12

В эти последние минуты перед надвигающейся катастрофой линкор «Звездный Рой» сиял, подобно огромному и великолепному драгоценному камню. Предостерегающее сверкание Новой наполнило все сто двадцать его палуб непрекращающимся ревом колоколов громкого боя. Повсюду — от носа до кормы

— вспыхивали огни; ряд за рядом их полыхающие полосы пересекали четырехтысячефутовый корпус корабля, пламенея, как ограненные самоцветы. В отблесках этих огней подобный черной горе корпус корабля походил на сказочную планету Кассидор, к которой он стремился, — какой видится она по ночам из глубокого мрака космоса, усеянная бриллиантами сверкающих городов. Безмолвный, словно призрак, невообразимо огромный, великолепный в своей мощи корабль скользил сквозь тьму вдоль той особой реки пространства и времени, которая и была его расчетным курсом.

И даже когда он влетел в зону шторма никаких видимых изменений не произошло. Космическое пространство впереди выглядело чистым, как и подобает вакууму. Столь разреженными были образующие шторм газы, что корабль не ощутил бы их присутствия, даже двигаясь со скоростью элементарных частиц. В известной части вселенной яростное разрушение материи в этом шторме могло служить лишь источником жесткого космического излучения. Причина грозившей «Звездному Рою» катастрофы таилась в чудовищной стремительности его собственного движения.

При скорости в половину светового года в минуту столкновение с массой газа было подобно удару о бесконечно твердую стену. Гигантский корабль содрогнулся каждой плитой обшивки, когда его циклопическая сила встретилась с энергией торможения. В несколько секунд был исчерпан ресурс всех систем, которые по замыслу конструкторов и проектировщиков должны были обеспечивать существование корабля, как единого целого.

«Звездный Рой» стал разваливаться.

Однако все происходило в соответствии с оригинальным замыслом его создателей. Исчерпав пределы допустимых напряжений, корабли разлетелся на девять тысяч изолированных отсеков.

Эти отсеки — обтекаемые металлические иглы четырехсотфутовой длины и сорока футов в диаметре каждая — извилистой стайкой серебристых рыб нырнули в облако газов, предоставляя их напору скатываться со своих гладких боков. Но и этого было недостаточно. Металл стонал, пытаемый торможением. Люди лежали в противоперегрузочных камерах, балансируя на самой грани потери сознания и перенося страдания, казавшиеся непереносимыми. Сотни отсеков кувыркались в пространстве, избегая столкновений друг с другом посредством автоматических экранов.

Однако вопреки все еще сохранявшейся скорости, массы газов не были пока преодолены; слой толщиной в целые световые годы по-прежнему отделял отсеки от чистого космоса.

И вновь все пределы человеческих возможностей были исчерпаны.

Но для того, чтобы печься о благе этих несчастных, хрупких человеческих существ, погибавших под прессом даже меньше, чем пятнадцати «же», были задуманы и созданы удивительные спасательные устройства. Еще в первые минуты, когда корабль только начинал распадаться, эти автоматы, раздвинув в каждом из отсеков палубный настил, погрузили людей в противоперегрузочные камеры. За этим механическим действием последовало химическое; в камеры, обеспечивавшие безопасность тридцати тысяч человек, хлынул газ.

Этот газ был влажным и липким; толстым слоем оседал он на одежде, просачивался сквозь нее, достигая кожи, и дальше, сквозь кожу, проникал во все уголки человеческого организма. Люди погрузились в спокойный сон, вместе с которым пришло и чудесное облегчение. Кровь обрела способность сопротивляться давлению; мышцы, за минуту перед тем мучительно напряженные, расслабились; мозг пропитался живительным препаратом, растворившим боль и превратившим ее в сладостную грезу. Человеческий организм стал легко приспосабливаться к гравитационному гнету: при ста, даже полутораста «же» отрицательного ускорения жизнь все еще не покидала его.

Огромное сердце Вселенной пульсировало. Шторм мчался по его безвозвратным путям, созидая сверкание жизни, очищая мрак от накопившихся в нем ядов, — и наконец крошечные кораблики каждый своим курсом вырвались из его пределов.

Сразу же они начали собираться вместе, разыскивая друг друга, словно ими владела непреодолимая страсть, потребность слиться воедино. Автоматически все они заняли свои прежние позиции; линкор «Звездный Рой» вновь стал обретать форму; однако в нем зияли бреши — несколько отсеков было потеряно.

На третий день исполняющий обязанности главного капитана Рутгерс вызвал уцелевших капитанов на носовой мостик, где временно расположился его штаб. В ходе совещания было выработано следующее коммюнике, доведенное до сведения экипажа:

«Сегодня в восемь часов утра получено сообщение от главного капитана, ее сиятельства Глории Сесилии леди Лорр из Благородных Лорров, И.К., К.З., О.П.Л. Она совершила вынужденную посадку на планете желто-белого солнца. При посадке ее корабль потерпел крушение и уже не может быть восстановлен. Поскольку связь с нею осуществляется только при помощи ненаправленного подпространственного радио, а локализация столь распространенного типа солнца среди миллионов других звезд совершенно невозможна, капитаны, посовещавшись, вынуждены с прискорбием сообщить, что имя нашей благородной леди пополнило длинный список жертв космических катастроф, список тех, кто погиб при исполнении служебных обязанностей.

Адмиралтейские огни впредь до особого распоряжения будут гореть голубым светом.»

13

Когда Мэлтби подошел, она стояла к нему спиной. Поколебавшись, он напряг разум и удержал ее возле отсека, служившего некогда капитанским мостиком «Звездного Роя».

Длинная металлическая сигара лежала, наполовину зарывшись в болотистый грунт долины; нижний ее конец был погружен в мерцающие, глубокие, темно-желтые воды медлительной реки. Мэлтби остановился в нескольких футах от высокой, стройной женщины и, по-прежнему не выдавая своего присутствия, вновь осмотрелся по сторонам, внимательно изучая мир, который стал теперь их жизнью. Слепой дождь, мелкой водяной пылью посыпавший Мэлтби на всем протяжении его рекогносцировки сейчас удалился за желтый край долины на западе. Маленькое желтое солнце выглянуло из-за занавеса темных, охристых облаков и теперь заливало ослепительным сиянием джунгли, чуждо отблескивавшие коричневым и зеленым. Все вокруг было темно-коричневым и насыщенно, ярко-желтым.

Мэлтби вздохнул и вновь сосредоточил внимание на женщине, заставив Глорию не ощущать его присутствия до тех пор, пока, обойдя вокруг, он не очутился прямо перед ней. За время своей прогулки он много думал об ее сиятельстве Глории Сесилии. В основном, конечно, проблема мужчины и женщины, обреченных провести остаток своей жизни вдвоем на далекой планете, была чрезвычайно проста. Особенно если учесть тот факт, что один из них был подготовлен любить другого. Мэлтби мрачно улыбнулся. Он отдавал себе отчет в искусственном происхождении этой любви, но это не противоречило глубине чувства.

Гипногенератор ударил его в самое сердце. К несчастью, ее это не коснулось совсем; и двое суток их совместного пребывания выявили жестокую действительность: леди Лорр из Благородных Лорров и в мыслях не имеет уступать естественным требованиям сложившейся ситуации. Времени для размышлений ей хватило уже с избытком; срочно принимать решение не были ни необходимо, ни даже желательно; однако должна она все-таки отдавать себе отчет в том, что проблема существует! Мэлтби сделал шаг вперед и обнял ее.

Высокая, грациозная, Глория скользнула в его объятия, как если бы это было ее естественным местом; и, поскольку он все еще контролировал ее сознание, поцелуй, который она ему вернула, оказался страстным в точном соответствии с его намерениями. Мэлтби собирался освободить ее сознание посредине поцелуя.

Но не освободил.

Когда он наконец выпустил Глорию из своих объятий, это было лишь физическое освобождение. Разум ее все еще оставался полностью подвластным ему.

Возле одного из люков стоял снаружи металлический стул. Мэлтби опустился на него и пристально посмотрел на главного капитана. Он ощутил дрожь. Пламя желания, взметнувшееся в нем, свидетельствовало о том, насколько успешным оказалось кондиционирование его психики. Это не укладывалось в прежние представления о силе внушенных ему чувств. Он полагал, что полностью владеет собой, но все оказалось не так. Забавно, что объективность, с которой он полубеспристрастно пытался осмыслить собственное отношение к сложившейся ситуации, оказалась совершенно бессильна. Гипногенератор был чрезвычайно эффективен.

Мэлтби любил эту женщину с таким неистовством, что одного ее прикосновения хватало, чтобы его намерения тотчас же разошлись с действиями. Сердце его понемногу успокаивалось, пока он с видимой бесстрастностью рассматривал ее. Она была по-своему красивой и статной, хотя все женщины деллианской расы выглядели эффектнее; губы не слишком полные, но выдававшие некоторую жестокость; и что-то особенное во взгляде эту жестокость подчеркивавшее. В этой женщине, которой будет нелегко примириться с необходимостью вести жизнь робинзона на неизвестной планете, придется созидать чувства. Это надо будет обдумать. А пока…

Со вздохом Мэлтби освободил Глорию от чар трехмерного гипноза, наложенных его двойным разумом, из предосторожности заставив сначала отвернуться от него. С любопытством он наблюдал за тем, как она сперва постояла мгновение — не оборачиваясь, совершенно неподвижно, а затем направилась вверх по склону к небольшой купе деревьев, размеренно шагая по пружинящей под ногами, насквозь пропитанной влагой, топкой земле. Поднявшись туда, она остановилась и посмотрела в сторону, откуда несколькими минутами раньше пришел Мэлтби. Она явно высматривала его. Наконец Глория обернулась, заслоняя глаза от лучей заходящего желтого солнца; затем спустилась с холмика и тогда увидела Мэлтби.

Она остановилась, прищурясь, затем неспешно приблизилась и произнесла с излишней резкостью в голосе:

— Вы подобрались очень тихо. Должно быть, описали круг и зашли с запада.

— Нет, — проговорил он неторопливо. — Я задержался на востоке.

Казалось, леди Глория задумалась, хмурясь и с пренебрежением рассматривая Мэлтби. Она плотно сжала губы, которые припухли и, должно быть, болели, потому что Глория вздрогнула.

— Что вы обнаружили? — спросила она наконец. — Нашли что-нибудь…

Она смолкла, внезапно осознав, что с губами не все в порядке. Глория легко коснулась их пальцами, и в яростном взгляде отразилась осенившая ее догадка. Прежде, чем она успела произнести хоть слово, Мэлтби сказал:

— Да вы совершенно правы.

Она разглядывала его, с трудом сдерживая гнев. Наконец, справившись с собой, произнесла каменным голосом:

— Попробуйте снова — и я со спокойной совестью застрелю вас.

Мэлтби без улыбки покачал головой.

— И в одиночестве проведете здесь остаток жизни? Вы бы сошли с ума. — Он тотчас же понял, что для подобной логики гнев ее слишком велик, и поспешно добавил:

— К тому же вам пришлось бы стрелять мне в спину. Не сомневаюсь, что вы могли бы это сделать по долгу службы. Но не по личным мотивам.

К удивлению Мэлтби на глазах у нее выступили слезы. Разумеется, слезы гнева. Но слезы! Быстро шагнув вперед, она дала ему пощечину.

— Ты, робот! — всхлипнула она.

Мэлтби уныло посмотрел на нее, потом насмешливо улыбнулся и сказал:

— Если память мне не изменяет, леди, высказавшая это справедливое замечание, является той самой особой, которая в своем циркулярном радиопослании, адресованном всем планетам Пятидесяти Солнц, клятвенно заверяла, что за пятнадцать тысяч лет земляне забыли о своем предубеждении против роботов. Возможно ли, — закончил он, — что при ближайшем рассмотрении проблема оказалась куда более сложной?

Ответа не последовало. Сиятельная Глория Сесилия прошмыгнула мимо него и скрылась внутри корабля. Когда несколько минут спустя она появилась вновь, лицо ее выражало безмятежность, следы слез, как заметил Мэлтби, исчезли.

— Что вам удалось обнаружить за время моего отсутствия? — мирным голосом поинтересовалась она. — Я оттягивала связь с кораблем до вашего возвращения.

— Я полагал, они просили вас выйти на связь в десять часов, — заметил Мэлтби.

Она пожала плечами и в голосе ее зазвучали высокомерные нотки:

— Они ответят, когда я вызову. Удалось вам обнаружить следы разумной жизни?

Мэлтби ощутил прилив сочувствия к человеку, на долю которого выпало столько потрясений, сколько пережила главный капитан Лорр.

— Долина представляет собой сплошное болото, — сказал он наконец. — И джунгли — очень старые. Ни одного следа пилы или топора. Удалось заметить несколько странных зверей, а также двурукое и четвероногое существо, издали наблюдавшее за мной. Оно было вооружено копьем, но находилось слишком далеко, чтобы я мог воспользоваться гипнозом. Должно быть, деревня неподалеку. Возможно, на краю долины. Я думаю, в течение ближайших нескольких месяцев разобрать отсек и по частям перенести на твердую землю. Специалистам вашего корабля я передал бы следующее: мы находимся на планете, обращающейся вокруг звезды спектрального класса G; это солнце крупнее типичного желто-белого и имеет более высокую температуру поверхности; больше и горячее потому, что, даже будучи очень удаленным, оно дает достаточно тепла для поддержания в северном полушарии планеты субтропического климата. В полдень солнце стояло чуть к северу, а сейчас вновь повернуло на юг. Наклон оси планеты я навскидку определил бы градусов в сорок, а значит можно ожидать холодной зимы, хотя это и не подтверждается возрастом и характером растительности.

Леди Лорр нахмурилась.

— Все это не кажется слишком полезным, — проговорила она. — Впрочем, я всего лишь администратор.

— А я всего лишь метеоролог.

— Верно. Пойдемте — возможно, мой астрофизик сумеет извлечь из этого что-нибудь.

«Ваш астрофизик» — подумал Мэлтби, но вслух этого не сказал. Он последовал за Глорией внутрь корабельного отсека и закрыл за собой крышку люка.

С кривой усмешкой он разглядывал интерьер капитанского мостика, пока Глория усаживалась перед астровизором. Впечатляющее сверкание пульта управления, занимавшего целую стену, казалось теперь насмешкой. Вся управляемая отсюда машинерия осталась далеко в космосе. Некогда она царила над Большим Магеллановым Облаком; теперь же его собственный пистолет представлялся куда более могущественным орудием. Он ощутил на себе взгляд капитана Лорр.

— Не понимаю, — сказала она. — Они не отвечают.

— Возможно, — Мэлтби не смог сдержать легкой насмешливой интонации, отчетливо прозвучавшей в его голосе, — возможно, у них могли быть веские причины ждать вашего вызова именно в десять часов.

Мускул на ее лице чуть заметно вздрогнул, выдавая сдерживаемое раздражение, но вслух леди Глория не произнесла ни слова. Мэлтби холодно продолжал:

— В конечном счете это не так уж важно. Они всего лишь осуществляют стандартную процедуру, отыскивая ту спасительную уловку, при помощи которой нас можно было бы вытащить отсюда, — и не находят. Лично у меня не хватает воображения представить себе чудо, которое позволило бы нас отыскать.

Женщина словно и не слышала его слов.

— Почему мы ни разу не слышали радиопередач Пятидесяти Солнц? — хмурясь, спросила она. — За все десять лет пребывания в Облаке мы не поймали даже шепота.

— Все радиопередачи ведутся на крайне сложной плавающей волне, длина которой меняется чаще двадцати раз в секунду. — Мэлтби пожал плечами. — Ваши приемники зарегистрировали бы только регулярное пощелкивание — каждые десять минут. И…

Его прервал голос, раздавшийся из астровизора; на экране появилось лицо исполняющего обязанности главного капитана Рутгерса.

— Ох, это вы капитан, — воскликнула леди Глория. — Что вас задержало?

— Мы осуществляем высадку на Кассидор-8, — прозвучал ответ.

— Вы же знаете, Устав требует, чтобы главный капитан…

— Да, конечно. Но теперь вы свободны?

— Нет. Я улучил момент, чтобы убедиться, что с вами все в порядке, и теперь переключу вас на капитана Плэнстона.

— Как происходит высадка?

— Отлично. Контакт с правительством установлен. Похоже, они смирились. А теперь я должен идти. До свидания леди.

Лицо его мелькнуло и исчезло; экран опустел. Это было едва ли не самое краткое из когда-либо произносившихся приветствий. Но погруженный в уныние Мэлтби почти не обратил на это внимания.

Итак, все кончилось. Отчаянная затея лидеров Пятидесяти Солнц, его собственная попытка уничтожить гигантский линкор наглядно показали всю тщетность борьбы с непобедимым противником. Его охватило окончательное чувство поражения — в полном смысле слова. А с ним — и осознание того, что больше никакой борьбы в его жизни не будет. Но и это не изменило его угрюмого настроения.

На строгом, утонченном лице ее сиятельства Глории Сесилии Мэлтби заметил смешанное выражение радости и досады; ни малейших сомнений не было, что она не ощущала своей оторванности от главных событий, происходивших где-то далеко в космосе. Не упустила она и значения внезапного прекращения разговора.

Экран астровизора вновь засветился, но появившегося на нем лица Мэлтби никогда прежде не видел. Это был пожилой человек с тяжелым подбородком, сказавший тягучим голосом:

— Позвольте заверить вашу милость, что мы надеемся отыскать способ спасти вас. А надежды нельзя терять до тех пор, пока, как говорится, последний гвоздь не будет забит в крышку гроба. — Он захихикал.

— Капитан Мэлтби доведет до вашего сведения всю информацию, которой мы располагаем, — сказала леди Глория. — После чего, вы, несомненно, сможете изложить ему свои рекомендации, капитан Плэнстон. К сожалению, мы оба не астрофизики.

— Невозможно быть специалистом во всех областях, — пропыхтел капитан Плэнстон. — Э-э… капитан Мэлтби, что же вы узнали?

Мэлтби сжато изложил свои соображения, после чего ему пришлось подождать инструкций. Их было слишком много.

— Выясните продолжительность времен года. Интересен также, чем объясняются этот желтый солнечный свет и насыщенный коричневый цвет окружающего. Сделайте снимки, используя ортохромную пленку и три светофильтра — красный, синий и желтый. Сделайте спектрограммы — я хочу проверить, не окажется ли выше солнце голубой звездой, ультрафиолетовое излучение которой задерживается плотной атмосферой, а тепло и свет достигают поверхности, сдвинувшись в желтую область. Я не питаю особой надежды, понимаете ли, — Большое Облако переполнено голубыми звездами, пятьсот тысяч из которых ярче Сириуса. И последнее — о временах года порасспросите туземцев. Сделайте на этом упор. До свидания!

14

Туземец был осторожен. Неуловимыми движениями он упорно продолжал отступать вглубь джунглей; четыре ноги давали ему очевидное преимущество в скорости, которое он прекрасно сознавал, поскольку то и дело останавливался и вновь приближался немного, дразня и заманивая. Леди Глория наблюдала за ним — сперва забавляясь, но потом ее охватило раздражение.

— Может быть, — предложила она, — мы разделимся, и я погоню его на вас?

Нахмурился Мэлтби, неохотно кивнув. Голос его прозвучал напряженно и строго:

— Он заманивает нас в ловушку. Включите нашлемные датчики и держите оружие наготове. Без нужды не стреляйте, но и не мешкайте в критической ситуации. Копье может нанести такую ужасающую рану, для ухода за которой мы ничем не располагаем.

Его приказной тон немедленно вызвал гнев леди Глории. Он словно не понимал, что она не хуже его разбирается в ситуации. Ее сиятельство Глория вздохнула. Если им придется остаться на этой планете, без серьезной психологической перестройки не обойтись; причем — подумала она непреклонно, — это коснется не только ее.

— Пора! — прозвучал рядом с ней голос Мэлтби. — Обратите внимание, лощина раздваивается. Я побывал здесь вчера, и знаю, что ярдах в двухстах отсюда она соединяется вновь. Он побежал по левому ответвлению, я направлюсь по правому. Оставайтесь здесь; пусть он вернется посмотреть, что произошло, а тогда гоните его на меня.

Мэлтби тенью скользнул по темной тропинке, вившейся под плотным пологом листвы. Воцарилась тишина.

Глория ждала. Уже через минуту ее охватило чувство затерянности в этом черно-желтом мире, безжизненном с начала времен. «Так вот что подразумевал вчера Мэлтби, утверждая, что она не отважится застрелить его и остаться в одиночестве», — подумала она. Тогда это не дошло до нее, но сейчас она поняла. Заброшенная на безымянную планету ничем не примечательного солнца, одинокая женщина каждое утро просыпается в рассыпающемся корабле, безжизненные металлические останки которого лежат на темной, теплой, желтой болотистой земле.

Она угрюмо стояла. Не было сомнений, что проблема деллиан, мезоделлиан и нон-деллиан могла быть решена здесь с тем же успехом, что и в любом другом месте.

Из задумчивости ее вырвал какой-то звук. Внезапно насторожившись, в сотне ярдов от себя Глория увидела кошачью голову, осторожно выглядывавшую из кустарника на противоположном краю прогалины. Интересная голова — ее свирепость не уступала очаровательности. Почти полностью скрытого зарослями желтоватого туловища не было сейчас видно, однако мельком замеченного раньше оказалось достаточно, чтобы Глория распознала в животном представителя СС-типа, принадлежавшего к почти повсеместно распространенному семейству Кентавров. В движении эти четвероногие существа обладали идеальной сбалансированностью.

Кентавр изучающе разглядывал Глорию большими, блестящими, черными, округлившимися от удивления глазами. Голова его поворачивалась из стороны в сторону, явно высматривая Мэлтби. Глория взмахнула пистолетом и пошла вперед. Существо мгновенно исчезло. Благодаря чувствительным микрофонам леди Лорр даже отсюда могла слышать, как оно мчится все дальше и дальше. Внезапно кентавр замедлил бег, и больше до нее не донеслось ни звука.

«Поймал, — подумала Глория. Это произвело на нее впечатление. — Эти мезоделлиане с их двойным разумом восприимчивы и одарены. Жаль будет, если предрассудки не позволят им вписаться в галактическую цивилизацию Земной Империи.» Несколько минут спустя она увидела Мэлтби — с помощью блок-коммуникатора тот пытался объясниться с туземцем. Подняв глаза, Мэлтби заметил ее и недоуменно покачал головой.

— Он утверждает, что всегда было так же тепло, как сейчас и что живет он уже тринадцать тысяч лун. Луна — это сорок солнц, то есть сорок дней. Он предлагает нам пройти немного дальше вдоль долины, но это явно звучит слишком заманчиво. Наш ход — это сделать осторожный дружеский жест и… — Он смолк на полуслове.

Прежде, чем Глория смогла хотя бы осмыслить угрозу, разум ее уже был пленен, а мышцы возбуждены. Ее швырнуло в сторону и вниз с такой скоростью, что удар о землю причинил невероятную боль. Уже лежа, оглушенная, она краем глаза успела заметить копье, пропоровшее воздух там, где она только что стояла. Глория повернулась, перекатилась — воля ее была вновь свободна — и выбросила руку и пистолетом в том направлении, откуда прилетело копье. По голому склону мчался галопом второй кентавр. Палец ее лег на спуск; и вдруг…

— Нет! — голос Мэлтби был тих. — Они выслали разведчика — посмотреть, что происходит. Свое дело он сделал. Все кончилось. Глория опустила пистолет, отметив с досадой, что руки у нее трясутся; да и всю ее била дрожь. Глория уже открыла было рот, чтобы сказать: «Спасибо, вы спасли мне жизнь!» — но тут же вновь плотно сжала губы, потому что слова тоже были дрожащими. И еще потому, что он спас ей жизнь! Потрясенный этой мыслью, разум ее балансировал на краю бездны. Невероятно! — никогда прежде леди Глория не подвергалась личной опасности, исходившей от конкретного живого существа. Однажды ее линкор нырнул в хромосферу звезды; не изгладился еще из памяти и космический катаклизм недавнего шторма. Но этим безликим опасностям можно было противопоставить изощренную технику и хорошо обученный экипаж. На этот раз все было иначе.

В продолжение всего обратного пути к корабельному отсеку Глория пыталась постичь сущность этого различия. И в конце концов это ей, кажется, удалось.

— Спектр типичный, — говорил Мэлтби в микрофон астровизора. — Линий поглощения нет совсем; зато две желтые полосы интенсивны до рези в глазах. Как вы и предполагали, мы, по-видимому, имеем дело с голубым солнцем, фиолетовое излучение которого задерживается атмосферой. Как бы то ни было,

— закончил он, — уникальность этого эффекта обязана своим происхождением лишь плотности здешней атмосферы. Еще вопросы?

— Не-ет! — астрофизик казался погруженным в размышления. — И вообще мне больше нечего вам посоветовать. Надо еще осмыслить все это. Не могли бы вы пригласить к астровизору леди Лорр? С вашего позволения, мне хотелось бы поговорить с ней наедине.

— Разумеется.

Уступив место Глории, Мэлтби вышел наружу, сел в кресло и стал наблюдать за восходящей луной. Тьма — это он подметил еще прошлой ночью — словно была пропитана какой-то неуловимой, вездесущей фиолетовой дымкой. Ну, это теперь понятно!

При том расстоянии от центрального светила, на котором указывал его угловой размер, вместо восьмидесятиградусной жары здесь должен был бы царить ставосьмидесятиградусный мороз note 3, если, конечно, видимый цвет солнца соответствовал действительному. Голубое солнце, одно из полумиллиона… Все это интересно, однако… Мэлтби невесело усмехнулся. «Мне больше нечего вам посоветовать» капитана Плэнстона звучало признанием безвыходности положения, в котором… Он невольно поежился.

Мгновение спустя Мэлтби попытался нарисовать в своем воображении картину — себя самого, так же, как сейчас, сидящего здесь через год, любуясь восходящей луной. И через десять лет… И через двадцать…

И тут он ощутил присутствие Глории — она стояла в проеме люка, пристально глядя на него. Он поднял взгляд. Поток белого света, лившийся изнутри корабля, придавал ее лицу странное выражение; оно казалось отбеленным — после той железны, которую взгляд уже привык считать естественной.

— Больше вызовов с корабля не будет, — сказала она и, повернувшись, исчезла.

Мэлтби равнодушно кивнул. Прекращение связи было безжалостно и жестоко, однако в данной ситуации полностью соответствовало Уставу. Робинзоны не должны питать ложных надежд и строить волшебных иллюзий, порожденных наличием связи, — им следует с полной ясностью осознать, что они навеки отрезаны. Отныне и навсегда.

Что ж, пусть так. Факт есть факт, и с ним следует смириться. В одной из книг, прочитанных им на борту линкора, была глава о потерпевших кораблекрушение. Оттуда он почерпнул сведения о зафиксированных историей девятистах миллионах человек, заброшенных судьбой на неведомые планеты. Большинство из этих планет в конце концов были найдены; и не меньше, чем на десяти тысячах из них возникли целые общества, образованные потомками жертв космических катастроф. По закону каждый — и мужчины, и женщины, независимо от положения, занимаемого ими ранее в обществе — в первую очередь должен был содействовать умножению населения. Потерпевший крушение обязан был отринуть все личное, забыть о собственных чувствах и думать о себе исключительно как об орудии космической экспансии человеческой расы. Для нарушителей этого кодекса предусматривались и наказания; разумеется, их некому было приводить в исполнение, если поселение робинзонов оставалось ненайденным; но к обнаруженным робинзонам они применялись со всей строгостью. Конечно, суд может решить, что человек и робот… что ж, робот — это особый случай. Прошло уже полчаса, как Мэлтби сидел здесь. Наконец он поднялся, почувствовав, что голоден. Он совсем забыл об ужине. Мэлтби разозлился на себя. Черт возьми, нынешняя ночь — не время оказывать давление на Глорию. Раньше или позже ей все равно придется понять, что обязанности кока отныне лежат на ней.

Только не нынешней ночью.

Мэлтби поспешно вернулся на кораблик и направился в компактный камбуз, каким был оснащен каждый отсек «Звездного Роя». Однако в коридоре остановился. Из неплотно закрытых дверей кухни струился свет. Внутри кто-то насвистывал — нежно, весело, хотя и немелодично; и оттуда распространялся аромат, который может источать только настоящее рагу.

Они чуть было не столкнулись на пороге.

— Я как раз шла позвать вас, — сказала Глория.

Ужин прошел в молчании и быстро закончился. Сунув посуду в автомат, они уселись на просторный диван. Наконец, Мэлтби заметил, что Глория изучающе смотрит на него насмешливым взглядом.

— Есть ли шанс, — спросила она вдруг, — что земная женщина и мезоделлианин смогут иметь детей?

— Честно говоря, — признался Мэлтби, — я в этом сомневаюсь.

Он пустился в описание процесса холодного давления, формирующего протоплазму мезоделлианского зародыша. И все время, пока он говорил, Глория продолжала рассматривать его все тем же веселым взглядом. Когда же она, наконец, заговорила, голос ее звучал необычно.

— Со мной сегодня приключилась странная история — после того, как этот туземец метнул копье. Я поняла, — Глория с трудом подбирала слова, — я поняла, что проблема роботов решена — по крайней мере, лично для меня. Естественно, — спокойно закончила она, — я в любом случае не стала бы противиться. Но мне приятно сознавать, что вы нравитесь мне, — она улыбнулась, — нравитесь беспредельно.