– Ленька с Гулькой, умолкните! Рюмин, лезь!
      Леня мотнул чубчиком.
      – Только после японского товарища, – кивнул он на Такэру. – По законам гостеприимства.
      Глеб рассмеялся. Взоры обратились на него.
      Гуля приглашающе махнула.
      – Заходите, Глеб Михайлович! У нас тут русско-японский залаз по канатам!
      – Не залаз, а залезон, – поправил Леня.
      Класс прыснул.
      Такэру улыбался до ушей.
      – Добрый день, сэнсэй!
      – Ленька с Гулькой! – рыкнул Стас, направляясь к двери.
      Такэру поспешил за ним.
      За дверью спортзала Глеб полюбопытствовал:
      – Экскурсия у вас, что ли?
      Стас усмехнулся.
      – Вроде того. Привез самурая, чтоб не скучал. Пообедаем – отвезу в посольство.
 
      Такэру похлопал его по плечу.
      – Рыжий хвалится педагогическими приемами. Увы, не впечатляет.
      Глеб взглянул на часы.
      – Хорошо с вами, ребята, но у меня урок. Срочно информирую: Куроедов – племянник Люси Ньюгарт.
      Стас азартно щелкнул пальцами.
      Такэру воскликнул:
      – Ни фига себе!
      – Твой брат это раскопал, – сообщил Глеб. – Пожалуйста, Стас, позвони Светке. Нужен адрес Куроедова. Домашний, разумеется: вряд ли он прячет их в офисе.
      Кивнув, Стас извлек из кармана мобильник и обратился к Такэру:
      – Проводи пока урок.
      – Как это? – растерялся юноша.
      – Каком кверху. Пусть лезет, заставь его.
      Такэру вернулся в спортзал.
      Глеб помахал было ручкой, Стас удержал его.
      – Постой. Минутой больше, минутой… Черт, занято у нее!
      – Пойду, – сказал Глеб. – А то они кабинет у меня разворотят.
      – У тебя-то! Подожди… – Стас продолжал дозваниваться. – Вдруг оперативное решение понадобится… Елки, что у нее там?! Дознание по телефону, что ли?!
      Тут из зала донеслись смешки, затем сердитый голос Такэру произнес:
      – Ленька с Гулькой, умолкните!
      Глеб и Стас заглянули в дверь.
      Держа ноги углом, Такэру красиво лез по канату. Леня Рюмин авторитетно ему советовал:
      – Направьте волю против тяготения!
      Глеб со Стасом расхохотались.
      – Дозвонись без меня, – махнул рукой Глеб и помчался на урок.
      Взбегая по лестнице, он продолжал хохотать.
 

7

 
      В лаборатории на даче Куроедова супруги Ньюгарты вновь готовились к демонстрации красителя. Их белые халаты были тщательно выстираны, колбы и пробирки блестели, как елочные игрушки, только лица биохимиков не выглядели празднично. Уставясь в пространство, Джордж сидел на табурете. Нос его, похожий на картофелину, поник, кудряшки вокруг лысины как бы увяли, а в голубых глазах затаилась обреченность.
      – Не хочешь помочь, дорогой? – обратилась к нему Люси, закрепляющая материю на деревянной болванке. – Подержи, пока я булавки воткну.
      Джордж встал, подошел и буркнул:
      – Что? Куда?
      Взяв его палец, Люси прижала им нужное место.
      – Нарядим нашу куколку. – Она критически оглядела болванку.
      – Когда явится наш благодетель? – осведомился Джордж. – Что-то я соскучился.
      Люси осторожно воткнула булавку под палец мужа.
      – Приедет вот-вот. Звонил с дороги, просил провести все в темпе.
      – Просил или приказал?
      – Ты ведь знаешь, дорогой, это вопрос интерпретации.
      Джордж скривил губы.
      – Ну, конечно, в твоей интерпретации он «просил».
      Люси переставила его палец повыше.
      – Должна признать, пирожки с капустой были превосходными. Не хуже маминых.
      – Иди к черту! – взорвался Джордж.
      Люси воткнула очередную булавку под его палец.
      – Как скажешь, дорогой.
      – Он звонил пьяный? Только попробуй заявить, что это вопрос интерпретации!
      – Насколько я могла судить по голосу, Владимир действительно был слегка навеселе.
 
      – Черт побери! – рявкнул Джордж. – У кого переняла ты эту дебильную викторианскую манерность?!
      Люси гордо задрала нос.
      – Джо-ордж! Я похожа на леди Макбет?
      Сбитый с толку супруг пробормотал:
      – При чем тут вообще…
      – Отвечай на вопрос, Джордж!
      – Ты не только не похожа на леди Макбет, но вдобавок…
      – Черт тебя дери, Джордж! – вскричала Люси. – Я не леди Макбет! Но клянусь Господом, я зарежу этого ублюдка, вытяну из него кишки и буду на них плясать, плясать!.. Ты хочешь этого, дорогой?! Ты этогохочешь?! – Глаза Люси сверкали, и в наступившей тишине слышалось ее прерывистое дыхание.
      Лысина Джорджа покрылась капельками пота.
      – Ну-ну, детка, – проговорил он. – Подержи-ка палец вот тут, а булавки отдай мне… Отдай, Люси: я сам закреплю. Обожаю, когда ты так орешь.
 

8

 
      Ежась под моросящим дождем, Леня и Гуля шли к метро. Желтые листья лежали на тротуаре не слишком густо, и, возможно, лишь поэтому Леня старался пошуршать каждым листом. Это было хлопотно, зато продлевало прогулку.
      – Хочу шоколадный торт, – объявил Леня, покачивая портфелем. – Там такой выбор – глаза разбегаются.
      – Где «там»? – уточнила Гуля.
      – В кондитерской, за углом от школы.
      Гуля покачала головой.
      – Неохота возвращаться. И денег нет.
      Леня похлопал себя по карману.
      – Джигит обязан иметь заначку. На тот случай, когда без торта джигиту крышка. Прикинь, дождь кончился…
      – Это называется «кончился»?
      – Ну, почти. Только по средам у нас пять уроков. Упускать момент – преступление.
      Гуля встала в нерешительности.
      – Где будем есть? У тебя?
      – Вопрос неуместен, – тряхнул чубчиком Леня. – Позвонишь в кишлак, предупредишь… Не гневи меня, восточная женщина.
      Гуля наградила его шлепком по затылку, после чего они зашагали обратно к школе. Вернее, мимо школы – к той кондитерской, которая «за углом».
      – Между прочим, – напомнила Гуля, – кто-то обещал торт Саше за стихи.
      Леня кивнул.
      – Сейчас выберем, съедим и, если понравится, такой же купим вундеркинду.
      Гуля иронически на него покосилась.
      – А если не понравится?
      – В следующий раз купим другой. Все перепробуем и выберем лучший. Чтоб у юного дарования память о нас осталась.
      – Отличный способ. Лень, а ты жук.
      Леня остановился.
      – В смысле?
      – Сам знаешь! – блеснула глазами девушка.
      – Гуль, ты думаешь, я собираюсь кинуть эту малявку? Конечно, я завидую ему… по-хорошему, но… Гуль, я уважаю его: он личность. Хотел бы, чтоб он считал меня другом. А что касается долбаного торта… если ты, Гуля, так обо мне думаешь – пока! – Леня сердито продолжил путь.
      Гуля догнала его и взяла за руку.
      – Поздняк метаться. Угощай.
      – Главное, я жук, – проворчал Леня. – Прямо-таки душитель вундеркиндов.
      Миновав школу, они свернули за угол, прошли метров Двести и оказались у вожделенной кондитерской. Оставалось лишь дорогу перейти.
      – Денег-то хватит? – осведомилась Гуля.
      Леня тряхнул тощим портмоне.
      – Не на шербет падишаха, конечно…
      Тут из переулка вышли трое подростков того же примерно возраста, что Леня и Гуля. Не слишком здоровенные были эти подростки и не такие уж страшные, если б не темная дымка вокруг их тел. И глаза у пареньков этих были красными.
      Гуля сжала Ленину руку, Леня спешно сунул бумажник в карман. Однако было поздно. Один из «сумрачных» указал на них.
      – Вот кто нам ханку пробашляет! – И троица обступила Леню с Гулей, отрезав пути к отходу.
      Редкие прохожие поглядывали в их сторону и торопились мимо. Побелев, как полотно, Леня изобразил раскованность.
      – Какие проблемы, мужики?
      – Гони бабки, тормоз! – Подросток выразительно пошевелил пальцами.
      – Телка тоже ништяк, – встрял другой. – Узкоглазая, но для чердака сгодится.
      Третий лишь гоготнул.
      Сквозь ткань куртки ощущая Гулины ногти, Леня пригрозил:
      – Валите, пока целы! – И добавил: – Козлы!
      Теперь загоготали все трое. Очень злобно загоготали. Сумрак вокруг них сгустился, а глаза буквально стали багровыми. Леня полез в карман за бумажником: пес с ним, с тортом.
      Кто-то хлопнул Леню по спине, и ломающийся басок произнес:
      – Че ты ссышь, Рюмин?! Дай ему в бубен!
      Дернув головой, Леня узрел Медведева из 10-го «А». Того самого Медведева, с которым в прошлом учебном году из-за Гули у него состоялось кулачное выяснение отношений.
      – Не лезь, – буркнул Леня.
      Сумрак вокруг троих подростков стал еще гуще, и вожак указал на Медведева.
      – А этот яйцами заплатит.
      – Очко не слипнется? – Медведев вступил в круг – куртка нараспашку, на тугих щеках румянец. Он подтолкнул Гулю. – Сваливай, Шарипова. Нечего тебе тут.
      Троих шпанят его натиск слегка озадачил, но не смутил. Они сомкнулись, и сумрак вокруг них превратился в единое облако, внутри которого, было очевидно, они ориентировались без труда.
      – Не свалит никто! – произнес голос вожака. – В асфальт закатаем!
      – А не обхезаетесь? – усмехнулся Медведев.
      Из темного облака вылезла рука и, удлиняясь на глазах, схватила Медведева за горло.
      Гуля взвизгнула, повиснув на Лене.
      Леня размахнулся портфелем для удара.
      Медведев, однако, растерялся менее всех. Выхватив из кармана шариковую авторучку, он вонзил ее в душащую кисть.
      Раздался вопль, и запястье с торчащей в нем авторучкой втянулись обратно в сумрак. Медведев отскочил шагов на пять и заорал:
      – Бей копченых!
      – Из-за ближайшего дома тотчас выскочили четыре юных качка с обрезками стальных труб. С криком «Бей копченых!» они ринулись в драку. Леня глазам не поверил: это были те самые пацаны, которые по наущению Медведева колошматили его на школьном дворе. И теперь вот в нескольких метрах от остолбеневших Лени с Гулей завязалась кошмарная потасовка. Внутри темной клубящейся дымки слышались крики и смутными силуэтами мелькали тела дерущихся.
      Пожилая женщина на другой стороне дороги возопила:
      – Милиция! Вызовите милицию!
      Но милиции, разумеется, не было и в помине. Внутри темного облака, очевидно, царила неразбериха. Но Медведев с четырьмя дружками, невзирая на численный перевес, похоже, преимущества в драке не добились. Слишком быстры были трое их противников, слишком невероятно управляли они своими конечностями.
      – Подержи-ка! – Леня вручил Гуле портфель.
      – Куда?! – закричала Гуля в панике. – Стой, идиот!
      Но Леня был уже в гуще свалки.
 

9

 
      На сей раз после уроков задержался Глеб. Окруженный восьмиклассниками, он заканчивал проверку контрольных работ по образованию причастий прошедшего времени. Когда Даша заглянула в кабинет, Глеб пробормотал, что «почти уже». Даша сообщила, что подождет в учительской раздевалке. И Глеб, управившись, сказал ученикам «au revoir» и поспешил из кабинета.
      В коридоре его тормознула директриса.
      – Глеб Михайлович, насчет завтрашнего педсовета…
      – Боже! – простонал Глеб. – Хотите, подарю вам револьвер?! Застрелите меня, и покончим с этим!
      – Но из-за вашего выходного, Глеб Михайлович, педсовет наш…
      – Зинаида Павловна, я бы с превеликим удовольствием. Но завтра в три часа я должен быть в ФСБ на допросе.
      – Ну да, вы монгольский шпион. Прекратите свои шутки, Глеб Михайлович.
      – Насчет шпиона разговора не было. Пока я подозреваюсь только в двойном убийстве. Надеюсь, это уважительная причина для неявки на педсовет?
      Бровки директрисы поползли вверх. Она растерянно поправила шпильку, удерживающую жиденькую косу на затылке.
      – О-о, вижу, вы серьезно.
      – Придется вам без меня, – развел руками Глеб.
      Директриса покачала головой.
      – Вы не дослушали. Из-за вашего выходного педсовет я перенесла на понедельник, на четыре тридцать. Не отвертитесь. Уверена, до понедельника вы успеете вправить им там мозги. – И она пошла по коридору, цокая каблуками.
      – На фиг я вам сдался на педсовете? – буркнул в досаде Глеб.
      Директриса обернулась.
      – Отчитаетесь о двойном убийстве. Наш коллектив это заинтересует. Еще обсудим некоторые нововведения нашего министерства. Но это так, между делом. – Она продолжила путь.
      Хмыкнув, Глеб ринулся на первый этаж. У дверей раздевалки он застал одетую в плащ Дашу, которая постучала по циферблату своих часиков.
      – Это называется «почти уже»?
      – Зинаида задержала. – Глеб вошел в раздевалку, надел куртку и вышел. – Педсовет, оказывается, с четверга переносится на понедельник.
      – Ну и как? – осведомилась Даша. – Ты ей всыпал?
      Глеб мотнул головой.
      – Скорей, она мне. Зинаида у нас – прелесть.
      Даша фыркнула.
      – А ты сомневался, дурак?
      Они пересекли вестибюль и, простившись с охранником, покинули школу. Под моросящим дождем Даша поежилась.
      – Бр-р-р! Раскроем зонт или пройдем между каплями?
      – Между каплями, – ответил Глеб. – Но под зонтом.
 

10

 
      С двумя портфелями в руках Гуля металась возле дерущихся. Смутно различая, что происходит внутри сумрачной кучи-малы, она не представляла, чем помочь Леньке.
      Редкие прохожие по-прежнему обходили потасовку стороной, иногда возмущаясь, но не вмешиваясь. Что думали они о сумраке вокруг подростков, оставалось загадкой: комментариев по этому поводу не было. Только слышался порой все тот же бесплодный возглас «Куда смотрит милиция?»
      Наконец в драке наступил перелом: «копченые» дрогнули. Серое облако потускнело, и трое неприятелей, унося его остатки, пустились наутек. Бежали они так быстро, что преследовать их Медведев с дружками даже не пытались. И «копченые», выкрикивая угрозы, беспрепятственно исчезли в переулке.
      Гулиному взору предстали герои-защитники. Куртка на Лене была порвана в клочья. Сам он потирал ушибленное плечо, и под глазом у него красовался здоровенный фингал С возгласом «мамочки!» Гуля бросилась к другу. Остальные участники побоища тоже получили повреждения внешности и одежды.
      Медведев из 10-го «А» с четырьмя юными качками исподлобья взирали на Леню с Гулей. Затем один из четверки, отбросив обрезок трубы, подошел и потрогал Ленин фингал.
      – Ништяк, – сказал он, протянув для пожатия руку. – Заживет до свадьбы.
      Дружки его засмеялись, пялясь на Гулю.
 

11

 
      В «жигуленке» Даша поинтересовалась:
      – Дозвонился до Светки?
      Глеб включил зажигание.
      – Наверняка.
      – Что значит «наверняка»? Ты не уверен, дозвонился или нет?
      – Я на урок опаздывал. Дозванивался Стас.
      Даша положила голову мужу на плечо.
      – Ладно. Адрес Курощупова для Светки не проблема.
      – Смелая мысль. – Глеб отъехал от школьных ворот. – Горжусь вами, Дарья Николаевна.
      – Поехидничай. – Даша куснула его за ухо. – Щас ам – и нету.
      Глеб всмотрелся в окно.
      – Либо откусывай, либо отпусти. – Он притормозил у тротуара. – Кажется, опять неприятности.
      Даша проследила за его взглядом.
      – Ленька с Гулькой… что там с ними?
      – Пойду выясню.
      – Я с тобой.
      – Щас по рогам, в лоб и по уху. Поняла? – Глеб выскользнул из машины, тихо прикрыв дверцу.
      Леня и Гуля стояли метрах в пятидесяти. Ни они сами, ни обступившие их Медведев с дружками учителя не заметили.
      – Копченые ваще оборзели! – возмущался здоровенный пацан с обрезком трубы. – Весь район, прикинь, захапали!
      – И давно? – спросил Леня.
      – Дней десять уж. – Медведев удивленно воззрился на Леню с Гулей. – К вам они впервые, что ли, прицепились?
      Леня и Гуля переглянулись.
      – Как вам сказать… – пробормотал Леня.
      Один из подростков фыркнул.
      – Во терпило! Фонарь под глазом схлопотал и лопочет: «Как вам сказать, как…»
      – Заглохни, Сева! – осадил его здоровяк. – Никакой он не терпило. Видал, как он копченого приделал? Зуб выбил, бля буду.
      После короткого молчания Медведев кивнул на растерзанную Ленину куртку.
      – Дома влетит?
      Гуля тяжко вздохнула. Леня бесшабашно отмахнулся.
      – Мелочи жизни.
      В этот момент Глеб приблизился вплотную.
      – Привет честной компании!
      Компания замерла. Затем здоровяк крикнул:
      – Француз! Линяем! – И вместе с Медведевым дал стрекоча.
      Остальные, однако, продолжали стоять.
      Глеб в несколько прыжков настиг сперва одного, затем второго беглеца и вернулся, держа их под мышками.
      – Спокуха, ковбои! – объявил он, ставя подростков на ноги. – Никаких репрессий не последует – лишь деловой базар. Колитесь про копченых.
      Медведев баском заканючил:
      – А че мы-то? Копченые сами, – он кивнул на Леню с Гулей, – вон их грузили, бабло требовали…
      – Коню ясно, – перебил Глеб, – теперь вы хорошие парни. Но растолкуйте, что здесь произошло. И что вообще происходит.
      После хмурых переглядок и невразумительного мычания пацаны вкратце обрисовали положение вещей. «Придурки в сумраке», или «копченые», хозяйничали здесь так же, как в районе Саши Колесникова. Потирая переносицу, Глеб перевел взгляд с притихших Лени и Гули на Медведева с дружками.
      – Воюете, значит?
      Здоровяк ответил с вызовом:
      – А че, смотреть на них?
      Рядом вдруг затормозил синий «Мицубиси». Дверца распахнулась, и на тротуар выпрыгнул Василий в спортивном костюме. Окинув взглядом Глеба, растерзанного Леню с Гулей и братца с дружками, он истолковал мизансцену по-своему.
      – Опять, блин?! – Василий наградил Медведева-младшего увесистой затрещиной. – Сколько учить вас, шалупонь сопливая?! – Такие же затрещины огребли четыре дружка, и никто из них не пикнул. – Извини, Француз… э-э… Глеб Михайлович! Я им бошки поотрываю!
      Глеб вздохнул.
      – Что за психопатство, Сильвестр? Примчался тут, руки распускаешь… Парни молодцы, порядок наводили, а ты: «Бошки поотрываю!»
      Василий недоверчиво оглядел побитую компанию и остановил взор на Лене Рюмине.
      – Угу, порядок… Кто ж тогда этого оприходовал?
      – Не они, – заверил Глеб. – Как раз они его выручили.
      Взгляд Василия выразил изумление.
      – Без понтов?
      Леня кивнул.
      – Если б они не вмешались, даже не знаю… А это, – Леня оторвал лоскут от куртки, – это в драке с другими.
      Василий расплылся в белозубой улыбке.
      – Извини, мелкий, – приобнял он брата. – Я облажался, плеер твой.
      Медведев-младший просиял.
      – Ты это… без понтов?
      – Железно. – Василий пожал руку каждому из четырех пацанов. – Извините, мужики: мой прокол. Можете грузить меня – все сделаю.
      Пацаны заулыбались, и здоровяк пообещал:
      – Нагрузим, Вася.
      – Нет базара, – кивнул Василий. – А теперь валите. Мне с Французом… э-э… с Глебом Михайловичем поговорить надо.
      Медведев-младший с дружками подчинились беспрекословно и отправились восвояси.
      Гуля, с беспокойством косясь на апатичного Леню, сказала:
      – Мы тоже пойдем, Глеб Михайлович.
      – Я вам пойду! – Глеб махнул Даше, которая тотчас подкатила в «жигуленке». – Полезайте в машину, развезу по домам.
      – Еще чего? – подал голос Леня. – Мы умеем ножками.
      Глеб побледнел от ярости.
      – В машину, засранцы! Там поговорим!
      Леня с Гулей поплелись к «жигуленку». Даша изнутри приоткрыла заднюю дверцу, и ребята нырнули в автомобиль.
      Василий усмехнулся.
      – Не круто ли ты? Они, блин, и так пострадали…
      – Не лезь в мою педагогику! – перебил Глеб. – Говори, что хотел.
      Лицо Василия мигом помрачнело.
      – Утром была у нас стрелка, сам знаешь. Куроедов твой… слышь, Француз, он просто отморозок! Базар, короче, был такой…
 

12

 
      Куроедов с пасмурной физиономией развалился в кресле, поставленном у стены лаборатории. Для очередной демонстрации красителя все было готово. Джордж нервно оглаживал материю на деревянной болванке, а Люси набирала в пипетку раствор фермента.
      Племянник на сей раз присутствовал на шоу один, без лопоухого начальника охраны. Владимир был в смокинге, при «бабочке» и в угрюмом опьянении.
      – Рожайте быстрей! – поторопил он по-английски. – Некогда с вами париться.
 
      Лучезарно улыбаясь, Люси проворковала по-русски:
      – Рожу кислотой оболью, подонок.
      Куроедов осклабился, точно вурдалак.
      – А с тобой что будет, подумала?
      – Плевать, ублюдок. Держись от нас подальше.
      Джордж забеспокоился.
      – Эй! О чем вы?
      Люси обернулась к мужу.
      – Пустяки, дорогой. Владимир за нас волнуется и желает удачи.
      Куроедов хмыкнул, но промолчал.
      А Джордж буркнул:
      – На удачу не рассчитываю: работы еще невпроворот.
      – Но, дорогой, немного оптимизма…
      – Довольно болтать, детка. Перед смертью не надышишься.
      Люси капнула из пипетки на краешек материи, обернутой вокруг болванки. Через несколько мгновений серая холстина окрасилась в золотисто-желтый цвет, причем такой насыщенности, что лаборатория будто солнышком озарилась.
      У Куроедова, как и при первой демонстрации, отвисла челюсть.
      Джордж прокомментировал:
      – На этот раз можно засекать время. Сколько угодно времени – краска не потускнеет. Вперед, детка!
      Люси капнула на материю из другой пробирки. Через пять-шесть секунд желтый цвет холстины превратился в зеленый. И в какой зеленый!
      – Родственники, я восхищен! – по-английски проговорил Куроедов. – Это фурор!
      – Заткнись, мудак, – отозвалась по-русски Люси. – Ни капли своего «бульона» больше не получишь, забудь.
      Куроедов с ухмылкой откинул со лба волосы.
      – Да ну? Я просто найму химика, он расшифрует формулу и наладит мне производство. С ба-альшим размахом!
      – Не посмеешь, мерзавец.
      – Еще как посмею, климактеричка хренова. Только еще вякни.
      Джордж хлопнул в ладоши.
      – Хватит восхищаться! Хоть фиксировать цвета мы научились, однако…
      – Погоди, дорогой! – перебила Люси. – Позволь мне доставить себе удовольствие.
      Джордж пожал плечами.
      – Если хочешь. – Он взял со стола скальпель, сделал на материи надрез и обратился к Куроедову: – Смотрите внимательно.
      Люси капнула на холстину из третьей пробирки. За те же секунды материя изменила зеленый цвет на синий – великолепный колдовской индиго. Невзирая на опьянение, Куроедов был потрясен.
      Джордж между тем указал на место, где был сделан разрез.
      – Взгляните: все цело – ни стыка, ни шва.
      Вскочив с кресла, Куроедов раскрыл объятья.
      – Дядюшка! Позволь расцеловать твою плешь!
      Джордж выставил скальпель.
      – Стойте, где стоите. Рано пить шампанское. – Он кивнул жене. – Давай. Медленно и осторожно.
      Люси взяла щипцы, вытащила из материи булавки и, размотав ее, щипцами сбросила на пол. Деревянная болванка под холстиной, словно побывав в печке, обуглилась до черноты.
      – Оборотная сторона медали, – прокомментировал Джордж. – Еще работать и работать.
      – Какого черта? – Глаза Куроедова азартно блестели. – Хватит ковыряться, запускаем.
      Джордж и Люси обалдело переглянулись.
      – Ты что, не понимаешь? – сказала Люси. – Тело под одеждой будет сожжено.
      Куроедов направился к двери и, приоткрыв ее, оглянулся.
      – О'кей, до конца недели. Потом запускаем: доводка – не моя проблема. – С этими словами он вышел.
      Джордж воззрился на жену.
 
      – Я думал он с прибабахом, а он… Детка, он от рождения такой?
      Люси разрыдалась на плече у мужа.
 

13

 
      Капли дождя застревали в короткостриженых волосах Василия, размахивающего рукой в такт своей речи.
      – Этот урод попер на Папаню! Только подумай, Глеб Михайлович: при пацанах! Проблему он себе нашел, гадом быть! А ты говоришь: «Спасибо, можете оставить его в покое». Что-то я не въезжаю, Француз!
      Глеб озадаченно тер переносицу.
      – Кто ж знал, что все так обернется, – пробормотал он. – Я лишь хотел с вашей помощью его спровоцировать…
      – Спровоцировал, – буркнул Василий, – без понтов.
      Глеб прошелся по тротуару взад-вперед.
      – Черт знает, на что я рассчитывал!.. Понимаешь, Вася, мне надо разыскать двух людей. Теперь я уверен, что они у этого хмыря. Чтоб они не пострадали, я должен без шума их вывезти. Поэтому даю отбой: отстаньте от Куроедова.
      Даша помахала рукой из «жигуленка». Расплывшись в белозубой улыбке, Василий помахал в ответ.
      – Опять не въезжаю, – пробормотал он. – Клеился этот пидор к твоей жене или нет?
      – Клеился. И попыток своих, думаю, не оставит.
      – О'кей, вот и разберемся. Папаня так к нему приклеится – маму родную забудет.
      Глеб хмыкнул.
      – Верю. Оно, может, и к лучшему, с другой стороны. Вы его отвлечете, а я подсуечусь. Согласен?
      – Ну, – подмигнул Василий.
      После рукопожатия они направились к своим автомобилям. У «Мицубиси» Василий обернулся.
      – Слышь, Француз, этот урод дымился, без понтов. Будто резину жгли на нем. Что-нибудь знаешь об этом?
      Глеб приоткрыл дверцу «жигуленка».
      – У брата своего поинтересуйся. Он тебя просветит.
      Они сели в машины и разъехались.
      В «жигуленке» повисло молчание. Леня и Гуля съежились сзади. Даша положила руку Глебу на плечо, пытаясь успокоить. Но преуспела в этом не слишком: даже затылок Глеба излучал ярость. «Жигуленок» мчался в потоке транспорта, и «дворники» гоняли по стеклу дождевые струйки. Первой не выдержала Гуля:
      – Вы сердитесь на нас, Глеб Михайлович?
      – Не то слово, – ответил Глеб. – Угадай, за что?
      – И гадать нечего, – подал голос Леня. – За то, что в историю влипли. Хотя должны быть начеку.
      Даша обронила:
      – Умный.
      Леня тронул фингал под глазом.
      – Можем позволить себе кусок торта? В конце изнуряющего трудового дня.
      Выпустив руль, Глеб в гневе обернулся.
      Гуля вскрикнула и закрыла лицо руками в ожидании катастрофы. Побелевший Леня стиснул портфель.
      – Тортика им захотелось! – заорал Глеб. – Обещали ведь не болтаться по улицам! Врезать бы вам…
      Поскольку катастрофы не произошло, Гуля посмотрела сквозь пальцы в окошко. «Жигуленок» без участия водителя уверенно мчался среди прочих машин. Более того, он самостоятельно перестроился в правый ряд и лихо повернул на стрелку.
      – Ни фига себе! – выдохнул Леня.
      – Глеб Михайлович, пожалуйста! – взмолилась перепуганная Гуля.
      Обеими руками держась за спинку сиденья, Глеб нахмурил на нее брови.
      – От тебя, Гулька, не ожидал. В твоем мизинце здравого смысла больше, чем у Рюмина в башке. И вот, поди ж ты!
      Ребята притихли, точно в ступоре.
      Даша произнесла по-английски:
      – Любовь моя, ты нарушил вторую и третью заповеди. А четвертую вообще игнорируешь.
 
      – Плевать, – по-русски буркнул Глеб. – Эти пожиратели тортов не растреплют, будь уверена.
      – Разумеется, – перешла на русский Даша. – Но впереди пост ГАИ. Боюсь, нас поймут неправильно.
      В досаде отвернувшись, Глеб взялся за руль.
      – Могу я рассчитывать, – процедил он, – что вы осознали, раскаялись и впредь не повторите?
      – Да! – заверила Гуля.
      – Что было с машиной? – спросил Леня.
      Глеб покосился на Дашу.
      – О чем он?
      Даша пожала плечами.
      – Понятия не имею. Тему разговора пытается сменить.
      Леня хмыкнул: он быстро приходил в себя.
      – Ага, меняю тему. Куда вы нас везете?
      – Сперва забросим тебя домой, – ответил Глеб, – поскольку ты у нас инвалид. Потом отвезем Гулю.
      Леня мотнул чубчиком.
      – Гуля ко мне поедет. Папа отвезет ее вечером.
      – Да, – кивнула непривычно тихая Гуля, – Борис Викторович меня проводит.
      Глеб и Даша переглянулись.
      – Даже не знаю, – засомневался Глеб.
      – Мы больше не вляпаемся, – пообещал Леня. – Вы же не можете опекать нас на каждом шагу.
      – Очень надо, – буркнул Глеб. – Если Борис Викторович берет на себя, так тому и быть.
      У дома Рюминых Гуля нерешительно приоткрыла дверцу.
      – Мама как тебя увидит… – обратилась она к Лене и в изумлении приоткрыла рот.
      – Что? – забеспокоился Леня.
      Гуля простонала:
      – Фингал под глазом. Его нет. Будто корова языком слизнула.
      – Как это? – Ощупав лицо, Леня оторопело воззрился на Глеба. – Куда он делся?
      Глеб раздраженно ответил:
      – Не брал я твой фингал. Хоть обыщи.
      Гуля продолжала таращиться на Леню.
      – Куртка! – воскликнула она.
      Леня тотчас осмотрел на себе куртку. И даже ощупал. Ни лоскутка, ни дырочки – куртка была как новая. После некоторого молчания Леня задиристо произнес:
      – Глеб Михайлович…
      – Все! Катитесь, нет времени!
      – …почему вы преподаете именно французский?
      – Потому что, – встряла Даша, – английский преподаю я.
      Рассмеялись все четверо.
      – Кажется, – заявил Леня, – я тоже буду преподавать французский.
      Глеб включил зажигание.
      – Не сегодня, надеюсь. Валите делать уроки.
      Леня вышел.
      Гуля чуть задержалась.
      – Спасибо, – сказала она, – что напомнили об уроках. Мы уж затевали покурить кальян.
      Даша улыбнулась.
      – Ожила. Расчирикалась.
      Хихикнув, Гуля вышла. Они с Леней, размахивая портфелями, зашагали к подъезду.
      Глеб развернул машину.
      – Не комментируй, ладно? – пробормотал он. – Застрелишь меня – скажу спасибо.
      Даша взяла его за ухо.
      – Дурак, дурак, дурак.
      По дороге к дому Глеб пересказал Васино сообщение о «стрелке» с Куроедовым и подытожил:
      – Воистину отморозок. Притом прогрессирует.
      – Черт с ним, – отмахнулась Даша. – Отморозки все одинаковы.
      – Ой ли? – усомнился Глеб. – Вспомни Хлыстана: какой выдающийся был мерзавец! А этот без размаха, но гораздо опасней.
      – И от того, и от этого… – Даша зевнула, – меня лишь в сон клонит. Никакого душевного содрогания.
 
      Они припарковались у подъезда. В квартире надрывался телефон. Глеб взял трубку с холодильника. Из трубки донесся облегченный вздох Светланы: