшое, со всех сторон закрыто кораллами – не надо думать об опасности. Одно удовольствие! Но это, – он шагнул вперед и провел пальцем по моим ладоням, – первый звонок. Думаете, тело не работает? Это не так. Организм сжигает калории, чтобы вам было тепло. Если опуститься еще глубже, там значительно холоднее... Резкий перепад холода, будто ты перепрыгнул из лета в зиму. Именно поэтому человек не может долго находиться под водой. Это не страшно для такого ныряльщика, как я, ныряющего на несколько минут, пока есть запас воздуха. Вы – другое дело. Вы дышите, а холод медленно заполняет тело, и вы переохлаждаетесь, не подозревая об этом.