1

 
      Инспектор уголовной полиции Биферли считал, что наступил его большой день.
      Восемнадцатого ему позвонил Гроль и уведомил его о некоторых мерах. Этот звонок подействовал на Биферли, как дурман. Он сразу же стал недоступен для своих сотрудников. Он строго наказал звать его к телефону только в том случае, если речь будет идти об убийстве или о чем-то подобном. Напыжившись, он сказал:
      - С мелочами вы хоть раз и сами, надеюсь, управитесь?
      Затем звякнул ключ в двери его кабинета. Он заперся.
      Его письменный стол был вскоре завален бумагами - схемами, чертежами. Он обдумывал их и поправлял. Он составлял план битвы. Биферли жалел, что в его распоряжении так мало полицейских. Он размышлял, не потребовать ли подкрепления из соседних округов. Он собирался обсудить это с Гролем.
      Обед дома проходил в молчании. Жена Биферли знала приметы «грозового настроения», сыну Константину было велено молчать и не стучать ногами по ножкам стола.
 

2

 
      Порывистый ветер дул прямо навстречу машине. Казалось, что чьи-то руки стараются потеснить ее назад, Грисбюлю приходилось крепко сжимать руль, и все же он чувствовал легкое виляние автомобиля. Дорогу покрыла морось: шины оставляли блестящие следы. Ветровое стекло было забрызгано, Гроль глядел сквозь него, как сквозь туман, прозрачен был лишь сектор, на который хватало «дворника».
      Спутники молчали.
      На этот раз, к удовлетворению Гроля, они поехали по автостраде номер 2. Комиссару не хотелось встречаться с Брумерусом, если тот явится в Бернек. Ему не хотелось проезжать мимо дома Марана, где Брумерус мог коротать часы ожидания.
      Проехав мимо полицейского участка, они поставили машину на соседней улице. Ассистент приобрел новую привычку: перед каждой поездкой и по прибытии на место он обходил свой «мерседес» и словно бы в знак благодарности постукивал пальцами по звезде на радиаторе. Гроль терпеливо наблюдал за этим ритуалом, усматривая в нем проявление одного из немногих приятных качеств Грисбюля.
      Когда они, покрытые уже серыми блестками влаги, подошли к полицейскому участку, Гроль взглянул на окна, за которыми, как он знал, восседал Биферли; он вздохнул, увидев за стеклом знакомую круглую голову. Своему ассистенту, однако, он ничего не сказал по этому поводу.
      Биферли сидел за столом, когда они вошли, и при виде их изобразил удивление. Гроль как ни в чем не бывало повесил шляпу и пальто на крючок. Затем он уселся напротив Биферли и знаком подозвал Грисбюля. Он сказал:
      - Я сообщил вам по телефону, что #769; меня интересует. Я хотел, чтобы вы были в курсе дела.
      - Отлично, отлично! - подтвердил Биферли и, дрожа от возбуждения, извлек свои стратегические планы. - Я набросал несколько вариантов. Может быть, взглянете.
      Листы бумаги лежали на столе. Биферли делал широкие жесты. Он объяснял. Он подчеркивал преимущества, признавал недостатки, отмечал, что для расследования особо тяжких преступлений в таком округе, как Бернекский, не хватает обученного персонала, предлагал привлечь к операции сотрудников из Байрейта или Нюрнберга. Его короткие ручки находились в непрестанном движении. Слова струились из его маленького рта, как вода из лейки.
      Гроль слушал молча. Глаза его скользили по планам.
      Биферли кончил, сел опять в свое кресло, умолк в ожидании.
      Гроль поднял брови и спросил Грисбюля:
      - Что вы думаете на этот счет?
      Ассистент пожал плечами. Комиссар поглядел на Биферли и спокойно сказал:
      - Я такого же мнения!
      Биферли недоуменно вытаращил глаза.
      - Какой же вариант вы предпочитаете? Я не понял.
      - Никакого! - ответил Гроль, сгреб бумаги, аккуратно сложил их и протянул Биферли, объясняя: - Если вы, чтобы поймать мышь, запрете в комнате, где она завелась, восемь кошек, мышь наверняка не высунется из норки!
      - Как так восемь кошек? - спросил Биферли с первой ноткой негодования в голосе.
      - Можно и девять, и семь, - уступил Гроль.
      Биферли разинул рот. Грисбюлю впервые стало жаль его, и он сказал:
      - Мы не должны привлекать к себе внимание. Три человека - и все. Вы, комиссар и я.
      Биферли отпрянул к спинке кресла. Он не понимал. Наконец он выдавил из себя:
      - Вы не принимаете ни одного из моих планов?
      - Нет, - тихо ответил Гроль.
      - Ни одного варианта? - спросил Биферли, теперь уже возмущенно.
      - Нет, - ответил Гроль.
      Биферли встал. Он вытянулся, памятуя о своем малом росте.
      - В таком случае, - сказал он, - я снимаю с себя всякую ответственность! В таком случае, - подчеркнул он, - я отказываюсь участвовать в этой операции!
      - Жаль, - сказал комиссар, хотя ему не было жаль, - но принуждать вас я не хочу!
      Биферли вылупил глаза на Гроля: он ожидал, что его хотя бы станут упрашивать. Грисбюль усмехнулся. Он знал, какой это удар для инспектора - оказаться так запросто отстраненным и лишиться возможности удовлетворить снедавшее его любопытство.
      - Ну что ж, - сказал Гроль, - если так, то мы пошли!
      Он поднялся, надел пальто, шляпу и двинулся к выходу в сопровождении своего ассистента. У двери он обернулся.
      - Всего доброго! - сказал он вежливо.
      Когда они пересекали улицу, Грисбюль взглянул на окна Биферли. За стеклами никого не было видно.
 

