Византийское правительство чувствовало сильную нужду в образованных и опытных чиновниках, особенно – в юристах. Ввиду отсутствия специальных юридических школ, молодые люди черпали свои знания от практикующих юристов, нотариусов и правоведов, которые редко обладали глубокими и разносторонними знаниями в этой области. Юридический «лицей», основанный при Константине Мономахе, как раз и служил для удовлетворения этой срочной потребности. Лицей возглавлял Иоанн Ксифилин, знаменитый современник и друг Пселла. Как и ранее, образование было бесплатным. Профессора получали хорошее жалованье, шелковые одежды, питание и пасхальные подарки (Easter gifts). Прием был свободным для всех тех, кто хотел поступить, вне зависимости от социального или экономического статуса, лишь бы у них был достаточный уровень подготовки. Новелла по случаю основания юридической школы дает взгляд изнутри на правительственные взгляды по вопросам образования и юридического знания. Юридическая школа XI века имела четко выраженные практические цели, так как от нее ждали подготовки искуссных чиновников, знакомых с законами империи.
      Глава философской школы, Константин Пселл, более известный под своим монашеским именем Михаил, родился в первой половине XI века. Благодаря своему прекрасному образованию, обширным знаниям и блестящим способностям, он стоял весьма высоко в оценках современников и стал одной из самых влиятельных личностей в империи. Он был приглашен ко двору, где ему дали важные обязанности и высокие титулы. В то же время он обучал философии и риторике большое количество студентов. В одном из своих писем он писал: «Мы подчинили кельтов [т. е. народы Западной Европы] и арабов. Они обратились к нашей славе с двух континентов. Нил орошает земли египтян, и мой язык [орошает] их дух. Один из этих народов называл меня факелом науки, другой – светилом, третий оказывал мне почести (honored), употребляя самые прекрасные слова». Следуя примеру его друга Иоанна Ксифилина, главы юридической школы, он принял постриг под именем Михаила и провел некоторое время в монастыре. Но одинокая монашеская жизнь не соответствовала темпераменту Пселла. Он покинул монастырь и вернулся в столицу, где он вновь получил при дворе свое важное место. К концу жизни он достиг высокого положения первого министра. Умер он в конце XI века, вероятно, в 1078 году.
      Живя в эпоху смут и начинавшегося упадка империи, при частых сменах императоров, что нередко означало и смену направлений и политики, Пселл умел хорошо приспосабливаться к менявшимся обстоятельствам и, служа при девяти императорах, продолжал возвышаться в чинах и приобретать все более влиятельное положение. Пселл не пренебрегал ни лестью, ни заискиванием, ни взятками, чтобы создать свое благополучие. Нельзя, таким образом, сказать, что Пселл отличался большими нравственными достоинствами, хотя в этом отношении он ничем не отличался от громадного большинства людей той смутной и тяжелой эпохи.
      Он обладал, тем не менее, многими качествами, которые ставили его значительно выше своих современников. Пселл был высокообразованным человеком, он много знал, читал и работал. Обладая обширными и разносторонними познаниями и большим трудолюбием, он оставил много сочинений в различных областях знания и литературы: в богословии, философии (где он следовал Платону), в естественных науках, филологии, истории, праве, поэзии, в речах и письмах. История Михаила Пселла, описывающая события от смерти Иоанна Цимисхия до последних лет жизни автора (976–1077), является весьма ценным источником для истории XI века, несмотря на некоторую пристрастность в изложении. Во всем литературном творчестве Пселл был представителем светского знания, тесно связанного с эллинистической культурой. Очень заметно, что он не отличался скромностью в оценках самого себя. Он писал в своей хронографии: «Мне говорили, что речь у меня цветет всеми цветами радуги даже в простых разговорах и источает природную прелесть без всяких на то усилий. Я бы о том и не подозревал, если бы мне много раз не напоминали об этом собеседники и не таяли от удовольствия те, кто меня слушал».*30 В другом месте Пселл заявлял, что Константин IX «очень ценил мое красноречие и его уши всегда были привязаны к моим губам», что Михаил VI «искренне им восхищался и пил мед, который стекал с его губ», что Константин Х «наполнял себя его словами как нектаром», что Евдокия «смотрела на него как на Бога». Историки до сих пор расходятся в своих оценках на личность и деятельность Михаила Пселла. Кажется, тем не менее, очевидным, что он занимал высокое место в культурной жизни Византии XI века, как Фотий в жизни Х и Константин Багрянородный в жизни IX веков.
      Период Македонской династии, особенно Х век, рассматривается (is viewed) как период расцвета византийской эпической поэзии и византийских народных песен, главным героем которых был Василий Дигенис Акрит. Интенсивная жизнь восточных окраин с ее почти беспрерывными военными действиями создавала большое поле для смелых подвигов и опасных приключений. Наиболее глубокое впечатление в памяти народа оставил на долгие времена герой этой пограничной области Василий Дигенис Акрит. Имя этого эпического героя, как видно, Василий. Дигенис же и Акрит – его прозвания. Прозвание Дигениса, что можно передать как «рожденный от двух народов», объясняется тем, что отец его был араб-мусульманин, а мать – гречанка-христианка. «Дигенисами» надо сказать, вообще называли детей от разноплеменных браков. Акритами же назывались в византийское время защитники крайних границ государства – от греческого слова акра – граница. Акриты, пользовавшиеся иногда полунезависимым положением от центрального правительства, сопоставляются не без основания с западноевропейскими маркграфами, т. е. правителями пограничных областей-марок и, в русской истории, с казаками украйны.
      Эпический герой Дигенис Акрит проводит всю жизнь в борьбе с мусульманами и апелатами. Апелатами, что первоначально означало «те, кто угоняет скот», затем «разбойники», назывались в византийское время горные разбойники, эти, по словам А. Н. Веселовского, «удальцы, крепкие духом и мышцами, полуразбойники и полугерои», которые, не считаясь ни с императором, ни с халифом, разоряли страну того и другого. В мирные времена с этими разбойниками совместными усилиями боролись христиане и мусульмане, тогда как во времена военных действий каждая сторона стремилась завоевать поддержку этих опасных людей. Рамбо говорил, что «в этих окраинных областях человек чувствовал себя очень далеко от Византийской империи. Можно было подумать, что находишься не в провинции просвещенной монархии, но в центре феодальной анархии Запада».
      На основании разных намеков, которые можно найти в эпосе о Дигенисе Акрите, можно утверждать, что истинное событие, на котором основано повествование, произошло в середине Х века в Каппадокии и в области Евфрата. В эпосе Дигенис совершает великие подвиги и сражается за христиан и за империю. В его системе взглядов православие и Романия (Византийская империя) неразделимы. Описание дворца Дигениса дает хорошее представление о великолепии и богатстве, находимых во владениях крупных земельных собственников Малой Азии, по поводу которых так негодовал Василий II Болгаробойца. Как говорят, прототипом Дигениса Акрита был не христианин, а полулегендарный борец за исламскую веру Сайид Баттал Гази, имя которого связывается с битвой при Акроинионе. Имя Дигениса оставалось популярным и в последующие периоды Византийской истории. Феодор Продром, поэт XII века, тогда, когда пытался воздать должную похвалу императору Мануилу Комнину, не смог найти ничего лучшего, как назвать его «новым Акритом».
      Согласно Дж. Б. Бьюри, «как Гомер отражает все стороны известного уровня раннегреческой цивилизации, как 'Песнь о Нибелунгах' отображает цивилизацию германцев периода великих переселений, так цикл о Дигенисе представляет собой всеобъемлющую картину византийского мира в Малой Азии, так же как и жизни пограничных областей». Эпос пережил Византийскую империю. Даже сегодня народы Кипра и Малой Азии воспевают знаменитого византийского героя. Около Трабзонда путешественникам до сих пор показывают его могилу, которая, согласно народным представлениям, защищает новорожденных против дурных заклинаний. По содержанию эпос весьма напоминает хорошо известные западноевропейские эпические легенды, такие как «Песнь о Роланде» времени Карла Великого, или эпос о Сиде, каждый из которых вырос из борьбы христианства с исламом.
      Эпос о Дигенисе Акрите сохранился во множестве рукописей, древнейшая из которых относится к XIV веку. Изучение эпоса недавно вошло в новую фазу в выдающихся исследованиях, начатых А. Грегуаром и блистательно продолженных его коллегами – М. Канаром и Р. Гузенсом (R. Goossens). Сейчас практически очевидно, что историческим прототипом Дигениса был Диоген, турмарх фемы Анатолики в Малой Азии, который погиб в 788 году, сражаясь против арабов. Многие части поэмы датируются Х веком, когда византийские войска дошли до Евфрата и когда могила Дигениса близ Самосаты была идентифицирована около 940 года. Весьма интересные связи были установлены между византийским эпосом, а также арабскими и турецкими эпическими сказаниями и даже со сказками «Тысяча и одна ночь». Этот эпос с его интересной исторической основой и связями с восточными эпосами, является одной из наиболее привлекательных проблем византийской литературы.
      Византийский эпос в форме народных былин (popular ballads) нашел отражение и в русских эпических сочинениях; эпос о Дигенисе Акрите имеет в ней свое место. В древней русской литературе встречается известное еще Карамзину «Деяние и житие Девгениево Акрита», которое он считал русской сказкой. Во всяком случае, «Девгениево деяние» имеет немалое значение для истории древней русской литературы, потому что древнерусская жизнь и литература, как известно, наиболее испытали на себе силу византийского влияния, как церковного, так и светского. Интересно отметить, что в русской версии поэмы о Дигенисе встречаются иногда эпизоды, которые до сих пор еще не найдены в греческих текстах.
      Интеллектуальная и художественная жизнь империи в трудные и смутные времена продолжала развиваться в Македонский период по всем направлениям. Творческая деятельность (the activity), например, Михаила Пселла не прерывалась. Это одно может служить показателем того, что культурная жизнь страны также не прерывалась. Случайные правители этого времени покровительствовали Пселлу, также как и представители Македонского дома.
      Среди значительных писателей этого времени был Михаил Атталиат. Он родился в Малой Азии, однако позже перебрался в Константинополь, где выбрал юридическую карьеру. Его сохранившиеся сочинения относятся к области истории и юриспруденции. Его история, охватывая период 1034–1079 годов, основанная на личном опыте, дает правдивую картину времени последних македонских правителей и смутного периода. Стиль Михаила Атталиата уже показывает следы искусственного возрождения классицизма, который был столь распространен при Комнинах. Юридический трактат Михаила Атталиата, полностью основанный на Василиках, пользовался большой популярностью. Его задачей было издать весьма краткий общедоступный учебник права. Весьма ценная информация о культурной жизни Византийской империи в XI веке находится в уставе, составленном Михаилом для богадельни (poorhouse) и монастыря, которые он основал. Устав содержит инвентарь собственности богадельни и монастыря, который включал среди прочего список книг, переданных монастырской библиотеке.
      Время Македонской династии имеет большое значение для истории византийского искусства. Период с середины IX века вплоть до XII века, то есть включая период династии Комнинов, характеризуется учеными как второй Золотой Век византийского искусства, считая первым время Юстиниана Великого. Иконоборческий кризис освободил византийское искусство, задыхающееся от церковных и монашеских влияний, и указало новые пути вне религиозных сюжетов. Эти пути вели к возврату к традициям ранних александрийских образцов, к развитию заимствованных от арабов украшений (ornaments), связанных поэтому с исламской традицией украшений, и к замене религиозных тем на исторические и светские мотивы, воплощенные с большим реализмом. Однако искусство македонской эпохи не ограничивалось имитацией или копией этих сюжетов. Оно создало кое-что новое и оригинальное. «Вновь оживший греческий стиль македонского и комнинского периодов дал нечто большее, чем физическая красота греческих образцов IV века. Он вобрал в себя серьезность (gravity) и силу предшествующих веков. Эти качества определили посредством своего влияния средневековый византийский стиль. Их влияние исключило грубые формы VI века, которые отныне можно было увидеть только в культовых центрах отдаленных провинций, где уже не чувствовалось притяжение столицы. Отсюда получилась смесь достоинства и изящества, сдержанности и порядка, чистая утонченность, которые стали характерными чертами византийского искусства эпохи его зрелости. Эти произведения соединили гармонию с религиозным чувством. У них была серьезность, которая отсутствовала у произведений искусства эллинистического времени. Было бы, наверное, преувеличением говорить о том, что в последние столетия византийское искусство все более систематически эллинизировалось. Однако очевидно, что глубокая и полная ориентализация не была более возможна».
      Знаменитый австрийский историк искусства И. Стржиговский попытался обосновать теорию, которая тесно связана с эпохой македонской династии. По его мнению, приход к власти первого правителя этой династии, армянина по рождению, положило начало новому периоду в истории византийского искусства, в частности, периоду прямого влияния армянского искусства на Византию. Иными словами, вместо старого постулата о том, что Армения испытала сильное влияние византийского искусства, Стржиговский старается доказать обратное. Это правда, что армянское влияние сильно чувствовалось при Македонской династии. Правда и то, что многие армянские художники и архитекторы работали в Византии. Новая Церковь, построенная при Василии I, была, вероятно, сооружена по армянскому плану. Когда в Х веке купол Св. Софии был поврежден землетрясением, армянскому архитектору, строителю собора в Ани, были поручены реставрационные работы. Однако, несмотря на то, что теории Стржиговского содержат, как говорил Ш. Диль, «много гениального и привлекательного», полностью их принимать нельзя.
      Василий I был великим строителем. По его распоряжению возведена Новая Церковь, строительство которой было важным моментом в строительной политике Василия, как и возведение Св. Софии во времена Юстиниана. При Василии был построен также новый дворец Кенургий, украшенный блестящими мозаиками. При Василии I были восстановлены и украшены Св. София и церковь Святых Апостолов. Св. София, поврежденная землетрясением 989 года, была также объектом заботы императоров Х и XI веков.
      При Македонской династии впервые появились имперские школы живописцев икон. Там было изготовлено не только значительное количество икон и живописи на стенах церквей. В школах брались также и за иллюстрирование рукописей. При Василии II появился знаменитый Ватиканский Менологий с прекрасными миниатюрами, исполненными восемью иллюстраторами, имена которых написаны на полях. К этому времени относится также большое количество интересных, оригинальных и тонко исполненных миниатюр.
      Основным центром художественной жизни был город Константинополь, однако в византийских провинциях этого времени также сохранились важные памятники искусства – церковь Скрипу (874) в Беотии; группа церквей на Афоне, датируемых от Х до начала XI века; церковь св. Луки Стириса в Фокиде (начало XI века); церковь Неа Мони на Хиосе (середина XI века); церковь монастыря Дафни в Аттике (конец XI века). В Малой Азии многочисленные скальные церкви в Каппадокии сохранили большое количество весьма интересных фресок, некоторые из которых относятся к IX, Х и XI векам. Открытие и изучение этих каппадокийских фресок, которые «показали удивительное богатство настенной живописи», тесно связано с именем св. отца Ж. Жерфаниона, который посвятил большую часть своей жизни тщательному изучению Каппадокии, «новой провинции византийского искусства».
      Влияние византийского искусства македонского времени распространилось за границы империи. Последние живописные изображения знаменитой римской церкви Santa Maria Antica, относящейся к IX или Х веку, могут быть отнесены к лучшим произведениям Македонского Возрождения. Святая София в Киеве (1037), как многие другие русские церкви, также относится к «византийской» традиции эпохи македонских императоров.
      Блистательный период Македонской династии (867–1025) был также лучшим временем в истории византийского искусства с точки зрения жизненности и оригинальности искусства. Последующий период смут времени Комнинов, начиная с 1081 года, увидел рождение совершенно иного искусства, более сухого и более холодного. «Византийские знамена, принесенные (при Василии II) в Армению, постепенно отступили. Знамена турок-сельджуков приблизились. Внутри царил дух неподвижности, который нашел свое выражение в церемониях и парадах, духе Алексея Комнина и его двора. Все это отразилось в духе искусства того века, который предшествовал нашествию крестоносцев с Запада. Источники прогресса иссякли. Не было больше единой творческой силы. Единственным возможным изменением стало пассивное принятие внешних сил. Религиозный пыл был поглощен формальным исполнением обрядов. Литургическая система, контролируя живопись, имела результатом расцвет учебников, или путеводителей, по живописи, в которых дорога, какой необходимо было следовать, была точно указана. Композиция стала стереотипной, даже краски были предписаны заранее».
 

Указатель имен