1

 
      Одетые для выхода на работу Глеб с Дашей заканчивали завтрак. Потягивая кофе, Даша с грустью смотрела в окно.
      – Опять крысиное утро, опять дождь. Попробуй тут излучать обаяние и оптимизм.
      – Может, тебе ванну из бриллиантов? – предложил Глеб.
      Даша качнула «конским хвостом».
      – Не сработает. Солнца хочу.
      – Прогуляйся в шкаф. Там солнца невпроворот.
      – Не хочу в шкаф, хочу здесь.
      – Даже не знаю, что посоветовать. – Глеб мыл посуду. – Одна моя знакомая хвастала, что она ведьма. Надену, говорит, короткое платье – мигом распогодится.
      Даша встала перед ним, подбоченясь.
      – На мне, по-твоему, балахон, что ли? Куда еще короче? Зинаида и так уж зубами скрипит.
      – А вот этого не надо! – громыхнул чашкой Глеб. – Не можешь организовать погоду, на Зинаиду не вали!
      Даша вздохнула.
      – Не получается у меня солнышко. Короткие платья уже не помогают.
      Глеб вытер полотенцем руки.
      – Может, тебе с бельем поэкспериментировать?
      Даша прыснула. Зазвонил телефон, и она, взяв трубку, театрально отозвалась:
      – Хэлло-у! – Затем улыбнулась. – Гольдберг, опять с утра! Добиваешься, чтоб мы опоздали?.. Сам заткнись! На какую разведку работаешь?!
      – Разыгралась. – Глеб попытался отобрать трубку.
      Даша уклонилась.
      – Шеф занят, Гольдберг. Передай сообщение через секретаря… Я секретарь, идиот! Кто ж еще?!. Илюшка, пожалуйста, мне интересно… Так… И это все? С этой хохмой ты приехал в Одессу?.. Эй, не ори! Послушай… – Даша удивленно воззрилась на трубку. – Отключился, морда. Разнервничался.
      – О чем речь?
      – Вопит, что мы дебилы и занимаемся онанизмом. Что надо искать Ньюгартов за городом.
      – Так и сказал «онанизмом»? Не Илюшин вроде стиль.
      – Он сказал «рукоблудием». Какая разница? «Если я не прав, – сказал, – сбрею бороду!» И швырнул трубку.
      Глеб потер переносицу.
      – Насчет бороды – угроза весомая.
      Даша посмотрела ему в глаза.
      – Осталась еще третья квартира.
      Глеб кивнул и вышел в прихожую. Даша – за ним.
      Из подъезда они выбежали, держась за руки, и под моросящим дождем забрались в «жигуленок».
      – Не опаздываем, – констатировал Глеб, выезжая на дорогу.
      Вместе с дождевой влагой «дворники» сгребали со стекол желтые листья.
      – Мы не знаем, что в третьей квартире, – повторила Даша.
      Глеб невесело усмехнулся.
      – Скоро узнаем. Думаю, Илье не придется сбривать бороду.
      – Если Ньюгарты и вправду за городом… – пробормотала Даша. – Любовь моя, Куроцапов живет на широкую ногу, за ним не угнаться.
      Глеб кивнул.
      – Я же говорю: умеешь утешить.
 

2

 
      Переулок был глухим, безлюдным и заканчивался тупиком. Деревьев здесь было негусто, однако тротуар устилала опавшая листва. И казалось, что промозглый октябрь напирал именно отсюда. Въехав на «Мерседесе» в это забытое богом место, Куроедов сразу разглядел золотистый «Опель» приятеля и притормозил метрах в пяти.
      – Ямото Кае, следовавший за Куроедовым на такси, остановился значительно дальше. Таксист категорически отказался углубляться в переулок, и его пришлось отпустить. Впрочем, Ямото это устраивало. Лучшей дыры для осуществления его плана не отыскать. «Не улизнет», – решил Ямото принявший вид уличного забулдыги.
      Куроедов в ожидании закурил. Майор Луганский выбрался из «Опеля» и, нервно озираясь, шмыгнул в «Мерседес». На спотыкающегося пьянчужку он не обратил внимания, однако в «Мерседесе» продолжал озираться.
      Куроедов выпустил дым из ноздрей.
      – К чему эти шпионские штучки, Юрик? Кого-нибудь ловим или кто-то ловит нас?
      – Не курить можешь?! – Луганский раздраженно опустил стекло.
      Куроедов безропотно выбросил сигарету.
      – Всегда сотрудничаю с ФСБ. Почему здесь, Юрик? Этакая таинственность… И чем тебе Гаврилыч помешал?
      Майор не прекращал озираться.
      – Гаврилычу твоему, – буркнул он, – я не доверил бы использованной подтирки.
      – Это у вас взаимно, – усмехнулся Куроедов.
      – А насчет таинственности… – продолжил Луганский. – Володь, я предпочел бы не афишировать наше знакомство.
      Толстяк уставился на него в изумлении.
      – По-моему, Юрий Васильевич, эту встречу назначили вы, а я всего лишь… – Тут он заметил, что из идеальной прически приятеля там и сям выбились пряди. Данное обстоятельство повергло Куроедова в еще большее изумление. – Юрик, что случилось? У тебя галстук съехал набок.
      – Оставим это, Володь! – окрысился Луганский. Но галстук поправил. – Работы навалилось много. И расследование убийства лейтенанта Вегина висит на мне.
      – Что значит «висит», Юрик? Как же учитель французского? Я думал, ты позвал меня, чтобы порадовать…
      – Он этого не делал, Володь.
      Толстяк выглядел потрясенным.
      – Как это?! Ты уверял, что он не выкрутится.
      Глаза майора забегали.
      – Обстоятельства изменились. Шеф привел доводы, которые… в общем, доводы неопровержимые.
      Физиономия Куроедова так вытянулась, что казалась похудевшей.
      – Что-о?! Ты заставлял меня не приближаться к моей девушке, заверяя неоднократно…
      – Я помню, Володь. Но шеф привел столь весомые доводы…
      – Срал я на твоего шефа! Понял, ублюдок?!
      Луганский подскочил, врезавшись головой в потолок.
      – Что ты сказал?! – взвизгнул он, панически озираясь. – Что ты провякал, жирный недоносок?!
      Куроедов, который от злости стал покрываться сумраком, в обалдении потускнел.
      – О чем ты?.. Что я сказал, Юрик?
      Луганский сгреб его за лацканы плаща.
      – Вякнешь слово против шефа – в зону закатаю! Ясно тебе?!
      Мир в глазах Куроедова перевернулся вверх ногами.
      – Ясно, Юрик… Разумеется, ясно.
      Луганский разжал пальцы.
      – Вот и ладушки. Расставим теперь точки над «i».
 

3

 
      Со стекла «жигуленка» «дворники» сгребали мокрую пыль. Наблюдая за гипнотической их работой, Даша произнесла:
      – Скорей бы снег, что ли. Не морщи лоб.
      – Я не морщу. – Глеб выехал на отрезок дороги, ведущей к школе. – Надо было еще вчера Илью послушаться.
      – Вчера, – возразила Даша, – вариантов было навалом.
      – На это я и клюнул. Целых три квартиры, надо же!
      – Во-первых, последняя еще под вопросом. А во-вторых, любовь моя, ты, конечно, дурак Тупей тебя нет никого, так что расслабься и прекрати заниматься самоедством.
      Глеб притормозил, пропуская перебегающего дорогу пса.
 
      – Мы почти не продвинулись, Даш. Как я нынче посмотрю в глаза Сато?
      – А ты не смотри, – предложила Даша. – Повернись к нему задом, а я буду кланяться и бормотать: «Сато-сан, Сато-сан, моему господину лапша в глаз попала».
      Глеб улыбнулся.
      – Похоже, это выход. Что-то не видать твоего хахаля.
      Они подъехали к школьным воротам. Даша оглядела окрестности. Вблизи стояли серая «Тойота» Стаса и синий «Мицубиси». Черный «Мерседес» отсутствовал.
      Даша приоткрыла дверцу «жигуленка».
      – Куда запропастился голубь мой? Почему не встречает?
      – Накличешь, – вздохнул Глеб.
      Они вышли из машины. До звонка на уроки оставалось около десяти минут, и ватаги учеников спешили к школьному крыльцу. Со всех сторон стало раздаваться: «Доброе утро, Дарья Николаевна! Здравствуйте, Глеб Михайлович!»
      Меж тем из синего «Мицубиси» выпрыгнул Василий и крикнул:
      – Француз! – Он нагнал Глеба с Дашей на школьном дворе. – Глеб Михайлович, потолковать можно?
      Глеб глянул на часы.
      – Вообще-то времени у нас…
      – Две минуты, – заверил Василий, – без понтов. – Он был в жеваном спортивном костюме, щеки его обросли щетиной.
      Даша внимательно посмотрела на него.
      – Что случилось, Вася?
      Василий соорудил улыбку.
      – Все ништяк. Дельце просто одно.
      Глеб и Даша обменялись взглядами.
      – Не буду мешать. Всего доброго. – Даша направилась к школьному крыльцу.
      Дав ей отойти, Василий выдохнул:
      – Папаню замочили. Копченые. – Лицо его перекосилось. – Куроедов, гнида.
      Глеб побледнел.
      – Господи… Как?
      Василий, похоже, прилагал неимоверные усилия, чтобы не заплакать.
      – Уши ему отрежу… потом яйца паяльником…
      – Заткнись. – Глеб оттащил его в сторонку. – Как это произошло? Спокойно, без ругани.
      Василий вкратце поведал, как Куроедов занял их тренажерную, как Папане об этом донесли, как примчались они в спортклуб и так далее, вплоть до ужасного финала. Завершив свою сагу в обещанные две минуты, Василий пообещал:
      – Я харю эту жирную с его копчеными взорву на хер, перестреляю…
      – Нет, – перебил Глеб, – ты ляжешь на дно.
      Василий нервно дернулся.
      – Че ты гонишь, Француз?! Моего друга грохнули, а я на дно залягу?! Да я этому Курое… – Он вдруг застыл с возмущенно поднятой рукой: ни звука, ни движения.
      Глеб смотрел окаменевшему парню в глаза.
      – Вася, я на урок опаздываю, некогда. Куроедов с копчеными – моя проблема. Они пьют некую жидкость, от которой становятся такими крутыми, что им море по колено. Я лишу их этого пойла и разберусь с главной сволочью. А ты будешь сидеть тихо, потому что, Сильвестр, я не хочу, чтобы с тобой тоже… э-э… Короче, сиди, жопа, и жди моего звонка! Когда с этим покончу, обсудим, как жить дальше. Веришь мне?.. Тогда отомри. – Взбежав на опустевшее крыльцо, Глеб исчез в здании школы.
      Василий, глядя ему вслед, разминал онемевшие конечности.
      – Во, блин, примочки, – проворчал он. – Веришь, говорит, мне? Сучок, блин. Кому ж мне еще верить?
 

4

 
      Невзирая на приоткрытые окна в «Мерседесе» было душно. Куроедов достал из «бардачка» сигареты, нарвался на взгляд Луганского и сунул пачку обратно.
      – Какие точки над «i», Юрик? Я не понимаю…
 
      – Забери. – Луганский протянул ему пачку долларов. – Не потребовалось.
      – Юрик, ради бога…
      – Не потратил ни цента, можешь пересчитать.
      – Сдурел? Какие счеты между нами…
      – Я выхожу из дела.
      Лицо Куроедова опять вытянулось.
      – Вот как?.. Позволь спросить, почему?
      Вымолвив главное, майор разгладил усики.
      – Решил сосредоточиться на карьере.
      Куроедов в досаде выхватил доллары и швырнул их в «бардачок».
      – Как вам угодно, Юрий Васильевич. На чем конкретно вы сосредоточитесь?
      – Мой долг найти убийцу лейтенанта Вегина.
      – Засунь свой долг в анус вместо клизмы! Убийца был у тебя в руках, а ты его отпустил!
      Луганский отмахнулся.
      – Не обсуждается, Володь. Разбежимся по-хорошему.
      Побагровев, Куроедов указал на пачку долларов.
      – По-твоему, это все, что ты мне должен?! Слабовато у вас с арифметикой, Юрий Васильевич!
      Луганский взглянул на него с усмешкой.
      – Неустойку мне выкатишь? Ну-ну.
      Куроедов злобно засопел, но после паузы примирительно произнес:
      – Мне нужна эта девушка, Юрик. Посади учителя – и разбежимся. Идет?
      Теперь паузу выдержал майор.
      – Неизвестно даже, – сказал он с сожалением, – был ли его «жигуль» на стоянке в то время, когда…
      – Как это неизвестно?! – рассвирепел Куроедов. – Стоило этому поганцу выбросить «клопа» – лейтенантик ваш выскочил и стал крутить мне руки! «Жигуль» не успел отъе… – Толстяк в досаде запнулся, но по инерции договорил: – …отъехать толком не успел. Юрик, я имел в виду…
      – Понимаю, что ты имел в виду. – Луганский побледнел не менее своего приятеля. – Бульон в тебе взыграл, да?.. Черт, как я с тобой влип! Не зря предупредил меня шеф…
      Куроедов, придя в бешенство, проревел:
      – Целку тут из себя не строй, ладно?! Ты всегда действовал по принципу: «Не важно, кто виноват, важно, кого взять за яйца». Что с тобой стряслось?! С чего такая преданность шефу?!
      При последнем вопросе Луганский, вздрогнув, огляделся по сторонам.
      – Отношения выясняй со своими телками, – парировал он. – Последнее, что могу для тебя сделать, это подыскать тебе в замену замшелого отморозка. Случайное, дескать, убийство. А затем – прощай, Маруся. – Луганский приоткрыл дверцу. – Не звони мне больше.
      Разъяренный Куроедов вышел за ним.
      – Ты не для меня это сделаешь, а для себя! Думаешь, на допросах я стану изображать партизана?!
      Майор обернулся. Усики его приподнялись в усмешке.
      – И что же вы споете на допросах, Владимир Сергеевич?
      Тем временем Ямото Кае, неразличимый на фоне пейзажа, скользнул в черный «Мерседес» и притаился за сиденьем сзади. «Ну вот, – сказал он себе, – муха в кулаке». Заботило Ямото лишь одно: что делать с усатым дружком, способным помешать в решающую минуту: спецслужба все-таки. Впрочем, эту проблему пока можно было отложить.
      Глядя на усмешку приятеля, Куроедов откинул со лба мокнущие волосы.
      – По-твоему, Юрик, мне сказать про тебя нечего?
      – О да! – осклабился Луганский. – Признаешь, что взорвал Лепко и кокнул Волобуева. Поведаешь, как с помощью английской тетки травишь народ «бульоном». Похвастаешь, как сбываешь угнанные автомобили. – Майор открыл дверцу «Опеля». – Хотя, думаю, первых двух пунктов достаточно вполне.
      – Чтоб ты сдох! – от души пожелал Куроедов.
      – Не обещаю. – Луганский сел в «Опель», развернулся и укатил.
      Плюнув ему вслед, толстяк поплелся к «Мерседесу».
 

5

 
      Звонок на урок застал Глеба в учительской раздевалке. Глеб чертыхнулся, стянул с себя куртку и помчался по лестнице на второй этаж. Возле кабинета французского его поджидала директриса.
      – Знаете, я хотела бы…
      – Больше не повторится, – прервал ее Глеб. – Последнее опоздание в моей жизни.
      Брови директрисы приподнялись.
      – Глеб Михайлович, я должна…
      – Зинаида Павловна! – Глеб покаянно склонил голову. – Сверните мне шею и позвольте начать урок.
      Директриса сжала сухой кулачок.
      – Вот правда щас как дам!.. Никуда ваш урок не денется.
      Теперь брови Глеба поползли вверх.
      – Любопытное замечание. За что же тогда мне будет выволочка?
      Бледные щеки директрисы порозовели.
      – Так уж вы меня боитесь. Я лишь хотела извиниться за свой неуместный юмор… – Она запнулась, – насчет двойного убийства и вашего вызова на Лубянку. Вы же знаете мой скверный характер.
      Глеб возвел глаза к потолку.
      – Зинаида Павловна, вы не перестаете меня изумлять. Ей-богу, я уж и думать забыл…
      Из кабинета выглянула бойкая девчонка и, узрев учителя с директоршей, сказала: «Ой!»
      – Что тебе, Синицына? – нахмурилась директриса. – Глеб Михайлович сейчас войдет, сядь на место.
      Девчонка исчезла.
      Директриса протянула Глебу руку.
      – Значит, мир?
      – И дружба. – Глеб пожал ее ладонь. – Во веки веков. Аминь.
      Директриса не отходила.
      – А как дела у вас на Лубянке? Надеюсь, прояснилось?
      Глеб кивнул.
      – Оправдан по всем статьям.
      – Так я и думала. Значит, в понедельник у вас не будет повода проигнорировать педсовет. – Развернувшись, директриса зацокала каблучками по коридору.
      Хмыкнув, Глеб вошел наконец в класс. После шаблонных французских приветствий и обмена впечатлениями о погоде он задал ученикам упражнение из учебника (письменно!) и отправился повидать Стаса.
      В спортзале царили толкотня и гомон: разминалась какая-то малышня. Вызвав Стаса за дверь, Глеб выдохнул:
      – Ну?
      Рыжий покачал головой.
      – По нулям. Ждали до полуночи – никто не появился. Вряд ли Ньюгарты там.
      Глеб в досаде тер переносицу.
      – А сам Куроедов? Должен он где-то обитать?
      Стас пожал могучими плечами.
      – Мало ли. Калитин в конце концов нарушил твою инструкцию: предъявил консьержке удостоверение МУРа. Та говорит: в эту квартиру хозяин наезжает случаем, не чаще раза в неделю. Так что сам понимаешь.
      Они помолчали.
      – Надо искать на даче, – вздохнул Глеб. – Как водится, Илья оказался прав. Только время потеряли… Черт возьми, дача хоть у Куроедова имеется?!
      Стас хмыкнул.
      – Сто пудов. Надо, чтоб Светка адрес пробила.
      Глеб хлопнул его по плечу.
      – Звони ей срочно. Сотрите с меня клеймо идиота.
      Веснушки рыжего растеклись в усмешке.
      – Чего не можем, того не можем.
      – Врешь, можете. – Глеб зашагал прочь.
      И за спиной услыхал:
      – Идиотом ты нам больше нравишься.
      Войдя в галдящий класс, Глеб проверил заданное упражнение. Проверил с пристрастием и остался доволен. Похоже, французский давался ребятам с легкостью.
 

6

 
      Плюхнувшись за руль «Мерседеса», Куроедов хлопнул дверцей.
      – Погоди, лапуля, – процедил он сквозь зубы. – Усики твои по волоску выщиплю. Это для затравки…
      Сзади вдруг прозвучал вежливый голос:
      – Говорите по-английски, мистер.
      Куроедов нервно обернулся. С заднего сиденья ему улыбался небольшого росточка японец со шрамом над бровью. И в глазах японца клокотала какая-то первобытная жуть.
      – Мать твою! – взвизгнул Куроедов. – Кто ты такой?!
      Улыбка словно приклеилась к лицу японца, а голос его сохранял учтивость.
      – Говорите по-английски. Знаю, вы можете.
      Куроедов неторопливо закурил. Страха он не испытывал – только удивление.
      – Кто вы, сэр, и что вам угодно? – ехидно произнес он.
      Лицо Ямото выразило удовлетворение.
      – Так-то лучше. Кто я – значения не имеет, мистер Куроедов. – Фамилию Ямото выговорил по слогам, но без запинки. – А угодно мне заключить с вами сделку. Вы готовы к переговорам?
      Толстяк выпустил из ноздрей дым.
      – Смотря о какой сделке речь. Где-то, по-моему, я вас видел.
      – Вряд ли, мистер Куроедов. У вас имеется кое-что, принадлежащее мне. Я могу отобрать это силой, но предпочитаю обмен. Надеюсь на ваше благоразумие.
      – Выражайтесь яснее или выметайтесь.
      Глаза Ямото блеснули, однако он подавил в себе гнев.
      – У вас находится «субстанция», секрет которой украли Ньюгарты. Я хочу получить то и другое. А взамен…
      – Что значит «то и другое»?
      – «Субстанцию» и обоих воров.
      Куроедов, ознакомленный с токийскими приключениями тетушки, слегка занервничал.
      – Можете подать в суд. Сомневаюсь, что вы дело выиграете.
      Японец покачал головой.
      – Никакого суда, мистер. Вы отдадите мне Ньюгартов сами и уничтожите запасы «субстанции», которую по глупости пустили здесь в оборот. А взамен…
      – Это еще доказать надо. – Внезапно вспотев, Куроедов швырнул сигарету в окно. – Собираетесь привлечь Интерпол?
      – А взамен, – невозмутимо продолжил японец, – я доставлю вам девчонку, к которой вы питаете слабость. Думаю, сделка хорошая.
      Толстяк в смятении откинул со лба волосы.
      – Какая девчонка? Что вы мелете?
      Улыбка Ямото казалась сатанинской.
      – Не ту девчонку, мистер Куроедов, которая била вас ногой по лицу. Я доставлю вам ту, которая в вас стреляла.
      Куроедов наградил его свирепым взором, засопел… затем фыркнул.
      – Вам ее не похитить. Дохлый номер.
      Ямото перестал улыбаться.
      – Не подвергай мои слова сомнению, бой. Это дорого тебе обойдется. Я выкраду девчонку. Ты привезешь Ньюгартов, уничтожив субстанцию. Если не уничтожишь, бой, умрешь мучительной смертью. Это говорю я, король Черной Саранчи, и уверен, что выражаюсь достаточно ясно.
      Глядя в бездонные зрачки японца, Куроедов ощутил ужас. Он облизал внезапно пересохшие губы.
      – Как вы предлагаете произвести обмен?
      Ямото вновь улыбался.
      – Завтра в три часа дня. На этом же месте. Ты привезешь Ньюгартов, я – девчонку. Как ты ею распорядишься, меня не волнует. Куда я дену Ньюгартов, тебя не касается. Договорились?
      Куроедов опять облизал губы.
      – А если не привезете?
      Ямото пронзил его взглядом.
      – Ты глуп, бой. – Рука японца удлинилась и, выскочив из рукава, змеей обвилась вокруг шеи толстяка. – Нельзя хлебать субстанцию ковшами. Надо пить каплями, бой, и умело тренироваться. – Дернув толстяка за длинные волосы, рука вернулась в рукав. – Если я не привезу девчонку, сделка не состоится. О'кей?
      Куроедов кивнул.
      – Согласен.
      – Но приезжай один, – предупредил Ямото, – свидетели нам ни к чему. Если, конечно, ты способен справиться хоть с одной женщиной.
      Проглотив колкость, толстяк вновь кивнул.
      – О'кей.
      Ямото приоткрыл дверцу «Мерседеса».
      – Еще одно. Твой дружок из спецслужбы… – Ямото провел пальцем над губой, обозначив усики. – Он ведь тоже заинтересован в субстанции, разве нет?
      – Да пошел он! – Куроедов матюгнулся по-русски.
      Перевода Ямото не потребовал, лишь осведомился:
      – Он не помешает нашим планам? – И в ответ на очередной залп матерщины заметил: – Вижу, его исчезновение тебя не огорчит. – Маленький японец захлопнул дверцу снаружи.
      Зыркнув на него в окно, Куроедов дрожащей рукой включил зажигание.
 

7

 
      После шестого урока Глеб буквально выволок Дашу из окружения щебечущих учеников.
      – Без ножа режешь! – постучал он по стеклу своих часов. – Болтушка!
      Даша семенила за ним в раздевалку.
      – Сам болтушка.
      – Как наседка, с ними кудахчешь!
      – Сам наседка.
      Возле учительской раздевалки топтались Леня Рюмин с Гулей Шариповой. Лица у ребят были хмурые, Леня вертел в руке мобильник.
      – Глеб Михайлович, можно мы… – начала Гуля.
      – Нельзя, – перебил Глеб. – Категорически.
      Даша показала ребятам кулак.
      – Даже не мечтайте. Общественность не поддержит.
      – А проявите своеволие… – предупредил Глеб.
      – …свяжем и накормим холодной овсянкой, – закончила Даша.
      Ребята переглянулись.
      – Все это, конечно, прикольно, – заметил Леня, – только мы хотели навестить вундеркинда… э-э… Сашу. Можно, Глеб Михайлович?
      Глеб нахмурил брови.
      – Повторяю: нельзя.
      Леня вздернул чубчик.
      – Но почему?
      – Мы все уже обсудили, – отрезал Глеб.
      Даша также нахмурилась.
      – Хватит придуряться, не маленькие.
      – Дарья Николаевна, – пробормотала Гуля, – мы позвонили Саше, а там бабушка в панике. У них гонконгский грипп. Мы думали, помочь надо.
      Теперь переглянулись Глеб с Дашей.
      – Какой еще гонконгский грипп? – озадаченно произнес Глеб. – Это же я специально выдумал, чтоб дома их удержать.
      – Чтоб на копченых не нарвались? – догадался Леня.
      А Гуля взглянула на Глеба с вызовом.
      – Может, вы и выдумали, только Танечка заболела. Кашель, насморк и температура под сорок. Был врач, лекарства выписал – а в аптеку сходить некому.
      Даша растерянно воззрилась на Глеба.
      Глеб выхватил у Лени из рук мобильник, подержал и вернул со вздохом.
      – Надо ехать. – Он положил руки ребятам на плечи. – Я сам. А вы домой, без пререканий. – Он вошел в раздевалку.
      Даша порывисто обняла Гулю.
 
      – Ну пожалуйста, рыбонька… Делайте, что вам говорят, охламоны! – Она поспешила за Глебом.
      Глеб, надевший куртку, помог Даше надеть плащ.
      – Даже не позвонили, – посетовал он.
      – Я с тобой, – заявила Даша.
      Глеб указал на свои часы.
      – К нам вот-вот приедут Сато и Такэру, забыла? Кто-то должен впустить их в дом.
      – Вот ты и впустишь! А я поеду к Колесниковым!
      – Ты ведь не вылечишь Таньку, родная.
      Даша смотрела ему в глаза.
      – Как же нам быть?
      – Выход один. – Глеб повлек ее из раздевалки. – Сажаю тебя в такси, Даш, и отправляю домой. А сам чешу к Колесниковым: туда и обратно. Ничего лучшего в голову не идет.
      Они выбежали на школьное крыльцо. Накрапывающий дождь не прекращался и казался уже привычным московским фоном.
      – Да, – согласилась Даша, – ничего другого, пожалуй, не остается.
      – Только будь осторожна, – предупредил Глеб.
      Даша куснула его за ухо.
      – Сказал, да? Выполнил долг супруга?
      С такси им повезло: поймали прямо у школьных ворот. Сажая Дашу в машину, Глеб шепнул:
      – Во дворе осмотрись. Если что не так – разворачивайся и гони на свою старую квартиру.
      – Щас вообще ухо откушу, – ответила Даша, захлопывая дверцу.
      Глеб нырнул в «жигуленок» и понесся в другую сторону.
 

8

 
      Леня и Гуля пешком приближались к метро. Моросящий дождь не смущал: они к нему почти привыкли. Листьев под ногами не слишком прибавилось, зато на деревьях убавилось ощутимо.
      – Хвала Аллаху, завтра выходной, – порадовался Леня. – Едем ко мне?
      – Угу, – задумчиво кивнула Гуля.
      – А кишлак твой как отреагирует?
      – Уже не реагирует. Если б я вернулась сразу после уроков, мама бы всполошилась: «Что такое, Гульнара? Вы поссорились?»
      Леня хмыкнул.
      – Забываю, что тебя зовут Гульнара.
      – Свое-то имя помнишь? – ожгла его взглядом Гуля. И некстати добавила: – Непременно отращу «конский хвост».
      Ребята спустились в подземный переход.
      Леня усмехнулся.
      – Нравится мне этот гонконгский грипп! Глеб не теряется.
      – Во всяком случае, – отозвалась Гуля, – он купит Тане лекарства.
      Леня удивился:
      – Это еще зачем? Он и так все вылечит.
      Гуля постучала себя по лбу.
      – Тебя лечить не надо?
      Леня рассердился.
      – Гулька, ты иногда просто тормоз! В смысле тормозиха! Видела ведь, как исчез мой фонарь под глазом. А порванная куртка? А это его напряжение воли против тяготения?.. Ха-ха! Если я прикидываюсь шлангом, ты, Гуль, не спеши верить. Насчет Глеба у меня столько наблюдений накопилось… Надо продолжить: может, что-то перейму.
      Фыркнув, Гуля потянула его ко входу в метро.
      – Трепись меньше.
      Леня обиженно выдернули руку.
      – Когда я вообще трепался?! С кем я об этом говорю, кроме тебя?!
      – Ладно, Лень, пошли.
      – Нет, погоди! По-твоему, Глеб не может на меня положиться?!
      Гуля вновь поймала его руку и пробормотала что-то по-таджикски. Предъявив проездные, ребята миновали турникеты.
      – Что ты сказала? – полюбопытствовал Леня.
      – Когда?
      – Только что.
      Гуля перевела со вздохом:
      – Пристал, как подгоревший плов ко дну казана.
      Подумав, Леня спросил:
      – Плов умеешь готовить, Гульнара?
      – Аск! – улыбнулась Гуля.
      И они ринулись к подошедшему поезду.
 

9

 
      Отворив Глебу дверь, горбатая старушка горестно всплеснула руками.
      – Ой, Глеб, как вы узнали?
      – От Лени с Гулей. – Глеб вошел и снял с себя куртку. – Я с вами поссорюсь, Варвара Львовна, честное слово.
      – Но я не хотела вас беспокоить, – пролепетала старушка, – я вызвала врача. Вы и так уж для нас…
      – Варвара Львовна! – Глеб взял старушку за плечи. – Вы для меня не чужие, ясно? Вы самые-самые нечужие.
      Старушка всхлипнула.
      – Ой, Глеб, этот грипп гонконгский… Доктор ничего о нем не слыхал, но выписал рецепты…
      – Вы же знаете врачей из поликлиники, – ввернул Глеб. – Они мало в чем разбираются.
      Из комнаты выглянул Саша. Глеб подмигнул ему.