Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

      - Как день провести думаешь?
      - Мешаю, что ли? - не оглядываясь, спросила она.
      - Почему мешаешь? Наоборот, предложение имею. - Он замолчал, но она продолжала так же медленно, старательно вытирать стол. - Поедем на острова?
      - Вдвоем?
      - Шестеро поедем. Компанией.
      - Лишняя я в вашей компании. - Еленка прошла в свой закуток, грохнула кастрюлями.
      - Глупая. - Он вдруг шагнул, крепко обнял. Она рванулась, но он не отпустил. Зашептал в ухо: - Разве тебя забудешь?
      - Пусти. - Она мягко высвободилась. - Не надо. Прошу тебя. Пожалуйста.
      В тоне ее было что-то такое, от чего он сразу перестал настаивать.
      - С радостью бы с тобой вдвоем на острова уехал, но - договорился, неудобно. В одиннадцать ребята из рыбнадзора придут. А потом за девчонками заедем. Ну, гуляют ребята с ними, ну, как тут отвертишься?… - Он помолчал. - Поедем?
      - Было бы куда уйти, Сережа, - ушла бы, не оглядываясь…
      Гости прибыли точно. Красный, конопатый капитан катера рыбоохраны нес заботливо упакованную от посторонних глаз выпивку и авоську отборных, еще живых лещей. Быстрый, цыганского вида инспектор притащил завернутый в мешковину предмет:
      - Тебе, Сергей.
      Сергей развернул; это была новая сеть с крестовиной и растяжками: люлька. Мелкоячеистая, почти на три метра.
      - Ну, теперь с рыбкой будем! - радостно сказал Сергей. - Теперь - порядок!
      Девчонок было двое: Люся и Клава. Худенькая, с лисьим личиком и тонкими, как палки, ногами Люся с визгом бросилась на шею краснорожему здоровяку капитану. Сонная, круглая, как арбуз, Клава держалась степенно: подала каждому руку, покивала и уселась на моторный люк, подобрав толстые ноги.
      Сергей гнал катер к островам, мужчины держались в рубке: были они женатыми и, хоть семьи их жили далеко отсюда, все же побаивались молвы.
      У дальнего островка Сергей причалил. Мужчины развели костер на мягком, прогретом солнцем песке. Потом дружно, в шесть ножей, чистили рыбу. За обедом мужчины поили девушек портвейном, много было шуток и смеха. Еленка совсем было оттаяла, но тут угрюмый инспектор начал скучно тискать равнодушную Клаву. Рыжий захохотал, хлопнув вертлявую Люську.
      - Гуляем, девки!…
      Мучительно покраснев, Еленка низко пригнулась, пряча глаза. Сергей встал.
      - Пойдем на катер.
      На катере он наглухо задраил дверь рубки, спустился в кубрик. Еленка плакала, спрятав лицо в ладонях.
      - Ну, чего? - Он тронул ее за плечо. - Брось, дураки они.
      - Не уважают. За что? Ну, за что, Сережа?
      - Глупости все это, мелочь. Они вообще-то ребята не плохие.
      - Ох, как гадко все это, Сережа!…
      Она замолчала. За глухими железными стенами чуть слышался неразборчивый визг Люськи, хохот капитана. Сергей сел рядом.
      - Вытри-ка слезки, улыбнись. Ну, что ты?… Ну, хочешь, бросим их тут, уедем?
      - Хочу.
      - Ну, и бросим. - Он повернул ее к себе, поцеловал. - Эх, Еленка, Еленка…
      - Ты что? - Она рванулась, вскочила. - Ты что это, а?…
      - Дура ненормальная, - со злобой сказал Сергей.
      - Не будет этого. Никогда не будет. Никогда, - как в бреду, повторяла она.
      - Ну и заткнись! - грубо оборвал он. - Тоже цаца выискалась, девочку из себя строит.
      Вылез из кубрика, что есть силы грохнул дверью. Еленка упала на диван, расплакалась в голос, не сдерживаясь.
      Когда успокоилась, голосов уже не было слышно: гости то ли дремали, загорая на песке, то ли ушли в глубь острова. Еленка напряженно прислушивалась, пытаясь угадать, где они сейчас, но в кубрик доносился только плеск воды, шуршащий перекат камыша да резкие крики чаек. Потом грохнули по палубе шаги, и на трапе показался Сергей: он нес бутылку вина и тарелку с конфетами.
      - Подлизываться пришел, - улыбнулся он.
      - Где они?
      - Гуляют. - Он хохотнул, не удержавшись. - Природа, Еленка, своего требует.
      - Женатые ведь.
      - А что им, убудет, что ли?
      - И ты таким будешь, когда женишься?
      - Я-то… - Сергей налил вина, хлебнул. - Это смотря на ком женюсь. Если муж налево свернул, так в том, Еленка, жена виновата.
      - Жена всегда виновата.
      - Ну, не скажи. Вот у меня кореш в Саратове… - Он вдруг замолчал, точно вспомнив что-то. - А ты чего не пьешь? Веселей гляди, матрос! Чего там, мир ведь, а?
      А глаза никак не хотели улыбаться. Холодные и колючие, жили они отдельно от него - шумного, подчеркнуто веселого.
      - Фальшивый ты. - Еленка вздохнула. - Ой, какой же ты фальшивый!
      - Ну, что там - фальшивый, фальшивый. Какой есть…
      Гости вернулись к ужину: усталые, равнодушные, далекие друг от друга. Мужчины держались особняком: капитан усердно скоблил толстую можжевелину с хитро загнутым корнем; инспектор лег в тень, прикрывшись от мух рубахой. Сергей помогал женщинам с готовкой, таинственно подмигивал, ухмылялся. Еленка злилась, но молчала. Улыбалась, пряча злые глаза, все снесла и выпросила-таки крепкую можжевеловую палку.
      - Это - вам, - сказала она Ивану вечером, когда они остались одни в кубрике. - Не знаю, может, коротка.
      Иван взял палку, примерил:
      - В самый раз.
      Равнодушно поставил в угол, начал стелить постель.
      Еленка смотрела в сутулую широкую спину, молила, чтобы повернулся, чтобы спросил о чем-нибудь.
      - Наврала я вам, - тихо, запинаясь на каждом слове, сказала она. - Ни у кого я тогда не была. Просто ревела на берегу до рассвета.
      Иван молча снял пиджак, потащил через голову рубаху.
      - Вы простите меня, Иван Трофимыч, - еле слышно сказала Еленка.
      На секунду он замер, завяз в рубахе. Сказал глухо:
      - Ты бы вышла. Раздеваюсь я.
      Еленка качнулась, прижала руки к груди. Спотыкаясь, взбежала по трапу.
      Иван лег к стене, закрыл глаза. Может, надо было шагнуть к Еленке, шагнуть и обнять, и все бы вернулось, но он сразу же прогнал эту мысль.
      Он отрезал Еленку, отрезал по самому сердцу. Нет, совсем не за то, что она в запальчивости наврала ему, не за ложь - за правду: она просто жалела его.
      Утром встал с глухой, уже привычной головной болью. Поднялся на палубу: на корме Сергей собирал новую люльку. Иван тупо посмотрел на широко раскинутую сеть.
      - Что это?
      - Подарок, - горделиво улыбнулся Сергей. - Кончилась наша кустарщина, капитан.
      - Закона не знаешь?
      - Законы, капитан, для дураков пишут. Для дураков да для судей, когда эти дураки попадаются.
      Иван метнулся в кубрик. Выскочил оттуда, молча отстранил Сергея и полоснул по сети остро отточенным ножом.
      - Ты что?
      - А я - дурак, - запинаясь от ярости, сказал Иван. - Тот дурак, для которого законы пишут.
      И опять широко, уже не примериваясь, резанул сеть.
      - Не смей!… - Сергей, не рассчитав, с силой толкнул капитана.
      Иван отлетел к борту, ударился о леер. Нож, выскользнув, упал в воду. Иван тяжело поднялся, шагнул к сети, скомкал. Сергей ухватился за другой конец:
      - Рыбинспектор дал. Понятно тебе?… Сам дал, лично!…
      - Не дам!… - Иван, задыхаясь, рвал сеть к себе. - Не позволю!…
      - Моя сеть, ясно? Мне подарили! Мне, ясно?…
      Тяжело дыша, они почти упирались лбами. Сергей был здоровее и помаленьку, по частям перетягивал сеть, мотал Ивана по всей корме.
      - Оставь! Слышишь?… Добром прошу, - бормотал он.
      Иван вдруг бросил сеть и, схватив с палубы тяжелую крестовину, далеко швырнул в воду:
      - Вот так-то, Прасолов. Так-то лучше будет. Спокойнее.
      - Твою мать… - сквозь зубы выругался Сергей. - Добро, капитан, побеседовали. В жизни этой беседы не позабуду.
      - Уходи с катера. - Иван закурил, затянулся, говорил почти спокойно. - Сам уходи. Не сработаемся.
      - За бабу считаешься? - тихо спросил Сергей. - Эх, мужик называется! Дерьмо собачье.
      Швырнул в воду исполосованную сеть, пошел к рубке.
      Навстречу вылезла Еленка.
      - Завтракать.
      - Идем. - Иван встал. - Я сказал тебе, Сергей. Все.
      - Не задержусь, капитан. Теперь не задержусь, не думай!…
      Но задержаться Сергею все-таки пришлось: он задумал досрочно выпустить своих радистов. Просьбу встретили недоверчиво, но пошли навстречу: создали комиссию, в состав которой вошли директор, главный инженер и по собственной охоте Пронин.
      Группа не подвела Сергея: из пятнадцати выпускников четырнадцать получили свидетельства. Пятнадцатый слушатель - Еленка - не явился на экзамены. Сергею объявили благодарность в приказе и наградили именными часами. Он был очень доволен и ради такого случая закатил на катере торжественный ужин.
      - Не откажешься, капитан?
      - Можно, - сказал Иван.
      Сергей пригласил всю комиссию, но пришли только Володька Пронин да парторг Пахомов. Пронин держался официально, говорил тосты, но быстро опьянел и стал пялить глаза на Еленку. Еленка развеселилась, краснела, закрывалась рукой.
      Спьяну Пронин принимал Еленку и Сергея за молодоженов, лез с поздравлениями, журил, что скрыли правду.
      - Волжская свадьба!… - кричал он, требуя внимания. - Катера - все в цветах! Музыка! Народное гулянье!… Товарищ Прасолов, возродим народные обычаи? Возродим?…
      Пахомов пил мало. Вел с Иваном тихий мужской разговор о лесе, заработках, хозрасчете, который в порядке эксперимента хотели ввести на их запани с будущего года. Он не поддерживал этого новшества, хмурился:
      - Опять, значит, рубль гнать будем, да? А сознательность?
      - Без рубля тоже не проживешь.
      - Правильно. Но вот мне скажи: хорошо зарабатываешь?
      - Хватает.
      - Вот. Ты - передовой, ты из премий не вылезаешь. По высшей сеточке пятый год без промаха. Почему? Потому, что ты сам проценты даешь, а мы тебе - соответственно. А при этой самой новой экономике что будет? А то будет, что станешь ты, передовик, получать куда меньше, чем сейчас.
      - Почему? - не понял Иван.
      - А потому. Сейчас откуда фонд зарплаты идет? Оттуда. - Пахомов важно поднял к темному потолку толстый палец. - Существуют утвержденные ставки, кому сколько полагается. А будет что? Будет фонд зарплаты исчисляться из прибылей, и станем мы его делить на всех чохом. А какой он будет, этот фонд, после всех отчислений? Неизвестно. А ну - запань прорвет? А ну - катер на мель сядет? А ну - еще что? Вот и получится шиш без масла.
      - Этого я не понимаю, - вздохнул Иван. - Работать надо хорошо - и запань не прорвет, и на мель никто не сядет…
      - Комнату! - вдруг заорал Пронин. - Товарищ Пахомов, сделаем комнату молодоженам?
      Иван поднял голову, удивленно посмотрел на Еленку. Она с веселым вызовом встретила его взгляд, и он сразу отвел глаза.
      - Комнату? - Пахомов, не понимая, моргал белесыми ресницами.
      - Не надо им комнату, - глухо сказал Иван, уставясь в стол.
      - Нет, надо! - озорно сказала Еленка. - Очень даже надо!
      - Им - не надо, - упрямо повторил Иван. - Старикам лучше дайте. Столько лет на барже…
      Разошлись за полночь. Сергей пошел провожать. Еленка, напевая, убирала со стола. Иван начал стелить постель, спросил вдруг:
      - Поздравить можно?
      - С чем, Иван Трофимыч?
      - Ну, с этим… Комнату вон обещали. И вообще.
      - Можно, Иван Трофимыч. - В Еленку вселился какой-то бес: хотелось озорничать. - На свадьбу-то придете?
      - Ну что ж, поздравляю, - не глядя, сказал Иван и, забыв о постели, тяжело полез на палубу.
      - Далеко ли собрался? - спросил Сергей, встретив его у рубки.
      - Порыбачить хочу, - хмуро сказал Иван. - Давно не рыбачил.
      - Гляди не опаздывай: я завтра с утра занят.
      - Ладно. - Иван поковылял к носу. - В шесть вернусь.
      Сергей спустился в кубрик. Сказал, усмехнувшись:
      - Розыгрыш наш Ивану против шерсти: рыбачить пошел.
      - Надоели вы мне, - вздохнула Еленка. - Все надоели. Для себя жить буду. Вот как. Для себя.
      Сергей потушил свет, разделся, лег. В кубрике было тихо, только чуть поскрипывал борт, касаясь затопленной баржи. Сергей думал о том, как хорошо прошел вечер, и о том, какой серьезный и деловой разговор вел он, провожая парторга до дома. Завтра начнут ставить на катера рации: дело это поручено лично ему и…
      - Спишь?… - странным приглушенным шепотом спросила вдруг Еленка.
      Сергей спрыгнул с дивана…
      Два дня Сергей только ночевал на "Волгаре": устанавливал на катерах передатчики, регулировал, налаживал связь. Он работал с азартом, умел подчинить людей своей веселой настойчивости. Дело, запланированное на неделю, провернул за двое суток, получил крупную премию, ходил победителем. Резко сократились холостые пробеги катеров.
      А Иван жил молчком. Молчком работал, молчком ел, молчком курил на палубе. Он не заговаривал больше об уходе Сергея с катера, понимая, что уходить-то надо ему. Он проиграл эту молчаливую битву за первенство на "Волгаре" и, оставаясь капитаном, фактически был просто третьим лишним. И не было сил бороться. Просто - жил, и все. Тихо жил.
      В воскресенье он надел выходной костюм, прихватил новую палку: шел к Сашку. Еленка вручила ему сверток с пойманной накануне рыбой, спросила, когда вернется.
      - В семь, - сказал он. - Пойдете куда?
      - Не знаю.
      - Я к тому, что ногу ломит, - пояснил Иван. - Ломит с вечера. Как бы грозы не было.
      - Да какая гроза! - засмеялся Сергей. - Барометр в диспетчерской на великой суши вторую неделю застрял.
      - Мой барометр поточнее, - сказал Иван и полез из кубрика.
      День был безветренным, сонным, белесым от зноя. С утра на пристани толпился народ: люди собрались в Юрьевец, но рейсовый запаздывал где-то вверху, в Красногорье. Мужчины прели в темных выходных пиджаках, поругивали пароходство, курили. Сергей из любопытства пошел узнавать, вернулся с рыжим капитаном и рыбинспектором.
      - А народ-то зря на пристани топчется: рейсового не будет. В Красногорье винт о топляк сломал, при мне диспетчер звонил.
      - Ну, Сергей, на тебя вся надежда, - улыбнулся рыжий. - Не срывай нам мероприятия.
      - Ты что, капитан? Это тебе не по нашим дебрям ходить: там, в Юрьевне, документы нужны.
      - А ты к пристани не швартуйся - и документов никто не спросит.
      - Деньгу можно зашибить немалую, - понизив голос, сказал инспектор. - Гляди, сколько рублей на берегу мается.
      - Деньги само собой, - нажимал капитан. - Главное - людям помочь: выходной пропадает.
      - Это верно… - заколебался Сергей.
      - Ой, Сережа, не соглашайся, - вмешалась Еленка. - Нельзя так, не положено! И Иван Трофимыч не позволит.
      - Ну, на Трофимыча-то я облокотился, - усмехнулся Сергей. - А вот если в Юрьевце засекут…
      - Не засекут, - убеждал капитан. - В Ямском долу отшвартуешься, я проведу.
      - Там, между прочим, совхозный сад, - сладко причмокнул инспектор. - Вишни уродились дай бог!…
      - Без штанов с этой вишней останетесь, - сердито сказала Еленка: боялась, что Сергея уговорят. - Собаки - как лошади.
      - У Лешки все собаки знакомые! - захохотал капитан. - Уж как-нибудь, хозяйка, корзиночку сообразим.
      - Уговорил! - крикнул Сергей, заметно волнуясь от принятого решения. - Уговорил, рыжий черт! Командуй погрузку!…
      Насажали полный катер. Женщины и дети разместились внизу, где сердитая разнаряженная Шура с нефтянки отвоевала полдивана. Мужчины толпились на палубе, набились в рубку, торчали под окнами: Сергей с трудом видел фарватер.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.