Все было не так! Как перевирают историю - 1953. Ликвидация Сталина

Вениамин Кольковский

1953. Ликвидация Сталина

От автора

До осени 1952 г. власть И. В. Сталина в стране и в партии была непререкаемой. Однако на XIX съезде партии она фактически перестала быть таковой. Часть высшего партийно-советского руководства (Берия, Маленков, Булганин и примкнувший к ним Хрущев) взбунтовалась против вождя и сумела существенно снизить его статус, превратив Сталина фактически всего лишь в «первого среди равных». Последние полгода жизни Сталина – это его попытка вернуть себе былую власть, которая, однако, закончилась гибелью «вождя народов».

Что же произошло осенью 1952 года? Почему Сталин, еще в августе отвергавший идею созыва партийного съезда до того, как он расправится со своими прежними соратниками, уже в сентябре согласился на его созыв? Почему он позволил открыть съезд Молотову, а закрыть – Ворошилову, которых он уже почти официально объявил англо-американскими шпионами, предварительно репрессировав их жен? Как стерпел подобное снижение своего статуса?

Есть серьезные основания полагать, что такие перемены были вызваны произошедшими в конце лета или в начале осени 1952 г. событиями внешнеполитического характера. Летом или осенью 1952 г. «вождь народов» понял: дело проиграно, коммунизм сталинского типа на весь мир распространить не удастся, поэтому и согласился на XIX съезд, на котором и попросился в отставку… Однажды ему уже приходилось это делать – семью годами ранее, летом 1945 г., когда Вторую мировую войну не удалось закончить тем, ради чего она начиналась (Суворов В. Последняя Республика. С. 5–28, 45–47, 96). Теперь история повторилась… После этого его полное падение и смерть стали делом ближайшего будущего.

Что же именно случилось? Почему мы ничего не знаем об этом сегодня? Какие 78 городов собирались разрушить американцы в августе 1952 года? Отчего гибли японские шхуны и смывались волнами советские поселки на Дальнем Востоке? Кто за всем этим стоял? На эти и многие другие подобные вопросы автор пытается найти ответ в предлагаемой читателю книге.

И еще один вопрос. Что ждало бы Россию, победи в 1953 г. в борьбе за власть не Маленков и Хрущев, а Берия? Превращение страны в подобие Северной Кореи, как считает Л. Млечин? Или строительство «широкой социалистической демократии», как полагает С. Кремлев? Или просто демократизация, как можно подумать, прочитав некоторые книги того же автора? Или рыночные реформы китайского образца, как думают некоторые другие? А может быть, «истина лежит где-то посередине»?

О событиях того года (с лета 1952 до лета 1953 г.), во многом определивших исторические судьбы России как минимум на прошедшие с тех пор 60 лет, рассказывает эта книга.

Съезд победителей, который не состоялся?

^{(Вместо предисловия)}

5 октября 1952 г. открылся XIX съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) (ВКП(б)), в ходе которого эта партия получила то имя, которое и сохраняла до самого своего конца – Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС). Мы еще поговорим о возможных причинах такого переименования, вернее, о связанных с этим переименованием намеченных радикальных переменах. Пока же обратим внимание на проблемы проведения съезда как такового и на проблемы руководства.

Партийный съезд в СССР не созывался с 1939 г. (правда, в начале 1941 г. имела место XVIII – и до «перестройки» последняя – партийная конференция), и есть серьезные основания думать, что Сталин и не планировал созывать партийный съезд до завершения новой Большой чистки, намечавшейся им, что тоже можно с большой долей вероятности предполагать, уже на 1953–1954 годы, подобно тому, как и предыдущий, XVIII съезд был созван только по завершении Большого террора.

Но плану Сталина, как утверждает А. Авторханов, был противопоставлен план Берия и Маленкова, по которому предполагалось собрать августовский (1952 г.) Пленум ЦК ВКП(б) и назначить на нем время проведения XIX съезда партии. В конечном счете, именно так и было сделано (Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина // Библиотека детектива, героики и приключений в 10 томах. М. – СПб., 1992. Т. 5. С. 64–65).

В связи с этим утверждением Авторханова, однако, возникает множество вопросов. Прежде всего, как Сталин вообще позволил собрать съезд вопреки своей воле? Есть серьезные основания думать, что на XIX съезде статус вождя народов был изрядно понижен. На октябрьском (1952 г.) Пленуме ЦК КПСС (созванном через два дня после завершения XIX съезда) Сталин просился в отставку с поста лидера партии (Первого секретаря, каковой пост сменил упраздненную XIX съездом должность Генерального секретаря). А. Авторханов уверяет нас, что Пленум принял эту отставку, и Сталин стал из Первого просто секретарем ЦК, а Первым стал Маленков (там же, с. 80). Однако речь-то идет о времени до съезда! Надо полагать, в августе 1952 г. (а тем более раньше) Сталин был согласен с идеей проведения съезда.

Почему же Сталин дал свое согласие на это мероприятие до проведения нового Большого террора? Рассчитывал, что он и без новой Чистки сумеет всех победить, как побеждал ранее? Но тогда почему он отказался, как считает тот же А. Авторханов, делать доклад на съезде, каковой пришлось взять на себя Г.М. Маленкову? Причем по поводу сталинского отказа от доклада сведения Авторханова подтверждает источник из диаметрально противоположного лагеря – дневники Л.П. Берия с комментариями Сергея Кремлева.

Так вот, из дневника Берия явствует: то, что докладчиком будет Маленков, известно было минимум за неделю до открытия съезда, 28 сентября 1952 г. В этот день Лаврентий Павлович делает в дневнике запись: «Доклад на съезд почти готов. Основной доклад будет делать Георгий (Маленков. – В. К.). Будут большие изменения». Правда, далее добавляется, что доклад «обсуждается с Кобой» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! Дневник с комментариями С. Кремлева (1946–1953). М., 2011. С. 159), однако из текста непонятно: что это было за «обсуждение». В какой форме оно проходило? И остался ли Сталин этим обсуждением доволен? А если он остался недоволен, то почему стерпел?

А основания для недовольства у «вождя народов», судя по всему, были. Достаточно сказать, что Берия в выступлении на съезде (именно его речь была самой продолжительной) поставил «партию» впереди «Сталина» («партия, руководимая товарищем Сталиным» – по тем временам ересь неслыханная) («Правда». 1952. 9 окт.).

Далее, Берия не осудил (просто не упомянул) репрессированных в 1951–1952 гг. грузинских партийных деятелей, а из трех угрожающих СССР националистических опасностей на первое место поставил опасность «великодержавного шовинизма» (о которой в позднесталинском СССР упоминать было просто неприлично), на второе – «буржуазного национализма» (со стороны национальных республик СССР) и лишь на третье – «интернационального космополитизма» (от которого, согласно последним сталинским установкам на тот момент, было чуть ли не все зло на планете).

Кроме того, Съезд отверг предложенный вновь назначенными после чистки новыми руководителями Грузии первый параграф Устава КПСС, слова о том, что партия «создана великими Лениным и Сталиным». И после всего этого Лаврентий Павлович (есть основания полагать, что и последнее «крамольное» деяние было осуществлено не без его подачи) тем не менее в списках «вождей» (в то время перечень партийных руководителей печатали в газетах не в алфавитном порядке, как повелось в более поздние времена, а в порядке их значимости на данный момент в партийной иерархии) поднялся с пятого места в начале съезда (см. протокол утреннего заседания съезда от 6 октября 1952 г.) на третье к концу его («Правда». 1952. 15 октября).

Уж совсем непонятно, как Сталин стерпел, что открывать съезд будет Молотов, а закрывать – Ворошилов (на обоих своих верных соратников – с Микояном вкупе – он, как мы вскоре увидим, сразу после съезда страшно «наехал», не говоря уже о том, что их жены-еврейки уже были репрессированы!). Остается согласиться с А. Авторхановым, что все это было вопреки воле Сталина.

Если без эвфемизмов, то Сталина на этом съезде «опустили» на уровень 25-летней давности, когда он был лишь «первым среди равных» и ему приходилось бороться за высшую, а потом за абсолютную власть с многочисленными оппозициями. И вот теперь – начинай все сначала на восьмом десятке! Понятно, положение Сталина теперь было намного крепче, чем тогда: его авторитет позволял ему и в таком положении быть страшным и наносить по своим врагам удары огромной силы, но абсолютным диктатором он более не был. Но тогда опять-таки непонятно, как он согласился на проведение съезда до Большой чистки, не имея уверенности в его благоприятном исходе?

Остается предположить, что на тот момент, в который принималось решение о проведении съезда (август, а может быть, и июль 1952 г. – тот же Л.П. Берия, например, уже 15 июля 1952 г. знает, что «в этом году… проведем Съезд» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 155), Сталин уверенность в его благоприятном исходе имел, однако за прошедшие от решения о проведении съезда до самого его проведения неполные два (или три?) месяца что-то в стране или в мире (а может быть, и в стране, и в мире?) радикально изменилось.

Но и на этом странности не заканчиваются. Через два дня после закрытия съезда, 16 октября, открылся Пленум новоизбранного ЦК КПСС; при этом при выборах нового состава Политбюро (точнее, Бюро Президиума, которое по факту сменило бывшее Политбюро как руководящий орган) оставшиеся верными сторонники Сталина потерпели поражение (состав нового органа анализирует А. Авторханов и приходит к выводу, что верных людей, на которых безоговорочно можно рассчитывать, было только двое – Первухин и Сабуров, не считая, конечно, тех, которые и хотели бы быть преданными Сталину, но он их отверг – Молотова, Кагановича, Ворошилова… (Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 75, 79). Но даже и это еще не все!

На том же Пленуме, как уже говорилось, Сталин страшно «наехал» на Молотова и Микояна. Л.П. Берия в своем дневнике, правда, замалчивает этот «наезд», а комментирующий его дневниковые записи С. Кремлев приуменьшает степень сталинского гнева на обоих соратников, он категорически отрицает утверждения «демократических» «историков» (кавычки Кремлева) о том, что Сталин чуть ли не смешивал Молотова и Микояна с пресловутой «лагерной пылью». «Но это, – возражает Кремлев, – ложь. И говорить так есть основания не только благодаря наличию ряда воспоминаний о Пленуме, но и прямо из анализа той ситуации» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 160–161).

Что же, последуем советам г-на Кремлева: если мы не верим «демократическим историкам», то разумнее всего послушать воспоминания о Пленуме очевидцев. Вот хотя бы такой очевидец, как известный писатель, участник того Пленума, любимец Сталина, а затем Хрущева и Брежнева. Писатель Константин Симонов, Вам слово.

По Симонову, Сталин, высказав несколько общих фраз на тему о том, как важно в борьбе с врагом проявить мужество, отступить, не капитулировать, «не счел нужным говорить вообще о мужестве или страхе, решимости и капитулянтстве. Все, что он говорил об этом, он привязал конкретно к двум членам Политбюро».

Сталин обрушился сначала на Молотова, а потом и на Микояна «с обвинениями в нестойкости, нетвердости, подозрениями в трусости, капитулянтстве… Это было настолько неожиданно, что я сначала не поверил своим ушам, подумал, что ослышался или не понял. Оказалось, что это именно так.

Он говорил о Молотове долго и беспощадно, приводя какие-то не запомнившиеся мне примеры неправильных действий Молотова, связанных главным образом с теми периодами, когда он, Сталин, бывал в отпусках, а Молотов оставался за него и неправильно решал какие-то вопросы (выделено мною; запомним эту фразу – она нам еще пригодится. – В. К.), которые надо было решать иначе… Такая же конструкция была и у следующей части его речи, посвященной Микояну, более короткой, но по каким-то своим оттенкам еще более злой и неуважительной.

В зале стояла страшная тишина. На соседей я не оглядывался, но четырех членов Политбюро, сидевших сзади Сталина за трибуной, с которой он говорил, я видел: у них у всех были окаменевшие, напряженные, неподвижные лица. Они не знали, так же, как и мы, где и когда, и на чем остановится Сталин, не шагнет ли он… еще на кого-то. Они не знали, что еще предстоит услышать о других, а может, и о себе.

Лица Молотова и Микояна были белые и мертвые. Такими же белыми и мертвыми эти лица остались тогда, когда Сталин кончил, вернулся, сел за стол, а они – сначала Молотов, потом Микоян – спустились один за другим на трибуну… и там – Молотов дольше, Микоян короче – пытались объяснить Сталину свои действия и поступки, оправдаться… Оба выступавшие… казались произносившими последнее слово подсудимыми, которые отрицают все взваленные на них вины, но которые вряд ли могут надеяться на перемену в своей, уже решенной Сталиным судьбе» (Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 241–243).

Возникает вопрос: если Сталин потерпел поражение, впервые за все тридцать лет своего руководства партией оказавшись в меньшинстве, то почему же он после того занялся «стрельбой по своим»? Если в отношении Микояна могли быть какие-то сомнения, а точнее, мало у кого были сомнения, что Анастас Иванович заранее уловит, куда ветер дует, и примкнет к будущим победителям (Микоян так и поступил, но немного поторопил события, за что и поплатился несколькими неделями страха за свою жизнь; об этом впереди будет большой и подробный разговор), то Молотов всегда был вернейшим сталинцем и остался им даже после того, как в начале 1949 г. была арестована, а за пару месяцев до съезда репрессирована (сослана в Казахстан) его жена. И вот, вместо того чтобы опереться на своих, пусть и в меньшинстве находящихся, верных соратников, Сталин их же «выбивает из седла» (именно так выразился о сталинском «наезде» на Молотова и Симонов).

Сталин превратился в марионетку победителей и смирился? Примерно в таком духе интерпретировала поведение Сталина «Независимая газета» к 115-й годовщине со дня его рождения, причем начиная не с XIX съезда, а еще с середины февраля 1951 г., когда «Вождь народов» был якобы отстранен от фактической власти как раз Берия, Маленковым и Булганиным, к которым несколько позже примкнул Хрущев («Независимая газ.» 1994. 21 дек.). Однако очень уж это маловероятно, да и Авторханов пишет о последних четырех-пяти месяцах жизни Сталина как о его борьбе за возвращение абсолютной власти, а отнюдь не «смирения» (Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 75–97); да и вообще, «Сталин» и «смирение» с чем бы то ни было – два слова, мягко говоря, плохо сочетающихся!

Однако даже и на этом странности еще не кончаются. На том же Пленуме Сталин просился в отставку с поста лидера партии (Первого секретаря, каковой пост сменил упраздненную тем же XIX съездом должность Генерального секретаря). Авторханов уверяет нас, что Пленум принял эту отставку, и Сталин стал из Первого просто «секретарем ЦК», а Первым сделался Маленков (Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 80). И подтверждает это комментарием к 44-му тому полного собрания сочинений В.И. Ленина, где сказано, что Сталин был главой партии с 1922 по 1952 (выделено мною. – В. К.) гг. (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. М., 1970. С. 651; цит. по: Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 80).

Другие свидетели (тот же К. Симонов) уверяют, что Пленум уговорил Сталина остаться (Симонов К.М. Глазами человека… С. 245). В дневнике же Берия по этому поводу присутствует какая-то недосказанность (запись от 17 октября 1952 г.): «А потом /Сталин/ попросился в отставку. Все молчали. Не ожидали, но, видимо, обдумывали. Пришлось выступить Георгию и мне. Потом Тимошенко (Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. – В. К.) сказал, что избираем /Сталина/ Генеральным Секретарем. А уже такой должности нет. Коба задумался, потом махнул рукой» (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 162). Мы еще увидим, что с определенного момента (примерно с 1949–1950 гг.) дневникам Берия нельзя доверять, по крайней мере полностью…

Принял Съезд отставку Сталина или нет, но то, что в отставку он просился, – несомненно. Однако проситься в отставку – не для того, чтобы действительно уйти, а для того, чтобы соратники уговаривали остаться – это типичный прием диктаторов, потерпевших поражение. В отставку просился, например, лидер Египта Насер после проигрыша Шестидневной войны 1967 г., Саддам Хусейн после проигрыша первой войны с США («Бури в пустыне») 1991 г.; есть такие примеры и в русской истории – желание уйти на покой Ивана Грозного после проигрыша Ливонской войны (Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1995. Т. 1. С. 410). Просился в отставку и сам Сталин летом 1945 г., когда Вторая мировая война не привела к тому результату, в расчете на который она была им задумана (Суворов В. Последняя республика. М., 1995. С. 5–28, 45–47, 96). Правда, просился Вождь, как свидетельствует Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, не прямо сейчас, а «с отсрочкой»: «Я еще два-три года поработаю, а потом вынужден буду уйти» («Нева». 1965. № 5. С. 161). И вот осенью 1952 г. – опять просьба об отставке, однако теперь – не через «два-три года», а немедленно…

Итак, соберем воедино все возникшие у нас вопросы.

Вопрос первый: какое же поражение потерпел Сталин теперь?

Вопрос второй: почему он «стрелял по своим» после съезда вместо того, чтобы на них опираться?

Вопрос третий: почему он был уверен в успешном завершении съезда даже без новой Большой чистки, когда в июле или августе 1952 г. (а может, и еще раньше?) давал согласие на его проведение?

Напрашивается вывод: что-то случилось между тем мероприятием, на котором было решено проведение съезда (было ли это мероприятие августовским (1952 г.) Пленумом ЦК или чем-то другим), и 28 сентября 1952 г., когда Берия констатирует в своем дневнике, что доклад будет делать Маленков. Что же именно произошло? Предлагаемая читателю книга – попытка ответить на этот вопрос.

Наконец, интересно и то, какие альтернативы открылись перед страной после всех драматических, а порой и трагических событий осени 1952 – лета 1953 гг., накануне и вскоре после смерти Сталина. Самое интересное – это то, какой выбор предлагала нашей стране История в виде Л.П. Берия, не ограничься его руководство страной пресловутыми «ста (вернее – 113) днями».

Понятно, мне далеко не все известно, поэтому немалое количество деталей придется логически домысливать на основании известных фактов, изложенных в литературе. Исходя из этого будут описаны возможные диалоги между личностями историческими и действия (и само существование) некоторых личностей, которым в историю войти не довелось…

Глава 1

Мирная передышка и оружие

Еще не кончилась Вторая мировая война, а в ближайшем окружении Сталина, которое, как и он сам, о чем многие авторы из лагеря Виктора Суворова и не только уже неоднократно писали, не считало такой исход войны (по которому СССР осталась лишь меньшая и худшая половина Европы и кое-что в Азии) победой, и уже намечались планы новой войны. Так, еще с «доперестроечных» времен весьма широко распространилась точка зрения о том, что уже зимой и весной 1944–1945 гг. в окружении Сталина обсуждался вопрос о нападении сразу после капитуляции Германии на вчерашних союзников и о захвате всей Европы.

Вот и Берия в своем дневнике 1 января 1945 г. пишет: «Для меня война не кончается и уже никогда не закончится. Второй такой не выдержу, а какая-то все равно будет» (Берия Л.П. Второй войны я не выдержу. Дневник с комментариями С. Кремлева [1941–1945]. С. 185). Какая же это должна была быть война и за что? И главное – с кем?

Ответ на этот вопрос помогает найти другая запись из того же дневника, сделанная в конце марта 1945 г.: «Вопрос проливов (черноморских. – В. К.). Это спор с Турцией. И Коба не знает, можно ли будет удержать Иран (имеется в виду северная половина этой страны, занятая советскими войсками еще в августе – сентябре 1941 г. – В. К.)?.. Дальше Китай. Там тоже теперь по-другому будет… С Японией надо воевать (в скобках заметим: в дневниковых записях – ни слова о каких-либо проявлениях враждебности со стороны Японии, да и не до этого ей в марте 1945 г. было. – В. К.)… Финляндию тоже отдавать нельзя…» (Там же. С. 193).

Итак, не считая государств Восточной Европы, речь как минимум о пяти странах (точнее, о четырех континентальных и одной островной – Японии); совместно с Восточной Европой указанные страны составляют практически все сухопутное окружение СССР. Но дело даже не в этом.

Если Восточная Европа и Финляндия достались СССР как «трофей» в ходе Второй мировой войны, а на получение хотя бы части Японии по состоянию на весну 1945 г. можно было надеяться, приняв участие в завершающих операциях войны на Тихом океане (о чем еще в ноябре 1943 г. в Тегеране, а окончательно в феврале 1945 г. в Ялте была достигнута договоренность – и в самом деле, попытку захватить остров Хоккайдо Сталин предпринял), то «решение вопросов о проливах» с Турцией и особенно проблема «удержания» Северного Ирана неминуемо означали конфронтацию с США и Британией, учитывая рост влияния последних в этих странах начиная с 1942–1943 гг.

С Китаем пока сохранялась неопределенность, но и там уже можно было вслед за Берия повторить, что «там тоже теперь по-другому будет». Уже в конце 1945 – начале 1946 г., как пишет в своих мемуарах бывший советский дипломат, много времени проработавший в Китае, «правительство /Чан Кайши/ понимало, что оно не может полагаться целиком на экономические связи с США (при восстановлении разрушенной войной экономики страны. – В. К.) по политическим соображениям – это вызвало бы неблагоприятную для Китая реакцию со стороны Советского Союза» (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. М., 1999. С. 8). Кстати, интересно, а почему это суверенный Китай не может сам решать, на чью помощь ему при восстановлении экономики опираться? Только потому, что советские войска в Китае появились раньше американских – в августе 1945 г., а в Синьцзяне так вообще с 1930-х гг., тогда как первые американские воинские контингенты высадились в Таку (близ Тяньцзиня) только 30 сентября 1945 г. (Астафьев Г.В. Интервенция США в Китае. 1945–1949. М., 1985. С. 36)?

Но о Китае речь впереди. Пока отметим некоторые другие внешнеполитические шаги СССР. Например, уже в июне 1945 г. СССР начал реализовывать те планы, о которых 25 марта пишет Берия в дневнике – он потребовал от Турции вернуть Карс и Ардаган (отошедшие к ней в 1921 г.) и пересмотреть конвенцию о Черноморских проливах. А еще до того, 19 марта, Советский Союз в одностороннем порядке денонсировал договор о дружбе и ненападении от 17 декабря 1925 г. как «не соответствующий новой обстановке и нуждающийся в серьезных улучшениях» (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. М., 2009. С. 36). 7 августа 1946 г. советское требование к Турции о пересмотре режима Проливов было повторено (там же, с. 329). С целью получить законное право на проход через Проливы без разрешения Турции СССР на Парижской мирной конференции (июнь 1946 – февраль 1947 гг.), посвященной выработке мирного договора с бывшими союзниками нацистской Германии, советская сторона предъявила претензии на бывшую итальянскую колонию Ливию. Лишь 12 декабря 1946 г. СССР отказался от территориальных притязаний на эту страну (Там же, с. 326).

Но история показывает, что подобные претензии надо чем-то подкреплять, лучше всего – военной силой. А между тем Советская Армия с момента окончания Второй мировой войны (и даже чуть раньше – с июля 1945 г.) до 1948 г. непрерывно сокращалась. Однако о численности армии мы еще скажем, а пока отметим: зато делалось много чего диаметрально противоположного в области вооружений. Так, 19 января 1946 г., то есть после окончания войны и вроде как бы наступления мира, в СССР создан Наркомат (вскоре переименованный, как и другие наркоматы, в Министерство) строительства военных и военно-морских предприятий (Закорецкий К. Третья мировая… С. 326). Очевидно, немало их планировалось построить, раз целое министерство создали!

В феврале того же 1946 г. Балтийский флот СССР первым был разделен на два – 4-й и 8-й, причем порядковые номера (у СССР тогда было всего четыре флота) говорят о том, что и остальные три флота вскоре постигнет та же участь; и в самом деле, скоро это было сделано. Так, в январе 1947 г. Тихоокеанский флот СССР разделен на 5-й и 7-й флоты (Там же, с. 35). Отметим, что столько флотов – восемь (семь под номерами плюс «Флот открытого моря») – было у США, у морской державы номер один, в разгар «холодной войны».

Тогда же, в феврале 1946 г., создан был (без выборов) «Временный Народный комитет Северной Кореи» во главе с капитаном Советской Армии Ким Ир Сеном. В августе того же года Коммунистическая партия Кореи объединилась с созданной в феврале Новой народной партией в Трудовую партию Кореи (ТПК; так правящая и единственная партия КНДР называется и сейчас). В феврале 1948 г., то есть до официального провозглашения нового корейского государства как на Юге, так и на Севере Кореи, на Севере была создана Корейская народная армия (КНА). А вскоре, в марте, в Северной Корее начала создаваться «революционная база для всей Кореи», могущая «стать оплотом всех революционных сил в Стране утренней свежести (так по-другому называется эта страна)». Аналогичные действия китайских коммунистов в Маньчжурии, приведшие в итоге к их победе по всему Китаю, напомним, в советской литературе так же определялись – «оплот всех революционных сил» (Закорецкий К. Третья мировая… С. 145).

4–9 марта 1946 г. произошли выгодные для СССР перемены и в Финляндии – К. Маннергейма сменил просоветский политический деятель Ю.К. Паасикиви – это событие рассматривается как начало процесса, вошедшего в историю под именем «финляндизации». Суть его в том, что страна, попавшая в сферу влияния СССР, постепенно превращалась из многопартийной демократии в тоталитарное государство (через это прошла вся Восточная Европа). Только в отношении самой Финляндии советская номенклатура сделала этот переходный этап постоянным, чтобы не пугать раньше времени страны Западной Европы (Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991. С. 469).

В июле – августе 1946 г. был подписан договор СССР с Данией о торговле и мореплавании. Однако реальной целью этого договора, как считает К. Закорецкий, были Бельтские проливы для обеспечения свободного прохода советского военно-морского флота в Атлантику. 7 октября аналогичный договор СССР подписал со Швецией, а 27 декабря – с Норвегией (Закорецкий К. Третья мировая… С. 323–324). 16 октября 1946 г. в СССР был утвержден план строительства океанских кораблей и подводных лодок до 1955 г. (там же. С. 406). Таким образом, готовились не только проливы (балтийские и черноморские, хотя с последними тогда так и не получилось…), готовилось и то, что через эти проливы предполагалось проводить!

Тогда же, в октябре 1946 г., в СССР создан Совет по делам колхозов для подготовки сельского хозяйства страны к новой мировой войне. 4 июня 1947 г. было принято печально известное постановление «четыре шестых», каравшее лагерными сроками до двадцати лет даже за небольшие хищения (катушка ниток или «колоски»). Оно заменило постановление от 7 августа 1932 г. (постановление «семь восьмых»), каравшее за те же «преступления» сроками «всего лишь» до десяти лет. 21 февраля 1948 г. было принято постановление Совета по делам колхозов о выселении колхозников – «лодырей» и «тунеядцев» в отдаленные места (там же. С. 368–369).

Одновременно был взят и курс на ужесточение отношений с внешним миром, на возведение (точнее, еще большее по сравнению с довоенным временем укрепление) того, что Черчилль назвал «железным занавесом». Так, 14 мая 1947 г. принято постановление ЦК ВКП(б) о деле Клюевой и Роскина – биологов, поделившихся с западными коллегами несекретной информацией (о лекарстве от рака) (Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 130–131). А 16 декабря 1947 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что отношения советских учреждений и граждан с заграницей могут осуществляться только через МИД (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 484).

Готовился к войне и ГУЛАГ. В январе 1948 г. Сталин поручил новому главе МВД Круглову (сменившему на этом посту Берия зимой 1945/46 гг.) строить новые лагеря и особые тюрьмы – для новых контингентов из будущих захваченных стран. А 26 ноября того же года было принято решение давать всем отсидевшим по 58-й статье вечную ссылку без суда (там же. С. 363). Кстати, это постановление фактически получило обратную силу, распространяясь и на тех, кто был посажен в лагерь до его принятия (например, на арестованного еще в феврале 1945 г. А. Солженицына).

В июне 1948 г. СССР начал блокаду Западного Берлина. Берия постоянно сетует на агрессивность США – вот и в Германии им «нужен контроль, а не мир». Мотивируется это тем, что США и Британия взяли курс на раскол Германии, а именно ввели (22 июня 1948 г.) новую германскую марку отдельно от СССР (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 63–64). Ну, к вопросу о том, кому нужен мир в Германии и кому не нужен, мы еще вернемся, а пока отметим, что блокада Западного Берлина продолжалась восемь месяцев и была снята только в феврале 1949 г.

Мирная передышка 1945–1949 гг. распространялась на общество, на армию… Как я уже говорил, Советская Армия с 1945 по 1948 г. была сокращена с 11,4 до 2,75 млн человек (самый низкий уровень численности за все последние полвека существования СССР начиная со второй половины 1940 г.). Это и понятно: воевать бесконечно было нельзя, и такую большую армию постоянно держать под ружьем тоже. Но мирная передышка совершенно не распространялась на идеологию, как раз с 1946 г. началось – с постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» – новое «закручивание гаек». Не распространялась мирная передышка и на гонку вооружений. Вот далеко не полный перечень военных приготовлений СССР в эти годы.

В 1946 г. был пущен в серийное производство новый танк Т-54 (позднее, с 1949 по 1954 г., он шесть раз модифицировался, в том числе четыре раза в 1951–1952 гг.). С 1952 г. на советские танки ставились приборы ночного видения. На эти же танки Т-54 ставились 100-миллиметровые орудия – на тот момент сильнейшие в мире. В 1947 г. стал выпускаться танк ИС-4 (60 тонн), в 1948 – ИС-7 (68 тонн, орудие калибром 130 мм, мощность двигателя 1030 л. с.). Для прорыва обороны противника требовались более легкие танки, и с 1950 г. пошел в серию также ИС-8 (51,5 тонны, при Хрущеве переименован в Т-10). С 1947 г. вместо ППШ времен Великой Отечественной стали разрабатываться автоматы Калашникова АК-47.

Но гораздо важнее были, конечно, принципиально новые виды оружия, например ракеты. К. Закорецкий говорит о противокорабельном самолете-снаряде «Комета» (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 390–405). В сентябре 1947 г. Л.П. Берия пишет об испытаниях противокорабельного управляемого ракетного снаряда (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 45). Не совсем понятно из бериевского дневника, имелась ли в виду именно «Комета» или какой-то еще тип подобного снаряда: тогда же, в октябре 1947 г., был проведен успешный пуск ракеты Р-1, позднее, в 1950 г. – пуск более совершенной Р-2 (Краснознаменный Дальневосточный. Хабаровск, 1978. С. 242).

Однако одними ракетами войну не выиграть. Но если речь идет о войне с США, то не выиграть ее и одними сухопутными войсками! Создавались поэтому и модели транспортных подводных лодок, способных действовать в арктических широтах (Широкорад А. Танковый десант на полюсе // Техника – молодежи. 1996. № 12), что однозначно говорит о предназначении таких подлодок: в условиях господства флота США в не покрытых льдом океанах десант в Америку планировался через Арктику. Создавались и танкодесантные подлодки, способные вместить десять танков Т-34 или «до батальона» пехоты (Черкашин А. Щучьи засады // Киевские новости. 1996. 5 мая).

Не стояли на месте и авиационные разработки. К концу 1940-х гг. пошел в серию реактивный истребитель Миг-15 (Яковлев А.С. Советские самолеты. М., 1975. С. 138). Но о самолетах – истребительных и бомбардировочных – впереди большой разговор, а пока – о транспортных средствах. Так, еще с 1944 г. советской стороной в США закупались летающие лодки «Каталина», представляющие собой низколетящую цель, которую трудно обнаружить с помощью локаторов. И уже с 1946 г. в СССР на базе «Каталины» стала разрабатываться своя летающая лодка Бе-6 (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 409–410).

Все эти летающие лодки, транспортные трансарктические подводные лодки с танками и пехотой, противокорабельные снаряды наводят на размышления вполне определенные – с кем планировалась война и какая…

Глава 2

Конец передышки. Китайская прелюдия

Но главной целью Сталина в 1945–1949 гг. явно был Китай. Едва ли случайно в СССР уже 10 сентября 1945 г. были созданы три новых военных округа на китайской границе (Приморский, Дальневосточный, Забайкальско-Амурский; из последнего 22 мая 1946 г. был выделен Забайкальский военный округ). Тогда же была выдумана новая должность Главнокомандующего на Дальнем Востоке, в 1945–1947 гг. ее занимал Маршал Советского Союза А.М. Василевский, которого сменил другой прославленный маршал – Р.Я. Малиновский; вместе с последним туда же были отправлены многие другие боевые генералы, что само по себе говорит о многом.

Но еще до того, осенью 1945 г., советское руководство, освободив Маньчжурию от японцев, передало ее китайским коммунистам, одновременно заблокировав как переброску в этот регион гоминьдановских войск, так и создание подчиненных центральному китайскому правительству (гоминьдановскому) вооруженных формирований из местного населения (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 9). Кстати, сделано это было в нарушение советско-китайского договора от 14 августа 1945 г., согласно которому все китайские земли, освобожденные Советской Армией от японских захватчиков, должны были быть переданы именно центральному правительству Китая. Вооружение Квантунской армии также было передано коммунистам (там же. С. 55).

Таким образом, СССР, ставший по договору 14 августа 1945 г. союзником официального Китая, передал огромное количество вооружений его вероятным противникам. Представим себе, спрашивает К. Закорецкий, что было бы, если бы с британских самолетов была сброшена пара ящиков с патронами и гранатами (пусть и трофейными немецкими), скажем, предназначенных для «лесных братьев» из Литвы (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 282)! Какой был бы раздут Советским правительством международный скандал! Это и называлось «создание революционной базы в Маньчжурии», о чем выше и говорилось.

И не только об оружии Квантунской армии шла речь. 30 января 1949 г. в беседе с приехавшим в Китай А.И. Микояном (об этой судьбоносной поездке я подробно расскажу чуть ниже) Мао Цзэдун просил прислать боеприпасы для военной техники советского и чехословацкого производства (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 69); тут сам собой возникает вопрос: а откуда у товарища Мао советская и тем более чехословацкая боевая техника? Ну, допустим, боевую технику собственного производства Советы могли передать китайским коммунистам еще в годы Второй мировой войны или даже раньше – во второй половине 1930-х гг., например. Чехословацкую же – только после 1945 года!

Неудивительно, что и к китайским коммунистам «аппетит пришел во время еды». Если первые два года после окончания Второй мировой войны дело ограничилось локальным выяснением отношений между КПК и Гоминьданом, то 10 октября 1947 г. руководство КПК приняло решение о курсе на завоевание всего Китая. Именно тогда в отношении коммунистических вооруженных сил был впервые употреблен термин «Народно-освободительная армия Китая» (НОАК) и поставлена задача «свержения власти гоминьдановской реакции» вооруженным путем (Астафьев Г.В. Интервенция США в Китае. С. 336).

Но более того. В официальной советской исторической науке принято считать, что уже летом 1947 г. (если не раньше – есть сведения, что уже между октябрем 1946 и мартом 1947 г. военные действия шли с переменным успехом и что КПК в это полугодие в одних местах отобрала у Гоминьдана столько же городов, сколько в других местах ему уступила) в гражданской войне в Китае наступил решительный перелом. Сведения, полученные из недавно ставших достоянием гласности источников, заставляют в этом усомниться.

Так, Мао Цзэдун еще с июня 1947 г. настаивал на своем визите в СССР, однако 10 мая 1948 г. этот визит был отложен (по инициативе советской стороны) на том основании, что отсутствие руководителя КПК на месте может плохо отразиться на военных операциях. Автор цитируемой мною работы в обоснование опасений советской стороны говорит о наступлении некоего гоминьдановского военачальника Фу Цзюи на Юйсянь. Про лето 1947 г. я вообще не говорю – там в цитируемой мною работе речь идет чуть ли не об угрозе разгрома коммунистических вооруженных сил (даже еще не «НОАК») как таковых (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 50–51).

А вот 12 сентября 1948 г. началась решающая битва за Маньчжурию, в ходе которой к ноябрю гоминьдановские войска в перешедшей было в 1946–1947 гг. под их контроль южной части этого региона были разбиты, и Маньчжурия полностью стала контролироваться коммунистами. А 7 ноября 1948 г. ознаменовалось началом битвы за Пекин и Тяньцзинь («Хуайхайской»). 31 января 1949 г. китайские коммунисты взяли Пекин (а еще раньше – 15 января – и Тяньцзинь), ставший вскоре столицей коммунистического Китая (столицей Китая гоминьдановского был Нанкин, а в период оккупации его японцами – Чунцин).

Напрашивается вывод: что-то произошло между маем и сентябрем 1948 г., что-то, что способствовало перелому в войне в Китае. Кстати, в дневнике Л.П. Берия имеет место лакуна с 17 июня по 31 августа 1948 г. (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 64); этот пропуск вполне можно объяснить как раз в тот момент достигшей своего апогея борьбой за власть Берия и Маленкова против Жданова (завершившейся смертью последнего). (Подробно см.: Авторханов А.Г.Загадка смерти Сталина. С. 39–44). Возможно, конечно, и то, что С. Кремлев и/или передавший ему бериевские дневники «Павел Лаврентьевич» кое-что вымарали из дневников. И в самом деле, иначе трудно объяснить, почему Кремлев замечает лакуны в довоенных дневниках Берия и игнорирует значительно большие в дневниках военного времени и еще большие лакуны в послевоенных дневниках.

А что, если помимо борьбы за власть между «вождями» в самом СССР, лакуны объясняются еще и какими-то внешнеполитическими причинами? Например, участием того же Берия в организации непосредственной военной помощи китайским коммунистам?

Вспоминается старый анекдот о перекличке в отряде китайских «народных добровольцев» в Корее (о корейской войне 1950–1953 гг., в которой эти «добровольцы» и использовались, впереди тоже будет очень большой и подробный разговор, и там тема этого анекдота снова всплывет…): «Ли Си-Цын! (молчание). Ли Си-Цын! (молчание). Лисицын, мать твою! Тебе сколько раз напоминать, что мы китайские добровольцы!»

Я это к чему? К тому, что есть некоторые основания полагать: где-то летом 1948 г. достаточно внушительное количество таких «Ли Си-Цынов» было послано в Китай на помощь местным коммунистам. Что и предрешило исход войны.

Итак, мирная передышка (весьма относительная, конечно) продолжалась примерно три-четыре года. В марте 1948 г. Советская Армия, непрерывно сокращавшаяся с 1945 г., достигла того уровня, на котором была в середине 1940 г. – примерно 2,75 млн человек. Больше никогда до самого распада СССР в 1991 г. его Вооруженные Силы не были так малочисленны. А вот с 1949 г. они стали нарастать. Впервые с 1944 г., когда призывался 1927 г. (в военное время призывной возраст был снижен до 17 лет), был проведен призыв в армию юношей теперь уже 1928 года рождения (хотя призывной возраст мирного времени был снижен еще в 1939 г. с 21 года до 19 лет), а в следующем, 1950 году под ружье пошли сразу три призыва – 1929, 1930 и 1931-й годы рождения. При этом молодых людей 1925–1927 г. рождения, призванных в 1942–1944 гг., тоже пока не отпускали. В итоге к 1951 г. армия выросла до 7 млн человек (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 457–468); мне попадались сведения даже об 11 млн.

Кроме того, в начале марта 1949 г. главой МИД СССР был назначен А.Я. Вышинский. Сами за себя говорят некоторые его высказывания на международной арене: «рьяный поджигатель войны», «грубый фальсификатор», «гнусный клеветник» – такие выражения встречаются у него сплошь и рядом. А глава австралийской делегации в ООН, по мнению Андрея Януариевича, «привел факты, которые являются базарными сплетнями и враньем, достойными знаменитого барона Мюнхгаузена». А речь канадского делегата «представляла собой каскад ругательств и истерических выкриков». А бельгийский представитель «нес несусветный вздор» (Исраэлян В. «Прокурорская дипломатия» Вышинского// Новое время. 1988. № 41).

Похоже на то, что Сталин назначил такого человека на пост главы МИДа именно потому, что сознательно стремился к конфронтации. Как правило, таких хамов и назначают дипломатами только тогда, когда сознательно хотят довести дело до военного конфликта – например, Николай I послал в Константинополь в 1853 г. не профессионального дипломата, а наглого и самоуверенного А.С. Меншикова именно потому, что хотел довести дело до войны с Турцией.

Впрочем, хам-хам, а похоже, что был он себе на уме… Об этом ниже и очень подробно. А пока отметим еще один факт, явно говорящий о том, что в представлении Сталина мирная передышка в начале 1949 г. явно подошла к концу.

Начнем с того, что в период с 5 января по 9 февраля 1949 г. в дневнике Л.П. Берия опять имеет место быть лакуна, которая кончается следующей неожиданной записью: «Коба часто собирает нас с военными. Дела идут плохо, может дойти до войны» (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 72).

До какой войны может дойти дело? С кем придется воевать? Об этом говорит хотя бы чуть более позднее постановление ЦК ВКП(б) от 20 июня 1949 г. «О состоянии и путях улучшения работы Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний» (попросту говоря – «Общества «Знание»). Помимо всего прочего, пункт 3 этого постановления говорит не просто о «недостаточном отражении /в работе общества/ актуальных вопросов внутренней и внешней политики СССР», но о допущенных «идеологических ошибках».

Это уже серьезно, но о каких же ошибках речь? Это видно как из того, что ошибкой называется насаждение устаревшего представления о США как о союзнике, так и из результативной части постановления. Пункт 2-б требует «усилить лекционную пропаганду, которая раскрывает агрессивные планы американского империализма, антинародный характер общественного и государственного строя США, брехливость (так в тексте! – В. К.) буржуазной демократии, маразм (так в тексте!) буржуазной культуры, систематически читать лекции о экономическом состоянии трудящихся в капиталистических странах, про развитие и усиление коммунистических партий…» (стилистика и орфография оригинала. – В. К.). (Цит. по: Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 476–477.) И пустым звуком это постановление не оставалось, о чем дальше много пишет тот же Закорецкий. Да на брошюрки начала 1950-х гг. издания с заголовками типа «Фашистско-полицейский режим в США» я и сам в библиотечных каталогах неоднократно наталкивался.

Так что в вопросе о том, кто теперь главный враг, сомнений оставаться было не должно. Но вернемся к дневникам Берия и к началу 1949 г., вспомним о лакуне в дневниковых записях. Что же имело место в эти пять недель на самом деле?

С 9 по 14 января 1949 г. СССР отклонил просьбу гоминьдановского руководства Китая (обращенную к правительствам всех четырех, кроме самого Китая, великих держав) о посредничестве в мирных переговорах с КПК. Отказ был мотивирован тем, что «КПК стоит за переговоры с Гоминьданом, однако без участия тех военных преступников, которые развязали гражданскую войну… (ну, в интерпретации коммунистов гражданские войны всегда развязывают их противники, да и вообще, все противники коммунистов по определению есть преступники… – В. К.)», а кроме того, «за непосредственные переговоры без какого-либо иностранного посредничества» (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 57). В переводе с советского «новояза» это предложение звучит так: все нынешнее китайское руководство – в отставку, придут в руководящие органы Гоминьдана «правильные» люди, вот с ними и поговорим (о чем после этого можно было говорить, читатель пусть сам догадается, как говорится, с трех раз), и не смей никто вмешиваться!

13 января просьбу о посредничестве отклонили и США, мотивируя тем, что «при нынешней обстановке попытка выступить в роли посредников не приведет к желаемым результатам». А.И. Микоян объяснил отказ США тем, что они, узнав, что СССР и КПК против посредничества, испугались «осрамиться» (Там же. С. 67). В переводе с советского «новояза» – есть основания думать, что США испугались конфронтации с СССР, к которой в тот момент были не готовы. Точнее, даже не испугались, а решили не связываться с СССР из-за Китая, подобно тому, как десятью годами раньше ведущие державы Запада не захотели связываться с Гитлером из-за Австрии, а потом из-за Чехословакии…

Зато с 30 января по 8 февраля 1949 г. в Китае, в штаб-квартире КПК, побывал с тайным визитом сам А.И. Микоян. Тогда же была проведена секретная линия связи между Сталиным и Мао, о которой знали лишь немногие доверенные, зато никто не знал о ней, к примеру, ни в МИД СССР, ни в советском посольстве в Китае. За эту связь отвечал сотрудник ГРУ «генерал Теребин» («в миру» генерал медицинской службы А.Я. Орлов).

Интересно, что КПК, несмотря на все свои победы, не хотела спешить, например, со взятием Шанхая. В качестве аргументов приводились и такие: Шанхай зависит от привозного сырья и топлива, а сразу этот город взять трудно, придется блокировать, что вызовет безработицу и многие другие проблемы, которые, в свою очередь, породят недовольство… Но Микоян (от имени Сталина, конечно) настоял на немедленном захвате войсками КПК крупных городов.

Были у китайских коммунистов и другие доводы против наступления на Шанхай: кадров, мол, для работы в больших городах пока еще нет. Да и вообще, настоящие марксисты, например Г.В. Плеханов, в свое время предупреждали о том, что страна с крестьянским большинством населения к социализму (чуть ниже мы скажем, к какому социализму) еще не готова. Первый русский марксист имел в виду Россию, но тем более это правильно в отношении Китая. Но советские товарищи ответили: берите Шанхай, а кадры потом вырастим (Ледовский А.М. СССР и Сталин… С. 48)! Примерно так же в свое время ответил самому Плеханову Ленин, цитируя Наполеона: надо, мол, ввязаться в серьезный бой, а там видно будет (Полн. собр. соч. Т. 44. С. 370). А потом советская пропаганда удивлялась, откуда Мао да Пол Поты берутся. Впрочем, и в СССР разве было не так?

Зато демократический социализм плехановых сталинисты (тот же С. Кремлев) называют «соглашательским», даже О. Куусинен у Кремлева «в молодости член соглашательского Второго Интернационала», «соратник Бернштейна и Каутского», а в старости «воспитатель многих будущих «прорабов перестройки» (Берия Л.П. Сталин слезам не верит. Дневники 1937–1941 гг. с комментариями Сергея Кремлева. М., 2011. С. 158). И отечественные меньшевики уже не у Кремлева, а у самого Берия (раннего, образца 1939–1940 гг.) – «самая вонючая публика», наряду с поляками» (Берия Л.П. Второй войны я не выдержу. С. 111–112). Ну, правда, результаты правления партий, входивших в «соглашательский Второй Интернационал» (т. е. социал-демократов), отличаются от результатов правления партий, входивших в «единственно правильный» Интернационал третий, как небо от земли, ну так то же затесавшиеся в Третий интернационал заговорщики виноваты!

Но мы отвлеклись. Итак, советские товарищи настояли на взятии больших городов и на захвате коммунистами всего Китая в кратчайшие сроки. И в самом деле 23 апреля китайские коммунисты овладели Нанкином (столица Китая в 1927–1937 и 1945–1949 гг.), а 27 мая – и Шанхаем.

Как мы видели, СССР настаивал на быстрейшем завоевании коммунистами всего Китая, при этом есть основания предполагать, что в Китае находилось большое количество советских военных, помогающих коммунистам. Объяснять еще, почему 9 февраля, на другой день после отъезда Микояна из Китая, Берия пишет в дневнике: «Дела идут плохо, может дойти до войны»? Кто мог поручиться, что США не вмешаются-таки?

Но США не вмешались. К концу 1949 г. вся территория Китая, кроме Тибета и Тайваня, стала коммунистической. Еще до того, 1 октября 1949 г. в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика.

Интересно, что тогда же, в конце 1949 г., руководство гоминьдановского Китая обратилось с жалобой в ООН на СССР. Китайская сторона обвиняла советскую, например, в передаче китайским коммунистам Маньчжурии в нарушение договора между двумя странами от 14 августа 1945 г., в том числе путем помех центральному правительству в переброске войск в этот регион, а также в оказании материальной помощи китайским коммунистам (Ледовский А.М. Китайская политика США и советская дипломатия. М., 1985. С. 191–211).

И мы уже убедились, что обвинения были обоснованными. Сам Мао Цзэдун во время визита в СССР в декабре 1949 г. подчеркивал, что только благодаря советской помощи китайские коммунисты и смогли победить (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 120).

Глава 3

Курс на большую войну: где, когда и почему?

Несмотря на все успехи в Китае, настроение Берия в его дневниках остается тревожным. Так, 2 апреля 1949 г. он записывает: «Положение тревожное, в Греции дела не ладятся (и действительно, греческие коммунисты в 1948–1949 гг. постепенно проигрывали и к концу 1949 г. совсем проиграли гражданскую войну) блокаду Берлина придется снимать». Но самое интересное – другое, а именно продолжение этой же записи: «В Корее придется идти на конфликт с Америкой» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 85).

Это из-за чего же? Американские войска окончательно ушли из Южной Кореи в конце июня 1949 г., так что на начало апреля того же года их полный уход был вопросом ближайшего времени (Ванин Ю.В. Корейская война (1950–1953) и ООН. М., 2006. С. 14, 45). При этом изначально США не только не претендовали на Северную Корею, но еще в Потсдаме летом 1945 г. американская сторона настаивала на том, чтобы СССР включил в свою зону ответственности всю Корею и именно СССР предложил ее поделить. Американцы пребывали в недоумении, так как до принятия капитуляции Японии они в Корее высадиться вообще не планировали, а сдача Японии означала конец всей войны. Но СССР на следующий день «дожал» американцев, и они согласились на раздел Страны утренней свежести (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 130).

Кстати, 6 сентября 1945 г., за два дня до прихода американцев, в Сеуле левые националисты и коммунисты провозгласили «Корейскую народную республику», однако СССР не поддержал ее. Зато на Севере были, как выражается современный российский автор, «устранены» (выбор читателя додумать, что под этим термином подразумевалось) противники раскола Кореи во главе с Чо Ман Сиком (Ванин Ю.В. Корейская война и ООН. С. 16–17). И именно советская сторона немедленно – уже в августе – сентябре 1945 г. – стала блокировать почтовую, телеграфную, транспортную, электроэнергетическую связь между Севером и Югом полуострова.

Напрашивается вывод: конфликт предполагался из-за Южной Кореи (где 9 мая 1948 г. была провозглашена Республика Корея). Тот же Закорецкий на десятках страниц доказывает, что раскол Кореи был спланирован СССР сознательно, чтобы вызвать войну Севера и Юга, которую потом предполагалось превратить в третью мировую (Закорецкий К. Третья мировая… С. 142–143 и далее).

Вместе с тем мы видим: в дневниках Берия ощущаются «неуверенность и тревога». Еще раз обратимся к той же записи от 2 апреля 1949 г.: несмотря на все успехи в Китае, он признает, что и в Греции дела не ладятся, и блокаду Берлина придется снимать (фактически, впрочем, ее сняли, как уже говорилось, еще в феврале), и о предстоящем конфликте с Америкой из-за Кореи он говорит как-то без особого энтузиазма… «Неуверенность и тревога» ощущаются и у первых лиц КПК во время визита Мао Цзэдуна в Москву (декабрь 1949 – февраль 1950 г.): многие из руководства КНР опасаются, что США и Гоминьдан не смирятся с поражением и будут готовить реванш (Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 120).

Выскажу предположение: Берия знал и понимал, чем такой конфликт может обернуться. И речь шла отнюдь не только – и не столько – об атомной угрозе. Есть серьезные основания думать: кроме ядерного оружия у США было и кое-что пострашнее, иначе не рискнула бы Америка план Баруха предлагать.

Справка: «План Баруха» – так называлось предложение американского политического деятеля Бернарда Баруха (бывшего советника президентов В. Вильсона и Ф. Рузвельта). Сделано оно было в 1946 г. и заключалось в следующем: США отказываются от производства ядерного оружия, а уже имеющееся передают в распоряжение Совета Безопасности ООН, и в дальнейшем его можно будет применить только с согласия последнего (то есть с единодушного одобрения всех пяти постоянных членов, включая СССР). В обмен на это остальные страны должны прекратить производство такого оружия и допустить в свои пределы контролеров ООН, чтобы те могли проследить за тем, что такого оружия действительно никто не производит.

Почему Сталин от предложения отказался – понятно: ему нужна была своя Сверхбомба для мировой войны. Интереснее для нас то, почему США, зная о подавляющем превосходстве СССР в обычных сухопутных вооружениях, сделали такое, на первый взгляд, самоубийственное предложение. Думайте что хотите, а вот мое мнение: уже тогда они рассчитывали в случае нужды иметь «дубинку» пострашнее. То есть то самое «тарелочное» супероружие. Не менее страшное, но куда менее опасное для тех, кому оно непосредственно не предназначено.

Так вот, разработки такого супероружия тоже давали себя знать. Так, 21–24 июня 1947 г. был замечен НЛО диаметром 30 м. (в дальнейшем – цепочка их) над штатами Вайоминг, Вашингтон и Нью-Мексико. Над штатом Вашингтон «тарелка» летела со скоростью до 2000 км/час (Мензел Д. О «летающих тарелках». М., 1962. С. 16–17; Шелепов В. Операция «сокрытие» // Livejournal. 2 июля 2008. Сайт http://www.gerhardt.com.ua/index. php? showtopic=398838). Есть основания думать, что это была одна из первых модификаций тарелки DR – DR-3.

DR – это DeadRays – англ. «мертвые лучи», хотя чаще переводится как «лучи смерти»; самое страшное, вероятно, супероружие, изобретенное Тесла. Еще в 1934 г. одна установка такого типа была способна поражать до 10 000 целей на расстоянии до 400 км. О секрете лучей он сообщить не пожелал, по крайней мере широким кругам общественности (Тесла и его изобретения// 374.ru. 19 ноября 2007. Сайт http://www.374.ru/index. php? x=2007-11-19-20), сказав только, что в основе лежит некий секретный «эфирный осциллятор радиочастот» – прямой наследник принципов, заложенных в «глобальном резонаторе», опыты над которым проделывались в Уорденклиффской лаборатории. Принцип работы заключается в трансляции энергии в атмосферу и концентрации ее на движущихся целях (Фейгин О.О. Тесла и сверхсекретные планы Пентагона. М., 2009. С. 95–97). Однако работы продолжались и все последующие годы. Теперь такие (вероятно, за 13 лет ставшие куда более эффективными) установки ставили на боевые машины.

А 23 сентября того же года некто Дж. Хэмонд с помощью телескопа увидел странный объект, передвигавшийся со скоростью примерно 2 км/сек, то есть 7200 км/час (Первушин А. Тайны внеземных цивилизаций. Они уже здесь. СПб., 2008. С. 82); это, вероятно, был куда более совершенный и куда более скоростной летательный аппарат «DR-6».

5 ноября 1948 г. Берия пишет в своем дневнике: Капица (имеется в виду, понятно, академик П.Л. Капица, а не его недавно скончавшийся сын) полмесяца назад (17 и 25 октября) направил письмо В. Молотову, в котором говорил об изобретении, обещающем защиту от атомных бомб. И. В. Курчатов отверг проект, сказав Берия, что это «ерунда» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 65–66). А между тем тогда же, в октябре 1948 г., над Японией был замечен НЛО, который двигался уже со скоростью 10 000 км/час (Чернобров В. Энциклопедия визитов НЛО. М., 2009. С. 36). Возможно, это был более совершенный DR-8…

Примерно тогда же зафиксировано появление НЛО-беспилотников 15–20 см в диаметре (Мензел Д. О «летающих тарелках». С. 27–28). Еще в 1945–1947 гг. геофизики из Колумбийского университета занимались разработкой гидроакустического прибора «Sofar», который мог обнаруживать подводные взрывы, где бы в Мировом океане они ни происходили (Герштейн М.Б. НЛО в секретных архивах ФБР. М. – СПб., 2007. С. 49–50). Однако похоже на то, что проект «Sofar» не только не ограничивался подводными взрывами, но и не ограничивался «подводными шпионами» вообще и разрабатывал для этих же целей и летающие «тарелки-малютки» той же серии…

Решалась и проблема обеспечения всех этих супераппаратов энергией. Отметим, что идею неограниченной энергии, которую можно в любых потребных количествах извлекать из недр планеты и с помощью башен-ретрансляторов посылать на любые расстояния без проводов, Никола Тесла разрабатывал еще с самого начала ХХ в., чуть ли не с 1903 г. (Образцов П. Н. Никола Тесла: правда и ложь о великом изобретателе. М., 2009. С. 124, 148) и даже раньше. Еще в 1891 г. он заговорил о беспроводной передаче электротока от генератора к двигателю, в том числе, может быть, и в разреженном воздухе (Сейфер М. Никола Тесла: повелитель Вселенной. С. 103–104, 123).

Вообще, Тесла считал, что Земля – огромный сфероидный конденсатор, который вращается и насыщает атмосферу электричеством, в первую очередь, ее самый внешний слой – ионосферу (Максимов А. Никола Тесла и загадка Тунгусского метеорита. С. 216). Он замышлял превратить Землю в один глобальный резонаторный контур, где воздушные слои будут играть роль колоссальных конденсаторов (Фейгин О.О. Тесла и сверхсекретные проекты Пентагона. С. 24). Предлагались со стороны Тесла и другие проекты, например, по использованию колоссальной энергии молний, которые на всей планете дают ежесекундно по 100 разрядов с выделением энергии в один квинтиллион (цифра с пятнадцатью нулями) эрг (там же. С. 59, 62–63).

А в 1902–1903 гг. Тесла заговорил (намеками) о неограниченных энергетических ресурсах, скрытых в Земле. Источником неограниченной энергии, как он утверждал, являются также космические лучи (Сейфер М. Никола Тесла… С. 359–362, 379). Вообще, работы Тесла и его учеников в этой области можно перечислять очень долго, я же здесь отмечу только, что после Второй мировой войны от испытаний перешли к делу: еще с 1946 г. в Южной Америке (в секретном городе в Андах) последователями Тесла было начато неограниченное производство энергии с передачей без проводов (Фоменко В.Н. Все об аномалиях: реинкарнация, телепатия, НЛО, телекинез, левитация, жизнь после смерти. М., 2008. С. 7).

Но более того, в 1948–1949 гг. в строительстве «летающих тарелок» началась настоящая «скоростная революция». 12 декабря 1948 г. в Лос-Аламос был замечен болид, двигавшийся со скоростью от 43 200 до 72 000 км/час (Герштейн М.Б. НЛО в секретных архивах ФБР. С. 200). Вероятно, это был DR-12.

Мы говорим о тарелках типа «DR», вооруженных «лучами смерти», но параллельно разрабатывались и тарелки, вооруженные скорчерами; было на них и вооружение типа «лучи смерти», но только в более поздних модификациях и только для защиты самой тарелки от самолетов, снарядов и ракет противника. Более ранние модификации скорчерных тарелок (они назывались ST от английского Sky-Thunder – «гром небесный») сопровождали при выполнении боевого задания тарелки DR, которые их и защищали.

Разрабатывались и подводные НЛО, которые могли как летать по воздуху, так и плавать под водой. Первоначальные варианты таких были из серии FF (Flying Fish – «летучая рыба»), однако с 1949 г. были поставлены в строй принципиально новые скоростные «подводные тарелки» FS-1 (Flying Shark – «летучая акула»), не столь быстроходные в воздухе, как чисто летающие «тарелки» (их скорость, как правило, была не более 10 000 км/час), но зато в воде способные развивать скорость до 150 узлов (270–280 км/час). Первое испытание «Летучей акулы» «FS-1» прошло 21 марта 1949 г.

В свете всего сказанного логично предположить: противная сторона тоже была не против войны, только при условии, что нападет первым СССР. Вполне вероятно, условием военного сотрудничества «империи Тесла» с США было нападение СССР и его союзников. Вот и провоцировали советскую сторону на это нападение.

Так, госсекретарь США Дин Ачесон в своей речи в Конгрессе в январе 1950 г. не включил Южную Корею (как и Тайвань) в линию обороны США. Ю.В. Ванин называет в качестве причины такого решения «шок от только что пережитой неудачи с потерей Китая», но в этом нет уверенности. А сенатор Р. Тафт прямо назвал речь Д. Ачесона «приглашением к нападению» КНДР. Примерно так же выразился южнокорейский лидер Ли Сын Ман о похожих на ачесоновские рассуждениях сенатора Т. Коннэли («/южнокорейский/ плацдарм… имеет некоторое стратегическое значение, но я не думаю, что он особенно важен»). Добавим, что утвержденный Пентагоном план войны SL-17 предусматривал примерно такой ход войны, который и стал реальностью после 25 июня 1950 г.: нападение КНДР, потерю почти всей Южной Кореи, потом десант США и их союзников в Инчхоне… (Ванин Ю.В. Корейская война и ООН. М., 2006. С. 56–62.) Кроме того, США не поставляли армии Южной Кореи танки, тяжелую артиллерию, самолеты – официально «из страха, как бы она не напала на КНДР» (Chung H. Korea and the United States through the War and Peace. 1943–1960. Seoul, 2000. P. 144); но с учетом большого военного превосходства КНДР юане о нападении на Север едва ли думали, так что, вероятно, причина была другая – надо было дать северокорейцам поглубже войти в Южную Корею, увязнуть… Добавим, что основная масса южнокорейских войск была сосредоточена севернее Сеула, но при этом ни к самой границе не подтягивалась (что было бы логично, готовь Южная Корея нападение сама), ни подходящие оборонительные позиции не занимала, что было бы логично, готовь Южная Корея отражение агрессии противника: например, противотанковые орудия не были размещены на самых танкоопасных направлениях (Cummings B. The Origins of the Korean War. Vol. II. Princeton (N. J.), 1990. P. 476–477).

Итак, Берия явно все это знал. И опасался последствий. Так что есть основания предполагать: именно тогда, примерно с 1949 г., Берия из верного соратника Сталина, «без лести преданного» вождю, как Аракчеев Павлу I, стал превращаться в тайного оппозиционера. Пока – в тайного. Но с этого момента, анализируя те же бериевские дневники, мы должны учитывать этот фактор и не во всем дневникам доверять…

Глава 4

Встреча на даче

13 января 1950 г. советский представитель ушел из Совета Безопасности ООН под предлогом того, что место Китая в этой организации продолжает занимать представитель Гоминьдана. Затем, после некоторого затишья, в марте – апреле того же года представители СССР и его сателлитов уходят из разных международных организаций. К. Закорецкий рассматривает эти шаги как подготовку СССР к большой войне, если не к мировой, то как минимум для начала к корейской. И в самом деле, примерно тогда же, 19 января, Ким Ир Сен попросил санкции Сталина на начало войны в Корее. Три недели спустя, 9 февраля, Сталин дал свое согласие на такой шаг (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 159–160).

А о том, что Кореей дело не ограничится, говорили некоторые другие военные шаги СССР. Так, 25 февраля 1950 г. в СССР была восстановлена должность военно-морского министра (упраздненная ровно за четыре года до того, 25 февраля 1946 г.) и одновременно был создан Морской Генеральный штаб. Этот шаг уже явно был направлен на войну не в Корее. А конец марта – начало апреля 1950 г. ознаменовались таким событием, как перелет двух Ил-12Д с десантом по маршруту Москва – Северный полюс – Красноярск. В результате этого перелета 2 апреля был начат дрейф советской станции «Северный полюс-2» (напомним, станция «Северный полюс-1» дрейфовала в 1937–1938 гг. под руководством знаменитого И.Д. Папанина), проводившийся в строжайшем секрете, с приказом взорвать ее, «если враги обнаружат». С учетом того, что дрейф осуществлялся достаточно близко (временами – на расстоянии всего 1000 км) от берегов Аляски, такой шаг уж явно не мог быть направлен не только против Кореи, но даже, в отличие от «морских» военных шагов СССР, и едва ли против Японии. А только непосредственно против США.

Что СССР взял курс на развязывание большой войны, полагали и американцы. Еще 24 ноября 1948 г. Совет национальной безопасности США подготовил доклад президенту Трумэну, краткое содержание которого можно выразить так: конечная цель СССР – мировое господство (там же. С. 387). И вот теперь, в январе 1950 г., СНБ США в новом докладе Трумэну («смахивающем на апокалипсис», по определению советского автора конца 1970-х гг.) сообщил, что СССР явно стремится к мировому господству (Кобыш В. Встречи в Вене // Новый мир. 1979. № 9. С. 192–193).

Естественно, США предпринимали ответные шаги: на бога (то есть на Демократический интернационал) надейся, а сам не плошай. Так, в ноябре 1949 г. в США было начато строительство реактивного бомбардировщика В-52. Строились системы радиолокационного обнаружения (в 1951 г. такая система была установлена на северном побережье Канады по соглашению с этой страной), изготовлялись новые атомные бомбы (к 1950 г., по некоторым сведениям, их было у США уже до 1000).

Кроме того, предпринимались и собственные меры США в области строительства НЛО. Так, чуть позже, 19 октября 1950 г., когда война в Корее уже началась, проводились совместные учения НЛО и самолета ВВС США в Вайоминге (Мензел Д. О «летающих тарелках». С. 236–237). Примерно тогда же радиокомментатор Генри Дж. Тэйлор заявил, что «летающие тарелки» – часть важного эксперимента, проводимого в США (Шелепов В. НЛО: операция «Сокрытие» // Livejournal. 2 июля 2008 г. http://www.gerhardt.com.ua/index. php? showtopic=398838). Тот факт, что в это время секреты, связанные с НЛО, охранялись в Америке лучше, чем секреты, связанные с созданием водородной бомбы, тоже о многом говорит. Но и союзники из Амазонии и Новошвабии свое дело делали…

Так или иначе, 15 января 1950 г. зафиксирован был НЛО-разведчик над Семипалатинском. Собственно, появление НЛО над СССР было не первое. Так, еще 5 июня 1946 г. состоялся первый известный полет НЛО над территорией СССР: пролетев через территории ГДР, Польши, Белоруссии, Прибалтики, НЛО скрылся над Финляндией (и снова был замечен над последней страной 19 июля. Откуда он туда прилетел?). Кстати, из 132 советских самолетов, попавшихся этому (5 июня 1946 г.) НЛО на пути, только четыре его засекли. Тогда же, летом 1946 г., появился странного типа НЛО («загадочное видение из каких-то символов») и над Забайкальем в районе Агинского (Чернобров В. Энциклопедия визитов НЛО. М., 2008. С. 33).

Здесь речь идет только о том, что мы знаем. О многих событиях такого плана мы можем только догадываться, в том числе по косвенным признакам. Так, 10 июля того же 1946 года отмечено появление НЛО над Финляндией. В течение последующих двух недель полеты НЛО в виде цилиндрических объектов, крылатых машин и «огней» видели тысячи жителей Швеции, Норвегии, Швейцарии, Греции и других европейских стран (Герштейн М.Б. Тайны крушений НЛО. М. – СПб., 2007. С. 330–334). Возникает вопрос: с территории Скандинавских стран не могли ли они тоже уходить в пространство над территорией СССР? Осенью, возможно, НЛО появился над Литвой (См.: Герштейн М.Б. Что скрывают уфологи? Полтергейст, вампиризм, исчезновение людей. М., СПб., 2007).

16 января 1947 г. НЛО был замечен у берегов Дании (Рэндлиз Дж. НЛО. Сенсационные свидетельства очевидцев. М., 2008. С. 41). 16 июня 1948 г., во время американских штабных игр «Пэдрон», показавших полную бесперспективность попыток обороны от нападения СССР в Европе обычными средствами (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 500–503), НЛО-разведчик появился над озером Баскунчак, на границе Казахстана и Волгоградской (в то время Сталинградской) области. Советский летчик Апраксин попытался его преследовать, однако для него это плохо кончилось: НЛО ослепил пилота мощным лучом света, потом вывел из строя всю электрическую часть аппаратуры самолета, самому Апраксину стало плохо, и он, превозмогая себя, с трудом довел самолет до аэродрома (Чернобров В. Энциклопедия визитов НЛО. С. 34).

14 декабря 1948 г., вскоре после окончания вторых американских штабных игр в Европе («Станнер», примерно с таким же печальным для американцев результатом), НЛО-разведчик был замечен и над Средней Азией. А 16 мая 1949 г. тот же злополучный летчик Апраксин встретил НЛО над г. Вольском Саратовской области. В целом прошлогодняя история повторилась, только на этот раз последствия для советского пилота были еще опаснее, и в итоге он два с половиной месяца пролежал в госпитале (там же. С. 36–37)…

И вот теперь, в январе 1950 г., новый полет, на сей раз над Семипалатинском. А между тем разрабатывались новые виды супероружия: так, 16 марта был проведен первый надводный полет новой подводной летающей тарелки FS-2 со скоростью 14 500 км/час в воздухе и 190–200 узлов (350–370 км/час) в воде. Три месяца спустя, 21 июня, надводное испытание «Летучей акулы» было дополнено подводным. Но мало того, советской разведке было известно, что еще за полтора года до того, в январе 1949 г., «там» (в США и/или в Амазонии-Новошвабии) начата разработка еще более скоростного подводного НЛО FS-3. Его скорость в воздухе была поменьше – «всего» 10 200 км/час (и то многовато, как мы далее увидим, для подводного НЛО), зато под водой новый летательный аппарат мог развивать скорость до 375 узлов (почти 700 км/час).

А в дневниках Берия, после записи от 26 февраля 1950 г. о том, что начаты работы по водородной бомбе, появляется лакуна на шесть недель, до 8 апреля (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 109–110).

До сих пор я старался опираться только на факты. С этого момента мне придется что-то додумывать, опираясь на то, что мы знаем о последствиях принимавшихся решений.

Итак, 2 апреля 1950 г., в воскресенье, на даче у Г.М. Маленкова собрались он, Берия и Булганин. Маленков совсем недавно, выступая на собрании по случаю 32-й годовщины прихода коммунистов к власти 7 ноября 1949 г., сделал заявление, в котором сказал буквально, что это не нам, а «империалистам» надо бояться грядущей войны (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 343–344). Это выступление стало одной из причин, усиливших в мире страх перед сталинским СССР и стремление к противодействию ему. Удивительно ли, что, в частности, количество зафиксированных НЛО над США после некоторого затишья летом – осенью 1949 г. в первом квартале 1949 г. снова выросло до 49 (Мензел Д. О летающих тарелках. С. 72)?

Но именно этот факт и заставил Маленкова, который в годы Второй мировой войны немало сделал для руководства победоносными боевыми действиями, на самом деле думать, что именно нам придется опасаться надвигающейся войны. Вероятно, примерно так же думал и Н.А. Булганин, только что (с 1947 по 1949 г.) занимавший пост министра обороны СССР. «Испугался и бросился в союз с Берия и Маленковым и снятый в марте 1949 г. с поста министра обороны Н.А. Булганин», – резюмирует А. Авторханов (Загадка смерти Сталина. С. 55).

Вновь обострялась тем временем и германская проблема. Немного погодя, 5 мая 1950 г., Берия пишет в своем дневнике (после каковой записи следует почти двухмесячная лакуна до 30 июня): «Пик (лидер тогдашней ГДР Вильгельм Пик. – В. К.) давит, надо строить социализм. Приходится сдерживать. Помогать им так, как Америка западной зоне (вообще-то с 20 сентября 1949 г. на территории Западной Германии уже существовала ФРГ. – В. К.) помогает, мы не сможем. Значит, немцы будут туда бежать… А чем удержать? Танки в мирное время забор плохой. И отказаться от Германии нельзя, и решить в нашу пользу мы не можем» (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 111).

Итак, Лаврентий Павлович подтверждает азбучную истину: от социализма (мы еще скажем – от какого социализма) люди бегут. Например, печально известный Николай Стариков в своем последнем творении «Сталин. Вспоминаем вместе» (в том самом, в эпиграфе к которому он чохом записывает всех критиков «Вождя и Учителя» в «мрази и негодяи») приводит известный анекдот (именно так – в разделе «Юмор») о том, как Сталин не пустил певца Ивана Семеновича Козловского в отпуск за границу, испугавшись, что тот сбежит. Если в отношении такого человека (которому совсем неплохо жилось в СССР) были подобные опасения, то, независимо от их обоснованности в данном конкретном случае, они о многом говорят.

Как писал в своем знаменитом «Открытом письме Сталину» Ф. Раскольников (цитата не дословная): «Вы объявили химиков Ипатьева и Чичибабина «невозвращенцами», думая их опозорить, но опозорили себя, сообщив всему миру, что лучшие ученые бегут из вашего «рая». Отметим, впрочем, что, пока рулили раскольниковы, т. е. в 1920-х гг., ситуация была не лучше. Так или иначе, приходилось держать страну за «железным занавесом», чтобы люди, во-первых, не разбегались, а во-вторых, и это куда важнее, не видели жизнь «за бугром». Но в-третьих, и это главное – надо было стремиться к тому, чтобы некуда было разбегаться и не на кого было смотреть как на нежелательный пример для подражания. Проще говоря, бороться за «победу коммунизма в мировом масштабе».

Поэтому разговор на маленковской даче теперь вертелся вокруг того, что Сталин явно что-то затевает, причем «что-то» явно военного характера, и это может плохо кончиться. Плохо для всего мира. К тому времени для советской разведки, к которой Берия всегда имел отношение, ибо, как известно, «бывших чекистов не бывает», уже было очевидно, что идут тайные разработки альтернативного супероружия, однако при этом разработчики связаны с США договором, предусматривающим сотрудничество только в случае советского (или чьего-то еще) нападения на США и/или их союзников. И что это обещает? Да ничего хорошего! Сначала страшный советский удар, который, судя по уже идущим приготовлениям, способен привести к апокалиптическим последствиям. Потом – ответный удар союзников, еще более страшный… Неминуемый разгром СССР… И чем это все кончится, в том числе и для нас лично, высокопоставленных сотрудников этого режима?

Так что же, спрашивали Лаврентия Павловича Маленков и Булганин, товарищ Сталин не понимает этого? Не похоже на всегда мудрого и дальновидного, при всем его тиранстве, вождя. Не похоже, соглашался Берия, но против фактов не попрешь. Позднее известный «альтернативный историк» Игорь Бунич писал в одной из своих работ, что послевоенный Сталин из умного, хитрого и коварного политика превратился в солдафона, «нечто среднее между Гинденбургом и Троцким» (Бунич И. Быль беспредела. СПб., 1995). Это, безусловно, сильное преувеличение, однако все же, видимо, к рубежу 1940–1950-х гг. закружилась у вождя голова. И Берия первый это понял…

Об этом теперь и говорили на маленковской даче. «Как бы товарищ Сталин дров не наломал… Опасно… Самое опасное, что товарищ Сталин не понимает роли в современной войне нового супероружия… И все может быть гораздо серьезнее, чем кажется… И плохо кончится для всех нас… Надо его как-то остановить… Вопрос в том, как это сделать…» Эти и подобные реплики вполне могли звучать здесь, где-нибудь на свежем воздухе, где нет опасности установки подслушивающих устройств. Впрочем, «как это сделать», было более или менее ясно: дать понять Западу (и союзным последнему разработчикам альтернативного супероружия в Амазонии и Новошвабии), что та же война в Корее – не локальная, что она направлена против всего мира. И тогда эти последние придут на помощь США, не дожидаясь прямой агрессии против них, и можно будет небольшой военной демонстрацией ценой сравнительно малых жертв пресечь куда большее кровопролитие. И сохранить Советский Союз (об этом заговорщики, естественно, думали в первую очередь).

Да и вообще, если бы и не было альтернативного супероружия, сворачивать надо конфликты! Точнее, если бы не было его, способного хоть как-то остановить разрушительную атомную мощь, то потребность в этом была бы еще больше. Вскоре после смерти Сталина, 19 марта 1953 г., будет принято Постановление Совета Министров СССР, сутью которого было сворачивание войны в Корее и возобновление переговоров о перемирии. Вообще, как считает С. Кремлев, линия на сворачивание (естественно – по возможности) всех внешних конфликтов, ведущихся и потенциальных (выделено мною. – В. К.) была для Берия после смерти Сталина генеральной.

Под потенциальными конфликтами, вероятно, имеются в виду противостояние с Турцией, от которой требовали открытия Босфора и Дарданелл, или с Ираном, в отношении которого не только вынашивались, но отчасти и реализовались планы, направленные на расчленение (Кремлев намекает на ситуацию в Иранском Азербайджане, связанную с его «приемом в состав Азербайджанской ССР, хотя, разумеется, об агрессивных планах Сталина у него там и речи нет) (Кремлев С. Если бы Берию не убили… М., 2012. С. 189–191). О сворачивании конфликтов и вообще о бериевских преобразованиях мы еще поговорим подробно, а пока отметим, что курс на такое сворачивание был взят триумвиратом (пока, понятно, в глубокой тайне) еще за три года до сталинской смерти…

Берия Лаврентий Павлович. Родился в марте 1899 г. в Кутаисской губернии в бедной крестьянской семье. Впрочем, есть сведения, что мать Л. П. состояла в отдаленном родстве с княжеским родом Дадиани. В 1921–1922 гг. работал в органах ЧК в Баку, с 1922 г. переведен в Тбилиси, где дослужился до главы тайной полиции республики. В 1931–1938 гг. возглавлял парторганизацию Грузинской ССР (а до 5 декабря 1936 г. – и парторганизацию упраздненной в этот день Закавказской федерации).

В 1938 г. переведен на работу в Москву, сначала заместителем, а с 8 декабря – наркомом внутренних дел. С 1939 г. – кандидат, с 1946 г. – член Политбюро. В 1941 г. получил звание Генерального Комиссара госбезопасности (звание, соответствовавшее званию Маршала Советского Союза, последнее звание получил 9 июля 1945 г., при присвоении чекистам стандартных воинских званий вместо особых). В годы Великой Отечественной войны – член, с 1944 г. – заместитель председателя Государственного Комитета Обороны. 29 декабря 1945 г. освобожден от обязанностей главы НКВД (передал полномочия Круглову 10 января 1946 г.), после чего сосредоточил свою деятельность на военных проектах СССР (в первую очередь на атомном, руководителем которого стал еще с 20 августа 1945 г.; впрочем, проблемой атомной бомбы Л. П. занимался и раньше, как минимум с 1943 г.). С 1946 г. – заместитель главы Правительства СССР. После успешного испытания советской атомной бомбы вес и влияние Берия в руководстве СССР резко возросли.

Булганин Николай Александрович. Родился в 1895 г. в Нижнем Новгороде, в семье приказчика у известного хлебопромышленника Бугрова. В 1918–1922 гг. работал в чекистских отделах на железнодорожном транспорте (в Подмосковье, Поволжье, Средней Азии), затем перешел на хозяйственную работу. В 1931–1937 гг. – председатель Мосгорисполкома. С 1937 – глава Правительства РСФСР, одновременно с 1938 г. – заместитель главы Правительства СССР. В годы войны – член военного совета ряда фронтов. С 1944 г. – заместитель, с 1946 г. – первый заместитель наркома (министра) обороны. В 1947 г. занимает пост министра (теперь – не обороны, а Вооруженных Сил), сменив на нем самого Сталина. Есть мнение, что Сталин назначил его с целью оттеснить на вторые роли видных военачальников времен войны. Поэтому, когда в 1949 г. Сталин заменил Булганина на одного из главных военачальников времен войны А.М. Василевского, то это не могло не восприниматься Булганиным как начало подготовки к новой большой войне…

Маленков Георгий Максимилианович. Родился в 1902 г. в семье дворянина и мещанки. Девичья фамилия матери – Ульянова, что породило миф о том, что Маленков – племянник Ленина. После года службы в Красной Армии (в основном – на чекистской работе) в 1921 г. поступил в Московское высшее техническое училище, которое и окончил (по другим данным – не доучился). В дальнейшем – на партийной работе. В 1934–1939 гг. – заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК, потом до 1946 г. – начальник управления кадров ЦК, секретарь ЦК. В годы войны – член ГКО, находился на ряде фронтов как представитель Сталина, в том числе в Ленинграде в начальный период его обороны и в Сталинграде в оборонительный период битвы на Волге. С 1946 г. – член Политбюро. В 1944 г. возглавил комитет по демонтажу передававшейся СССР немецкой промышленности, в 1946–1948 гг. возглавлял ряд связанных с производством вооружений спецкомитетов (например, по радиолокации или по стратегической авиации), что позволяло ему хорошо знать ситуацию как в советских, так и в зарубежных военных разработках. Поэтому тенденции последних лет не могли его не встревожить… (Все биографии взяты из «Википедии»).

Глава 5

Корейская война и супероружие

25 июня 1950 г. нападением КНДР на Южную Корею началась трехлетняя война в этой стране, которую Сталин явно готовил как прелюдию к третьей мировой. Вот запись в бериевском дневнике от 30 июня: «В Корее наступаем. Уступать здесь нельзя, приходится рисковать, потому что связываться с США впрямую опасно. А уступать еще опаснее. Совсем обнаглеют».

Возникает вопрос, о каких уступках и о каком «обнаглении» США могла идти речь, если даже сталинист Сергей Кремлев в комментарии к этой записи отмечает, что после провозглашения двух корейских государств «создалась нестабильная ситуация», в результате чего войска КНДР «начали успешное наступление на юг» (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 111)? А К. Закорецкий прямо говорит о том, что США не собирались включать Южную Корею в свою сферу влияния и сделали это только после начала войны, которому предшествовали многочисленные другие агрессивные демарши со стороны СССР (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 130).

Война, как кажется многим, пошла не совсем так, как ее планировали в Кремле: мол, после высадки американских войск в порту Инчхон (Чемульпо) северокорейцы были отброшены на север… Закорецкий считает, что именно это и было нужно Сталину, чтобы втянуть США в войну в Корее как следует (Там же). Однако есть основания думать, что и в самом деле у Сталина не все пошло гладко, независимо от того, понимал он это тогда или нет. И не только потому, что, как мы видели, вполне возможно, что именно в ловушку такой войны Сталина и заманивали. А еще и вот почему.

В тот же день, когда в дневнике Берия появляется первая запись о корейской войне, он добавляет к ней следующую: «Капица (академик П.Л. Капица. – В. К.) снова зудит. Теперь осаждает Георгия (Маленкова. – В. К.)… Пишет, что надо поражать технику пучками частиц большой мощности». С. Кремлев в комментарии к дневнику отмечает, что Капица 25 июня написал письмо Маленкову, а еще раньше Молотову…

Про более ранние письма П.Л. Капицы на имя В.М. Молотова я уже писал. И вот теперь снова, полтора года спустя, обращение теперь уже к Г.М. Маленкову. Сергей Кремлев, комментируя предложение Капицы, отмечает, что проект лучевого оружия, да и то не для тех целей, о которых писал Капица, начал обретать хоть какие-то реальные черты только в 80-х годах ХХ века (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 65–66, 112).

Ой ли? Если еще в 1934 г. Никола Тесла объявил о том, что им созданы «лучи смерти», способные уничтожить до 10 000 самолетов (или аналогичных целей, например, ракет или снарядов. – В. К.) противника на расстоянии до 400 км от места расположения установки, то теперь, полтора десятилетия спустя, кое-что и пострашнее могло быть разработано! Однако помимо этого мы располагаем и другими косвенными сведениями, в том числе и о попытках повторить опыты Тесла в других странах, в том числе (в 1932 г.) и в СССР.

А осенью 1945 г. американец Б. Фитцджеральд в качестве директора проекта участвует в сверхсекретном эксперименте в Райт-Филде, усовершенствуя «лучи смерти» – единственную, как он считал, гарантирующую защиту в условиях ядерной войны. Осенью же 1945 г. военное ведомство США официально запросило у ФБР документы Тесла с манхэттенских складов (куда их эта организация отправила после смерти ученого 8 января 1943 г.). А в 1952 г. личные вещи Тесла были переправлены из США в Белград, но вот проекта «лучей смерти» среди них не нашлось (Сейфер М. Никола Тесла: повелитель Вселенной. М., 2008. С. 280–281). Вероятно, они так и остались в качестве секрета в США. Или в «Новой Швабии». Или в «Амазонии». Или во всех этих странах понемногу…

Так вот, не нечто подобное ли предлагал Капица сначала Молотову, а потом и Маленкову? И его недооценили? Как бы то ни было, если советские руководители недооценивали «лучевое» супероружие, то вскоре им представился шанс убедиться в том, как они ошибаются.

23 сентября 1950 г. моряки с японского корабля оказались случайными свидетелями того, как два советских самолета (по другим данным – целая эскадрилья) атаковали НЛО, на которых японцам удалось разглядеть опознавательные знаки США. Расстреляв весь боезапас безо всякого толку, советские самолеты (новейшие по тем временам реактивные истребители МиГ-15) пошли в лобовую атаку и вдруг ни с того ни с сего, без каких-либо видимых действий со стороны объекта, начали рассыпаться в воздухе. Остальная эскадрилья, увидев такой оборот, сочла за лучшее ретироваться (Шелепов В. НЛО: операция «Сокрытие»). // Livejournal. 2 июля 2008 г. http://www.gerhardt.com.ua/index. php? showtopic=398838). Отметим при этом, что в анналы истории попало только то, что увидели посторонние лица, которым это зрелище вообще-то не было предназначено. Есть серьезные основания думать, что на самом деле подобных «инцидентов» было куда больше…

Конечно, «Вождю народов» об этом тут же доложили. Не зная, на ком сорвать зло, Сталин приказал расстрелять арестованного еще в 1947 г. генерал-майора (разжалованного Маршала Советского Союза) Г.И. Кулика, что и было исполнено уже 24 сентября 1950 г. Вина Кулика была в том, что с 1937 по 1941 г. он возглавлял Главное артиллерийское управление (ГАУ) РККА; между тем, ракетные войска до 1955 г. подчинялись специальному отделу Штаба артиллерии Вооруженных Сил СССР (Ракетные войска стратегического назначения // Википедия. Сайт http://www.wikipedia.org), а летательные аппараты «тарелочного» типа проходили в представлении партийного и военного руководства страны как раз по ведомству ракетных (каких же еще? О космических вооруженных силах в те годы и речи не было!) войск. Новому начальнику ГАУ генерал-полковнику артиллерии И.И. Волкотрубенко (занявшему этот пост в марте 1950 г.) было поставлено на вид и приказано заняться разработками хоть чего-то подобного. И действительно, в 1950–1957 гг. в СССР проводились разработки дископлана Суханова (Козырев М., Козырев В. НЛО земного происхождения от Третьего рейха до наших дней. М., 2009. С. 224–225). Но было понятно, что за американо-амазоно-новошвабскими разработками не угнаться. По крайней мере, в короткие сроки…

Капица Петр Леонидович. Советский физик. Родился в 1894 г. Начинал работу под руководством А.Ф. Иоффе, первого в России специалиста в области атомной физики. В 1921–1935 гг. в Великобритании, где работал под руководством Резерфорда. То есть в тот момент, когда Никола Тесла объявил о том, что им созданы «лучи смерти», находился на Западе. В 1935 г. приехал в СССР в отпуск, после чего ему не дали вернуться в Британию. С 1935 г. возглавлял Институт физических проблем (взято из: Российская иллюстрированная энциклопедия. М., 2010).

Кулик Григорий Иванович (1890–1950) родился в крестьянской семье в Полтавской губернии. С 1912 г. – в армии, артиллерист, при Советской власти сделал быструю карьеру, стал начальником артиллерии Первой конной армии, а в 1921 г. – Северо-Кавказского военного округа. С 1924 г. – помощник начальника артиллерии РККА, в 1926–1930 и 1937–1941 гг. – начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ). В 1936–1937 гг. воевал в Испании. С 1939 г. – также заместитель Наркома обороны. 7 мая 1940 г. присвоено звание Маршал Советского Союза. В конце 1941 г. за сдачу противнику Ростова-на-Дону разжалован до генерал-майора. Деятельность Кулика на фронтах Великой Отечественной войны вызывает ряд вопросов, однако на посту начальника ГАУ свои обязанности исполнял хорошо. Неразработка ракет едва ли может быть поставлена ему в вину, так как до войны ракетные разработки в компетенцию ГАУ не входили. Свою неудачную карьеру в годы войны он не ставил себе в вину, и его недовольство в конце концов надоело советскому руководству. С 1947 г. он находился под арестом (Биография взята из «Википедии»).

Итак, новому начальнику ГАУ И.И. Волкотрубенко было поставлено на вид и приказано заняться разработками хоть чего-то подобного дископланам Тесла – Маркони. Но было понятно, что не угнаться… И Берия не мог этого не знать. И действовал. Поскольку ему, как персонально ответственному за разработки ядерного, а с 1949 г. и термоядерного супероружия, Сталин явно должен был поручить и многие общие аспекты подготовки к войне, то встречи с теми лицами, о которых шла речь и которые со своей стороны тоже отвечали за те или иные аспекты подготовки к войне, могли состояться вполне легально. Другой вопрос, что на них вполне могло обсуждаться совсем не то, что поручал Сталин…

Интересно и резкое увеличение лакун в бериевских дневниках в указанное время. Так, 12 сентября 1950 г. в дневнике появляется запись, что мы (СССР) «бросаем силы на Татарский туннель (туннель под Татарским проливом между о. Сахалином и материком. – В. К.), а он не так нужен. Нам надо укреплять атомное производство, если будет побольше атомного оружия, то никакой флот к Сахалину не сунется». С. Кремлев в комментариях отмечает, что имелась опасность блокады Сахалина с американских баз в Японии (Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 117–118), однако в этом есть большие сомнения: в случае большой войны у американского флота нашлись бы задачи поважнее, чем блокада какого-то Сахалина. А вот СССР, не имея превосходства на море, для операций против Японии, до которой с Сахалина «рукой подать», туннель с материка на этот остров вполне мог строить. О том, что в ближайшие годы намечалось что-то нехорошее именно против Японии, впереди большой и подробный разговор. То, что туннель предназначался явно не для обороны, обосновывает и К. Закорецкий («Третья мировая война Сталина»), иначе его строительство не прекратили бы после смерти Сталина, когда, как мы далее увидим, строительство многих не имеющих жизненно важного значения объектов было прекращено. Но не это самое интересное.

С 12 сентября по 22 декабря 1950 г. в бериевских дневниках – самый большой во всех трех томах пропуск, свыше 100 дней (Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 117–118). Даже в годы Великой Отечественной войны такого не было. В чем тут дело?

Предлагаю свою версию (собственно, отчасти я ее выше уже излагал): с тех пор, как «без лести преданность» Берия Сталину сменилась скрытой оппозиционностью, он, понятное дело, не мог доверить многие из своих мыслей даже личному дневнику. Впрочем, возможно, что кое-что он таки доверить решился, но С. Кремлев и/или «Павел Лаврентьевич» это вымарали. Подчеркиваю: последнее – только мое предположение.

Как бы то ни было, здесь опять придется прибегать к домыслам. Так вот, полагаю, что где-то в конце сентября состоялась встреча Л.П. Берия с рядом военных и не только военных руководителей СССР.

Итак, первая встреча Л.П. Берия – 28 сентября с начальником ГРУ Генерального штаба генералом армии Матвеем Васильевичем Захаровым. Тот ему сообщил все, что знал, а Берия, сопоставив с тем, что знал сам, пришел к выводу, что, по обобщенным оценочным данным разведки, противник располагает 126 тарелками DR-6 (скорость 7200 км/час), 70 тарелками DR-8 (скорость 10 000 км/час) и неизвестным, но не менее 10–12 штук, количеством «DR-10» (их скорость достигала уже 20 000 км/час). Кроме того, Берия знал о разработках «DR-12», скорость которых составляла до 43 000 км/час и которые уже испытывались где-то в Западном полушарии, но на вооружение пока не поступили. Ожидалось поступление их в боевые части в количестве тоже 10–12 штук только через два года. Вместе со скорчерными тарелками ST у противника должно быть уже не менее 390 тарелкообразных летательных машин; всего семь лет назад, в 1943 г., было только 38. Кроме того, у Берия имелись сведения: еще с ноября 1948 г. начато серийное испытание Пентагоном и/или «антарктами-новошвабами» скорчерных плазмоидов Тесла (об этом говорило появление вблизи секретных объектов США огненных шаров, похожих на Тунгусский) (Ажажа В., Волков С. Пилигримы невидимого мира. М., 2008. С. 11).

Встреча номер два – с начальником Главного артиллерийского управления (ГАУ) Советской Армии генерал-полковником артиллерии Иваном Ивановичем Волкотрубенко. Из этой встречи, рассуждая логически, Лаврентий Павлович тоже мог вывести весьма неутешительные заключения. Того, что было на тот момент у противника, было более чем достаточно, даже если не считать десяток «DR-10». Теперь Берия спрашивал у артиллериста: что этому можно противопоставить?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.