Дуралей... Видала она таких умных. И поумнее в десять раз тоже видала.
      Поэтому сразу, как только Константин Сергеевич отстегнул никелированные браслеты, Нюта уже готова была свалить... Слинять. Смыться.
      Не верила она ему, что убьет Нила или Северина.
      Не верила.
      Если и не тонка у этого идиота кишка на такое дело, то у него элементарно нет на это средств.
      Единственное, что ее еще удерживало, чтобы смыться от Асурова сразу, это желание элементарно присмотреться к сынку Мамедова. А вдруг и ей, Нютке, чего выгорит с этого знакомства?
      Мальмеди, Тье, Лимбург... Не тот ли это Лимбург, про который в Евгении Онегине у Пушкина: "Меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым"?
      Городки мелькали и оставались позади.
      Красные черепичные крыши, островерхий шпиль с ангелом над городской церковью. С фривея, который обегал населенные пункты, городков этих и не разглядеть. Да что там? В каждом по пять тысяч зажиточных бюргеров, по паре супермаркетов, по паре школ... Мэрия на площади да церковь. Да еще мемориальная доска, де, здесь мальчик Ван-дер-Бойм в годы нацистской оккупации совершил великий подвиг сопротивления, из-за угла показав немецкому офицеру фигу...
      - Скоро и наш городок, не доезжая Льежа - направо, как Тру а Пон проедем, там где толл-плаза, и по местной дороге семь километров до нашего Ахена... - Жиль вздохнул.
      - Так вы немцы, что ли? - спросила Нюта.
      - Немцы - это немцы, - ответил Жиль, - а валлонцы - это валлонцы.
      - А почему Ахен? - не унималась Нюта.
      - А потому, что в Европе все как в овощном супе в маленьком котелке: морковка с горохом, лук с капустой, картошка с сельдереем... - ответил Жиль, замедляя бег автомобиля.
      Они подъехали к тому месту, где платят за скоростной фривей.
      Здесь и без того широченное шоссе становилось еще втрое или вчетверо шире, чтобы, по законам гидравлики, не ограничивая грузопотока, дать водителям возможность быстро оплатить очередной участок пути...
      Нюта уже привыкла к этой процедуре.
      Не выходя из машины, Жиль засунул свою кредитку в автомат и, получив чек, проехал через контроль.
      Они свернули направо. Местная дорога, скорее не дорога, а аллея, тянулась по желтому рапсовому полю, отгороженная от сельскохозяйственных угодий линией подстриженных тополей.
      Впереди тащился трактор. Жиль погудел ему... Но старик в соломенной шляпе, что сидел за рулем "катерпиллера", и ухом не повел...
      Такая вот здесь в деревне размеренная жизнь.
      Это на фривее - там машины мчатся со скоростью сто шестьдесят километров в час. Потому как фривей - что-то от столичной жизни, как жилки, связывающие Париж и Лондон, Женеву и Рим, Берлин и Антверпен... А все эти Ахены, Спа, Лимбурги... Одно название! В России бы они назывались Березовками, Гореловками да Семеновками...
      Как и положено хорошему сыну, Жиль несколько раз звонил с дороги по мобильному.
      Их ждали.
      По-европейски сдержанная формальность объятий...
      Седенькая, но подкрашенная маман в очочках, вполне крепкий с пивным брюшком и подкрученными на прусский манер усиками папаша... Три кузена, две кузины, тетя, дядя и еще, и еще какие-то соседи, Анюта сразу всех не запомнила.
      - Вы подруга Жиля по университету? Тоже приехали на каникулы? - с улыбкой спрашивает очередная кузина, протягивая ладошку для пожатия.
      - Нет, она не учится со мной, но тоже приехала к нам на каникулы, - отвечает Жиль.
      - Добро пожаловать в Ахен, вы американка?
      - Вы поедете с нами завтра на ярмарку в Антверпен?
      - Вы умеете ездить на мотороллере?
      - Вы любите кататься на роликах?
      Их всех так много. Они все так шумят.