3

 
      В этот день быстро стемнело. Дождь усилился; он лил с однообразным шумом. Как из ведра.
      Гроль и Грисбюль поужинали в ресторане гостиницы; теперь они сидели без дела и молчали. Гроль мельком взглянул на часы.
      - Пошли, - сказал он.
      Он расплатился. Грисбюль помешкал у своего «мерседеса», но комиссар сказал:
      - Поедем, конечно!
      Они сели в машину и тронулись в путь. Серебристые пряди дождя косо летели на них сквозь лучи фар. Грисбюль озяб. Он включил отопление.
      - Машину поставим в лесу. Нас не должны видеть с дачи! - распорядился комиссар.
      Грисбюль выполнил приказ. Он погасил все огни, оставив гореть лишь маленький, позднее приделанный красно-белый глазок, но его свет почти не пробивался сквозь ливень.
      Гроль достал из багажника плохо увязанный сверток, который, к удивлению Грисбюля, захватил с собой. Ассистент взял сверток. Комиссар толкнул калитку. Они прошагали по гравию; его громкий скрежет походил на скрежет зубов.
      Гроль сорвал с двери печать.
 

4

 
      В комнате, где когда-то лежал убитый Альтбауэр, Гроль зажег настольную лампочку, которой Брумерус пользовался, видимо, в случаях, требовавших особого настроения: света она давала мало, а тени ложились резкие и большие.
      Комиссар соблюдал на даче величайшую осторожность. Войдя, он поднес фонарик к самой замочной скважине, чтобы свет его не был виден снаружи, и плотно задернул занавески перед тем, как включить настольную лампочку. А Грисбюль стоял с неуклюжим свертком у двери и удивленно наблюдал за действиями комиссара. Тот подвинул одно из кресел к письменному столу, отошел на несколько шагов - к окну, в которое некогда стреляли, проверил позицию. Затем навалил на это кресло подушек и одеял и, наконец, подозвал Грисбюля знаком.
      Гроль взял у него сверток, положил его на пол и, став на колени, развязал. Он развернул шуршащую коричневую упаковочную бумагу. Грисбюль увидел какую-то одежду, а также верхнюю часть туловища и голову манекена - из тех, какими украшают витрины.
      Ассистент зажмурил глаза; когда он открыл их, комиссар уже поднялся и начал водружать все это на кресло его сооружение то и дело разваливалось, но Гроль обладал терпением и, сняв с себя пальто и шляпу, надел их на чучело, которое у него наконец получилось.
      Только теперь он взглянул на Грисбюля, и в эту секунду у него, Гроля, чуть вздрогнули уголки рта. Он велел ассистенту, наблюдавшему за ним с полным недоумением, подойти к тому же окну и немного подвинул лампочку. Лицо манекена оказалось теперь в тени.
      Грисбюль поднял руку к виску: да, перед ним сидел Гроль! Гроль из подушек и одеял, манекенный Гроль, но в пальто и шляпе он казался живым, погруженным в работу. Сходство усилилось еще больше, когда комиссар положил на стол книгу перед слепыми глазами своего двойника.
 

5

 
      Шум дождя в саду напоминал звуки, с какими ложится рядами трава под косой. Гроль и Грисбюль стояли неподалеку друг от друга, хорошо скрытые со стороны дороги кустами. Если бы дача была освещена, ассистент как раз мог бы заглянуть в злополучное окно, которое комиссар, отдернув занавеску, приоткрыл в точности так, как оно было приоткрыто тогда.
      Вдруг Грисбюль увидел свет фар. По улице медленно шла машина. Подъехав, она удалилась еще нерешительнее.
      Неожиданно Грисбюль почувствовал, что Гроль стоит рядом. Тот шепнул ему:
      - Будьте начеку! Это может быть он! - И опять исчез.
      Теперь нужно было напряженно прислушиваться - к шагам, к шагам по гравию. Но тут Грисбюлю показалось, что где-то далеко за стеной дождя огни машины свернули в сторону - они и так-то были едва различимы из-за качавшихся на ветру голых кустов и сучьев. Немного позднее он убедился, что машина действительно повернула и снова приближается к даче. Это усилило его подозрение. Незнакомец явно хотел лишь узнать, происходит ли здесь что-либо или и в самом деле наступил промежуток между снятием печати и приездом Метцендорфера. Грисбюль оглянулся, Гроля он не увидел. Машина шла медленно, шум мотора был еле слышен. Кажется, она повернула налево: калитку на несколько секунд осветил яркий свет фар.
      Потом вдруг прибавили газу, автомобиль очень быстро исчез, и у Грисбюля создалось впечатление, что теперь включили только подфарники, но он мог и ошибиться. Во всяком случае, после этого ничего не было ни видно, ни слышно.
      Ассистент ожидал, собственно, услышать лишь голос Гроля; но тишину нарушал только шум дождя, поливавшего дачу и сад, и гравий на этот раз вовсе не скрежетал.
      Ассистенту опять стало холодно. Гроль, видимо, ошибся; никто не появлялся.
 

6

 
      Ассистенту казалось, что прошло несколько часов. Он начал злиться на Гроля, который из-за какой-то причуды заставил его торчать здесь без толку.
      Вдруг Грисбюль встрепенулся: из комнаты словно бы донесся какой-то шорох. Из-за дождя вслушаться было трудно, и все же… Он осторожно раздвинул ветки куста, служившего ему укрытием. Грисбюлем овладело странное чувство. Все окружающее куда-то уплыло. Его нервы, казалось, вибрировали.
      Раздался громкий шлепок дождя о землю.
      Снова шорох, на этот раз явственнее. Как если бы тихо отворили дверь.
      Ассистент не знал, что делать. Позвать Гроля? Побежать к даче? Он прикусил нижнюю губу, почувствовал боль и неприятный вкус крови. Тут он увидел, как зажегся верхний свет, и сразу вслед за этим услышал выстрелы: стреляли со стороны двери, что вела из комнаты в заднюю часть сада. Чучело упало на письменный стол, и совершенно неожиданно как раз под окном возникли очертания Гроля. Грисбюль увидел на фоне освещенного прямоугольника голову, плечи комиссара, услышал его хриплый крик:
      - Стой! Стой! Стрелять буду!
      Дверь захлопнулась. Гроль и в самом деле выстрелил. Раздался треск дерева. Потом комиссара у окна уже не было.
      Грисбюль услыхал, что тот устремился куда-то через сад, через кусты, услыхал его оклик и бросился вслед за ним. Теперь он бежал вплотную за комиссаром, озабоченно прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ассистент несколько раз выстрелил в воздух. Бежали они по соседнему участку, и ему стало ясно, что незнакомец, кто бы он ни был, подошел к даче не по дорожке, где его выдал бы скрежет гравия, а с задней стороны, откуда и проник в комнату. Он испугался, что незнакомец уйдет: тот оторвался от них на значительное расстояние, его не было видно, но на бегу Грисбюль вдруг услыхал, как взревел мотор. Ничего не было видно.
      Почти в тот же миг Гроль так внезапно остановился, что Грисбюль налетел на него. Комиссар не обратил на это внимания, он крикнул ему:
      - Назад, назад! К «мерседесу»! Скорей, Грисбюль, скорей!
      И они побежали опять под ливнем, и ветки кустов хлестали их по щекам. Наконец они достигли машины, Грисбюль включил мотор, вспыхнули фары. Ассистент развернулся и поехал назад, в сторону Бернека, слыша рядом с собой учащенное дыхание выбившегося из сил комиссара.
      - Куда? - крикнул Грисбюль. Он крикнул, хотя Гроль сидел рядом с ним.
      - Через Бернек! - прозвучало в ответ.
      Дома, дорожные знаки, люди, едва мелькнув перед фарами ярким пятном, сразу же растворялись во мраке - это была самая отчаянная езда, какую Грисбюль когда-либо показывал.
      Шины визжали, камни стучали по кузову, а он только сжимал руль, брал один за другим повороты и слушал комиссара:
      - Он обогнул… Бернек… слева. Он хочет… выехать… на автостраду. Он… появится слева. Перед выездом на автостраду его дорога сливается с нашей. Жмите, Грисбюль, жмите, к чертовой матери! Мы еще можем его поймать!
      И Грисбюль нажимал, он, оставил городок сзади, машина неслась по шоссе - мимо виллы Марана, в леса. Перед автострадой, у слияния с другой, огибающей Бернек дорогой, комиссар приказал ассистенту остановиться. Грисбюль резко свернул машину направо в кусты.
      Они вышли, держа пистолеты наготове. Только теперь они заметили, что дождь прекратился. Кругом было тихо, лишь верхушки деревьев шумели от ветра. Они быстро прошагали к развилке и стали по обеим сторонам дороги - справа и слева.
 

