— Но мы обязательно вернёмся! — с живостью ответил Пенкроф.
— Вернётесь?.. Что ж, Пенкроф, я знаю, как вы любите этот остров, — сказал капитан, улыбаясь. — Здесь очень многое изменилось вашими стараниями, и это действительно ваш остров.
— У нас вот какие планы, капитан, — сказал тут Сайрес Смит, — принести остров в дар Соединённым Штатам и основать здесь порт для стоянки нашего морского флота, очень удачно расположенный в этой отдалённой части Тихого океана.
— Вы думаете о вашей стране, господа, — ответил капитан. — Вы трудились во имя её процветания, её славы. И вы правы. Родина!.. Конечно, надо возвратиться на родину. Умереть надо на родине!.. А я вот умираю вдали от всего, что было мне дорого!
— Может быть, вы желаете передать кому-нибудь вашу последнюю волю? — спросил инженер. — Может быть, хотите что-нибудь завещать на память друзьям? У вас, верно, остались друзья в горах Индии.
— Нет, мистер Смит. У меня больше нет друзей! Я последний в нашем роду… А те, кто знал меня, считают, что я уже давно умер… Но возвратимся к вашей судьбе. Одиночество, оторванность от людей — участь печальная, непосильная… Я вот умираю потому, что вообразил, будто можно жить одному!.. Вы должны всё сделать, чтобы уехать отсюда и вновь увидеть ту землю, где вы родились. Я знаю, эти негодяи уничтожили судно, которое вы построили…
— Мы уже строим другое судно, — сказал Гедеон Спилет, — хотим сделать его довольно большим, чтоб можно было доплыть на нём до ближайшей земли. Но если нам удастся уехать с острова Линкольна, мы всё равно рано или поздно вернёмся. Слишком много воспоминаний у нас связано с островом, и нам его не забыть!
— И здесь судьба свела нас с капитаном Немо, — сказал Сайрес Смит.
— Здесь мы будем часто, часто вспоминать вас, — добавил Герберт.
— Здесь я найду себе покой, уснув вечным сном, если только… — промолвил капитан Немо.
— Мистер Смит, я хотел бы поговорить с вами… с глазу на глаз.
Товарищи инженера, уважая желание умирающего, вышли из комнаты.
Несколько минут капитан Немо беседовал о чём-то с Сайресом Смитом наедине, потом инженер позвал своих друзей, но не сказал им ни слова из того, что умирающий пожелал поведать ему.
Гедеон Спилет внимательно вглядывался в лицо капитана Немо. Было ясно, что больного поддерживает только сила воли, но скоро ему уже не одолеть всё возрастающей телесной слабости.
До вечера в состоянии больного как будто не было никаких перемен. Колонисты ни на минуту не покидали «Наутилуса». Спустилась ночь, хотя наступления её невозможно было заметить в этом склепе.
Капитан Немо не испытывал никаких страданий, но силы его иссякли. Лицо, запечатлённое благородной красотой, осунулось, покрылось мертвенной бледностью. Из уст порой вырывались еле слышные слова — должно быть, ему вспоминались то одни, то другие события его удивительного существования. Чувствовалось, что жизнь постепенно покидает его тело, конечности уже похолодели.
Раза два он ещё обращал несколько приветливых слов к колонистам, стоявшим возле него, улыбался им той светлой улыбкой, которая навеки застывает на лице умершего.
Вскоре после полуночи, собрав последние силы, капитан Немо с трудом поднял руки и скрестил их на груди, словно хотел умереть именно в этом положении.
Около часа ночи вся жизнь сосредоточилась у него в пристальном взгляде. Последний раз сверкнули огнём его зеницы, когда-то горевшие пламенем. Потом он прошептал: «Бог и родина!» — и тихо скончался.
Сайрес Смит наклонился и закрыл глаза тому, кто некогда был принцем Даккаром, а теперь уже не был и капитаном Немо.
Герберт и Пенкроф плакали. Айртон смахнул набежавшую слезу. Наб опустился на колени, а журналист словно окаменел.
Сайрес Смит поднял руку над головой усопшего.
