Гулянки надоели Мите до одури, - нельзя сказать, что он был трезвенником и не любил погулять... но со смыслом, - как пивали они со Спартаком: с неспешными разговорами, - о женщинах, жизни и творчестве, о смысле всего сущего... Да всего и не перескажешь, о чем перетолковали они со Спартачищем. Но вот о чем они никогда не говорили, так это о марках машин или о том, кто сколько на что потратил...
      Парни были бережливы, как и их жены, и потому они всегда припирались к Мите с какими-нибудь двумя бутылками, - закусь ставил он, следующие бутылки тоже он, потому что, естественно, двумя бутылками не обходилось. Зато парни были прикинуты, у них в квартирах стояли запакованные сервизы, наборы для кухни, и прочее. Комнаты походили на склады.
      И в один из вечеров Митя принял решение - дверей не открывать! Позвонят, позвонят - и уйдут. Хватит с него! Пьянки, Риточка по ночам!.. И скорый, по всему, приезд Нэли с Митенькой.
      Тут же, как назло, раздался звонок в дверь. Митя хотел было заткнуть уши и... Но в дверь звонили и звонили и он открыл.
      Перед ним стоял В.В. с бутылкой шампанского.
      - Можно к вам на огонек, Вадим Александрович? - спросил он, улыбаясь приветливо и открыто.
      - Конечно! Очень рад, Виктор Венедиктович, - так же улыбаясь, сказал Митя, хотя чего-чего, а уж радости-то не было.
      Они уселись в кабинете Мити, где было все покрыто пылью, но хотя бы не валялись пустые бутылки.
      Видно было, что хозяин сюда заглядывает не часто. Но В.В., как воспитанный человек, не стал осматриваться по сторонам, хотя все отметил, а предложил выпить шампанского за митины уже четыре месяца пребывания в стране. Выпили.
      В.В. налил еще по чу-чуть, и спросил: ну, как, дорогой мой Вадим Александрович, какие у вас новые замечательные знакомства? Мне страшно интересно, чисто по-человечески.
      ... Ага, подумал Митя, по-человечески! Знаю я вас, - змеи подколодные.
      Ответил, стараясь быть немного небрежным, немного огорченным: знакомства?.. Скорее их нет, чем - они есть (он вспомнил Беатрикс, но решил твердо стоять, что с ней ТАКОГО ничего не было - пусть хоть пытают! Про знакомство, видимо, придется расколоться, - знает эта старая лиса все! Откуда, вот в чем вопрос? Митя догадаться никогда не сможет.
      В.В. приподнял брови: что означает сие, - скорее нет, чем - да?..
      - Я имею в виду мимолетное знакомство с господином и госпожой Винкус. Вы о нем знаете... - сказал Митя невинным тоном, он тоже кое-чему здесь научился!
      - Да, знаю, - согласился В.В., - но я бы не назвал это знакомство таким уж мимолетным... Вы на следующий день были с мадам Винкус в лавке грека Пикояниса... - мило сообщил В.В.
      Митя внутренне сжался, а внешне постарался как бы совсем расковаться. Он отпил шампанского, вольнее сел в кресле, и ответил несколько удивленно: я не посчитал, что короткий светский разговор о Торо и вреде цивилизации плотное знакомство... А в лавку... Мадам Винкус хотела купить портрет Торо и я помог ей с этим. Вот, собственно, и все.
      - Вы читали Торо? - Как будто удивился В.В.,- сам он, по всей видимости, читал,
      - Да, - с некоторой гордостью ответил Митя.
      - Отлично... - Как-то усредненно протянул В.В. - а что вы теперь читаете?
      Митя назвал Фолкнера...
      - Отменно, отменно... - Пробормотал В.В. и встрепенулся, - но, думается, не стоит так уж раскрываться в своих вкусах с людьми малознакомыми и не из самых дружественных нам стран... Больше
      вы ни о чем не говорили с госпожой Винкус в лавке?..
      И Митя понял, что В.В. знает ВСЕ. Вопреки заверениям Беатрикс. Конечно, это не она сообщила!
      Но кто? Кто? И почему его, Митю, не отправляют в двадцать четыре часа назад в Союз, с убийственной характеристикой - желтым невыездным билетом?..
      В.В. ласково и как-то грустно смотрит на него и что-то продолжает спокойно внушать. Он говорит о том, что Митя еще очень молод и ему придется служить под разными начальниками, с разными людьми. А потом, может быть, и сам пойдет на повышение...
      Это уже огромная ответственность. Вообще, лучше поменьше говорить, а побольше слушать.
      - Вы остроумный юноша, я знаю, - сказал еще В.В., - так острите, милый, дома, среди совсем своих. Не доверяйтесь каждому. Не всегда у вас буду начальником - я... - и вдруг заключил, - и подальше от женщин, подальше... Они предадут за здорово живешь, такие уж они... Вы привлекательны, необычны, их к вам тянет. Подальше. Кстати можно, пожалуй, написать вашей жене, чтобы она потихоньку собиралась, сдается мне, что у вас все будет в порядке.
      В.В. встал, посмотрел на часы, на замершего Митю и распрощался.
      Митя почти неделю сидел вечерами дома, так он был встревожен беседой с В.В. Он уже знал, что немалую роль в ласковости В.В. играло то, что Митя зять Гринчука. Об этом сказала ему Риточка.
      Кстати о Риточке, - он не пускал ее, не отзываясь на условные звонки в дверь и по телефону.
      Через неделю Митя опух от скуки и тоски. Квартира была ему отвратительна, работа - тоже, и он, плюнув на все и вся, сбежал вечером в город, на его улицы. Его давно привлекал Гарлем и другие национальные кварталы, и сегодня он решил, что пойдет "в гости к чернушкам".
      И вот он среди доходных краснокирпичных многоэтажных домов, тускло освещенных и обшарпанных. Мусор на улицах, - отбросы иной раз валялись чуть ли не на проезжей части.
      Не без трепета ступил Митя на полутемную улицу, независимо заложив руки в карманы потрепанных джинсов, которые он купил в лавке старьевщика не из скаредности, а из пижонства. Он старался идти свободно и легко, но все же поближе к краю тротуара, чтобы, если что, - выскочить на проезжую часть и свистнуть такси, хотя такси пока он здесь не заметил.
      Около одного из домов стояли два черных парня и тихо пели сол. Их лица и руки сливались с темнотой, а блестящие белые брюки и свитера сверкали как чистое серебро.
      На Митю они не обратили внимания - в потертых блеклоголубых джинсах, песочном узеньком бархатном пиджачке, с немного отросшими волосами, без официального пробора, который он "носил" только на службе, - Митя выглядел тем "белым", кто либо сам ютится поблизости, либо шляется в поисках наркоты.
      Из дома выскочила девчонка, длинноногая, тонкая, с круглой зазывной попкой, обтянутой белой мини-юбкой. Она косанула на Митю неистовым глазом с коричнево красным зрачком и голубым белком как у доброй скаковой кобылки перед стартом. Губы у девчонки были накрашены белым перламутром, длиннющие ногти - белым лаком, а волосы у нее были длинные и выпрямленные, чем, видимо, она гордилась. Ноги у нее были невероятной длины и красоты, в ушах висели металлические подвески до плеч, а кофта, переливающаяся всеми цветами радуги, прикрывала только спину, потому что Митя увидел, какие острые и красивые у нее груди.
      Девчонка шла, в такт сол похлопывая себя по бедрам, то ускоряя, то замедляя шаг, и косила своим красноватым зрачком на Митю.
      А он смотрел на нее, - упругую, гибкую, как лоза, в ее дикие красные зрачки, на руки, как бы безкостные,- так прогибался каждый сустав... И в мозгу его складывалось такое: пусть все валится к чертям! И Гринчук фигчук, и Нэлька, и В.В., - только бы ухватить эту невероятную красоту, взять ее в руки и ощутить ее тело...
      Митя прибавил шагу, став пружиной, готовой взорвать затвор! Он уже дотронулся до ее прохладной - оказалось! - руки, как тут же прервалась сол и два черных парня выросли по бокам. Девчонка отошла и с интересом наблюдала за сценой.
      Один из парней, более здоровый и толстомордый, лениво перекатывая во рту жвачку, сказал (хорошо, что Митя ходил по улицам, заговаривал с людьми, иначе он ничего не понял бы): маленький миста-а не будет приставать к нашим женщинам...
      Митя соображал, как удачнее ответить, он не боялся: у него в кармане был советский диппаспорт, который, считал он, делает его неприкосновенным.
      Парень не дождался ответа и еще более лениво спросил: у маминой прислуги аборт? Пусть миста-а попросит у самой мамы...
      Митя разозлился, чего и ожидали от него парни. Они вплотную подошли к Мите, который оказался совсем маленьким и худеньким среди этих двух амбалов.
      Девчонка схватилась за щеки и приготовилась визжать, как делают все девчонки мира, видя приготовления к мощному избиению.
      Митя, поняв что все на грани, сказал с достоинством, - я не знал, джентльмены, что это ваша девушка.
      Он уже мог говорить без акцента, - ну, разве чуть-чуть, - а тут специально проявил его и парни поняли, что перед ними - иностранец.
      Это нисколько их не охладило: мало ли тут всяких шляется! Вшивых эмигрантов, студентов, вербованных... Но что-то все же насторожило их. Какая-то нарочитая поношенность одежды: если идут к девкам - и студенты, и вшивые эмигранты, - напяливают самое лучшее, а если нет, выпросят у соседа. Этот нахален и свободен, и выговор странный...
      - Мадьяр? - Спросил более амбалистый, забыв о девчонке, желая узнать, кто же этот хлипак, который держит себя как, едренть, король.
      - Нет, - усмехнулся Митя. Его еще ни разу не приняли за русского советского.
      Девчонка подошла поближе, раскрыв свои глазищи с красными зрачками и голубыми, как хорошо подсиненное белье на морозе - белками. Вблизи она выглядела совсем юной и лицо у нее было красивым, несмотря на "боевую раскраску". Митя вновь почувствовал к ней непреодолимое влечение. Видимо его взгляд отразил это, потому что она улыбнулась ему зазывно всеми своими двумя блистающими полукружьями зубов.
      Амбалистый прикрикнул на нее: убирайся, Джоан, слышала?
      Джоан отскочила, но совсем не ушла.
      - Кто ты, черт тебя побери! - Амбалистый разозлился, скорее всего из-за Джоан.
      - Русский, - ответил Митя, - не добавив, - советский,- чтобы еще потянуть игру. - А-а... - начал было презрительно амбалистый, русских они знали, те кучно селились и толпились на Брайтоне...
      Митя не дал ему додумать и произнес: советский.
      Амбалистый подскочил к нему и стал трясти ему руку со страшной силой, вопя: парень из Советов у нас! Эй, парень из Советов у нас!
      Такого еще не было, чтобы к ночи, один, в кое-какой одежке появился здесь, в Гарлеме, на сто пятьдесят первой улице, Советский парень!
      Это была сенсация!
      Джоан стояла, широко раскрыв свои глазищи и приоткрыв рот.
      А Митя вдруг устал. Он знал наперед, что сейчас будет: братание, крики, выпивка и прочее. Он вернется к себе под утро. В.В обо всем узнает... И опять натворил Митя это все из-за женщины!..
      На крик парня люди повылезали из дверей, повысовывались из окон, всем хотелось посмотреть на советского, который в такой час и один притаранил к ним в гости.
      Митя начал тихое отступление, - мозги как-то сработали! Парень же удивился, - только что разговаривали и вдруг этот советский уходит?..
      - Ты куда, камрад? - Закричал он, но Митя махнул рукой и тоже крикнул: завтра! Я завтра приду!
      Джоан куда-то исчезла, парень посмотрел вслед Мите, перекатил жвачку туда-сюда,- это помогало мыслительному процессу, ругнулся и подумал, что никакой этот парень не "совет"!
      Во-первых, приставал к Джоан, во-вторых, не захотел побрататься с угнетенными братьями, в-третьих...
      Верняк, какой-нибудь студентик из Европы и надо было дать ему в морду! Брехло! "Совет" он!
      Митя бежал. Он понял, что случаем спасся, - если бы еще повременил тот парень, - Митя пошел бы с Джоан и что было бы?!. Что? Да нашли бы тебя, придурка, скорее всего где-нибудь на свалке дней через пять, а то и больше. Но дни бы уже ролей не играли.
      Тоненький гортанный голосок позвал: миста-а...
      Перед ним стояла Джоан.
      Какими-то своими проходами она оказалась раньше него на этом углу. Митю бросило в пот, - он оглянулся: парни смутно белели
      вдалеке и он, подавляя задых от бега, остановился.
      - Миста-а хочет ко мне? - Спросила Джоан и протянула к нему руку, еле видимую в темноте. - Пусть не боится, это рядом. У меня никогда не было советских, - добавила она, округлив и глаза и покрытый белым перламутром рот.
      ... А у меня не было и никогда не будет негритянки!.. подавляя сожаление, подумал Митя, а вслух сказал: я только хотел узнать,
      куда забрел?..
      Джоан рассмеялась: она как ребенок словам не верила, а верила глазам, тону, рукам, которые нервно теребили сигарету... - маленький советский хочет ее!
      И она повторила, убеждая его: тут рядом. Никто не придет. Это мое время. Тут... - и Джоан показала на соседний дом.
      ... А не пойти ли всем указам и правилам к чертям? подумал он мимолетно, но усилием воли заставил подавить в себе это лихое и опасное чувство вседозволенности, которое жило в нем,- он знал! - притаясь и ожидая своего часа.
      Он это чувство победил и позволил себе лишь воровато схватить Джоан в объятья и прижаться пылающим лицом и губами к ее открытым грудям, твердым и маленьким как яблоки. Он с усилием оторвался от нее и, прошептав пересохшими враз губами, - малышка Джоан, я вернусь, обязательно вернусь! Бросился бежать.
      Джоан огорчилась, но ненадолго, потому что ощутила за корсажем хрустящую бумажку в десять долларов - ни за что! - и приплясывающей походкой направилась обратно, уже не думая о маленьком красивом сумасшедшем советском или кто там он.
      Митя провел следующий уикенд в загородной резиденции, куда выезжали сотрудники с женами и детьми. Он отказывался от всегдашнего виски, гулял в одиночестве, мучаясь своей трусостью и остро сожалея, что не пошел с Джоан, вспоминая с тоской ее прелестное тело, ее юное прекрасное лицо и маленькие твердые груди.
      Она наверное совершенно другая, чем его женщины! - и он, болван и трус! - Не познал ее.
      При свете дня его приключение не казалось уже таким опасным, а Джоан стала символом недоступной желанной женщины и он шептал: ах, Джоан, какой я дурак!..
      Но его думы и мечты были прерваны.
      К нему будто невзначай подошла Риточка и предложила выпить, благо все разбрелись, кто куда.
      Митя с неохотой пошел за ней, - пить не хотелось, говорить с Риточкой было не о чем, влюблен в нее он не был.
      Но зато Риточке было о чем поговорить с Митей. Когда они наполнили бокалы и расположились в удобных плетеных креслах, Риточка подняла на него сияющие глаза и сказала: выпьем, Митечка!
      - И сообщила: я - беременна! Представляешь? От тебя! У нас будет ребенок!
      Митю, пребывавшему в мечтах о Джоан, будто шарахнули ведром по голове, а потом из того же ведра облили ледяными помоями. Он молча уставился на Риточку.
      А та щебетала: я все продумала. Я рожу, как бы от Тольки, он будет счастлив, конечно! но фиг ему - счастье! Я люблю только тебя! Мы уезжаем через год, так? Ты приедешь через два! У нас уже будет большой сын! От Тольки я уйду, со своим французским в Союзе не пропаду! Тебе пока разводиться не надо, ты станешь приезжать к нам... А там видно будет! А если девочка? Я хочу назвать ее Катюшка, тебе нравится? Если мальчик, обязательно Митя!..
      Митя слушал бредовые риточкины речи и понимал, что это - суровая реальность.
      Сколько бы он не убеждал себя, что это бред, что Риточка сумасшедшая, и то, что он слышит, - лишь безумные мечты, принимаемые ею за действительность!.. - он знал: это правда. Посмотреть хотя бы в ее сияющие, вполне нормальные глаза, более нормальные, чем за все то время, что он ее знает. Неужели он не мог выгнать ее тогда? Вышвырнуть, выбросить! Позвонить Анатолию, в конце концов, - и пусть бы ее отправили в Союз и посадили там в психушник!
      И он должен немедленно что-то решать, потому что с риточкиной натурой - все очень скоро станут шептаться по углам, - если уже не шепчутся! - и его карьера...
      Он усмехнулся, - ЕГО КАРЬЕРА! Да она всякую минуту висит на волоске и хорошо еще, что тут нет Нэли! Нэля... Она же совсем
      скоро приедет! А Риточка? Как бы ей не получшало от беременности, все равно она - истеричка, и в любой момент, особо если выпьет виски, расколется как героини в романах Достоевского...
      Его мысли опять прервала Риточка: что ты молчишь, Митя? Ты - не рад?
      И он ответил сухо: а ты думаешь, я должен радоваться?
      Риточка залилась слезами.
      Митя не любил мат и сам никогда не впускал его в свою речь, но тут ему захотелось пустить самым отборным, распростецким матерком, и не на нее, дуру, на себя - безмозглого, видимо сексуально озабоченного засранца! Как он мог? КАК???
      Особенно его насторожило словечко - "пока" - в отношении его и Нэли... Значит Риточка претендует на него, вплоть до развода с Нэлей?!
      Покоя ему нет ни здесь, ни там...
      Но сейчас ее необходимо обезвредить. И он собрался с силами.
      - Риточка, - сказал он, - как я могу радоваться, когда мы все живем в такой сложной обстановке?.. Ко мне скоро приедут жена с сыном, твой Анатолий под боком и над всеми нами недремлющее око
      В.В.? Ты это соображаешь?
      Ему пришла в голову одна крошечная идейка, которую он тут же и запустил.
      - Ритуля, - сказал он насколько мог нежно, - Ритуля, будь другие обстоятельства, разве я бы не порадовался тому, что у тебя будет ребенок? И что я - его отец его (что он - отец, Митя поверил сразу), но ты же умная девочка, ты же все понимаешь, - он хотел погладить ее по руке, но поостерегся, потому что Ритуля непредсказуема и может кинуться ему на шею, а тут, как всегда в жизни появляется некто... - Ты должна будешь в самом скором времени отчалить в Союз, ты, де, себя плохо чувствуешь... А уж оттуда сообщить, и не сразу... Вот так.
      - Но я же не могу без тебя, - заныла Риточка...
      Митя видел, что кое-где показались возвращающиеся с прогулки. Хватит уговоров, надо становиться жестким, иначе - пропало все.
      - Рита, - сказал он сухо и холодно, - прекрати! Народ возвращается. И если ты меня не послушаешь, то больше мы никогда не увидимся, поняла? Я могу всю жизнь прокантоваться в загранках. Если накапаешь, - никто тебе не поверит. И меня потеряешь навсегда, это уж точно! Поняла? Будешь меня слушать, будешь умницей, вполне возможно, мы сможем соединить наши судьбы... - ему было противно говорить так, но слова сами лезли, как паста из тюбика... - Мы должны быть очень осторожны. Ты будешь приходить ко мне, только тогда, когда позову тебя я... - Он не договорил, один из парней, Володя, уже подходил к ним.
      - Ну, что, ребята, что-то стало холодать, не пора ли нам поддать? Заявил он, - и В.В. прибыл, решил с простым народом пообщаться!
      Митя прямо-таки завопил, - конечно пора! - и больно сжал риточкину руку, что она даже ойкнула тихонько.
      Гулянка продолжилась. Митя старался быть подальше от Риточки, но почти каждую минуту сталкивался с ее сияющим сумасшедшим взглядом. Так она его, б...ь, заложит без слов!
      Выручил В.В. Он сказал, появившись рядом с Митей: Вадим Александрович, пойдемте погуляем, что-то здесь шумновато становится, а я - сторонник тихих игр.
      Они пошли вдоль аллеи, по траве и В.В. сказал: я вижу, вы вливаетесь в наш коллектив, нашли себе приятеля?
      Митя содрогнулся. Вот оно! В.В. знает о Ритке! Иначе не стал бы таким вкрадчивым голосом задавать вроде бы обычный вопрос.
      Митя помолчал, думая, как ответить, но ничего не придумал и пожал плечами.
      В.В. тихо рассмеялся: надо вам побыстрее соединяться со своим семейством, вы ведь женились совсем юным и у вас большой сын? Сравнительно, конечно... И по любви?.. - Это он и спросил и сказал, то ли с сомнением, то ли наоборот, - с утверждением...
      Митя не понял, потому что начло разговора привело его в состояние стресса. И еще после сообщения Ритки!..
      А В.В. продолжал свою неспешную беседу.
      - Мне бы хотелось порекомендовать вам Володю, он - человек спокойный, тоже любит литературу, жена у него очень милая, Ирочка, вы не заметили?
      Митя готов был взорваться!- как же этот гад цепляет его за все места, вернее, - за одно! ... Ирочка... Блонда-пышечка, душка
      всей компании, - такие вызывали у него мгновенное отрицание.
      - Мне она абсолютно не нравится, - раскололся неожиданно Митя. Совсем потерял над собой контроль!
      В.В. как бы с понимание откликнулся: у вас, Вадим Александрович, изысканный вкус... Конечно, она простушка, но наша... - В.В. тонко улыбнулся. - Вам другие девушки нравятся.
      Митя изнемогал от этого разговора, но как его прекратить - не знал, а В.В. не собирался заканчивать. - В общем-то, я хотел сказать, что представление на вас пошло, вы утверждаетесь. На должность атташе. Скоро прибудет ваша семья... Это очень хорошо и, думаю, вам во многом поможет. Но вот что нам делать с дневником? Я ничего не вижу и, как говорится, ничего не слышу. В чем дело, Вадим Александрович?
      Экзекуция продолжалась.
      Митя вздохнул и ответил вполне безнадежно: откуда, Виктор Венедиктович, у меня сейчас хоть какие-нибудь данные? С греком как-то наши встречи закончились, причем по его инициативе, - соврал Митя, - а больше я ни с кем не общался...
      В.В. смотрел на Митю, как смотрит умный старый волкодав на кутенка, который писает на хозяйский ковер. Волкодав знает, что это от малости лет, но все равно ему хочется дать малому хорошего куса в зад, чтоб понял.
      В.В. вздохнул, как прежде Митя: ну, а столкновение в негритянском квартале? - И прямо посмотрел Мите в глаза: он думал, видимо, что этот вопрос станет неожиданностью для его юного подчиненного, но нет! Митя уже настолько уверился в хитроумности В.В. и силе его тайной организации, что был уверен, - все известно.
      Недаром же он так бежал от прелестной Джоан!
      Он стойко выдержал взгляд В.В. и как бы спокойно ответил: а-а, это... Но ведь там ничего не было, кроме забавного курьеза для застольной беседы... Меня приняли за бельгийского студента...
      И тут Митя понял,- тоже изучил маленько своего начальника, - что тот знает факт, но не знает сути разговора - нельзя же в самом деле подумать, что среди троих черных был шпион В.В! Конечно, они и там есть! Но все произошло так неожиданно... Нет, В.В. не знал сути! Не знал!
      В.В. прекратил тут же эту тему и начал новую: ну, как, вы уже благоустроили ваше жилище?
      - Не совсем, - коротко ответил Митя.
      - Думаю, пора, Вадим Александрович, - отечески произнес В.В. - ( Митя никак не мог понять, - то ли все эти сю-сю-писю из-за его тестя, то ли есть в В.В. какая-то личная симпатия к нему самому, Мите Кодовскому?..),- надо вам дать небольшую ссуду, чтобы вы обновили дом и купили подарки... Денег-то у вас, наверное, нет? Поди поистратились в лавке грека? А на такие штучки, которые вы там покупали, женщины не только не падки, но еще и рассредится могут, я знаю. Возможно, конечно, у вас жена не такого склада?
      - Такого, - ответил Митя.
      В.В. то ли хмыкнул, то ли хихикнул и, наконец-то заканчивая разговор, сказал: завтра подойдите ко мне, мы уладим со ссудой.
      Они повернули назад, где их ждали.
      Митя заметил, что взгляд, который бросила на него Риточка, уже не был столь сияющим, а наполнился тревогой.
      Вот так тебе! злорадно подумал Митя, думай теперь, о чем говорил со мной В.В. Кстати, он ведь намекнул на эту психопатку!..
      Митя носился после работы по магазинам. Купил напольную лампу, вазон, в вазон поставил изумительной красоты искусственные цветы. В спальню приобрел ковер, а детскую пришлось приобретать целиком.
      Ссуды не хватило,- занял у парней, которые с охотой дали под процент, - так тут было принято.
      Набил холодильник соками и яркими банками с консервами, чтобы был вид, а Нэле купил серьги и кольцо с зеленым нефритом, ее цвет.
      После всех покупок позвал гостей - оценить свои приобретения.
      Пришли все, кроме Риточки, которая по беременности плохо себя чувствовала, - все уже знали (мтины советы пролетели как тополиный пух), что в их семье - счастье! Будет ребенок. Когда собрались, главной темой была именно эта - ребенок!
      Жены, перебивая друг друга, вопили, - уже под стаканчик-другой виски, - что они так и думали: смена обстановки подействует, но не сразу, и что рожать Ритке надо здесь, в хорошей клинике, и Анатолий там сможет присутствовать...
      Мужчины были несколько сдержаннее. Почему получается ребенок после многих бездетных лет, - не знает никто, что рожать необязательно здесь ( это Митя горячо поддержал), пусть у ребенка местом рождения - будет Москва, а не какой-то Нью-Йорк... И там, в Союзе у Ритки мама... - Зайти в родовую палату... - никто бы из них не смог: страшно и... - парни об этом не сказали, - противно.
      Потом выпили за митькино "повышение", за скорый приезд его жены и сына, потом... Короче, наклюкались и уползли еле можаху. Остался В.В.
      ... На хрена он мне сдался? думал пьяноватый Митя, убирая грязную посуду.
      В.В. расселся так, будто собрался до утра проторчать, и Мите пришлось с ним присесть и предложить выпить, и тот, как ни странно, - согласился: обычно В.В. пил очень мало.
      - Вы, я вижу, хорошо потрудились, - сказал В.В., оглядывая митино жилье, - молодец! Любите жену ( а тебе какое дело до того, люблю я жену или нет? думал Митя, и сам себя спросил: любит он Нэлю?.. Вблизи ее приезда, оказалось, - любит. Так тепло вспоминалась их жизнь!.. )?..
      - Вероятно,- да, - ответил Митя.
      В.В. рассмеялся: чудный вы человечек, Митя, можно я буду вас так называть хотя бы сегодня?.. Митя кивнул, а В.В. продолжил: я в вас не вижу пристрастия к вещам, вижу высокую степень искренности, интерес к стране, где вы работаете, - это все прекраснейшие качества, но есть одно, которое, честно говоря, меня несколько пугает - ваша неуемная любовь к женщинам... Мы все этим грешим, но... - В.В. помолчал и сказал уже другим тоном,- не легким светским, а типа предсказания: Митя, попомните мое слово,
      - если вы не справитесь с этой вашей пагубной страстью или страстишкой, - не знаю, - вы погибнете. Поверьте старому ворону.
      Митя вдруг испугался.
      Похолодевшей задницей ощутил, что В.В. прав и возможно хочет ему по-своему добра...
      И, подняв бокал, он сказал выскочившую из него неожиданно фразу, Виктор Венедиктович, знаете? Вы здесь - мой единственный друг.
      И заткнулся. Даже будучи пьяным, понял, что переступил грань.
      В.В. не разозлился, не одернул Митю, а вроде бы даже расстрогался и спросил совсем неожиданное: как вы думаете, Митя, стоит отправить Маргариту Викторовну в Союз, на роды?..
      Митя, все окончательно понял и упавшим голосом ответил: как вы посчитаете нужным, Виктор Венедиктович...
      - Ну и преотлично! - воскликнул как-то обрадованно В.В, и добавил: давайте выпьем по бокальчику за удачу и разойдемся, а то я вижу вы совсем спите.
      Они выпили еще, и если В.В. остался собранным и ясноглазым, то Митя, что называется, "поехал".
      - Виктор Венедиктович ( он уже с трудом выговаривал отчество своего шефа), я больше женщин люблю славу. Ради нее, а не ради тряпок, баб и прочего, выбрал я свой путь. Ради славы. Я хочу,- и буду!- Министром иностранных дел! В сорок лет. Я так решил.
      В.В. слушал его, прикрыв глаза, но на последних словах приподнял веки и остро посмотрел на Митю. В глазах его мелькнула истинная жалость и еще что-то.
      ... Когда-то давным-давно юный Виктор тоже мечтал и считал, что все так и получится в его жизни, как он задумал, но... Но время проходило и прошло... Многим он был, а вот до Министра не дотянул и не дотянет. Семьи нет, сын неизвестно где, то есть известно, но для него сын потерян... Только и остается он еще на плаву, потому что умен, хитер и очень осторожен. Вот этой осторожности и хочется ему научить этого глупого фанфаронистого мальчишку, так напоминающего его самого в юности.
      В.В., чтобы более себя не тревожить, сказал, что устал и уходит и чтобы Митя тотчас же тоже ложился, на него страшно смотреть - белозеленый с красными глазами, - и никому не открывал, а то явятся новые выпивохи и пойдет все по кругу.
      - Пьют наши ребятки много, - посетовал еще В.В. - хотя понять их можно. Вдали от родины... Тяжело. Скучают.- На этой сентенции В.В. ушел.
      Если бы мелким дипработникам выдавали пистолеты, то утром, проснувшись, стажер Митя Кодовской пустил бы себе пулю в лоб. Он постепенно, поэтапно вспоминал вчерашний день и ничего, кроме глубокого отвращения не испытывал. Рита с ее беременностью, пьянка, откровения идиота, - и с кем? С В.В., умным и хитрым.
      Признания в любви и дружбе...
      Митя вдруг вспомнил, что в один из моментов хотел рассказать .В. о своей интимной встрече с Беатрикс! Что его остановило? Лишь уход В.В. Конечно, только то, что Митя - зять Гринчука, еще спасает его от вылета в 24 часа. И то, что его послали сюда, после его художеств! Он подумал, - а что бы сталось с ним, если бы в Союзе за ним следили так же, как здесь?.. Чердак, такси... Звонок Спартаку и желание в последний свой день успеть трахнуть Веру, о которой он сейчас напрочь забыл. а он обо всех забыл, если честно...
      На работе было как всегда тихо и уныло. Бумаги, кожаные папки с монограммами, документы, входящие и исходящие, - уже с подписями и без оных... Задрызганая замоскворецкая контора. Потом резервация и очередная пьянка... Типа большой коммуналки.
      А за окном бурлит Америка... Сверкает океан.
      И он не имеет права пойти к Джоан и даже получить по морде от того амбала!..
      Собачья чушь! Этого он хотел и жаждал?
      Митя все глубже и глубже впадал в транс.
      Он приходил в свою по последнему слову техники оборудованную "берлогу", ложился на тахту и просто лежал, закрыв глаза. Не читал, не играл на пианино, не слушал музыку, не смотрел фильмы. Не открывал никому дверь.
      Явно рвалась к нему Риточка, судя по истеричности звонков, и он, сжимая зубы от злости, - на себя, на нее, на их будущего ребенка, - стоял у двери со странным злобным наслаждением считал звонки. Иной раз их было до десяти. Потом они начинались по телефону. К которому он не подходил. Он возненавидел свою квартиру и, главное, - себя, польстившегося на какие-то собственного изотовления картинки из зарубежной жизни советского дипломата...
      И теперь глотает пыль в занюханной канцелярии и сидит как пришитый в этой холодной, необжитой, - никак не обживаемой! - хате!
      А в мире по улицам ходят прелестные женщины, цветут для них цветы и создаются изысканные духи... Идут романтические дожди и наступают ночи, полные любви... Не для него.