7

 
      Водитель этой машины из предосторожности включил только подфарники. Он сбавил скорость, он был уверен, что его уже не преследуют. С холмов он далеко видел дорогу, которую оставлял позади: ни одной машины на этом боковом шоссе не было. Вероятно, они оставили свой автомобиль в Бернеке. Проезжая мимо дачи, он никакой машины не видел. Но даже если она где-нибудь спрятана, доберутся они до нее нескоро и догнать его не успеют. Он, правда, допускал, что они могут ждать его у развилки, но считал это маловероятным: погнавшись за ним через Бернек, они потеряли бы много времени из-за множества опасных поворотов в этом маленьком городке.
      Кроме того, им надо позаботиться о комиссаре: он видел, как тот рухнул. Он не промахнулся.
      Но удовлетворения это не доставляло! Стрелять не следовало. Это, считал он, была у них единственная улика, и улика неопровержимая. Он потянулся к пистолету, который бросил на соседнее сиденье. На худой конец он прибегнет к оружию!
      Он наклонился вперед, пытаясь увидеть небо среди вершин елей: оно было пасмурно. Это успокоило его. Он боялся, что тучи рассеются, он знал, что сейчас новолуние. Тогда он оказался бы великолепной мишенью. А этот малый, этот Грисбюль, судя по его виду, привык попадать в цель.
      Он зажмурил глаза. Сейчас будет то единственное место, которое он считал опасным! Здесь дорога шла чуть-чуть под уклон. Он помедлил, потом решил выключить передачу и заглушить мотор! Машина теперь катилась почти бесшумно. Ему очень хотелось, чтобы дождь лил, как еще недавно.
      Тут он увидел на еле освещенной полосе дороги человека с широко поднятыми руками. И понял, что они опередили его.
      Он пустил мотор, включил передачу, прибавил газ, еще и еще раз переключил рычаг скоростей, в ту же секунду зажег фары и на полном ходу бросил машину на человека, он даже пригнулся и сжался, словно это могло увеличить скорость, и, держа левой рукой руль, взял в правую пистолет…
      И тут он увидел мертвеца!
      Перед ним, лицом к нему, с широко открытыми глазами, стоял Гроль, в которого он уже всадил пулю на даче.
      Он вздрогнул, машину швырнуло, стоявший впереди отскочил в сторону; сползая юзом на поворот, он почувствовал, что задние колеса заносит вправо и руль его не слушается. В тот же миг он услыхал выстрел и почти одновременно хлопок лопнувшей шины.
      Впереди был густой кустарник; он рывком убрал руки с баранки, машина прыгнула в лес. Раздался отвратительный скрежет металла, когда в правую фару врезался пень. А когда Гроль и Грисбюль, почти бегом, приблизились к разбитой машине, левые колеса которой повисли в воздухе, к Брумерусу уже вернулось сознание. Увидев направленные на себя пистолеты, он покорно поднял руки.
 