— Упокой, господи, его душу! — сказал он и, повернувшись к друзьям, добавил: — Помолимся за того, кого мы лишились!
Несколько часов спустя они сдержали своё слово, выполнив последнюю волю умершего.
Сайрес Смит и его товарищи покинули «Наутилус», унося с собою единственный дар, завещанный покойным их благодетелем, — ларец, содержавший в себе огромные богатства.
Они тщательно заперли великолепный, по-прежнему ярко освещённый зал. Стальную дверь люка задраили крепко-накрепко, чтобы ни одной капли воды не проникло в каюты «Наутилуса».
Затем колонисты сели в лодку, пришвартованную к борту «Наутилуса».
Лодку подвели к корме. Там на ватерлинии были устроены широкие краны, сообщавшиеся с камерами, предназначенными для погружения корабля.
Открыли оба крана, камеры наполнились водой, и «Наутилус», опускаясь всё ниже, исчез под её безмятежной гладью.
Но колонисты ещё долго видели его в глубине сквозь толщу морской воды; при свете мощных электрических фонарей она сверкала прозрачной голубизной, меж тем как пещера снова стала чёрным склепом. Но наконец широкий сияющий ореол корабля померк, и «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, лёг недвижно на дно океана.
Размышления колонистов. — Возобновление работ на верфи. — Первое января 1869 года. — Столб дыма над вулканом. — Первые признаки извержения. — Айртон и Сайрес Смит направляются в кораль. — Исследование пещеры Даккара. — Что сказал капитан Немо Сайресу Смиту.
Как только забрезжил рассвет, поселенцы в полном молчании добрались до выхода из пещеры, которую в память усопшего капитана Немо они окрестили «пещерой Даккара». Отлив уже начался, и они без труда выбрались из грота, не обращая внимания на небольшие волны, лизавшие подножие базальтовых стен.
Лодку оставили тут же, в укромном уголке, недосягаемом для волн. Для вящей безопасности Пенкроф, Наб и Айртон соединёнными усилиями втащили её на небольшую отмель, идущую вдоль одной из стен пещеры, где лодке ничто не угрожало.
С первыми проблесками зари гроза утихла. Только где-то далеко на западе ещё ворчал гром, но раскаты его становились всё глуше. Дождь перестал, однако небо было по-прежнему затянуто тучами. Словом, октябрь, первый весенний месяц в Южном полушарии, начался неблагоприятно, и порывистый ветер, всё время переходивший от одного румба на другой, предвещал неустойчивую погоду.
Сайрес Смит с друзьями, выбравшись из грота Даккара, повернули в кораль. По дороге Наб с Гербертом отвязали провод, который капитан провёл между коралем и пещерой; они справедливо рассудили, что этот провод может им пригодиться впоследствии.
Поселенцы только изредка перебрасывались отрывистыми фразами. Они ещё находились под впечатлением всех тех событий, которые разыгрались в ночь с 15 на 16 октября. Их неведомый покровитель, приходивший к ним на помощь в самые трудные минуты, человек, которого они в душе почитали своим добрым гением, их капитан Немо, ушёл из жизни. «Наутилус» вместе со своим хозяином погребён на дне океана. И каждый невольно ещё острее ощущал свою оторванность от остального мира. Колонисты привыкли рассчитывать на вмешательство этой могущественной силы, которой, увы, уже не стало, и даже Гедеон Спилет, даже Сайрес Смит поддались общему настроению. Вот почему, направляясь в кораль, оба хранили глубокое молчание.
Около девяти часов утра поселенцы возвратились в Гранитный дворец.
Было решено продолжить постройку корабля и вести работы в самом спешном порядке. Сайрес Смит отдавал этому делу всё своё время, всё своё умение. Неизвестно, что готовило им будущее. Иметь в своём распоряжении большое хорошее судно, на котором можно будет пуститься в плавание даже в бурю, а при случае предпринять и длительное путешествие, значило иметь лишний шанс на спасение. Если, закончив постройку судна, колонисты не решатся сразу покинуть остров Линкольна и добраться до Полинезии или берегов Новой Зеландии, то во всяком случае они смогут посетить остров Табор, чтобы оставить там записку с указанием нового местонахождения Айртона. А сделать это необходимо на тот случай, если шотландская яхта вновь появится в здешних водах. Нельзя же в самом деле пренебрегать подобной возможностью!