      Дети бегают. Тетки орут на своих малышей:
      - Антуан, не туш па! Не туш па, ее ке те ди!
      Анну заботливо проводили наверх. Просторная спальня в мансарде с клинически белыми стенами. Свой отдельный туалет и душевая.
      Мы ждем вас в столовой, Анна! Через пятнадцать минут!
      Нюта вспомнила, что последний раз с таким комфортом она валялась у себя в номере гостиницы "Виктория" на рю Женераль дю Фур, в Женеве...
      Тогда она щелкала пультиком кабельные музыкальные программы, курила и думала. Думала, как сорваться с крючка, но чтобы еще и с жирной наживкой во рту... Думала она тогда, думала, да и надумала сперва в дело ввязаться, а потом и сдать Асурова со всеми потрохами.
      Ей-богу, кину его!
      Нюта набрала тогда номер гостиничного сервиса и заказала пиццу с ветчиной и грибами и бутылку красного вина.
      Какой он дурак, этот Асуров! И как он ей омерзителен с его шантажом. Пригрозил, что Нила убьет... Дурак он, дурак! Не на такую напал...
      Съев пиццу и запив ее недорогим красным "Кот дю Рон", Нюта принялась названивать по номерам из своей секретной книжки...
      Хорошая задачка, однако, выйти на эту Надю Штайнер и быстро-быстро стать ее бузом герлфренд!
      Но на то она и рыжий сорванец, эта непростая девчонка Нюта, которую еще в детстве звали пятнадцатилетним капитаном!
      Надо было обзвонить кое-кого из тусовочных ребят.
      Где эта Надя сейчас работает? В рекламном агентстве "Рив Гош" (Rive Gauche).
      А кто там занимается пиаром? А кому там можно сделать такое заманчивое предложение, от которого никто не в силах отказаться?
      Денег и славы хотят все. Если только отмести монахов и монахинь... Но рекламное агентство "Рив Гош" - это ведь не монастырь!
      Телефонный разговор, назначенная встреча в кафе "Огюстин", десять минут на прическу и макияж, полчаса на такси до бульвара Сен Жорж...
      Фрицци Хоффнер оказался крашеным блондином. Он прикатил на красивом черном "кавасаки". Сам весь в коже. Снял мотоциклетный шлем с викинговскими рожками и рассыпал по плечам мелированные кудри... Качок...
      Голубой, что ли?
      Нюта представилась американской писательницей Анной Бах. Вчера в книжном на набережной Монблан как раз выискала книжки этой Анны Бах с биографиями теннисистки Штефи Граф и супермодели Клаудии Шиффер.
      - Я думал, что вы старше, - сказал Фрицци.
      - Я что, вас разочаровала? - спросила Нюта кокетливо.
      - Нет, что вы, наоборот, это такой для меня плезир, просто я не предполагал, что известная автор бестселлеров о звездах так молода.
      - Мне, по правде, двадцать семь, не так уж и мало, я выгляжу моложе своих лет, - ответила Нюта, - меня в университете все считали за младшую сестренку кого-нибудь из студентов или за профессорскую дочку, зашедшую в кампус посмотреть на взрослую жизнь... У меня даже проблемы были с сексом, парни принимали меня за малолетку, вы понимаете мой немецкий?
      - Да-да, - рассеянно отвечал Фрицци.
      - А ты не голубой? - спросила она вдруг, перейдя на немецкое "ду".
      - А что? - вопросом на вопрос ответил Фрицци.
      - Просто я подумала, не придется ли мне с тобой переспать, чтобы ты свел меня с Надей?
      - А ты лесбиянка? - спросил Фрицци.
      - Конечно, - ответила Нюта, улыбнувшись, - неужели ты не понял, с какой любовью я писала про моих героинь - Штефи и Клаудиу?
      - Но ведь Надя Штайнер не лесбиянка, - возразил Фрицци.
      - А это и не важно, - ответила Нюта, - мне не обязательно спать с моими героинями, мне необходимо их обожать...
      Нюте нравилось мчаться по женевским улицам, сидя верхом на рычащем "кавасаки". Она обнимала Фрицци за его кожаную талию и робко выглядывала из-за его могучего плеча.
      Мотоцикл буквально пролетал сквозь автомобильные пробки, пронизывая их в узких проемах между боковыми зеркалами заднего вида. И водители бесконечных "мерседесов", "опелей" и "пежо" только с завистливой улыбкой провожали этих нахалов на мотоцикле, которым никакая пробка не помеха!
      - Это Анна Бах, а это Надя Штайнер...
      Фрицци был воплощением швейцарской воспитанности.
      Позади Нади, жуя свою бесконечную жвачку, покачивались на мысочках два выразительных бодигарда... И это здесь! В безопасной Женеве.
      Не много ли для нее? Небось до встречи с Юсуфом и без телохранителей обходилась! Это наверное он их к ней приставил, подумала Нюта.
      - Мне бы хотелось побывать с вами на паре вечеринок, посмотреть, как вы отдыхаете, расслабляетесь, - сказала Нюта.
      - А это как, это надо? - спросила Надя, посмотрев на Фрицци.
      - Конечно, книга будет суперрекламой и для тебя, и для агентства, - кивнул Фрицци.
      - Тогда о'кей, и нет проблем, - облегченно рассмеявшись, воскликнула Надя, - у нас тут как раз завтра вечеринка в "Swiss Cottage", это на улице Barthon, знаете?
      - И там будет ваш друг? - спросила Нюта.
      - Юсуф? - переспросила Надя. - Конечно, будет!
      Все складывалось как нельзя лучше!
      Вечером они встретились с Асуровым, и тот сказал ей, где будут лежать наркотики и видеокамера.
      "У-у, козел. Так бы и прибила", - подумала про себя Нюта...
      Вечеринку в "Swiss Cottage" устраивали по самому ничтожному поводу - по случаю выпуска рекламного буклета магазинов "Мерседес-Бенц", буклета, который издало агентство "Рив Гош", и где Надя снялась во всех видах, от самого благопристойного - в рекламе престижного представительского "лимузин-мерседеса", и до самого фривольного - в бикини, на глянцевом развороте, представляющем двухдверный кабриолет-купе с откинутым верхом...
      - "Мерседес" заплатил кучу денег, - ворковала Надя, - их пиарщик еще шутил, что, к сожалению, у них нет в Штутгарте такой модели, чтобы я снялась топлесс...
      - Ты снимешься без лифчика в моей новой "Феррари", плотоядно улыбаясь, сказал Юсуф.
      Он оглядел Нюту таким взглядом, как будто покупал наложницу в гарем.
      - Американка? Писательница? Напиши книгу обо мне!
      - А вы разве знаменитость?
      - Кто? Я! - Юсуф даже задохнулся от такого возмутительного невежества. - Мой отец владеет половиной Татарстана, а когда Татарстан обретет независимость от России, он станет президентом...
      - Да-а-а! А я и не знала! - с интересом протянула Нюта. Значит, вы настоящий татарский шейх?
      - Что-то вроде, - гордо ответил Юсуф. Дважды приносили шампанское.
      - А это кто? - спросила Анна, кивнув на серьезного мужчину, обнимавшего Юсу-фа за плечи и что-то шептавшего ему на ухо.
      - Аслан, чеченец, - ответила Надя, - там в России война с Чечней, ты слышала?
      - А какие у Юсуфа с ним дела, ведь Татарстан с Россией не воюет? - наивно спросила Нюта.
      - Я в их дела не лезу, - ответила Надя, и взгляд ее приобрел напряженно-отсутствующее рассеянное выражение, потеряв осмысленность, как бывает при испуге или неприятных ассоциациях, - но у Аслана всегда можно хорошего коксу взять, - вдруг добавила Надя.
      - Коксу? Снежку, что ли? - переспросила Нюта.
      - Ну да, а что? Можно подумать, у вас в Америке вы все целочки, как Белоснежка диснеевская! - вскипела Надя. - Только в книжку свою, если и взаправду будешь писать, эти мои слова включать не надо, - добавила Надя и нервно захихикала...
      "Во, блин! В самую точку попала! - подумала про себя Нюта и внутренне аж подпрыгнула от радости. - Наденька-то не дура коксу занюхать!"
      - А смешно, Надя, Белоснежка... Бланш-Нэж, у Диснея прям как специально намек на снежок, правда? - примирительно и совсем по-дружески, дотронувшись до руки своей vis-a-vis, сказала Нюта.
      Надя в ответ истерически засмеялась, откинув голову и закатывая взоры так, что оставались видны только белки глаз.
      - А что до того, что целки мы там в Америке или нет, так давай пойдем в дамскую комнату, я тебя угощу, - сказала Нюта и сделала приглашающий жест рукой.
      В дамской комнате Нюта продемонстрировала всю шпионскую ловкость рук. На стерильной поверхности туалетного столика, из одного пакетика она насыпала дорожку из данного ей Асуровым кокаина и тут же, скрытым, едва уловимым движением пальцев подменив пакетик, рядом настелила ручеек из безобидной смеси тонко натертого мела с сахарной пудрой.
      - За неимением стодолларовой банкноты, - сказала Нюта, сворачивая в трубочку оранжевую бумажку достоинством в двести франков. И не дожидаясь, пока Надя выберет дорожку, Нюта ловко всосала в ноздри белую смесь сахара с мелом и выжидающе глядела на Надю...
      - Ах, что жизнь артистки? - патетически воскликнула Надя. Секс энд драгз, энд рок-н-ролл...
      И с не меньшей ловкостью, чем только что продемонстрировала Нюта, Надя с громким присвистом всосала в себя белую смесь.
      - Ну что, подруга, пойдем оторвемся по полной программе? нервически захохотав, воскликнула она...
      В просторной гостиной бубухала низкими частотами кислотная дискотека. Лупил по глазам стробоскоп, чернокожий ди-джей на помосте пилил пальцем свою заевшую пластинку.
      Публика, простирая руки, в безумии закатывая глаза, дрожала мелкой дрожью, сотрясаемая дьявольским ритмом модного, экспортированного из Лондона, диск-жокея.
      Надя протиснулась среди бившихся в пляске святого Витта тел и вся отдалась танцу, извиваясь, оглаживая руками свое длинное тонкое тело... Нюта встала рядом и тоже принялась трясти кудрями, но при этом ее глаза четко и пристально сканировали углы гостиной.
      А вот и Юсуф с Асланом.
      Юсуф дружески хлопнул Аслана по спине, как бы прощаясь, и стал протискиваться к танцующей в центре площадки Наде. Он взял ее за руку и что-то громко прокричал ей в ухо. Но сквозь бухание низких частот Нюте ничего расслышать не удалось.
      Увлекаемая Юсуфом, Надя поймала Нюту за запястье и сквозь грохот дискотеки прокричала: - Пойдем, подруга, теперь я угощаю!
      На лифте спустились в подземный гараж.
      - А где твоя знаменитая "Феррари"? - спросила Нюта, когда Юсуф предложил девушкам забраться в просторное чрево длиннющего белого лимузина.
      - А это корпоративное авто от "Рив Гош", - ответил Юсуф, потому как в моей "Феррари" нам всем не поместиться...
      Уселись напротив друг дружки, Юсуф с Надей и Нюта с Асланом.
      Мужчины болтали о какой-то ерунде, о машинах, о профессиональном боксе, о сексе, о кокаине, а Надя все хохотала, картинно закидывая голову.
      Нюта тоже смеялась, подыгрывая ситуации.
      Аслан сделал четыре дорожки.
      "Когда ее теперь сломает? - подумала Нюта про себя. - Там, в дамской комнате, она зверскую дозу занюхала, и теперь вот..."
      Аслан положил Нюте руку на колено. Нюта не сбросила руку. Тогда он обнял ее за талию и принялся трогать ее грудь.
      - А ты ведь не писательница, так ведь?
      - Что? - не понимая, переспросила Нюта.
      - Ты ведь не писательница? Ты ведь никогда не писала для издательства "Пингвин"? - вкрадчиво спрашивал Аслан, заглядывая ей в глаза. - Я ведь звонил в "Пингвин", и они сказали, что Анне Бах сорок лет... Тебе что, сорок лет? Ты так хорошо сохранилась, что нюхаешь и отсасываешь по полной?..
      Теперь, лежа поверх одеяла в уютной комнатке в мансарде дома родителей Жиля, Анюта наслаждалась тем, что никуда не нужно торопиться.
      Через полчаса ее ждут к обеду. Как это прекрасно!
      Это не гостиничная свобода, где ты сама себе полная хозяйка, но и в то же время и до тебя никому нет никакого дела.
      А тут... Какие они милые. И как прекрасно, наверное, жить в большой семье, будучи окруженной любовью и заботой.
      Все последние месяцы Нюта, напротив, казалось бы, наслаждалась полной свободой - свободой ничем не ограниченной, кроме собственных страхов, что есть черта, за которую нельзя переходить, есть предел терпению ангела-хранителя, который до поры бережет-бережет, а в какой-нибудь момент отвернется или зазевается, и полетит Анюта в тартарары... Ведь все время ходит по самому краю.
      По самому краю.
      В Ахене, в доме Громбергов, потомков валлонских пастухов, что живут тихой зажиточной жизнью, в этой клинически беленькой спаленке Нюта вдруг почувствовала и радость, и зависть. Зависть к Жилю, что у него такое есть... Нет, не богатство - подумаешь, какая ерунда - самый средний европейский достаток! Но у него есть семья, где он настолько востребован и обласкан любовью, что любви его родных доставало даже на нее - на совершенно незнакомую им девушку...
      И снизу через окно вновь раздается внешне грозное, но такое милое:
      - Antoine, ne touche pas а за, je te dis de ne pas у toucher, Antoine, je vais me fвcher, tu va ktre puni! [Антуан, не трогай, не трогай этого, я тебе говорю не трогай, Антуан, я рассержусь, я накажу, наконец, кончится мое терпение!] - это тетя Жанна незлобливо прикрикивает на своего расшалившегося племянника...
      Ее, Анюту, ждут внизу к обеду. Через двадцать минут.
      Ах, как это хорошо! Как радостно и приятно ощущать себя частичкой клана, где не каждый за себя, но где и ты за всех, и все за тебя... И где когда по телевизору показывают футбол, то семейные спрашивают друг друга: как там наша команда?
      Совсем не то, если футбол смотреть где-нибудь в лондонском пабе. Там вроде как тоже все пришли поболеть за одну команду, и зайди случайно в пивную чужак - ему и нос разобьют чего доброго, если своя команда проигрывает... Но там все совсем по-другому! Там после игры все выпьют еще по одной пинте "Гиннеса" или светлого лагер и разойдутся каждый по своим домам.
      А здесь... А здесь все свои... Мама с папой, сестренка и брат...
      И даже дяди, тети и кузены с кузинами - и те живут неподалеку, в соседних деревушках, двадцать минут на машине... Вот они - валлонские пастухи... На площадке перед домом стоят два новых "мерседеса", три гольфа, один поло, две "тойоты" и "мазда"...
      Анюта снова задумалась о том, как близка она была к серьезным неприятностям буквально три дня тому назад! Какой же он дилетант и халявщик, этот Асуров! Дилетант и халявщик!
      И Анюта еще раз вспомнила прочитанную недавно историю в каком-то немецком журнале, может, и в "Бильде", где приводились воспоминания сотрудника восточногерманской спецслужбы Штази о том, как совместно с русскими коллегами из КГБ они проводили операцию, целью которой было заполучить данные о новых разработках западногерманской фирмы. Кажется, "Сименса"... Но неважно! Русским, как рассказывал бывший сотрудник Штази, была нужна микросхема или прибор, разработанный инженерами "Сименса". И они требовали от коллег из Штази в сжатые сроки, за неделю, получить экземпляр прибора, который, кстати говоря, демонстрировался в тот год на выставке в Штутгарте. Сотрудники Штази просили месяц, де, необходимо завербовать новых агентов, подготовить операцию... Однако резидент русских сам решил показать немецким коллегам класс. Он явился на выставку, сунул руку в стенд, где стоял прибор и взял вожделенную микросхему... Все было сделано для того, чтобы не мудрствуя лукаво, посрамить аккуратных педантов-немчуру, проявив русскую лихость и кураж...
      Но резидента взяли прямо в дверях с выставки... И выслали из Германии в двадцать четыре часа, так как числился он вторым атташе по культурным связям...
      Вот и Асуров - такая же халява! О том, что Мамедов, хитрый татарин, своего сынка без гэбэшного присмотра фиг оставит - об этом Асуров и не подумал! А если и подумал, то решил: пусть завалится Нюта, а он, умный и лихой разработчик операций по новому рэкету, улизнет... Халявщик он и дилетант!
      Нюта наконец встала, открыла свой чемодан... Что надеть к обеду?
      Осмотрелась в комнатке. Ага, есть утюг! Надо погладить это темно-голубое платьице, и с белыми кроссовочками оно будет очень и очень хорошо! Не ходить же в джинсах с ее-то ножками!
      Включила радио.
      Диктор по-французски передавал местные новости. Говорили о проблемах коровьего бешенства и о том, что санитарная инспекция сейчас ожидает новых инструкций от правительства, а пока, а пока в Англии огнеметами сожжено почти семнадцать тысяч голов крупного рогатого скота, и страховые компании и "Банк Агриколь" пытаются успокоить бельгийских скотоводов... Фермеры в панике... Падают цены на говядину, и в то же самое время поднимаются цены на рыбу и мясо птицы... Объединенная Европа...
      Нюта выключила приемник, надела платье, расчесала волосы перед зеркалом...
      Тук-тук-тук...
      - Анна! Тебя тут кто-то разыскал по нашему телефону!
      Это Жиль, он вошел и с удивлением на лице подал Нюте трубку бескордового телефона... Она взяла ее...
      - Але! - Это был Аслан.
      - Анна? Мы тут неподалеку...
      Не хочешь с нами встретиться?
      Нам не хотелось бы беспокоить бельгийцев - они ведь тут совсем ни при чем...
      Ай-ай-ай, нехорошая девочка! Заставила нас такой длинный путь ехать! Ай, нехорошо... Подходи одна без бельгийцев на остановку автобуса напротив мэрии, на главной площади в этой деревне. Там нас увидишь...
      - Что-нибудь случилось? - спросил Жиль.
      - Мне надо уезжать, прости...
      Татьяна Ларина-Розен
      Лос-Анджелес
      1997
      - Дамы и господа, мы приветствуем по четных гостей ежегодного губернаторского бала - бывшего губернатора штата Калифорния, экс-президента Соединенных Штатов Америки господина Рональда Рейгана и его супругу госпожу Нэнси Рейган, - нараспев, раскатистым голосом, усиленным киловаттами громкоговорителей, объявил почетный калифорниец Ричард Гир, который вместе с нестареющей Барброй Стрейзанд исполнял сегодня смешанную роль ведущего и мажордома.
      - Плох уже старичок, - заметил Колин, - голова трясется, Паркинсон вплотную уже подступает.
      - Да, - согласился с ним Рафалович и, перейдя вдруг на русский, на ухо Тане Розен пропел известные ей старые куплеты из Высоцкого: - "Вы не глядите, что Сережа все кивает, он соображает, он у нас все понимает..."
      Таня прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и легонько шлепнула Леню по руке.
      - Нехорошо так про президентов...
      Честь и хвала Колину, что именно он, узнав, что Леонида освободили из-под стражи, в Сет-Иль, в Канаде, где почти полгода тот содержался в качестве главного подозреваемого в убийстве Григория Орловского, именно он - Колин, испытывая комплекс вины и ответственности, - пригласил Леню в Лос-Анджелес отдохнуть после канадской каталажки и разбился в лепешку, чтобы Леонида включили в список приглашенных на губернаторский бал.
      - О чем это вы там шепчетесь? - спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Стрейзанд.
      - Так, русские реминисценции, - ответил Леонид.
      - Ты погоди радоваться, - вставила Татьяна, - когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через ...дцать, у него и не так головка дергаться будет!
      - А я вообще с той поры, как оказался на воле, всему радуюсь, - отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого ливрейным лакеем.
      - Эта девчонка-следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась? - спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото- и видео-камер.
      - Мы с ней потом почти подружились, - сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, она мне сказала потом, что с самого начала не верила в мою виновность.
      - Это они всегда так, все полицейские, когда проколются, потом никогда не признают своей ошибки, никогда, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся... Этой твоей канадской полицейской никогда не попасть на губернаторский бал, разве на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая как у себя в Провансе или Бордо...
      - Ты злой, - сказала Колину Таня.
      - Я не злой, я адекватный, - ответил Колин.
      - Добрые жалеют бедных людей, когда те радуются своим бедняцким глупостям, а ты не адекватен, ты высокомерен, - сказала Татьяна с улыбкой.
      - Прощаю только за то, что парфеткам прощают все, - сказал Колин, попыхивая сигарой.
      - Парфетка не терпит множественного числа, парфетт - жамэ плюрель, - отпарировала Татьяна, хлопая очередному приветствию.
      Зал встречал мэра Нью-Йорка Джулио Каприани вместе с супругой.
      - Ну-ну, ладно-ладно, - примирительно запричитал Колин, вот увидишь, сегодня все будут наперебой искать случая пообщаться с тобой, каждый калифорнийский хлюст-потаскун сочтет за честь потанцевать с нашей парфеткой.
      И Колин был прав.
      При всей своей эгоцентричности он понимал, что кино не делается в одиночку, что не будь рядом с ним замечательных партнеров - никакими экстра-талантами не добился бы он того, что фильм "Красные рыцари Андреевского флага" продвигался бы теперь сразу по шести номинациям!
      Колин не успел пригласить свою спутницу на танец. Как раз в тот момент, когда он открыл рот, собираясь это сделать, рядом выросла могучая фигура Арчибальда Шварцендрэггера.
      - Вы не будете против, если я приглашу вашу даму?
      - Дама сама вольна решить, с кем она хочет потанцевать, церемонно ответил Фитцсиммонс. Он сам не знал почему, но ему хотелось, чтобы Татьяна дала этой горе мускулов от ворот поворот. Однако она согласилась. Вложила свою ладонь в железную лапу терминатора.
      "Арчибальд не танцует. Он даже ходит с трудом", вспомнилась Тане строчка из сборника русских хитов. Диск принес Факноумо, которого она в приступе ностальгии по Родине, каковые редко, но все-таки случались, попросила купить для нее какой-нибудь русскоязычной музыки. И он притаранил пеструю пластинку "Рашен пуперхит". На девяносто процентов она состояла из песенок в три аккорда с туповатым текстом, где рифмовались любовь и морковь, грусть - ну и пусть, прощай - не скучай, уехал - наехал, целуй - балуй и тому подобное. Создавалось впечатление, что словарный запас модных нынче в России поэтов-песенников не богаче, чем у пресловутой Эллочки-людоедки. Можно только подивиться, как умело выстраивают они из десятка заученных рифм новые комбинации для очередного шлягера.
      Например:
      Ушла любовь, жую морковь.
      Изводит грусть, ну и пусть.
      Скажу прощай и не скучай.
      Но как только ты уехал, на меня твой друг наехал,
      Говорит, меня целуй, а с другими не балуй.
      Это была первая композиция. Следом звучала вторая:
      Покупал вчера морковь, вдруг почувствовал любовь.
      Ну и пусть уходит грусть, ну и пусть!
      Ей навек сказал прощай, уходи и не скучай
      Поезд твой уехал. Так я на грусть наехал.
      Ты ж, любовь, скорей балуй меня, балуй!
      Эй, красавица, целуй меня, целуй!
