Для того, чтобы увидеть восход Солнца в каньоне Тарсис, требуются настойчивость, внимание и готовность нарушить правила. Мэтью Крофорд поеживался в темноте; обогреватель его скафандра был установлен на максимум, а глаза нацелены на восток. Он знал, что следует быть внимательным. Вчера он полностью пропустил его — из-за долгого, неизбежного зевка. Мускулы его челюстей растянулись, но на этот раз он, подавляя зевок, держал глаза открытыми.

И вот восход настал. Это было похоже на огни в театральном зале после окончания спектакля: быстро посветлело, над краем каньона появился всплеск голубовато-пурпурного света, и Крофорда окружили огни рампы. Наступил день, короткий марсианский день, которому никогда не достичь темноты у него над головой.

В этот день, как и в девять предыдущих, Солнце освещало Тарсис, заметно отличавшийся от того, каким он был последние десять тысяч сонных лет. Скалы, разрушенные ветром, могут принимать самый разнообразный вид, но прямых линий и правильных дуг при этом не будет. Контуры лагеря землян, находившегося под ним, выделялись среди зубчатых очертаний скал.

Аккуратным лагерь не выглядел. Никому бы не показалось, что купол, посадочный модуль, вездеходы, гусеницы к ним и разбросанные приборы располагаются как-то осмысленно. Как и все базовые лагеря, он, похоже, вырос без всякого плана. Крофорду он напоминал об отпечатках ног вокруг базы в Море Спокойствия, только гораздо большего размера.

База Тарсис находилась на широком выступе примерно на половине глубины того ответвления Долины Большого Разлома, которым являлся Тарсис. Место было выбрано потому, что здесь был плоский участок с пологим спуском к плоским равнинам плато Тарсис, и в то же время всего лишь в километре от дна долины. Согласия в том, что более достойно изучения: равнина или каньон, не было. Так что это место выбрали как компромисс. В результате исследовательским группам приходилось или взбираться наверх, или спускаться, поскольку вблизи лагеря смотреть вообще было не на что. Даже обнажения слоистых пород нельзя было увидеть, не проехав на вездеходе полкилометра до той точки, куда Крофорд сейчас забрался, чтобы наблюдать рассвет.

На обратном пути к лагерю он рассматривал купол станции. Сквозь пластик была смутно видна человеческая фигура. С этого расстояния было бы невозможно определить, кто это, если бы не черное лицо. Он увидел, как она подошла к стене строения, и протерла ее рукой, чтобы что-то видеть. Она заметила его красный скафандр и указала на него. Она тоже была в скафандре, но без шлема, в котором была радиостанция. Он знал, что его ждут неприятности. Он увидел, как она отвернулась и нагнулась, чтобы взять свой шлем — чтобы иметь возможность сказать ему, что она думает о людях, не подчиняющихся ее приказаниям, когда купол содрогнулся, как медуза.

В его шлеме раздался сигнал тревоги, ровный и до странности успокаивающий. Секунду он стоял на месте и увидел, как над краем купола поднялось аккуратное кольцо пыли, затем побежал. Он видел, как перед его взором происходит катастрофа: бесшумно, если не считать ритмично пульсировавшего в ушах сигнала тревоги. Купол приплясывал и напрягался, пытаясь взлететь. В центре его пол вздыбился, бросив негритянку на колени. Через секунду внутри поднялась вьюга. Он съехал по песку, упал лицом вперед и успел подняться, чтобы увидеть как ближайший к нему из фиберглассовых канатов, которыми купол прикреплялся к скале, лопнул.

Сейчас купол выглядел как какая-то фантастическая елочная игрушка: он был заполнен снежными хлопьями, мигали красные и синие огни тревоги. Вершина его наклонилась в противоположную от Крофорда сторону, а пол высоко приподнялся — крепления удерживали его лишь с той же стороны. В воздухе стояли снег и пыль. Затем пол медленно опустился на место. Теперь все было неподвижно, кроме лениво оседавшей на опорах крыши купола, из которой выходил воздух.

Вездеход, заскользив, остановился рядом с просевшим куполом, едва не перевернувшись. Из него вылезли две фигуры в скафандрах. Они неуверенно направились к куполу, временами останавливаясь. Одна из них ухватила другую за руку и указала на посадочный модуль. Обе подбежали нему и стали взбираться по свисавшей с его бока веревочной лестнице.

Когда заработал насос тамбура, поднял взгляд лишь Крофорд. Выходя из тамбура, эти двое едва не сбили друг друга с ног. Они хотели что-то с_д_е_л_а_т_ь_, и притом быстро, но не знали, что. Кончилось это тем, что они просто остались стоять на месте, молча заламывая себе руки и глядя в пол. Одна из них сняла свой шлем. Это была крупная женщина лет за тридцать, с коротко остриженными рыжими волосами.

— Мэтт, мы бросились сюда, как только… — Она остановилась, поняв, насколько это все очевидно. — Как Лу?

— Он не выживет. — Он жестом указал на койку, где лежал грузный мужчина, неровно дышавший в прозрачную пластиковую маску, куда подавался чистый кислород. Из его ушей и носа сочилась кровь.

— Мозговая травма?

Крофорд кивнул. Он оглядел остальных, находившихся в комнате. Там была командир группы высадки Мэри Лэнг, та чернокожая женщина, которую он видел внутри купола перед самой катастрофой. Она сидела на краю койки Лу Прегера, уронив голову на руки. Вид ее был в чем-то более ужасающим, чем у Лу. Никто, знавший ее, не подумал бы, что она могла дойти до такого беспомощного, апатичного состояния. За последний час она не двинулась с места.

На полу, закутанный в одеяло, сидел химик Мартин Рэлстон. Рубашка его была окровавлена, а все лицо и руки были покрыты запекшейся кровью из-за носового кровотечения, которое ему удалось остановить лишь недавно, но глаза были живыми. Он поеживался и переводил взгляд с Лэнг, официального руководителя, на Крофорда — единственного, кто, похоже, сохранил достаточно хладнокровия, чтобы заниматься чем бы то ни было. Рэлстон был ведомым — надежным, но лишенным воображения.

Крофорд снова взглянул на новоприбывших. Это были рыжеволосая Люси Стоун Мак-Киллиан, эколог, и Сон Сью Ли, экзобиолог. Они все еще оцепенело стояли рядом с тамбуром, неспособные осознать, что снаружи, под куполом, лежат пятнадцать погибших мужчин и женщин.

— А что говорят на «Берроузе»? — спросила Мак-Киллиан, бросив на пол свой шлем и устало присев у стены. Посадочный модуль был не самым удобным местом для того, чтобы устраивать совещание; все койки были расположены горизонтально, поскольку были предназначены для того, чтобы амортизировать ускорение при взлете и посадке. Когда он, как сейчас, стоял вертикально, девять десятых внутреннего пространства были бесполезны. Все уцелевшие члены команды собрались в цилиндрическом отсеке позади системы жизнеобеспечения, перед топливным баком.

— Мы ждем ответа, — сказал Крофорд. — Но я могу вкратце сформулировать то, что они скажут: ничего хорошего. Если только кто-нибудь из вас двоих не скрыл, что обладает каким-то опытом управления посадочным модулем.

Никто не потрудился что-либо сказать по этому поводу. Из приемопередатчика в носу послышалось шипение, затем звон — чтобы привлечь их внимание. Крофорд взглянул на Лэнг, которая не двинулась с места, чтобы подойти и ответить на вызов. Он встал и взобрался по трапу в кресло второго пилота. Включил приемник.

— Командир Лэнг?

— Нет, это снова Крофорд. Командир Лэнг… неважно себя чувствует. Она сидит с Лу, пытаясь что-нибудь сделать.

— Бесполезно. Доктор говорит, что то, что он еще дышит — чудо. Если он вообще и придет в сознание, вы его не узнаете. Телеметрические сигналы не имеют ничего общего с нормальными мозговыми ритмами. А теперь мне надо поговорить с командиром Лэнг. Заставьте ее подойти. — В голосе начальника экспедиции Вейнстейна звучали привычные командные ноты, а эмоций в нем примерно столько же, сколько в прогнозе погоды.

— Сэр, я попрошу ее, но не думаю, что она подойдет. Вы же знаете, что командует здесь пока что она. — Он не дал Вейнстейну времени ответить. Того собственное старшинство вынудило возглавить команду «Эдгара Райса Берроуза», орбитального корабля, который доставил их к Марсу и должен был вернуть на Землю. Командование одноразовым посадочным модулем «Подкейн» [имя героини романа Р.Хайнлайна «Марсианка Подкейн»], значит, и львиная доля будущих газетных заголовков, досталось Лэнг. Особых взаимных симпатий между ними не было, особенно после того, как Вейнстейн впал в раздумья о тех весьма существенных финансовых выгодах, которые должна была пожать Мэри Лэнг, будучи первой женщиной на Марсе — в отличие от жалкого командира экспедиции. Он видел себя еще одним Майклом Коллинзом [американский космонавт; участвовал в полете «Аполлона-11» в 1969, в ходе которого Н.Армстронг и Э.Олдрин высадились на Луне; сам Коллинз управлял основным модулем корабля, оставаясь на окололунной орбите].

Крофорд окликнул Лэнг; та подняла голову настолько, чтобы что-то пробормотать.

— Что она сказала?

— Она сказала: выслушай, что они скажут. — С этими словами Мак-Киллиан взбиралась по трапу, и, когда добралась до Крофорда, произнесла тише: «Мэтт, она совсем сломалась. Сейчас тебе лучше взять командование на себя.»

— Да, я знаю. — Он обернулся к радио, и Мак-Киллиан из-за его плеча слушала, как Вейнстейн обрисовывал им свое видение ситуации. Его мнение в основном совпадало с оценкой Крофорда, за исключением одной существенной детали. Мэтт закончил сеанс связи, и они спустились к остальным уцелевшим.

Он оглядел их лица и решил, что не время говорить о возможностях спасательной операции. Командование экспедицией его не прельщало. Мэтт надеялся, что Лэнг вскоре оправится и снимет с него это бремя. А тем временем ему надо было их чем-то занять. Он мягко коснулся плеча Мак-Киллиан и указал ей на тамбур.

— Займемся похоронами, — сказал он. Она зажмурила глаза, выдавливая из них слезы, затем кивнула.

Приятной эта работа не была. Когда они занимались ею, Сон спустилась по лестнице с телом Лу Прегера.

— Посмотрим, что же нам известно. Во-первых: теперь, когда Лу погиб, очень мало шансов, что нам удастся взлететь. Это в случае если Мэри не думает, что ей удастся почерпнуть все, что ей необходимо знать об управлении «Подкейн» из тех распечаток, что прислал Вейнстейн. Как насчет этого, Мэри?

Мэри Лэнг лежала на боку, поперек той импровизированной койки, где недавно находился пилот «Подкейн» Лу Прегер, безразлично кивая головой. Глаза ее были полуоткрыты.

По совету медика с борта «Э. Р. Б.» Сон дала ей транквилизатор из запасов погибшего доктора. Лекарство избавило ее от необходимости яростно бороться с той безумной паникой, которую ей хотелось бы высвободить. Оно не придало ей решимости. Она сдалась, и не способна была сделать хоть что-нибудь для кого бы то ни было.

Когда оболочка лопнула, Лэнг быстро нахлобучила шлем. Затем, борясь с метелью и колебаниями днища купола, она рванулась к тому лишенному крыши каркасу, где спали остальные участники экспедиции. Все закончилось за десять секунд, и ей пришлось выбираться из-под оседавшей крыши, которая сразу же похоронила ее под складками прозрачного пластика. Это было слишком похоже на кошмар, в котором оказываешься по колено в зыбучих песках. Ей пришлось бороться за каждый метр, но цели она достигла.

Достигла для того, чтобы увидеть, как ее товарищи по шестимесячному путешествию, с лицами, покрытыми кровью, беззвучно хватают ртом воздух, пытаясь надеть скафандры. Безнадежно было выбирать, каких двух-трех она успеет спасти за то время, какое у нее было. Она могла бы добиться большего успеха, если бы не странность происходящего; она была в шоке, и наполовину считала, что это всего лишь кошмар. Поэтому она схватила ближайшего, которым оказался доктор Рэлстон. Он почти закончил надевать свой скафандр, поэтому она нахлобучила на него шлем, и бросилась к следующему. Это был Лютер Накамура, и он не двигался. Хуже того, он не успел надеть костюм. В сущности, ей следовало оставить его, и спасать других, у кого еще были на это шансы. Теперь она понимала это, но сейчас такой подход нравился ей не больше, чем тогда.

Когда она запихивала Накамуру в скафандр, появился Крофорд. Он шел по складкам пластика, пока не добрался до общей спальни, а затем разрезал ее стенку лазером, с помощью которого обычно брал образцы горных пород.

И у него было время подумать, кого спасать. Он прямиком направился к Лу Прегеру и закончил надевать на него скафандр. Но было уже слишком поздно. Он не знал, изменилось ли бы что-нибудь, если бы Мэри Лэнг попыталась спасти его первым.

А теперь она лежала на койке, безразлично вытянув ноги перед собой и медленно качала головой взад-вперед.

— Ты уверена? — Крофорд пытался задеть ее, надеясь вызвать реакцию: проявление гнева или хоть что-нибудь.

— Уверена, — пробормотала она. — А вы знаете, сколько времени Лу обучали управлять этой штукой? И все же он едва ее не разбил. Я… ладно, это чушь. Это невозможно.

— Я отказываюсь считать это окончательным ответом, — сказал Крофорд. — Но пока что нам следует изучить вероятность того, что Мэри права.

Рэлстон рассмеялся. Смех не был горьким; похоже, ему и в самом деле сделалось смешно. Крофорд продолжал:

— Вот что мы знаем наверняка: «Э. Р. Б.» для нас бесполезен. Ну да, они дадут нам множество советов — наверное, больше чем мы захотим — но какая бы то ни было спасательная операция исключена.

— Мы это знаем, — сказала Мак-Киллиан. Она устала и ей невыносимо было видеть лица мертвых друзей. — Что толку от этих разговоров?

— Минутку, — вставила Сон. — Почему они не могут… Я хочу сказать, что у них много времени, разве не так? Улетать им, насколько я понимаю, надо через полгода — из-за характеристик орбиты; но за это время…

— Разве ты ничего не знаешь о космических кораблях? — закричала Мак-Киллиан. Сон невозмутимо продолжала:

— Я знаю достаточно для того, чтобы мне было известно, что «Эдгар» не предназначен для входа в атмосферу. Моя мысль в том, чтобы спустился не весь корабль, а лишь то, что нам нужно на его борту. А именно: пилот. Может быть, возможно это?

Крофорд пробежал рукой по волосам, размышляя, что сказать. Эту возможность обсудили, и сейчас она изучалась. Но ее следовало считать крайне маловероятной.

— Ты права, — сказал он. — То, что нам нужно — это пилот, и этот пилот — командир Вейнстейн. А это представляет собой юридическую проблему, даже если не будет других. Он капитан корабля, и не должен покидать его. Начнем с того, что именно поэтому он и остался на борту «Эдгара Райса Берроуза». Но он прошел основательное обучение на тренажере посадочного модуля, когда был уверен, что его включат в группу высадки. Ну, Вейни вы знаете: у него всегда инстинктивное желание солировать. Так что если бы он думал, что сможет это сделать, то тут же спустился бы сюда и вытащил нас, чтобы сделаться знаменитостью. Насколько я представляю, они пытаются превратить в парашютируемую систему с теплоизоляцией грузовой контейнер — один из тех, что предполагалось использовать для доставки нам припасов, пока мы здесь. Но это очень рискованно. Так просто аэродинамическую форму не изменить, в особенности для аппарата, который должен войти в атмосферу со скоростью десять с лишним тысяч километров в час. Так что это, думаю, можно исключить. Они продолжают с ним возиться, но я уверен, что когда закончат, Вейни не полезет в эту проклятую штуку. Он хочет быть героем, но хочет и выжить, чтобы насладиться плодами победы.

Сон, Рэлстон и Мак-Киллиан ненадолго воспряли духом при мысли о возможной помощи. Но чем дольше они думали об этом, тем мрачнее выглядели. Похоже, все они согласились с мнением Крофорда.

— Так что нам лучше счесть, что это лишь сказка со счастливым концом, и позабыть о таком варианте. Если они добьются успеха — превосходно. Но лучше предположить, что это не произойдет. Как вам, вероятно, известно, «Э. Р. Б.» и «Подкейн» — единственные аппараты, способные достигнуть Марса и высадиться на нем. На другую пару лишь ожидают финансирования ее Конгрессом. Вейни разговаривал с Землей и думает, что удастся ускорить прохождение документов, так что постройка начнется через год. Запуск назначали через пять лет, но я думаю, его удастся ускорить на год. Теперь это спасательная экспедиция, и легче добиться одобрения. Но проект будет нуждаться в доработке — хотя бы для того, чтобы добавить пять мест для нас. Можете биться об заклад, что когда мы отправим наш отчет о лопнувшем куполе, будут новые изменения. Так что нам лучше добавить к назначенному сроку полгода.

С Мак-Киллиан было достаточно.

— Мэтт, о какой чертовщине ты говоришь? Спасательная экспедиция? Проклятие! Да ты же, как и я, знаешь, что если они и найдут нас здесь, мы давным-давно погибнем. Да мы, наверное, погибнем в течение следующего года.

— А здесь ты неправа. Мы выживем.

— Как?

— Не имею ни малейшего представления. — Говоря это, он смотрел ей прямо в глаза. Она едва ли собиралась отвечать, но любопытство пересилило.

— Это попытка поднять дух? Спасибо, но я в этом не нуждаюсь. Я предпочту не обольщаться. Или ты действительно что-то придумал?

— И то, и другое. Я не могу сказать ничего конкретного — лишь то, что мы выживем тем же способом, каким это всегда делали люди: будем обогреваться, есть и пить. К этому списку надо прибавить: «дышать». Последнее непросто, но в остальном мы ничем не отличаемся от любой другой группы, пытающейся выжить в сложных условиях. Я не знаю, что именно нам придется делать, но знаю, что ответы мы найдем.

— Или умрем, пытаясь это сделать, — сказала Сон.

— Или умрем, пытаясь это сделать. — Он ухмыльнулся ей. Она, по крайней мере, понимала суть положения. Возможно было выжить или нет, но надо было поддерживать иллюзию, что возможно. Иначе с тем же успехом можно перерезать себе горло. С тем же успехом можно предпочесть не рождаться на свет, поскольку жизнь — неизбежная и суровая борьба за существование.

— А что насчет воздуха? — спросила Мак-Киллиан, все еще неубежденная.

— Не знаю, — бодро ответил он ей. — Эта проблема непроста, ведь так?

— И что насчет воды?

— Ну, в этой долине на глубине метров двадцать имеется слой вечной мерзлоты.

Она рассмеялась.

— Чудесно. Так что ты предлагаешь нам делать? Докопаться до него и разогревать лед нашими маленькими ручками? Могу сказать тебе, что из этого ничего не выйдет.

Крофорд подождал, пока она не изложила множество причин, по которым они обречены. Большинство из них были весьма бесспорны. Когда она закончила, он мягко заговорил.

— Люси, послушай себя.

— Я просто…

— Ты выступаешь на стороне смерти. Ты хочешь умереть? И до такой степени решилась на это, что даже не хочешь слушать того, кто говорит, что ты можешь выжить?

Она долго молчала, потом стала неловко переступать с ноги на ногу. Взглянула на него, затем на Сон и Мартина Рэлстона. Те ждали; ей пришлось покраснеть и не сразу улыбнуться им.

— Ты прав. С чего мы начнем?

— С того, чем мы занимались: с оценки положения. Нам надо составить список того, что у нас есть. Мы его запишем, но вкратце я могу это перечислить. — Он начал считать на пальцах.

— Во-первых, у нас есть пища для двадцати человек на три месяца. Значит, нам пятерым ее хватит примерно на год. Если установить нормы, то, вероятно, на полтора. Кроме того, «Эдгар» напрочь очистит продовольственный склад, и нам отдадут все, что возможно, переслав в этих трех капсулах. Тогда хватит на два года, или даже на три.

— Во-вторых, вода: нам ее хватит на целую вечность — если будут работать дистилляторы. А это окажется проблемой, поскольку энергии нашего реактора хватит лишь на два года. Нам понадобится другой источник энергии, и, может быть, другой источник воды.

— Примерно то же самое и с кислородом: максимум два года. Нам придется найти способ беречь его гораздо лучше, чем мы это делаем сейчас. Как, сейчас я сказать не могу. Сон, у тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?

Та, вроде, задумалась, и у нее на лбу, над узкими глазами, появились две вертикальные складки.

— Возможно, какая-нибудь растительная культура с «Эдгара». Если нам удастся придумать способ выращивать растения под марсианским солнцем, так чтобы они не гибли от ультрафиолетового…

Мак-Киллиан, похоже, ужаснулась, как и подобало хорошему экологу.

— А как насчет бактерий? — спросила она. — Как вы думаете, для чего была нужна стерилизация перед нашей высадкой? Вы что, хотите разрушить весь экологический баланс Марса? Тогда в будущем не будет никакой уверенности в том, окажутся ли взятые образцы действительно марсианскими растениями или мутировавшими земными.

— Какой экологический баланс? — выпалила в ответ Сон. — Ты не хуже меня знаешь, что наша экспедиция не обнаружила почти ничего. Несколько анаэробных бактерий, клочок мха — все они едва отличаются от земных форм…

— Именно это я и имела в виду. Если сейчас мы привнесем сюда земные формы, то никогда не обнаружим разницы.

— Но их же можно выращивать, ведь так? Если их как следует защитить — так чтобы все они не погибли до того, как вообще дадут ростки, мы могли бы устроить гидропонную плантацию…

— Ну да, это можно сделать. Я уже сейчас вижу три-четыре подходящих ухищрения. Но ты не отвечаешь на главный вопрос, а именно…

— Помолчи, — сказал Крофорд. — Я лишь хотел знать, есть ли у вас какие-либо идеи. — Втайне он радовался этому спору, поскольку тот направлял мысли их обеих на верный путь, отвлекая от убийственной апатии, которой следовало остерегаться.

— Я думаю, это обсуждение послужило своей цели, а именно: убедить всех в том, что выжить возможно. — Он обеспокоенно взглянул на Лэнг, которая все еще качала головой, продолжая видеть перед собой смерть товарищей.

— Я лишь хочу указать, что мы теперь представляем собой не экспедицию, а колонию. Не в том привычном смысле, что собираемся обосноваться здесь навечно; хотя наши планы должны будут строиться как если бы так оно и было. Наша проблема не в том, чтобы попросту растянуть припасы до тех пор, пока не прибудет помощь. Временные меры нам вряд ли помогут. Те решения, которые нас спасут, должны быть долговременными — вроде тех, к каким прибегли бы колонисты. Примерно в течение двух лет нам придется разработать такой образ жизни, чтобы мы смогли обеспечивать себя в течение неограниченного срока; придется вписаться в среду обитания, насколько сможем, и изменить ее в том, где нам это не удастся. У нас большие запасы всего, что может понадобиться колонии: пища, вода, инструменты, сырье, энергия, головы и женщины. Без всего этого шансы любой колонии невелики. Все, чего нам не хватает — это регулярного снабжения, поступающего с родины; но по-настоящему хорошая группа колонистов может без него обойтись. Что вы скажете? Все ли вы улавливаете мою мысль?

Что-то заставило Мэри Лэнг поднять глаза. На этот раз — рефлекс, рефлекс на выживание, развившийся в течение всей ее жизни, когда она боролась за место наверху. Он снова пробудился в ней, и заставил сесть прямо, а затем и подняться на ноги. Она стряхнула влияние лекарства и стояла с глазами покрасневшими, но живыми.

— Что заставляет тебя, Крофорд, считать, что женщины — это природный ресурс? — спросила она медленно и взвешенно.

— Ну, я имел в виду, что без морального подъема, который обеспечивают представители противоположного пола, колонии будет не хватать стимула для движения вперед.

— Хорошо; это то, что ты подразумевал. А подразумевал ты то, что женщины будут как бы собственностью настоящих колонистов — в качестве смысла существования. Я слышала о таком раньше. Это мужская точка зрения, Крофорд. — По мере того как они наблюдали за ней, она, казалось, росла на глазах — до тех пор, пока снова не сделалась главой группы, с той неуловимой властью, что отмечает лидера. Она сделала глубокий вздох и впервые за весь день вполне очнулась.

— Нам надо немедленно пресечь подобные мысли. Командир экспедиции — я. Я ценю, что ты взял руководство на себя, пока я… как ты это сказал? Неважно себя чувствовала. Но тебе следует больше внимания уделить социальной стороне нашего положения. Если кто-то здесь и является ресурсом, то это ты и Мартин Рэлстон, поскольку вас мало. Здесь возникнут некоторые острые вопросы, которые придется решать; но пока что мы будем действовать как команда, под моим руководством. Мы сделаем все возможное, чтобы ослабить конкуренцию среди женщин из-за мужчин. Вот как это должно быть. Ясно?

Ответом ей были кивки голов. Она не обратила на них внимания и ринулась дальше.

— Я с самого начала задавала себе вопрос: зачем тебя взяли в эту группу, Крофорд? — Она медленно прохаживалась взад-вперед по тесной кабине. Остальные почти бессознательно уступали ей дорогу, за исключением Рэлстона, который так и сидел, закутанный в одеяло. — Историк? Ясно, это была блестящая мысль, но лишенная практического смысла. Я должна признать, что думала о тебе как о роскоши, о чем-то столь же полезном, как соски у мужчины. И люди из НАСА ошибались. Корпус Астронавтики яростно боролся против твоего участия в экспедиции, поскольку для этого будет достаточно времени в последующих полетах. Нас ослепляла наша верность философии летчиков-испытателей, присущая космонавтам. Мы не любим думать о себе как о паромщиках. Мне кажется, во время полетов «Аполлона» мы показали, что не хуже других можем выполнять работу ученых. Мы рассматривали тебя как какое-то оскорбление, как пощечину, которой ученые из Хьюстона решили показать нам, как низко упал наш статус.

— Если бы я мог…

— Помолчи. Но мы ошибались. В твоем досье я прочла, что ты основательно изучал проблемы выживания. Скажи честно, как ты оцениваешь наши шансы?

Крофорд пожал плечами: вопрос вызывал неловкость. Он не знал, подходящее ли время даже размышлять о том, что они могут потерпеть неудачу.

— Скажи мне правду.

— Довольно таки слабые. Главным образом это проблема воздуха. Те люди, о которых я читал, никогда не доходили до того, чтобы беспокоиться о том, откуда возьмется следующий глоток воздуха.

— А ты когда-нибудь слышал об «Аполлоне-13»?

Он улыбнулся ей.

— Особые обстоятельства. Там необходимо было выдержать в течение краткого времени.

— Ты, конечно, прав. А в двух единственных с того времени чрезвычайных происшествиях с космонавтами погибли все. — Она повернулась и недобро посмотрела на каждого по очереди.

— Но мы не собираемся терпеть неудачу. — Она подбивала кого-нибудь из них не согласиться с этим, но ни один не собирался это делать. Она успокоилась и снова начала расхаживать по каюте. Опять обернулась к Крофорду.

— Я понимаю, что в ближайшие годы мне придется часто полагаться на твои познания. Чем, по-твоему, нам надо заняться в ближайшую очередь?

Крофорд испытал облегчение. Жуткое бремя ответственности, которое его никогда не привлекало, исчезло. Он был согласен подчиняться ей.

— Говоря по правде, я размышлял над тем, что же сказать дальше. Нам надо составить подробную опись имеющегося. Я полагаю, нам надо начать с этого.

— Это прекрасно, но есть даже более важное дело. Нам надо отправиться к куполу и определить, почему же, черт возьми, произошла катастрофа. Эта проклятая штука не должна была лопнуть: это первый случай. И к тому же ее дно. Но это произошло, и нам надо знать, почему; или же окажется, что мы не обращаем внимания на такие марсианские условия, которые могут вызвать нашу гибель. Рэлстон, ты можешь ходить?

Когда тот кивнул, она надела шлем и направилась в тамбур. Обернулась и задумчиво взглянула на Крофорда.

— Ну, готова поклясться, что если бы ты ткнул меня стрекалом для скота, то и тогда не взбодрил бы лучше, чем своими словами, сказанными несколько минут назад. Можно задать вопрос?

Крофорд не собирался отвечать. Он сказал, изобразив совершенно открытое лицо:

— Я? Может быть, тебе просто следует предположить, что во мне говорит мужской шовинизм?

— Ну, насчет этого мы посмотрим, не так ли?

— Что это за материал?

Сон Сью Ли стояла на коленях, изучая один из сотни коротких жестких шипов, торчащих из грунта. Она попыталась почесать в затылке, но ей помешал шлем.

— По виду похоже на пластик. Но у меня твердое убеждение, что это та высшая форма жизни, которую мы с Люси искали вчера. — И ты говоришь мне, что эти маленькие шипы проткнули дыры в днище купола? Я с этим не согласна.

Сон выпрямилась, двигаясь с трудом. Все они основательно поработали, когда освобождали от вещей осевший купол и собирали нагромождение пленки, чтобы обнажить поверхность, которую тот закрывал. Она устала, и на секунду вышла из своей роли, огрызнувшись на Мэри Лэнг.

— Я тебе этого не говорила. Мы свернули купол и нашли шипы. Это ты сделала вывод, что они проткнули дыры в днище.

— Извини, — тихо сказала Лэнг. — Продолжай.

— Ну, — признала Сон, — этот вывод не так уж и плох. Но те дырки, что я видела, не были проколоты; пластик был разъеден. — Она ждала, что Лэнг запротестует и скажет, что материал днища принадлежит к самым химически прочным. Но Лэнг уже получила урок. И способна была смотреть в лицо фактам.

— Так вот. У нас есть нечто, что разъедает пластик. И к тому же само, похоже, состоит из пластика. Есть какие-нибудь мысли на тот счет, почему они выбрали для того, чтобы вырасти именно это место, а не другое?

— У меня есть, — сказала Мак-Киллиан. — Я подумала о том, что следует провести кое-какие исследования вокруг купола, чтобы определить, не повлияло ли изменившееся из-за нас содержание влаги на споры в почве. Понимаете, мы находимся здесь девять дней, и выбрасываем водяной пар, двуокись углерода, и заметное количество кислорода. Не слишком большое; но, может быть, большее, чем кажется, учитывая то, как низка здесь его природная концентрация. Мы изменили условия существования биома. Знает ли кто-нибудь, куда выходит отработанный воздух из купола?

Лэнг поняла брови.

— Да, под него. Понимаете, этот воздух теплый, и поэтому сочли, что напоследок его можно еще использовать для обогрева пола, и тем уменьшить потери тепла.

— А водяной пар конденсируется на нижней поверхности купола, встречаясь с холодным воздухом. Правильно. Ты улавливаешь смысл?

— Пожалуй, да, — сказала Лэнг. — Но в нем очень мало воды. Ты же знаешь, что мы не хотели ее терять; так что предварительно извлекали ее оттуда, так что выходящий воздух был совершенно сухим.