Таким образом, прерванные работы начались вновь. Сайрес Смит, Пенкроф и Айртон с помощью Наба, Гедеона Спилета и Герберта работали не покладая рук, если только их не отвлекало какое-нибудь другое, более неотложное дело. Судно должно было быть готово через пять месяцев, то есть к началу марта, — только в этом случае они могли добраться до острова Табор, потому что с равноденствием начинались ветры, не позволявшие пускаться в плавание. И вот плотники не теряли ни минуты. Впрочем, им не приходилось заботиться об оснастке, так как оснастку «Быстрого», к счастью, удалось полностью спасти. Прежде всего надо было закончить постройку корпуса.
Конец 1868 года прошёл в этих важных работах, за которыми были почти позабыты все прочие дела. Через два с половиной месяца шпангоуты были поставлены на место и прикреплены первые доски бортовой обшивки. Уже сейчас можно было смело утверждать, что Сайрес Смит не зря трудился над проектом судна и оно выдержит любые испытания. Пенкроф же работал с каким-то ожесточением, и когда кто-нибудь из колонистов сменял плотничий топор на охотничье ружьё, он, не стесняясь, осыпал нерадивого упрёками. Однако необходимо было пополнить запасы в кладовых Гранитного дворца из-за приближения зимы. Но что до того было Пенкрофу! Славный моряк, недосчитавшись кого-нибудь из товарищей по работе, каждый раз выходил из себя. В таких случаях он, не переставая брюзжать, один работал за шестерых.
Всё лето погода не баловала поселенцев. В течение нескольких дней стояла нестерпимая жара, воздух был насыщен электричеством, то и дело разражались страшные грозы. Круглые сутки слышались отдалённые раскаты грома. Небо глухо, но непрерывно ворчало — явление довольно обычное в экваториальных зонах.
Первый день нового, 1869 года ознаменовался жесточайшей грозой, и молния много раз ударяла в остров. Несколько огромных деревьев разбило и сломало грозой и в том числе одно из великолепных крапивных деревьев, защищавших птичий двор со стороны южной оконечности озера. Уж не существовало ли непосредственной связи между этими чудовищными грозами и теми явлениями, что совершались в недрах земли? Не были ли эти грозы отражением тех сдвигов, которые происходили в глубинных слоях земного шара? Сайрес Смит склонялся к этому предположению, тем более что полоса гроз сопровождалась усилением деятельности вулкана.
Третьего января Герберт, вставший с первыми лучами солнца, поднялся на плато Кругозора, чтобы оседлать онагра, как вдруг он заметил над кратером вулкана огромный столб дыма.
Герберт поспешил предупредить остальных поселенцев, они тут же поднялись на плато и стали внимательно смотреть в указанном направлении.
— Эге, — воскликнул Пенкроф, — на сей раз это уж не просто пар! Похоже, что наш богатырь не только дышит, но и курит!
И хотя Пенкроф выразил свою мысль чересчур образно, он вполне точно определил те явления, которые наблюдались над кратером вулкана. Вот уже три месяца из кратера вырывались густые клубы пара, но они указывали лишь на происходящее в недрах вулкана кипение расплавленных масс. Теперь его вершину венчали уже не клубы пара, а густой дым; в небо подымался плотный сероватый столб, достигавший у основания трёхсот футов в объёме и высотой в семьсот — восемьсот футов; там, на этой высоте, он расплывался, напоминая по форме огромный гриб.
— В трубе загорелась сажа, — произнёс Гедеон Спилет.
— И мы не можем её потушить! — в тон ему ответил Герберт.
— Хорошо, если бы каждый вулкан время от времени прочищали трубочисты, — заметил Наб самым серьёзным тоном.
