Саша эффектно щелкнул зубами.
      – Укушу. – И, на мгновенье прижав щеку к Дашиной ладони, помчался на кухню.
 

9

 
      В квартире Глеба и Даши друзья их также расположились на кухне. Они пили кофе и перекусывали, достав еду из холодильника. Светлана и Стас вернулись недавно «из шкафа», где наплавались в речке, успев даже слегка загореть. Илья, который скрепя сердце купаться отказался, корпел в это время над своими «дифурами». И плоды его корпения, сложенные в папку, находились теперь на подоконнике, рядом с пишущей машинкой Глеба.
      Расправив могучие плечи, Стас прожевал бутерброд с сыром и полюбопытствовал:
      – Девицы хоть были ничего? А, Илюх?
      – Кончай цепляться, – одернула мужа Светлана.
      Волосы у обоих еще не просохли от купания, и лица излучали умиротворение.
      – Мне интересно, – усмехнулся Стас, – свалил бы он от них, если бы одна была похожа на Шерон Стоун, а другая на Николь Кидман? Скажи, Илюх.
      Илья намазал масло на хлеб и пристроил сверху пласт мармелада. Откусив от этого сэндвича, он проворчал:
      – Рыжий, если бы вокруг Николь Кидман клубилась такая мерзость, даже ты задал бы стрекача. И должен заметить, тебя бы это не унизило.
      – Как знать? – не унимался Стас. – Может, я рассудил бы иначе. Девицы есть девицы, а сумрак вокруг них – вроде дополнительного одеяния. Как тебе такой подход?
      Илья хмыкнул.
      – Мечты учителя физкультуры.
      – Но-но! – Светлана глотнула кофе. – Не обижай моего мужа: отшлепаю.
      Стас подмигнул Илье.
      – Понял? Мало не покажется. – Он взял с тарелки очередной бутерброд.
      – Нет, Илюх, кроме шуток. Может, ты… э-э… слишком впечатлительный, а?
      Рукой, свободной от сэндвича, Илья теребил бороду.
      – Стас, ты под придурка косишь или как? Ведь твоя Светка поведала нам про этого… Дашкиного прилипалу, как его?
      Светлана хмуро отхлебнула кофе.
      – Хватит об этом.
      – Куроедов вроде, – подсказал с усмешкой Стас. – Ну и от чего тут в обморок падать?
      Илья в досаде хлопнул по столу.
      – У жены спроси! Свет, каковы твои впечатления?
      – Ну его на хрен, дайте отдохнуть! – Светлана также взяла бутерброд. – Илюх, почему ты жену сюда не приводишь?
 
      Стас бросил на нее предупреждающий взгляд.
      – Свет, отстань от человека.
      – Просто я не видела Плюшкиной жены, – пояснила Светлана. – Жажду с ней познакомиться.
      Илья пробормотал:
      – Алка занята, как президент Соединенных Штатов. У нее сетевой бизнес, вокруг сплошные дистрибьюторы, и ей не до мелочей жизни.
      Серые глаза Светланы смотрели на него в упор.
      – Почему не разведешься?
      – Света! – рявкнул Стас. – Не трожь его!
      Илья умиротворяюще вскинул руку.
      – Если б я развелся, Сычиха, это лишило бы меня повода приходить сюда и общаться с тобой.
      Стас показал ему кулак.
      – Не обижай мою жену.
      – Рыжий, – ответил Илья, – жена твоя – мент. И дети ваши будут ментами.
      Светлана улыбнулась.
      – Дай-ка, Илюх, я кофе тебе подолью. Между прочим, ты много ешь сладкого.
      – Это? – Илья указал на вазочку с мармеладом. – Это, чтоб ты знала, фруктоза. Никакого холестерина.
      – Все равно перебарщиваешь.
      – Сычова, не заговаривай мне зубы. Лучше доложи о Куроедове, чтоб твой физрук ухмылочки тут не строил.
      Стас тотчас «состроил ухмылочку».
      – Да уж, Свет, реши наш спор. Что в Куроедове такого, чтоб мы сон потеряли?
      – Идите оба на хрен! – разозлилась Светлана. – Искупалась, расслабилась – мне хорошо! Так нет, заладили: Куроедов, Шмуроедов… Блин, могу я отдохнуть?
      Илья и Стас переглянулись.
      – Свет, – сказал Илья, – дай-ка я кофейку тебе подолью.
      Стас подвинул к ней вазочку с мармеладом.
      – Поешь, Свет. Чистая фруктоза.
 

10

 
      В ресторане гостиницы «Метрополь» инструментальное трио негромко наигрывало блюз. Было чистенько и уютно. Не Лас-Вегас, конечно, однако сносно вполне. Куроедов с майором Луганским занимали столик у эстрады. Невзирая на то, что была суббота и дело близилось к вечеру, заполнено было менее ползала. Официант, ощущая в приятелях солидную клиентуру, почтительно и беззвучно выполнял любой их каприз.
      Отведав многочисленных закусок, Куроедов и Луганский перешли наконец к шашлыку из осетрины. Центр стола венчала опустевшая на две трети бутылка виски. Оба приятеля были, что называется, «тепленькими», но держались молодцами. Откинув со лба вспотевшую прядь, Куроедов кивнул на блюдо с овощами.
      – Налегай на витамины, Юрик Способствует.
      Из прически майора ФСБ не выбился ни один волосок. Мастерски орудуя ножом и вилкой, Юрий Васильевич отправил в рот ломтик подкоптившейся осетрины.
      – Притормози со спиртным, Володь, – посоветовал он. – Ты за рулем все же. Если хотел выпить, зачем отпустил своего бобика?
      – Ты про Гаврилыча? – хохотнул Куроедов. – Он не бобик, он верный Мухтар. А что касается выпить, так я не пьянею. Разве что чуть-чуть. Хлебнул до еды в «мерсе» бульона…
      – Слыхал эти песни, – отмахнулся вилкой майор. – Только знаешь, Вова, я из сопливого возраста вышел и приключений на свою жопу не ищу. Во-первых…
      – Ну да, – ввернул Куроедов, – ты у нас образец.
      – …ты обещал подбросить меня домой. Не хотелось бы угодить в ДТП. А во-вторых, у нас общий бизнес, и тупо врезаться в столб ты не имеешь права. Пойми, Володь: торговать бульоном и пить бульон – вещи диаметрально противоположные. Знаю, что ты скажешь, – предупредил майор реплику приятеля. – Конечно, бульон – не наркота. Будь он наркотой, я бы и мараться не стал. Однако при всем при том…
      – Юрик, о чем ты?! – вдохновенно перебил Куроедов. Его пухлые щеки раскраснелись, глаза поблескивали, длинные волосы живописно драпировали воротник сорочки. – Какое к дьяволу ДТП?! Это ж эликсир жизни! У меня в костях и в мышцах такие ощущения… передать не могу! Вчера, к примеру, я уронил из буфета фужер. Пока он падал, я дважды его коснулся и поймал за миллиметр до пола. – Толстяк победоносно взглянул на приятеля. – Как тебе такие возможности?
      – Никак, – сухо ответил майор. – Предпочитаю шевелить мозгами.
      Куроедов откинулся на спинку стула.
      – Тут, Юрик, мы с тобой не совпадаем. Слава богу, мои упертые английские родственники…
      Луганский приложил к губам палец, и возбужденный толстяк примолк. Официант расторопно убирал со стола лишнюю посуду, прихватывая остатки закуски. Приятели молча за ним наблюдали. Тихо звучал джаз.
      Стоило официанту уйти, Куроедов столь же темпераментно продолжил:
      – Хорошо мои родственники о свойствах бульона не подозревают. Для них он лишь исходный продукт в экспериментах.
      – Кстати, о родственниках, – перебил Луганский, отправив в рот очередной ломтик осетрины. – Пора бы им ощутимо продвинуться, иначе… Ведь не для производства бульона я вытащил их из Манчестера.
      Куроедов с вызовом откинул со лба прядь.
      – Бульон, Юрик, имеет самостоятельную ценность.
      Отложив вилку, Луганский разгладил усики. Взгляд его источал холод.
      – Не для меня, Владимир Сергеевич. Для меня он также исходный продукт. Который, правда, мы эффективно утилизируем. Надеюсь, моя точка зрения вам ясна.
      Глотнув виски, Куроедов полюбопытствовал:
      – Что мне делать? Засунуть им шило в задницу? Ознакомь с методами Лубянки.
      Майор тоже глотнул виски и вонзил вилку в остывающую осетрину.
      – Володь, не юродствуй. Методы выбирай сам. Секи их плетью, танцуй перед ними канкан – дело должно двигаться. Извини за банальность, время – деньги. Тем более что…
      – Деньги, между прочим, мои, – ехидно вставил Куроедов. – Или я что-то путаю?
      Луганский будто не слышал.
      – Тем более что, – продолжал он невозмутимо, – убийство этого Мак-Грегора чертовски напрягло ситуацию.
      – Так уж и напрягло? Юрик, не набивай себе цену.
      – Вовик, не будь идиотом. Мак-Грегор разыскивал Ньюгартов, об этом знает портье. Кто еще в курсе? Глеб Михайлович Грин – муж твоей зазнобы? Он ведь встречался с покойным. О чем они говорили?
      – Вот и выясни – это твоя проблема.
      – Благодарю за напоминание. Уж постараюсь. Но с кем еще делился Мак-Грегор своими заботами? Не забывай к тому же: покойник – британский подданный, и дело может не ограничиться стенами нашей конторы. Сколько времени, по-твоему, я смогу контролировать ситуацию?
      На пухлом лице Куроедова растерянность смешалась с досадой. Он тяжело оперся локтями о стол.
      – Черт возьми, умеешь ты утешить!
      Майор пожал плечами.
      – В утешители не нанимался. Шашлык вон ешь, холодный уже.
      – Сэнк ю, нет аппетита.
      – Ну-ну, Владимир Сергеевич, не все так плохо. Мне просто хотелось вас взбодрить.
      – Юрий Васильевич, вам это удалось. Черт бы вас побрал!
      У стола вновь появился официант, и приятели примолкли, как бы слушая оркестр.
      – Кофе подавать? – услужливо осведомился официант.
      – Угу, – кивнул майор ФСБ.
      – Нет, – одновременно с ним буркнул Куроедов.
      Получив столь разноречивые указания, официант замер с наклоном вперед. Куроедов махнул рукой.
      – О'кей, тащи. И сразу счет.
 
      С облегчением разогнувшись, официант испарился.
      Луганский проговорил:
      – Володя, тебя несет не в ту сторону. Ты должен понять три вещи. Первое: насчет твоих родственников с их затянувшимся открытием. Это мы уже обсудили. Второе: твой бизнес – торговля автомобилями. Вот и торгуй, сосредоточься на этом.
      Куроедов с усмешкой скрестил руки на груди.
      – Учить меня будешь? Бизнес налажен, суетиться не трэба.
      Майор ткнул в его сторону вилкой.
      – Зачем тогда было взрывать Лепко и вешать на меня лишние проблемы?
      Куроедов пугливо огляделся.
      – Юра, ты сбрендил?
      Усики майора приподнялись в усмешке.
      – Володь, я хорошо знаю, когда повысить голос и когда его приглушить. И наконец, третье: не зарывайся со школьной учительницей, дай мне раскрутить ее мужа.
      – Ну конечно! – осклабился Куроедов. – Ты сам на нее запал, я ведь не слепой.
      Майор побагровел.
      – Чушь собачья!
      Тут официант принес кофе и подсунул под блюдечко счет. Куроедов сразу с ним расплатился, одарив весьма скромными чаевыми. С постной миной официант удалился. Приятели, однако, продолжали молчать. Не проронив ни слова, они проглотили кофе, поднялись из-за стола и направились в гардероб.
      Надевая замшевую куртку, Луганский изобразил улыбку.
      – Володя, ты обиделся?
      – С чего бы? – Куроедов застегнул на себе переливчатый плащ.
      – Значит, подбросишь до дома?
      – Конечно. Как обещал.
      Смеркалось. Приятели неторопливо дошли до места, где был припаркован куроедовский «Мерседес».
      – Хочешь, я поведу? – предложил майор.
      Ответить Куроедов не успел: словно из-под земли перед ним выросли трое громил. Небритые, здоровенные и дьявольски уверенные в себе. Народ вокруг если и был, то, как водится в подобных случаях, мгновенно рассосался. Громилы не прикалывались, не просили традиционно закурить – они сразу приступили к делу.
      – Бумажники, часы, драгоценности, – потребовал один из них, и в руке его тускло блеснул нож.
      Троица прижала приятелей к «Мерседесу», отгородив от досужих взоров. Куроедов застыл, точно в ступоре, лишь белки его глаз заметно покраснели. Луганский попытался ерепениться:
      – Парни, вы делаете ошибку. Позвольте мне достать документы.
      – Зачем? – Громила шевельнул ножом. – Смотри на мой документ. Гоните бабки, цепочки, перстни – и расстанемся друзьями.
      Двое громил по бокам продемонстрировали «дружеские» ухмылки.
      Глаза Куроедова покраснели еще более и набрякли. Его стал окутывать клубящийся туман, более темный, чем сентябрьские сумерки.
      – А если у нас нет ничего? – упрямился Луганский, но было заметно, что в герои он не рвется.
      – Обыщем, – разъяснил громила. – Но при обыске можем поранить, ни один госпиталь не примет. Шевелитесь, не то процент набежит, как в банке.
      Один из боковых громил гоготнул, другой указал вожаку на Куроедова.
      – Глянь, этот вроде дымится.
      Далее все произошло быстро.
      Практически без замаха Куроедов ткнул ладонью в лицо не в меру наблюдательному грабителю. Удар, хоть и неумелый, получился молниеносным, как бросок кобры, и сила его была такова, что парняга кило под девяносто пролетел метров шесть, спиной впечатался в припаркованный микроавтобус и, оглушенный, сполз на асфальт.
      Следует отдать грабителям должное: они не обомлели, не принялись выкрикивать угрозы, сдобренные матерщиной, они почти мгновенно ринулись в атаку. Вожак с ножом пошел на Куроедова, а напарник его, соответственно, достался майору ФСБ.
      От прямого в голову Луганский уклонился, однако и его крюк в печень, ослабленный то ли волнением, то ли сытным обедом, впечатления на громилу не произвел. И противники стали скакать друг против друга, перейдя, что называется, к затяжным военным действиям.
      Вожаку пришлось труднее. Его отработанный тычок ножом, направленный Куроедову под ребро, цели не достиг. Просто потому, что Куроедова там не оказалось. Каким-то непостижимым образом толстяк успел сместиться, при этом все более обволакиваясь сумраком. В ответ Куроедов нанес вожаку удар по уху, столь же неумелый, да к тому же скользящий. Возможно, лишь поэтому голова громилы удержалась на плечах. Ошарашенный, он вновь попытался достать толстяка ножом. Но теперь Куроедов скрылся полностью в черном тумане, словно в коконе, который мог бы в себя вместить пивной ларек. Естественно, вожак опять промазал. Из «кокона» между тем вытянулась невероятной длины рука, ухватила грабителя за горло и, дважды встряхнув, отпустила. Выронив нож, вожак без чувств повалился на землю.
      Чуть помедлив, черный «кокон» приблизился к отбивающемуся из последних сил Луганскому. На сей раз из сумрака вылезла кошмарная нога, удлинилась и ударила наседавшего громилу в грудь. Третий грабитель пролетел ровно столько, чтобы шарахнуться в тот же микроавтобус и улечься рядом со своим дружком.
      Путь был свободен. Однако майор Луганский, глядя на своего приятеля, окутанного этой дрянью, и сам готов был улечься в общую братскую кучу. Но спасла выучка.
      – Ловко. – Юрий Васильевич привел в порядок прическу. – Не ожидал.
      Сумрак вокруг Куроедова начал бледнеть, и стало видно, как толстяк небрежным жестом поправил галстук.
      – То ли еще будет! – пообещал он, окидывая соколиным взором поверженных врагов. – Садись, Юрик. Поехали. – Когда он открыл дверку «Мерседеса», темный туман вокруг его тела слился с обычными вечерними сумерками.
      Не без напряжения занял Луганский место рядом с водителем. Куроедов развернул машину и, едва не наехав на шевельнувшегося вожака грабителей, помчался от «Метрополя» к Садовому кольцу. Глаза Куроедова уже не багровели, как рубины, однако припухлость еще оставалась. Проскочив под светофором на желтый, взбудораженный бизнесмен стал лихо обгонять один автомобиль за другим.
      – Э-э, полегче! – предостерег Луганский. – Центр все-таки.
      Куроедов лишь поддал газу.
      – А ты говоришь: бульон! – хохотнул он. – Мне теперь охрана только так, для престижа.
      – Полегче, говорю! – занервничал майор.
      Одарив его насмешливым взглядом, Куроедов сбросил скорость.
      – О'кей, Юрик, сохраним твою драгоценную жизнь. Только вот что: на девушку мою не зарься, могу сильно обидеться. Понял, Юрий Васильевич?
      Луганский хмуро на него покосился, разгладил усики и промолчал.
 

11

 
      Даша приклонила голову на плечо Глеба, который вел «жигуленок» к дому. Стемнело, и на улицах вспыхивали огни реклам. Поерзав у мужа на плече, Даша зевнула.
      – Чаепитие вроде прошло продуктивно. Стороны умиротворились, и бузотер держался в рамках. Надеюсь, на неделю его хватит.
      Глеб улыбнулся.
      – Вряд ли стоит рассчитывать на неделю.
      – Почему?
      – Такой уж у Саши характер. С ним все время надо держать ухо востро.
      Даша опять зевнула.
 
      – Какой ты циник.
      Глеб скривил губы.
      – Я романтик. Глубоко законспирированный.
      Даша подняла голову с его плеча.
      – Это я сказала.
      Глеб вдруг подрулил к тротуару и заглушил мотор.
      – Даш, я мерзавец. Я столь редкостная сволочь, что, сказать откровенно, никогда бы о себе такого не подумал.
      Даша взяла его за уши и развернула к себе.
      – Ты о Мак-Грегоре?
      Глеб с болью смотрел ей в глаза.
      – Дашка, что я натворил?
      – Любовь моя, ты дурак. Кто мог такое предвидеть? То, что ФСБ вешает на тебя убийство…
      – Отпусти уши, дура.
      Но Даша держала его крепко.
      – Ты не мог этого предвидеть.
      – Мог, обязан был! Ведь я чувствовал, что он лезет в неприятности… Дашка, он был забавный и трогательный. Только и умел, что двигать взглядом предметы и высекать огонь из пальцев, но жутко собой гордился. А ты говоришь, на меня убийство вешают. Даш, на мне оно и висит. Ричард обратился ко мне за помощью, а я… я, мерзавец, ответил: некогда мне, роман пишу.
      По Дашкиной щеке поползла слезинка.
      – Смотри сюда, морда, – указала она на свою переносицу. – Мы ведь найдем убийцу, правда? И щедро с ним поквитаемся.
      Глеб кивнул.
      – Как пить дать. Только Ричарда уже не вернуть, и это теперь на мне. – Он включил зажигание и продолжил путь к дому.
      «Жигуленок» бесшумно катил по вечернему городу.
      – И на мне, – сказала Даша. – Не жадничай.
      Они доехали до дома, вошли в подъезд и поднялись в лифте на свой этаж. Ручка их двери удерживала свернутый лист бумаги. Глеб взял его, и они с Дашей молча прочли: «Ждали – не дождались. Пошли вы на хрен. Посуду вымыли. Света». И чуть пониже: «Девицы больше не пристают, Илюха загрустил. Стас». И еще ниже: «Ну их обоих в большую попу. Только работать мешали. Завтра опять приду. Илья».
      Глеб с Дашей обменялись улыбками. Открывая ключом дверь, Даша спросила:
      – С чего начнем?
      Глеб переступил вслед за ней порог квартиры.
      – Попробуем разыскать этих Ньюгартов.
      Даша включила в прихожей свет.
      – И где их искать?
      – Кабы я знал! – вздохнул Глеб, захлопнув за собой дверь.

26 сентября, воскресенье