1

 
      Утро опять было пасмурным. Дождь не шел, но явно собирался. По расписанию у Глеба был выходной, а в 15.00 его приглашали на Лубянку. День был разбит, но ничего не поделаешь. Нужно было отвезти Дашу в школу, и оставалось время поработать над романом.
      Позавтракав, Глеб с Дашей одевались в прихожей. И конечно же, зазвонил телефон. Глеб тотчас предупредил протест Даши.
      – Обязан подойти.
      – Пора заводить сотовый, – раздраженно заметила Даша. – К чертям твой консерватизм. Опять опоздаем.
      Глеб молча прошел на кухню и взял трубку с холодильника. Без приветствий и предисловий Илья произнес:
      – Кто сказал, что Ньюгарты в московской квартире?
      – В одной из трех квартир, – уточнил Глеб. – Вряд ли племянник снимает для них жилье. К чему лишние свидетели?
      – Козе понятно. А почему бы ему не поселить родственников за городом? Как по-твоему, имеется у Куроедова теплая дача?
      – Наверняка. Но зачем такие хлопоты?
      – Лаборатория.
      – Интересная мысль. Но лабораторию легко устроить в одной из квартир.
      – Если хватит места, – возразил Илья. – И если соседи не учуют неприятные запахи.
      Глеб потер переносицу.
      – Уверен, места у Куроедова достаточно. А на соседей ему чихать.
      – Старик, а если кто-то поднимет шум?
 
      – Какой шум, старик? Куроедова опекает ФСБ, забыл?
      Из трубки донесся вздох.
      – И все-таки я поручил бы Светке пробить его дачу. Но как говорится, мое дело маленькое.
      Глеб вздохнул в ответ.
      – У Светки и без того дел по горло. Но, как говорится, спасибо за звонок.
      Они оба дали отбой. Даша поинтересовалась:
      – Чего он хотел?
      – Чтоб Светка прошерстила дачу Куроедова.
      – Три квартиры, значит, его не устраивают?
      – Он привел доводы. – Глеб щелкнул дверным замком.
      Даша переступила порог.
      – Еще бы. Доводов у Илюшки всегда вагон.
      Глеб вышел за ней и закрыл дверь на ключ.
      – Его аргументы меня не убедили. Но беда в том, что Илья слишком часто попадает в яблочко.
      Даша усмехнулась, входя в лифт.
      – Хотел, чтоб он выдал что-то дельное? Теперь мучайся.
 

2

 
      На глухой московской улочке, в тихом районе, располагался неброский частный спортклуб. В компактном двухэтажном комплексе наряду с тренажерами, душевыми и раздевалками поместились хорошая сауна и бассейн с ультрафиолетовой очисткой. Тренировались здесь люди столь же неброские, не желающие привлекать к себе внимание. То есть контингент был согласованный и устоявшийся.
      «Мерседес» Куроедова, сопровождаемый на сей раз двумя джипами с охраной, припарковался здесь в 8.15 утра. Сидевший за рулем «Мерседеса» Гаврилыч свойски подмигнул боссу.
      – Жарковато будет, гвоздь мне в печенку.
      Куроедов угрюмо на него покосился.
      – В авантюру втравливаешь?
      Начальник охраны крякнул с досады.
      – Владимир Сергеевич, когда ты обосрал его при его же быках, ты о чем думал? Вопрос теперь стоит ребром: либо он – либо мы.
      – Обязательно прямо с утра?
      – Володь, ты перебрал вчера и бульону, и коньяку. Полезно покачаться с железом, токсины выпустить.
      Куроедов откинул со лба волосы. Лицо его было одутловатым с похмелья.
      – Со студенческих лет не тренировался. Ты вполне уверен…
      – Не ссы, Володь: все подготовлено. Не зря же я тридцатник в ментовке оттрубил.
      – А вдруг не клюнет?
      Гаврилыч отмахнулся.
      – Знаю эту публику. Они за свою территорию, хоть за этот вот спортклуб… Главное, Володь, грамотно слить информацию.
      Оба они примолкли, продолжая сидеть в машине. Наконец Куроедов ткнул пальцем в окно.
      – Вот он, надежда моя и опора.
      На стоянке припарковался золотистый «Опель». Гаврилыч пробухтел:
      – Зря ты его сюда. Ох, зря.
      Майор Луганский, выйдя из «Опеля», двинулся к «Мерседесу».
      Куроедов усмехнулся.
      – Между делом. Чтоб время не тратить попусту.
      Луганский плюхнулся на заднее сиденье и хлопнул дверцей.
      – Володь, ты вообще когда-нибудь работаешь? Что-то не заметно.
      Куроедов воззрился на него опухшими от пьянки глазами.
      – Боишься, Юрик, что сяду на твое иждивение?
      – И нечего дверями тут хлопать, – прибавил Гаврилыч.
      Луганский посмотрел в упор на Куроедова.
      – У меня времени – три минуты.
      Толстяк осклабился.
      – И на том спасибо, Юрий Васильевич. Премного благодарны. – Из кармана плаща он извлек перетянутую резинкой пачку долларов. – Держи. Твое время – мои деньги.
      Луганский слегка смутился.
      – Накладные расходы, – пробормотал он, сунув доллары в карман. – Непременно потом отчитаюсь.
      Куроедов с ухмылкой отмахнулся.
      – Какие между нами счеты, Юрик. Закрой учителя французского – и квиты. У вас ведь стрелка в три часа?
      Майор кивнул.
      – Не выскользнет, будь уверен.
      – Вот и чудненько! – расплылся до ушей Куроедов.
      – Кабы наше теля да волка съело, – пробухтел Гаврилыч, но его колкость проигнорировали.
      Майор приоткрыл дверцу.
      – Еще одно, Володь. Если то, что ты поведал о вчерашней демонстрации, правда…
      – Юрик! – ударил себя в грудь Куроедов. – Стану ли я тебе врать?
      – Если создание красителя, – невозмутимо продолжил Луганский, – близится к завершению, твоих англичан следует перепрятать в надежное место.
      Куроедов воззрился на него.
      – Какого рожна?
      Майор вышел из машины.
      – На всякий случай. Для страховки. – Он мягко притворил дверцу.
      Куроедов пробормотал:
      – Пошел ты в прямую кишку.
      – Во-во! – хохотнул Гаврилыч.
      Луганский укатил в золотистом «Опеле».
      Куроедов с Гаврилычем вышли из «Мерседеса» и в сопровождении двух мордоворотов направились в спортклуб. Остальная охрана, восемь человек, преспокойно отдыхала в джипах. Никто, разумеется, не обращал внимания на ханыгу, рыщущего в поиске пустых бутылок.
      Ямото Кае прибыл вслед за Луганским на угнанной «Хонде», но в отличие от майора ФСБ припарковался метрах в двухстах от клубной стоянки. Там «Хонда» в глаза не бросалась и была ближе к дороге. На отъезжающего майора Ямото не прореагировал: «Опель» лишь привел его к искомому «Мерседесу». Оставалось, улучив момент, захватить длинноволосого толстяка. Ямото знал: такой момент наступит и упустить его нельзя. Глава клана Черная Саранча готов был ждать.
 

3

 
      Глеб подвез Дашу к воротам школы. Дождь все собирался, но не шел. Зато школьники шли косяками.
      – Не опоздали, – порадовалась Даша. – И Курощупова не видать. Все, вали. – Она чмокнула Глеба в щеку. – Дальше я сама в дружном коллективе.
      Глеб качнул головой.
      – Провожу до раздевалки.
      Даша посмотрела ему в глаза.
      – Это не та раздевалка. Не интересно.
      Они рассмеялись.
      – Проверить не лишне, – сказал Глеб. – И после занятий носа не высовывай. Закончу на Лубянке – сразу за тобой.
      Даша смотрела ему в глаза.
      – Ты со мной, как Маша с медведем. Помнишь, она пряталась в кузовке у медведя за спиной: «Высоко сижу, далеко гляжу…»
      – «Не садись на пенек, не ешь пирожок», – продолжил Глеб и уточнил: – Я тебе не Маша. Только высунься.
      Даша смотрела и смотрела ему в глаза.
      – Ведь и я, между прочим, не медведь. Знаю, где ты прячешься.
      Они выбрались из «жигуленка», вошли в школьные ворота и поднялись на школьное крыльцо.
      Глеб дождался, пока Даша сняла в раздевалке плащ.
      – Не садись на пенек, не ешь пирожок, – повторил он.
      Даша мотнула «конским хвостом».
      – Не буду, честно.
      Глеб помахал охраннику и уехал.
 

4

 
      До тренажерного зала помещение недотягивало по размерам. Это была просторная и светлая комната с кондиционером. И комнатой этой в течение трех часов распоряжался Куроедов, с лихвой оплативший все услуги. Тренировался с хозяином лишь начальник охраны. В креслах за дверью два мордоворота пялились в порножурналы, обмениваясь впечатлениями.
      Гаврилыч несмотря на пенсионный возраст в спортивном трико выглядел подтянутым. И его уши оттопыривались пунцовыми флажками.
      Куроедов на подступе к тренажеру сотрясался жиром, и эластичный пояс был не в силах удержать его живот. После разминочных упражнений длинные волосы толстяка распались на сальные пряди, и пот стекал с его дряблых щек. Гаврилыч, однако, милосердия не проявлял. Раз двадцать отжавшись на параллельных брусьях, полковник МУРа в отставке выдохнул:
      – Теперь ты, Володь!
      Затравленно на него зыркнув, толстяк приблизился к снаряду, оперся ладонями, подпрыгнул… и приземлился на пол задом.
      – К черту, Гаврилыч! – простонал он. – Не мой вид спорта.
      – А какой – твой? – осведомился начальник охраны. – Шепни по секрету.
      Куроедов, кряхтя, поднялся, подошел к штанге и с опаской взялся за гриф. Гаврилыч усмехнулся.
      – Давай. Всего сто сорок кэгэ, раз плюнуть.
      Куроедов напрягся, побагровел и мелко задергался. Штанга не шелохнулась.
      – Мать твою, – прохрипел толстяк.
      – Зачем же мать – можно кошку поймать, – подколол Гаврилыч. – Давай, у тебя еще два подхода.
      Куроедов злобно на него взглянул.
      – На хер ты меня сюда притащил?! Идиота из меня делать?!
      – Ну, ты даешь, гвоздь мне в печень! – Гаврилыч повис на перекладине и подтянулся восемь раз. – Все утро вроде перетирали, – сказал он, спрыгнув. – Владимир Сергеевич, можете меня уволить, но идиота из вас я не делаю.
      Куроедов откинул со лба потные волосы.
      – Пошел ты! – Поправив на брюхе ремень, он потопал к выходу.
      – Куда? – окликнул его начальник охраны.
      – Могу я отлить?! – Толстяк толкнул дверь коленом. – Или это не входит в программу?! – Дверь с треском захлопнулась.
      Взгляд Гаврилыча мигом утратил добродушие.
      – Отлей, милок, отлей, – пробормотал он. – Лишь бы сливать не пришлось. – И, повиснув на перекладине, принялся качать пресс.
      Вернулся Куроедов минут через пятнадцать. Глаза его, опухшие от пьянки, заметно прибавили красноты, настроение зато явно улучшилось.
      – В общем-то, я не прочь поупражняться, – заявил он. – Порой даже приятно.
      Гаврилыч вперил в него милицейский взор.
      Куроедов не спеша обошел тренажеры и остановился возле штанги.
      – Толкнуть, что ли? – произнес он, как бы сомневаясь. Из его тела начал выделяться темный туман. – Эх, где наша не пропадала! – Он взялся за штангу, легко оторвал ее от пола и поднял над головой. – Оп ля! – Толстяк мягко опустил штангу на пол. – Прибавь-ка весу, Гаврилыч! Сто сорок – маловато.
      На лице начальника охраны отразилось беспокойство, даже уши вроде шевельнулись.
      – Так ты бульона там заглотил. Володь, о чем мы договаривались?
      Куроедов состроил гримасу. Вокруг него густел сумрак.
      – В няньках не нуждаюсь.
      – Сдохнешь, – предостерег Гаврилыч.
      – Не раньше тебя.
 
      – Ты же не просыхаешь! Бульон – виски, бульон – коньяк, бульон – водка…
      – Лобзай меня меж ягодиц! Сам хлещешь не меньше! Думаешь, не знаю?! – Куроедов подошел к брусьям. – Посчитай, сколько отожмусь!
      В этот момент дверь распахнулась и в тренажерную ввалились Папаня и Василий с четырьмя амбалами. Следом за ними, отложив порнуху, ломанулись два куроедовских мордоворота, стерегущие вход. Изображая усердную службу, они выкрикивали угрозы. Вася цыкнул на них:
      – Пошли на хер, сявы!
      После минутной неразберихи Гаврилыч кивнул охранникам, и те с облегчением удалились.
      Папаня мастерски держал паузу. На сей раз он был в костюме и при галстуке. Не спеша оглядев тренажерную, он осведомился:
      – Ничего тут не попортили?
      Опираясь на брусья, Куроедов источал сумрак Папаня опять не придал этому значения. Зато Василий, успевший допросить младшего брата, завелся с пол-оборота:
      – Копченый, сучара! Че ты здесь забыл?!
      Куроедов задымился еще гуще, но под взглядом Гаврилыча героически сдержался. Папаня осуждающе посмотрел на Васю.
      – Мало тебя учили?
      Василий, одетый в спортивный костюм, своим видом выражал готовность к драке. Однако лишь буркнул.
      – Молчу.
      Плутоватые глазки Папани вновь обратились на Куроедова.
      – Чего тебе здесь надо, окорок?
      Куроедов промолчал, набычась. За него услужливо ответил Гаврилыч:
      – Тренируемся здесь мы, Игнат. Жир сгоняем.
      Папаня качнул головой.
      – «Тренируемся здесь мы» не прокатит. А вот жир согнать пособим.
      – Без понтов, – хохотнул Василий, за что схлопотал тычок от босса.
      Если бы Папаня на мгновение не отвлекся, то заметил бы, как толстый фраер и бывший мент переглянулись и взгляды их выразили злое удовлетворение. Проницательный Папаня наверняка бы насторожился, и, возможно, это изменило бы ход событий.
 

5

 
      Красный «Москвич» притормозил у подъезда недавно заселенной новостройки. За рулем «Москвича» сидел майор угрозыска Калитин, рядом с ним – капитан Сычова. Оба в джинсах, кожаных куртках и с пистолетами под мышками. На заднем сиденье разместился Такэру Абэ из Токио. На нем также были джинсы и куртка, только нейлоновая, притом оружия ему не полагалось. Впрочем, Такэру и сам был грозным оружием. И настроены все трое были решительно.
      Сверяясь с записной книжкой, Калитин объявил:
      – Седьмой этаж, квартира сорок. Двухкомнатная.
      Светлана вышла, оставив дверцу открытой, и осмотрелась.
      – Тачки его не видать, – сообщила она. – Гаража в доме нет, так что… вперед.
      – И с песней, – добавил Такэру, беря бутылку шампанского и коробку конфет.
      Калитин вдруг засуетился.
      – Постой. Не нравится мне это.
      Светлана просунулась в дверцу.
      – Леш, иди на хрен: снова здорово!
      Калитин хлопнул по баранке руля.
      – А если с японцем что-то случится?! Я ж от дерьма не отмоюсь!
      – С японцем ничего не случится, – улыбнулся Такэру. – Не надо волноваться, Леша-сан.
      Светлана посмотрела на Калитина в упор.
      – Сколько тебе вдалбливать? Мы туда вваливаемся, Ньюгартов не обнаруживаем, но соседи нас засекли. Что они споют Куроедову? Что какой-то японец или кореец, хрен различишь, искал какую-то Марину. Мы ведь не хотим, чтобы наш козел узнал, кто к нему сунулся, и запаниковал.
      – Десять раз слышал. – Алексей покосился на Такэру. – Но отвечать кому придется?
      Серые глаза Светланы блеснули сталью.
      – Ну и сиди тут, квохчи, как наседка! – Она захлопнула дверцу и направилась к дому.
      Такэру с шампанским и конфетами вышел из машины.
      – Извините, Леша-сан. – И поспешил за Светланой.
      Ругнувшись, майор Калитин нагнал их у подъезда.
      – Сычова, командую здесь я!
      – Вот и командуй, а не вкручивай мне про ответственность!
      Алексей сквозь зубы поклялся, что наймет для нее лучшего киллера. Такэру это рассмешило, и он предложил подыскать кого-нибудь из якудзы.
      На дверях подъезда установлен был домофон. С этим препятствием Светлана легко справилась: набрав номер квартиры наугад, она слезливо наплела отозвавшейся даме, что потеряла кошелек и ключ и что муж оторвет ей голову. Дверь подъезда им открыли.
      – Какой талант пропадает, – буркнул Калитин.
      – Не пропадает, – буркнула Светлана.
      Они поднялись в лифте на седьмой этаж. На площадке размещались четыре квартиры, не спрятанные в холлы за дополнительными дверями. Майор Калитин расстегнул кобуру под курткой. Светлана поступила так же. Оба они распластались по стене с двух сторон квартиры. Смешливый Такэру позволил себе лишь улыбнуться до ушей. И с этой улыбкой нажал на кнопку звонка.
      За дверью послышались шаги. Кто-то, очевидно, смотрел в «глазок». Такэру выставил на обозрение конфеты и шампанское. Лязгнул замок, металлическая дверь приоткрылась, и в проеме возникло припухшее со сна лицо молодой блондинки. Карий глаз взирал на Такэру с любопытством, и тот, продолжая улыбаться, проговорил:
      – Извините, Марина дома?
      Дверь приоткрылась пошире. Блондинка, оказавшаяся в каком-то полупрозрачном неглиже, покачала головой.
      – Не-а. К обеду обещала быть.
      Светлана и Алексей обменялись взглядами.
      Такэру не придумал ничего лучше, как поинтересоваться:
      – А где она?
      Блондинка прикрыла рукой зевок.
      – В парикмахерской, по записи. В такую рань, холера.
      Готовясь ретироваться, Такэру сказал:
      – Как жаль. В таком случае извините…
      – А вы кто? – перебила девица. – Вы от Вовы Куроедова?
      Такэру помедлил с ответом.
      – Нет, мы с Мариной познакомились в Яп…э-э… я думал сделать ей сюрприз.
      Светлана показала ему большой палец.
      Блондинка просияла.
      – Холера, я не при параде. Зайди после двух, а! Я намекну ей на сюрприз: она обалдеет.
      Такэру попятился.
      – Не знаю, удобно ли…
      Перегнувшись через порог, девица выхватила конфеты и шампанское.
      – В холодильник пока суну. Удобно, холера, просто кайф. Приходи, сюрприз: после двух ждем. – Дверь закрылась, лязгнул замок.
      Такэру, Светлана и Алексей спустились в лифте и вышли из подъезда. Оказавшись в «Москвиче», они разразились смехом.
      – Ограбила… холера… – хохотала Светлана.
      А Калитин, отсмеявшись, подытожил:
      – Не знаю, что у него за телки там, но могу спорить, это не английские биохимики.
      Лицо Такэру сделалось серьезным.
      – Да, придется искать дальше.
      – Нам еще повезло, – заметила Светлана, – что этот придурок все три квартиры оформил на себя. А то замучались бы кувыркаться.
 
      Калитин вырулил на шоссе.
      – Кто сказал, что это вся куроедовская жилплощадь? – поставил вопрос он. – Может, у нашего фигуранта еще квартир навалом.
      Светлана бросила на него обеспокоенный взгляд.
      – Типун тебе на язык, Леш.
 

6

 
      Папаня степенно прошелся по тренажерной. Василий с четырьмя амбалами ели его глазами. Куроедов и Гаврилыч, напротив, старались на него не смотреть. Плутоватые глазки Папани поблескивали под жиденькой челкой.
      – Вообще-то, Владимир Сергеевич, – обратился он к Куроедову, – ссориться нам не резон. Так ведь?
      – Конечно, Игнат, – встрял Гаврилыч. – Надо жить в мире.
      Папаня, как прежде, его проигнорировал. Между тем взгляд, устремленный на толстяка, отвердел.
      – Что молчишь? Язык прикусил?
      Зыркнув на своего начальника охраны, Куроедов уставился в пол.
      – Говори ты, – буркнул он, источая сумрак.
      – Фраер копченый! – дернулся Василий.
      Но Папаня вскинул руку.
      – Оно и правильно, – заявил он Куроедову. – Я скажу слово, а ты послушай. Только слушай внимательно…
      – Погоди, Игнат, – простонал вдруг Гаврилыч и, скорчась, заковылял к двери. – Что-то брюхо прихватило.
      – Медвежья болезнь, – поставил диагноз Василий. И амбалы его, заржав, расступились перед ковыляющим начальником охраны.
      Гаврилыч прохрипел, толкнув дверь:
      – Погоди, Игнат. Щас приду. – И чуть ли не вывалился из тренажерной.
      Под гогот амбалов Папаня обронил:
      – Не торопись там. На хер ты нужен. – Он в упор посмотрел на Куроедова. – Короче, Володя. С тебя пол-лимона – и разошлись миром. Это начет тебе за Волобуя, за француза и за язык твой поганый. Согласись, по-божески.
      Куроедов обратил на него набрякшие красные глаза.
      – Сколько ты сказал?
      Василий рявкнул:
      – Пятьсот штук зеленью! Оглох, что ли?!
      Пальцы на руках толстяка зашевелились, будто лишенные суставов.
      – Посмотрим, – прошипел он.
      – Смотри, – кивнул Папаня. – Сроку тебе три дня: соберешь наличку. Не то изымем твои квартиры, фазенду в Голицыне, а после… Володя, ты умный мужик. Тебе это надо? – Папаня направился к двери, но у порога обернулся: – Васька, ты заснул?
      Василий таращился на дымящегося Куроедова.
      – Щас, – отозвался он. – Побазарю с ним.
      Папаня бросил на него осуждающий взгляд.
      – Пять минут. Жду в машине. – И вышел в сопровождении четырех амбалов.
      Василий, держа руки в карманах штанов, приблизился к Куроедову.
      – Слышь, ты ширяешься, что ли?
      Скованность толстяка будто ветром сдуло. Он в бешенстве откинул потные волосы со лба.
      – Оближи мой анус, баран!
      Белозубая улыбка Василия походила на волчий оскал.
      – Не гони пургу, мужик: че ты себе впрыскиваешь? Колись, штуку дам – бабу на ночь снимешь. Без понтов, Володь, тебе шалавы хоть дают? Или ты вообще пидор?
      У Куроедова задергалось веко. Его правая рука, удлиняясь, потянулась к обидчику.
      – Иди сюда, шваль!
      Однако Василий, проинструктированный братом-десятиклассником, проворно отскочил.
      – Скажи, чем ширяешься. Может, я куплю эту дурь и сбыт налажу, без понтов.
      Ринувшийся на него толстяк притормозил.
 
      – Ты серьезно?
      – Ну.
      – Давай завтра у меня в офисе, о'кей?
      Василий поскреб в затылке.
      – Ништяк. Однако не всасываю: как мудаки и дешевки вроде тебя, ухитряются у нас бабки наваривать? А по ящику гонят волну на бандитов…
      Куроедов, взревев, ухватил за гриф штангу и поднял 140 кг железа, точно батон колбасы. Обалдевший Василий попятился к двери. Толстяк двинулся на него, вращая штангу над головой.
      – Пришибу, как муху! В стенку вобью!
      Геройствовать Вася не стал. Выскочив за дверь, он рванул прочь и у выхода из спортклуба услыхал истошные вопли. Шагах в десяти от парковки, на асфальте лежал Папаня с двумя амбалами. Они были не просто мертвы, а растерзаны так, словно по ним промчался табун обезумевших буйволов. И немного подальше, вдоль проезжей части, удирали в ужасе оставшиеся два амбала. За ним гналось визжащее темное облако, внутри которого смутно различались человеческие фигуры. Через мгновение обе жертвы и преследователи скрылись с глаз.
      Василий в оцепенении присел перед Папаней на корточки. Папаня лежал, раскинув руки. Лицо его являло собой кровавое месиво, а галстук был залихватски закинут на плечо. Уставясь на этот кошмар, Василий пробормотал:
      – Ладно, гнида… ладно.
      Охрана Куроедова молча наблюдала за ним из окон джипов. А в дверях спорткомплекса обозначилась лопоухая физиономия Гаврилыча, гнусно ухмыльнулась и пропала.
      Ямото Кае, сидя за рулем угнанной «Хонды», следил за происходящим. Глава клана Черная Саранча был в ярости. Ему хотелось выскочить и порвать на клочки тех и этих, чтоб неповадно было чужакам использовать «субстанцию». С огромным трудом Ямото обуздал гнев: сперва следовало добраться до Ньюгартов, а уж затем… Этих Ньюгартов он не убьет столь милосердно, как недоумка Судзи. Умирать они будут мучительно… На лице Ямото появилась мечтательная улыбка.
      Глядя на растерзанного шефа, Василий встал с корточек. «Держись француза», – прозвучал в его мыслях голос Папани. И другой голос, похожий на Васин собственный, с горечью отозвался: «На кой ты ему нужен, рожа криминальная?» Шмыгнув носом, Василий осмотрелся вокруг. Что-то надо было делать. Но что именно?
 

7

 
      В кабинете на Лубянке они расселись так же, как в понедельник: генерал Рюмин на хозяйском месте, майор Луганский с ним рядом, Глеб по другую сторону стола. Оба чекиста были в серых костюмах, белоснежных сорочках и в одежде различались лишь цветами галстуков. Глеб, разумеется, был в джинсах, в синей рубахе с коротким рукавом и сидел, закинув ногу на ногу.
      Генерал кивнул подчиненному.
      – К делу. У меня мало времени.
      Кивнув в ответ, Луганский рефлекторно поправил идеальную прическу.
      – В день прошлой нашей встречи, господин Грин, погиб наш сотрудник, которому было поручено следить за вами.
      – Вот как? – изобразил удивление Глеб.
      – Именно так, – отрезал майор. – Лейтенант Вегин убит был тем же способом, что Мак-Грегор, причем в том месте, где стояла ваша машина. Время его смерти с точностью до получаса совпадает со временем вашего отъезда.
      Развалясь на стуле, Глеб покачивался на его задних ножках.
      – Надо же. Значит, ваш лейтенант и присобачил мне «жучок»?
      Брови майора Луганского приподнялись.
      – То есть вы знали о…
      – Не ломайте мебель! – гаркнул на Глеба генерал. – Сядьте, как положено!
      Глеб прекратил качаться на стуле.
      – Пардон, детская привычка.
 
      Майор с нажимом повторил:
      – То есть вы знали…
      – Избавляйтесь от идиотских привычек! – не унимался генерал. – Какой пример вы подаете ученикам?!
      Глеб мысленно его похвалил.
      Луганский покосился на шефа с досадой.
      – Борис Викторович, может, мы все-таки…
      Гневный взор генерала переместился на него.
      – Юрий Васильевич, вы собираетесь меня одернуть?
      – Нет, товарищ генерал. Просто подозреваемый делает тут любопытные откровения…
      – Какие бы откровения он ни делал, я не стану терпеть его выходки! И к тому же этот, извините за выражение, его прикид: потертые джинсы, рубаха расстегнута… Глеб Михайлович, у вас есть нормальный костюм или, может быть, нам организовать благотворительный музыкальный концерт в вашу пользу?