Анна промолчала. Распространяться о том, какие у нее противоречивые взгляды и как они порой раздражают отца, она не собиралась.

— Ну и наконец, пожалуй, самое сложное, объединяющее в себе все вышеперечисленное, плюс своя специфика. Это люди, которые родились инвалидами: глухие, немые, слепые, «дауны» всякие, калеки без конечностей или с церебральным параличом, лилипуты, да разве всех упомнишь. Вот об этом пишут очень редко, да и в дебри стараются не углубляться. Понимаешь, это совершенно параллельный мир, но в нем живут люди. Маленькие, взрослые, старые… Помимо проблем, что есть у всех, у этих людей существует еще и своя собственная трагедия. В ней не виновен никто, кроме Бога. Возможно, он и хотел бы помочь, но видно, никак не может достучаться до тех, кто здесь, на земле, особенно у нас, вершит судьбы. Вот такая печальная история. Так на чем остановишься? Или уже передумала?

— Я возьму последнюю тему, — голосом, лишенным эмоций, сказала Анна.

— Уверена? — Зоя Васильевна внимательно посмотрела на нее. — Может, что-нибудь попроще, например, будешь вести рубрику «На приеме у мэра»?

— Нет, я уже решила.

— Как знаешь. Хотя, думаю, у тебя получится. Хватка есть. Осталось найти какую-нибудь конкретную ситуацию — и вперед.

— Вы поможете мне найти эту ситуацию?

— Я тебе скажу, что делать.

— Что?

— Оставь свою красивую машинку, сядь в трамвай и покатайся часа три-четыре, желательно по всем маршрутам.

— И я найду тему?

— Ну, в том я не уверена, а вот идей появится много. Ну, и как тебе перспектива? Ты в трамвае хоть ездила когда?

— Да, за границей, — смутившись, ответила Анна.

— Тебе понравится. Удачи. Приедешь, поделишься впечатлениями. Договорились?

— Хорошо. Можно ехать?

Зоя Васильевна кивнула головой и подумала: “Тоже мне еще правдоискатель. Слезу она хочет вышибить… Да за одну твою машину можно полгорода накормить. Иди, иди, покатайся”.

Уже выйдя из редакции, Анна сообразила, что не знает, где ближайшая трамвайная остановка. Она подошла к женщине, которая торговала семечками.

— Простите, мне нужен трамвай, не подскажете, где здесь ближайшая остановка?

— А куда тебе ехать? — спросила женщина.

Анна захлопала глазами.

— Марка какая нужна?

— Марка? — переспросила Анна.

— Ну, ехать тебе в какую сторону? Туда или туда? — женщина начала жестами указывать направления.

— Туда, — Анна повторила за ней один их жестов.

— Так бы сразу и сказала, — торговка успокоилась. — Иди вниз по этой улице, там увидишь.

— Спасибо.

Идти было не очень-то приятно. Солнце стояло в зените и припекало что было сил. Раскаленный асфальт то и дело проваливался под узкой шпилькой. Дойдя, наконец, до остановки, Анна вся взмокла.

Трамвай показался минут через двадцать. За это время на остановке собралось несколько десятков человек. Анна с ужасом посмотрела по сторонам: “Неужели все на трамвай, а вдруг не хватит места?” Каково же было ее удивление, когда она увидела, что в подъехавшем вагоне мест уже не было. Она отступила назад — лучше подождать другого. Но поведение пассажиров ее изумило. Судя по всему, никто из них следующий трамвай ждать не собирался. Немного помявшись, Анна взялась за поручень. Ее тут же подхватила волна входящих сзади людей.

Профессионально потеснив старушек с баулами, последними в вагон юркнули два молодых человека. В костюмах от Кардена, расточая запах “Kenzo” и сверкая очками а-ля Матрица, они вертели головами в поисках “объекта” в беспокойной толпе пассажирского транспорта. А когда один из них, рьяно протискиваясь сквозь людскую массу, небрежно оттолкнул пожилую женщину, то тотчас получил от нее отпор.

— Эй! Куда прёшь! — заорала баба с красным лицом. — На таксях ездий…

Её возглас тут же поддержало ряд пассажиров:

— Галстук напялили и думают, шо господа!

— Ниде от вас покою нету!

— У-у-у, вражины! — накал толпы носился в воздухе.

Судя по всему, эта шумиха не входила в планы напористых парней. Брезгливо сунув двадцатку в потную ручищу самой орущей бабе, один наклонился и прошептал на ухо:

— Извините… Успокойтесь. Мы из милиции, ловим особо опасного преступника… Не шумите.

Женщина закивала головой, затем покосилась на мятую купюру в своих руках и тут же, наклонясь к продолжающим возмущаться пассажирам, стала что-то быстро им объяснять. Уже через минуту все молчали и с интересом пялились на двух странно одетых людей. Те, увидев “объект”, постарались раствориться в толпе. Пустая затея. Одетые с иголочки, здесь они выглядели неуместно.

— Чо, не в тему, братки? — всем было понятно, что никакие они не работники милиции. И беспокойство в их лицах говорило о том же. Но служба есть служба.

Конечно, куда приятней сопровождать солидного босса на мероприятие городского масштаба, чем «невидимыми» слоняться за его сумасбродной дочерью. Мало того, что они чуть не выпустили ее из поля зрения — кто же мог подумать, что она не поедет на своей машине. Совершенно случайно они увидели, что Анна направляется куда-то пешком. Но, как оказалось, это полбеды. До последнего они не могли поверить, что девушка поедет на трамвае. Знали бы они, что их ждет впереди! Но они не знали. Сейчас их задачей было не выдать себя, что было почти невозможно с их прикидом и периодически звонящим телефоном. На их счастье, девушка сама оторопела, попав в трамвай.

Вагон был переполненный и душный. А от устойчивого запаха пота и свежего перегара Анна съежилась. “Мама дорогая, папа родной. Куда я попала! Тут же можно задохнуться”. Проехав одну остановку, она уже готова была сойти. Но тогда получалось, что она не в состоянии преодолеть даже малейшую трудность. Она внимательно рассмотрела людей, которые были рядом. Ну едут же они как-то? Нет, она не слабачка. Сколько там Зоя Васильевна предложила ей покататься, кажется, часа три, четыре? Значит решено: она будет ездить пять, не умрет, в конце концов. Приняв такое решение, Анна успокоилась и стала ждать, когда возникнут идеи.

В редакцию она приехала спустя шесть часов, на такси. Зоя Васильевна встретила ее, улыбаясь. Видно было, что девушка очень уставшая, но довольная.

— Ну, рассказывай, красавица. Как впечатления? — Зоя достала из холодильника минеральную воду, налила стакан и протянула Анне.

Девушка выпила его залпом и попросила еще. Покончив с водой, она потянулась на стуле, потом расстегнула босоножки и сбросила их с ног.

— Ой, ну наконец-то. Это просто блаженство. Сейчас бы под душ.

— Не томи.

— А я оценила вашу шутку насчет того, что мне понравится, — Анна засмеялась. — Клянусь, в ближайший выходной потащу друзей кататься на трамвае.

— Начало обнадеживающее. Радуй наблюдениями, я вся — внимание.

— Я такого насмотрелась, что можно книгу писать.

Анна взяла газету и стала ей обмахиваться. Зоя Васильевна пультом увеличила на кондиционере поток воздуха.

— Так что ты там увидела?

— Все как вы сказали. Были дети, поющие песни, читающие стихи, рассказывающие, что «они сами не местные», дети-сироты. У одного сироты из нагрудного кармана рубашки выглядывала пачка «Мальборо», были мамаши с младенцами на руках, просящие на операцию. Были бабули и дедули, просящие на хлебушек. Побирушек сменяли продавцы газет и лотерейных билетов, они раздражали пассажиров не меньше. А еще напоследок у меня стянули кошелек и мобильник. Так что впечатлений море!

— Да ты что? И много денег было?

— Не особо. Сотня, может, чуть больше.

— А как же такси?

— Я его к маме в салон отправила. У водителя была мобилка, и я с ней созвонилась. Мама ему вдвойне оплатит.

— Сожалею, конечно, что все так вышло, — удрученно сказала Зоя. — Телефон жалко.

— Да ладно, — Анна махнула рукой.

— Ну раз так, то, может, вернемся к нашей теме. Говори, что задумала? Я же по тебе вижу. Или я ошибаюсь?

— Нет. Не ошибаетесь, — серьезно сказала Анна. — Я выбрала, о ком напишу.

— О ком же?

— На одном из маршрутов, кажется, десятом, я встретила странных пассажиров. Это было где-то за Кальмиусом, не знаю, какой это район. Они были ни пьяными, ни попрошайками, но их было много. Они выходили, заходили… Я, может, и не обратила на них внимания, если бы не одна девочка-подросток. Ей уступили место, но она отказалась присесть, просто крепче ухватилась за поручни и держалась изо всех сил. Но ее все равно болтало больше всех. Я потом догадалась, что ей не хотелось ничем выделяться. Девочка была слепая.

— Понятно, — Зоя Васильевна тяжело вздохнула. — Предупреждаю сразу: неблагодарная и сложная тема.

— Зоя Васильевна, ну пожалуйста, разрешите мне попробовать, — Анна умоляюще посмотрела на хозяйку.

— Хорошо, Анна. Запомни план действий, — и Зоя Васильевна привычным тоном начала отдавать ЦУ. — Завтра с утра возьмешь у Катерины удостоверение журналиста, она сегодня тебе его подготовит, и сразу отправляйся в УТОС — это общество слепых. Там найдешь Римму Викторовну, не знаю ее должности, но с таким именем она там одна. Скажешь, что от меня. Объяснишь, что нужна статья. Она тебе и тему конкретную подскажет, и направит, куда нужно. Все понятно?

— Да, спасибо, — Анна ликовала.

— Ну, а сейчас отправляйся домой принимать душ.

— Хорошо, Зоя Васильевна, до свидания.

Не обуваясь, с босоножками в руке Анна пошла к своей машине. И только выйдя на крыльцо, она сообразила, что ключи от машины были в кошельке, который украли. Постояв минуту в раздумьях, Анна вернулась в редакцию. Она позвонила Виталику и попросила его приехать. Он пообещал, что будет через пятнадцать минут.

— Я посижу еще у вас, ладно.

— О чем разговор!

— Может, вы мне что-нибудь порекомендуете? Какие вопросы задавать и все такое?

— Нет, не буду. Ты девушка толковая, сообразишь на месте. Лучше скажи: это правда, что ты сама выбрала нашу газету?

— Правда.

— Почему?

— Название понравилось, рубрики ваши. И то, что имеете свое лицо, не перепечатываете статьи из столичных или московских газет.

— А ты много читаешь периодических изданий?

— В принципе — нет. Когда я решила стать журналистом, то какое-то время покупала все издания, что выходят у нас в городе.

Зоя Васильевна, пока Анна рассказывала, внимательно рассматривала ее.

“А ведь действительно неглупая девчонка. И симпатичная какая, да еще и богачка. Надо же, она просто читала газеты и выбрала их. Да, у нее все просто”.

— Ну что ж, коллега, спасибо за высокую оценку. Думаю, что все у нас получится. Да, и в качестве утешительного приза я разрешаю тебе готовить статью неделю. Дерзай.

— А в какой срок обычно пишут?

— По-разному. Иногда за час, иногда за день. Зависит от материала.

— Значит, мой материал неактуальный? — насторожилась Анна.

— Да нет, важный. Но сложный и объемный. Я же думаю, ты одной колонкой не обойдешься?

— Я хочу целый лист, — потом испугалась. — Если у меня конечно выйдет?

— Постараешься — выйдет.

В это время к редакции подъехал Виталий и начал непрерывно сигналить.

— Ненормальный! Слышу, — и все так же босиком вышла из кабинета.

Вместо приветствия Виталик раздраженно спросил:

— Не понимаю, зачем нужно было отрывать меня от дел, если твоя машина стоит здесь?

— Что-то мне твой тон не нравится, — Анна открыла было дверь его машины, но остановилась.

Виталик среагировал молниеносно.

— Прости, это была шутка.

— Хорошая себе шутка! Не нужно со мной так шутить, — Анна продолжала стоять, раздумывая, ехать ей с Виталиком или позвонить отцу.

Виталик вышел из машины и подошел к девушке.

— Ну, не дуйся на меня, пожалуйста. У меня был тяжелый день. Поехали лучше поужинаем где-нибудь.

— А я, по-твоему, в опере отдыхала?

— Ну, Анечка, извини. Сорвалось. Вот уж не думал, что ты такая обидчивая.

— Мне нужно принять душ и переодеться.

— Ну, давай я отвезу тебя домой и подожду, а заодно посмотрю твою новую квартиру.

— Ладно, поехали.

После душа ехать никуда не хотелось. Да и ноги гудели. Шутка ли, столько времени стоять и ходить на шпильках. Анна заглянула в холодильник. Он был набит под завязку. “Видимо, мама кого-то присылала”.

— Знаешь, Виталик, я никуда не хочу ехать. Я устала. Если ты голоден, могу разогреть по-быстрому в микроволновке блинчики. Есть с мясом, с грибами, даже с клюквой. Греть?

— А ты будешь?

— А ты сам стесняешься?

— Аня, я обижусь в конце концов, — Виталик отвернулся от нее.

— Обижайся. Но имей в виду: если ты хочешь, чтобы у нас были какие-то отношения, никогда не смей больше разговаривать со мной в таком тоне, как сегодня. Ты понял?

— А какой у меня тон?

— Я спрашиваю: ты понял? — Анна буквально сверлила его взглядом. — Со мной отец так никогда не разговаривает…

Виталик медленно поднялся с дивана и, не оборачиваясь, молча пошел к входной двери. Анна не стала его останавливать, а спокойно пошла в ванную уложить волосы.

Виталик был в бешенстве. Он готов был удушить Анну.

“Подумаешь, тон ей не понравился. Вот сука! Видите ли, с ней даже отец так не разговаривает! Можно подумать, с ним кто-то так разговаривает. Да пошла она. Он ей что, лакей? Может, еще приседать перед ней прикажет? Ужас!”

Он так распалился, что даже не заметил, как спорит с Анной вслух, крича на всю машину. Но минут через пятнадцать, выпустив пар, испугался.

“Черт, что я наделал! А как же все планы?”

Виталик резко затормозил и развернул машину в противоположную сторону. Он ехал к отцу. “Надо что-то придумать”.

Отца дома еще не было. Мама предложила сыну покушать, он отказался и сел за компьютер поиграть.

Часа через два пришел отец, явно не в настроении. Виталик решил отложить разговор, но ничего не вышло.

— Что за дела? — отец подошел к сыну.

— Так, ничего.

— Прямо — таки и ничего, что ты приехал ко мне по ночи? Пошли, пожуем-покалякаем, — он обнял сына за плечи. — Надеюсь, ты никого не убил?

— Ты что?

— Ну и лады, а все остальное — чепуха.

После ужина они отправились в его кабинет. Когда закрылась дверь, Виталик сказал:

— Папа, я поссорился с Анной.

— С ума ты, что ли, поехал?

— Папа, ты не представляешь, какая она стерва! — Виталик вспомнил последний разговор и разозлился с новой силой. — Ей, видите ли, не понравился тон, которым я с ней разговаривал, — и он рассказал, как все было.

— Сын мой, ты — кретин. Такие бабы попадаются одна на миллион, понимаешь?

— Да она мегера! Она говорила со мной как с лакеем! Я ее видеть не могу!

— Ты хоть въезжаешь, сколько бабла у ее отца? Недоумок какой-то! Учишь, учишь — все без толку! — отец не стеснялся в выражениях.

— Да представляю, представляю! — закричал Виталик. — Ты бы видел, какую машинку он подарил ей на день рождения.

— И какую? — заинтересованно спросил отец.

— Кабриолет Мерседес, — медленно выговорил Виталик.

— Хм… Да… И после этого ты мне будешь рассказывать, что поссорился с этим «Клондайком»? И ждешь, что я назову тебя умным. Да я за такие бабки готов быть не только лакеем, но и золотарем!

Виталик сник. Он и сам все прекрасно понимал.

— Что мне делать? Сомневаюсь, что она растает от розочки.

— Ну да, розочкой ее не удивишь. Тут нужен крутой подходец.

— У меня ни одной мысли, — Виталик был очень расстроен.

Отец замолчал. Он анализировал ситуацию.

— Говоришь, очень разозлилась?

Виталик молча кивнул.

— Ах, Мерседес Кабриолет, Кабриолет Мерседес… — отец запел.

— Ты что-то придумал?

— Угу, — довольно ответил отец, — и пусть меня на пики подымут, если она не простит тебя.

Анна уже собиралась ложиться спать, когда услышала за окном непонятные звуки, как будто кто-то настраивал музыкальные инструменты. “Свадьба у кого-то, что ли?” — подумала она. Через пару минут зазвучала песня. Анна не знала, что это была очень известная в свое время песня Юрия Антонова «Не говорите мне „прощай“. Она дослушала ее и подумала, что очень здорово поет кто-то. Но тут её мысли прервал вопль с первого этажа: кто-то крыл отборным матом поющих полуночников. Но брань прервалась так же внезапно, как и началась, ее сменила новая песня. Эту она знала, потому что ее пел Александр Малинин, один из любимейших певцов Анны.

“…О Боже, какое чудо, даровано мне судьбой.

В лунном саду хочу я, в лунном саду хочу я

Мечтать о любви, мечтать о любви с тобой…”

Анна не вытерпела и вышла на балкон, благо, с третьего этажа можно все замечательно рассмотреть. То, что она увидела, ее очень развеселило. Пятеро ребят, виртуозно играющих на гитарах, образовали полукруг, а впереди стоял солист. Анна засмеялась. Водрузи на их головы сомбреро — и вылитый концерт ночных серенад. Она наклонилась пониже и хотела уже спросить, сколько стоит это удовольствие, как увидела Виталика. Он стоял немного в стороне с опущенной головой. Она нахмурилась, потом усмехнулась и, дождавшись когда закончат петь, обратилась к нему:

— Эй, Дон Жуан! Поднимайся. Только хор сводный распусти, а то всю округу распугаете.

— Иду, любимая, — Виталик поднял голову.

Анна не услышала звонка будильника и проспала. Вскочив в девять утра, она растолкала Виталика и сказала, что на сборы двадцать минут. Виталик нехотя поднялся, вышел на кухню. Убедившись, что кофе не готов, уныло поплелся в ванную.

В половине десятого Анна уже была в редакции и забирала у Кати свои «корочки».

— Виталя, ты меня еще в одно место отвези, а потом уже к себе, ладно? Надеюсь, отец не будет тебя ругать за то, что ты опоздал?

— Я ему перезвонил, пока ты была в редакции. Все в порядке. Не переживай. Лучше скажи, когда за тобой заехать?

— Не знаю. Черт, совсем забыла, мне трубу новую нужно, давай сейчас заедем?

— Хорошо.

Римма Викторовна встретила Анну очень радушно. Она давно дружила с Зоей Васильевной и очень обрадовалась, что та решила дать материал о проблемах слепых.

— Вы не представляете, Анна, как сейчас все сложно.

Они шли по длинному коридору в кабинет Риммы Викторовны, и всю дорогу та не умолкала.

— Но если я правильно поняла, то в большинстве своем эти люди работают на специальном заводе. Еще им платят пособия или пенсии. В чем конкретно трудности?

— Ах, милая, — сокрушенно сказала Римма Викторовна. — Это раньше можно было говорить о работе. У нас был план, мы выпускали огромное количество товаров, не было проблем со сбытом. А что сейчас? Смешно сказать — крышки для консервации штампуем. Все в упадке, все рушится…

— Я бы хотела пообщаться с кем-то из ваших подопечных. Узнать, как они живут, чем интересуются. Это возможно?

— Как живут? Обыкновенно живут, как все люди. Только, чтобы об этом рассказать, одной колонки не хватит.

— Зоя Васильевна обещала мне страницу.

— Какая она молодец, — они наконец подошли к ее кабинету, и Римма Викторовна любезно пропустила Анну вперед. — Ты подожди немного, я сейчас созвонюсь с Игорем Сергеевичем, он тебе во всем поможет.

Через час Анна уже была на заводе. В цех она не пошла, а осталась в приемной. К ней вызывали то одного, то другого сотрудника, и она беседовала с ними. Потом к ней вышел Игорь Сергеевич.

— Ну как, вы узнали все, что хотели?

Анна просмотрела свои заметки, которые успела набросать, во время бесед.

— Нет, это все не то, — она покачала головой. — Не интересно, понимаете? Я бы этого читать не стала — не берет за душу. Они все какие-то скованные. Я им задаю вопросы, а они долго думают, но отвечают как-то неискренне, что ли? Может, я вопросы не те задаю?

— А вы вот сами подумайте, — улыбнулся Игорь Сергеевич, — чего им перед вами откровенничать. Ваша статья ничего в их жизни не изменит. Вы никому не сможете помочь.

— Почему вы так считаете? — Анна была поражена.

— Потому, что это никому не нужно, и вам в том числе.

— Зря вы так говорите, вы же меня не знаете. Вдруг помогу!

— Если вы реально поможете хотя бы одному человеку, тогда я преклоню перед вами колени.

Анне не понравилась ирония, поэтому она перешла на другую тему.

— Я поработаю с тем материалом, который у меня уже есть, и, если вы позволите, я приду еще, может, завтра.

— Всегда пожалуйста.

Она спускалась вниз по ступенькам. Настроение паршивое. Все усугублялось еще и мрачным видом завода. Снаружи здание имело обшарпанный вид. Кафель отвратительного желтого цвета, которым были обложены стены здания, во многих местах давно отвалился. И, судя по всему, никто не спешил водворять его на место. Так и зияли облупленные места серыми неприглядными пятнами. Внутри было не лучше. Но все это ерунда по сравнению с тем, что она ощутила, после двухчасового общения с работниками завода. Все оказалось не так уж просто. В трамвае было легче. Все эти люди… Анна начала вспоминать их… Глаза. Очень противоречивое впечатление от того, как они беспрерывно моргают. От глазных яблок. В одном случае они видны, в другом нет. Белые или мутные, но в любом случае неживые…

“Боже мой, что же писать? Не про крышки же, в самом деле?”

Ведь она хотела услышать какую-нибудь душещипающую историю — такую, чтобы сердце замирало, чтобы жить не хотелось. Возможно даже, про трагическую любовь. И тогда, наверное, на этом фоне можно и про крышки, и про лекарства, и про жилье, и прочее, о чем рассказывали ей сегодня люди.

Анна так задумалась, что не заметила, как спустилась в подвальное помещение. Она даже сразу не поняла, что находиться в подвале. Вместо того, чтобы подняться на первый этаж, она решила найти здесь выход. Пройдя небольшое расстояние, остановилась: дальше было темно. На границе света и темноты появился силуэт человека. Он медленно направлялся в сторону девушки. Анна решила спросить у него, где выход, но не успела произнести и слова, когда услышала:

— Кто здесь?

— Простите, я, кажется, немного заблудилась, вы не проводите меня к выходу?

— Я вас? Шутите?

Анна не сразу поняла, почему так странно отреагировал человек. Ей было не очень хорошо его видно: он остановился в неосвещенном месте. И все же было понятно, что это молодой мужчина, с виду совершенно нормальный. Он сделал несколько шагов вперед, придерживаясь стены. Взгляд его был направлен куда-то мимо девушки. Только теперь Анна сообразила, что взгляд этот неподвижный и пустой.

— Извините, я не подумала… Простите, мне показалось, что вы не… — она замолчала. Ей не хотелось произносить это слово.

— Не слепой? Странно, а кого вы ожидали увидеть на заводе, где работают слепые?

— Я сама найду, — Анна обиделась на замечание.

— Конечно, найдете. Просто вернитесь назад на тридцать шагов, и будет лестница.

— Спасибо.

Анна уже было собралась уходить, когда услышала вопрос:

— А что вы здесь делаете?

— Я? Я журналист. Мне нужна статья о людях, которые не видят.

— Вы собрались писать ее в подвале?

— Я же пояснила, что заблудилась, — с вызовом ответила Анна.

— Не обижайтесь на меня. Я просто растерялся. Никогда не разговаривал с журналистами. Скажите, наверное, это интересно — быть журналистом?

Девушке стало неудобно за резкость.

— Не знаю. Не уверена. Что-то у меня ничего не выходит, — совершенно искренне ответила она.

— Почему?

Анна пожала плечами, а потом сообразила, что этого не увидели.

— Наверное, потому, что никто не захотел рассказать о себе.

— Хотите, я расскажу?

— Правда? — Анна подалась вперед.

— Да, только не сейчас, а после пяти вечера. Я буду уже свободен.

Было даже странно слышать, что наконец-то нашелся человек, который готов ей что-то рассказать.

— Почему не сейчас? — ей не хотелось приезжать сюда еще раз после пяти.

— А разве можно рассказать что-то за двадцать минут?

Она задумалась. Молодой человек был прав. Возможно, это ее шанс.

— Где я вас найду?

— Я подожду вас на скамейке у входа.

— Вы не могли бы выйти на свет, чтобы я вас рассмотрела и смогла потом узнать.

— Не переживайте, я вас узнаю.

— Вы? Как?

— По вашему запаху. По вашим духам. У вас очень приятные духи.

— По запаху узнаете? Договорились. Я непременно приеду. Да, а как вас зовут?

— Андрей.

— Ну что ж, до пяти, Андрей, — она развернулась и пошла к лестнице, до которой тридцать шагов. Она сосчитала. Получилось тридцать два.

Анна ушла, а Андрей продолжал стоять на месте. “Ну и чего ради, я спустился в подвал? Неужели, чтобы встретиться с журналисткой?” Не найдя ответа, он медленно пошел к выходу, считая про себя до тридцати.

Молодой человек почти не носил темных очков. Только если ему приходилось идти куда-нибудь одному, что происходило крайне редко. В таких случаях он пользовался тростью. Обычно на работу его провожала мама, а назад он возвращался с ребятами, которые работали вместе с ним, но были инвалидами второй группы и могли самостоятельно ориентироваться в пространстве. Андрей же не различал даже силуэтов. Он видел только или темноту, или слабый свет. Но так было всегда, и он слишком не переживал по этому поводу.

После работы, как обычно, все собрались расходиться по домам, но он попросил довести себя до лавочки и оставить, пояснил, что встречается с журналисткой.

— А если она не придет?

— Доберусь на ощупь, — улыбнулся он в ответ.

— Может, матери твоей сказать, чтобы через час подошла?

— Не надо. Я же слепой, а не тупой, — с грустью заметил Андрей.

— Как знаешь. Тогда до завтра.

— До свидания, мужики.

Анна подъехала на такси и еще с противоположной стороны заметила одиноко сидящего на скамейке мужчину. Ожидая, пока загорится зеленый свет светофора, она попыталась рассмотреть его. Но было далеко, и ей не удалось. Светофор переключился, и одновременно послышалось какое-то пикание. Рядом стоящий старичок, уловив ее удивление, прокомментировал:

— Здесь живет много людей, которые плохо видят или не видят совсем. Этот сигнал для них, чтобы они знали, что можно переходить улицу.

Она не дошла до скамейки метра два, когда Андрей повернул к ней голову и сказал:

— Я знал, что вы придете. Присаживайтесь. Кстати, вы не назвали ваше имя.

— Меня зовут Анна. — Она присела рядом, достала блокнот и ручку.

— Какое красивое имя.

— Спасибо, — Анна в упор рассматривала Андрея, до конца не веря, что он не видит.

На вид ему было около тридцати. Довольно приятной наружности. Смуглая кожа, длинные прямые волосы каштанового цвета, собранные в хвостик. В ухе серьга. Прямой, немного длинный нос. Огромные карие глаза, обрамленные густыми ресницами, смотрящие в одну точку. Одет он был в стильно потертые джинсы, темно-синюю майку с глубокими вырезами, позволяющими созерцать мускулистое тело. На ногах кроссовки.

Встреть Анна его в другом месте, она бы ни за что не подумала, что он слепой.

— Почему вы молчите? — обратился он к девушке.

— Я не ожидала, что вы такой. Там, в подвале, мне было трудно вас рассмотреть. Но то, что я видела на заводе, вернее, кого, никак не похоже на вас. — Анна почувствовала, что сморозила какую-то несуразицу.

— Понятно, — как ни в чем не быало сказал Андрей. — Можете не сомневаться: я именно тот, за кого себя выдаю. Так что можем приступать. Задавайте ваши вопросы.

Анна, конечно же, подготовилась и написала их не менее сорока. Но вопреки этому спросила совершенную глупость:

— Андрей, скажите, а как это — быть слепым?

Молодой человек ответил не сразу. Было видно, что он несколько озадачен вопросом. Брови удивленно взлетели вверх, уголки губ опустились. Все это придало лицу растерянный вид.

— А зачем вам это знать?

Теперь смутилась Анна. Она не любила, когда на вопросы отвечали вопросами. Но, с другой стороны, она понятия не имела, зачем об этом спросила. Так сорвалось.

— Я хочу понять, как вы воспринимаете мир. Я не могу представить себя на вашем месте, а значит, не могу понять вас по-настоящему.

— Вы про это хотите написать?

“Ну не про крышки же!”— чуть не сорвалось.

— Если честно, не знаю. Вообще-то не совсем про это. Но мне почему-то кажется это важным. — Анна замолчала.

— Положите то, что у вас в руках, блокнот, наверное, на скамейку, и закройте ладонями глаза.

— А откуда вы узнали, что у меня в руках блокнот?

— Когда вы его раскрыли, я слышал шелест бумаги, у вас там, наверное, вопросы записаны?

— Да, вы правы. А, что, просто закрыть глаза нельзя? — И, тем не менее, блокнот и сумочку положила рядом на скамейку.

— Просто сделайте, как я сказал. Да, и повернитесь лицом к солнцу.

Анна сделала все, как он попросил.

— Что вы видите?

Вопрос прозвучал с некоторой издевкой. Можно подумать, что такую процедуру Андрей заставлял проделывать уже не первого зрячего.

— Ну, ничего, — удивилась Анна.

“Хорошо сказала, — подумал молодой человек. — Вот именно, он видит «ну, ничего»“.

— Подумайте, прежде чем ответить еще раз. Что вы видите?

Девушка задумалась.

— Солнце просвечивает сквозь мои руки, делая их ярко-красными. Даже жутко как-то.

— А еще что видите?

— Кроме мутного света, ничего. — Анна с ужасом одернула руки.

— Так или немного иначе я вижу днем, — заключил Андрей. — А теперь зажмурьтесь, закройте глаза ладонями и опустите голову вниз. Что вы видите?

— Черноту, — тихо сказала девушка.