Глава 1

Керл медленно шел вперед, все дальше и дальше. Темень безлунной, беззвездной ночи неохотно уступала место сумрачному красноватому свету зари, заполняющему небо слева от керла. Свет был скучным, тусклым и не нес в себе тепла. Мало-помалу обнажался ландшафт, нереальный, будто из ночного сновидения: безлесная черная равнина, черные зубчатые скалы вдали. Над причудливой линией горизонта поднималось розовое солнце, щупальца света неуверенно прокладывали себе дорогу средь утренних теней.

Вот уже почти сто дней он занимается поисками идов — и нигде ничего. Его силы и терпение были уже на исходе.

Внезапно он остановился, насторожившись. По его огромным передним лапам пробежала дрожь, острые когти изогнулись дугой. Растущие из плеч толстые щупальца волнообразно заколыхались. Он повел туда-сюда головой, очень похожей на кошачью, в то время, как состоящие из маленьких тоненьких волосков усики, образовывавшие по бокам его огромной головы нечто вроде ушей, отчаянно завибрировали, изучая каждый звук и шорох в эфире. Ответа не было. Его сложная нервная система не приняла ничего, что напоминало бы ответный сигнал. Никакого намека на присутствие ид-существ, его единственного источника питания на этой пустынной равнине. Керл безнадежно припал к земле. Его огромный силуэт вырисовывался на пурпурном фоне неба как выгравированная на камне фигура тигра или гигантской кошки. Керла беспокоила потеря контакта. Его органы чувств, когда все было в порядке, обнаруживали ид-существа на расстоянии нескольких миль в окружности. Теперь же порядок был, по-видимому, нарушен. Его неудавшаяся попытка установить контакт указывала на физическое расстройство, на смертельную болезнь, о которой ему приходилось слышать. Семь раз за последние сто лет он натыкался на керлов, таких слабых, что они уже не могли передвигаться. Он без труда убивал их и забирал то малое количество идов, что еще поддерживало их жизнь.

При воспоминании об этом керл вздрогнул. Потом он громко зарычал, звуки его голоса завибрировали в воздухе, отдаваясь эхом в горах — инстинктивное выражение его воли к жизни. И вдруг высоко над линией горизонта он заметил крошечную светящуюся точку. Она быстро приближалась и так же быстро вырастала во все увеличивающийся металлический шар. Потом шар превратился в круглый корабль. Огромный, сверкающий, как отполированное серебро, он явно замедлял свой ход, просвистев над самой головой керла. Затем корабль отклонился вправо за черную линию холмов, секунду повисел неподвижно и скрылся из виду.

Керл вышел из оцепенения и с быстротой тигра понесся вниз по склону. Его круглые черные глаза горели алчным огнем. Усики-антенны, будто забыв о своей уменьшающейся активности, так сильно вибрировали, посылая сигналы об идах, что тело ответило им острым приступом головной боли.

Далекое солнце, теперь розоватое, висело высоко в пурпурно-черном небе, когда он припал к скале и уставился из-за нее на простиравшиеся внизу перед ним развалины. Серебряный корабль показался ему совсем маленьким посреди пустынного, лежащего в руинах города. И все же в нем, в корабле, было столько живого, угадывалась такая сила затаившегося движения, что он казался властелином этой пустыни. Словно в колыбели, он покоился во впадине, возникшей под действием его веса при посадке, являя разительный контраст с мертвыми линиями города.

Керл, не мигая, смотрел на двуногие существа, появившиеся изнутри корабля. Небольшими группками они стояли у подножия лестницы, тянувшейся из ослепительно-яркого отверстия, находящегося в сотне футов над землей. Его глотка сжалась. Его сознание помутилось от дикого желания броситься и смять эти, казавшиеся игрушечными, существа. Их тела испускали свойственную для идов вибрацию. Клетки памяти затормозили этот импульс, пока он не успел подобраться к мускулам. Это было давнее воспоминание о прошлом его расы, о машинах, умеющих уничтожать, об энергии, превосходящей мощь его собственного тела. Он успел заметить, что тела этих существ окутаны прозрачным блестящим материалом, сверкающим под лучами солнца.

Память перегрела каналы его схем. Только теперь керл подумал о том, что это, должно быть, экспедиция с другой звезды. Ученые будут исследовать, а не разрушать. Если он не нападет, ученые не станут его убивать. Ученые тоже глупы на свой лад!

Осмелев от голода, он вышел на свободное пространство. Он увидел, что существа сразу его заметили и стали смотреть в его сторону. Трое, находившихся к нему ближе, медленно повернули к более удаленным группам. Самый маленький из них вытащил из футляра на боку металлический прут и держал его в руке.

Все это насторожило керла, но он продолжал продвигаться вперед. Поворачивать назад было слишком поздно.

Эллиот Гросвенф остался там, где стоял, возле трапа. Он уже привык держаться на заднем плане. Единственный некзиалист на борту «Космической гончей», он месяцами игнорировался специалистами, которые не слишком понимали, что такое некзиалист, и вообще очень мало об этом беспокоились. Гросвенф планировал исправить такое положение дел, но пока подобной возможности не представлялось.

Передатчик, вмонтированный в шлем его скафандра, ожил. Кто-то негромко рассмеялся и произнес:

— Что касается меня, то я не пойду на риск близкой встречи с таким великаном.

Гросвенф узнал голос Грегори Кента, главы химического отдела. Слабый физически, Кент был, однако, сильной личностью. На борту корабля у него имелось много друзей и сторонников, и он уже выставил свою кандидатуру на пост директора экспедиции на предстоящих выборах. Их ожидали с нетерпением, они вносили определенное оживление в монотонную жизнь корабля. Из всех, кто следил за приближающимся чудовищем, лишь Кент вытащил оружие и теперь держал его в руке.

Ему ответил другой голос, более низкий и спокойный, принадлежавший, как распознал Гросвенф, Хэлу Мортону, директору экспедиции.

— Вы слишком мало оставляете места случайностям, Кент; по всей вероятности, это и привело вас в экспедицию.

Замечание было дружеским. Оно оставляло без внимания тот факт, что Кент уже реально претендовал на пост директора, который занимал сейчас Мортон. Конечно, его можно было рассматривать и как некую дипломатическую уловку, если принять во внимание, что таким образом наивные слушатели оповещались о том, что Мортон не питал злых чувств к сопернику. Гросвенф не сомневался в том, что директор способен на подобный ход. Он считал Мортона умным, честным и весьма проницательным человеком, который мог без труда управлять любой ситуацией.

Гросвенф заметил, что Мортон продвигается вперед, стараясь держаться чуть впереди остальных. Его крупное тело сквозь прозрачный металлический костюм казалось еще крупнее.

Ушей Эллиота Гросвенфа достигли комментарии остальных:

— Не хотелось бы мне повстречаться с этой малышкой в темноте один на один.

— Не будь дураком! Это явно высокоразвитое существо, возможно, из господствующей расы.

— Его физическое развитие, — произнес голос, принадлежавший психологу Сидду, — указывает на свойственную животным адаптацию к окружающей среде. С другой стороны, направляясь к нам, зверь действует не как животное, а как умное существо, знающее о нашем умственном развитии. Вы заметили, что оно сковано в движениях? Это указывает на то, что оно понимает, что мы вооружены, и поэтому осторожничает. Я бы хотел как следует разглядеть концы щупалец, расположенных на его плечах. Если они суживаются в рукоподобные отростки или чашечки, то я, пожалуй, рискну утверждать, что мы имеем дело с потомком жителей этого города. — Он смолк на минуту, после чего заключил: — Было бы очень полезно установить с ним связь, пока же я склонен к предположению, что оно выродилось в первобытное состояние.

Керл остановился в десяти футах от ближайшего к нему существа. Потребность в идах угрожала завладеть им целиком. Его сознание готово было ввергнуться в хаос, и ему стоило огромных усилий удержать себя от этого. Он чувствовал себя так, как будто его тело погружено в раскаленную жидкость. Перед глазами возникла пелена.

Его окружили люди. Керл знал, что они изучают его благожелательно и с любопытством. Когда они говорили, их губы двигались под прозрачными шлемами. Форма их общения — он был уверен, что чувства его не обманывают, — была ему недоступна, поскольку происходила на частоте, принимать на которой он не мог. Все его сигналы оказались бесполезными. Силясь казаться дружелюбным, он передал по усикам свое имя, одновременно указывая на себя щупальцем.

Голос, которого Гросвенф не узнал, протянул:

— Когда он шевелит этими волосами, Мортон, в моем приемнике возникает нечто вроде помех. Вы не думаете…

Спрашивающий назвал Мортона по фамилии, и это отличало его от остальных. Это был Гурлей — начальник отдела связи.

Гросвенф, записывающий разговор, был доволен. Эпизод со зверем помог ему записать голоса многих людей, имеющих вес на корабле. Он пытался это сделать с самого начала экспедиции, но без особого успеха.

— Ага, — произнес психолог Сидл, — щупальца оканчиваются чашечками-присосками. Это указывает на достаточно сложную нервную систему. При соответствующей тренировке он мог бы управлять любой машиной.

— Думаю, нам следует подняться на корабль и позавтракать, — предложил директор Мортон. — Нам предстоит много работы. Мне бы хотелось получить сведения о развитии этой расы и особенно о причинах ее уничтожения. На Земле, в ранний период, одна культура за другой достигали вершины и разрушались. И на их обломках возникали новые. Что же случилось здесь? Каждому отделу будет поручена особая область для исследования.

— А как с котенком? — спросил кто-то. — Мне кажется, что он жаждет подняться к нам.

Мортон хмыкнул и серьезно сказал:

— Я бы хотел, чтобы существовала возможность взять его с нами, но только не силой. Кент, что вы об этом думаете?

Маленький химик в раздумье покачал головой.

— Здешний воздух содержит больше хлора, чем кислорода, хотя и того и другого не так много. Наш кислород явился бы для его легких настоящим динамитом.

Для Гросвенфа было ясно, что кошкообразное существо не понимает этой опасности. Он наблюдал за тем, как чудовище последовало за первой группой людей наверх по лестнице, к большой двери.

Все оглянулись на Мортона, но тот махнул им рукой и заявил:

— Снимите второй замок и дайте ему вдохнуть кислорода. Это его излечит от излишнего любопытства.

Минутой позже в приемнике послышался удивленный возглас директора:

— Будь я проклят! Он даже не заметил разницы! Это означает, что у него нет легких или что его легкие поглощают вовсе не хлор. Держу пари, что он сможет к нам войти! Для биологов это будет кладом, и достаточно безопасным, если мы проявим осторожность.

Биолог Скит был высоким, худым, костлявым человеком с длинным печальным лицом. Его голос, необычайно контрастирующий с наружностью, зазвучал в приемнике Гросвенфа:

— За все исследования, за все полеты, в которых мне приходилось бывать, я видел только две высшие формы жизни. Представители одной зависят от хлора, представители другой нуждаются в кислороде — эти два элемента поддерживают горение. Я слышал весьма смутные отчеты о жизненных формах, живущих на фторе, но сам подобного примера не видел. Я готов поручиться репутацией ученого, что ни один сложный организм не может приспособиться к использованию обоих газов одновременно. Мортон, если только это возможно, мы не должны позволить этому существу нас покинуть.

Мортон довольно рассмеялся и рассудительно заметил:

— Кажется, он озабочен лишь тем, как бы остаться.

Он уже поднялся но лестнице. Теперь он проходил сквозь герметизированный шлюз вместе с керлом и двумя другими людьми. Гросвеиф заторопился вперед, но он был лишь одним из дюжины людей, вышедших в вестибюль. Огромная дверь захлопнулась, и воздух со свистом хлынул в помещение. Гросвенф наблюдал за чудовищем с растущим чувством тревоги: у него возникли кое-какие мысли. Ему хотелось сообщить о них Мортону, Согласно правилам, действующим внутри корабля, всем главам отделений должна быть обеспечена удобная и быстрая связь с директором. Это касалось и главы некзиального отдела — хотя он и был единственным его членом. Вмонтированный в его скафандр превосходный передатчик был устроен таким образом, что он мог разговаривать с Мортоном напрямую подобно главам других отделов. Однако на самом деле он обладал лишь мощным приемником. Это давало ему привилегию в слушании разговоров «руководителей», когда они занимались работой вне корабля. Если же он хотел с кем-нибудь поговорить или дать сигнал об опасности, ему необходимо было щелкнуть переключателем, открывавшим выход в центральный канал связи.

Гросвенф не подвергал сомнению ценность такой системы. Он был лишь одним из тысячи людей, находящихся на корабле, и было очевидным, что все они не могли болтать с Мортоном, когда им вздумается.

Наконец, отворилась внутренняя дверь. Гросвенф двинулся вперед вместе с остальными. Через несколько минут все уже стояли у основания лифтовой системы, ведущей к жилым отсекам корабля. Между Мортоном и Скитом произошла краткая беседа, после которой директор решил:

— Если он поедет, пошлем его наверх одного.

Керл не выказал никаких возражений, но когда услышал, что дверца за ним захлопнулась и лифт пошел наверх, он с рычанием развернулся. Его разум мгновенно пришел в хаотическое состояние, и он ударил по двери. Под его напором металл прогнулся, отчаянная боль обезумила его. Ощущая себя пойманным в ловушку зверем, керл загрохотал когтями о сталь. Прочно пригнанные панели подались под действием его сильных щупалец. Машина резко загудела, протестуя, но несмотря на то что выступающие части лифта царапали по стенкам шахты, неумолимая сила продолжала тащить лифт наверх. В конце концов лифт достиг места назначения и замер. Керл сорвал остатки двери и вывалился в коридор. К нему подбежали люди с оружием наготове.

— Мы дураки! — заявил Мортон. — Нам следовало показать ему, как работает лифт. Он же решил, что мы его обманули или что-то в этом роде.

Он решительно подошел к чудовищу. Гросвенф увидел, что, когда Мортон несколько раз открыл и закрыл дверцу ближайшего лифта, дикий огонь погас в угольно-черных глазах чудовища. Когда урок закончился, керл направился в примыкавшую к коридору огромную комнату. Там он разлегся на покрытом ковром полу и утихомирил электрическое напряжение нервов и мускулов. Керл был страшно зол на себя за выказанный им страх. Ему казалось, что спокойное и мирное поведение было бы ему выгоднее и дало бы ему преимущества. Его злобное поведение в лифте, вероятно, встревожило и обескуражило их не на шутку. А это могло помешать осуществлению его планов: керл задумал захват корабля. На планете, с которой явились эти существа, наверняка было сколько угодно идов.

Глава 2

Немигающими глазами керл наблюдал за тем, как двое людей оттаскивали обломки валунов от металлической двери большого старого здания. После ленча человеческие существа снова одели скафандры и приступили к работе, забрав с собой керла. Куда бы он ни посмотрел, он видел их по отдельности или группами. Керл решил, что они изучают мертвый город. Его собственные интересы полностью сосредоточились на еде, каждая клетка его огромного тела требовала идов. Страшное желание отдавалось болью во всех его мышцах, затемняя сознание, требуя броситься за людьми, которые углубились в город. Один из них вообще ушел без спутников.

Во время ленча человеческие существа предлагали ему различную пищу, но вся она была для него бесполезна. Очевидно, им не приходила в голову вероятность того, что он питается исключительно живыми существами. Иды, по сути дела, были не субстанцией, а формой субстанции, и получить их можно было лишь из ткани, в которой еще теплился огонек жизни.

Текли минуты, часы, а керл по-прежнему сдерживал себя. Он лежал, наблюдая и зная, что людям известно о том, что он наблюдает за ними. Они спустили с корабля машину и установили ее перед валуном, преградившим путь к главному входу в здание. То напряженное состояние, в котором он находился, давало ему возможность отмечать все их движения. Хотя голод и был для него нескончаемой пыткой, он четко отмечал все их действия с машиной и видел простоту управления ею.

Он знал, что должно было произойти, когда пламя раскалит твердую глыбу, но намеренно вскочил и зарычал, будто в ужасе.

Гросвенф наблюдал за ним с борта маленького патрульного корабля. Он добровольно взял на себя роль наблюдателя за керлом, больше ему нечем было заняться. Никто, казалось, не ощущал необходимости присутствия на борту «Космической гончей» некзиалиста. Тем временем путь к двери расчистили. К ней направился директор Мортон и еще один человек. Они вошли внутрь здания и исчезли. Их голоса сразу же зазвучали в приемнике Гросвенфа. Первым заговорил спутник директора:

— Все разбито… Вероятно, тут шла война. Но схему этой машины можно проследить. Она выполнена из вторичного вещества. Хотел бы я знать, как она конструировалась и управлялась!

— Мне не совсем ясна ваша мысль, — заметил Мортон.

— Все очень просто. До сих пор я не видел ничего, кроме инструментов. Почти каждая машина, является ли она орудием или оружием, оснащена трансформатором для получения энергии, ее преобразования и использования, А где силовая установка? Надеюсь, что библиотеки дадут нам ключ к ответу на этот вопрос. Что могло здесь случиться такого, что в корне сгубило цивилизацию?

В приемнике раздался голос психолога:

— Говорит Сидл… Я слышал ваш вопрос, мистер Пеннос. Есть, по крайней мере, две причины, по которым эта территория могла стать необитаемой. Первая — отсутствие пищи. Другая — война.

Гросвенф обрадовался тому, что Сидл назвал спутника Мортона по фамилии — к его коллекции добавился еще один голос. Пеннос был главой инженерного отсека корабля.

— Однако, дорогой психолог, — проговорил Пеннос, — их наука должна была помочь им разрешить проблему питания хотя бы для части населения. А если нет, то почему бы им не развивать область космических полетов с тем, чтобы отправиться в поисках пищи куда-то еще?

— Спросите у Гюнли Лестера, — послышался голос директора Мортона. — Я слышал, что у него зародилась какая-то теория, прежде чем мы успели приземлиться.

Астроном отозвался после первого же вызова.

— Нужно еще как следует проверить все расчеты. Но один из них, думаю, вы со мной согласитесь, говорит сам за себя. Этот отдаленный мир состоит всего лишь из одной планеты, вращающейся вокруг этого несчастного солнца. И больше ничего: ни луны, ни даже планетоида. А ближайшая солнечная система находится на расстоянии девятисот световых лет. Так что перед господствующей расой этой планеты стояла ужасающе сложная проблема: им было необходимо одним ударом разрешить проблему как межпланетных, так и межзвездных перелетов. Вспомним для сравнения, каким медленным было наше собственное развитие в этой области. Вначале мы достигли Луны, потом начали полеты к планетам. Каждый успех вел к следующему, и лишь спустя долгие годы был совершен длительный перелет к ближайшей звезде. И наконец, человеку удалось изобрести антиускоритель, который позволил совершить межгалактический перелет. Так что я сомневаюсь, чтобы какой-то расе удалось совершить межзвездный перелет, не накопив предварительно опыта.

За этим высказыванием астронома последовали другие замечания, но Гросвенф их уже не слышал. Он смотрел туда, где только что видел огромного кота, но тот куда-то исчез. Он тихонько выругался, злясь на себя за невнимательность. Пришлось метаться на своем суденышке в беспорядочном поиске. Но вокруг было слишком много зданий. Куда бы он ни посмотрел, всюду его взгляд натыкался на препятствия. Он приземлился и стал расспрашивать нескольких в поте лица работающих техников. Большинство ответили, что видели кота примерно двадцать минут назад. Обескураженный Гросвенф влез в свою спасательную шлюпку и полетел над городом.

Незадолго до этого керл осторожно двинулся вперед, в поисках удобного случая. Он переходил от одной группы к другой — напряженный сгусток энергии, нервный и больной от голода. Подкатила маленькая машина, остановилась перед ним и зажужжала, делая его фотоснимки — великолепная камера. Гигантская дробильная машина нависла над каменистым холмом, готовая действовать. Сознание керла было заполнено очертаниями не слишком внимательно наблюдаемых им предметов, а изогнутое дугой тело стремилось за человеком, который ушел в город один.

Внезапно керл потерял над собой контроль. Его пасть наполнилась зеленой слюной. Он метнулся за каменистую насыпь и помчался со всех ног. Керл несся огромными плавными скачками. Было забыто все, кроме одного-единственного желания, как будто некая магическая, стирающая память щетка прошлась по его мозгам. Он пролетел по пустынным улицам, срезая путь с помощью проломов в тронутых временем стенах. Затем он перешел на неторопливый бег — его усики-уши уловили вибрацию идов.

Наконец, он остановился и стал пристально смотреть вперед из-за скалистых обломков. Двуногое существо стояло возле того, что раньше было окном, направляя в темноту луч фонарика. Фонарик щелкнул и погас. Сильный, приземистый человек мягко шагнул назад и тревожно посмотрел по сторонам. Керлу не понравилась его тревога. Она означала готовность к опасности, а значит, и осложнения.

Керл подождал до тех пор, пока человеческое существо не исчезло за углом, и быстро вышел на открытое пространство. Точно призрак, он скользнул по боковой улице мимо длинного квартала разрушенных зданий. На огромной скорости он свернул направо, пролетел через открытое пространство, потом лег на живот и вполз в темное отверстие между домом и грудой развалин. Улица впереди была каналом между двумя грядами разбросанных камней. Она заканчивалась узким углом, выход из которого находился как раз под керлом.

В последний момент он стал, вероятно, недостаточно осторожен. Когда человеческое существо вступило на отрезок пути под ним, керл испугался, потому что от того места, где он притаился, пролетел вниз крошечный камень. Человек вздрогнул и посмотрел наверх. Его лицо исказилось страхом, он схватился за оружие. Керл метнулся вперед и нанес сокрушительный удар по светящемуся прозрачному колпаку. Послышался хруст разламываемого металла, хлынула кровь. Человек сложился пополам, будто его согнули. Мгновение его кости и мускулы каким-то чудом удерживали тело, потом оно рухнуло. Лязгнул о камни металл космического скафандра.

Конвульсивным движением керл ринулся на свою жертву. Он уже создал поле, которое должно было помешать идам смешаться в потоке крови. Он молниеносно раздробил металл и лежавшее внутри него тело. Хрустнули разламываемые кости. Он погрузил рот в теплое тело, и крошечные чашечки-присоски начали вытягивать идов из клеток. В экстазе он занимался этим минуты три, потом по его глазам пробежала тень. Насторожившись, он посмотрел наверх и заметил маленькую машину, летевшую в его сторону против заходящего солнца. На мгновение керл оцепенел, потом быстро скользнул в тень от груды обломков.

Когда он опять посмотрел наверх, крошечное суденышко лениво уплывало влево. Но оно летело кругами, и керл понимал, что скоро оно вернется к нему. Доведенный почти до исступления тем, что его прервали в момент пиршества, керл все же бросил свою добычу и помчался обратно к кораблю. Он летел, как подстегиваемый опасностью зверь, и замедлил ход лишь тогда, когда увидел первую группу людей, занятых работами. Он осторожно приблизился к ним. Все были заняты делом, и он проскользнул мимо них незамеченным.

Гросвенф все больше отчаивался в успехе своих поисков. Город был слишком велик. Руин и укромных местечек было значительно больше, чем показалось ему вначале. В конце концов он направился к кораблю и с облегчением вздохнул, обнаружив животное, спокойно растянувшееся на валуне под солнцем. Гросвенф осторожно посадил машину на удобное возвышение позади чудовища. Он был еще там, когда двадцать минут спустя группа людей, изучающих город, наткнулась на раскромсанное тело Денервея из химического отдела и передала об этом вызывающее дрожь сообщение.

Гросвенф сразу же взял курс к месту происшествия. Он почти сразу же узнал, что Мортон не прибудет смотреть на тело. В приемнике послышалось его угрюмое распоряжение:

— Перенесите останки на корабль.

Друзья Денервея были уже там и в жуткой тишине взирали на труп товарища.

Гросвенф посмотрел вниз на ужасающие клочья человеческого мяса, на запачканные кровью куски металла и ощутил, как спазмы сжали ему горло. Он слышал замечание Кента:

— Черт побери, и нужно же ему было пойти одному!

Голос главы химического отдела звучал хрипло.

Гросвенф вспомнил о том, что Кент и его старший заместитель Денервей были добрыми друзьями. По всей вероятности, кто-то еще из химического отдела сказал что-то по личной связи отдела, потому что Кент ответил:

— Да, будем делать вскрытие.

Эти слова напомнили Гросвенфу о том, что если он не настроится на их волну, то пропустит большую часть происходящего. Он торопливо тронул за плечо ближайшего к нему человека и спросил:

— Не возражаете, если я через вас послушаю химиков?

— Давайте.

Гросвенф слегка прижал пальцы к его руке и услышал, как дрожащий голос говорил:

— Хуже всего, что убийство выглядит совершенно бессмысленным. Тело раздавили прямо в желе, но, похоже, все части на месте.

В разговор вмешался биолог Скит. Его длинное лицо выглядело мрачнее обычного.

— Убийца напал на Денервея, чтобы его съесть, но потом обнаружил, что по составу тело для него несъедобно. Совсем как наш огромный кот. Что бы перед ним не поставили, ничего не ест…— тут он осекся и медленно продолжил: — А как насчет этого зверя? Он достаточно велик и силен для того, чтобы проделать подобное своими конечностями.

— Вероятно, эта мысль пришла в голову многим из нас, — промолвил Мортон, слушавший весь разговор. — В конце концов, это единственное живое существо, которое мы тут нашли. Но, естественно, мы не можем расправиться с ним по одному лишь подозрению.

— Кроме того, — заметил один из мужчин, — он не исчезал из поля моего зрения.

Прежде чем Гросвенф успел заговорить, по главной линии послышался голос психолога Сидла:

— Мортон, я беседовал со многими людьми, и впечатление у меня сложилось следующее: их первое чувство таково, что зверь ни разу не исчезал из поля зрения, но, поразмыслив немного, все они соглашались с тем, что на несколько минут, может быть, и исчезал. У меня тоже сложилось впечатление, что он все время был поблизости. Но серьезно поразмыслив, я припоминаю кое-какие бреши. Были моменты, и, возможно, достаточно длительные, когда он совершенно исчезал из виду.

Гросвенф вздохнул и промолчал теперь уже намеренно. Его точка зрения была высказана другим.

Молчание нарушил Кент, который сурово заявил:

— Я считаю, что нечего разводить пустые разговоры. Нужно прикончить чудовище по первому подозрению, пока оно не наделало еще больших бед.

— Корита, вы далеко? — осведомился Мортон.

— Возле тела, директор.

— Корита, вы расхаживали по городу вместе с Кранесси и Ван Хорном. Как вы считаете, может быть этот кот потомком тех, кто населял эту планету?

Высокий японец медленно и задумчиво проговорил:

— Директор Мортон, тут есть какая-то тайна. Посмотрите на эту удивительную линию небосвода. Обратите внимание на контуры архитектурных сооружений. Эти люди были близки к землянам. Здания не просто украшены, они украшены в определенном стиле. Есть эквиваленты греческой колонне, имеется большой собор в готическом стиле, для создания которого нужно было обладать верой. Если рассматривать этот одинокий мир как планету-мать, то она должна быть для обитателей любимым местом, несущим им тепло и духовные силы. Эффект увеличивает строение улиц. Машины этого народа доказывают, что он был математиком, но прежде всего он был художником. Поэтому-то он и не создал геометрически причудливых городов из мира ультра-софических метрополисов. В оформлении домов кроется непринужденность гения, глубокое, радостное восприятие мира, усиленное непоколебимой верой в божественное. Это не почтенно-седовласая цивилизация, а культура юная и энергичная, уверенная в себе и сильная знанием своей конечной цели. А потом все внезапно кончилось, как будто на определенной стадии эта культура пережила великую битву и рухнула, как бывшая Мохаммедианская цивилизация, или, миновав столетия процветания, она вступила в период борьбы и распрей. Как бы там ни было, у нас нет сведений ни об одной культуре во вселенной, сделавшей такой резкий скачок. Преобразования всегда происходят медленно. И первый этап на их пути — безжалостное сомнение во всем, что некогда было свято. Следующий этап — внутренние противоречия. Бесспорные прежде убеждения подвергаются жестокой критике со стороны ученых и аналитиков. Скептики становятся господствующими существами расы. А эта культура, я бы сказал, прекратила свое существование внезапно, в цветущем возрасте. Социологической бомбой для подобной катастрофы должен быть конец всей морали, взрыв жесточайшей преступности, разрушение всех идеалов, полнейшее бессердечие. Если этот… кот — потомок подобной расы, тогда он может быть лукавой натурой, ночным татем, хладнокровным убийцей, который ради одного зернышка может перерезать горло собственному брату.

— Довольно! — прозвучал отрывистый голос Кента. — Директор, я намерен совершить возмездие.

Его резко прервал Скит:

— Я категорически возражаю! Послушайте, Мортон, мы не должны убивать кота, даже если он и виновен. Это настоящая биологическая сокровищница!

Кент и Скит сердито уставились друг на друга.

— Дорогой мой Кент, — внушительно и веско проговорил Скит, — я в достаточной мере считаюсь с тем, что вы в своем химическом отделе будете счастливы сделать химический анализ его крови и плоти. Но я должен, к сожалению, уведомить вас о том, что вы чересчур спешите. Нам, в биологическом отделе, он необходим живым, а не мертвым. И у меня такое предчувствие, что физики тоже захотят заняться им живым. Так что боюсь, что вы будете последним в списке. И примиритесь, пожалуйста, с этой мелочью. Вы сможете заняться им через год, но никак не раньше.