Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Опер печального образа

ModernLib.Net / Детективы / Вересов Дмитрий / Опер печального образа - Чтение (стр. 13)
Автор: Вересов Дмитрий
Жанр: Детективы

 

 


      Дальше начались трудности. Неудобно стоящие дома Аня с грехом пополам еще обходила. Но теперь перед ней была железнодорожная ветка, да еще с грязным, отвратительно пахнущим каналом. Аня уже собиралась идти в обход к видневшемуся в отдалении мосту, но прямо под ногами увидела широкую металлическую трубу, такого диаметра, что могла бы спокойно проползти внутри нее. Она бы с удовольствием так и сделала, если бы труба не тянулась дальше, исчезая в конце концов где-то под землей.
      Ане пришлось очень некрасиво, благо никого вокруг не было видно, переползать на четвереньках по холодному и скользкому металлу. Все-таки жаль, что она не бесстрашный лунатик, а трусливая полуночница. Все-таки перемазавшись в канаве уже на другой стороне железнодорожной линии, она вышла к дороге.
      Опять потянулись «хрущевки», которые хотя бы обходить было близко. Неизвестно, обегал ли оборотень дома, так же, как Аня, или это был небольшой картографический брак, искажение реальной топографии?
      Вот и спортивный комплекс распашонкой, с двумя большими залами, в котором Маша Журавлева занималась боевым искусством, которое ее, правда, не спасло. С ней никто не собирался соревноваться, даже вести смертельный поединок ей не предложили. Ее просто убили, как и всех предыдущих девушек. На дверях спорткомплекса Аня прочитала объявление о наборе в группы таэквон-до и китайской оздоровительной гимнастики тай-цзи.
      Тут Аня заметила, что отклонилась от маршрута. Оборотня спортивный комплекс не интересовал. Он не караулил Машу, а встретил ее случайно на своей тропе, через дорогу, за автостоянкой, за кинотеатром с космическим названием, под высоковольтной линией. Здесь еще валялись обрывки полосатой ленточки, которой милиция огораживала место преступления.
      Какой-то участок пути Аня шла под гудящими проводами, гадая — вредно это или не очень. Но скоро проводам оказалось с ней не по пути. До этого Аня шла среди брежневских девятиэтажек, потом петляла между «хрущевками», теперь для нее наступала архитектурная эпоха сталинизма.
      В первом же «сталинском» дворе, освещенном еще робкими лучами солнца, под утренние трели птиц она встретила первых в это утро людей. Их было двое. Шли они неровно, занимая гораздо больший коридор, чем обычная человеческая пара. Аня еще не разглядела их лиц, и они, наверное, еще не заметили Аню, но девушка сразу почувствовала исходившую от них угрозу. Но вместе с мыслью — не ломануться ли через кусты? — пришло чувство мирно пасущегося четвероного, которого хищники уже заметили. Может, обойдется?
      Эти двое парней, судя по всему, шли из кабака или с дискотеки. Один прихрамывал, другой время от времени прикладывал запястье к разбитой губе. Видимо, ночь прошла для них не очень гладко. Увидев Аню, они забыли про свои раны. Прямо к ним приближалась возможность реабилитироваться за свое недавнее поражение. Причем, какая возможность!
      По тому, как они оглядывали кусты, возможные пути ее отступления, Аня поняла что опять попала в историю. Это было уже слишком! От досады на себя, на этот недобрый к ней город, на людей, в нем проживающих, она остановилась, как вкопанная, словно несла-несла что-то хрупкое, тонкое, а в самом конце пути грохнула об асфальт.
      Аня понимала, что надо начать заговаривать им зубы и ждать счастливого случая. На свои легкоатлетические качества она не надеялась. Когда помятые лица парней были уже различимы даже с ее близорукостью, позади Ани с шумом всколыхнулись кусты. Она вздрогнула, ожидая появления со спины еще одного агрессора.
      Но из кустов выскочил не человек, а огромная черная лайка. Очень похожая на ту, из стаи. Будто не замечая Аню, она пронеслась мимо нее, только слегка задев пушистым хвостом. Без рычания и лая, коротким прыжком она опрокинула одного из парней на асфальт и тут же переключилась на второго, с разбитой губой. Лайка цапнула его за опрометчиво выставленную ногу, рванула на всякий случай за брючину и застыла перед врагами, обнажив самое древнейшее оружие на Земле — клыки.
      — На поводке надо держать такую собаку, дура! — кричали уже не опасные парни, окончательно испортившие себе дискотечное настроение. — Мы тебя еще поймаем! Мы твою собаку найдем…
      Проводив их взглядом, Аня посмотрела туда, где еще только что скалился ее неожиданный спаситель. Его действительно надо было искать…

Глава 19

      — …Кто служит у хороших господ, те, и правда, получают льготы: их прямо из людской производят в знаменщики, а то и в капитаны, либо они получают хорошие наградные…

      В этот вечер в ресторане «Ошхамахо» не было ни одного кавказца, за исключением поваров и администратора. С утра персонал тщательно готовился к визиту милиции, но не к обыску, проверке документов или другому оперативному мероприятию, а к большому банкету. Отмечалось получение милицейским начальником очередной звездочки.
      Оформление ресторана «Ошхамахо» было дипломной работой молодого грузинского дизайнера со странной для мингрела фамилией Гоголь. Надо сказать, что дизайнер не посрамил знаменитой фамилии. Конечно, это был не «Ревизор» дизайна, не «Записки сумасшедшего» композиции и, тем более, не «Мертвые души» в оформлении точки общепита. К тому же, свою работу Джамбул Гоголь все-таки закончил.
      В центре зала был, конечно, Эльбрус со снежной макушкой, на фоне синего неба, по экрану которого время от времени пробегали облака. Эльбрус тоже был на большом экране, зато у его подножия стояла скала из натурального гранита, по ней сбегала горная речка, даже пенилась у камней, а за декорациями исчезала в фановой трубе. Очень натурально смотрелась кавказская флора. Фауна была представлена горным бараном на вершине скалы и несколькими птичками.
      Хорошо Гоголю удались детали. Забытый у речки кувшин, срубленная, видимо, ударом шашки Басалай ветка, отпечаток босой женской ножки на песке, который перед открытием ресторана каждый раз обновлялся одной из официанток.
      На другой скале был устроен горный ледник, который получил практическое использование. В нем охлаждались несколько бутылок шампанского. А на маленькой лужайке росла киндза и другие пряности, за которыми часто приходили с кухни.
      Все остальное пространство ресторана, мебель, стены, потолок были выполнены в стиле кавказской эклектики. Гоголь причудливо замешал в своем дизайнерском проекте быт кабардинцев, адыгов, чеченцев, ингушей, сванов, мингрелов и даже табасаранцев. Вот только освещение ресторана было вполне европейским.
      Гости собрались точно в назначенное время. Сразу был виден дисциплинированный служивый народ. Сам виновник торжества был в парадной форме, с новенькими погонами, но с разным количеством звезд на них. Правая его половина как бы уже была полковником, а левая еще отставала в чине. Он был несколько растерян и смущен, ощущая себя виновником такого торжественного мероприятия.
      — Твой Кудинов похож на невесту, — тихо сказала Аня на ухо Михаилу, когда они среди прочих гостей уселись за длинный кавказский стол.
      — Хочешь ее украсть? — спросил Корнилов.
      — У такого джигита-жениха, пожалуй, украдешь, — усмехнулась Аня.
      Жена Кудинова, Ася Марковна, действительно выглядела джигитом. Крепко сбитая, на коротких кавалерийских ногах, стремительная в движениях, громкая в разговоре, она взяла на себя роль и администратора, и тамады, и… жениха.
      Только гости успели рассесться, обменяться взглядами и первыми фразами, как она выскочила в центр зала и застыла на фоне Эльбруса с папкой из-под меню в руках. Все присутствующие милиционеры и их жены так и поняли Кудинову, что она собирается огласить меню, то есть самое главное. Но вместо этого резким командным голосом Ася Марковна стал выкрикивать стихотворные строчки, явно не домашнего приготовления.
 
О юный вождь! Сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как, с ребр там страшных гор лиясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склонив рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов…
 
      Капитан Харитонов, наклонясь к Корнилову, через свою пышнотелую супругу спросил:
      — Ты, Миша, у нас самый начитанный. Это Ася Марковна сама сочинила или позаимствовала у кого?
      — Я в поэзии не очень силен, — наморщил лоб Корнилов. — Но это что-то еще до Пушкина.
      — Да ты что? — удивился Харитонов. — А я думал, это какая-то попса с молодежным сленгом. Моя дочка тоже всю дорогу: «чел, чел…» Оказывается, это — человек по-новому. Аня, это чьи стихи? Просвети, пожалуйста.
      — Державина, — прошептала Аня. — Тихо вы, а то Ася Марковна вас в наряд по кухне отправит.
      Читала Ася Марковна хорошо, громко. Обращаясь к «юному вождю», повернулась к супругу, который, правда, два года назад уже отпраздновал свой полувековой юбилей. Читая про «страшные горы», Кудинова ткнула большим пальцем свободной руки за спину. На «сердиты реки» сделала красивое движение рукой. Единственным недостатком, который, впрочем, не был замечен присутствующими, был некоторый брак в произношении трудных слов. Вместо «лежавши» Ася Марковна сказала «лажавший», «серны» прочитала как «серы», «зрят» заменила на «зря». Еще у нее была плохая привычка кривить ноги, что при короткой юбке и подсветке сзади смотрелось непоэтично. Но стихотворение было встречено аплодисментами. Большинство присутствующих переглядывались и кивали головами, решив, что жена Кудинова сама постаралась накануне, написала очень много, длинно и с юмором.
      — Ты был всегда там, куда тебя посылали, — заговорила Ася Марковна прозой уже без бумажки, глядя влажными глазами на супруга. — Валя, встань!.. Ты никогда не шкурничал…
      Корнилов с Санчуком переглянулись, одновременно вспомнив волчью шкуру в библиотеке Кудинова.
      — Ты всегда выполнял свой долг, как сам его понимал. Ты не хватал звезд с неба…
      Ася Марковна замерла, как бы борясь с подступившими слезами, но рукой кому-то невидимому махнула. Из боковых дверей вышли две официантки в национальной кабардинской, а может, карачаевской, одежде. У одной в руках был большой рог для питья, вторая торжественно несла огромный пустой поднос. Только когда они подошли к Валентину Петровичу, все увидели или поняли, что на подносе лежала маленькая звездочка.
      Кудинова уже была рядом с супругом. Не успел он полюбоваться звездочкой, как Ася Марковна бросила ее в рог.
      — Пей до дна, Кудинов! — крикнул сидевший по правую руку генерал, не свадебный, а милицейский.
      — В роге-то водка? — поинтересовался еще один высокий чин.
      — Что вы, Александр Трифонович! — всплеснула руками Кудинова. — Водку Валентину Петровичу нельзя, противопоказания.
      — У нас в милиции противопоказаний нет, — засмеялся генерал. — Одни показания. А звезду полагается в водке обмывать.
      Кудинов растерянно замер с рогом в руке, глядя не на генерала, а на жену.
      — Ладно, пей, Валентин, а то звезда твоя в красном винище заржавеет, — смилостивился начальник.
      Валентин Петрович вытер пот со лба, приложился к рогу и стал медленно поднимать его острую часть. Кадык его двигался под кожей с большой амплитудой. Красная струйка скользнула по краешку губы и побежала вниз по шее, на праздничный воротничок.
      — Пей до дна, пей до дна, пей до дна! — скандировали в нарастающем ритме гости.
      Наконец Кудинов, тяжело дыша, оторвался от рога и перевернул его вниз, словно надел на невидимую голову. Несколько красных капель упало на пол.
      — А звезда-то где? — послышался удивленный женский голос.
      Улыбкой профессионального фокусника Валентин Петрович разжал губы и показал публике пропавшую звездочку.
      — Под косой луна блестит, — тихо сказал Коля Санчук супругам Корниловым, — а во рту звезда горит.
      Ася Марковна привинтила звездочку к левому погону супруга, и пиршество началось. После рюмки-другой милиционеры освоились, генерал уже не казался им таким далеким. Кто-то из участковых даже спросил его про повышение заработной платы и жилищные льготы. Правда, Ася Марковна не дала испортить вечер, пригласила генерала на танец.
      Откуда-то из-за Эльбруса грянула лезгинка. Полноватый генерал попытался встать на носочки, но не смог. Тогда он поднял руки перед грудью, правда, тоже на уровне живота и пошел вокруг Аси Марковны строевым шагом. Зато Кудинова «плыла» перед ним приземистой калмыцкой лошадкой, качая головой не на кавказский, а на цыганский манер.
      При виде джигитирующего генерала подчиненные были вынуждены повскакивать со своих мест и окружить танцующую пару плотным кольцом пристрастных зрителей.
      — Кудинов! — крикнул генерал, дыша хрипло, как загнанный жеребец. — Заступай! Сдаю пост…
      — Пост принял! — четко отрапортовал Валентин Петрович и влетел в круг.
      Этот на носочки вставал, делал пару шагов, но руками двигал только чтобы не потерять равновесие. Все же, пусть и корявенькая, но лезгинка получилась. Правда, длилась она недолго, зеленая волна чуть не сшибла Кудинова с ног. Это жена капитана Харитонова влетела в круг и принялась отплясывать ламбаду с кавказским танцевальным акцентом.
      — Если ты снова заставишь меня танцевать, — Аня дернула за рукав своего мужа, — я брошусь вот с этой скалы.
      Но генерал уже занял место за столом. Нагуляв аппетит, он жадно принялся за еду. Без него лезгинка быстро затухла. Подчиненные, почувствовав, что начальство ушло куда-то в сторону, забеспокоились, круг распался. Самые сообразительные поспешили к столу. Кудиновы тоже заняли места во главе стола. Скоро из танцующих осталась одна только жена Харитонова, которой трудно было так сразу остановиться.
      После нескольких тостов банкет перешел в свою неторопливую стадию, когда жены советуют мужьям больше закусывать, хотя сами уже хохочут чересчур громко, длинный стол самопроизвольно разбивается на сектора, которые сообщаются друг с другом только через сидящего во главе стола виновника торжества. Но и во главе стола был свой кружок с начальством в центре. Генерал уже разомлел, говорил мало, вяло давал Кудинову отмашку, и Валентин Петрович занимал свой кружок кавказскими рассказами.
      — Это было опять же в Чечне, — говорил Кудинов, обращаясь, в основном, то к одному начальнику, то к другому. — Я тогда распутывал дело об убийстве главы районной администрации. Сами понимаете, как в тех условиях было проводить наши обычные следственно-розыскные мероприятия. Допрос чабана из соседнего аула превращался в настоящую войсковую операцию. А сроки, товарищ генерал, сами знаете, там тоже строгие…
      — Это не у осужденных сроки, — сказал генерал, — а у нас с вами. Зека за один раз один срок мотает, а наш брат сразу несколько, по многим делам.
      Присутствующие одобрительно закивали, соглашаясь с мудрым замечанием генерала.
      — Но я все-таки на главного подозреваемого тогда вышел, — продолжил свой рассказ Кудинов. — Мирный такой чеченец Халил Таймиев. Правда, брат у него воевал в банде Дзагоева. Но сам он, на первый взгляд, ни в чем таком замечен не был. На самом же деле — хитрый и коварный враг, который годами ждал своего часа, выпустил свою бандитскую пулю по указанию командира и опять на долгое время затаился…
      — Все они — абреки, — подтвердил генерал. — Смотрят тебе в глаза, кунаком называют, только отвернулся — пуля или кинжал. Мне бы десантную дивизию под команду и полную свободу действий. За три дня Чечня была бы ниже Урюпинска, тише деревни Гадюкино. Стояли бы себе в очереди за пособиями и семечки лузгали в папахах. Счастливая жизнь…
      — А мне бы дали фалангу Александра Македонского, — сказал Михаил Ане и Санчуку, — я бы тоже Кавказ покорил.
      — А мне бы дали гарем, как у Шамиля, — подхватил тему Санчо, — я бы сам Кавказу покорился.
      — Это кому гарем? — ткнула его локтем в бок недремлющая жена. — Ты с одной-то научись обходиться, обеспечивать ее всем необходимым, а потом гарем!
      — Ты же за неделю проешь бюджет маленькой африканской страны! — парировал Коля Санчук. — Все необходимое для тебя на «Титаник» не поместится!
      — То, что ты домой приносишь, даже в мыльницу не помещается, — возразила жена.
      — Тише вы, — остановила их Аня. — Не ссорьтесь. У Шамиля не было гарема, он же был имамом.
      Супругов Санчуков эта информация быстро примирила, правда, на короткое время.
      — Ты соврала, хотя и во благо семьи Санчо, — прошептал ей на ухо Михаил. — У Шамиля было несколько жен, причем одновременно. Одна шила, другая готовила, третья детей воспитывала, а была еще молоденькая… прямая линия от пророка Мухаммеда. Она, так сказать, за идеологию отвечала.
      — А ты откуда знаешь? — усомнилась Аня. — Это же не Япония, не Китай. Откуда такой интерес к исламу? Может, тоже задумываешься по поводу гарема?
      — Это интерес не к исламу, а временное любопытство к Кавказу, — пояснил Корнилов. — Надеюсь, временное… Только для того, чтобы кое-кого из эрудитов и книгочеев посадить в лужу.
      — Ну, погоди, знайка-зазнайка, — ответила ему Аня. — Я еще отыграюсь на своем поле.
      А мое поле — огромный континент рядом с твоими крошечными островками Кюсю, Рюкю и так далее.
      — Это мои-то острова крошечные? — возмутился Михаил. — Вот смотри. Юриспруденция, право…
      — Нет, ты это все в одну кучку сваливай, — остановила его Аня. — А то я начну сейчас: журналистика, техника печати, теория репортажа…
      — Хорошо. Готовь пальцы, потому что моих не хватит. Юриспруденция, Япония, дзю-дзюцу…
      — Это относится к Японии, — Аня стукнула его кулачком по коленке.
      — У дзю-дзюцу, между прочим, китайские корни, — усмехнулся Корнилов.
      — Так и загибай тогда «Китай» и больше к этому не возвращайся.
      — А так как Бодхидхарма пришел из Индии, я и «Индию» загну, — торжественно потряс пальцем Михаил.
      — Вот «Индию» загибать не надо, — возмутилась Аня. — Немедленно разожми ее обратно. Об Индии ты не имеешь ни малейшего представления. Вот скажи, кто из них мужчина — Зита или Гита?
      — Ясное дело, Гита, — ответил Михаил.
      — Почему?
      — Гита — он, Зита — она, — пояснил Корнилов. — Это очень просто.
      — Вот и неправильно! — захлопала в ладоши Аня. — Это две сестры. Только одна затюканная, а вторая — наглая.
      — Это ты, затюканная и наглая одновременно, не видела продолжения, — не сдавался Корнилов.
      — Вера, Вера, — Аня запросила поддержки у жены Санчука. — Он говорит, что Гита была мужчиной…
      Спор по поводу индийского кино, которого, по правде говоря, ни Михаил, ни Аня терпеть не могли, принимал экспрессивный, итальянский характер. Но Аня слишком хорошо успела изучить мужа даже за столь короткий срок супружеской жизни. Михаил шутливо возмущался, призывал Колю Санчука в свидетели, приводил какие-то фантастические доказательства, а сам внимательно прислушивался к тому, что в этот момент рассказывал в конце, вернее, начале стола Валентин Петрович, полковник Кудинов.
      — После задержания Халила Таймиева повадилась ко мне ходить его мамаша. Страшная такая старуха, высохшая. Придет с утра к отделу внутренних дел местному, где у меня кабинет был, сядет прямо напротив моих окон и шепчет что-то, беззубым ртом шамкает…
      — Страшно, — вдруг сказала Ася Марковна совсем по-детски.
      — Сталин чеченский вопрос решил за один праздничный день 23 февраля, — обращаясь непосредственно к супруге Кудинова, сказал генерал. — Старух погрузить в рефрижераторный вагон, всех остальных тоже. Потом в порт Ванино, транзитный груз на остров Шокотан. Чеченская проблема будет у японцев. Не хотите, островов — не получите. Правильно я рассуждаю, Ася Марковна? Правильно…
      — Однажды поехал я на один блокпост. Там один солдат зарезал другого, обкурившись. На обратном пути наш БТР захандрил, пришлось нам в лесу ночевать. Я на всякий случай подальше от БТРа устроился. Сделал себе такое гнездо из веток, замаскировался и уснул. Снится мне детство, поселок родной, родительский дом, огород, сарай, клетки с кроликами. Надо сказать, кролики в нашем хозяйстве всегда на мне были…
      — Кролики во время брачных игрищ, когда свои супружеские обязанности вые… — порядком захмелевший генерал хотел выразиться деликатно, но в конце фразы съехал в ту самую ямку, которую так старательно обходил, — в смысле, выполнят… отваливаются на бок и верещат.
      Кудинов сделал паузу, подождал, не скажет ли генерал еще чего-нибудь, и продолжил.
      — Снилось мне в ту ночь в чеченских горах, как я кролика глажу. Сидит он у меня на руках, беленький, пушистенький, а я его нежно так по ушкам, по шейке, по спинке поглаживаю. Вдруг меня что-то толкнуло… Просыпаюсь. Прямо в лицо мне огромная луна светит, а в двух шагах от меня волк. Видно, только что отпрыгнул от меня. Я стрелять не решился. Мало ли кто рядом ходит по горам. Посмотрел он на меня и лениво побежал себе в лес… Я только потом понял, что, должно быть, во сне волка гладил, как кролика. По ушкам, шейке, спинке… С тех пор, стоило мне где-нибудь ночью под открытым небом заночевать или на блокпосту, или в палатке, везде то волчью тень увижу при луне, то вой услышу, а наутро следы неподалеку.
      — Ласковый ты мой, — пробормотал генерал, роняя и ловя на полпути к столу свою голову. — Волки, они тоже люди. Волка ноги кормят…
      — А вы не этого волка потом застрелили, товарищ полковник? — спросил Санчук из другого застольного сектора. — Шкура у вас в библиотеке висит…
      — Шкуру мне отдашь, — приказал генерал, уже плохо владея головой. — Шкура тебе теперь ни к чему. Она тебе не положена по уставу. Давай сюда шкуру!
      Он стукнул кулаком по столу. Уже облегченные столовые приборы подпрыгнули и встали на место. Все присутствующие посмотрели на генерала.
      — Вам хорошо видно, бандерлоги? — спросил гостей генерал, раскачиваясь из стороны в сторону, как старый толстый питон Каа. — Я — волк свободного племени. А вы кто такие? Мы с тобой, Кудя, одной крови, ты и я…
      Личный водитель привычно загрузил генерала в служебную машину. Вслед за ним отъехали и остальные начальники. Обстановка несколько разрядилась. Даже лезгинка на этот раз получилась зажигательнее, и на носках Кудинов продержался дольше, и Ася Марковна двигалась плавнее, и супруги Корниловы и Санчуки прошлись пару раз, изображая кавказскую страсть.
      В ночное время, которое в народе называют «между волком и собакой», когда человеческий глаз не в силах отличить лесного четвероногого от дворового, Аня и Михаил вышли на улицу. Гости расходились в разные стороны, кто-то вызывал по мобильнику такси, кое-кого отвозили специально для этого случая трезвые жены. Санчукам было и пешком идти недалеко, а вот Корниловы, пройдя метров сто, застыли в нерешительности. У них в семье было равноправие, то есть, пили оба, а родной «фольк-сваген» стоял как раз у того далекого подъезда, к которому они стремились и душой, и телом.
      — Ребята! Корниловы! — услышали они в нескольких шагах от себя. — А ну ныряйте к нам! Это приказ. А приказы не обсуждают, а исполняют.
      Из освещенного салона черной «BMW» торчало плечо с тремя звездочками на погоне и приветливо помахивала рука.
      — Анечка, грузите следователя на заднее сиденье, — раздался более уверенный голос Аси Марковны. — Туда, к начальнику поближе. Валя, двигайся! Что ты людей приглашаешь, а сам расселся в проходе?
      — Ася Марковна, нам же не по дороге, — попробовал возразить Михаил.
      — О чем тут говорить, Миша? — с укоризной ответила Кудинова. — Нам тут пять минут езды. А потом мой водитель доставит вас по адресу. Накормили, напоили, надо же вас и спать положить. Разве не так?
      — Так, Ася, так, — поддакнул из дальнего угла автомобильного салона новоиспеченный полковник. — Всем надо скорее в постель, чтобы выспаться, отдохнуть, а в понедельник со свежими силами за работу.
      — Товарищ полковник, а шкура в вашей библиотеке не того волка, который за вами ходил? — снова спросил Корнилов, когда они уже мчались по ночному городу.
      — Кто их, волков, разберет, — ответил Кудинов рассеянно, видимо, думая о чем-то своем. — Я его особых примет не запомнил…
      До дома Кудиновых они доехали действительно за несколько минут. У машины, как обычно бывает с подвыпившими людьми, задержались, стали обсуждать что-то бестолковое и доброе. Ане и Михаилу пришлось вылезти из салона, жать руки и обниматься с Асей Марковной, которая вдруг очень их полюбила.
      — Что с тобой такое? — спросил Михаил Аню, когда «BMW» мягко и стремительно, как сказочный волк Ивана-царевича и Василису Прекрасную, понес их в родные края. — Голова разболелась?
      — Да, голова, — ответила Аня, на самом деле запуская в голове одну недавно отснятую в памяти пленку.
      Это был тот самый маршрут, тропа Обура. Аня тогда прошла его до конца и уперлась в какие-то непроходимые каналы и заборы. Она хорошо запомнила те дома и скверы, мимо которых пролегала дорога оборотня. В числе этих адресов был и тот дом рядом с Парком Победы, от которого они пять минут назад отъехали.

Глава 20

 
Смерть! Повей своим дыханьем,
Подойди неслышным шагом,
Чтобы жизнь не счел я благом,
Наслаждаясь умиранием.
 

      — Ты пробовал еще раз поговорить с Обуром на форуме? — спросила Аня Корнилова на следующий день.
      — Я же говорил тебе, кажется, что он больше не отвечает, — раздраженно ответил Михаил. — Может, он боится, что его вычислят. Я не специалист в этом деле, но слышал, что это возможно. А потом, я не вижу в этом никакого смысла. Даже если найдут его электронный адрес, телефон, что там еще, какая связь между трепом в форуме и реальными убийствами? Ты зайди на сайт поклонников Толкина, там такого можно почитать! Про спасение мира от злых чар и наоборот — про то, как кольца собрать и злой волей всех сковать. Идиотизм ненаказуем, Аня. А потом я заметил, что во всех этих форумах, чатах люди заметно тупеют.
      — Ты, случайно, не по себе судишь? — осторожно поинтересовалась жена.
      — Конечно, по себе, — нисколько не обиделся Михаил. — Я, например, за последние дни достаточно полазал по всяким форумам, в том числе, по боевым искусствам. Люди рассуждают о том же дзю-дзюцу, в котором у меня, извините, второй дан, а я их речей вообще не понимаю. Какие-то «упс», «имхо», тарабарщина всякая. А главное, глупость и неграмотность беспросветные! Я попробовал спорить, что-то доказывать, но тут же обнаружил, что в этом бездарном пространстве «Всемирной паутины» я становлюсь точно такой же тупой скотиной, имхо. Мне туда лучше не соваться… Что ты смеешься? Наверное, подумала: «Дожили! Мент сражается против безграмотности!»