8

 
      И для Биферли в этот вечер все же нашлась работа. Он распорядился отбуксировать разбитую машину и взял на себя надзор за арестованным. Он действовал с достоинством.
      Тем временем Гроль и Грисбюль, усталые до предела, сидели на вилле Марана. Ассистент жадно курил. Предложив мужчинам коньяку, Маргит Маран удалилась в полумрак комнаты. Ей было трудно сдерживать свое волнение, после того как она услыхала короткий телефонный разговор комиссара с Метцендорфером. Гроль сообщил адвокату, что завтра же будет добиваться временного освобождения Марана, поскольку последние данные расследования снимают с него подозрение в убийстве. А что касается попытки убийства, то на всякий случай можно заявить, что подозревать Марана в намерении воспрепятствовать установлению истины или скрыться бегством никак нельзя.
      Гроль почти закрыл глаза: он ужасно устал и чувствовал свой возраст. Он сказал:
      - Теперь, Грисбюль, я точно представляю себе, как это произошло. Когда выяснилось, что для этого проекта, сулившего миллионы, нужна санкция министра, Брумерус - а он участвовал во всех планах Альтбауэра - стал думать, кого бы еще сюда подключить, и остановился на Хебзакере, чьи отношения с министром были ему известны. Но Хебзакера следовало вознаградить за услугу соответствующей долей в деле: ведь и министр, несомненно, хотел заработать на этом проекте. Кого можно было выкинуть? Себастиана - нельзя было, он стреляный воробей, у него большие связи. Значит, Альтбауэра - человека, который, собственно, все затеял. Это был авантюрист, к тому же он находился во Франции. И вот появился новый вариант договора, где имя Альтбауэра вообще не фигурировало. Это и был документ, которым ошарашили Альтбауэра во Франкфурте, вернее, который сначала от него утаили. Говорил с ним, по-видимому, Вильденфаль, главный юрист Хебзакера. В ярости - и это можно понять - Альтбауэр метнулся к Хебзакеру; но тот его отшил, выставил, и как бы в довершение насмешки над ним, видевшим уже в своем пустом кармане миллионы, вынудил Альтбауэра обратиться к Хебзакеру и предложить никому не нужные фотографии. Разумеется, он не сдался. Он хотел уличить Брумеруса, приготовившего ему этот скверный сюрприз. И тот затащил его сюда в Бернек на свою дачу, решив поговорить с ним без обиняков, с глазу на глаз, согнуть его в бараний рог.
      Гроль услыхал какое-то движение в полутьме; зная, что там сидит Маргит Маран, он продолжал как ни в чем не бывало:
      - Дела Брумеруса были из рук вон плохи. Он запутался в рискованных предприятиях и смотрел на этот проект как на свое спасение. Ему было крайне необходимо отстранить Альтбауэра, иначе он не мог привлечь Хебзакера и получить санкцию министра.
      Он сделал паузу и повернулся к Грисбюлю:
      - Не дадите ли мне сигарету? - Он закурил, глубоко затянулся и сказал: - Тут, конечно, нашла коса на камень. Альтбауэр мог потребовать от Брумеруса того же, и, несомненно, потребовал: тывыходи из игры, тыполучай компенсацию! И оба знали, что эта компенсация - один пшик. Вот что, Грисбюль, представлял собой голос, который приняли за передачу по радио экономического бюллетеня: один из них перечислял другому какие-то выгоды!
      Он помолчал и, когда движения в полутьме стихли, продолжил:
      - Тут в дело вмешалась трагедия личная. Маран подошел к окну и выстрелил. Он промахнулся. Этой первой пули мы не нашли потому, что она вылетела, к несчастью, в сад через открытую заднюю дверь. Следы шин в гараже меня действительно озадачили, но, когда имеешь дело с глиной, свежесть таких следов определить невозможно, и, поскольку у нас была только одна пуля, я сразу отбросил мелькнувшее у меня подозрение. Маран в панике умчался прочь, считая, что убил Брумеруса. А тот выбежал к калитке и вернулся назад. Он сразу понял, кто покушался на его жизнь: в Бернеке был только один человек, у которого нашлись бы причины и хватило бы решимости пойти на это в определенный момент. До сих пор Брумерус вовсе не собирался принимать против Альтбауэра какие-либо серьезные меры: по сути, он мог рассчитывать только на его добрую волю или на его слабость, ведь никакого оружия против Альтбауэра у Брумеруса в руках не было.
      Комиссар глубоко вздохнул. Он представил себе эту сцену. Он сказал:
      - Оружие он нашел у калитки. Это был пистолет, из которого выстрелил Маран. А потом Брумерус сам заглянул в окно. Он увидел Альтбауэра и понял, что, пустив в него нулю, может избавить себя от всех забот. Эта мысль осенила его мгновенно, и в тот же миг ему стало ясно, что убийство Альтбауэра наверняка припишут Марану. Он выстрелил - и не промахнулся.
      Гроль с силой вдавил сигарету в пепельницу.
      - Да, - сказал он, - я старею. Я проглядел такую возможность даже тогда, когда Метцендорфер доказал нам, что на даче находился еще кто-то. Брумерус не спешил. Он не думал, что Маран донесет на самого себя, этого такой человек не мог и вообразить! Все следы, которые помогли бы опознать Альтбауэра, он устранил, просто для того, чтобы выиграть время. Затем он уведомил местную полицию, сел в машину и поехал в Штутгарт к спившемуся и опустившемуся Брёзельтау, полагая, да и по праву, что тот за бутылку коньяку подтвердит под присягой любое алиби. Оттуда он послал возмущенный отклик, когда его имя упомянули в печати. Надо признать: тонкая комбинация. Он допустил, в сущности, только одну ошибку: стараясь произвести как можно более безобидное и приятное впечатление, он подвез на обратном пути Метцендорфера, чья машина здесь отказала. А из рассказа Метцендорфера, - рассказа, как вы, Грисбюль, того добились, подробного и вами записанного, я извлек первые несообразности, которые насторожили меня.
      Он взглянул на ассистента и попытался улыбнуться: ведь он хотел сказать ему, что расследование этого дела в конечном счете его, Грисбюля, заслуга. Он видел, что Грисбюль перестал курить и, весь напрягшись, наклонился вперед.
      - Так вот, - сказал Гроль, - заправщик, судя по его словам, видел Брумеруса незадолго до того, как тот, возвращаясь с Метцендорфером, подъехал к колонке, чтобы залить бак бензином. Речь шла о колпачках. Брумерус пытался завуалировать этот факт, заметив, что он уже заправлялся по дороге из Штутгарта. Но от колонки до дачи и обратно меньше сорока километров, а Брумерус залил восемнадцать литров. А ведь он обычно наполнял бак до отказа, он тогда еще раскачал кузов! Значит, в этих сведениях была какая-то несообразность. Чтобы не сомневаться, мы даже проверили их. Вторую ошибку он допустил, заговорив о техосмотре. Он подчеркнул, что в этом отношении чрезвычайно пунктуален. Но после очередного осмотра машина успела пройти свыше тысячи километров, а маршрут Мюнхен - Штутгарт - Бернек, по которому он якобы проехал, составляет едва лишь пятьсот. Это подтвердилось, когда вы заглянули в паспорт машины на мюнхенской станции обслуживания, Грисбюль!
      Гроль снова откинулся в кресле. Напряжение постепенно отпускало его. Он поднял кисть руки.
      - Загадка легко разгадывается, если Брумерус привез Альтбауэра на дачу из Мюнхена, а после убийства побывал в Штутгарте и вернулся оттуда. Тогда число километров сходится, тогда верно, что заправщик видел его недавно, а именно на пути из Бернека в Штутгарт, тогда ему и правда требовалось восемнадцать литров бензина! Таким образом, уже из рассказа Метцендорфера можно было сделать определенные выводы. Но они не были неопровержимы. Брумерус мог придумать какую-нибудь увертку, пистолета мы не обнаружили, а Брёзельтау или его жена могли присягнуть в том, что Брумерус находился в Штутгарте. Даже независимо от всего этого наших улик оказалось бы недостаточно. У нас не было ни пистолета, ни второй пули, а на календаре тот день не был помечен буквами «ММ», то есть «Маргит Маран». Значит, я должен был рискнуть поставить ловушку. Я воспользовался промежутком, который вы сами указали, - между восемнадцатым и девятнадцатым. А приманкой могло послужить ваше упоминание о календаре, которое господин Брёзельтау или его супруга немедленно передали Брумерусу, что я и учел. Я рассчитывал на то, что Брумерусу не удастся вспомнить, пометил ли он этот день инициалами «ММ» или нет. Ведь у него все смешалось. Для верности, полагал я, он явится, чтобы забрать календарь. Так оно и случилось. Это наше счастье, что он с перепугу выстрелил в чучело. Пистолет оказался тот самый, которого нам не хватало как вещественного доказательства, и это ставит Брумеруса в безвыходное положение. А то бы он еще мог утверждать, что действовал в состоянии шока и бежал с дачи. Ведь вторую-то пулю мы не нашли.
      Грисбюль вопросительно посмотрел на комиссара.
      - В этом отношении, - сказал Гроль, - Брумерусу повезло. Вы же стояли у окна и глядели в комнату, Грисбюль. Вы, наверно, заметили, что задняя дверь находится почти точно на одной прямой с письменным столом? Дверь, видимо, была открыта, и пуля Марана, не попав в цель, вылетела в сад.
      Гроль взял вторую сигарету. Он сказал:
      - Весь этот маскарад понадобился лишь затем, чтобы никого не подвергать опасности. Я рассчитывал также на то, что преступник будет ошеломлен, если застанет на даче именно старика Гроля. И все-таки нас чуть не перехитрили. Вопреки моему ожиданию Брумерус не подошел к окну, как в момент убийства, а благоразумно проник в дом через заднюю дверь. Но все равно, - заключил он, вдавливая сигарету в пепельницу, - нам повезло. Он резко встал и бросил в полутьму: