- Я был уверен... - Заткнись и слушай: во-первых, для изготовления копии такого уровня, чтоб мать родная не узнала, надо, как минимум, иметь оригинал; во-вторых, если вместо оригинала в родную фактуру возвращают копию, - я бы на твоем месте хотя бы попробовал поинтересоваться причиной; и, в-третьих, если ты, проторчав здесь с год, так и не удосужился выяснить обстоятельств, забросивших тебя в Ареал, то можешь продолжать сидеть на своем диване в этом дурацком костюме с тем же самым дурацким выражением физиономии... - Суф! - Перебил его Матлин. - Чего? - Каким образом в культуре твоей цивилизации принято приносить извинения. - Стукнись три раза лбом об стенку - для твоей культуры вполне достаточно. - Хоть сто раз о каждую деталь корабля! - Закричал он. - Нет!!! - испугался Суф. - Только не о корабль! - Мы должны затемно выйти с орбиты! - Куда еще? - Технопарк! Туда, откуда все началось! - Этих технопарков в зоне миллион, а твой корабль "сперли" вместе с архивами маршрутов! - Не волнуйся, я узнаю его из миллиона!
      ___________________________________________________________________________ ___________________________________________________________________________
      Вторая тетрадь: ПОСРЕДНИКИ.
      УЧЕБНИК ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ
      "...Хранитель мой милосердный, я больше никогда не увижу Летаргических дун, странствующих сквозь слепую бездну времени и пространства. Будь проклят тот миг, когда я впервые осознал неизбежность своего апокалипсиса и то, что Природа сама, из собственной суеты и одиночества сотворила себе священную блажь, именуемую искусством, и ввергла в помешательство разум, с ним соприкоснувшийся. Ибо тот, кто видел Летаргические дуны, сотворенные никем из ничего, странствующие из бытия в небытие по одной лишь Природе ведомым дорогам бесконечности - обречен на безумие. Теперь я понимаю, что искусство - обратная сторона смерти, отрыв от логики бытия; то, что ни один мудрец не возьмется растолковать, побоявшись прослыть глупцом; то, чего не должно быть, но есть... но существует - первый решительный шаг к концу мироздания. Будь проклят тот миг, когда я впервые его совершил; будь проклят тот миг, когда я понял, что безумен..." Из предисловия к 4-й Книге Искусств, написанного странствующим безумцем Фидрис-ом-Муком.
      Термин "дун" не имеет прямого аналога ни в одном из языков Земли. Он обозначает явление, похожее на выброс галлюцинагенного вещества (поля), природа и смысл которого имеет различные толкования. Это не галлюцинации в нашем понимании этого слова. Это устойчивая "картинка", одинаковая для всех наблюдающих, имеющая конкретную форму, строго очерченные границы и ни в коем случае не плод индивидуального (внутреннего) воображения, скорее воображения внешнего, вызванного не реакцией психики на непривычные воздействия, а напротив, воздействие психики на особые волновые поля. Эти воздействия не универсальны и встречаются крайне редко, далеко не у всех рас. Только при наличии необходимой внешней среды и способностей психики этой средой манипулировать. Не стоит углубляться в историю открытия явления и эволюции, в результате которой оно сделалось чем-то средним между способом медитации, искусством и видом спорта. Стоит лишь заметить, что термин в Ареале прижился и нашел богатое применение к чему угодно, только не к своему первоначальному смыслу. В этой главе, в частности, "Летаргические дуны" носят смысл совершенно иной. Но с легкой руки Фидриса термин "дун" накрепко прилип к явлению и уже миллионы лет существует в таком виде. Природу Летаргических дун, описанных в 4-й Книге Искусств, невозможно исследовать никакими традиционными методами. Но находятся уникумы, способные их постичь своим особым чутьем. После таких экспериментов над собой они лишаются рассудка либо исчезают, оставив после себя описания непохожих впечатлений, будто речь идет о разных вещах. Эти трактаты мало кто воспринимает всерьез. Но находятся другие чудаки, которые, впадая в транс, пытаются их толковать и толкуют до полной смысловой совместимости. Но толкование разных авторов, как любое вторичное искусство, оказывается еще более путано и разнолико. Эти чудаки способны всю жизнь скитаться по ареалу в поисках Летаргических дун, но мало кому из одержимых удается достичь результата. Точнее сказать - никому. На редкие явления везет обычно случайным "прохожим". Одним из таких... случайных был Фидрис-ом-Мук. Описания Фидриса пока что наиболее ясное свидетельство очевидца, который, сделав над собой усилие и, абстрагировавшись от эмоций, оставил более-менее пригодную для восприятия картину явления. В своем предисловии к 4-й Книге он утверждает, что это ни что иное, как форма существования внепространственной* субстанции. (*В.-п. субстанция - особое видимое состояние вещества в межуровневых пространственных промежутках. Уровни упоминаются в 8-9 ступенях шкалы Дуйля, их смысл будет рассматриваться в последующих главах учебника). В.-п. субстанции (материи) в чистом виде вроде бы как не существует, а способа ее исследования - тем более. Да и сама в.-п. "материя" - понятие скорее гипотетическое. Но Фидрис лично наблюдал, более того, вычислил градус ее отклонения от условно нулевого пространственного Уровня. Величина оказалась ничтожно мала, но скопление в.-п. вещества занимало объем средней величины галактики, включая в себя миллиарды небесных тел, не связанных никакими физическими законами, их перемещение в пространстве имело скорее дискретные свойства, однако прагматик Фидрис увидел в этом проявление чистого искусства, прототипа искусства. Скептики же, анализировавшие его материалы, не нашли в них ничего, кроме аномалии, начиненной мощнейшим психоэнергетическим зарядом, который и становится, по их мнению, главной причиной помешательства, а вовсе не то, что предстает взгляду очевидца. На одной из планет аномалии Фидрис обнаружил гигантских размеров ворота, обрамляющие вход в подземный коридор. Сами ворота, высеченные из камня скалы, были пределом архитектурного совершенства. Их форма создавала иллюзию искажения, а грани меняли очертания с разного угла зрения. Эти очертания порой не имели смысла в трехмерном пространстве, а при увеличении "картинки" наблюдатель испытывал сильное головокружение. Неоправданно огромные размеры ворот способны были пропустить навигаторский болф. Фидрис пытался приблизиться к ним, но каждый раз попытка не удавалась, и он пошел на эксперимент: прежде чем начать приближение, он зафиксировал координаты своего корабля в пространстве. И с этих координат в сторону цели корабль не сдвинулся ни на градус. Будто Вселенная вращалась вокруг него с задаваемой кораблем скоростью, но планета, цель и сам корабль оставались неподвижны. При этом показатели скорости проходили самые чудовищные диапазоны - малейшее искажение пространства могло оказаться роковым, но ни единого искажения в зоне Л.д. не наблюдалось корабль держал идеально ровный курс, показатели пространственных координат не менялись.
      Фидрис оставил изображение этой архитектуры, которое, по его мнению, не передает и тысячной доли великолепия оригинала. Это дало повод скептикам-исследователям материалов усомниться в адекватности передачи света и расстояния аномалии. Но даже это голографическое изображение произвело впечатление. Оно было помещено в один из архивов Ареала, однако вскоре помутнело и стало стремительно исчезать. С него поспешно было сделано несколько вторичных копий, но восстановить голограмму Фидриса не смогли. Вероятнее всего она банально самоликвидировалась, но были и другие версии, касающиеся мадисты... Хотя, собственно, не о них речь. Можно было бы вовсе не вдаваться в конкретику изображений, если бы спустя некоторое время не произошло другое событие, заставившее задуматься и скептиков и единомышленников. Одна из фактурных экспедиций привезла с собой изображение в точности такой же архитектуры, но гораздо меньших размеров, найденной на одной из фактурных планет. Члены экспедиции свидетельствовали, что местные аборигены, не вырвавшиеся даже на орбиту, серьезно утверждают, что это есть центр Вселенной, приблизиться к которому невозможно. Всех пытавшихся это сделать ждала участь помешанного Фидриса: сильные головокружения плюс различные расстройства организма, характерные для местной фактуры, нередко приводящие к смерти. Экспедиция оставила в архиве копию "центра Вселенной", которая прекрасно хранится наряду с мутнеющими копиями Фидриса. Именно по ней психобиологи вычислили расу существ, способных сотворить это чудо и существовать в нем без ущерба для здоровья. И вот что интересно: никакие аналоги этой расы в естественном ареале существовать не способны и ни в какую логическую структуру рас эти существа не укладываются. Казалось бы, теория Фидриса о межуровневых существованиях в лучшем доказательстве не нуждается, однако, забегая вперед, скажу, что Фидрис был не прав. И это роковое заблуждение в свое время слишком дорого обошлось адептам сомнительно доказуемых теорий. Впрочем, это не единственное потрясение, доставленное Фидрисом цивилизованному Ареалу, он привез с собой целую галерею Летаргических дун; все они с одинаковым успехом мутнели и действовали на нервы исследователям, но аналог в фактуре был найден только "воротам". Пока, во всяком случае. Одна из интереснейших гипотез, объясняющих природу Летаргических дун, была предложена инженерами-информационщиками. Они предположили, что внепространственная "материя" здесь совершенно ни при чем, вся дело в Е-инфополе. Это очень похоже на самопроизвольный выброс информации, создающий помехи в структуре ЕИП. Но физической природы растолковать не смогли - сбивали с толку мутнеющие копии: если это всплески ЕИП, давшие осложнения на психику Фидриса, копий быть не могло. Если же осложнение оказалось столь сильным, что Фидрис ухитрился сделать копии с собственного воображения - они должны искажаться, но не мутнеть.
      Глава 1
      Предчувствия подводили Матлина всегда и везде, но только не на этот раз. Технопарк он узнал сразу, даже, несмотря на то, что едкий оранжевый туман на схеме не был обозначен, а местонахождение существенно отклонилось от своих прежних координат. Он был уверен на все сто: это то самое место, где он впервые открыл глаза и немедленно пожалел об этом. К этому, ничем не примечательному технопарку, которых в зоне, должно быть, тысячи, он чувствовал необыкновенный прилив нежности, который должен чувствовать любой нормальный человек к больнице, в которой родился. Вид серого гуманоида по-прежнему не обещал ему эстетического удовольствия, но радость Матлина была столь велика, что никакие мелочи на ее фоне значения не имели. Суф связался с парком, чтобы скорректировать полет и запросить бокс для посадки, но в ответ пришел запрос на параметры корабля по полной программе и обстоятельное объяснение причины визита. - Как звали твоего "серого"? - спросил он. - Не знаю, - признался Матлин, - никак не звали. - Хоть кто он там? Матлин только развел руками. - Гуманоид. Тянуть связь больше двадцати секунд у навигаторов считалось признаком дурного тона, но и сообщение, отосланное в технопарк, не претендовало на особый изыск: "Серого гуманоида желает видеть волосатый фактуриал". Вследствие чего голова Серого немедленно показалась в бортовой панораме и, внимательно оглядев окрестности, остановила взгляд на одуревшем от счастья Матлине со взлохмаченной шевелюрой и признаками недельной щетине на лице. Со стороны технопарка вопросов больше не поступило, корректор полета пошел на пульт.
      Технопарк был устроен по принципу стандартного корабля Ареала: пластами помещений, напоминающих сферическую спираль с меняющейся искусственной гравитацией, характерной для большинства технопарков и с путаными переходами. Трудно было определить, естественная ли это планета так основательно оприходована цивилизацией или АФ-пломба, поддерживающая равновесие системы. Зал, в котором Матлин пережил ужасный конец своей злополучной амнезии, Суф определил одним простым словом, по смыслу похожим на "карантин". Это было место для склада, перевалочного пункта для громоздких предметов, требующих особого контроля и обработки обычно при пересечении рискованных зон. Пользовались им крайне редко. Пустовал он и на сей раз, пока Матлин дожидался визита Серого, а Суф развлекал его житейскими историями об этих карантинных пропускниках и их назначениях, не имеющих ничего общего с его фактурными проблемами. Матлин много раз представлял себе эту встречу. Все, что он должен был сообщить Серому и все, что должен был у него спросить, намывалось в мыслях многими бессонными ночами и уже являло собой плотно накатанную колею слов, образов из всех возможных поворотов событий. Но действительность оказалась куда более непредсказуемой и первая же фраза Серого выбила его из колеи: - Я доволен, что мои медицинские опыты оказались успешными. Ни предмета разговора, ни причины "довольства" Матлин сразу не понял и уже начал сомневаться, о нем ли идет речь, не спутали ли его ненароком... Но серые гуманоиды амнезией не страдали. - Я прекрасно помню это недоразумение. С того момента, когда инженер обнаружил тебя здесь и принял за бешеное животное. Мы не сразу поняли, что происходит: я часто слышал о подобном явлении, но увидел впервые типичные признаки саморазрушения мозга. Я не надеялся, что удастся остановить процесс, и постарался облегчить страдания. Кроме меня, к тебе никто не решался подойти. Но если восстановилась даже способность к общению - я очень доволен.
      Матлин не стал выводить Серого из заблуждения по части языка, а также сильно преувеличил уровень своей фактуры, прежде чем в общих чертах обрисовать ситуацию и справиться, не было ли с ним второго такого же "бешенного животного"?.. Но сам Серый и такой же серый инженер, нашедший его, были убеждены: "животное было одно. Второго нигде не обнаружено и пропасть на территории технопарка оно ни коим образом не могло. Другой вопрос, гораздо более интересный, как подобное животное смогло оказаться здесь?" - Только не следует думать, - продолжил Серый, - что я не интересовался этим вопросом. Ты не ориентировался в ситуации, но вел себя слишком уверенно для ранних фактуриалов. Я вскоре пожалел, что не отправил тебя в биологические лаборатории. Но после внезапного исчезновения с маршрута я отказался вообще что-либо понимать: либо все в порядке и ты скоординировался сам, либо случилось непредвиденное. В этот период через карантин прошла всего лишь одна экспедиция. Она не парковалась здесь и работала с грузом прямо с орбиты. Карантин производил консервацию. Матлин вопросительно поглядел на Суфа. - Непонятно, о чем речь? - удивился Серый. - Отсек гасил внутреннюю вибрацию предметов для облегчения маневра корабля. - Я не ослышался? - воскликнул Матлин. - Ведь это может означать только одно - меня хотели убить! - Не думаю, что не нашлось более простого и надежного способа это сделать, - успокоил его Серый. - Но я не знаю, что произошло. Я абсолютно ничего не помню. - Через карантин ничто живое проходить не должно. И то, что ты остался жив, может иметь одно разумное объяснение: ты оказался в зале после того, как режим консервации отработал. Но иначе, как с багажом экспедиции, проникнуть туда нельзя. Возможно, багаж подвергался обработке перед проходом рискованной зоны, и ты находился внутри него. Кто выбросил тебя наружу с такой опасной болезнью и от чего она началась, - трудно судить. Оборудование технопарка здесь ни при чем. Такую цепную реакцию мозга могут вызвать лишь биологические воздействия. - Что можно узнать о самой экспедиции? О какой рискованной зоне идет речь? - Непохоже, что речь идет о зоне. Скорее всего, об участке аномалии, проходимом для экономии полетного времени. Мы не задаем клиентам лишних вопросов, особенно, если они не пользуются посадочным боксом. Единственное, что я могу дать, - это точные координаты пространства и времени события, развитие этих координат можно лишь предполагать.
      Серый отвел Матлина в диспетчерский пульт и поднял на панораму схему режимов работы отсеков того памятного дня. Волосатый фактуриал в этих тонкостях абсолютно ничего не смыслил, но глядел во все глаза и активно поддакивал Серому, который пытался вычислить приблизительные параметры корабля, руководствуясь исключительно манерой его вращения на орбите. Манера казалась ему нехарактерной для среднестатистического клиента: либо это очень дальнобойный скоростной болф колоссальной мощности, либо... Серый опять отказывался что-либо понимать и повторял каждый раз одно и то же: нестандартный аппарат, нестандартный, ищите прежде всего на стыке рискованных аномальных зон и нестандартных конструкций. Навигатор высочайшего класса! Впервые вижу что-то подобное: ему удалось не оставить своих параметров на орбитальном приемнике, воспользоваться карантином и уйти. Хорошо, что болф необычен, проще будет искать навигатора. Должно быть, у него допуск не ниже восьмого уровня. Навигаторы такого класса все на контроле. Матлин продолжал энергично поддакивать, отдавая себе отчет в том, что в голове его образовался полный винегрет и, чем больше он слушает Серого, тем меньше вероятность разделить эту смесь на составляющие ингредиенты: от Суфа он усвоил, как таблицу умножения, одну святую школярскую аксиому навигатора выше восьмого уровня допуска на маршруте засечь НЕВОЗМОЖНО! Как его искать? На каком контроле? Можно ли кидаться на поиски, не имея представления, что произошло и чем это может быть чревато? - В их школе есть особый закрытый архив, - сообщил Серый, - на такого класса машины и на такого уровня навигаторов. Знаю, что выйти на этот архив сложно, но это единственное, что поможет наверняка.
      Озадаченный Матлин вернулся на болф, но Суфа на месте не обнаружил. Само собой разумеется, что ни через час, ни через два он не дождался ни его самого, ни какой-либо связи с ним и, не на шутку разозлившись, отправился на поиски. Прятаться Суф умел, но и у Матлина имелись свои хитрости: он вычислил по манжетным координатам его примерное местонахождение, отправился в прямо противоположную сторону станции и не ошибся. Интуиция привела его в небольшой просмотровый зал, состоящий из множества отсеков, оборудованных специальными панорамными столами, позволяющими делать профилактический осмотр и мелкий ремонт на расстоянии. Каждый стол соответствовал посадочному боксу технопарка и давал возможность детально исследовать все содержимое бокса при любых увеличениях. Эти залы считались самыми людными помещениями технопарка, и Матлина неприятно удивило то, что отсеки подозрительно пустовали, а из самой глубины зала доносились звуки еще более подозрительные, которые Матлин для собственного успокоения принял за слуховые галлюцинации. Но, тем не менее, осторожно последовал в направлении источника "галлюцинаций" и еще раз не ошибся. Звуки приближались, усиливались и все больше становились похожими на "Lady in red". Вскоре глазам Матлина предстала умиляющая до слез картина: в одном из диспетчерских отсеков зала штук пятнадцать гуманоидов, собравшись в кружок вокруг смотрового стола, с благоговейным оцепенением вкушали творчество де Бурга. Заметив Матлина, Суф, без малейшей жалости к публике, извлек запись из воспроизводящего устройства, сунул ее за манжет и, будто ничего не произошло, обратился к своему подопечному: - Ну, что? Летим? Гуманоиды медленно и неохотно стали расползаться по делам. - Как это понимать? - удивился Матлин. - Не знаю, не уверен, что этот язык вообще следует понимать, но звучит приятно. - Вместо того, чтоб развлекать коллег, лучше б собрал их и подумал, как можно выйти в закрытые архивы вашей "Альма-матер". - Запросто.
      Вернувшись на корабль, Матлин прежде всего осторожно прозондировал все записи земного происхождения, но ничего не нашел, кроме фрагментов спутникового телевещания, которое вполне могло попасть в память компьютера автоматически, без умысла пилота. - Чем мне всегда нравились архивы школы, - рассуждал Суф, - так это тем, что даже самая приблизительная информация всегда оказывается точной. Ответ пришел немедленно: "Опознавательные характеристики болфа идентичны запросу; в интересующий вас период времени он, вероятно, вошел в зону Акруса. Навигатор неизвестен. Уточняющая информация может содержаться в технопарках... (далее следовало перечисление координат технопарков)". - Черт! - выругался Матлин. - Зона Акруса рискованная или нет? Что значит "вероятно"? Суф только отмахнулся от него и продублировал запросы по технопаркам, указанным в справке. Практически все они оказались "в десятку". Ответы обнадеживали: "Действительно был, никаких предметов после себя и никакой информации о себе не оставил". По срокам все совпадало. Но когда Суф вывел на панораму схему маршрута похитителя, оказалось, что все вопросы еще впереди. Маршрут представлял собой спираль в направлении от одного технопарка к другому, до конца зоны и обратно. - Идиоты! - воскликнул Матлин. - Даже я так не летаю! У них что, рулевое управление заклинило? Что за траектория? - Думай, - остановил его Суф, - думай, как следует, что это может означать? - Только то, что навигатором здесь и не пахло. - Что тебе напоминает эта схема? - Путь пьяного сборщика налогов с работы домой... Или пионерский рейд по местам боевой славы. Суф не отрывал глаз от схемы. - Почти угадал. - Ведь они возвращались несколько раз. Такое впечатление, будто что-то искали. - Это вполне очевидно, - рассуждал Суф, водя наконечником перчатки по спирали панорамы, - что они искали тебя. - Но почему они не использовали связь? Зачем делать этот облет, если... Суф отключил изображение и повернулся к Матлину. - Значит, у них была причина. И пока мы не узнаем, что это за причина, я бы не советовал тебе усердствовать в поисках. Как бы не пришлось потом мне разыскивать тебя. Некоторое время они сосредоточенно молчали, зависнув в районе технопарка и не имея ни одной приемлемой идеи, как быть дальше. Потом Суф спохватился и вызвал на связь Серого: "зондировались ли отсеки станции системой "генетический поиск" и если да, то когда?" Ответ поверг их в молчание еще более длительное и сосредоточенное: "Да, "поиск" зафиксирован станцией от объекта с дальней орбиты в следующие сроки...", которые не оставляли ни малейших сомнений. - В это время ты уже убрался оттуда? Матлин кивнул. - Уже сутки как... Серый послал вдогонку данные генетического кода искомого существа и свои недоумения по поводу того, что искатели не связались с ним напрямую. Естественно, это был генетический код Матлина. - Как думаешь, Суф, что им от меня надо? - Думаю, ничего хорошего с тебя не возьмешь. Соображай, тебе виднее... Может, рискнем развернуть их маршрут?
      Матлин испытал омерзительный оцепеняющий страх, не имеющий ничего общего с мандражем любопытствующего невежды. Ничего похожего с ним не случалось даже тогда, когда он в полном одиночестве завис на корабле с неизвестным ему маршрутом. Худшее, что ему грозило тогда - бездарная смерть от естественной старости. Теперь же он не мог даже предположить свою участь, если в процессе поиска случайно наткнется на похитителя. Предполагать ему было совершенно нечего, да и не из чего. Суф развернул маршрут от "Наша-галактики" до зоны Акруса, руководствуясь исключительно собственной навигаторской интуицией, проложил на глаз наиболее вероятную траекторию и где-то за сотой ступенью КМ-транзита поймал-таки искомый предмет по тем же закрытым школьным архивам. - Он шел с Земли? - спросил Матлин. - Возможно, но не исключено, что с Марса. - Нашел время издеваться. Смотри скорей, где он. Но Суф ничуть не поторопился, напротив, досконально разложил весь доступный маршрут на отрезки и пронаблюдал каждый: корабль возник на границе бонтуанской зоны, вблизи Наша-галактики и шел по курсу аккуратно на них. - Хороший навигатор, - сообщил Суф, - красиво идет, я б так не смог... - Какой допуск школы? - Да погоди ты! В бонтуанской зоне он следа не оставил. Следует предположить, что корабль их... - Кто такие бонтуанцы? - Отвяжись! Хороший навигатор идет по маршруту с отклонением на 9 градусов. Его отклонение 2-3, практически никакого. Из зоны твоего любимого технопарка они с тем же отклонением ушли в сторону Акруса и на границе зоны сошли с КМ-сети. Если я прав, их отклонение в Акрусе составит не более 20 градусов - хороший шанс узнать конечную цель маршрута. Надо смотреть саму зону. - Ты не боишься "зацепить" корабль? Если там прежняя команда, у нее могут быть прежние планы относительно меня. - Послушай, лягушонок, почему бы тебе не вернуться к Ксаресу? Кажется, у него тоже были планы. Он-то уж точно тебя бонтуанцам в обиду не даст... Пока Матлин подавлял в себе приступы ярости, Суф открывал зону Акруса и ужасался. - Нет! Я на своем болфе туда не пойду. Чудовищное смещение. Больше, чем я предполагал. Без внешней страховки - это исключено. Надо искать корабль с сильным центрующим полем или ставить по краям зоны удерживающие полюса. Иначе улетим... Здесь каждый шаг может растянуться на годы. - Куда еще "улетим"? - Не хотел бы я узнать, куда: в "ядре" зоны большая плотность вещества, которое, рассеиваясь, движется к внешней границе. Как повезет, угадаешь фазу - вышвырнет из зоны, промахнешься - пеняй на себя... Никакая цивилизация там невозможна, и нам там делать нечего. - А если найти специальный корабль? - Я не вожу по рискованным зонам рискованные корабли. Нужен навигатор, Суф задумался, - не ниже восьмого допуска. И желательно, чтоб из самой зоны кто-то страховал. Без страховки и говорить не о чем. - Где можно найти навигатора? - Не знаю. - А кто должен знать? - вскипел Матлин. - Что там делать? Там в принципе не может быть никакой цивилизации, а твоего приятеля тем более! - Но зачем-то меня туда тащили! - Тащили, - согласился Суф, - но ведь выронили по дороге... радуйся!
      Глава 2
      В ожидании Матлина, Ксарес сварил чай, который успел остыть. Все оттого, что невероятно злопамятная Перра, не пожелав идти лифтами ЦИФа, вывалила своего ездока на голую поверхность грунта и была такова... А Матлин, вспомнив про оставленный в машине манжет, имел удовольствие несколько часов блуждать в поисках коммуникации, и проклинать себя за то, что не воспользовался, как все нормальные гуманоиды, услугами парка, а повел себя как последний фактуриал. Но Ксарес был рад и этому. Матлин вынул из сумки пакет с сахаром, пару лимонов, нож и потребовал воды, чтоб сполоснуть все это. - Мог бы сполоснуть дома, - заявил Ксар, - знал, куда собираешься... - и пока Матлин довольствовался паровой камерой, по очереди заталкивая в нее лимоны, Ксар, позабыв о всяких нормах приличия, вызвался помочь распаковать багаж. Он извлек из сумки своего подопечного массу диковинных вещей: адидасовский спортивный костюм, кроссовки, еще одну пачку сахара, две коробки шоколадных конфет, большой пакет карамели, две банки кофе, пять коробок мыла, механическую бритву и кое-что в дорогу почитать... Рассортировав все это по тематическим кучам, он проглотил конфету и сосредоточенно проанализировал ее вкусовую гамму своими рецепторами, находящимися, очевидно, чуть выше желудка. - И это все, что ты смог с собой привезти? - Я бы еще взял, - признался Матлин, - но Суф сказал, что не взлетим. - Вот как? Неужели в нем проснулось чувство юмора? - В нем много чего проснулось. Его теперь не узнать - конченый фактуриал. Он несколько дней висел на орбите, развлекая себя телевидением, но откуда в нем взялась способность нецензурно браниться?... - Ты недооцениваешь его способности. Раса ботришей исключительно сообразительна, близка к оптималам, к тому же имеет свойства имитировать все, с чем соприкасается. Так что нецензурщины он, вероятнее всего, набрался от тебя. - Да брось ты, он по-русски с трудом понимает и, к тому же... Если я и пропустил при нем пару раз, то сразу же извинился. - Ты просто не замечаешь за собой... - сказал Ксарес, проглатывая следующую конфету, - да, да! Имей в виду. И нечего извиняться. Только заостряешь его внимание.
      Они сутки кряду проболтали о всякой ерунде и не только... - Матлин выложил все, как на исповеди. Он обожал беседовать с Ксаром больше, чем с кем бы то ни было за всю свою жизнь. Ксар был единственным существом, которое слушало его всегда, с невероятным интересом, вгрызаясь в каждое слово, в каждую, казалось бы, ничего не значащую деталь. "Это от того, - думал поначалу Матлин, - что я для него штука новая, непонятная", но ошибался, потому что со временем слушательские способности Ксара ничуть не истощались. Кроме того, Матлин стал замечать такое отношение с его стороны не только к себе. "Это профессиональная болезнь фактурологов, - разъяснял ему Суф, - они предпочитают вникать в суть проблемы с первого захода, чтоб лишний раз со своими аборигенами дел не иметь". "Но все-таки стоило ли сидеть на полу лаборатории, когда есть чудесный особняк, удобные кресла, рассуждал Матлин, возвращаясь к себе и валясь с ног от усталости, - я уже сто лет не сидел у камина, а теперь даже нет сил его растопить". Он заплетающейся походкой прошелся по дорожке сада, вышел к особняку и с первого взгляда на парадный вход догадался, что сидение в лаборатории было вынужденной мерой: двери парадной напрочь отсутствовали, из окон спальни второго этажа пробивался гадкий, чуть голубоватый свет, каменных львов на месте не оказалось, не оказалось их даже в ближайших обозримых окрестностях. Войдя в дом, Матлин и вовсе содрогнулся: стены и потолки оказались тонированы в черный цвет, до того черный, будто их вовсе не существовало, а пол каким-то образом держался в беззвездном космосе. Мебель и прочие милые сердцу безделушки были свалены в кучу среди гостиной и закрыты светонепроницаемым колпаком. Нетронутой оказалась лишь спальня. В изголовье его роскошной кровати светился фонарик, а под одеялом, шикарным стеганым одеялом, набитым мягкими, как пух, коконами насекомых, лежало маленькое, отвратительно глазастое существо с огромной головой и тонюсенькими ручонками. - Господи Иисусе... - пробормотал Матлин и почему-то перекрестился. Существо спрятало голову под одеяло. - А ну-ка, подвинься. Существо не шелохнулось. - Подвинься, кому сказал, - он повторил то же самое по-русски, но головастик по-прежнему не реагировал. - Черт!!! - Матлин огляделся по сторонам, но никакого подходящего инструмента, способного решить проблему, не обнаружил. - Кыш! - прошипел он и замахал руками. - Пошел, пошел отсюда. Существо только съежилось, и Матлину ничего не оставалось, как спуститься вниз к садовому инвентарю, выбрать самые размашистые грабли и с их помощью отбуксировать головастика на самый край кровати. Он так хотел спать, что, казалось, рухнул бы даже среди болота и уснул в обнимку с крокодилом, но только не с этим глазастым напуганным существом. Забравшись на кровать, не раздеваясь, он стащил одеяло на себя и после этого уже ничего не помнил и ничего не воспринимал.