      От прослушивания этих опусов, исполняемых безголосыми юными созданиями, имена которых Татьяне ничего не говорили, ей стало невыносимо грустно. Неужели такая дешевка производится и потребляется на родине Пушкина и Блока? Неужели до такого примитивного уровня сознания докатилась страна Достоевского и Толстого? Неужели русский народ и в самом деле вырождается, догоняя и обгоняя в своей тупости недалеких янки? Только две композиции со всего альбома обратили на себя внимание. Одна была написана на стихи Пастернака. Красивые стихи немного коряво ложились на мелодию, вернее - мелодия была корява для таких стихов. Но на фоне остального эта песня казалась истинным шедевром! И еще запомнилась шуточная песенка про мужиков, которые не танцуют. "Арчибальд не танцует. Он даже ходит с трудом!"
      "А ведь правдивая оказалась песня", - думала Татьяна в то время, как Шварцендрэггер переставлял ее с места на место, обхватив мощными ручищами за торс. Они передвигались по залу какими-то рывками, абсолютно не в музыку. И сколько ни пыталась Татьяна найти в движениях своего партнера хоть какую-то закономерность, ей это не удавалось. И абсолютно не получалось предсказать, когда последует очередной рывок и в какую сторону он будет направлен. "Только бы эта машина не наступила мне на ногу", - почти молилась Татьяна. Арчибальд тем временем мычал о том, как ему понравилась госпожа Розен в фильме "Красные рыцари Андреевского флага" и что он очень хотел бы видеть ее в качестве партнерши на съемках второго фильма про "Терминатора". Правда, определиться с ролью, на которую Татьяна могла бы в этом фильме претендовать, они не успели.
      Мелодия закончилась, и Таня, пользуясь моментом, выскользнула из железных объятий Арчибальда. Как оказалось, для того, чтобы быть тут же приглашенной Джеком Майклсоном. Этот танцевал очень хорошо. Только периодически хватался то за обвязанное черным платком лицо, видимо, проверял, на месте ли нос, то за ширинку - то ли тоже что-то проверял, то ли многолетняя привычка, переросшая в неосознанный рефлекс. Между прочим, Джек похвалил ее исполнение в альбоме "Дым твоего опиума".
      - У вас, Татьяна, очень красивый голос. Вам надо записать сольный альбом. Если надумаете, я предоставлю вам в распоряжение свою студию и помогу, чем еще надо.
      - Спасибо, но боюсь, что карьеру певицы мне начинать поздновато, - ответила Таня, а про себя подумала: "И этот туда же, сам на куски разваливается, а все ему неймется".
      Затем она танцевала с напыщенным бизнесменом по фамилии Пропеллер, еще с несколькими актерами и режиссерами. Она чувствовала на себе завистливые взгляды актрис и супермоделей, более молодых, но менее востребованных на этом вечере. Да, королевой бала сегодня была она, Татьяна. Пригласить ее хотел каждый из присутствовавших мужчин. Она никому не отказывала, не выбирала. В принципе, ей было все равно, кто станет ее партнером на следующий танец. Потому что того, с кем она действительно хотела бы танцевать, в этом зале не было. Ее Паша не появится здесь сегодня в элегантном фраке, его нынешний костюм - тюремная роба. При этой мысли все вокруг начинало видеться каким-то игрушечным, ненастоящим. Застывшие улыбки на лицах, дежурные фразы в качестве комплимента, заманчивые предложения, за которыми скрывалась не доброжелательность, а трезвый и точный расчет, осознание собственной выгоды. Люди, которые правят миром, вдруг начинали казаться ей марионетками. Но кто управляет ими - злой рок, судьба-насмешница?
      Каждый из партнеров пытался ее умаслить, каждый рисовал перед ней заманчивые перспективы и строил воздушные замки. У всех на нее были свои виды. Вампирша в киноужастике Хинчока и сестра милосердия в драме про голодающих детей Зимбабве, проститутка в черной комедии "Дырявая панель" и многодетная мамаша в фильме "Мать сорока богатырей". Каких только ролей ей не предлагали. И хотя Таня потом уже старалась пропускать слова своих кавалеров мимо ушей, в голове у нее все же воцарился настоящий хаос.