Пятый угол

Синоптики, как всегда, не ошиблись. Казавшееся час назад таким безоблачным, небо нахмурилось, и вскоре в воздухе закружилась тонкая водяная пыль – уже не туман, но еще не дождь. Глубоко засунув руки в карманы, Вен брел по тротуару, вспоминая сегодняшний разговор с начальством, и вчерашний, и все предыдущие. Еще сегодня утром он был полон решимости отказаться от этой работы.

«Все дело в том, что я трус, – мрачно подумал он. – Никаких других причин. Трус. Я мог бы сказать „нет“, и никто не заставил бы меня выполнять чужие обязанности. Уволить… Уволить он меня не мог. Не мог ничего. Я просто испугался. И заработал две недели отпуска и два года каторги».

От размышлений его отвлек громкий смех. Под аркой, спасаясь от дождя, стояли четверо – три парня и девушка. Белые кожаные куртки без рукавов и высокие «пилотские» ботинки выдавали в них «мух» – воздушных хулиганов. Вся компания смотрела в сторону Вена и смеялась.

Неожиданно Вен понял, в чем дело. Ну конечно! Ведь он шел по правой стороне! А теперь… Выходит, не доходя до этих ребят метров пятнадцати, он перешел на другую сторону улицы! Машинально, не отдавая себе отчета. Подсознание труса – тоже трус. Настроение испортилось окончательно. Подняв руку, Вен подозвал флаер и остальную часть пути проделал по воздуху.

«Надо сменить обстановку, – думал он, направляясь к дому. – Море, юг. Можно даже слетать на Землю. Развеяться. А уж потом – отказаться от этой работы. Да, именно так. Уехать отсюда. Две недели…»

– Хелло, Вен! – На экране возникла квадратная физиономия Норта, его соседа. – Я уехал на месяц на Изумрудную. Корми моего крокодильчика. Все, чао!

Запись кончилась, экран погас. Несколько секунд Вен пытался осознать услышанное, затем беспомощно выругался. Крокодильчик! Придется кормить эту тварь, а отпуск…

Норт обслуживал биостанцию на Изумрудной – планете-террариуме, и крокодильчика привез в прошлый раз. Естественно, контрабандой, поэтому нанять прислугу было нельзя. Да и зачем, когда все проблемы можно свалить на безотказного Вена…

Прошло, наверное, не меньше получаса, когда внимание Вена привлек какой-то шум в прихожей.

– Это уже слишком, – зло произнес он, – нервы…

– …Надо беречь. – С этими словами в комнату вошел лысый мужчина лет сорока, одетый в отлично сшитый костюм свободного покроя. Вен буквально подскочил.

– Как… Кто вы?! Как вы сюда попали… – На беду, фон стоял в самом дальнем углу комнаты и добраться до него было, пожалуй, непросто.

– Вы забыли запереть дверь, – улыбнулся незнакомец.

– Я…

– Шучу, она была заперта. – Мужчина уселся в кресло и указал на другое. – Садитесь.

– Послушайте…

– Зовите меня Жак. – Похоже было, что незваному гостю доставляет искреннее удовольствие наблюдать за своим собеседником. – Да садитесь же! – нетерпеливо повторил он. – Будь у меня желание вас прикончить, я давно бы это уже сделал. Ну же!

Вен не столько сел, сколько упал в кресло.

– Я к вам по делу, – сказал Жак. – Мы, агентство «Пентагримма», обслуживаем именно таких клиентов, как вы.

– Каких – как я?

– Слабонервных, – любезно отозвался Жак, закидывая ногу на ногу.

– Хотя у меня нет оснований для неудовольствия, – говорил Жак полчаса спустя, – но все же, господин Вен… Вы совершенно не умеете спорить. Нет в вас этого… азарта. – Он сокрушенно развел руками.

– Я это подпишу, – мрачно произнес Вен, – вы меня убедили. К тому же, у меня все равно отпуск. Сколько это будет – стоить? – Он откинулся в кресле, и даже попытался скрестить руки на груди.

– Семнадцать синеньких. – Жак осуждающе посмотрел на своего собеседника. – Не смотрите на меня так, господин Вен, мне неловко.

– Сем…

– Право же, успокойтесь…

– Какой, к черту, успокойтесь! – Вен обрел наконец дар речи. – Семнадцать тысяч!!! Да я планировал потратить одну десятую, нет, одну двадцатую… Семнадцать тысяч!!! Где я их возьму, в конце концов?!

– Видите ли, господин Вен, – похоже, эта пламенная речь не произвела на Жака ни малейшего впечатления, – то, что мы вам предлагаем, это отнюдь не туристический круиз. Собственно, по тому мы и отказались от идеи предлагать это дело туристам, что… Дорого это, господин Вен. – Жак улыбнулся и с удовольствием повторил: – Дорого. Вы станете героем детектива и пойдете по пути, полному опасностей и приключений… Не так ли? Ну вот… А если вы вывалитесь из окна? – Он назидательно поднял палец. – Если вывалитесь из окна, то под окном должна быть натянута страховочная сетка. И так далее в течение недели. Да, вы будете играть роль мужественного человека, но вам потребуются и противники – профессионалы. Чтобы и себя контролировали, и вас, извините, ненароком не зашибли. Профи. Им тоже надо платить.

– Я мог бы поехать в сложный поход… – задумчиво произнес Вен.

– Вы уже занимались компу-до, – усмехнулся Жак. – И водили скуллер. И стреляете вы неплохо.

Вен вздохнул – он понял, к чему клонит его собеседник.

– Но вы не научились не бояться жить, – заявил Жак. – Вы боитесь драться, боитесь женщин, спорить вот боитесь… И за искусство не бояться вы заплатите семнадцать косых – ровно столько, если я не ошибаюсь, лежит у вас на счету. Мы даже согласны кормить вашего крокодила… Майк!

– Да-да?

Вен вздрогнул и обернулся. За спинкой его кресла стоял мускулистый детина лет двадцати пяти, с яркими голубыми глазами и копной соломенных волос. Одет он был в шорты и армейскую рубашку.

– Майкл Томпсон, – представил Жак новое действующее лицо. – Отныне – ваш гид по миру пентаграммы.

– Очень приятно, – вздохнул Вен, – кстати, а почему, собственно, такое название?

– Пятиугольник, – пояснил Жак, – издавна служил символом защиты. Согласитесь, это близко нам по духу. Мы ведь тоже защита. От страхов и слабостей… Впрочем, – тут он подмигнул Майку, – это объяснение было изобретено потом.

– Есть у меня друг, – весело подхватил Майк, – Андрей зовут. Русский. Сейчас он занят, а то… Ну так вот, у русских была очень популярна такая игра – пятый угол. Хорошая игра… Ну все, – он взглянул на часы, – пять минут на сборы. Мы летим в курортную зону. По нашему сценарию там перевалочный пункт контрабандистов мехом сапфировых панд. Ты их всех перестреляешь, выйдешь на их связную, переспишь с ней…

– Пере…

– Или с ним, – беззаботно отозвался Майк. – Не важно. Главное, отныне ты – Вен по кличке Динамит. Понял?

Вен робко кивнул. События развивались быстрее, чем он привык.

– Хорошо. А… а что это за игра, пятый угол?

– Вся наша жизнь – игра, – неопределенно отозвался Майк. – Именно так.

Курорт встретил Вена теплом и ни с чем не сравнимым запахом моря. В щелях между бетонными плитами полосы росла трава, усыпанная белыми горошинами улиток, дул легкий ветерок.

Всю дорогу Майк просвещал его насчет предыстории этого милого городка, который он называл не иначе как притоном негодяев. Вену казалось, что он перегибает палку.

– Перед тобой, – говорил он полушепотом, – мы заслали сюда Хромого Пена… Где тут стоянка? Ага… Так я говорю – Пэна. Ты знал его?

– Я?

– Ну да, – нимало не смутившись, сказал Майк, – ты же тогда был десантником на Веселео!

– Я?! А… Это по легенде, да?

– Ага. По легенде. Да, чуть не забыл! Надень. – Майк остановился и извлек из нагрудного кармана пакетик, а из пакетика, в свою очередь, небольшой кусочек желтого металла.

– Что это?

– Фикса.

– Что-что?

– Коронка. Открой рот.

– Но…

Не слушая возражений, Майк пристроил фиксу на нижней челюсти Вена.

– Внутренний голос, – пояснил он. – В штабе «пенты» сидит телепат и следит за твоими подвигами. А через фиксу идет обратная связь. Понял?

– Но телепатия запрещена! Нельзя даже разрабатывать схему усилителя, не говоря уже о его включении! Если вас засекут…

– Спокойно, Динамит. У нас лицензия. Мы зарегистрировались как служба… Не важно. Так, – сменил он тему. – Голос! Ты меня слышишь?

– Слышу. – Голос словно возник в зубе у Вена.

– Отвечает? – поинтересовался Майк.

– Да…

– Ну, пошли. – Майк озабоченно вздохнул. – Надеюсь, они нас не выследили…

– Кто?

– Контрабандисты.

– А-а…

Предложенный Жаком план отпуска был прост – гениален, как все простое. Берется низкопробный детектив – любой, лишь бы было побольше стрельбы, драк и погонь. Подопечному, то есть в данном случае Вену, выпадает честь быть главным героем – парнем со стальными нервами и молниеносной реакцией. Остальные роли играли подставные лица.

– Вам надо привыкнуть быть смелым, – говорил Жак. – Метод погружения.

– Ложись! – Вен и предположить не мог, что внутренний голос умеет так орать.

– Бах, бах, бах!!! – стоя на одном колене, Майк лупил из «плацдарма» куда-то в сторону туристического автобуса. Вен полагал раньше, что подобные пистолеты сохранились лишь в кино и музеях.

– Бум!!! – В двух шагах от Вена распустился огненный цветок. Окружающие, главным образом другие пассажиры с их рейса, с криками бросились врассыпную. Вен, безусловно, последовал бы их примеру, но тут Майк, оторвавшись на мгновение от своего занятия, крутанулся на месте, сбив своего подшефного великолепной подсечкой.

– Стреляй! – крикнул он.

– Справа! – надрывался внутренний голос.

– Это розыгрыш, – подумал Вен. – Ну конечно! Холостые…

Тут в полуметре от него взметнулись фонтанчики пуль.

– Сматываемся! – Не переставая стрелять, Майк втащил совершенно деморализованного Вена в ближайший флаер и дал такую свечку, что у того потемнело в глазах.

– Фу! – вздохнул он с облегчением, но тут же помрачнел.

– Они засекли нас! Кто-то предал… Эй! – Он вышел из образа и похлопал Вена по щеке. – Ты в порядке? Что-то не очень ты похож на динамит.

– Там были настоящие пули, – прошептал Вен.

– У меня тоже, – беспечно отозвался Майк, пряча за пазуху свое чудовищное оружие. – Кстати, ты почему не стрелял? Ах да! – Он полез в ящик над приборной панелью, и извлек оттуда изящный пистолет неизвестной Вену марки.

– Что это?

– «Сюи». На Витире делают. Пули разрывные, но гениальные.

– В смысле?

– Ну, Динамит! Такие вещи надо знать! Эти штуки разработали для борьбы с террористами на транспорте. Ну, когда надо вести плотный огонь, но попадать только в цель. Не в приборы и даже не в пассажиров, понимаешь? Пуля снабжена компьютером. Ну мы его перепрограммировали, естественно. Ты можешь стрелять во что угодно – и она разнесет цель на кусочки. Но если цель человек – стоп! – пуля взорвется по дороге. Вещь! Один выстрел – полcта монет.

– Так по нам стреляли такими пулями! – облегченно вздох нул Вен.

– Не думаю… – пожал плечами Майк. – Мы гарантировали тебе безопасность, а как – наше дело. Точнее, дело Жака. Ты, главное, в следующий раз ложись, если говорят ложись… Привыкай.

– Ага…

– Сейчас перекусим, а потом найдем того парня, с которым Пэн говорил перед смертью.

– А море?

– Море? – Майк нехорошо улыбнулся. – Тебе еще захочется, чтобы его было поменьше… Пароль помнишь?

– Какой пароль?

Это была совершенно обычная забегаловка, полная народу, но довольно уютная. Вместо обычной двери здесь использовали металлические шарики, поддерживаемые силовым полем, – около сотни шариков, висящих в плоскости дверного проема. Когда Вен, сутулясь, вошел, те шарики, которые он задел, с веселым стуком посыпались на пол, однако тут же покатились к двери и, подпрыгнув, заняли прежнее положение.

Вен чувствовал себя последним идиотом. Полчаса назад между ним и Майклом состоялся разговор.

– Пойми, чудак, – говорил Майк, – в том и заключается главная идея этого спектакля, чтобы ты перестал стесняться. В том числе – и в общественных местах. Вот я… – в задумчивости он почесал кончик носа, – я не стесняюсь, и тебе не надо. Пароль, конечно, сильный, но с другой стороны, бывает хуже. Так что не робей. А станешь стесняться – вспомни о семнадцати тысячах, и все как рукой снимет.

Сейчас Майк сидел за столиком с какой-то девицей и изо всех сил делал вид, что не замечает своего партнера. Сокрушенно вздохнув, Вен направился к более или менее свободному столику.

– Направо! – скомандовал внутренний голос, и Вен послушно повернулся.

– Садись. – Издав неслышный миру стон, наш герой опустился в плетеное кресло напротив компании, состоящей из трех подвыпивших атлетов и четырех девушек, из числа тех, с которыми он раньше побоялся бы встретиться взглядом. Пристанут… 0бхихикают…

– Пароль! – Внутренний голос фыркнул.

Вен набрал в грудь побольше воздуха и с отчаянием приговоренного расстегнул «молнию» на сумке.

– Пароль!!!

Медленно, стараясь не смотреть по сторонам, Вен достал из сумки и поставил перед собой на стол огромных размеров утюг. Его соседи по столику разом замолчали. Таким же молчанием было встречено появление второго утюга. Когда же к ним присоединился третий, один из соседей, грузный бородач, судя по фигуре, бывший спортсмен, не выдержал.

– Мужик, – прогудел он, – зачем тебе столько утюгов?

– Я их меняю на женщин, – пролепетал Вен вслед за внутренним голосом и лишь потом понял всю двусмысленность своего ответа. Девушки неуверенно захихикали, а Майк – Вен видел его краем глаза – расплылся в улыбке.

– Динамит? – Голос принадлежал плюгавому коротышке с бегающими глазами.

– Полвека назад меня так звали, – пробормотал Вен заученную фразу из сценария. (Что я несу! Полвека!)

– Утюгов всего три, – произнес коротышка с явным недоверием. – Где остальные? – Соседи Вена по столику уже не улыбались – раскрыв рты, они глядели на коротышку.

«Не могу, – подумал Вен. – Ну что он говорит!..» Однако внутренний голос настаивал.

– Пэн ушел в лучший мир, – произнес он мрачно, – здесь нет его утюга.

– Ушел? Как?! Это невозможно!!!

– Это я должен спросить у тебя, подлец, – растерянно и смущенно прошептал Вен. По сценарию ему полагалось схватить коротышку за горло.

– Эй, ребята, – примирительно произнес бородач, – не ссорьтесь… Лето… – Он улыбнулся и развел руками, словно предлагая всем присоединиться к его радости.

– Шлеп! – Завтрак бородача перекочевал к нему на физиономию. Вен изумленно поглядел на свою правую руку. «Телепат… – обреченно подумал он. – Ну конечно, телепат! Потому ведь и запретили телепатию…»

Додумать он не успел – бородач счистил с себя большую часть соуса и стал медленно подниматься. Выражение его лица не сулило Вену ничего хорошего. Его приятели с любопытством уставились на предстоящую жертву.

– Пистолет! – орал внутренний голос. – Он убьет тебя! Достань пистолет!

Совершенно деморализованный, Вен повиновался. Словно вихрь пронесся по кафе – и в нем сразу стало пусто и просторно.

Бородач безвольной тушей рухнул обратно в кресло. Что же касается коротышки – то он бросился наутек.

– Стреляй! – Дрожащей рукой Вен поднял оружие и нажал на спуск. Коротышка перевернулся в воздухе и упал. Вен поглядел на бородача. Тот трясся мелкой дрожью и иногда поскуливал.

– Пусть живет! – распорядился внутренний голос, и Вен на правился к выходу из кафе. К своему удивлению, он ощущал некоторый душевный подъем.

– Конечно, это были наши люди, – повторил Майк. Вен почувствовал, что краснеет.

– И я, как последний…

– Спокойно! – хором произнесли Майк и внутренний голос.

– Ты справился с заданием, – продолжил Майк. – Немножко закомплексованно, но это пройдет. Молодец, кроме шуток, молодец.

– Толку-то… – буркнул Вен.

– Ты хочешь сказать, – уточнил его напарник, – что в реальной жизни…

– Вот именно.

– …этот бурдюк не струсил бы, увидев пушку? Или что?

– Ну… Не знаю.

– Тогда бери плавки и пошли купаться. Не знаю, как ты, а я заслужил. И не думай о том, о чем думать не надо.

Пляж, как и следовало, являлся главной достопримечательностью курортной зоны. Полоса сверкающего песка, размеров которой было вполне достаточно, чтобы разместить сто тысяч местных жителей со всеми их лотками и автобарами, и впятеро больше приезжих. Затем местность повышалась, и через пару километров начинались настоящие горы. Между пляжем и горами, на подъеме, стоял город.

– Море! – мечтательно выдохнул Майк и полез к синеющей внизу воде прямо сквозь колючие кусты. Вену не оставалось ничего другого, как двинуться следом. Метров двести он только и делал, что старался не отстать. Затем Майк резко остановился, вглядываясь во что-то впереди. Продравшись сквозь последнюю полосу колючек, Вен подошел и стал рядом.

– Вот там, – сказал Майк, – на пристани.

Вен пригляделся и без особого удивления узрел на узеньком причале плюгавого коротышку.

– Похоже, – усмехнулся Вен, – у него был бронежилет.

– Похоже… – пробормотал Майк. – Что это он там делает, хотел бы я знать?

– Оставляет сообщение, – предположил внутренний голос.

Вен повторил это предположение вслух.

– Соображаешь, Динамит, – кивнул Майк. – Я слежу за ним, а ты сиди тут и смотри, кто придет за его письмом.

Коротышка тем временем дописал свое послание и принялся заталкивать его в поручень причала. Затем он огляделся и бодро зашагал прочь. Майк с независимым видом направился следом, а Вен остался сидеть в кустах. Почему-то ему казалось, что до моря сегодня добраться не удастся.

Около получаса ничего не происходило. Решив воспользоваться полученной передышкой, Вен тут же в кустах расстелил на земле полотенце и уселся, прислонившись спиной к шершавому стволу какого-то декоративного деревца. Несколько раз за это время к причалу подходили катера, затем их место заняла небольшая баржа, и началась разгрузка. К поручню никто не приближался. Устав сидеть, Вен встал и даже прошелся.

«Будем надеяться, что обо мне забыли», – подумал он. И тут же полетел кувырком от мощной оплеухи.

Еще две он получил, пытаясь подняться, затем его взяли под руки.

– Двое, – сказал внутренний голос. – И еще один в кустах. Лезет сюда. Тренированные ребята. – Последнее Вен мог оценить без посторонней помощи. Трое обритых наголо громил, словно только что сбежавших из тюрьмы.

– Следишь, – ласково произнес один из них, квадратный гигант с очень маленькими, близко посаженными глазами. – Ну-ка…

С этими словами он полез Вену за пазуху, туда, где лежал пистолет. Момент был очень подходящий – и Вен попытался врезать ему коленом. К своему удивлению, он попал. Громила согнулся, громко шипя от боли.

– Продолжай! – посоветовал внутренний голос.

– Халтурщики! – выкрикнул Вен. – Ну хоть для виду сопротивляйтесь!

Он попытался вырваться из объятий повисших на нем «бандитов». Не удалось. Однако, наступив одному из них на ногу, он сумел освободить руку. Тут первый громила, оправившись от удаpa, с ревом ринулся вперед. Вен шарахнулся в сторону, увлекая за собой третьего, все еще пытающегося завернуть ему руку за спину. С глухим треском бандиты столкнулись головами…

– Профессионалы… – Чувствуя себя без пяти минут суперменом, Вен оглядел поле боя. Так, двое лежат, третий… Получив хороший пинок, третий с воплем влетел в колючий кустарник. – Что у нас дальше по сценарию? – поинтересовался победитель.

– Что ли я его читал? – обиделся внутренний голос.

– Тогда я пойду и повыкидываю с баржи эту шантрапу.

– Я с тобой, – с энтузиазмом прожужжало у него в зубе.

Баржа – обтекаемая «мыльница» – покачивалась на волнах у причала. Называлась она «Меч-рыба». Пока Вен, поигрывая бицепсами, спускался к пирсу, внутренний голос успел посмотреть в компьютерном каталоге соответствующий раздел и сообщить начинающему супермену о своих открытиях. Суденышко водоизмещением 300 тонн относилось к классу «эстанда» и могло развивать скорость до пяти узлов. Управлялось автоматом. Плавало их по этим морям великое множество, но по названию внутренний голос установил, что эта принадлежит рыболовной фирме «Ареа».

– Перевозить контрабанду, – говорил он, – лучше прикрытия не придумаешь. Живая рыба! Как ее досматривать? Да туда танк можно запихнуть – никто не заметит.

– Это ты загнул, – задумчиво отозвался Вен. – Прикинь, сколько весит танк?

– Я сказал – засунуть. А не перевезти. Засунуть-то можно.

– Ну ладно. – С этими словами наш герой ступил на пружинящий пластик причала.

Разгрузкой занимались двое – мрачного вида парень в плавках следил за работой конвейера, а респектабельный седовласый джентльмен в белом костюме сидел в шезлонге у расположенного на пирсе разгрузочного терминала. Да еще какая-то девица загорала на дальнем конце причала.

– Свежая рыба? – поинтересовался Вен.

Бандиты дружно уставились на него, затем столь же дружно посмотрели на берег. Вен тоже оглянулся. Обработанная им троица громил поспешно ковыляла к месту активных действий.

– Так рыба – свежая? – повторил он свой вопрос.

– Они решат, что ты идиот! – возмутился внутренний голос.

Разобравшись наконец в ситуации, седовласый джентльмен поспешно полез за пазуху. Вен оказался проворнее. При виде «сюи» джентльмен ничуть не испугался, однако когда разрывная пуля вдребезги разнесла терминал, он передумал и поднял руки. Вен сам вытащил его оружие – пистолетик неизвестной ему модели – и небрежно швырнул его в воду. И увидел, что баржа отчаливает. Без лишних разговоров новоявленный супермен прыгнул и распластался на нагретой солнцем палубе.

«Господи! – неожиданно подумалось ему. – Ведь идет первый день – всего первый! А я уже… каково, а?!»

– Рыбой воняет, – подхватил внутренний голос. – И вообще пора искать этого типа.

Искать пришлось недолго – тип нашелся сам, выскочил из-под рубки со здоровенным багром в руках. Великолепной «вертушкой», в лучших традициях компу-до, Вен вышиб оружие из рук своего противника. Правда, второй удар был менее удачным – в стену рубки.

– Ох! – выдохнул он, прижимая к груди разбитую руку. В следующий миг на него обрушился его противник. Палуба под ними расступилась, и началось падение во тьму, влажную и пропитанную запахом рыбы.

– Ба-а-а-нзай!!! – прокричал внутренний голос, и люк над головами незадачливых драчунов захлопнулся.

Старому Дугу было смешно. 60 лет – не тот возраст, когда можно позволить себе глупо хихикать, особенно если пытаешься казаться морским волком.

– Прощайте, – произнес он. – То есть, – тут пришлось на прячься, чтобы скрыть улыбку, – то есть что я говорю! До свидания. Захотите порезвиться – рыболовный флот всегда к вашим услугам. – Тут выдержки морского волка не хватило, и он гулко захохотал, задирая бороду к небу и держась руками за круглое как бочка брюхо.

Вен вполне разделял его настроение, а вот Освальд – нет. Освальдом звали бандита. Два часа назад рыболовный тральщик вызвал по радио баржу – для разгрузки. К распахнутому люку подвели широченный раструб помпы, по которому хлынула морская вода пополам с живой рыбой. Двести сорок тонн. Закончив свое дело, тральщик собрался было уходить, когда над краем люка показалась рука с пистолетом.

После недолгого замешательства Дуг с помощником извлекли из трюма странную парочку. Вен был исцарапан, с роскошным синяком под глазом, в остатках парусиновых брюк и в майке, некогда голубой, а ныне серебряной от чешуи. Драка в темноте трюма на звук оказалась не таким уж сложным делом, внутренний голос позволял довольно точно определять, где именно в данный момент находится противник. Неодушевленных предметов, правда, он не чувствовал – и именно так Вен заработал большинство своих ссадин и царапин. Налетел на ребро жесткости, например.

Вен был счастлив. Что-то изменилось в его отношении к жизни – это он впервые почувствовал, когда колотил рыбиной по голове несчастного контрабандиста. И дело здесь, наверное, было не в мордобое. Напротив, побит, по большому счету, был Вен. Противник оказался бойцом крепким и умелым, но вот морально – морально Вен одержал верх. Пусть по сценарию, пусть ему подыграли, не важно. Главное – почувствовать себя победителем, уверял внутренний голос.

Освальд играл великолепно. Дрался, кричал, рычал, угрожал. Потом затих.

– Всего доброго! – весело произнес Вен, спрыгивая на причал и вытаскивая за шиворот Освальда. Освальд изображал нервный срыв, у него тряслись руки и голова. – Сдать бы тебя полиции, – задумчиво процедил победитель. – Ладно, ступай. – Освальд остался сидеть на причале.

Город, казалось, тоже изменился. Вен засунул было руки в карманы, но в карманах было мокро и липко. Тогда он сорвал с куста веточку и пошел по бульвару, небрежно ею помахивая и распространяя концентрированный запах живой рыбы. Он не стеснялся.

Портье в гостинице вздрогнул и недоумевающе захлопал глазами.

– Свежая рыба, – улыбнулся Вен, затем извлек из-за пазухи рыбку, покачал ею в воздухе и направился к лифту. Он не стеснялся, но так и не смог повторить то, что ему посоветовал внутренний голос.

Майк сидел на балконе и листал иллюстрированный «Рейнджер». Услышав шаги, он не оборачиваясь похлопал по шезлонгу рядом с собой. Вен подошел, но садиться не стал. Он весь чесался и мечтал принять душ.

Майк глубоко вздохнул.

– Морем пахнет, – сказал он томно. – Ну как, ты познако мился с девчонкой?

Стояла глубокая ночь, когда Вена разбудил телефонный звонок. Сначала, еще не проснувшись, он не сообразил, где находится. Полосы лунного света на потолке, доносящаяся с улицы легкая музыка, негромкий, но бодрый храп…

– Услышав храп, он все понял, – заспанным голосом прокомментировал внутренний голос. – И чего я не отключился от усилителя?

Телефон зазвонил опять. Вен повернул голову и встретился взглядом с Майком. Майк уже не спал. Дождавшись очередного звонка, он демонстративно перевернулся на другой бок.

Прошлепав босиком по холодному полу, Вен поднял светящуюся и жужжащую коробочку фона.

– Это Вен, – произнес он.

– Динамит?! – Голос был женский, нежный и очень приятный. – Ты жив! Какое счастье!

– Жив! – подтвердил Вен вслед за внутренним голосом. – Но чего мне то стоило! А кто, собственно?..

– Ты не знаешь меня, Динамит, – отозвалась незнакомка, – мне рекомендовал тебя Пен.

– Великий Хромой?!

– Его убили! – На другом конце трубки раздались подозрительные всхлипывания.

– Похоже, он ей нравился, – заметил внутренний голос.

– Дин! – Теперь в голосе звучала тревога. – Только ты можешь мне помочь! Я умоляю! Ты такой… Смелый…

– Похоже, ты ей тоже нравишься, – не унимался внутренний голос, – берегись, как бы и тебя не пришили.

– Где ты? – осведомился Вен.

– В «Зеленом Глюке»… То есть, я хочу сказать, в «Голубой Мечте».

– В голубой! – обреченно выдохнул внутренний голос. – Этого я и боялся!

– Я еду к тебе, – мужественно произнес Вен и повесил трубку, гадая, что же это за «Мечта» – ресторан? притон? гостиница? Майк уже храпел, но еще, кажется, не спал.

Все-таки это был курорт. Несмотря на поздний, если не сказать – очень поздний час, по улицам бродили группы, состоящие, как подсказал Вену внутренний голос, из беспринципных хищниц и отбросов общества. Наркотики, азартные игры, женщины – иных интересов не было у этих несчастных, которые…

– …пели песни о любви, – подхватил Вен, – играли – вон видишь, в шахматы, спорили – слышишь – об искусственном интеллекте. Что? Сам зануда. Встречу живьем – э… ну ты понял.

– Я, – презрительно процедил голос, – ходил в десант на Гранаду, Веселео и Ибр. Я получил титул ниндзя на Земле и кошби на Ледяной Горе.

– Значит, я тебя пальцем не трону, – резюмировал Вен. – Только не думай, что я тебе поверил.

– Соберись, – прервал его внутренний голос. – Мы у цели.

Это не было притоном и не было рестораном. Танцплощадка. По случаю позднего часа она была почти пуста – с десяток парней и девушек медленно вытанцовывали клейз. Свою девушку Вен узнал сразу – кроме нее, никто не догадался надеть десантный балахон.

За то время, которое потребовалось Вену, чтобы пройти, пританцовывая, через всю площадку, внутренний голос успел сделать несколько шокирующих предположений, обрисовать ситуацию со стороны и рассказать четыре анекдота. Девушка заметила Вена и стала поспешно пробираться ему навстречу. У нее была красивая – даже в балахоне – фигура, рыжие волосы и, кажется, зеленые глаза.

– Динамит, они следят за мной, – прошептала она вместо приветствия, прижимаясь к Вену и делая вид, что танцует. Вен с удовольствием сделал то же самое.

– Кто они? Гильдия чистильщиков обуви? И как, кстати, твое настоящее имя?

– Контрабандисты. Ака.

– Тебе нечего бояться, – гордо сказал Вен.

– Целует ее, – ровным голосом произнесли у него в зубе.

– Что?!

– Тут так написано – целует ее. Целуй.

Несмотря на прохладный вечер, Вену стало жарко.

– Целуй скорее, – возмутился внутренний голос, – а то ее убьют, и ты не успеешь.

Не успел Вен переварить эту печальную новость, как его поцеловали. Пойманный врасплох, наш герой был начисто лишен свободы маневра – Ака знала свое дело, и потом…

– Тут так и написано, – радостно возопил внутренний голос, – ответил ей долгим… Берегись!

Предупреждение запоздало – в голове у Вена словно что-то взорвалось.

– Стойка!

– Сам знаю, – проворчал он, принимая «позу робота».

– Четверо. Все знакомые.

– Ага. – Вен обвел взглядом тройку громил и прячущегося за их спинами Освальда. Сильно болел нос, которым он ударился о скулу девушки.

– Мало я тебя любил, – укоризненно произнес Вен. – Уж и рыбой угощал…

– Спасем девчонку, – неуверенно предположил внутренний голос. – Убьют ведь.

– Без проблем! – Вспомнив двенадцатого «терминатора», Вен выгреб из кармана горсть мелочи и небрежно швырнул в лицо своим недругам. Сработало. Прежде чем те успели понять, что к чему, их стало трое. Четвертый сложился пополам, выронил кастет и воткнулся головой в асфальт.

– Вперед, болваны! – заорал Освальд, оставаясь предусмотрительно сзади.

– Голос! – посоветовал голос.

– Я-а-а!!! – заорал Вен. Нападающие остановились, и тут их стало двое.

– В машину! – Схватив за руку девушку, Вен бросился прямо в кусты. Впрочем, никакой машины там не оказалось – внутренний голос на этот раз его подвел…

…Ветки хлестали по лицу, а сзади гулко топали преследователи. Девушка бежала рядом и глупых вопросов не задавала. Вен восхищался ее выдержкой, пока не налетел на поливального ки-бера…

Видимо, он пробыл без сознания всего несколько секунд, но как много успело измениться за это время! Его держали двое, третий держал девушку, а Освальд стоял, разминая пальцы, и, похоже, собирался его бить.

– Ты похож на фобопитека, – заявил Вен, и тут его ударили первый раз. Он задохнулся. Шутки шутками, но это было действительно больно.

«А может, – подумалось ему, – Майк говорил правду, и я сегодня утром действительно избил ни в чем не повинных рыбаков? И теперь они вышибут из меня дух».

– Ты не похож на фобопитека, – произнес он примирительно, и тут его стали бить, мерно и увлеченно. Затем Освальд устал и решил упростить процедуру. Он вытащил из кармана кастет.

– Приготовься отклониться вправо, – сказал внутренний голос. Освальд завершил свои зловещие приготовления и изо всех сил вмазал…

…прямо в челюсть своему приятелю, которого Вен рванул на себя. Тот свалился. Краем глаза Вен увидел, как Ака, воспользовавшись тем, что державший ее бандит отвлекся, бросила его через голову. Это было не важно. Опять, как на барже, Вен почувствовал подъем. Внутренний голос затянул боевой гимн ирокезов из фильма «Все золото прерии». Выпрямившись во весь рост, Вен проорал на весь парк:

– Я иду, Освальд! Готовься!!!

И Освальд обратился в бегство.

– Ты был великолепен, – заявила Ака. Они стояли на набережной, у того самого причала, и та же баржа разгружалась – на этот раз в автоматическом режиме.

– Я еще и избит, – вздохнул Вен.

– Вижу. – Ака провела ладонью по ободранной щеке героя. Вид у нее был озадаченный. – Наверное, ты оказался круче, чем предполагалось, и Жак решил усилить нажим…

– Еще бы чуть-чуть…

– Забудем об этом, милый. – Девушка прижалась к Вену и обвила руками его шею. Плескалось море. Соленый ветер и звезды создавали удивительное настроение. Сильно отвлекал внутренний голос – он нараспев декламировал невероятно похабный текст, по его уверениям, древнемарсианский трактат под названием «Камасутра». Вен сосредоточился и велел ему заткнуться. На мгновение стало тихо, затем голос обиженно сказал:

– Сзади.

– Целуются, – иронически произнес у Вена за спиной хрип лый голос. Оставив в покое липучки комбинезона своей спутницы, Вен обернулся. Он был в ярости. На какое-то время он почувствовал себя Динамитом.

– Третий раз, – мрачно произнес он, – я пытаюсь устроить свою личную жизнь. И в третий раз мне мешает какая-то шпана.

Ты! – Он ткнул пальцем в сторону плюгавого коротышки. – Я подстрелил тебя еще вчера, ты что, забыл?!!!

Коротышка пожал плечами, а его спутники принялись демонстративно потягиваться и хрустеть суставами. Спутников было четверо, и они не знали еще, что Вен стал Динамитом.

– Полегче! – встревожился внутренний голос.

– Заткнись! – Подняв над головой стойку монитора разгрузчика, оставшуюся еще с утра от седовласого джентльмена, Вен ринулся в атаку.

– То есть их было пятеро, а вы один, – задумчиво повторил полицейский сержант.

– Я один стою десятерых, – гордо прохрипел Вен, пытаясь подняться.

Понаблюдав некоторое время за его усилиями, Майк подхватил его сзади под мышки и рывком поставил на ноги.

– Уничтожение разгрузочных коммуникаций, – так же задумчиво произнес полицейский, – сопротивление аресту…

– Вам просто не повезло. – Вен добрел до кресла и мешком в него повалился. – Обычно я…

– Сопротивление аресту. Вы уверены, что хотите его выкупить, господин Томпсон?

– Да. – Майк широко улыбнулся. – В моей коллекции не хватает именно такого экземпляра. Стоит ему встретиться с бабой, как он начинает вот так беситься. Полицейские, гражданские – ему все равно. В прошлый раз избил две дюжины моряков… Это он на меня бросился, – пояснил он, водворяя на место выпавшего из кресла Вена. – Зверь… Динамит… Еще не секс, но уже бомба… Заворачивать не надо.

Подхватив Вена за ремень и за шиворот, Майк выволок его из участка и, повозившись, пристроил в машине.

– Не клеится у тебя личная жизнь, приятель, – сочувственно произнес он. – Ну да ничего… Кстати, куда ты дел наших ребят?

–?..

– Ну, бандитов. Что с тобой?! – Проследив за взглядом Вена, Майк озадаченно крякнул. К берегу приближалась моторка старого Дуга.

– И Ака уехала… – горестно вздохнул Вен. – И каникулы кончаются. И нога болит.

– У девочки был отпуск, – возразил Майк. – И не ее вина, что вместо любви и заботы ты обрушил на нее…

– Замолчи! – Вен перевернулся, подставив солнцу другой бок. – Не вернусь я на работу, – произнес он через какое-то

время. – Пошлю директора, поеду…

– Ну-ну?

– Не знаю. Найду.

– Я связался с Жаком, – сказал Майк. – Будет у тебя последний шанс, в смысле женщин. Сядь! Смотри. Вилла. Вот адрес. Кличка – Кошачий Глаз. Девочка… – он мечтательно закатил глаза, – не видел, врать не буду. Ну, там, конечно, охрана…

– Плевать, – усмехнулся Вен. – У меня опыт…

– И пожалуйста, не надо привлекать рыболовный флот… Шучу, шучу… А утром зайдешь к Жаку, он вчера прилетел. Ага, вот визитка. Поблагодаришь, что ли… Ну, иди. И не вешай носа. Я просто убежден, что Ака тебе еще позвонит. Ты в ее вкусе, парень!

– Майк. – Вен положил напарнику руку на плечо. – Ты то… Спасибо, словом.

– Давай-давай! Глядишь – свидимся.

– Голос! – Вен направился к двери, затем остановился. – Молчит. Голос!

– Совсем забыл, – вздохнул Майк, – голоса сегодня не будет.

– Что так?

– В больнице твой голос.

– Что?!

– В больнице. Завтра навестим.

– Это… из-за?.. – Вен прикоснулся пальцем к виску.

– Если бы! Такой же кретин, как ты… Альпинист.

– А-а…

Вилла была шикарной. Трехэтажный дом из белого камня стоял над обрывом на берегу моря. Сад с фонтанами, витая чугунная ограда.

«Штурмовать такое – одно удовольствие», – подумал Вен. Он чувствовал себя немного скованно – очень не хватало внутреннего голоса.

Бесшумно перемахнув через ограду, он затаился в самом центре гигантской клумбы. Затем пополз вперед, оставляя в экзотических цветах широкую просеку. Первый охранник почти не сопротивлялся. Вен прикрутил его к дереву предусмотрительно взятой в отеле липучкой и направился к дому, стараясь держаться в тени.

Второго охранника он повстречал в вестибюле.

– Не двигаться! – Между лопаток Вену уперлось что-то твердое.

– Еще чего!

В завязавшейся драке приняли участие еще двое охранников – и проиграли…

– Я пришел! – Вен распахнул двери и опустился на одно колено. Это действительно была яркая женщина. И она прекрасноиграла.

– Кто вы? Что вам здесь нужно?!

– Меня зовут Динамит. И я вас люблю.

– Что-о?!

– Я увидел вас и понял. – Изящно кувыркнувшись вперед, Вен вновь оказался на коленях, но уже ближе. – Понял, что вы – мой идеал. Ваши глаза, руки, ноги. Э… ваши… э…

– Ни слова больше! Сейчас сюда придет охрана и…

Вен поднялся, вернулся к двери и многозначительно поглядел в холл. Женщина подошла и, встав на цыпочки, выглянула из-за его плеча.

– Ой! – тихо произнесла она, увидев сложенных штабелем охранников. – Это многое меняет, – добавила она, подумав.

– Ты это видел?! – Вен швырнул на стол стереолисток «Курьера». – Освальд! Контрабанда мехами! Сапфировые панды!

Не говоря ни слова, Майк взял полупустую бутыль, стоящую перед ним на столе, налил себе полный стакан и залпом его выпил. Газету он при этом смахнул на пол.

– Ты понимаешь, – не унимался Вен, – я отметелил НАСТОЯЩИХ контрабандистов. Дважды причем.

Тут дверь без стука распахнулась и в номер въехала самоходка – инвалидная тележка. В ней полулежал мальчишка лет двенадцати, белобрысый и исцарапанный. Левая нога и правая рука у него были в гипсе.

– Все совпадает, – весело объявил он с порога. – Он был именно там.

Майк потянулся было к бутылке, но передумал. На его лице заглавными буквами было написано отчаяние.

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – взмолился Вен.

– Происходит то, что ты идиот! – бесцветным голосом отозвался Майк.

– Напротив, я все сделал как надо… – Вен счастливо улыбнулся, – это была такая ночь…

– Могу себе представить, – пробормотал Майк. – Идиот. Ты перепутал адреса, вломился на дачу к Жаку, измордовал его охрану и трахнул его жену. «Такая ночь!»

– Жену…

– А что такого? – подал голос мальчишка. – Вот вырасту…

– То есть я справился с настоящей охраной? – Вен ошалело затряс головой. – И она… ее я уговорил… Она не подыгрывала… – Вен почувствовал, что у него кружится голова.

– Господи, – простонал Майк, – мне бы твои заботы! – Забирай этого шибздика и проваливай.

– Он-то мне зачем?

– Будем знакомы, – произнес мальчишка. – Я твой внутренний голос.

Майк снова потянулся к бутыли.

Город Трора

Так получилось, что злой волшебник Трор вышел на перевал, с которого открывается вид на Зеленую долину, глубокой ночью. Выйди он днем или хотя бы вечером, наша история, возможно, пошла бы совсем по другому пути, и кто знает, что бы тогда получилось?

Жизнь этого края, а то и всей Страны, наверняка изменилась бы до неузнаваемости, а ведь Страна – это не так уж мало.

Но при чем тут время суток, спросите вы? А вот при чем. Выйдя на перевал днем или вечером, Трор, конечно, увидел бы долину, однако усталость – а шел он несколько дней, не останавливаясь, – так вот, усталость не позволила бы ему как следует осознать увиденное. Но Трор поднялся на заснеженный перевал ночью – и не увидел ничего, так было темно. Хотя внизу стояло лето, но здесь, вблизи от вечных снегов, было холодно и голо, ветер выл, как стая голодных драконов, – вы не знали, что они собираются в стаи? Собираются, но только в голодные годы. Впрочем, там, где проходил Трор, им иногда не помогала даже эта крайняя мера – нрав у Трора был крутой, и добрые дела, совершенные им за много веков, можно было легко пересчитать по пальцам одной руки. Обычно же оставались за ним лишь развалины.

Еще вы, конечно, можете поинтересоваться – я говорю о тех из вас, кто повнимательнее, – как это Трор ухитрился идти не останавливаясь несколько дней? Что же, вопрос резонный. Можно было бы, разумеется, пошутить: мол, между днями бывают ночи, и ночью, дескать, Трор спал. Но нет, он шел и ночью.

Ныне, когда волшебников – настоящих, старой закваски – почти не осталось, а может быть, и не осталось вовсе, когда даже колдуны исчезли с ярмарок и не пугают больше простаков и ротозеев своими фальшивыми чудесами, когда о драконах рассказывают сказки… что можно объяснить?

Одним словом, Трор мог идти трое и четверо, а то и десять суток подряд, мог он превращаться в самые неожиданные предметы и в самых страшных животных. В нестрашных он не превращался – не то чтобы не умел, а такой уж был у него характер. Но и волшебники устают, хотя и медленнее, чем люди. К тому моменту, с которого я начал свой рассказ, Трор устал, замерз и хотел спать. Думаю, не стоит добавлять, что он был зол на весь свет.

Итак, выйдя на перевал, Трор свалился и уснул как убитый. Спал он прямо на снегу, а чтобы было не так холодно – обратился предварительно в снежный сугроб.

А проснувшись утром, Трор увидел Зеленую долину. Сейчас мало кто помнит, как она выглядела в те годы, я по крайней мере могу лишь догадываться об этом, что же касается вас… Но не будем отвлекаться.

Долина была прекрасна. Бегущая с гор речка разбивалась здесь на множество ручьев и ручейков, звенели маленькие водопады, над которыми дрожали яркие радуги. Вся долина была покрыта зеленью, и острые глаза Трора позволяли ему разглядеть любую веточку там, внизу. В небе кружились птички, в траве бегали жучки, мыши и прочая мелюзга, но зверей покрупнее Трор не увидел. Тот, кто знал Трора, а знали его в те времена все – еще бы, ведь едва ли не каждая мать пугала им своих детей, – так вот, кто его знал, предпочитал не попадаться ему на глаза, справедливо считая, что лучше уж пожить немножко так, а не доживать свой век в виде трухлявой колоды или, скажем, зубочистки. Долина Трору понравилась.

– Поживу-ка я здесь немного, – решил он и, обернувшись коршуном, взмыл в небо.

Ах, небо! Даже Трору, выходит, не удалось устоять против его чар. Что случилось со злым волшебником, почему он сделал то, что сделал? Никто не смог ответить мне на этот вопрос. Но так или иначе, поднявшись в небо, Трор вдруг совершил поступок, который ни до него, ни, к счастью, после не совершал ни один волшебник. Хотя… Кто может утверждать это наверняка? Впрочем, я опять отвлекся. Итак, Трор-коршун спикировал к земле и превратился… в город.

Да-да, в город! Выросли, как из-под земли, каменные дома, выгнули спины мосты и мостики, переброшенные через речушки и ручейки, завертелось мельничное колесо. Помутнел и сбился столбами воздух, и пожалуйста – появились из воздуха фонарные столбы. Каждая вещь возникала тогда, когда о ней вспоминал Трор, и прочно занимала свое место.

Людей Трор всегда недолюбливал – может быть, потому они и возникли в последнюю очередь – граждане города в Зеленой долине.

Были они высокие и низкие, толстые и худые, молодые и старые. Никто из них, насколько мне известно, не удивился своему необыкновенному рождению – каждый точно знал, что должен делать в жизни. Пекарь месил тесто, трубочист чистил трубы, музыкант… Впрочем, о музыкантах речь пойдет особо.

Город вышел на славу. С одной стороны, конечно, был он немного мрачноват. Трор никогда не любил веселья, и во всем Городе вы бы не нашли ни легкомысленных завитушек в чугунной ограде, ни танцующих статуй. И все-таки Город был красив. А что до нехватки веселья – его с лихвой восполняла Зеленая долина, ибо что могло быть красивее Зеленой долины, какой она была в те годы?

Но что же стало с волшебником? Каково ему было – быть целым городом, видеть тысячами глаз, дымить печными трубами да еще и крутиться мельничным колесом?

По свету ходят два ответа на этот вопрос. На севере Страны считают, что волшебник рассеялся на тысячи частей, а значит, люди Города – не люди вовсе, а все тот же волшебник, и как пальцы руки подчиняются своему хозяину, так и люди эти говорили и делали лишь то, чего хотел их создатель. Трор был злым, но зло, как считают сторонники этой точки зрения, рассеялось, перейдя по частичкам к каждому горожанину. Так и вышло, что были они злые, но не очень, хотя и не то чтобы добрые – ведь добра в Троре и вовсе не было.

Но есть и другая точка зрения – ее придерживаются в основном те, кто живет южнее Зеленой долины. Если хорошенько попросить рассказчика, он с удовольствием объяснит, что волшебник просто устал. Шутка ли – проделать такую работу?! Устал и уснул, оставив Город жить так, как его жители сочтут нужным. Уснул и проспал многие сотни лет.

В то памятное утро музыкант Ван проснулся, как всегда, в семь часов. Позавтракав, тоже как всегда, овсяными хлопьями с молоком, он взял под мышку футляр с трубой и направился на площадь. Надо сказать, что за долгие годы, прошедшие со дня возникновения, Город сильно изменился. Так, площади этой раньше не было.

На площади ровно в девять, как и каждый день, играл оркестр. Ван подошел, когда почти все были уже в сборе. Еще немного, и оркестр исполнил марш под названием «Гимн Города Трора», а затем музыканты разошлись – каждый по своим делам.

Вообще-то, когда Трор превращался в Город, он заодно превратился и в нескольких музыкантов. Но вот ведь в чем загвоздка… Трор совершенно не знал нотной грамоты, был начисто лишен музыкального слуха и из всех мелодий знал лишь похоронную да несколько боевых маршей. Вот так и получилось: хоть и были Тро-ром созданы музыканты, но что и как играть – они не знали. Правда, надо отдать Трору должное, он сумел наколдовать им хороший слух. А уж они сочинили десятки маршей – кроме маршей, они ничего не играли.

Теперь, пожалуй, пора рассказать о Городе – каким он стал к моменту пробуждения Трора. Ибо Трор проснулся. Да-да! Проснулся – и тут же, по старой памяти, вызвал грозу. Небо, и без того черное – а не было и четырех часов, – потемнело еще сильнее; сверкнула молния – и все потонуло в потоках воды и свисте ветра. Ветер этот прилетел из заморских стран и принес с собой оттуда массу всяческого мусора, в том числе и один листок… Но об этом после.

Как ни странно, гроза не порадовала Трора. Может быть, за века сна он стал добрее? Кто знает… Тогда Трор превратился в самого себя, то есть в невысокого мрачного человека, сунул руки в карманы и побрел осматривать городские достопримечательности. Через полчаса он заподозрил неладное. Через час он просто не знал, что и думать.

Стоя на высокой городской стене, Трор еще раз посмотрел на Город.

– Что они наделали?! Так испортить мой замысел! А долина? Они вырубили весь лес! А архитектура? Что они понастроили?!

Между тем из-за гор выглянуло солнце, и стрелки городских часов показали девять. В тот же миг на городской площади взревели трубы, грохнули барабаны и зазвенели литавры. Трор схватился за голову, затем поднял к небу сжатые кулаки. Еще немного – и Город, несомненно, провалился бы сквозь землю, сгорел синим пламенем или распался бы на куски. Но тут…

– Господи, – прошептал он, – ведь я был этим городом! Я отделился от него лишь час назад! Выходит, этот город – тоже я?! В этом надо разобраться, – решил он. – Но смогу ли я удержаться? – спросил он сам себя. И тут же придумал, что надо сделать. – Приказываю, – сказал он властно. – Пусть моя волшебная сила уснет и спит ровно сутки. – За это время он собирался осмотреть весь Город.

Сначала Трор пошел в лавку купить себе овсяных хлопьев на следующую неделю, а затем, подобно многим другим горожанам, направился в парк – одно из главных городских развлечений. Еще из развлечений был оркестр, тот самый, в котором играл наш герой.

Больше развлечений не было, да и зачем? Спроси любого жителя, и он ответит, что вполне доволен. Правда, из-за гор проникали иногда бродячие артисты или, скажем, книжки. Но артистов встречала стража и не слишком вежливо давала им от ворот поворот. А что до книг… Нет, вы не думайте, горожан учили читать и писать, был такой закон. Но чтобы по доброй воле прочесть целую книгу – такого с ними не случалось.

Однако вернемся к Вану. Он как раз прогуливался по аллее городского парка – от фонтана к десятиметровой бронзовой статуе Трора-основателя. Горожане, к слову, чтили Трора, но за века в историю вкралось множество досадных, а то и забавных ошибок. Так, считалось, что Трор был волшебником очень добрым. Рассказывали, что, где бы он ни появился, за ним толпой бежали дети, смеясь и крича: «Дяденька Трор приехал!»

Так что на пьедестале памятника было выбито: «Доброму Трору от благодарных горожан».

Ван задумчиво поглядел на памятник и пошел себе дальше, не обратив ни малейшего внимания на невысокого человечка, что стоял открыв рот и уставясь на монумент, Вану и в голову прийти не могло, что этот замухрышка и гигант, отлитый в бронзе и простирающий над Городом увитый бронзовыми цветами меч, – одно и то же лицо.

Пройдя пруд с лебедями и маленький ресторанчик, Ван подошел к розовым кустам. Что поделать, он любил розы. А уж когда подошел, то не заметить застрявшую в колючих ветвях бумажку просто не мог.

«Принесло ветром», – решил Ван и взял листок. Взял, уверяю вас, только для того, чтобы очистить кусты от мусора, ибо, повторяю, он любил розы. Несомненно, листок отправился бы в ближайшую урну, но тут Ван разглядел на нем ноты…

Ноты? Все-таки Ван был музыкантом. Он развернул листок, вгляделся… Да, это были ноты. Самые настоящие, написанные от руки и, видимо, недописанные. Скорее всего порыв ветра стащил листок прямо из-под руки неизвестного композитора. Ван прочел ноты – и ничего не понял. Прочел еще раз… Это не было маршем! Как же так?

Бедный Ван! В руки ему попали ноты грустной песенки, сочиненной влюбленным композитором где-то в Заморской Стране.

Мелодия очаровала Вана. Он поспешно направился домой (Трор все еще разглядывал свой памятник), заперся у себя в комнате, взял трубу… Над притихшим Городом зазвучала Музыка – впервые за долгие века. Ван даже заплакал. От счастья. И тут в дверь постучали.

За дверью оказался плотник Бал, двухметровый здоровяк, который, помнится, даже выступал на празднике Города – в соревнованиях по ломанию подков. Однако сейчас Бал выглядел словно бы съежившимся и смотрел, несмотря на свой огромный рост, как-то снизу и чуть сбоку. А из-за спины у него выглядывал старичок Чох, продавец гвоздик.

– Здравствуйте, – сказал Ван. Он не заметил в своем госте никаких перемен, ведь его душа продолжала витать в облаках. – Проходите, пожалуйста.

– Нет-нет, – сдавленно ответил Бал, – мы уж тут… – Он помолчал и спросил: – А что это было?

– Музыка, – мечтательно отозвался Ван.

– Но ведь это… это же не марш?

– Нет. Это музыка.

– А… зачем?

Ван пожал плечами. Он и сам не знал – зачем. Подняв трубу, он вновь повторил начальные такты мелодии, а когда оглянулся, увидел, что гости уже ушли. Ван вздохнул и вновь поднял трубу.

Наигравшись и проголодавшись к тому же, Ван направился в парковый ресторанчик, где всегда обедал. Ресторанчик этот… Да, нелишне, пожалуй, будет сказать два слова и о ресторанчике.

Было это легкое и изящное, но очень древнее здание. Резного камня колонны поддерживали ажурный потолок, в центре зала бил фонтанчик – в общем, это было именно такое место, где приятно посидеть жарким летним днем, потягивая что-нибудь этакое из запотевшего бокала.

Но самое удивительное – при входе красовалась внушительных размеров позолоченная доска, гласившая, что в этом самом ресторанчике особенно любил обедать Трор и даже встречался здесь со своими (Трор?!) друзьями!!! Тот самый Трор, который как-то раз превратил бегемота в суслика за то, что он не спрятался при его появлении, а суслика, наоборот, в бегемота – за то, что спрятался? (К слову, злодей Трор немало времени провел впоследствии, наблюдая в волшебное зеркало, как пытается рыть нору отощавший бегемот и как пускает в пруду пузыри бедный суслик: привычки-то у них остались прежние.) Вы можете себе представить, чтобы у такого, как Трор, были друзья?

Сейчас Трор сидел в том самом ресторанчике, перед чашкой чая с перцем и бутербродом с горчицей, и с отвращением смотрел вокруг.

Вошедший в зал Ван, ничего не подозревая, двинулся к столу Трора, где было его любимое место, спросил разрешения и, не получив ответа, сел.

– А еще, – ни с того ни с сего вдруг заговорил его сосед, – они поставили мне памятник. – Сосед шмыгнул носом, откусил от бутерброда, на котором Ван с изумлением заметил слой горчицы в палец толщиной, и запил чаем. В тот же миг из глаз у него брызнули слезы, лицо покраснело и задергалось. Странный человечек схватил из вазочки на столе салфетку, утер глаза и нос и бросил ее под стол, где уже лежало с десяток таких же салфеток, да и меню в придачу.

– Памятник кому? – поинтересовался Ван, приступая к обеду.

– Мне!

– Простите, а вы?..

– А я – Трор. – Человечек повторил процедуру с горчицей и салфеткой. – Трор я!

– Не похоже, – усомнился Ван.

– На кого не похоже?

– На Трора. – Ван вспомнил гигантский памятник.

– Я? – Человечек вытаращил глаза. – Я не похож? На меня? – Он вдруг расхохотался, затем залпом дожевал свой бутерброд и заявил: – Не смешно.

– Простите, – сконфузился Ван, – я вовсе не хотел.

– А ограды, – перебил его человечек. – Что они понатыкали вместо моих оград? Зачем эти целующиеся ангелочки на каждом шагу? Эти жуткие завитушки? У меня там палец застрял. – Он показал Вану палец, немытый и исцарапанный.

Ван хотел заметить, что не надо было совать палец в эту самую завитушку, но не решился – слишком расстроенным выглядел собеседник.

– А этот ужасный концерт сегодня утром?! – повысил голос Трор. – Словно тысячу котов тянут за хвост, и коты, как ненормальные, вопят: «Слава Трору, Трору слава впору!»

– Ну, знаете, – возмутился Ван, который, как вы помните, играл в том самом оркестре. – Прекрасная музыка. Классика.

Трор взял чашку и стал с безразличным видом пить.

– Говорят, – продолжал горячиться Ван, – что сам Трор слушал этот марш по два-три раза в день!

Тут раздался невнятный возглас, собеседник Вана поперхнулся, закашлялся и заорал:

– Пропадите вы пропадом с вашим Трором!

Он схватил со стола салатницу, довольно увесистую, кстати, и запустил ею в Вана. Впрочем, в Вана салатница не попала, а попала в лоб одному из трех господ, входивших в зал в этот момент. «Убил», – подумал Ван в ужасе. Ничего подобного! Хотя салатница и разлетелась на куски, странный господин не обратил на это никакого внимания. Он подошел к Трору, а его спутники встали по бокам.

– Именем Трора, вы арестованы, – сказал Трору перемазанный салатом господин.

Только под вечер Ван вернулся домой. Странная сцена в ресторане произвела на него очень сильное впечатление. И дело тут было даже не в аресте несчастного, называвшего себя Трором. Просто у Вана никак не шли из головы едкие слова по поводу оркестра и его музыки. Теперь, сравнивая принесенную ветром мелодию с тем, что ему доводилось играть раньше, он приходил к выводу, что грубый человечек, поедавший горчицу, не так уж и неправ.

«Господи, – вдруг содрогнулся Ван, – ведь завтра утром…»

Завтра утром ему вновь предстояло играть «Слава Трору!». И послезавтра. И всю жизнь!

Чтобы успокоиться, он взял трубу и еще немного поиграл. Вы легко догадаетесь, что играл он в этот вечер вовсе не марш.

А как же Трор? Что стало с ним? Когда к нему подошли трое служителей порядка, Трор, разумеется, устроил в ресторанчике безобразную драку. Однако – без волшебной силы – он был вскоре побежден и доставлен в тюрьму.

Заметим, кстати, что в первоначальном Городе Трора тюрьмы не было вовсе. Это здание построили после. Не то чтобы в Городе было много преступников, нет. Горожане, спроси вы у них, зачем им тюрьма, ответили бы: «Что мы, хуже других?» Добрые эти люди стремились быть не хуже соседей – и прилагали к тому немало усилий. Это мы с вами знаем, что нельзя быть лучше всего света сразу.

Что с того? Если у жителей Города чего-то не было из того, что в изобилии водилось у соседей, они просто-напросто заявляли, что это что-то – явная глупость, владеть которою могут лишь отсталые люди… Но я опять отвлекся.

Итак, Ван сидел у окна и с грустью думал о том, что всю жизнь – подумать только, всю жизнь – играл плохую музыку и даже не знал, что есть на свете хорошая.

Он вновь поднял трубу, и над ночными улицами полилась мелодия – гордая и печальная.

Тут дверь без стука распахнулась, и в комнату вошли уже знакомые Вану три господина.

– Вы арестованы, – сказал ему господин со ссадиной на лбу и с распухшим носом.

– Позвольте, – начал было Ван, но его уже тащили вниз по лестнице к черной карете, стоявшей у подъезда.

Возница взмахнул кнутом, и карета понеслась по ночным улицам – прямо к мрачному зданию тюрьмы.

Вана долго вели по мрачным, пахнущим сыростью коридорам, мимо угрюмых часовых, пока не подвели к окованной железом двери. Один из часовых снял со своей шеи ключ на бронзовой цепочке и открыл замок. Дверь со скрипом распахнулась, и бедного Вана втолкнули в камеру.

– С новосельицем, – прозвучал из темного угла насмешливый голос.

Да-да, разумеется, это был Трор собственной персоной!

– Здравствуйте, – робко произнес Ван.

– Ого, – удивился Трор, – старый знакомый! Ну, рассказывай.

– Что тут рассказывать, – вздохнул Ван. – Я и сам не знаю, за что я сюда попал.

– Брось, – возразил Трор, – об этом говорит весь город. Ведь ты – музыкант Ван?

– Да, – удивился Ван – А как вы догадались?

– Так что же ты молчишь?! – взорвался Трор. – Ведь это ты задумал переименовать Город, взорвать тюрьму и даже написал песню, призывающую к борьбе?

– Я? – изумился Ван. – Песню я, правда, играл, но это не моя песня, ее принес ветер. А что касается бунта…

– А что за песня? – поинтересовался Трор.

– Ну вот: та-та-ра-та-ри-ти-ти…

– Ничего, – согласился с Ваном собеседник. – Все лучше, чем…

Он не договорил, но Ван понял, что имелось в виду.

– А за что арестовали вас? – поинтересовался он.

– За то, что я – Трор, – ухмыльнулся сосед.

– Но…

– Никаких «но»! – зарычал Трор. – Хватит! Или я – Трор, или быть тебе морским ежиком. Ей-ей, превращу!

– Но если вы – Трор, – возразил Ван, – то как же вы дали себя задержать?

– Очень просто. Я проснулся тут, – Трор неопределенно помахал рукой, – а моя волшебная сила дрыхнет. Да оно и к лучшему. Знаешь, – добавил он, помолчав, – я как-то изменился, пока спал. Подобрел, что ли? Шесть веков назад я злее был! А теперь вот думаю: стоит ли кого-то наказывать? Все-таки в том, что вы стали такими, есть и моя вина, а?

– Какими такими? – не понял Ван.

Трор вздохнул и стал рассказывать. Сначала он рассказал, как шел по свету и что видел по дороге, каждый раз прибавляя: «Этого у вас нет… Это вам и не снилось…» Ван был поражен, он и не знал, что мир так велик. Трор утверждал, что шел годы и годы, а ведь Город, в котором Ван прожил всю жизнь, легко можно было пройти из конца в конец за пару часов.

Затем Трор рассказал, как, выйдя на перевал, он восхитился красотой долины и превратил себя в Город. Он рассказывал о прекрасных зеленых рощах, о водопадах, которые теперь неведомо куда делись, о том, наконец, как дом за домом придумывал он Город – чтобы жителям его было красиво и удобно.

– Разве, – говорил он, – я создал хоть одного полицейского? Разве я, один из самых мудрых волшебников, мог написать школьные учебники, в которых говорится, что Земля – плоская? Но ведь именно это там сейчас написано! И зачем? Все только для того, чтобы поместить этот ваш Город в самый центр мироздания!

– А какая Земля на самом деле? – удивился Ван.

– Кру-гла-я! Понял? А? – Трор безнадежно махнул рукой, а затем, без всякой связи с предыдущим, вдруг заявил: – А до судьи я все-таки доберусь!

– До какого судьи? – не понял Ван.

– Тебя не судили еще? – обрадовался Трор. – Ну, парень, у тебя все впереди! Это такой цирк!..

– А что такое цирк?

Трор с жалостью посмотрел на Вана и отвернулся к стене, словно желая показать, что не имеет ничего общего с таким неучем. Через минуту он уже храпел.

А Вану не спалось. Сначала он долго ворочался с боку на бок, затем сел на своей койке, а потом и вовсе встал – подошел к окну. Вану было страшно. Никогда раньше он не помышлял о такой для себя участи – оказаться в тюрьме, а потому был совершенно не готов к свалившемуся на него испытанию.

Стоя у окна, забранного толстой решеткой, Ван глядел на залитую лунным светом улицу. Город спал, и единственным звуком в этой тишине был богатырский храп Трора.

Суд состоялся утром.

Со скрипом распахнулась тяжелая дверь, вошли два стражника и потащили взъерошенного и сонного Вана по коридорам, а затем вверх по лестнице – в судебный зал, находившийся тут же, в тюрьме.

Суды бывают разные. Самый торжественный и пышный суд проходил лет за сорок до описываемых событий в одном из восточных княжеств. Судили собачку кого-то из придворных, осмелившуюся погнаться за кошкой Его Величества. Суд проходил в Золотом Зале дворца и длился восемь месяцев. Кончился этот суд, как и следовало ожидать, смертным приговором, причем отрубили голову начальнику королевской охраны, с которым у короля были старые счеты.

– При чем же тут собачка? – спросите вы. Абсолютно ни при чем. (С другой стороны, как пример суда вовсе не торжественного, можно привести суды самого Трора. Вот у кого суд вершился без проволочек.) Стоило кому-то разозлить волшебника… В общем, понятно.

В Городе Трора суд был задуман как весьма пышное и торжественное зрелище. Но вот беда – мастеровые, что ремонтировали год назад судебный зал, схалтурили. После первого же дождя со стен облезла позолота, а надо сказать, облезшая позолота – зрелище не очень-то красивое…

Речи судей и присяжных были написаны так, чтобы внушать почтение и страх. И действительно, что-то чувствовалось грозное, когда полицейский говорил басом: «Встать! Именем Трора!» Но у полицейского был насморк, да и судьи постоянно путали слова и несли отсебятину. Хотя нет, все-таки дело было в мастеровых.

– Встать, – пробулькал Вану в самое ухо простуженный шепот. – Именем… ап-чхи… Трора!

Ван испуганно поднялся с места. В зал торжественно вошли три одетых в черное, очень похожих меж собою и очень толстых человека. Шли они медленно и величественно. Но на полпути последний из них споткнулся и выронил толстый серый том, который нес в руке. Том упал и разлетелся на листочки. Люди в черном бросились – на четвереньках – эти листочки собирать.

«Трор, конечно, расхохотался бы, – подумал Ван. – А я вот не могу…»

Наконец суд уселся на свои места.

– Начнем, – произнес человек в черном, что сидел в центре. При этом он посмотрел на сидящего слева. Тот поднялся.

– Именем Трора, – изрек он, – вы обвиняетесь в государственной измене. Признаетесь?

– В чем? – изумился Ван.

Тогда судья поднялся и объявил, что – именем Трора (разумеется) – двум бунтовщикам, Вану и неизвестному, отрубят головы. Процедура состоится утром.

Те, кого уже приговаривали в прошлом к смертной казни, поймут, а остальных я прошу поверить мне на слово: Ван имел полное право упасть в обморок. Очнулся он уже в камере.

– Добрый вечер, – приветствовал его Трор. – Ну как, понял, что такое цирк?

– Чему ты радуешься? – рассердился Ван. – Ведь завтра нам отрубят головы. Одновременно – тебе и мне.

– Одновременно не отрубят, – успокоил его Трор. – В Городе только один палач. Кому-то придется быть первым.

– Но за что?! – Ван заплакал.

– Как за что? Тебя за песню, а меня – за нарушение спокойствия и оскорбление величия. Есть страны, где за подобные вещи и похуже наказывают.

– Но что в этом такого? Песня. Ну и что? – недоумевал Ван.

– Эта песня зовет, пойми, чудак! – Трор улегся на койку и заложил руки за голову.

– Зовет?

– Ну да! Зовет прочь из этой дыры. Есть на Юге такая сказка – пришел в город крысолов, тоже, кстати, с трубой, и заиграл.

И все крысы ушли из города. Красивая сказка… А я вот видел, как это было на самом деле. Побили того крысолова. Люди побили, не крысы.

– За что побили?

– Кто за что… Продавцы мышеловок боялись разориться, торговцы хлебом – что хлеба станет много, а значит, он будет дешевым… Так что бросили его, бедняжку, в море. Он, правда, выплыл, но крысами больше не занимался. Играл в кабаке. А потом сочинили сказку, что, мол, это крысы попрыгали в море. – Трор помолчал, потом добавил: – И про нас сказку сочинят, это точно.

Затем он, как и вчера, повернулся на бок и через минуту уже храпел.

И вот наступило утро. Чуть свет на городской площади застучали топоры – это плотники сколачивали эшафот. Затем стал собираться народ: послушать оркестр и заодно посмотреть на казнь.

Ван и Трор, в сопровождении четырех дюжих стражников, поднялись по деревянным ступеням туда, где палач уже готовил свой довольно-таки острый топор. Там же, на эшафоте, стоял накрытый сукном стол, за которым сидели судьи.

Стражи схватили Вана, подняли его и, как пушинку, положили головой на огромную колоду. Палач взмахнул топором…