      — Почти угадал. Тебе тогда показалось, что и Обур несколько туповат?
      — Ты опять с этим Обуром и хоббитами, — вздохнул Корнилов. — Этот-то мне как раз и не показался тупым. Хотя, если бы я знал его в реальной жизни, возможно, сказал бы иначе. Давай, Аня, прекратим этот разговор. Какие там оборотни, вампиры, ведьмы, летающие на метле, омон, вооруженный осиновыми колышками, когда реально погибают люди! Давай спускаться на грешную землю, Пульхерия Серебряная! Заметь, что на твои намеки, игры в оборотней отозвались вполне реальные бандиты. Поэтому по трем другим убийствам нужно работать тоже без всякой мистики, черта в ступе, серого волка…
      — Надо говорить «серого дядьки», — посоветовала Аня, — чтобы не накликать.
      — Я бы с удовольствием накликал, чтобы этот маньяк прискакал ко мне… Все, Аннушка, мне пора на работу.
      — Какая работа в воскресенье?! — возмутилась Аня.
      — Мой выходной был сегодня только до обеда, — вздохнул Корнилов. — Вот выловим Обура… тьфу!.. маньяка этого и поедем с удочками, с палатками на Вуоксу или куда тебе больше всего захочется. У нас же еще целая неделя отпуска в запасе…
      Сегодня Аня решила съездить на могилу к Оле. Наверное, надо было навестить и Люду Синявину. Но уж очень не любила Аня Южное кладбище. Огромный город, словно ушедший под землю, но с торчащими над поверхностью примитивными архитектурными элементами. Почему-то после посещения этого кладбища у Ани всегда оставалось ощущение не интимности смерти, а какого-то коллективного заклания.
      Другое дело кладбище, на котором за какие-то деньги Москаленко удалось похоронить жену. Рядом с Олиным гранитным надгробьем старенькие кресты, заросшие холмики, стершиеся надписи, выцветшие фотографии. Кажется, что смерть последний раз была здесь уже давно и теперь, после Оли, вернется сюда еще не скоро. Это кладбище почти превратилось в парк, конечно, не культуры и отдыха, а философских раздумий, размышлений о вечном.
      Проходя по песчаной дорожке от центрального входа, Аня увидела несколько фамилий, известных ей еще с детства по школьным стихам. Вот это, например:
 
Люблю березку русскую,
То светлую, то грустную…
 
      Так совсем не страшно. Можно сказать, идешь мимо книжных полок, читаешь только даты жизни и смерти людей. В центре кладбища, правда, есть довольно помпезные мемориалы — могилы недавно ушедших в мир иной кумиров отдельно взятых поколений. К одному из них Аня относилась очень хорошо, даже любила его ранние, косноязычные, с кустарной аранжировкой песни. Но безвкусный памятник на его могиле ей не нравился. Почему только все эти горе-скульпторы так увлекаются надуманной символикой в ущерб элементарному вкусу?
      Жаль, что на Олиной могиле нет пока оградки, скамеечки. Зато есть куст сирени, березовый ствол, белый, как лист бумаги, на котором никто еще не успел написать что-нибудь глупое и пошлое. Рука сама собой потянулась ко лбу, и Аня перекрестилась. Достала свечку и только тут вспомнила, что поджечь ее нечем.
      Аня оглянулась, но никого поблизости не заметила. Тут она вспомнила, что на известной могиле принято оставлять сигареты, и направилась туда, будто от неприкуренной сигареты можно зажечь свечу. На ее счастье на каменном надгробье оказалась пластмассовая зажигалка.
      Чувствуя себя как будто в эпизоде из фильма Андрея Тарковского, Аня медленно пошла к могиле подруги с горящей свечой, заслоняя ее рукой от еле заметного ветерка. Два раза свеча гасла, и Аня возвращалась назад, заранее зная, что с третьего раза она свечу обязательно донесет.
      Когда Аня, наконец, поставила тонкую свечку на капельку воска и осторожно убрала ладони, следя за колебанием слабенького язычка пламени, она обнаружила на гранитной плите то, чего до этого не замечала.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15