Мод Силвер (№30) - Павильон

— Когда вы вернулись?

— Не знаю, довольно поздно. Я был взвинчен, нужно было пройтись. Время я не заметил.

— Понятно. А утром вы услышали, что миссис Грэхем умерла. От кого?

— После завтрака я вышел из дому. Мы собирались сегодня пожениться. Мисс Грэхем захотела венчаться, и я пошел к священнику, надеясь застать его дома. Раньше мы были приятелями, и я решил не звонить, а сразу прийти.

Но он уже ушел, его вызвали к больному, и я вернулся в Гроув-Хилл-хаус. Миссис Харрисон сказала, что пришла горничная и сказала, что миссис Грэхем ночью умерла.

— А ей кто сказал?

— Говорит, молочник. Я сразу помчался сюда.

Опрос продолжался. Николас Карей не сказал ничего такого, что противоречило бы показаниям Алтеи Грэхем.

После того как он подписал свои показания, его отпустили.

В дверях гостиной он столкнулся с мисс Силвер. На ней все еще была уличная одежда — черное пальто, которое прослужило много лет и будет служить дальше, черная шляпа — не лучшая из ее шляп, осенняя, фетровая с черно-красной лентой, что не очень-то подходит пожилым дамам, но фабрики упорно пришивают эти ленты. Погода была мягкая, и она не стала надевать свою допотопную меховую горжетку, такую теплую, такую уютную, но, учитывая коварство переменчивого английского климата, прихватила ее с собой, и она лежала в чемодане. Мисс Силвер чинно поздоровалась с Фрэнком Эбботтом — при посторонних она старательно соблюдала формальности. В частной беседе она звала его Фрэнком и слегка с ним фамильярничала, очень ласково, и вообще относилась к нему как к родственнику, но на людях — все строго официально.

— Здравствуйте, инспектор Эбботт, — сказала она и получила столь же церемонный ответ. После того как ушли местные инспекторы, Фрэнк затащил ее в столовую и захлопнул дверь. Они сели, и он спросил:

— Ну-с, мэм? И как же вы сюда попали? Шеф решит, что вы прилетели на метле. Даже я не представляю, как вам удалось нас опередить.

Мисс Силвер снисходительно улыбнулась.

— Вчера мисс Грэхем со мной консультировалась.

— Умоляю, о чем она могла с вами консультироваться?

Помолчав, мисс Силвер сказала:

— Она говорит, что уже написала свои показания. Ты их читал?

Он кивнул.

— Шарп показывал. Так о чем она консультировалась?

— Справедливо ли будет выйти замуж против воли матери.

— И вы сказали?..

Мисс Силвер слегка покашляла, что свидетельствовало о важности очередной реплики.

— Видишь ли, нежелание матери отпустить ее крайне эгоистично. Учитывая, что она в течение семи лет мешала счастью дочери, я позволила себе заметить, что свою жертву они уже принесли и теперь могут проигнорировать ее волю. Мистер Карей уже получил разрешение на брак. Он настаивал на том, чтобы они поженились немедленно, не спрашивая миссис Грэхем. В прошлом каждый раз, когда они заговаривали на эту тему, она изображала сердечный приступ. Так что на всякий случай надо было обеспечить ей сиделку, и я порекомендовала одну особу, которая могла стать отличной компаньонкой. Так что вполне естественно, что мисс Грэхем сразу же сообщила мне о своем горе и попросила приехать.

Фрэнк сидел, раскинувшись так свободно, как только позволял стул; он закинул ногу на ногу, демонстрируя изысканные носки и начищенные ботинки. Выгнув светлую, бровь, он сказал:

— Естественно, коли она единожды уже к вам обращалась, то обратилась и сейчас. Но я хотел бы знать, как вообще она на вас вышла.

Мисс Силвер улыбнулась.

— Все очень просто. Несколько лет назад мне удалось помочь ее подруге. Она обо мне рассказала. Позавчера я была на приеме у своей старой подруги, которая живет в Гроув-Хилле, и там познакомилась с миссис Грэхем.

— О, неужели?

— Она из тех женщин, которые могут рассказывать о своих личных делах даже незнакомому человеку.

Фрэнк засмеялся.

— Известное дело, что вам всегда все выкладывают, и не только женщины! О чем говорила миссис Грэхем?

— О себе, о нежелательных молодых людях, которые докучают ее дочери, и о намерении поехать в круиз, чтобы от них избавиться. Она показала мне свою дочь, когда та проходила мимо, а нежелательным молодым человеком назвала Николаса Карея. Похоже, его присутствие среди гостей изрядно ее расстроило. Она сообщила, что в свое время из его романа с Алтеей ничего не вышло, но если начнется все сначала, это будет ужасно. Пока миссис Грэхем со мной говорила, мисс Грэхем пробиралась сквозь толпу гостей к выходу. Мистер Карей двигался за ней.

Я сидела так, что могла их видеть, а миссис Грэхем — нет. Как я поняла, это была их первая за пять лет встреча.

Я видела, что они вместе вышли и вернулись через полчаса. У мисс Грэхем был очень мечтательный вид. Я сидела на диване, она подошла и села. Немного погодя я с ней заговорила, упомянула ее подругу, назвала себя. Мы поговорили, в основном о любопытных предложениях, сделанных им по поводу дома.

— Любопытных? В каком смысле?

— Видишь ли, Фрэнк, дом их никогда не выставлялся на продажу, тем не менее к ним заявились два покупателя от двух разных фирм, приходили уже с ордерами на осмотр, набавляли цену, что явилось большим искушением для миссис Грэхем. Ситуация невероятно осложняется тем, что дом принадлежит мисс Грэхем. В тот вечер, пообщавшись с миссис Грэхем, я поняла, что она предпочитает забывать все, что ее не устраивает. Так ей удобнее жить.

Вот и этот факт, что дом — собственность дочери, она запамятовала. Я редко встречала столь законченных эгоисток. Мисс Грэхем была сдержанна, но я поняла, что ее тяготит эта ситуация. Поэтому я не особо удивилась, когда она позвонила и попросила о встрече. Перед тем как мы двинемся дальше, я бы хотела предложить тебе сделать запрос относительно прошлого этих потенциальных покупателей.

— Но мадам!

Она укоризненно посмотрела на него.

— Я уверена, нет необходимости напоминать тебе, что нужно расследовать все, что хоть в малейшей степени выходит за рамки нормы.

— Естественно. Но я не совсем понимаю…

— Этот ажиотаж относительно дома не очень понятен.

Не забывай, что его не выставляли на продажу. Тем не менее появляются два покупателя. И предлагают цену, превышающую реальную стоимость дома. Затем происходят два события. Один клиент неожиданно отступился, а миссис Грэхем была убита. Эти события, возможно, не имеют никакой связи, а возможно, они связаны.

Если даже связь отдаленная, ее необходимо проследить.

Здесь я записала то немногое, что известно о мистере Блаунте и мистере Уорпле. Думаю, было бы разумно узнать побольше.

Она передала исписанный аккуратным почерком листок. О мистере Блаунте было записано немногое, всего лишь адрес и то, что у него больная жена, зато подробно описывалась прежняя связь мистера Уорпла с Гроув-Хиллом и его родственная связь с мистером Мартином из агентства «Мартин и Стедман», который, однако, хлопотал не за него, а за мистера Блаунта, человека совершенно постороннего.

Фрэнк сунул листок в карман. Он не очень интересовался Блаунтом и Уорплом, чья связь с данным делом весьма гипотетична, зато кто его очень интересовал, так это Николас Карей.

— Давайте вернемся к Карею. Миссис Грэхем назвала его нежелательным молодым человеком. Основания для .такой характеристики?

— Думаю, их нет. Кажется, он приезжал сюда к тетке на каникулы. Мисс Грэхем знает его с детства, они дружили, потом полюбили друг друга. Он работал в еженедельнике «Джанитор» и имел самые серьезные намерения относительно мисс Грэхем. Он делал непрерывные уступки миссис Грэхем, дошел даже до того, что предложил невероятный вариант: они будут жить с ней вместе, они с Алтеей на верхнем этаже — чрезвычайно неуместное предложение. Если бы у миссис Грэхем были какие-то претензии к его характеру, она бы мне их выложила, я уверена. Она готова была использовать любое оружие, чтобы не дать дочери устроить личную жизнь. Наконец Николас Карей не выдержал. Мисс Грэхем боялась покидать мать. Боялась сердечного приступа, который окажется фатальным. Мистер Карей не выдержал всех этих бесконечных баталий и уехал за границу. Пять лет он странствовал по всяким диким местам и писал в «Джанитор» статьи, которые пользовались большой популярностью.

— Случайно не он Перекати-поле?

— Да, он подписывался этим псевдонимом.

Фрэнк присвистнул.

— У него хорошие материалы, нет сомнения, но он жил в местах, почти нетронутых цивилизацией. Еще неизвестно, чего он там понабрался — может, таких привычек и обычаев, что теперь ему ничего не стоит преступить закон.

Взять да и придушить старуху, чтобы не мешалась под ногами, иначе ему не видать девушки, которую он любит.

А ведь это мотив, знаете ли.

Мисс Силвер покачала головой.

— Я не думаю, что этот мотив существует. Мисс Грэхем все-таки решилась принять его предложение. Они встречались ночью для того, чтобы обсудить детали. Сегодня они должны были стать мужем и женой.

Фрэнк смотрел непроницаемым взглядом.

— Должны были, — сказал он. — Но стали бы? Много ли у них оставалось шансов после того, как миссис Грэхем их застукала? Если раньше она прикрывалась сердечными приступами, неужели вы думаете, что она не выудила бы все козырные карты? Мотив? Да у Карея мешок мотивов! За пять лет, проведенных среди детей природы, могут отказать все тормоза и запреты, — по крайней мере, ничто не помешает тебе грохнуть по башке того, кто встанет на твоем пути.

Мисс Силвер мягко сказала:

— Мой дорогой Фрэнк, ты хочешь сказать, что мисс Грэхем спокойно наблюдала, как убивают ее мать, а потом дала насквозь лживые показания и готова подтвердить их под присягой? Со всей ответственностью заявляю, что это совершенно не в ее характере, я ни на миг не допускаю ничего подобного.

Фрэнк заранее знал, что этот ее мягкий голос ничего не значит: ему сделают строгое внушение.

Глава 19

При расследовании любого убийства образуется много разрозненных нитей, которые нужно ухватить и увязать между — собой. Одни из них более весомы, но нельзя пренебрегать ни одной. Иногда нечаянное слово или случайное событие могут вывести поиск на нужное направление. Работа полиции состоит в постоянном поиске, сортировке и увязывании малейших, даже самых ничтожных ниточек.

Казалось бы, ничто не связывало смерть миссис Грэхем с тем, что молодая жена инспектора Шарпа отправилась на следующее утро к своей тетке, мисс Коттон, районной медсестре, но даже этот визит оказал некоторое влияние на ход следствия. Мисс Коттон не читала газет. Проблемы внешней политики ее не волновали — все равно с ними ничего не поделаешь. Что касается проблем внутренних, то у нее и так хлопот полон рот с родами, несчастными случаями и другими напастями, чтобы еще забивать себе голову газетными сообщениями. Какое ей дело до того, что какая-то японка родила четверню, или что в Марселе муж зарезал жену — тут своих новостей хватает. Вон у Томасов родились близнецы, и один из них того и гляди умрет, но она этого не допустит, а Бил Джонс, живущий за углом, так избил жену, что, видимо, на этот раз им без суда не обойтись. А в свободную минуту лучше полистать дамский журнал — там тебе и красивые любовные истории без всяких драк, и кулинарные рецепты и образцы для вязания. Рано или поздно она, безусловно, услышала бы об убийстве, но тогда никак не связала бы его со своим визитом к Бурфордам. Мистер Бурфорд вызвал ее среди ночи.

Какие же они паникеры, эти молодые родители. У них перевенец, вот они, чуть что, всех и поднимают на ноги.

Хильда Бурфорд — очень нервная мамаша, а Джон — что с него возьмешь — долговязый увалень, тощий и квелый.

Ну а племяннице мисс Коттон всегда была рада. Она угостила ее домашними булочками и смородинным пирогом, и именно после этого Мери Шарп пожаловалась, что Тед, бедненький, пропадает на работе, и как это ужасно — быть убитой в собственном саду! Мисс Коттон налила себе крепкого чаю, положила три ложки сахару, добавила молока и уже потом спросила, кого, собственно, убили.

Мери Шарп сразу порозовела от волнения.

— Миссис Грэхем, ту, что живет на углу Бельвью-роуд и Хилл-райз! Говорят, она ночью застукала дочь в саду с дружком, а наутро ее нашли убитой на их участке!

Мисс Коттон замерла, не донеся чашку до рта. Она поставила ее обратно на блюдце. От ее радушной улыбки не осталось и следа.

— Когда это случилось?

Мери таращила на нее свои голубые глазки.

— Вчера ночью, тетушка. Тед так поглощен этим расследованием, что не замечает, дома я или нет, вот я и надумала зайти к тебе взбодриться. Он вчера за обедом ни словечка не сказал, а когда я что-нибудь говорила, только и делал, что переспрашивал: «А? Что?»

Мисс Коттон тут же ухватила самое важное в ее словах.

— Значит, это не Тед рассказал тебе об убийстве?

Мери помотала головой.

— Он еле упомянул, а потом сказал, что занят, потому что приехал кто-то из Скотленд-Ярда. Нет, мне рассказала миссис Стоукс, которая работает у Грэхемов. Я встретила ее по дороге в магазин. Она ходит к ним раз в неделю, и сегодня не ее день, но она все равно всегда все знает. Такая болтушка! Вечно все выспрашивает. Была ли я у Теда на работе и не узнала ли каких подробностей! Что она о себе думает?

Но наверняка что-то, что мне самой не понравится!

Мисс Коттон прочла ей лекцию. Мери — хорошая девочка, но пока не привыкла к роли жены полицейского.

Если Тед Шарп не болтает о своих служебных делах, то это замечательно, и Мери должна им гордиться, а не делать обиженное лицо. Она только навредит ему, если начнет шушукаться и распускать сплетни, как миссис Стоукс. «Помни об этом, дорогая».

Когда Мери собралась уходить, мисс Кот-гон вышла вместе с ней, на углу попрощалась, но вместо того чтобы вернуться домой, села в автобус, идущий в город. Там она зашла в полицейский участок.

Глава 20

На следующий день в дверь мисс Коттон постучались Тед Шарп и инспектор из Скотленд-Ярда. Они заранее позвонили, и она выкроила для них время между близнецами Томасов и спиной старой миссис Френч. Ее коттедж был настоящим коттеджем, не то что новые муниципальные домики вдоль дороги; он стоял в глубине, перед ним красовался узкий длинный палисад, полный осенних цветов, а позади дома росла брюссельская капуста и артишоки. На первом этаже располагалась кухня и гостиная, на втором — две спальни. В интервале между двумя войнами сзади были встроены ванна и туалет. Передняя дверь открывалась прямо в гостиную, где были круглый стол, камин с двумя креслами по бокам, угловой шкаф и четыре стула вдоль стенам. В шкафу — чайник, сахарница, четыре чашки с блюдцами, молочный кувшинчик с синим ободком и несколько искусственных фруктов. На столе стояла бело-сине-рыжая ваза, в центре каминной полки была другая ваза с надписью «Подарок от Маргит», а в ней большой букет хризантем.

Еще на полке стояли две фотографии — Мери Шарп в свадебном платье и она же во время крещения; на одном краю полки лежала большая розовая раковина, на другом — бронзовая фигурка, изображавшая женскую руку. Рука была дюйма три в длину, очень элегантная, с кольцом на безымянном пальце, начищенная до золотого блеска. Все в комнате было аккуратно, все с иголочки, включая саму мисс Коттон в веселеньком синем форменном халатике с белым воротничком. У нее были голубые глаза, густые седые волосы и на самом затылке — медсестринская шапочка.

Она приняла их сдержанно и, сказав, что у нее мало; времени, сразу же перешла к деловому разговору.

— Вы ведь по поводу моего вчерашнего заявления?

Тед Шарп ответил «да» и представил ей инспектора Скотленд-Ярда, который и должен был вести разговор.

Они уселись за круглый стол. Фрэнк Эбботт вынул протокол показании мисс Коттон, ею подписанный, и положил перед собой. Неторопливо, как и подобает благовоспитанному человеку, он сказал:

— Мисс Коттон, как я понимаю, это заявление вы сделали вчера вечером.

Голубые глаза, седые волосы и розовые, как спелые яблоки, щеки — от всего ее облика веяло целительным покоем.

— Племянница пришла ко мне на чай. Она и рассказала, что миссис Грэхем из дома под названием «Лодж» на Бельвью-роуд была убита, и я посчитала своим долгом съездить в участок и сказать то, что я об этом знаю. — Увидев, что загорелое лицо Теда Шарпа наливается кровью, она торопливо добавила:

— Моя племянница — миссис Шарп, Тед вам об этом, наверное, сказал, но об убийстве, она узнала не от него, а от миссис Стоукс, которая работает у Грэхемов. Она ужасная болтушка.

У Теда отлегло от сердца. Он не смотрел на нее, но был ей страшно благодарен. И закравшаяся было мысль, что надо бы Мери поменьше бегать к тете Эд, была тут же отметена.

Фрэнк Эбботт продолжал:

— Ну что ж, мисс Коттон, большое спасибо. А теперь забудьте об этом заявлении и расскажите все своими словами.

Она понимающе кивнула.

— Когда они записывают, то всегда что-то изменяют, верно? Я так и сказала тому молодому человеку, который за мной записывал, а ему это не понравилось, он сказал, что если я не хочу, могу не подписывать. Но он написал правильно, просто немного другими словами, так что я все подписала и ушла.

Фрэнк улыбнулся, и его непроницаемое лицо сразу стало более теплым.

— Вот именно, другими. Теперь, может быть, начнем с самого начала?

— Началось с того, что мне позвонил мистер Бурфорд.

У них первый ребенок. Я подумала, что, скорее всего, не из-за чего волноваться, но ведь как тут угадаешь? Хорошо, я еще не переоделась, так что оставалось только сунуть ноги в туфли и надеть пальто и шляпу. Я вывела из сарая велосипед и поехала. На крутом отрезке дороги мне пришлось слезть — нет смысла ехать в гору: еще больше устанешь, чем пешком. Вы человек нездешний и, наверное, не знаете наших улиц. Так вот, Хилл-райз выходит как раз на Бельвью-роуд — на самой вершине холма, а дом номер один, это и есть «Лодж», стоит на углу. Их сад идет вверх по Хилл-райз, там я собралась снова сесть на велосипед, но услышала из-за забора крик.

— Мужской или женский?

— Это была мисс Грэхем. Она крикнула: «Мама!»

— Откуда вы знаете, что это была мисс Грэхем?

Мисс Коттон поджала губы.

— Я у них не раз бывала, когда миссис Грэхем объявляла, что она умирает, и они не могли никого найти, чтобы за ней ухаживать.

— Ладно, продолжайте.

— На самом верху сада у забора стоит павильон, и они были там. Мужской голос сказал: «Миссис Грэхем!» — и я услышала, как она тяжело дышит. Там крутой склон, она никогда на него не поднималась, я даже удивилась, что ей там понадобилось. Она отдышалась и закричала: «Как вы смеете, Николас Карей, как вы смеете!» Мисс Грэхем пыталась ее успокоить, сказала, что та доведет себя до приступа, но миссис Грэхем закричала: "Тебе все равно, если я умру!

Тебе все равно, что ты меня убиваешь! Ты думаешь только о себе!" Мистер Карей сказал, что он сожалеет, но она не пускает его в дом, а ему нужно встретиться с мисс Грэхем.

— Он зовет ее Алли — ее имя Алтея, как вы знаете. Он сказал, что уйдет, но вернется утром, чтобы с ней поговорить. Миссис Грэхем была вне себя, она продолжала на него кричать, сказала, чтобы он не смел приходить, все равно она не станет с ним разговаривать. Она сказала мисс Грэхем, чтобы та прогнала его, сказала, что она этого не вынесет. «Он меня убьет, прогони его!» — Мисс Коттон запнулась, а потом смущенно добавила:

— Подслушивать нехорошо, но все произошло так быстро, к тому же если бы она довела себя до приступа, им понадобилась бы моя помощь. Я чувствовала, что не могу так просто взять и уехать.

— Прекрасно вас понимаю, мисс Коттон. Продолжайте, пожалуйста.

— Мисс Грэхем сказала, что отведет ее домой. Я не все слышала, кажется, она попросила мистера Карея помочь, потому что миссис Грэхем закричала: «Нет! Не смейте до меня дотрагиваться!» После этого был слышен только голос мисс Грэхем, слов я не разобрала, но под конец расслышала, что она отведет ее домой и уложит в постель. Вот и все. Дальше я слышала, как они вместе пошли вниз, и мисс Грэхем уж не знала, как ей угодить.

— Каким образом?

— О, всеми средствами! И уговорами, и ласками, и обещаниями. Миссис Грэхем навзрыд плакала, и по звукам я поняла, что мисс Грэхем почти что несет ее на руках.

Я подождала, пока стукнет входная дверь, а после села на велосипед и поехала к Бурфордам. Как я и думала, тревога оказалась ложной, так что мы с молодой мамой выпили чаю, и я поехала домой.

Фрэнк Эбботт язвительно подумал о том, как отличается живое слово от сухих строчек протокола. Расхождений между сказанным сегодня и записанным вчера не было, но разница была такая же, как между живым человеком и трупом. Заявление лежало перед ним, глаза выхватили строчку: «Я проследовала по Хилл-райз на велосипеде». Он готов был поручиться, что мисс Коттон никогда в жизни такого не сказала, она же не на параде…

— Вы возвращались тем же путем? — спросил он.

— Да.

— Мимо вышеназванного сада вы проехали или прошли пешком?

— Пешком, там крутой подъем.

— Вы что-нибудь видели, слышали?

— Нет.

— В доме горел свет?

— Мне не было видно. Могла гореть лампочка на втором этаже, в коридоре. Она у них всю ночь горит.

Наступила пауза, после который Фрэнк сказал:

— Думаю, вы знаете, что миссис Грэхем была найдена в том самом садовом домике, о котором вы говорили, и что ее задушили.

— Да, я слышала.

— Ее обнаружила мисс Грэхем, но уже после семи утра.

Она сказала, что в полночь уложила ее в постель и понятия не имела, что та опять выходила среди ночи. Она обошла весь дом, а когда обнаружила, что на месте нет пальто и уличных туфель, пошла искать в сад. Она нашла мать в садовом домике и позвонила доктору Баррингтону. Таков ее рассказ. Теперь я хотел бы вас кое о чем спросить… в каких отношениях были мать и дочь?

Мисс Коттон смотрела на него недоумевающими голубыми глазами.

— Мисс Грэхем выполняла все ее требования.

— Миссис Грэхем была привередлива?

Мисс Коттон закивала.

— Другой такой эгоистки я не знаю. Тея, сделай то, Тея, сделай это, и так с утра до ночи. Не понимаю, как бедная девушка это выносила. А еще все говорят, что из-за миссис Грэхем была расторгнута ее помолвка.

— С мистером Николасом Кареем?

— Да. И как ей не совестно! Они с самой школы всегда были вместе, они так любили друг друга, это каждому было видно.

— Итак, вы говорите, что мисс Грэхем была хорошей дочерью. Она любила мать?

— Это было бы просто чудом.

— Иногда такие чудеса случаются. Так любила или нет?

— Она все для нее делала.

— Понятно. И еще. Вы сказали, что миссис Грэхем высказалась в таком роде: «тебе все равно, если я умру, тебе все равно, что ты меня убиваешь». Вы слышали, что на это отвечала мисс Грэхем?

— Нет. Она только говорила, чтобы мать не нервничала, я то доведет себя до приступа.

— Она говорила это угрожающим тоном?

— Нет, что вы! Она как всегда очень ласково старалась ее успокоить.

— Она всегда старалась успокоить мать?

— Да, это вам любой подтвердит.

— Я просто хотел узнать. Теперь о мистере Карее. Она сказала дочери: «Он меня убьет, прогони его!» А ему сказала: «Не смейте ко мне прикасаться». Вы слышали, ответил ли на это Карей?

— Нет. Мистер Карей — джентльмен, держал себя в руках. Вежливо сказал, что сожалеет, но она не пускает его в дом, а ему нужно было увидеться с Алли, то есть с Мисс Грэхем, и что он завтра придет и поговорит. Но с миссис Грэхем ничего нельзя было поделать. Она закатила истерику, вот и все.

— А вы уверены, что мисс Грэхем отвела мать в дом?

— Я слышала, как они шли по саду, как вошли, как хлопнула дверь. Когда я свернула за угол, то увидела свет в спальне миссис Грэхем.

— Тогда, похоже, миссис Грэхем выходила в сад еще раз. Вы уверены, что на обратном пути, проходя вдоль сада, ничего не видели и не слышали?

— Я ничего не видела и не слышала.

— И света в доме не было?

Она задумалась, припоминая, потом сказала:

— Если на втором этаже и горел свет, я его не видела, там плотные занавески. Дом выглядел совсем темным.

Глава 21

— Что нам делать, Ники?

Они сидели на диване, напряженно выпрямившись.

Алтея левой рукой опиралась о сиденье, ее руку накрывала рука Николаса.

— Вопрос в том, что мы можем сделать.

Ему не хотелось говорить ей: «Все пройдет», но именно так он подумал. Им придется пережить дознание и похороны, а потом они поженятся, и он ее отсюда увезет. Интересно, захочет ли она продавать дом, и будут ли те два типа и дальше настаивать на продаже, после того как в доме произошло убийство? Чем скорее он увезет Алли, тем лучше, — насовсем увезет. Вот чем были заняты его мысли, но о них пока рано было говорить, он просто сказал, что они мало что могут сделать, и на этом остановился.

Разумеется, он не рассчитывал на то, что они уже вне подозрений. Заявление мисс Коттон пришлось очень кстати, оно подтверждало, что Алли увела мать домой и закрыла дверь. Но оно также подтверждало, что был скандал.

Его кольнула мысль, что из-за воплей миссис Грэхем насчет того, что он хочет ее убить, и прочих милых откровений, о нем складывается весьма нелестное впечатление.

Они наверняка остаются для полиции главными подозреваемыми. Сам он и помыслить не смел о том, что у Николаса Карея могли бы быть причины избавиться от миссис Грэхем, но он понимал, что ни у кого больше не было столь веских причин…

Он отрывисто сказал:

— Не бойся, постепенно все уладится. Просто нужно все это пережить — полицию и прочее. Может, они найдут того, кто это сделал, может, нет. В любом случае сначала будет много разговоров, потом все меньше, а потом случится что-нибудь еще, и все переключатся на более свеженькие сплетни. Мисс Силвер поживет у тебя некоторое время?

— Да. — Ее голос вдруг потеплел. — Ники, знаешь, миссис Джастис позвонила мне и пригласила пожить у них.

Я страшно ей благодарна. Но когда она узнала, что со мной мисс Силвер, то сказала, что лучше и быть не может, и я подумала, что она почувствовала облегчение.

— Думаешь, тебе лучше оставаться здесь?

— Гораздо лучше. Миссис Джастис очень добрая, но она все время говорит и говорит и еще будет пичкать меня овальтином и прочими подкрепляющими. Этим она сводила с ума Софи.

Алтея вздрогнула, вспомнив, что мама была приверженкой овальтина. Она пила его утром, пила на ночь. Она всегда проверяла, достаточно ли он горяч и хорошо ли растворился. Годами Алтее приходилось готовить его два раза на дню. Теперь уже не придется. Никогда в жизни.

Ход ее мыслей нарушил Николас. Он вдруг сказал:

— Я, пожалуй, съеду от Харрисонов.

Рука Алтеи дернулась под его ладонью.

— Почему?

Причин было несколько, он назвал лишь одну:

— Знаешь, не хочется их впутывать. Пока полиция не разберется, я должен быть здесь, так что я сниму номер в «Георге».

Часа два спустя Элла Харрисон заглянула в открытую дверь и увидала, что Николас складывает чемодан. Она вошла и сказала: «Привет, это что такое?!» Чемодан лежал на кровати, прямо на новом покрывале! Нет, мужчины — это нечто! Он затолкал в угол носки и сказал:

— О, я как раз собирался к вам зайти… Я решил, что мне лучше съехать.

Тени для век, тушь для ресниц, пудра, помада — ничего не забыла. Густо начерненные брови вопрошающе поднялись.

— С чего это?

— Ну, я вроде как бы подозреваемый? Думаю, такой подарочек вам с Джеком совсем ни к чему.

— Дорогой Ники, какая чепуха! И слышать не желаю! К тому же полиция не выпустит тебя, пока не кончится расследование.

— Я могу снять номер в «Георге».

— Только этого не хватало! Джек рассвирепеет. А как мы будем выглядеть? Как будто мы тебя выставили! Да и тебе это навредит — как будто мы верим тому, о чем болтают. Вообще-то я потому и зашла к тебе. — Она вошла и плотно закрыла за собой дверь. — Послушай, Ники, они же могут в тебя вцепиться, так?

Какая вдруг стала добрая, но беда в том, что он не мог ее доброту принять. Слишком уж она ему не нравилась — и медно-рыжие волосы, и этот боевой окрас, и ее смех, и то, как она поддевает Алли, и как третирует беднягу Джека. Хотя, конечно, красивая. Смотрит на него улыбчивыми красивыми глазами. Как правило, он хорошо относился к людям, но Элла Харрисон ему не нравилась.

Голос у нее был такой же бесстыдно-вульгарный, как эти медные волосы.

— Вам повезло, что сестре Коттон приспичило проходить мимо уже после того, когда вы грызлись в этом, как его, — в павильоне. Что за бред — давать такие нелепые названия! Винифред вечно выпендривалась.

Николас встряхнул головой.

— Название гораздо старше миссис Грэхем. Его дали в восемнадцатом или в девятнадцатом веке, по меньшей мере за сто лет до ее рождения.

Она засмеялась.

— Да ладно, не о том речь. Я говорю, тебе крупно повезло, что мисс Коттон может повторить под присягой, что Тея увела мать в дом и оставила тебя в саду. Но полиция захочет узнать, зачем она снова вышла.

Он сказал:

— Я смотрю, вы отлично осведомлены.

Она нетерпеливо дернула плечом.

— Думаешь, люди помалкивают? Сестра Коттон сделала заявление в полиции, так? А она дружит с мисс Сандерс, учительницей начальной школы на Даун-роуд. А тетка мисс Сандерс раньше была гувернанткой у сестер Пим. Я сегодня встретила Лили Пим, и она мне все рассказала. И то, что мисс Коттон сообщила полиции. На твое счастье, сестра Коттон говорит, что Тея вошла с матерью в дом, а ты остался в саду. Обратно она возвращалась минут через тридцать-сорок, как раз на это время приходится убийство, и она никого и ничего не видела и не слышала. Поневоле закрадывается мысль, что бедняжка Винифред лежала мертвой по ту сторону забора, когда сестра Коттон проходила мимо.

Конечно, все гадают, зачем Винифред сначала зашла с Теей в дом, а потом опять вышла.

Элла подошла к нему вплотную. Николас почувствовал запах крепких духов. Он терпеть не мог надушенных женщин. Чтобы отвернуться от нее, он стал собирать вещи с умывальника — зубную щетку, пасту, щеточку для ногтей, полотенце. Он завернул все в бумагу, и Элла воскликнула: