Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Симпозиум мыслелетчиков

      — Вот только досадно, что он молчит.
      — Может быть, наши предки не умели разговаривать? — предположил лейтенант Орр.
      — Умели, лейтенант, — с иронической улыбкой заметил адмирал. — Но, обладая способностью мыслить, они не мололи вздора.
      Лейтенант Орр недовольно отодвинул тарелку.
      Точно в шестнадцать ноль-ноль крейсер «Брейв» окончил рейс.
      В порту нас ожидали толпы людей. Под звуки марша адмирал Анензис передал Великого Багени министру иностранных дел.

РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ,

ОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ ГЛАВНЫМ РЕДАКТОРОМ «НОВОСТЕЙ ИЗ ПЕРВЫХ РУК»

      17.00. Премьер вводит высокого гостя в резиденцию короля.
      17.07. Премьер и Великий Багени переступают порог Лазурного зала.
      17.10. Премьер произносит исторические слова: «Ваше королевское величество, позвольте представить вам ВЕЛИКОГО БАГЕНИ!»
      17.13. Король прерывает партию в шахматы и начинает «беседу» с гостем. Премьер переводит его молчание.
       Король (отодвигая шахматную доску). Кто-то говорил мне, что наш уважаемый гость… несколько… э… темнокож.
       Премьер.Как изволите видеть, ваше королевское величество, Великий Багени скорее светлый, нежели черный.
       Король (встает). Скорее? Да он абсолютно белый! Я приветствую вас! Приветствую! Надо думать, вы утомлены?
       Премьер.Господин Багени прибыл по Великому Пути. Он возвращается сюда после многовекового отсутствия.
       Король (усаживаясь на трон). О, это весьма мило с его стороны. Ну и как же в те далекие времена выглядела наша любимая планета? Кто из наших предков сидел на этом троне?
       Премьер (откашливаясь). Осмелюсь напомнить вашему королевскому величеству, господин Багени не разговаривает.
       Король (удивленно). Не разговаривает? Но нас он понимает?
       Премьер. Прекрасно.
       Король. Ну, а как мы его поймем?
       Премьер. Я получил разъяснения от губернатора Лона, как расшифровывать его жесты, улыбки и движения.
       Король. Прошу вас, премьер, быть переводчиком.
       Премьер (с поклоном). Вы оказываете мне великую милость, ваше королевское величество.
       Король. Наши политики заявляют, что господин Багени представляет наших праотцов, и его прибытие в нашу страну окончательно и бесспорно подтверждает тот факт, что наш народ — народ избранный.
       Премьер. Совершенно справедливо изволили заметить, ваше королевское величество. В свое время катаклизм уничтожил цивилизацию, созданную нашими прапредками, но ракета, запущенная ими в космос, вернулась невредимой. Великий Багени поможет нам продолжить дело наших отцов.
       Король. Мы слышали, что господин Багени совершил несколько чудес и помог этим… ну, как их там?
       Премьер. Черномазым.
       Король. Вот именно.
       Премьер. Если я верно понял нашего гостя, он оказал две—три мелкие услуги неграм… по ошибке. Он думал, что именно так выглядят современные земляне, что это они представляют нашу страну.
       Король (улыбаясь). Так мы и предполагали. Забавное недоразумение. Ну, теперь-то он уже знает, кто есть кто и кто кого представляет. Пусть же он окажет небольшую услугу истинным избранникам народа.
       Премьер. Господин Багени сделает все, что в его силах.
       Король (играя пешкой). У нас вот уже несколько лет рождаются одни дочери. Сейчас королева опять ждет ребенка. Мы просим, чтобы это был наследник.
       Премьер (обменявшись взглядом с Великим Багени). Просьба удовлетворена.
      Едва премьер замолчал, как раздался гром орудий. Его королевское величество, с трудом сдерживая возбуждение, считал залпы. Двадцать четыре. Минутой позже в Лазурный зал вбежала запыхавшаяся фрейлина королевы.
      — Ваше величество! — воскликнула она, приседая в почтительном реверансе. — Королева принесла миру сына.
      Разрумянившийся премьер пожал руку Великому Багени и сказал дрожащим голосом:
      — Достаточно, чтобы он подумал: да будет сын!
      Король движением руки подозвал Начальника дипломатического протокола:
      — Подай мне Орден Величайшей Благодарности.
      И его королевское величество лично приколол к груди Великого Багени жемчужную звезду, сказав при этом:
      — Наш дорогой гость действительно необыкновеннейший человек!
      — О, провидение! — воскликнул премьер. — Ваше величество, он должен получить титул королевского камергера.
      — И старшего конюшего, — добавил маршал двора.
      Король одобрил предложения.
      — А теперь, — сказал его величество, — мы приглашаем любезного нашему сердцу гостя на торжественный банкет.
 
      Столы, установленные традиционной подковой, прогибались под тяжестью тарелок и блюд. Этот прием превосходил торжество, организованное двором в день коронации.
      Премьер болтал с мадам Ростен, исполнявшей ответственные обязанности супруги министра изящных искусств. Генерал Косен забавлял анекдотами свою обворожительную соседку, баронессу Кен. Король прислушивался к рассуждениям профессора Зено, ректора Королевской академии. Остальные гости оживленно беседовали, рассуждая обо всем и ни о чем. Великий Багени молчал.
      Мы записали беседы, которые велись поблизости от короля и высокого гостя.
      Так, например, премьер сказал, обращаясь к мадам Ростен:
      — Багени — прирожденный политик. За каких-нибудь сорок минут я с его помощью разрешил четыре чрезвычайно сложные проблемы государственного характера.
      — А именно? — спросила супруга министра изящных искусств.
      — Могу сказать только, что вскоре мы станем самым могущественным государством в Солнечной системе.
      — Господин Багени — прежде всего ученый, — вклинился в разговор профессор Зено. — Мы только что обменялись с ним несколькими фразами.
      — Вы разговаривали с Великим Багени? — изумился премьер.
      — Я говорил, он слушал. Я прекрасно понимаю его, когда он говорит молча.
      — О чем же вы беседовали?
      — Эрудиция этого человека подавляет. Он знает все. Да что я говорю! Он знает больше, чем все! С его помощью мы наконец познаем тайну жизни и смерти.
      — Проблемы государственного характера гораздо важнее, — заметил премьер.
      — Великий Багени был послан учеными.
      — Политиками, господин профессор!
      — Вдохновенными! — воскликнула мадам Ростен.
      — Учеными! — упирался ректор. — Его возвращение подтверждает теорию наших ученых, что некоторые из метеоритов суть космические корабли, запущенные с Земли несколько тысяч лет назад. Следует напомнить, что господин Багени прежде всего установил контакт с профессором Аустином, то есть с представителем мира науки.
      — Стечение обстоятельств. Если б не губернатор…
      — Господин премьер, — прервала баронесса Кен. — Великий Багени сам разберется, что к чему.
      — Пусть разберется, — заявил король и, показывая на гостя серебряной вилкой, спросил: — Что означает его улыбка?
      — Он хочет сказать: «Я был, есть и буду политиком, — объяснил премьер. — Как руководящий государственный деятель я был послан в ракете для того, чтобы вернуться на Землю и обеспечить продолжение политической линии наших праотцов, той самой линии, которую с железной последовательностью реализует ваше правительство!»
      — Нет! Нет! — протестовал профессор. — Вы неверно прочли его мысли. В глазах маэстро я прочел: «Я был, есть и буду ученым!»
      — Из его жестов ясно следует, что это неправда. Он дал мне недвусмысленно понять: он был, есть и будет политиком.
      — Я читаю по его глазам, как по открытой книге. Он был, есть и будет ученым…
      — Вы оба ошибаетесь, — проговорил генерал Косен. — Это солдат. Взгляните на его фигуру.
      — По моему скромному разумению, — загудел министр финансов, — господин Багени — экономист.
      — Господи, какая чепуха! — возмутился королевский лейб-медик доктор Пробст. — Если б он умел говорить, он сказал бы: «Моя специальность — медицина».
      Дискуссию прервало появление полковника Торнера.
      — Ваше королевское величество, — рявкнул военный, вручая королю голубой конверт. — Мы получили ультиматум.
      — Ультиматум?
      — Наши южные соседи требуют выдачи господина Багени.
      — Какая наглость!
      — Свои претензии они обосновывают тем, что космический корабль опустился в той части Африки, которая-де семьдесят лет назад была их собственностью.
      — Невероятно!
      — Они грозятся разорвать торговые отношения, если мы…
      Полковник замолчал. В банкетный зал вошел майор Дель, провозгласив с порога:
      — Ультиматум! Наши северные соседи требуют выдачи господина Багени. Они утверждают, что этот человек — гражданин их государства, поскольку ракета опустилась на территории, которая сто лет назад принадлежала им. Они грозятся порвать с нами культурные связи.
      Король открыл рот и тут же закрыл его, не произнеся ни слова, потому что в дверях появился дипломатический курьер.
      Хоть он и запыхался, но ухитрился произнести:
      — Ультиматум!
      — Ультиматум от юго-восточных соседей, — спокойно пояснил Председатель королевского совета. — Они требуют выдачи…
      — Довольно! — прервал король. — Мы назначаем Великого Багени вице-королем принадлежащих нам африканских территорий.
      — Вот ответ, достойный великого монарха! — воскликнула мадам Ростен под бурные аплодисменты.
      Около восьми часов вечера гости направились в бальный зал. По счастливой случайности я заметил, что мадам Ростен в сопровождении новоиспеченного молчаливого вице-короля вышла в сад. Говорят, у хорошего газетчика должно быть по меньшей мере две пары ушей. Наверное, поэтому я услышал, как она говорила:
      — Великий Багени утомлен. Отдохните же перед тем, как приступить к выполнению тяжких обязанностей вице-короля… Пройдемте в беседку.
      У хорошего газетчика должно быть по меньшей мере две пары хороших глаз. Наверное, поэтому я заметил, как господин Багени присел на скамейку в беседке… Несколько позже, когда мадам Ростен отошла, к нему подошел незнакомец, и я услышал:
      — Я представляю другую державу. Я чрезвычайный посол… (шепот)… По нашему мнению, то, что вам предложили пост вице-короля, — просто досадное недоразумение. Подробности в дороге.
 
      Хороший газетчик никогда не теряет самообладания и по мере возможностей старается поспевать всюду. Наверное, поэтому я сумел добраться до аэродрома и занять место пилота самолета. Минутой позже сюда прибыл Великий Багени в сопровождении незнакомца.
      — Взлет, — распорядился тот. — Курс — триста семь.
      Я незамедлительно выполнил приказ, прекрасно понимая, что теперь все зависит от меня. Когда мы набрали высоту, незнакомец разговорился.
      — Мое правительство, — говорил он вице-королю, — предлагает вам пост главного директора концерна… Нет?.. Так я и думал. Действительно, смешное предложение! Я выполнил свои обязанности. Теперь я буду говорить от собственного имени. Взгляните вниз… Тысячи огней… прекрасные города… фабрики… железные дороги… Все это может стать нашим. Вдвоем мы завоюем мир. В наши карманы потекут капиталы всех банков, и в ближайшем будущем мы станем во главе Соединенных Штатов Мира. Два президента — вы и я. Я и вы! Черт побери! Что с мотором? Вынужденная посадка?.. Только этого не хватало! К тому же в Африке! Пилот! Что вы делаете!..

РАЗДЕЛ ВОСЬМОЙ,

НАПИСАННЫЙ НА ОСНОВАНИИ РАССКАЗА ЛЕЙТЕНАНТА ЛЕОПОЛЬДА МАРИСА, ОФИЦЕРА АФРИКАНСКОГО КОРПУСА КОРОЛЕВСКИХ КОЛОНИАЛЬНЫХ ВОЙСК

      Третьего июля текущего года я получил приказ от коменданта шестого форта, капитана Дорна:
      — Разведать участок А-8 третьего квадрата. Патруль — пять человек. Возвращение в двадцать тридцать.
      Мы отправились немедленно. Через четверть часа сержант крикнул:
      — Господин лейтенант, к нам бежит какой-то человек!
      Это был Великий Багени. С соответствующими почестями мы доставили его в форт.
      — Отвести подлеца в камеру! — крикнул капитан. — Это никакой не Багени, а курьер бунтующих племен. Отличный бегун, марафонец.
      — Великого Багени в камеру? — воскликнул я изумленно. — А если… если он опять чудесным образом покинет тюрьму?
      — Сказки! Вы знаете, как он тогда сбежал. Его выпустил один из наших часовых.
      — Негры говорят, что он сбил собак со следа.
      — Ерунда. Перед шалашом мулатки собаки учуяли след раненой антилопы.
      — Он вылечил больную негритянку.
      — Она всегда была здорова, старая симулянтка.
      — Он накормил целую деревню.
      — Наш взвод, отступая после стычки с черными, оставил на поле боя запасы провианта.
      — А его деятельность в столице, капитан?
      — Даю голову на отсечение, что это был не он.
      Ничего не поделаешь, пришлось отвести Великого Багени в камеру № 17. Десятью минутами позже капитан получил телефонограмму: комендант третьего форта сообщал, что его люди застрелили черного курьера. Несмотря на троекратное предупреждение, тот не хотел остановиться. При нем нашли зашифрованное письмо, которое переслали в штаб.
      — Когда вы его застрелили? — спросил капитан Дорн.
      — Двадцать четыре часа назад. Мы похоронили его в каменоломнях.
      Телефонограмма совершенно сбила с толку моего начальника. Он бросил шлем на пол и расстегнул мундир.
      — Багени… негр… курьер… Кто, черт побери, тот человек, которого я бросил в камеру?
      Окончательный ответ принес сержант Сэм.
      — Господин капитан, неподалеку от реки Гу-ну мы нашли ракету. В кабине пилота висела вот эта фотография.
      — Фотография Великого Багени, — обрадовался я. — Итак, человек, которого вы посадили в тюрьму — вице-король.
      — Немедленно освободить! Умолять о прощении!
      Сержант Сэм выбежал из комнаты. Вернулся он очень скоро.
      — Разрешите доложить. Великий Багени исчез! Приехал господин губернатор.
 
      К сожалению, главный редактор убрал из сообщения колоритную сцену встречи губернатора с капитаном, объяснив это заботой о моральном облике молодежи: ей, как он выразился, ни к чему преждевременно познавать некоторые языковые нюансы.

РАЗДЕЛ ДЕВЯТЫЙ,

НАПИСАННЫЙ ПРОФЕССОРОМ АУСТИНОМ

      Мне выпала честь закончить это повествование, так как его эпилог разыгрался в моем бунгало.
      Мы слушали радио. Вначале передавали репортажи, потом коммюнике о встрече Великого Багени с премьером, о беседах в королевской резиденции, о торжественном банкете, о назначениях, почестях, наградах, которыми был отмечен высокий гость. Одно из последних сообщений касалось похищения вице-короля неизвестным человеком.
      — Багени позволяет кому угодно водить себя за нос… — сказала Ио. — Я предлагала ему свою помощь, сотрудничество. Он отказался и теперь наверняка жалеет. Не понимаю, как можно похитить взрослого человека. Большого, сильного человека.
      — Может быть, похищение было ему на руку, может быть, соответствовало его планам.
      — Возможно, — буркнула Ио и села за пианино.
      Почти в тот же момент в динамике загремел голос спикера:
      — Алло! Внимание! На краю Западной пустыни военный патруль нашел самолет. Задержаны двое. Один из них выдает себя за главного редактора «Новостей из первых рук», утверждая, что умышленно посадил самолет, на котором пытались похитить вице-короля.
      Второй пассажир отказывается что-либо объяснять. Великий Багени исчез. Мы просим…
      Шум двигателя заглушил голос спикера. Приехал губернатор.
      — Я ищу вице-короля, — сообщил он, поздоровавшись с Ио. — Этот идиот, капитан Дорн, арестовал его и посадил в тюрьму. Разумеется, Багени обиделся и покинул негостеприимные стены. Сбежал, опять сбежал! Что я скажу королю? — сокрушался губернатор. — А я так надеялся на Багени!
      — Каждый из нас возлагал на него особые надежды, — ответила Ио. — Каждый связывал с ним исполнение собственных желаний… Каждый по-своему объяснял его молчание…
      Звук приближающихся шагов заставил всех замолчать. То, что случилось позже, не требует комментариев. На пороге стоял Великий негр. Губернатор первым пришел в себя.
      — От имени его королевского величества сердечно приветствую вас, ваше высочество.
      Багени пожал руку его превосходительству и, к величайшему нашему изумлению, сказал спокойным, мелодичным голосом:
      — Через несколько минут я возвращаюсь туда, откуда прибыл.
      — Вы… вы разговариваете? — простонал губернатор. — Почему, почему же вы все время молчали?
      — Моя ракета, — улыбнувшись ответил Багени, — приводится в движение энергией, почерпнутой из молчания. Молчание — великая сила.
      Он снова одарил нас улыбкой и быстро вышел из комнаты. Многочасовые поиски, предпринятые по инициативе губернатора и проведенные пятью взводами Африканского корпуса, кончились ничем.
      Около полуночи над Западной пустыней был замечен огненный шар… Он мчался с колоссальной скоростью с юга на север. В ту же ночь обсерватории отметили появление новой кометы. Она дважды облетела Земйю и помчалась к туманности Андромеды.
 
      Повесть о Великом Багени мы обычно читали после ужина по главам, а когда добрались до конца, начальник базы сказал:
      — Ну, ребята, пора открыть тайну: кто это сочинил? В чудеса я не верю, а вы?
      Гринсон, известный своей строптивостью, ответил:
      — Говорят, что в небе и в земле сокрыто больше, чем снилось философам, а тем более начальникам баз.
      — Я думаю, — сказал Гуткинс, любивший шутить по всякому поводу, — я думаю, чудеса обычно происходят по средам: я появился на свет в среду, письмо тоже было найдено в среду.
      — Ставлю автору бутылку коньяку, — воскликнул Дорнье, человек особо уважаемый на искусственном острове, — он заботился о наших желудках. — Слышите, целую бутылку, пусть он только встанет, стукнет себя в грудь и скажет: «Господа, все это придумал я».
      Но неизвестный автор скромно молчал, хотя мы сулили ему златые горы. Рукопись отправилась в ящик начальничьего стола. Дни шли, работа продвигалась, а в общем ничего не изменилось.
      Девять белых и два негра вели на дне океана поиски нефти.

Кшиштоф Борунь
Прежде, чем умру…

(Радиосценарий)

      Действующие лица:
       Узник.
       Первый священник.
       Второй священник.
       Начальник тюрьмы.
      Действие происходит в тюрьме: в камере смертников и в коридоре.
      Шаги двух человек — часового и священника — в металлических переходах галерей и в коридорах отдаются гулким эхом, перекрывая остальные тюремные звуки. Вначале очень далекие, постепенно они приближаются, становятся все громче. Слышен звон ключей, щелчок, скрип тяжелой металлической двери. Потом — шаги одного человека, входящего в камеру. Скрип закрываемой двери. Тишина.
       Священник (неуверенно). Ты звал меня, сын мой…
       (Скрип койки. Узник встает.)
       Узник. Да…
       Священник. Ты хотел исповедаться?..
       Узник (поспешно). Нет… То есть… да.
       Священник. Я вижу, ты сомневаешься…
       Узник (нервозно). Скажите, святой отец, вы действительно не имеете права… никому говорить о том… что услышите от меня?
       Священник. Тайна исповеди свята.
       Узник. А если… Я хочу кое-что сказать вам… Просить…
       Священник. Любое признание или просьба, о которых священник слышит на исповеди, остаются тайной. Слушаю тебя, сын мой.
       Узник. А если это будет не исповедь? Я давно перестал верить…
       Священник. Понимаю тебя, сын мой. Просто ты хочешь перед смертью сбросить с себя тяжелое бремя… Не опасайся, твое признание в любом случае останется тайной. А веришь ты сам или нет — что ты об этом знаешь?!
       Узник. О, не думайте святой отец, что меня обуял страх перед карой, которая меня постигнет через одиннадцать часов… Это лишь мгновение. Я не верю ни в кару, ни в награду после смерти. И даже не жалею о том, что убил… Если б я мог начать жизнь заново, я сделал бы то же самое. Не смотрите на меня так… Может быть, после того, что я скажу, вы поймете… Для меня смерть — конец всего. Можно даже сказать — освобождение. Однако в том-то и дело, что это совсем не конец… при этом остаются нерешенными некоторые проблемы… Уйти из жизни, даже не попытавшись хоть что-нибудь сделать, было бы преступлением, несоизмеримо большим преступлением… нежели то… вы сделаете то, о чем я вас попрошу?.. Вы можете поклясться, что сделаете это?
       Священник. Клянусь, я сделаю все возможное, дабы исполнить ваши желания. Особенно если… это может предотвратить зло.
       Узник. Не торопитесь клясться. А если то, чего я от вас хочу, будет не в полном согласии с законом?
       Священник. С законом?
       Узник. Не бойтесь. Это не принесет вреда никому, наоборот — огромную пользу, просто неизмеримую… для всех… (резко меняет тон и тему). Вы знаете, на чем основывается механизм побуждений и эмоций?
       Священник (застигнутый врасплох). Механизм чего?
       Узник. Я имею в виду философское обоснование таких психических явлений, как агрессивность, страх, восприятие приятного и неприятного… Вы имеете хотя бы малейшее представление, какие физические и химические процессы сопутствуют этому?
       Священник (безмерно удивленный). Не понимаю… Какое отношение… Ведь вы предлагали…
       Узник (прерывает его). Все в порядке. Я еще не сошел с ума. Это было что-то вроде… скажем, испытания, проверки — не обманываете ли вы меня. Не будем закрывать глаза на тот факт, что я вам тоже не верю. Я имею на это право… да, пожалуй, и обязан. Кто знает? А ведь я вынужден вам все сказать… У меня нет другого выхода. Просто я выбираю меньшее из зол, точнее — меньшую вероятность, что буду обманут… Я не хочу вас обижать. Но пусть все будет ясно… Знаю, что и вы не можете мне доверять. Имею ли я право требовать, чтобы вы, не зная, о чем идет речь, сделали то, что я скажу? Я прекрасно понимаю. Нельзя слепо верить. Особенно убийце.
       Священник. Не в этом дело… Вы говорили о расхождении с законом…
       Узник. Вы отказываетесь… Это можно было предвидеть. Я напрасно забиваю вам голову…..
       Священник. Я не говорил, что отказываюсь. А вдруг вы сказали правду и речь идет о предотвращении преступления?.. Но если бы я мог взвесить, как поступить, если бы я знал факты…
       Узник (после недолгого молчания). То, что вы говорите, понятно и разумно — мне этого достаточно… Я вам скажу (его голос начинает дрожать). Вы имеете право знать… И может быть, вы проклянете ту минуту… когда захотели узнать правду… Так как потом уже не будет выбора…
       Священник. Думаю, с божьей помощью всегда можно отыскать правильный путь… А если это облегчит твою совесть…
       Узник. Дело не во мне… Вы не поняли… Дело в том что груз, о котором вы говорите, придется нести вам самому…
       Священник. Вера помогает нести тяжелейший груз… Уже не раз случалось…
       Узник (прерывает его). Вы уверены, что нас никто не подслушивает?
       Священник. Абсолютно. Я здесь уже шесть лет. Начальник тюрьмы — глубоко верующий человек… высокоморальный…
       Узник. Это не относится к делу… Начальник может не знать. Есть способы… Единственная надежда — что до этого никто не додумается. Если я решился на этот разговор, то лишь потому, что никто даже и не подозревает… По крайней мере, так можно думать по ходу следствия и судебного разбирательства. Впрочем… у меня уже нет выбора… (решительно). Слушайте (шепотом). Речь идет о доме. Точнее, о бараке… Полтора часа езды на автомобиле… Где?.. Об этом потом, если вы согласитесь… Барак старый, деревянный. В радиусе трех километров никто там не живет. Когда-то я снял этот барак, якобы под мастерскую… Хозяину назвался чужим именем, а так как я был в парике, темных очках, загримированный, то он не мог узнать меня на фотографиях в газетах. Так вот… Я хочу, чтобы вы… этот барак… сожгли.
       Священник. Что?!
       Узник. Развалюха стоит меньше, чем я заплатил, когда ее снимал. Хозяин не будет в убытке.
       Священник. Но…
       Узник. Ясно, что вы этого не сделаете, если не узнаете, зачем. И, наверное, будет недостаточно сказать, что в этом бараке находятся материалы, которые должны быть уничтожены. Об этом вы наверняка догадаетесь сами. Это нужно сжечь… Иначе… если они попадут в человеческие руки… (все более нервозно). Случится непоправимое! Не смотрите на меня так! Я знаю, что вы ничего не понимаете. Но я не преувеличиваю. Скорее, стараюсь говорить осторожно… Если бы я рассказал все как есть, вы сочли бы меня сумасшедшим…
       Священник (нетерпеливо). Скажите, наконец, в чем дело?!
       Узник (с трудом). Хорошо. Конечно, я должен сказать… О том, к чему могут привести эксперименты, не знал никто. Только Анна Брок, Мартенсберг и я. И у меня не было выбора…
       Священник. Ради бога, в чем дело? Какие эксперименты?
       Узник (спокойно). Понимаю — следствие и суд классифицировали это как классическое убийство на почве «треугольника»… Я-де был не только ассистентом и секретарем Анны Брок, но и ее любовником. И когда появился Мартенсберг, я оказался «на мели» и поэтому насыпал в рюмки яд… Я не возражал, когда следователь, а затем и прокурор уцепились за эту версию. Это был шанс… что они не доберутся до истины. И они действительно пошли по ложному следу. Вы — первый, кто узнал правду… До вас знали только одно: что Анна Брок-ученый с мировым именем, лауреат Нобелевской премии в области биофизики, Мартенсберг — известный потентат электронной промышленности, председатель «Эльбио». И что я — убийца — был обязан своим жертвам всем: образованием, положением, счетом в банке… Судьи сочли это обстоятельством отягчающим, но второстепенным. В действительности же это было вопросом не второстепенным, а основным! Анна никогда не была моей любовницей. Я был моложе на двадцать лет, но это не имеет значения. Просто… у меня была девушка. Правда, я поссорился с ней именно из-за того, что она заподозрила меня в связи с Анной, не хотела верить, что я целые ночи занят в лаборатории… Но так было на самом деле…
       Священник. А Мартенсберг?
       Узник. Это совсем другое. Он действительно делал все, чтобы вскружить Анне голову. Так она легче могла стать его слепым орудием. Из-за него я превратился в убийцу. Но дело не в ревности. Я не мог допустить, чтобы он реализовал свои планы… (с возрастающим напряжением). Это было чудовищно! Ведь она не была мне безразлична. Анна долгие годы была моим другом, опекуном, чуть ли не матерью… У меня все время перед глазами эти последние минуты… Она подняла рюмку и улыбнулась мне… Я думал, что не выдержу… сломлюсь. Но она сказала: «За наш общий успех!». Это решило все. Я глядел, как она пьет… И, наверное, был страшен. Должно быть, потому Мартенсберг и обратил на меня внимание. Поэтому он так быстро сообразил, что к чему, когда почувствовал боль. Быстро связался с секретаршей… Я не успел ему помешать… Но самой страшной была та минута, когда Анна поняла… Она посмотрела на меня… Полный удивления, вопрошающий взгляд… Мог ли я убить только Мартенсберга? Я знал — если она останется в живых… все будет потеряно… Я… не хотел… а ведь… не мог иначе!.. (в отчаянии)Вы меня понимаете?
       Священник. Пытаюсь понять… Но ничто не может оправдать преступления, убийства! Нарушить божью заповедь!.. Нет! Любое преднамеренное убийство, пусть даже и обусловленное высшими соображениями, остается смертным грехом. Не нам оценивать справедливость этих слов…
       Узник. А кому?
       Священник. Когда мы ставим свою волю выше воли бога…
       Узник (прерывает). Так ведь можно доказать, что я был исполнителем воли божией. Но не в этом дело. Дело в том, что иного пути не было… Я в этом совершенно уверен. Я долго размышлял. Искал иного решения. И не нашел… Оба они должны были погибнуть. Именно тогда, когда уже я знал, что другого выхода нет, я снял этот барак. Хотел сделать там тайник… Чтобы потом, после того, что должно было случиться, выждать и посмотреть, не обнаружит ли полиция материалов, над которыми работали мы с Анной. Если бы это произошло, я все отдал бы на откуп прессе, придал бы делу всеобщую огласку. Это был второй вариант… Альтернатива. Несравнимо худшая, но выбора не было. Так или иначе, я обратился бы в полицию. Я и не собирался бежать!
       Священник. И все же вы сделали попытку.
       Узник. Тогда, в институте? Это было не бегство. Я говорю бессвязно… Я хотел укрыться на несколько дней в том бараке, посмотреть материалы и уничтожить все, что могло облегчить создание таких генераторов. И в то же время сохранить доказательства того, чем грозили миру эти эксперименты. Вычисления и записи я унес за день до приезда Мартенсберга. Взял также важнейшие элементы аппаратуры.
       Священник. А может, у вас были другие намерения?
       Узник. Вы думаете, я хотел использовать генератор для личных целей? Прокурор наверняка сказал бы именно так… Если б он только знал… Неправда! Я был не только ассистентом Анны и ее секретарем! Это я открыл эффект кумуляции! Правда, вы в этом не разбираетесь. Сегодня, после их смерти, никто не имеет об этом представления. Вы тоже должны забыть. Но теперь… мне нужно, наконец, сказать, о чем шла речь. Хотя бы в общих чертах. Я не случайно спросил вас, знаете ли вы что-нибудь о физиологическом механизме побуждений и эмоций?
       Священник. Я не очень-то понимаю…
       Узник. Но вы, вероятно, знаете, что в мозгу расположены центры, контролирующие эмоциональные состояния? Некоторые из них, например центры сытости, голода или жажды, четко локализованы. Иные, — например, страха, — не удалось локализовать. Но это неважно. Важно то, что на процессы, протекающие в этих центрах, можно воздействовать. Вы не слышали о таких экспериментах? Их проводили уже в пятидесятых годах. Ученых интересовала реакция животных на электрическое или химическое раздражение тех или иных центров мозга. Чаще всего опыты проводили на кошках или крысах. Кошка становилась агрессивной… или же начинала бояться мышей. Крыса со вживленными в мозг электродами могла сама раздражать центр удовольствия. Превращалась в наркомана. Погибала от голода, жажды, утомления, нажимая лапкой педаль стимулятора.