Я измотан. Толпа на скамьях ревет. Меня бьет дрожь, холодный пот течет по спине. Наверное, у меня температура, все тело горит как в огне. Анкх выскальзывает из моих влажных рук, и болтается на цепочке у меня на шее.
      Другие игроки тоже без сил. У Эдит Пиаф, богини людей-петухов, совершенно безумные глаза. Жан де Лафонтен вытирает пот с лица. Рабле весь красный, он тоже дрожит. У Бруно Баллара из носа пошла кровь – сказывается перенапряжение. Жоржа Мельеса не держат ноги. Густав Эйфель медленно спускается с лестницы и падает на землю. Симона Синьоре плачет. Тулуз-Лотрек вцепился в свой табурет, словно боится свалиться с него.
      Зрители в Амфитеатре Олимпии беснуются. Картины чудовищной жестокости, которые они видели во время нашей последней игры, привели их в неистовство. Для них эта бойня была всего лишь зрелищем. Они смотрели на это так, как смотрят на сражающихся гладиаторов.
      На гигантских экранах развевается флаг орлов, толпы приветствуют высадку астронавтов на новой планете. Рауль вскидывает руку в победном жесте, аплодисменты волнами прокатываются по скамьям Амфитеатра, вторя гулу толпы на экранах. Боги-преподаватели в восторге.
      Очень жаль, Мата, но я проиграл.
      Я недооценил противников. Думая, что идеи сильнее грубой силы, я совершил страшную ошибку.
      Тот, у кого в руках кувалда, а в голове желание разрушать, всегда одержит победу над тем, кто логически рассуждает и стремится созидать.
      Зрители все еще приветствуют победителя.
      Ну что ж, все кончено.
      Я в растерянности смотрю на Землю-18, маленькую планету, поле для странной игры, в которой я потерпел поражение. Я все никак не могу понять… Конечно, в этой последней игре все мы были готовы на все, но такого я не ожидал!
      Я смотрю на Ксавье Дюпюи. Он не просто пытался победить меня, он придумал, как уничтожать моих людей в промышленных масштабах, словно боялся, что смогу победить.
      Успех трех моих пророков напугал его!
      Он не просто убивал людей-дельфинов, он собирал их толпами, раздевал догола, брил, клеймил, душил отравленным газом. Женщин, детей, стариков. Он уничтожал их храмы, книги, музыку, живопись, стирал малейший след их культуры. Словно хотел уничтожить даже воспоминание о моем народе.
      Откуда столько ненависти?
      Я чувствую, что во мне закипает ярость. В жилах течет расплавленный гнев.
      Я смотрю в глаза бога акул, так же изможденного, как и я. Он машет мне рукой – так футболисты подбадривают друг друга после особенно тяжелого матча. Он машет мне рукой с видом спортсмена, расстроенного плохой игрой.
      Мне кажется, что все происходит как в замедленной съемке. Я целюсь в него из анкха и стреляю. Но мое оружие разряжено… Тогда я бросаюсь на него и со всей силы бью кулаком по лицу. Я слышу, как хрустнул его нос, летят брызги крови, и вторым кулаком с удесятеренной силой бью его в подбородок. Я сломал ему челюсть, его зубы крошатся, словно они из стекла.
      Дюпюи пытается закрыть лицо руками, но я бью его коленом в пах. Он падает на колени, и получает яростный удар в висок. Валится на бок, я бью его по ребрам.
      Кентавры пытаются меня остановить, но я хватаю анкх бога акул. Он заряжен! Я направляю оружие на кентавров, они останавливаются, потом отступают. Должно быть, я выгляжу сейчас устрашающе.
      Я оборачиваюсь и направляю анкх на Рауля Разорбака. Зрители разражаются криками. Я чувствую, что «глава окончена», мне нечего терять, а значит, я могу дать выход своим чувствам. Губы Рауля движутся медленно, раздается низкий голос, с подвыванием произносящий:
      – Э-ЭЯЙ! Я-ЭЯ-АС! ЭЗ-ЕЯ-ЫЫ-ОИ.
      Вдруг замедленная съемка исчезает, звуки становятся нормальными. Пленка в моем мозгу прокручивается обратно, и я понимаю, что Рауль сказал:
      – Не стреляй! Я тебя спас! Без меня ты бы погиб. Я сглатываю.
      – Ты позволил акулам истреблять мой народ! Ты слишком долго медлил с высадкой. Ты сделал это специально, чтобы я не представлял для тебя угрозы.
      Я снова поднимаю анкх.
      – Я спас часть твоих людей. Только в моей стране твои ученые чувствовали себя в безопасности, в то время как весь мир убивал их.
      – Почему ты так долго не вмешивался?
      – Я был не готов, – отвечает Руль. – Если бы я начал высадку слишком рано, то потерпел бы поражение и Дюпюи выиграл бы. Согласись, что моя высадка его добила.
      Никто не осмеливается прервать нас. Зрители с удивлением слушают наш спор.
      – То, что произошло, ужасно, но все могло бы быть еще хуже. Мишель, Акулы могли победить.
      Я не опускаю оружие, держу палец на спусковом колесике. Рауль продолжает защищать свои позиции:
      – Вспомни, что говорил Ганди: «Иногда кажется, что злодеи победят, потому что одерживают верх насилием и ложью, но нужно помнить, что добрые все равно победят».
      – Это всего лишь слова.
      – Нет, это историческая правда. И знаешь почему? Потому что твоя доброта – это самая сильная форма разума. Злые никогда не побеждают. Моя новая империя орлов будет защищать дело мира и свободы, которые так дороги нам с тобой, Мишель.
      – И сколько это продлится?
      – Мишель, я не враг тебе. Я твой друг. Ты тоже мог бы выиграть, но ты идеалист. У меня лучше получилось установить новый мировой порядок – прочный и стабильный. Сначала сила, потом разум. Человечество прежде всего должно быть сильным. Разум – это роскошь.
      – Я бы создал мир-утопию…
      – «Утопия» в переводе означает «место, которого не существует». Само слово, которое ты выбрал, уже о многом говорит.
      – Я бы заставил его существовать, – упрямо отвечаю я.
      – Если бы ты выиграл, Земля-18 оказалась бы в руках прекраснодушного мечтателя. Это не разумно. Сначала надежность и сила, потом мечты.
      Я теряю уверенность в своей правоте. Рука, сжимающая анкх, еле заметно опускается.
      – Ты прекрасно знаешь, что выиграть сражение невозможно, вооружившись одними лишь прекрасными намерениями. Даже три твои пророка не подходили тому времени. Твою революцию прибрал к рукам диктатор, научную революцию – военные, которым нужно было новое оружие. А твой Аналитик появился слишком рано, и его идеи использовали разные спекулянты.
      Я снова поднимаю анкх, но Рауль продолжает.
      – Ты отлично играл, но ты совсем не чувствуешь реальность. Смертные на Земле-18 пока всего лишь…обезьяны. Одними идеями их не отвлечешь от страсти к разрушению. Страх перед солдатами и полицией пока гораздо эффективнее.
      Я отчаянно думаю, что ответить ему, но не нахожу. И еле слышно признаю:
      – Я устал быть добрым.
      Я бросаю анкх на землю и поворачиваюсь к нему спиной. Со всех сторон бегут кентавры, чтобы схватить меня. Обращаясь к богам-олимпийцам, я успеваю крикнуть:
      – Требую…
      Кентавры не дают мне закончить и бросают на землю. Афина приказывает поднять меня на ноги. Она разрешает мне говорить.
      – Требую, чтобы мы переиграли Финальную игру. Богиня справедливости с изумлением смотрит на меня, потом начинает смеяться. Весь Амфитеатр хохочет.
      И в этот момент происходит нечто удивительное. Один из зрителей, альбинос с красными глазами, начинает стремительно расти и превращается в пятиметрового гиганта.
      Царь Олимпа смешался с толпой на трибунах, чтобы увидеть Финальную игру.
      Все поражены, многие падают ниц. Сияние вокруг Зевса становится ослепительным, никто не может смотреть на него, все отводят глаза. Зевс поднимает руку, призывая к тишине. Все присутствующие не могут оправиться от изумления. Для тех, кто никогда не видел Зевса, это потрясающее зрелище.
      Зевс начинает говорить. От его глубокого гулкого голоса все вокруг дрожит.
      – Пусть Мишель Пэнсон получит то, что он просит. Афина, прикрывая глаза рукой, бормочет:
      – Конечно, Зевс… Но как это сделать? Зевс нахмуривается.
      – Вы что, забыли, где мы? И кто мы? Вы забыли, кто я?
      Повелитель Олимпа потрясает своим огромным анкхом как скипетром и направляет его на Землю-18. Он нажимает несколько кнопок, и на экранах, водруженных над Амфитеатром мы видим совершенно невероятное зрелище.
      Словно фильм прокручивается обратно с невероятной скоростью. Флаг, воткнутый в землю неизвестной планеты, выдергивается, астронавты пятятся к ракете, которая возвращается назад. Солнце крутится в обратную сторону.
      Дождь отрывается от земли и исчезает в тучах. Черный дым, вырывающийся из труб заводов смерти, становится голыми людьми, которые одеваются, садятся в поезда и возвращаются домой. Земля над ямами, куда сбрасывали трупы, поднимается, мертвецы, спавшие вечным сном, просыпаются.
      Солдаты-орлы, совершавшие высадку, бегут спиной назад к морю, поднимаются на корабли, пули вылетают из их тел и летят обратно к пулеметам.
      Раны зарастают, все возвращаются домой.
      Мертвые поднимаются из могил на трясущихся ногах.
      Служащие похоронных бюро отвозят их в больницы, приюты или семьи, откуда когда-то забрали их.
      Они становятся все здоровее и моложе.
      Их спины распрямляются. Зубы вырастают. Морщины исчезают. На лысых головах отрастают волосы темные, светлые или рыжие. Седина исчезает.
      Старики молодеют.
      Взрослые становятся юными.
      Подростки превращаются в детей, только что научившихся ползать.
      Дети – в новорожденных младенцев.
      Младенцы возвращаются в животы матерей.
      Животы матерей исчезают.
      Эмбрионы становятся яйцеклетками, от которых отрываются сперматозоиды.
      Сперматозоиды возвращаются в члены отцов.
      Все идет вспять.
      Куры становятся цыплятами.
      Цыплята – яйцами.
      Одежда превращается в коробочки хлопка и овечью шерсть.
      Ботинки превращаются в крокодилов и ланей.
      Гамбургеры – в коров.
      Сосиски – в свиней..
      Металлические предметы превращаются в куски РУДЫ.
      Деревья – в семена.
      Фрукты – в цветы.
      Какое это дивное зрелище – возвращение назад.
      Как прекрасно видеть, как все и вся возвращается к своим истокам.
      Наконец все замирает.
      – Финальная игра будет сыграна заново, – объявляет Зевс.
      Никто не решается спорить с царем олимпийских богов.

      В Библии рассказывается о том, как Ной спас человечество от потопа. Он построил ковчег и, проплавав на нем сорок дней и ночей, высадился на горе Арарат. Его потомки вновь заселили землю.
      Их становилось все больше, и они заселяли все более обширные территории. Один из них, искусный зверолов Нимрод, стал великим правителем. Он объединил людей в племена, а потом научил их жить в городах. Нимрод построил Ниневию и Вавилон и основал первое после потопа царство, и которого была армия и полиция.
      Иудейско-римский историк Иосиф Флавий в своей книге «Иудейские древности» рассказывает, что царь-охотник Нимрод стал тираном и полагал, что единственный способ избавить человека от страха перед Богом – запугать его еще сильнее здесь, на земле. Нимрод пообещал своему народу защитить его от Бога, грозившего новым потопом, и затеял головокружительное предприятие: строительство Вавилонской башни. Она должна была быть выше горы Арарат. Иосиф Флавий пишет: «Толпа единодушно выразила желание последовать предложениям Нимрода и стала считать повиновение Господу Богу [позорным] рабством. И вот они начали строить башню, не щадя рвения и усилий. Вследствие множества рабочих рук, башня росла скорее, чем можно было бы раньше предполагать».
      Когда башня стала достаточно высокой, царь Нимрод поднялся на ее вершину и воскликнул: «Посмотрим, можно ли отсюда дотянуться до Бога». Он пустил стрелу в облака, но она упала к его ногам. Тогда Нимрод приказал: «Башня недостаточно высока, продолжайте строительство». Однако, как написано в десятой главе книге Бытия, Бог, рассерженный подобной дерзостью, сделал так, что все, кто возводил и прежде говорил на одном языке, перестали понимать друг друга, стали строить как попало, и башня рухнула.
      Царь Нимрод также был ужасно наказан. В нос ему влетел комар, у царя начались сильные головные боли. Он просил всех вокруг бить его по голове, надеясь, что это поможет избавиться от комара, который причинял ему страшные мучения.
      Так, тот, кто пытался поразить Бога стрелой, сам погиб от жала самого слабого и жалкого из созданий – комара.
       Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

      Итак, то, что было сделано, может быть разрушено.
      А то, что было разрушено, может быть переделано. Сделано иначе.
      Меня одолевают противоречивые чувства.
      Если Зевс может повернуть время вспять, значит ли это, что он может и оживить мою любовь, мою Мату Хари?
      Но я понимаю, что это возможно только на Земле-18, в этом искусственно созданном мире, на черновике.
      Это как в компьютерной игре. На Земле-1 я увлекался стратегиями или военными симуляторами, и всегда мог остановиться, если чувствовал, что проигрываю. Вернуться в меню и запустить сохраненную версию игры. И я возвращался в то время и место, когда игра начинала идти не так, как мне было нужно.
      Рауль прав, я принимаю игру слишком близко к сердцу. Я забыл, что это всего лишь игра, как, например, шахматы. И можно, как на шахматной доске, переиграть отдельные фрагменты партии.
      Зевс уменьшается, теперь он чуть выше других богов-олимпийцев. Он садится среди преподавателей, в руках у него попкорн. Зевс ясно показывает, что он пришел развлечься, посмотреть фильм о новой версии истории Земли-18.
      Рауль Разорбак, лишенный лавров победителя, шепчет: «Но я же выиграл!» Он не решается сказать это громко, чтобы не навлечь на себя гнев царя богов.
      Хариты помогают Ксавье Дюпюи подняться. Он сплевывает кровь. Его лицо представляет собой одну зияющую, кровоточащую рану. Дюпюи стонет, хариты хлопочут вокруг него. Он не смотрит на меня.
      Он боится меня.
      Когда я был смертным, никто и никогда не боялся меня. Но когда-нибудь все происходит впервые. Появляется насилие, страх. Возможно, с их помощью можно решить часть проблем. Должен признать, что вид мучителя моего народа в окровавленной тоге, с лицом, распухшим вдвое, доставляет мне странное удовольствие, которое отвратительно мне самому.
      Так вот, что такое месть.
      – Вы можете играть, Ксавье? – спрашивает Афина.
      Дюпюи кивает. Его голова перевязана окровавленными бинтами. Хариты несут его на руках к стеклянной сфере, в которую заключена наша планета. Жан де Лафонтен пожимает плечами, его все это развлекает. Эдит Пиаф, Рабле, Симона Синьоре, Жорж Мельес, Тулуз-Лотрек, Бруно Баллар и Густав Эйфель надеются, что возможность сыграть еще раз дает им шанс выиграть.
      Я окидываю взором те территории Земли-18, на которые почти не обращал внимания в первой игре. Я вижу, что Тулуз-Лотрек, бывший покровитель людей-коз, подобрал народ медведей, оставшихся без своего бога.
      Жан де Лафонтен, бог людей-чаек, поступил так же: он занял земли людей-лисиц и помог одержать им победу над акулами.
      Бруно Баллар, бог людей-коршунов, контролирует огромную территорию. Он добился этого, осуществив жестокий захват южных народов.
      Рабле, бог свиней, правит очень маленькой страной.
      Жорж Мельес, бог тигров, и Густав Эйфель, бог термитов, покровительствуют перенаселенным странам, где живут народы с утонченной культурой.
      Следуя указаниям Афины, три Оры раздают нам заряженные анкхи и бутерброды. Рабле требует стакан вина, чтобы расслабиться. Эдит Пиаф просит сигарету, Дюпюи – обезболивающее, Бруно Баллар – кокаину. Я прошу принести кофе, чтобы взбодриться.
      Афина не хочет заставлять Зевса ждать, и нам дают на отдых очень мало времени. Оры забирают у нас стаканы и салфетки. Кентавры заново расставляют лестницы и табуреты вокруг сферы.
      Удар гонга.
      Мы занимаем свои места. Хариты помогают Дюпюи подняться на возвышение, поддерживая его под руки.
      – Игра начинается, – объявляет Афина.
      Удар гонга.
      Помня о своем недавнем провале, я отказываюсь от идеи совершить переворот в сознании людей, и сосредотачиваюсь на создании подпольной армии дельфинов, которая сможет защитить мой народ. Я больше не распыляюсь на искусство и науку, и отдаю все силы наращиванию военной мощи. Если люди-акулы вновь задумают уничтожить мой народ, они встретят жестокое сопротивление, а не философов, стремящихся жить в мире, уважающих жизнь и достоинство другого человека, что в прошлый раз мешало им убивать, а значит, защищаться.
      Теперь мои люди-дельфины в совершенстве осваивают производство нового оружия, небольших автоматов. Их удобно прятать и у них слабая отдача.
      Я отказываюсь от изобретения утопизма, и, как следствие, люди-медведи не совершают утопистской революции, в Урсии по-прежнему монархия, царская династия благополучно остается на троне.
      Но конфликт снова назревает. Все начинается с приграничных инцидентов, споров о цене на импортные товары и о небольших анклавах, существующих в соседних странах. Дипломатам не удается достигнуть договоренности.
      Я знаю, к чему это может привести. Зародыш войны надо душить в самом начале. И я снова съезжаю на проторенную колею – прекращаю попытки вооружить мой народ и возвращаюсь к своему великому проекту об установлении мира во всем мире. Для этого мой народ предпринимает попытку создать Союз народов. Если я хочу спасти мой народ, то должен спасти весь мир. Только мир на всей планете поможет избежать кровавой бойни, которая началась во время прошлой игры.
      Люди-дельфины с восторгом воспринимают эту идею, они создают благотворительные организации, прекрасные шпионки соблазняют политиков всех стран, в том числе и диктаторов, и заставляют их отказаться от захватнических планов. Сексуальность побеждает даже самых воинственных из них. У меня появляется надежда действительно установить мир на всей Земле-18.
      Затишье длится около двадцати лет. Мне кажется, что я выиграл, и я снова возвращаюсь к своим идеям об Утопии, Связи и Анализе.
      Но внезапно на планете начинает происходить что-то странное – повсюду начинаются антидельфиньи настроения. Ползут слухи, что дельфины отдают столько сил защите мира потому, что видят в этом личную выгоду. Журналисты твердят о «мирном заговоре». Политики заговорили о том, что «нужно иметь мужество для того, чтобы воевать» и «защищать свою родину». Людей-дельфинов обвиняли в том, что они ведут попустительскую политику и усыпляют бдительность, в том, что они слабаки и продались иностранцам.
      Похоже, что каждое поколение хочет воевать, чтобы выпустить пар, забывая о цене, которую придется за это заплатить и о страданиях, которые пережили их родители.
      Демагогия военных пробуждает в массах энтузиазм. Любые слова о мире освистываются, а тех, кто пытается выступать против войны, называют трусами.
      У людей-акул снова появляется харизматический лидер. Теперь его называют Истребитель. У него не бородка, а заостренные усы. Флаг, под которым он выступает, не зеленый как у Чистильщика, а черный. У песен, которые распевают его приспешники, другие слова, но они полны такой же ненависти, как гимны времен Чистильщика.
      Истребитель устраивает государственный переворот и захватывает власть. В Урсии происходит то же самое, и к власти приходит один генерал.
      Диктаторы акул и медведей заключают союз и объявляют о том, что раскрыт «всемирный дельфиний заговор». Начинается кампания травли и клеветы, людей-дельфинов называют предателями, наемниками иностранных держав.
      Объединившись, люди-акулы и люди-медведи преследуют мой народ. Мне кажется, что акулы испытывают такую ненависть к дельфинам потому, что их бог Ксавье Дюпюи зол на меня за разбитую челюсть и сломанный нос.
      Игра продолжается, моих людей снова истребляют, акулы процветают, Ксавье Дюпюи торжествует.
      На этот раз Рауль Разорбак и его люди-орлы вступает в игру раньше, чем в прошлый раз, вероятно опасаясь, что я снова буду обвинять его в бездействии. Высадка его солдат происходит гораздо оперативнее, но люди-акулы дают ему отпор, и в результате в глубь материка Рауль продвигается так же медленно, как в предыдущей партии. Я думаю о том, что когда-то сказал мне Эдмонд Уэллс: «А что, если мы обречены без конца проживать одну и ту же историю, потому что это только эта история суждена человечеству?»
      Я говорю себе, что, возможно, Эдем и нужен только для того, чтобы, выпуск за выпуском, проверять, можно ли улучшить или исправить версию событий, происходивших на Земле-1.
      Я напряженно играю свою партию. Стараюсь спасти все, что может быть спасено. Немного, по правде говоря. Рауль снова побеждает в мировой войне, и ученые-дельфины снова помогают ему завоевать космос.
      Остальным ученикам тоже не удалось изменить ход игры. Космический корабль людей-орлов садится на соседнюю планету, астронавт произносит исторические слова: «Отныне границы нашей территории пролегают здесь».
      Раздается удар гонга, возвещающий окончание игры и победу Рауля Разорбака. Зрители аплодируют гораздо более сдержанно, чем в первый раз. Все смотрят на Зевса, чтобы узнать его мнение. Зевс сидит неподвижно, не хлопает. Он погружен в глубокую задумчивость.
      – Я хочу переиграть еще раз, – говорю я.
      В толпе, сидящей на скамьях Амфитеатра, пробегает недовольный ропот. Раздаются выкрики «никудышный игрок», «слабак». Я вижу, что и боги-преподаватели возмущены моим упрямством. Однако они почтительно ждут решения Зевса. Наконец глава олимпийских богов медленно встает и жестом приказывает всем замолчать. Рауль Разорбак шепчет: «Нет, хватит! Я же выиграл!» Другие ученики ошеломлены моей дерзостью.
      – Пусть будет так, как он хочет! – решительно говорит царь Олимпа.
      Оры и хариты снова раздают нам заряженные анкхи, разносят бутерброды и горячие напитки в термосах. Темнеет, и кентавры повсюду зажигают факелы.
      Я вспоминаю, что Зевс, когда я встретил его впервые, сказал, что его любимый фильм – «День сурка», история о человеке, который без конца проживает один и тот же день, добиваясь совершенства во всех своих поступках. Возможно, поэтому он разрешает мне переиграть те пятьдесят лет, которые занимает последняя, финальная партия. Пятьдесят лет, соответствующие промежутку с 1920 по 1970 годы на Земле-1. 1920 год – подъем националистических настроений в Европе. Июль 1969 года – «Аполлон» достигает Луны. Вот только представления о совершенстве у каждого игрока свои. Все происходит как в парадоксе о Черной королеве: ты совершенствуешься, но и другие игроки совершенствуются, в итоге все остается по-прежнему.
      Снова волшебство. Снова история поворачивает вспять.
      На экранах флаг людей-орлов выдергивается из лунного грунта. Ракета возвращается на Землю.
      Мертвые встают из могил.
      Младенцы исчезают в животах матерей.
      Все актеры снова на сцене, расставлены перед началом игры, как куклы, как манекены. Готовы к съемкам новой версии того же фильма. Мне никогда не надоест это зрелище.
      Быть может, так я освобождаюсь от страха перед уходящим временем, перед невозможностью исправить прошлое.
      Третий удар гонга: мы в третий раз переписываем историю Земли-18.
      Я играю.
      Теперь я, не стесняясь, спорю с другими игроками. Советую Раулю Разорбаку как можно быстрее выступить против Ксавье Дюпюи.
      Начинай высадку вон там, я отвлеку войска акул грозой и молниями.
      Мы используем опыт, полученный в предыдущих партиях, но и наши противники поступают так же, и наш сценарий почти не отличается от предыдущих.
      Светает, я словно в трансе. Вижу, что Эдит Пиаф очень устала. Анкх то и дело выскальзывает у нее из рук, и она спускается с лестницы, чтобы подобрать его.
      Знамя орлов снова водружено на Луне. Жидкие аплодисменты зрителей. Я требую опять переиграть партию. Зевс разрешает. Хариты приносят бутерброды и перезаряженные анкхи. Разносят зрителям корзины с едой.
      На Земле-18 восстанавливается то, что было разрушено. Мертвецы воскресают. Фигуры вновь расставлены на доске, раздается удар гонга. Борьба начинается.
      Снова наступает ночь. Зрители утомленные, мы тоже. На скамьях многие клюют носом, некоторые храпят. Но мы, боги, снова и снова продолжаем воссоздавать последнюю, несовершенную половину столетия. Моему народу удается избежать массовых истреблений, но общий итог игры все тот же. Рауль Разорбак побеждает.
      Во время очередной, кажется, седьмой, партии мне удается создать независимое дельфинье государство, с надежно защищенными границами. Но и этого мало. Рауль опять выигрывает.
      Я пробую разные стратегии, создаю новую религию, придумываю мессию, которому внимает весь мир. Но Рауль вновь присваивает себе его революционные слова и использует для того, чтобы возвеличить людей-орлов. Он отправляет космический корабль к ближайшей планете «во имя вести, принесенной Мессией».
      Я пытаюсь понять, что же мешает мне выиграть. Может быть, моим людям-дельфинам не хватает воинственности? Но если им приходится воевать, они становятся отличными солдатами, хотя они и не грабят побежденных и не пытают пленных, потому что это запрещено законами их предков.
      Я заканчиваю эту партию почти так же удачно, как Рауль.
      Во время другой партии дельфин становится президентом государства акул.
      Затем я создаю дельфинье государство на острове посреди океана, вдали от любых опасностей.