— Браво, Наб! — воскликнул Пенкроф. — Уж не хочешь ли ты взяться за ремесло вулканочиста?
И моряк громко рассмеялся своей собственной шутке.
Сайрес Смит внимательно наблюдал за клубами густого дыма, вырывавшимися из жерла горы Франклина; он даже стоял немного в стороне от товарищей, слегка вытянув шею, как бы стараясь уловить отдалённый гул извержения. Затем он подошёл к своим товарищам и сказал:
— Действительно, друзья мои, в вулкане произошли значительные изменения. Не будем скрывать от себя этого обстоятельства. Вулканические массы находятся не только в состоянии кипения, они уже разгорелись, и, возможно, в недалёком будущем нам угрожает извержение!
— Ну и пусть себе, мистер Сайрес! — воскликнул Пенкроф. — Если оно получится на славу, это самое извержение, мы ему поаплодируем, и дело с концом! У нас, полагаю, есть дела поважнее всех этих вулканов!
— Нет, Пенкроф, — возразил Сайрес Смит, — старый путь по-прежнему открыт для лавы, а кратер наклонён таким образом, что до сих пор её поток изливался в северном направлении. А всё же…
— А всё же, — подхватил Гедеон Спилет, — поскольку от извержения вулкана нам никакой пользы не будет, лучше всего обойтись без такового.
— Как знать! — возразил моряк. — А вдруг наш вулкан возьмёт да и выбросит специально для нас какие-нибудь полезные и редкие ископаемые. Не беспокойтесь, мы уж сумеем воспользоваться его любезностью.
Но Сайрес Смит неодобрительно покачал головой, всем своим видом говоря, что лично он не ждёт ничего хорошего от процесса, развивавшегося столь стремительно. Он не мог так легко и беспечно, как Пенкроф, относиться к предстоящему извержению. Если из-за наклона кратера поток лавы и не угрожает непосредственно лесистой и возделанной части острова, возможны иные, весьма печальные последствия. Как известно, извержение вулкана нередко сопровождается землетрясением. Остров такого происхождения, как остров Линкольна, может просто распасться на части, ведь по своей структуре он состоит из самых различных пород: из базальта и гранита, застывшей лавы на севере и рыхлых почв на юге, а эти породы, конечно, не прочно связаны между собой. Если даже самое истечение лавы не несёт серьёзной опасности, то слабый подземный толчок неизбежно приведёт к самым трагическим последствиям.
— Мне кажется, — вдруг сказал Айртон (он лёг и прижался ухом к земле), — мне кажется, что я слышу приглушённый грохот, знаете, как будто грохочет повозка, нагруженная железными брусьями.
Колонисты внимательно прислушались и должны были признать правоту Айртона. Грохот временами сопровождался подземным гулом, который то усиливался, то затихал, — казалось, там, в недрах земли, проносится яростный вихрь. Однако пока ещё не было слышно характерных для извержения звуков, напоминающих выстрелы. Следовательно, пары и дым свободно вырывались из главного кратера, а если выходное отверстие достаточно широко, то можно не опасаться ни взрыва, ни резких смещений земной коры.
— А ну его! — сказал Пенкроф. — Давайте-ка лучше возьмёмся за дело. Пусть себе гора Франклина курит, пусть ревёт, воет, пусть выбрасывает огонь и пламя, сколько её душе угодно, неужели из-за таких пустяков сидеть сложа руки! Идёмте же, Айртон, пойдём, Наб, пойдём, Герберт, и вы, мистер Сайрес, и вы, мистер Спилет, сегодня нам всем не грех хорошенько потрудиться! Сейчас мы будем ставить ширстрек, а для такого дела и десятка рук маловато. Чего я хочу? Чтобы наш новый «Бонадвентур» — ведь мы его «Бонадвентуром» назовём, верно ведь? — так вот я хочу, чтобы не дольше как через два месяца наше новое судно уже красовалось в порту Воздушного шара. А если так, то не будем терять зря времени!
Все колонисты послушно пошли за Пенкрофом на верфь, где строился корабль, и приступили к креплению ширстрека — толстой обшивки, которая образует пояс судна, прочно связывающий между собой части судового набора. Нелёгкая это была работа, и Пенкроф справедливо требовал, чтобы все в ней приняли участие.
Весь день 3 января они не покидали верфи, позабыв о вулкане, которого, впрочем, и не было видно с берега у Гранитного дворца. Но раза два или три густая тень застилала солнце, совершавшее свой обычный дневной путь по безоблачному небу, — это плотное облако дыма проходило между светилом и островом. Ветер, дувший с моря, уносил дым и пар куда-то на запад. От внимания Сайреса Смита и Гедеона Спилета не ускользнули эти затемнения, они не раз обменивались замечаниями по поводу той быстроты, с какой назревало извержение, однако не бросали работы. Оба понимали, что в их же интересах, в интересах всей колонии, построить корабль в возможно короткий срок. При хорошем судне им не страшны любые неожиданности. И кто знает, не окажется ли в один прекрасный день этот корабль их единственным прибежищем?
Вечером, после ужина, Сайрес Смит вместе с Гедеоном Спилетом и Гербертом отправились на плато Кругозора. Сумрак уже окутал землю, но темнота благоприятствовала их задаче — установить, не примешивается ли к пару и дыму, окутывавшим кратер вулкана, ещё и огонь, не выбрасывает ли вулкан частиц раскалённых пород.
— Кратер в огне! — вдруг закричал Герберт, который обогнал спутников и первым добежал до плато Кругозора.
Гора Франклина, отстоявшая милях в шести от плато Кругозора, казалась отсюда огромным факелом, горевшим багровым пламенем. Однако даже во мраке ночи оно бросало лишь тусклый отблеск, что, очевидно, зависело от значительной примеси дыма, шлака и пепла. По острову разливался красновато-жёлтый свет, и на фоне этого зарева смутно чернел массив леса. Небо заволакивали огромные клубы дыма, в разрывах меж ними кое-где сияли звёзды.
— Да, дело пошло слишком быстро! — заметил инженер.
— Это не удивительно, — подхватил журналист. — Вулкан пробудился уже давно. Вспомните-ка, Сайрес, ведь впервые пары показались ещё в то время, когда мы обследовали отроги горы в надежде найти убежище капитана Немо. А было это, если не ошибаюсь, примерно в половине октября?
— Вот именно! — воскликнул Герберт. — Значит, уже два с половиной месяца тому назад.
— Следовательно, огонь разгорался под землёй в течение десяти недель, — сказал Гедеон Спилет, — и понятно, что за такой срок он набрался сил!
— А вы разве не чувствуете колебания почвы? — спросил Сайрес Смит.
— Чувствую, — ответил Гедеон Спилет, — однако от этого ещё до настоящего землетрясения…
— Я и не говорю, что нам угрожает землетрясение, — живо отозвался Сайрес Смит, — храни нас бог от него! Нет. Но эти колебания вызваны подземным огнём. Земную кору можно смело уподобить стенкам котла, а вы сами знаете, что под давлением газа стенки котла дрожат, будто металлическая пластинка. Мы как раз и наблюдаем это явление.
— До чего же красивые снопы огня! — воскликнул Герберт.
В эту минуту из кратера брызнул фейерверк искр, ослепительный блеск которых не могли скрыть густые клубы пара. Тысячи светящихся осколков и огненных точек разлетелись вокруг вулкана. Некоторые из них поднялись даже выше шапки дыма и рассыпались раскалённой пылью. Эта вспышка сопровождалась рядом подземных взрывов, словно где-то поблизости била картечью батарея.
Сайрес Смит, журналист и Герберт целый час провели на плато Кругозора и затем спустились вниз и вернулись в Гранитный дворец. У инженера был такой задумчивый, вернее, такой озабоченный вид, что Гедеон Спилет не удержался и спросил, не предвидит ли он в ближайшем будущем какой-нибудь опасности, прямо или косвенно связанной с извержением.
— И да и нет! — ответил Сайрес Смит.
— Но разве самое большое несчастье, которое может с нами случиться, не землетрясение, грозящее гибелью нашему острову? Откровенно говоря, я этого не опасаюсь, поскольку пары и лава нашли себе свободный выход.
— И я тоже боюсь не землетрясения, вернее, не того, что обычно называют этим словом — смещение земной коры, вызываемое расширением подземных газов, — отозвался Сайрес Смит. — Но существуют и другие причины, которые могут повлечь за собой катастрофу.
— Какие же, дорогой Сайрес?
— Пока я ещё и сам хорошенько не знаю… Я должен поглядеть… подняться на гору… через несколько дней я надеюсь, что всё выяснится.
Гедеон Спилет не стал настаивать, и в скором времени, несмотря на подземный грохот, который с каждым часом становился всё громче и отдавался эхом по острову, обитатели Гранитного дворца заснули безмятежным сном.
Прошло три дня — 4, 5 и 6 января. По-прежнему на верфи шла постройка корабля, и инженер старался по мере возможности ускорить работы, хотя прямо об этом ничего не говорил. Вершина горы Франклина была, словно капюшоном, прикрыта тёмной тучей самого зловещего вида, из кратера вместе с пламенем вырывались теперь раскалённые камни, некоторые из них падали обратно в жерло вулкана. Пенкроф, который даже в извержении видел забавные стороны, время от времени восклицал:
— Смотрите-ка! Наш великан играет в бильбоке! Глядите-ка, наш великан жонглирует!
И действительно, выброшенные вулканом камни снова исчезали в бездне, а это позволяло надеяться, что лава, вздувшаяся под воздействием внутреннего давления, ещё не дошла до отверстия кратера. Во всяком случае, наблюдая за северо-восточным скатом, который был отчётливо виден с плато Кругозора, колонисты не обнаружили на склоне горы никаких следов страшного огненного потока.
Однако, как ни торопились колонисты завершить постройку нового корабля, их нередко отвлекали другие столь же важные дела. Первым долгом надо было посетить кораль, где стояло стадо муфлонов и коз, и пополнить запас кормов для скота. Было решено, что на следующий день, 7 января, Айртон отправится в кораль, и, так как со всеми этими привычными работами он вполне мог управиться без посторонней помощи, Пенкроф и его товарищи немало удивились, услышав следующие слова инженера:
— Раз вы завтра едете в кораль, Айртон, я поеду вместе с вами.
— Э, нет, мистер Сайрес! — воскликнул моряк. — У нас ведь каждый день на счету, и если вы оба уедете, нам, шутка ли, не хватит двух пар рук!
— Мы вернёмся послезавтра, — ответил Сайрес Смит, — мне необходимо побывать в корале… Я хочу знать, скоро ли произойдёт извержение.
— «Извержение! Извержение!» — недовольно проворчал Пенкроф. — Будто нет на свете вещей поважнее извержения. Меня, как видите, оно ни капли не беспокоит!
Несмотря на все доводы моряка, поездка, задуманная инженером, была назначена на следующее утро. Герберту очень хотелось отправиться вместе с Сайресом Смитом, но он побоялся, что это окончательно испортит настроение Пенкрофу.
— Прекрасно.
— Но они что-то беспокоятся, мистер Смит.
— В них говорит инстинкт, а инстинкт не обманывает.
— А теперь…
— Возьмите фонарь и огниво, Айртон, — ответил инженер, — и в путь.
Айртон исполнил приказание инженера. Ещё заранее он распряг онагров, и они бродили теперь по коралю. Исследователи заперли ворота с наружной стороны и пошли по узкой тропинке к западному побережью: Сайрес Смит впереди, Айртон позади.
Они шли как по слою ваты: вся почва была покрыта мельчайшими частицами, осевшими из воздуха. В лесах не было видно ни одной живой твари. Даже птицы разлетелись. Иногда ветер, играя, взметал с земли пепел, и тогда путешественники, окружённые плотным облаком, теряли друг друга из вида. Они то и дело прикладывали носовой платок к глазам и ко рту, чтобы не ослепнуть и не задохнуться в этой густой пыли.
Понятно, что в таких условиях Сайрес Смит и Айртон не могли идти быстрым шагом. Да и сам воздух был тяжёлый, словно из него выгорела часть кислорода, дышать становилось всё труднее. Через каждые сто шагов приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Было уже больше десяти часов, когда наши путники достигли гряды базальтовых и порфировых скал, в беспорядке нагромождённых вдоль всего северо-западного берега острова.
Айртон и Сайрес Смит начали спускаться вниз по обрывистому склону, стараясь держаться той почти непроходимой тропинки, которая привела их грозовой ночью к пещере Даккара. Впрочем, при дневном свете этот путь был менее опасен, к тому же пепел, покрывавший гладкие, точно отшлифованные склоны, облегчал спуск, не давая скользить ноге.
Вскоре путники достигли вала, который служил продолжением берега на высоте примерно сорока футов. Сайрес Смит вспомнил, что этот вал постепенно понижается, образуя пологий спуск к морю. Хотя уже начался отлив, песчаный берег ещё не обнажился, и волны, бурые от осевшей в воду вулканической пыли, били о подножие базальтовых скал.
Сайрес Смит и Айртон без труда отыскали вход в пещеру Даккара и остановились у скалы, которая служила как бы нижней площадкой вала.
— Лодка здесь? — спросил инженер.
— Да, — ответил Айртон, подтягивая к себе лёгкий чёлн, который они укрыли с Пенкрофом под сводом базальтовой пещеры.
— Что ж, отправимся в путь!
Оба сели в лодку. Она легко скользнула по волнам под низко нависшие своды пещеры; Айртон высек огонь, зажёг фонарь и поставил его на нос лодки с таким расчётом, чтобы сноп света освещал им путь, затем взялся за вёсла; Сайрес Смит сел за руль и направил лодку во мрак пещеры.
«Наутилуса» уже не было здесь, не видно было его огней, побеждавших вечную ночь, царящую в гроте. Возможно, электрический свет, питаемый мощными источниками энергии, ещё сиял в глубине вод, но сюда, на поверхность, из бездны, где нашёл свою могилу капитан Немо, не пробивался ни один луч.
Свет фонаря позволял, впрочем, Сайресу Смиту, уверенно вести лодку вдоль правой стены пещеры. Под базальтовыми сводами царила гробовая тишина, во всяком случае в передней части пещеры, потому что некоторое время спустя инженер отчётливо различил гул, идущий из недр земли.
— Это вулкан, — сказал он.
Вскоре к подземному гулу присоединился и едкий запах химических соединений; Сайрес Смит и Айртон чуть не задохнулись от сернистых испарений.
— Этого-то и боялся капитан Немо! — пробормотал Сайрес Смит, и лицо его слегка побледнело. — И всё же мы должны добраться до цели.
— Что ж, доберёмся! — ответил Айртон; он налёг на вёсла, и лодка понеслась в глубь пещеры.
Минут через двадцать пять после начала пути лодка достигла задней стены пещеры и остановилась.
Сайрес Смит встал на скамью и начал водить фонарём, освещая по частям стену, отделявшую пещеру от главного кратера вулкана. Какова толщина этой стены? Сто футов или десять? Никто не мог бы дать ответа на этот вопрос. Но вряд ли стена была очень толстая, так как подземный гул слышался здесь вполне отчётливо.
Обследовав стену в горизонтальном направлении, инженер прицепил фонарь к концу весла и снова стал водить им по базальтовой стене, стараясь осветить её верхнюю часть.
Отсюда через еле заметные глазу трещины пробивался меж каменных глыб едкий дым, отравлявший воздух в пещере. Вся стена была изборождена трещинами, и некоторые из них, особенно отчётливо вырисовывавшиеся на гладкой поверхности базальта, спускались почти до самой воды.
Сайрес Смит стоял в глубоком раздумье. Потом еле слышно прошептал:
— Да, капитан был прав! Здесь таится опасность, и опасность поистине ужасная!
Айртон ничего не спросил. По знаку Сайреса Смита он снова взялся за вёсла, и через полчаса путники выбрались из пещеры Даккара.
