– Где тебя носило? Обед остыл. – Она заметила порванную куртку. – Господи, опять дрался! Когда это прекратится?!
      – Ба, отстань, – буркнул Саша, раздеваясь.
      – Что значит «отстань»?! – возмутилась старушка. – Одежда на тебе горит прямо, не напасешься!
      Из-за спины старушки выглянула пятилетняя девочка с плюшевым медведем в руках.
      – Ой, какой чума-азый! – пропищала она. – Как поросенок.
      Саша хмуро на нее покосился.
      – Отвали, Танька. Пока не схлопотала.
      Танька тоже подросла за лето. Она перестала в разговоре путать буквы «р» и «л» и четко произнесла:
      – Вредный и противный! Майкл, – обратилась она к медвежонку, – дай ему по роже!
      Плюшевый мишка сохранял невозмутимый вид и, судя по всему, приказ этот выполнять не собирался. Саша, однако, отреагировал с неуместным пылом:
      – Заткнись, болтушка! Прикуси язык!
      Бабушка всплеснула руками.
      – Как ты стал разговаривать! Грубости да хамство! Вот позвоню сейчас Глебу…
      – И я позвоню Глебу! – ввернула Танька. – И скажу, как ты обзываешься!
      Мальчик швырнул ранец в угол.
      – Отстаньте обе! Надоели! – Он захлопнул за собой дверь комнаты. – Звоните кому угодно!
      – Шучу, думаешь?! – крикнула из-за двери бабушка. – Сию же минуту звоню Глебу!
      Она подошла к телефону, набрала номер и, выслушав семь долгих гудков, повторила набор. Затем старушка положила со вздохом трубку и отправилась на кухню разогревать обед.
      Саша неслышно возник у нее за спиной.
      – Ну как, позвонила?
 
      – А как ты думал? – громыхнула посудой бабушка. – Не подходит у него никто.
      – Само собой, – кивнул мальчик. – Станет он дома рассиживать.
      Бабушка хмуро обернулась.
      – Думаешь, такое поведение сойдет тебе с рук? Не надейся: попозже позвоню опять.
      Саша улыбнулся.
      – Давай-давай. Удачи тебе.
 

11

 
      С опозданием на десять минут Глеб вбежал в пустынный вестибюль. Охранник сонно ему кивнул.
      – Началось? – Глеб снял на ходу куртку.
      – Что? – зевнул охранник.
      – Педсовет, Петя. Что же еще?
      – Мне лично не докладывали.
      Глеб метнулся было в раздевалку, однако заметил приближающуюся директрису. На ней было пальто, форма и цвет которого могли бы повергнуть в ужас обитателей зоопарка. А жиденькую косу вокруг затылка прикрывал такой симпатичный платочек, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать.
      – Опаздываем, Глеб Михайлович! – упрекнула она. – Как всегда, опаздываем!
      Глеб удивленно сверился с часами.
      – Неужто успели закончить?
      С улыбкой Джоконды директриса похлопала его по плечу.
      – На ваше счастье, дорогой мой, педсовет отменился. Меня срочно требуют в министерство.
      Она собралась проследовать к выходу, но Глеб непочтительно придержал ее за локоть.
      – Как это отменился? Зинаида Павловна, вы дернули меня в мой выходной и полагаете, в этом мое счастье?
      Бледные щеки директрисы порозовели.
      – Поверьте, Глеб Михайлович, для меня самой этот вызов – как гром среди ясного неба. Но министерству я условий не диктую, а педсовет наш…
      – Плевал я на министерство!
      – …педсовет мы легко перенесем на следующий четверг.
      Молодой охранник, стряхнув сонливость, наблюдал эту пикантную сцену.
      – Что-о?! – взревел Глеб. – Опять на четверг?!
      Директриса смотрела с вызовом.
      – Четверг, Глеб Михайлович, наиболее удобен для большинства преподавателей!
      – Вот и отлично! Заседайте без меня!
      – Нет, Глеб Михайлович, мы будем заседать с вами! Пустите руку, я опаздываю! В отличие от вас я к этому не привыкла!
      Глеб смущенно ее отпустил.
      – Извините. Только на педсовет я не явлюсь.
      – Явитесь как миленький!
      – Посмотрим!
      Со второго этажа по лестнице сбежал учитель физкультуры. Его рыжие кудри были расчесаны, а веснушки раздвинулись в улыбке.
      – Вот и ты! – приветствовал он Глеба и крикнул, задрав голову: – Даш, спускайся: он здесь! – И прошагал к двери. – Едем, Зинаида Павловна. Успеете, не волнуйтесь.
      Глеб полюбопытствовал:
      – Ты куда, Стас?
      Физкультурник приоткрыл входную дверь.
      – Подброшу Зинаиду Павловну до министерства.
      – Карьеру делаешь? – съязвил Глеб.
      – Кто запретит? – подмигнул Стас, выходя.
      Глеб буркнул вдогонку:
      – Подпевала кулацкий!
      – Как остроумно! – прокомментировала директриса, задержавшись на выходе. – А на педсовет вы придете, иначе… иначе в нос дам! – Дверь за ней захлопнулась.
      Тут по лестнице с царственной неторопливостью спустилась Даша. Она была уже в плаще, и пепельная ее грива трепетала на плечах при каждом шаге.
 
      – Разбуянился. – Она взяла Глеба под руку. – Склочник и горлопан.
      Глеб вздохнул.
      – Зла не хватает. Летел сюда сломя голову, а мне говорят: «Спасибо за попытку. Ну-ка, еще разок».
      Даша прыснула.
      – Кошма-ар!
      Простившись с охранником, они вышли. Мелкий дождик не прекращался. Даша подняла воротник плаща.
      – А утром, – сказала она, – было солнце и были розы.
      Глеб кивнул с комичной серьезностью.
      – Наслышан.
      – Сычова стукнула?
      – Кто ж еще?
      Они забрались в «жигуленок», Глеб включил «дворники» и лихо взял с места. Даша приклонила голову на его плечо.
      – А у тебя что было интересного? Кроме скомканных листов.
      Глеб усмехнулся.
      – Меня посетил барон Мак-Грегор. Помнишь такого?
      – А то! – Даша подняла голову с его плеча. – Что он хотел?
      Сквозь дождь «жигуленок» мчался в транспортном потоке к дому.
      – Он высказал два желания, – ответил Глеб. – Одно… Держись крепче, чтоб не упасть. Барон предложил мне украсть из музея «Вакханалию» Рубенса.
      – Да ладно!
      – Ей-богу.
      В изумрудных Дашиных глазах сверкнули искорки.
      – Любовь моя, надеюсь, ты согласился?
      Глеб кивнул.
      – Угу, этой ночью и приступим.
      Даша рассмеялась.
      – Ладно. А второе желание?
      – Второе не столь эффектно. Он хотел, чтобы я разыскал в Москве его английских друзей. Каких-то биохимиков.
 

12

 
      Барон Мак-Грегор вышел из взятого напрокат «Вольво». Вечерело. Дождь моросил беспрестанно. Ежась, барон вошел в фойе «Метрополя». Публика здесь фланировала солидная, несуетливая и, главное, малочисленная. Портье за стойкой – в смокинге, с манерами виконта – приветствовал Мак-Грегора почтительным полупоклоном, изобразив радость от его лицезрения. Оно и понятно: барон не скупился на чаевые. Фойе было освещено, что называется, в театральной традиции: весьма празднично – для демонстрации нарядов и драгоценностей, однако не слишком ярко – чтобы скрыть гримировку на лицах дам.
      У стойки дежурного барон приоткрыл рот для вопроса, но портье вопрос предвосхитил.
      – Вам звонили, мистер Мак-Грегор, – доложил он на хорошем английском. – Пять минут назад. Женщина.
      Барон, невысокий, чистенький и будто накрахмаленный, воззрился на служителя отеля. Портье, преданно глядя ему в глаза, молчал как рыба. Мак-Грегор извлек из бумажника двадцатидолларовую купюру и припечатал ладонью к стойке.
      – Имя, – потребовал он.
      И дежурный доверительно сообщил:
      – Назвалась Люси Ньюгарт.
      Барон убрал руку со стойки, и купюра исчезла в кармане портье. Мак-Грегор не сводил с него взгляда.
      – Леди оставила адрес?
      – Нет, сэр. Она перезвонит завтра между четырьмя и пятью часами.
      Барон задумчиво массировал подбородок.
      – Вы дежурите в это время? – осведомился он. – Или кто-то вас сменит?
      Портье сверкнул улыбкой.
      – Завтра я на месте до девяти вечера.
      – О'кей, проследите за моими звонками.
      – К вашим услугам, сэр.
      Отойдя от стойки, барон подумал, что в этой стране сервис все же налаживается. За спиной он услыхал незнакомый голос:
      – Мистер Мак-Грегор, не уделите ли мне три минуты своего драгоценного времени?
      Обернувшись, барон увидел азиата неопределенного возраста с небольшим шрамом над левой бровью.
      – Вам известно мое имя? – произнес барон сухо.
      Азиат с улыбкой поклонился.
      – Случайно, мистер Мак-Грегор. Во-первых, я имел честь лететь с вами из Лондона одним рейсом. А во-вторых…
      – Не припомню вас, – бесцеремонно перебил барон.
      – Вероятно, потому, сэр, что для вас мы, японцы, все на одно лицо. – Незнакомец поклонился с той же улыбкой. Его английский был вполне сносен. И ростом японец был столь невзрачен, что барон, который на каблуках едва достигал ста шестидесяти сантиметров, взирал на него сверху вниз. – А во-вторых, – продолжил японец, кивнув на портье, – этот бой назвал вас по имени. Простите, мистер Мак-Грегор, я не заткнул уши.
      Барон усмехнулся.
      – И что же вам угодно, мистер… э-э…
      – Этот бой, – кивнул японец на портье, – произнес имя Люси Ньюгарт, которое, как я понял, хорошо вам известно. Я тоже биохимик, мистер Мак-Грегор. Мы с Люси и Джорджем незнакомы, хоть и работаем в смежных областях. Я надеюсь с ними встретиться. Разумеется, если вы, мистер Мак-Грегор, соблаговолите мне в этом содействовать.
      Барон пристально смотрел на японца.
      – Вы остановились в этом отеле?
      – Да, сэр. Иначе как бы получил счастливую возможность встретить вас снова?
      – Простите… Э-э… как вы сказали ваше имя?
      Шрам над бровью японца чуть покраснел.
      – Мое имя ничего не скажет вам, мистер Мак-Грегор. С Люси и Джорджем я также незнаком, хоть считаю их лучшими в нашей области. Когда полгода назад они были в Токио на конгрессе, я не имел возможности засвидетельствовать им мое безграничное восхищение. Зато теперь с вашей помощью, надеюсь… У меня неплохая частная лаборатория, мистер Мак-Грегор. Я намерен сделать Люси и Джорджу предложение, которое, уверен, их заинтересует.
      Барон массировал подбородок.
      – Что за предложение?
      – При всем уважении, мистер Мак-Грегор, – японец поклонился, – я не предполагаю в вас специалиста в данной области науки. Вряд ли я сумею растолковать вам суть проблемы. Свое предложение я готов озвучить лишь перед Люси и Джорджем. В вашем присутствии, если угодно. Должен, однако, заметить, мистер Мак-Грегор, времени у нас мало: сделка может расстроиться.
      Барон вставил в рот сигарету и задумчиво задержал возле нее руку.
      Японец безмятежно улыбался.
      – Такое впечатление, мистер Мак-Грегор, будто вы собираетесь высечь огонь из пальцев.
      В смятении барон принялся хлопать себя по карманам.
      – Глупости… Просто зажигалку потерял, выронил из окна… Как вы узнали, что Ньюгарты в Москве?
      Лицо японца было непроницаемым. Он достал свою зажигалку, щелкнул и дал барону прикурить.
      – Всегда ношу с собой. На всякий случай. А разве они не в Москве, мистер Мак-Грегор? Из вашего разговора с портье я понял, что…
      – О'кей. – Барон махнул дымящей сигаретой. – Я проинформирую Джорджа и Люси, что их коллега просит о встрече. Думаю, возражать они не будут.
      Шрам над бровью японца вновь покраснел.
      – Когда мне ждать ответа, сэр?
      Барон сделал неопределенный жест.
      – Ну, в общем… Мы остановились с вами в одном отеле. В каком вы номере, кстати?
      Японец поклонился, скрывая выражение глаз.
      – Я сам разыщу вас, мистер Мак-Грегор. – Он направился к лифтам и, не оглядываясь, обронил: – Будьте осторожны: здесь курить запрещено.
 
      – Не выставят же меня за это вон, – пробормотал барон. – Хотел бы я и сам знать, где эти чертовы Ньюгарты.
      Погруженный в размышления, он расхаживал по фойе, дымя сигаретой. Разумеется, его не выставили.
 

13

 
      Супруги Ньюгарты, послужившие поводом для знакомства Мак-Грегора с низеньким японцем, нашли приют на подмосковной даче в Голицыно. Дача была столь роскошной, что их дом в Манчестере по сравнению с ней выглядел жалкой лачугой. И биохимическая лаборатория, которую отгрохал супругам владелец дачи в двух смежных комнатах, могла бы вызвать зависть у большинства коллег. Но Джордж и Люси окрыленными себя не ощущали, хотя проводили в лаборатории по шестнадцать часов в сутки. Обстановка и окружение действовали им на нервы. Однако в положении супругов, как Ньюгарты его понимали, выбирать особо не приходилось.
      Джордж, мужчина лет пятидесяти, имел солидное брюшко и плешь, вокруг которой курчавились светлые волоски. На лице его выделялись голубые глаза и нос картошкой – типичная рязанская физиономия. Тем не менее Джордж был, что называется, чистокровным англичанином.
      Люси, дама сорока пяти лет, худосочная, высокая, с орлиным профилем, смотрелась как истинная британская леди, хотя в девичестве носила фамилию Куроедова. То есть Владимир Куроедов являлся ее племянником и владельцем дачи одновременно. И это обстоятельство отнюдь не улучшало настроение супругов.
      – Надоел он мне, – заявил Джордж, уставясь в окуляр микроскопа. – Осточертел, как пудинг тетушки Мэг. Дай-ка образец три-один-S.
      Люси подала ему предметное стеклышко с лоскутком шерсти, пропитанным экспериментальным раствором.
      – Но, Джордж, – возразила она мягко, – ведь он столько для нас делает. Мы здесь в таких условиях…
      – Как в тюрьме. – Джордж изучал под микроскопом поданный лоскут. – Так-так… Структура обозначилась… Но как-то смутно. Люси, он не для нас старается, а для себя. Надеется нажиться на моем красителе.
      – Дорогой, ведь это естественно. Владимир вложил в нас такие деньги… Притом учти: он успешно торгует автомобилями, и мы не единственный свет в его окошке. – Люси аккуратно раскладывала на лабораторном столе стеклышки с образцами материи. – Он богат и не мелочен, дорогой. Это окупает многое.
      – Богат?! – возмутился Джордж Кудряшки вкруг его плеши воинственно топорщились. – Когда я запатентую СКН, в сравнении с нами он будет выглядеть нищим и хорошо это знает! Потому и пускает слюни!
      Наклонившись через стол, Люси погладила мужа по голове.
      – СКН еще надо создать, дорогой. У нас много работы.
      Джордж оторвался от окуляра микроскопа.
      – Хочу домой, в Манчестер.
      Люси опустила взгляд.
      – Будь умницей, дорогой. Это невозможно.
      Помолчав, Джордж произнес в досаде:
      – Тогда устрой так, чтоб твой чокнутый племянник не попадался мне на глаза.
      – Джордж, не выдумывай. Он не чокнутый.
      – Чокнутый, чокнутый. Особенно – последний месяц. Возбужден, точно под кайфом, взгляд бегает… Не замечала?
      Люси пожала плечами.
      – Ерунда, наркотиков он не употребляет. Ты переутомился, дорогой. Может, отдохнем денек? Кстати, я звонила Ричарду в отель – не застала. Поговорила с портье.
      Лицо Джорджа оживилось.
      – Оставила Ричарду адрес?
      Люси покачала головой.
      – Не думаю, что это было бы благоразумно.
      – Чушь! – отмахнулся Джордж. – Я хочу видеть Ричарда! Когда позвонишь ему в следующий раз…
      Тут в лабораторию ввалился Куроедов с начальником охраны и двумя амбалами. Племянник был в шелковом халате с драконами, обвивавшими хвостами его обильные телеса.
      – О чем треп? – спросил он по-английски. – Не обо мне ли?
      – Много чести! – отозвался Джордж, взирая в микроскоп. – Не могли бы вы отсюда убраться?
      Куроедов с усмешкой тряхнул длинными волосами.
      – Ах, дядюшка! За что вы меня так не любите?
      – Черт лысый тебе дядюшка! – буркнул Джордж.
      Приблизившись к племяннику, Люси наклонилась, будто собиралась клюнуть его своим орлиным носом.
      – Не обижайся, Володя, – проговорила она по-русски. – Джордж устал и не в духе.
      Куроедов потрепал тетку по плечу.
      – Твой Джордж всегда не в духе. – Толстяк казался навеселе. Его покрасневшие глаза словно увеличились в объеме. – Но все равно, тетя Людочка, я обожаю старину Джорджа. Вы приготовили мне бульон?
      – Субстанцию, Володя, – поправила Люси. – Приготовили. Но зачем она тебе в таком количестве?
      – Растения поливаю, тетя Людочка. Эксперимента ради.
      Джордж обратил взор на жену.
      – Что он там болтает? – Когда Люси перевела, Джордж хмыкнул. – Растения, как же. Не удивлюсь, если он эту субстанцию пьет.
      Куроедов хмыкнул в ответ.
      – Странные мысли, дядюшка! – И обратился к тетке по-русски: – Где бульон?
      Люси указала на пластиковые канистры. По кивку племянника начальник охраны и амбалы, взяв канистры, направились к выходу.
      – Момент! – Заступив дорогу начальнику охраны, Джордж стал разглядывать его оттопыренные уши на фоне света лампы. – Интересный материал. Стоит попробовать.
      Губы Люси дрогнули в улыбке.
      – Дорогой, прекрати.
      – Что прекратить? – Выпятив брюшко, Джордж изучал физиономию полковника МУРа в отставке. – Я и не приступил еще.
      Начальник охраны взглянул на своего босса.
      – Володь, что ему надо?
      Куроедов хохотнул.
      – Хочет уши твои покрасить. Может, согласимся, Гаврилыч?
      – Не сегодня. – Гаврилыч отодвинул Джорджа плечом и вышел.
      Вслед за ним удалились амбалы с канистрами.
      Куроедов задержался на пороге.
      – Когда ждать результатов, родственники? – по-английски осведомился он.
      – Скоро, – пообещала Люси.
      – Денек-другой? Не так ли, тетя?
      Склонясь над микроскопом, Джордж буркнул:
      – Прекратите на нас давить. Мы не поденщики.
      Глаза Куроедова покраснели еще более, грудь его вздымалась под шелковым халатом.
      – Мы делаем, что можем, Володя, – пробормотала Люси по-русски. – Это в наших интересах, ты должен понять.
      После некоторой паузы Куроедов произнес:
      – Понимаю, Людмила Петровна. Но дело в том, что у меня появилась сногсшибательная девушка. Я хочу надеть на нее платье, какого нет ни у кого. Поторопитесь, иначе я потеряю терпение. – С этими словами он вышел.
      Джордж с тревогой смотрел на жену.
      – Что он сказал?
      – У него новая девица, – перевела Люси. – Он хочет подарить ей платье.
      Голубые глаза Джорджа негодующе блеснули.
      – Мы должны обслуживать его шлюх?!
      – Вопрос так не стоит, дорогой.
      – Именно так! – Джордж заметался между пробирками. – Говорю тебе, он чокнутый! Вспомни его взгляд!
      Люси поймала мужа в объятья и поцеловала в плешь.
      – Ты переутомился. Отдохни.
 
      Сердито сопя, Джордж разомкнул ее руки и вернулся к микроскопу.
      – Дай мне образец три-один-t. И позвони завтра Ричарду, оставь наш адрес.

24 сентября, пятница