Космическая гончая (№4) - Путешествие "Космической гончей"

— Факты бесспорны. Кот не принадлежит к Строителям этого города, как и не является их потомком. Он и ему подобные — дело рук этих Строителей. Что произошло с ними самими, мы можем только догадываться. Вероятно, они были уничтожены восемнадцать столетий назад в ходе атомной войны. Город, почти сравнимый с земным, неожиданное появление пыли, похожей на вулканическую, в атмосфере в таких количествах, что она смогла на тысячи лет скрыть солнце — все это говорит само за себя. Земляне едва не совершили то же самое, так что мы не должны слишком сурово осуждать исчезнувшую расу, — Эллиот глубоко вздохнул и продолжил: — Если бы кот был одним из Строителей, он бы прекрасно сознавал свою всеобъемлющую силу и прекрасно бы понимал, что мы замышляем. Поскольку он им не является, мы в настоящий момент имеем дело с существом, не имеющим ясного представления о своей силе. Оказавшись в трудном положении, он мог обнаружить в себе способности, еще неосознанные, уничтожить человеческие существа и контролировать работу машин. Мы должны дать ему возможность бежать. Очутившись вне корабля, он окажется в нашей власти. У меня все. Благодарю вас за то, что вы меня внимательно выслушали.

Мортон оглядел собравшихся и осведомился:

— Итак, джентльмены, что вы об этом думаете?

Кент сердито заявил:

— В жизни не слышал подобного! Все это предположения, фантазии. Если в этом и заключается некзиализм, то ему следует многое в себя вобрать, прежде чем я им заинтересуюсь.

— Не знаю, каким образом мы можем согласиться с подобным объяснением, не имея возможности для изучения анатомии кота, — мрачно проговорил Скит.

Следующим высказался глава физиков Ван Гроссен:

— Я сомневаюсь в том, что даже подобное исследование могло бы послужить твердым доказательством того, что существо создано искусственно. Анализы мистера Гросвенфа весьма спорны, такими они и останутся.

— Дальнейшие раскопки города могли бы дать подтверждение теории мистера Гросвенфа, — Корита говорил очень осторожно. — Подобная точка зрения не опровергает полностью теорию цикличности, поскольку создание мыслящего существа может характеризовать силу ума и убеждения тех, кто его обучал.

С места поднялся глава инженерного отдела Пеннос.

— Один из наших летательных аппаратов сейчас находится в мастерской. Он частично демонтирован и занимает единственно доступную для нас внизу опору. Чтобы дать коту действующий аппарат, нам понадобилось бы не меньше усилий, чем на всю планируемую нами атаку. Конечно, если она потерпит неудачу, мы, может быть, решимся пожертвовать летательным аппаратом, хотя я по-прежнему не понимаю, как он сможет выбраться на нем из корабля. Внизу нет воздушных запоров.

Мортон повернулся к Гросвенфу.

— Что вы на это скажете?

— Воздушный запор имеется в конце коридора, соединяющегося с аппаратной. Мы могли бы предоставить ему возможность воспользоваться им.

Капитан Лич решительно поднялся и заявил:

— Как я уже сказал мистеру Гросвенфу, когда он ко мне приходил, военные в таких делах действуют смелее и решительней. Нас не испугают случайности, мы к ним готовы. Пеннос выразил и мое мнение. Если атака не удастся, обсудим другие варианты. Благодарю вас, мистер Гросвенф, за ваши исследования. А теперь за работу!

Это был приказ. Все направились к выходу.

Глава 6

Керл работал в ярком свете гигантской механической мастерской. К нему вернулась большая часть воспоминаний и навыки, привитые ему Строителями, способность осваивать новые машины и ситуации. Он обнаружил спасательную шлюпку, находящуюся на опорах и частично демонтированную.

Он с жаром принялся за ремонт. Необходимость побега вырастала перед ним во весь рост, заслоняя все остальное. Только так он мог получить доступ к своей планете и к другим керлам. С тем искусством, которому он сможет их научить, они станут непобедимыми. И все же он с неохотой покидал корабль, не будучи до конца убежден, что находится в опасности. После того как он изучил энергетические ресурсы механической мастерской и снова обдумал все случившееся, у него сложилось впечатление, что у этих двуногих существ нет достаточного оборудования, чтобы его победить.

Эта неуверенность не переставала раздражать его даже во время работы. Лишь прервавшись, чтобы осмотреть судно, он вдруг понял, какую огромную проделал работу. Ему оставалось только сложить инструменты и запасные части, которые он хотел взять с собой. А что потом — уходить или сражаться? Услышав шум приближающихся людей, он ощутил нарастающее беспокойство. Он заметил внезапное изменение в громоподобном реве машин

— в нем появился резкий, нервный стук. Едва керл приспособился к этому обстоятельству, как возник новый фактор: пламя передвижного газомета загудело за массивной дверью аппаратной. И перед ним сразу возникла другая проблема: бороться ли ему с газометом или выравнивать ритм. Он быстро просчитал, что не может сделать это одновременно.

Тогда керл сосредоточился на побеге. Каждый мускул его мощного тела был напряжен, когда он тащил груду запасных частей и инструментов и сбрасывал их на свободные площади спасательной шлюпки. Наконец наступил заключительный акт побега. Он замер у дверей, потому что знал: сейчас они рухнут! Полдюжины газометов, направленных на определенную точку каждой двери, неуклонно, хотя и медленно, пожирали оставшиеся дюймы. Керл заколебался, потом отвел от дверей всю направленную на них энергию и сконцентрировал ее на внешней стене корабля, на которую был направлен нос спасательной шлюпки. Все его тело съежилось от электрических волн, хлынувших на динамомашину. Его усики-уши завибрировали, направляя мощнейший поток энергии на стену. Он почувствовал жар огня, его тело изогнулось дугой. Он понял, что катастрофически близок к пределу энергии, которой может оперировать. Несмотря на его сверхусилия, ничего не произошло — стена не подалась. Он был крепок, этот металл, крепче всего, с чем он когда-либо сталкивался. Он держал свою форму. Его молекулы были моноатомными, но их расположение было необычным — эффект высокой прочности был достигнут без обычно сопутствующей ему высокой плотности.

Тут он услышал, как одна из дверей аппаратной рухнула, и сразу же закричали люди. Газометы были передвинуты вперед. Теперь их мощность уже не контролировалась. Керл услышал, как пол аппаратной предостерегающе зашипел, когда в металл ударили потоки энергии. Тревожный, угрожающий звук все приближался и приближался. Еще минута, и люди прорвались бы в мастерскую через непрочные двери, отделяющие ее от аппаратной.

Но за эту минуту керл одержал победу. Он ощутил изменения к сопротивляющемся сплаве. Вся стена потеряла силу сцепления. Внешне все выглядело по-прежнему, но сомнений не было: поток энергии с легкостью проходил через его тело. Еще несколько секунд он продолжал контролировать его, пока окончательно не ощутил, что добился желаемого. С диким ревом он вскочил в маленькое судно и задвинул за собой дверцу.

Одним из щупальцев он ухватился за рычаг управления — почти с нежностью. Машина дернулась вперед, и он направил ее прямо на толстую внешнюю стену. Нос шлюпки коснулся ее, и стена растаяла в сверкающем облаке пыли. На какой-то миг металлическая пыль, облепившая судно, чуть замедлила ход. Но он прошел через нее и вырвался в пространство.

Шли секунды. Керл заметил, что удаляется от корабля по кругу. Корабль по-прежнему был так близко, что керл видел дыру, через которую он бежал. За окружавшей ее блестящей оболочкой виднелись силуэты людей в оболочках скафандров. Они и корабль становились все меньше и меньше. Потом люди исчезли, и лишь корабль блестел во тьме тысячью иллюминаторов.

Керл быстро повернул прочь от него. Он сделал поворот на девяносто градусов и перевел рычаги ускорения на полную мощность. В течение минуты со времени побега он лег на обратный курс.

Гигантский шар под ним быстро уменьшался, становясь незаметным для наблюдения. Почти прямо перед собой керл заметил крошечный тусклый круг света своего собственного солнца. Он построит вместе с другими керлами космический корабль и улетит с необитаемой планеты к звездам. Это была настолько важная мысль, что он даже испугался. Он отвернулся от тускло светящегося диска и взглянул вниз. Шар был еще там, крошечная точка света в огромной черноте пространства. На миг керлу показалось, что, прежде чем исчезнуть, шар вроде бы передвинулся. Впечатление было смутным и неясным. Он с тревогой спросил себя, не потушили ли они все огни и не преследуют ли его в темноте? Он не будет в безопасности до тех пор, пока не приземлится. Обеспокоенный, керл снова перенес внимание на светящийся впереди диск и почти сразу же ощутил укол страха. Тусклое солнце, на которое он держал курс, не становилось больше.

Оно явно уменьшалось! Вот оно сделалось розовой точкой в темноте! Оно исчезло! Страх подхватил керла холодным ветром. Несколько секунд он напряженно всматривался вперед с безумной надежной на то, что его путеводная веха снова станет видимой. На там, куда он смотрел, блестели лишь далекие звезды, немигающие крапинки на черном бархатном фоне бездонной дали.

Но что это?! Одна из крапинок становится больше. Напряженный до предела, керл следил за тем, как крапинка превращается в точку. Вот она уже выросла в круглый шар света и продолжает расти. Больше, больше, больше… Внезапно она вспыхнула ярким светом, и перед ним, сияя иллюминаторами, возник гигантский шар корабля, исчезновение которого он наблюдал несколько минут тому назад. ….

И тут с керлом что-то случилось. Мысли флюгером закружились в его голове, все быстрее и быстрее. Сознание распалось на миллионы кусочков. Глаза почти вылезли из орбит, он бушевал в своем маленьком укрытии, как обезумевший зверь. Его щупальца вцепились в ценные инструменты и в безумной ярости раздирали их на части. Краешком ускользающего сознания он понял, что не сможет вынести вспышки дезинтегратора, который уставился на него с безопасного расстояния. Для него это было так просто

— создать жесткий поток энергии, который разрушит каждую клеточку идов в его организме.

Его губы искривились в последнем отчаянном вопле. Волоски усиков сплелись в бесформенные комья. Воля к победе сменилась полной прострацией, и он упал.

Смерть пришла спокойно после стольких часов напряжения и насилия над самим собой.

Капитан Лич действовал наверняка. Когда огонь исчез и оказалось возможным приблизиться к тому, что осталось от спасательной шлюпки, исследователи обнаружили кусочки расплавленного металла и лишь кое-где остатки того, что когда-то было телом керла.

— Бедный кот, — опечалился Мортон. — Интересно, что он подумал, когда обнаружил нас перед собой после того, как исчезло его собственное солнце. Ничего не понимая в антиакселераторах, он не знал, что мы можем сразу очутиться в том месте, добраться до которого он мог бы только за три часа. Ему казалось, что он движется в направлении родной планеты, но на самом деле он отдалялся от нее все дальше и дальше. Он не мог знать того, что, когда мы остановились, он промчался мимо нас. и все, что нам оставалось сделать, это последовать за ним и разыграть небольшую комедию, сделавшись его солнцем до тех пор, пока мы не приблизимся достаточно близко, чтобы уничтожить его. Вероятно, перед его взором весь космос перевернулся вверх дном!

Гросвенф выслушал этот монолог со смешанным чувством. Инцидент уходил в прошлое, с каждым днем его детали становились в сознании людей все менее похожими на то, какими они были на самом деле. Угрожавшая им опасность стала казаться чем-то далеким, почти нереальным…

— Какой может быть разговор о жалости? — донесся до него голос Кента. — Такая у нас работа — убивать всех котов в этом злополучном месте.

— Да, конечно, — пробормотал Корита. — Они всего лишь примитивы. Стоит нам совершить посадку, и они снова появятся, расчитывая одержать верх над нами. — Тут археолог повернулся к Гросвенфу. — Я не питаю никаких иллюзий на этот счет, хотя не исключаю, что теория нашего молодого друга может и подтвердиться.

— Я бы развил ее еще дальше, — раздумчиво отозвался Эллиот. — Ведь ни одна из наших попыток физического уничтожения кота не увенчалась успехом. Нельзя забывать и о том, что причиной нападения на корабль была крайняя необходимость в пище. Сородичи кота ничего о нас не знают. Мы — другое дело. Так почему бы нам не прийти им на помощь?

ЧАСТЬ 2

Глава 1

"Некзиализм — это наука о соединении устоявшихся способов получения информации в одной из отраслей наук с другими. Она предусматривает ряд технических приемов для ускорения процессов усвоения полученных знаний и самого эффективного их использования».

ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ.

ЛЕКТОР — ЭЛЛИОТ ГРОСВЕНФ.

МЕСТО ЛЕКЦИИ — НЕКЗИАЛЬНЫЙ ОТДЕЛ.

ВРЕМЯ — 15:00, 9/7/1

Гросвенф прикрепил свое объявление к и без того уже плотно заполненному щиту объявлений. Затем он отступил назад и посмотрел, что у него получилось.

На корабле действовало так называемое «звездное время», основанное на стоминутном часе и двадцатичасовом дне. В неделе содержалось десять дней, в месяце — тридцать дней, в году — триста шестьдесят дней. Дни не имели названий, но были пронумерованы. Этот календарь вступил в действие с момента старта.

Его объявление висело среди извещений о еще восьми лекциях, трех кинофильмах, четырех ученых фильмах, девяти дискуссиях и нескольких спортивных соревнованиях. К тому же оставались индивидуумы, которые предпочитали чтение у себя в комнате, встречи с друзьями, посещение одного из полудюжины баров и кафе.

Тем не менее он был уверен, что его объявление непременно прочтут. В противоположность другим, оно не было просто листком бумаги. Это был специальный лист в миллиметр толщиной. Шрифт как бы всплывал на поверхность из глубины. Тонкая цветная пленка из гальванизированного материала служила источником изменения цвета. Буквы изменяли свою окраску в отдельности и группами. Поскольку частота испускаемых волн света была неопределенной и постоянно изменяющейся, цветовые сочетания никогда не повторялись.

Объявление пылало среди прочих, как неоновая надпись. Его наверняка заметят.

Гросвенф направился в обеденный салон. Когда он вошел, стоявший у двери человек сунул ему в руку карточку. Гросвенф с любопытством посмотрел на нее.

«КЕНТ — НА ДОЛЖНОСТЬ ДИРЕКТОРА.

Мистер Кент является главой одного из самых крупных на нашем корабле отделов. Он известен своим сотрудничеством с другими отделами. *Кент* — не только хороший ученый, но и чуткий человек, понимающий проблемы своих коллег. Не забывайте о том, что на борту нашего корабля, помимо 180 военных, находятся 804 ученых, возглавляемых администрацией, которая была избрана весьма неохотно, незначительным большинством. Такое положение должно быть исправлено. Мы имеем право на демократические выборы.

Предвыборное собрание — 9/7/1. Время — 15:00.

Голосуйте за КЕНТА!»

Гросвенф сунул карточку в карман и шагнул в ярко освещенную комнату. Ему казалось, что такие желчные личности, как Кент, редко добиваются успеха в своих усилиях, направленных на разделение людей на враждующие группы. Пятьдесят процентов межзвездных экспедиций, отправленных за последние двести лет, все еще не вернулось, и причины этого можно было искать лишь в том, что происходило на борту вернувшихся кораблей. Полные горечи записи говорили о разногласиях среди членов экипажа, о раздорах и противоречиях среди враждующих групп. Число последних увеличивалось почти прямо пропорционально времени путешествия.

Выборы в подобных экспедициях не были частым событием. Разрешение на них было дано, потому что люди не желали быть связаны беспрекословным подчинением раз и навсегда избранным лицам. Но корабль — это не государство в миниатюре. Так или иначе, избежать случайностей было невозможно и, памятуя о возможной катастрофе, признавалась необходимость ограничений.

Размышляя над этим и раздосадованный тем, что время собрания совпадает со временем проведения его лекции, Гросвенф прошел к столовой. Столовая была переполнена. Он нашел своих приятелей уже обедающими. Их было трое, все младшие научные сотрудники из разных отделов. Едва он успел сесть, как один из них весело проговорил:

— Итак, какие убийственные черты непредсказуемого женского характера будем сегодня обсуждать?

Гросвенф добродушно рассмеялся, хотя и понимал, что замечание было шутливым лишь отчасти. Разговоры среди молодых людей тяготели к одной определенной теме: женщинам и сексу. В этой полностью мужской экспедиции проблема секса была решена химически, путем введения специальных наркотиков. Это снимало физическую потребность, но в эмоциональном плане ничуть не удовлетворяло.

Никто не ответил на этот шутливый вопрос. Карл Деннисон, молодой химик, хмуро взглянул на остряка и повернулся к Гросвенфу.

— Как собираешься голосовать, Эл?

— Путем тайного голосования. А теперь давайте вернемся к тому, что говорила о нас в то утро блондинка Эллисон.

— Ты ведь будешь голосовать за Кента? — не унимался Деннисон.

— Я еще не думал об этом, — усмехнулся Гросвенф. — До выборов еще пара месяцев. А что, собственно, говорит против Мортона?

— Он человек, выбранный правительством.

— И я тоже, и ты…

— Он — всего лишь математик, а не ученый в широком смысле слова.

— Это для меня новость. А я годами жил иллюзией, что математики тоже ученые.

— Несмотря на поверхностное сходство, это все же иллюзия.

Деннисон явно старался добиться успеха, демонстрируя собственную позицию. Это был серьезный, плотного сложения мужчина. Сейчас он подался вперед, как будто уже выложил суть дела.

— Ученым следует держаться вместе. Вы только представьте: нас тут целый корабль, и кто над нами стоит? Человек, имеющий дело с абстракциями. Разве он может решать практические проблемы?

— Смешно, но мне казалось, что он весьма преуспевает в сглаживании наших проблем.

— Мы и сами в состоянии сглаживать свои проблемы! — раздраженно заявил Деннисон.

Гросвенф нажал на кнопку. Заказанная еда заскользила по вертикальному конвейеру, целясь в центр стола.

— Этот опилочный ростбиф прямо из химического отдела? — фыркнул он. — Восхитительных размеров и непередаваемого запаха. Вопрос заключается в том, такое ли количество усилий было затрачено на то, чтобы сделать опилки из деревьев покидаемой планеты такими же питательными, как те опилки, что мы захватили с собой? — Он поднял голову. — Ладно, не отвечайте… Я не желаю быть разочарованным в деятельности отдела, возглавляемого мистером Кентом, хотя мне и не нравится его облик и поведение. Видите ли, я обратился к нему за помощью, а он велел позвонить ему через десять лет. Вероятно, он забыл о выборах. Кроме того, у него хватило наглости назначить собрание на то же время, когда я собрался прочитать лекцию о некзиализме. — Эллиот принялся за еду. — Ни одна лекция не может быть так важна, как это собрание. Я собирался обсудить вопросы, касающиеся каждого из нас и тебя в том числе.

Лицо Деннисона побагровело, голос стал резким.

— Послушай, Эл, ты не можешь выступить против человека, которого даже толком не знаешь. Кент из числа тех людей, которые не забывают своих друзей.

— Я бы сказал, что он не забывает тех людей, которых не любит, — проговорил Гросвенф и нетерпеливо пожал плечами. — По моему мнению, Кент несет в себе черты, пагубные для нашей цивилизации. Согласно теории Кориты о цикличности истории, мы находимся на «зимней» стадии своей культуры. В один из ближайших дней я попрошу его разъяснить мне этот вопрос поподробнее. Я уверен в том, что Кент, как кандидатура кандидата-демократа, является худшим продуктом этого периода.

Гросвенф хотел было добавить, что находится на борту именно для того, чтобы противостоять подобным аспектам, но вовремя удержался: подобные споры и явились как раз причиной бедствий многих экспедиций. Как результат этого, все корабли, о чем большинству даже было неизвестно, сделались базой социологических экспериментов: дебаты, выборы, раскол команды — эти и многочисленные другие изменения были использованы в надежде на то, что экспансивность людей в пространстве они сделают менее дорогостоящей.

По лицу Деннисона блуждала улыбка.

— Вы только послушайте этого молодого философа! — сказал он насмешливо. Потом добавил строгим голосом: — Голосуй за Кента, если понимаешь, что для тебя хорошо, а что плохо.

Чтобы дать ему остыть, Гросвенф перешел на шутливый тон:

— Что же он сделает? Урежет мою порцию опилок? А может, я сам желаю стать директором! Давайте голосовать за тех, кто моложе тридцати пяти. В конце концов, мы численно превосходим пожилых в пропорции три или четыре к одному. Демократия требует, чтобы мы сотрудничали на основе пропорции.

Деннисон, казалось, решил оставить его в покое:

— Ты совершаешь серьезную ошибку, Эл, и скоро в этом убедишься.

Конец обеда прошел в молчании.

За пять минут до 15:00 следующего вечера Гросвенф понял, что его затея с лекцией потерпела неудачу, и это его расстроило. Он знал, что Кент мог запретить своим последователям пойти на лекцию, которую должен был читать человек, не поддерживающий его. Но если даже под контролем шефа химического отдела находилось большинство, все-таки оставалось еще несколько сот человек, влияния на которых он не имел. Гросвенф не мог не вспомнить того, что сказал ему директор института накануне отъезда:

— Работа, которую тебе предстоит вести на борту «Космической Гончей», будет тяжелой. Некзиализм — потрясающе новый подход к познанию и взаимодействию наук. Пожилые будут бороться с ним, повинуясь лишь инстинкту. Молодые, если они уже прошли курс обычным методом, автоматически займут враждебную позицию ко всему, что утверждает, что их только что приобретенные знания уже устарели. Тебе самому придется использовать на практике то, чему ты научился теоретически. В твоем случае подобный переход тоже является частью твоего обучения. Прежде всего помни, что человеку, который прав, в критических ситуациях бывает довольно положиться на свой слух.

В 16:00 Гросвенф прошел к доске объявлений и изменил время лекции на 17:00. В 17:00 он изменил его на 18:00, а еще позже — на 19:00.

«Скоро они освободятся, — сказал он себе. — Политические собрания не могут длиться вечно».

За пять минут до 19:00 он услышал в коридоре легкие шаги двух человек. Шаги стихли возле открытой двери, ведущей в его отдел, и один из них сказал:

— Это здесь.

Затем они рассмеялись без всякой причины и через минуту вошли. Поколебавшись, Гросвенф приветливо кивнул молодым людям. С первого дня путешествия он поставил перед собой задачу — научиться узнавать людей по голосам, именам и узнать о них как можно больше. Людей было так много, что он еще не успел закончить эту работу, но этих двоих он помнил. Оба были из химического отдела.

Он осторожно наблюдал за тем, как они оглядывались и рассматривали выставленные обучающие машины. Казалось, они были удивлены, хотя и старались не подавать вида. Наконец, оба устроились в креслах, и один из них с подчеркнутой вежливостью спросил:

— Когда начнется лекция, мистер Гросвенф?

Гросвенф взглянул на часы и сказал:

— Через несколько минут.

Вскоре пришли еще восемь человек. Это весьма приободрило Гросвенфа, главным образом потому, что одним из пришедших был Дональд Мак-Кен, глава отдела геологии. Его не беспокоил даже тот факт, что четверо его слушателей были из химического отдела. Он углубился в лекцию об условных рефлексах и рассказал о том, что было сделано в этой области, начиная от Павлова и кончая днями, когда был заложен краеугольный камень некзиализма.

Затем к нему подошел Мак-Кен и проговорил:

— Я заметил, что часть оборудования составляют так называемые «машины сна», которые обучают человека во сне, — он усмехнулся. — Помню, один из моих старых профессоров указывал на то, что подобным образом можно узнавать все, что накоплено в разных областях науки лишь за тысячу лет. Вы не упомянули о подобном ограничении.

Гросвенф чувствовал, что серые глаза собеседника наблюдают за ним с добродушным лукавством.

— Это ограничение, — улыбнулся он, — отчасти было результатом старого метода использования машин без предварительной подготовки. В наши дни «Некзиальное общество» для того, чтобы преодолеть первоначальное сопротивление, использует гипноз и психотерапию. Например, мне при проверке сказали, что для меня является нормальным включение машины лишь на пять минут за два часа сна.

— У вас очень низкая толерантность, — заметил Мак-Кен. — Моя была три минуты за полчаса.

— Но вы на нее согласились, не так ли?

— А что бы сделали вы?

Гросвенф улыбнулся.

— Сам я не сделал ничего. Меня обучали различными методами до тех пор, пока я не научился восьмичасовому сну при непрерывно работающей аппаратуре. Процесс поддерживался некоторыми другими приспособлениями.

Последнюю фразу геолог проигнорировал и удивленно воскликнул:

— Полных восемь часов?!

— Полных, — подтвердил Гросвенф.

Его собеседник, казалось, обдумывал услышанное.

— И все же, — сказал он, наконец, — это служит дополнением к первоначальному фактору. Имеется много людей, которые даже при отсутствии специальных условий могут, не просыпаясь, забирать пять минут из каждой четверти часа.

Гросвенф задумчиво проговорил, внимательно наблюдая за реакцией собеседника:

— Но тогда информацию придется повторить много раз, — по ошеломленному выражению лица Мак-Кена он понял, что его слова угодили в цель. — Конечно, сэр, вы обладаете способностью видеть и слышать что-то единожды и никогда не забывать. Но часто то, что оставило достаточно глубокий след, постепенно настолько стирается в воспоминании, что, по истечении времени, даже невозможно вспомнить, где ты об этом слышал. На это есть свои причины. «Некзиальное общество» установило, в чем они заключаются.

Мак-Кен ничего не ответил, он размышлял. Гросвенф бросил через его плечо взгляд на четверку из химического отдела, которые собрались группой у двери в коридор. Они тихо о чем-то шептались. Он отвел от них взгляд и обратился к геологу:

— Было время, когда я считал, что нагрузка для меня слишком велика. Я, как вы понимаете, говорю не о машинах сна. При правильном обращении на их долю приходится не более десяти процентов информации.

Мак-Кен качнул головой.

— Эти цифры меня просто ошеломили. Полагаю, что вы добивались самых высоких процентов запоминания при просмотре тех небольших фильмов, где кадр держится не больше доли секунды.

— Мы смотрели эти фильмы по три часа в день, он они составляли лишь 45% от общего курса тренировки. Секрет кроется в скорости и в повторении.

— Вся наука за один присест! — изумился Мак-Кен. — Да, это единственное, что можно назвать полным обучением.

— Это лишь один из аспектов. Мы используем при обучении все органы чувств. В процессе усвоения у нас участвуют и пальцы, и уши, и глаза, даже запах и вкус имеют значение.

Мак-Кен снова замолчал, нахмурившись. Гросвенф заметил, что молодые люди вышли, наконец, из помещения. Из коридора раздался приглушенный смех. Казалось, это вывело Мак-Кена из оцепенения. Геолог протянул Гросвенфу руку и сказал:

— Как насчет того, чтобы зайти на днях ко мне в отдел? Вероятно, нам удастся разработать метод совмещения ваших всеобъемлющих знаний с нашей работой на местности. Мы сможем применить его, когда приземлимся на другой планете.

Направляясь по коридору в спальню, Гросвенф тихо насвистывал. Он одержал свою первую победу, и сознавать это было очень приятно.

Глава 2

Подойдя на следующее утро к двери своего отдела, Гросвенф с удивлением отметил, что она открыта. Яркий луч света бил из нее в тускло освещенный коридор. Он поспешил вперед и застыл в дверях, пораженный.

С первого же взгляда он узнал семерых химиков. Двое из них были вчера на его лекции. В комнате размещалось множество приборов и целая система трубок для насыщения чанов химикалиями. Гросвенф вспомнил, как вели себя химики на его лекции. Он опасливо вошел в комнату, со страхом думая о том, что могло случиться с его оборудованием. Эту первую комнату он использовал для общих целей. В ней находилось несколько аппаратов, но в целом она была предназначена для того, чтобы давать групповой инструктаж.

В остальных четырех комнатах находилось специальное оборудование. Сквозь открытую дверь, ведущую в его кино— и звуковую студии, Гросвенф увидел, что вторая комната тоже занята. Он был настолько поражен, что не мог сказать ни слова. Не обращая внимания на присутствующих, он пересек первую комнату и обошел все четыре специальные секции. Три из них были заняты оккупантами-химиками, четвертая секция с ее хитроумной техникой и смежная с ней кладовая были не тронуты. Из четвертой секции дверь вела в маленький коридор. Гросвенф мрачно подумал о том, что впредь она будет служить входом в его отдел.

Он не дал воли гневу, отхватившему все его существо, а попытался трезво оценить сложившуюся ситуацию. От него, конечно, ожидали, что он побежит к Мортону с протестом. Кент попытается обернуть это на выборах себе на пользу. Гросвенф медленно вернулся в первую комнату — свою аудиторию. Лишь теперь он заметил, что чаны были предназначены для производства пищи. Ловко! Выходит, что площадь, которая раньше не служила полезному делу, теперь отобрана, чтобы ему служить.

Причина происшедшего была ясна, — Кент невзлюбил его… Высказавшись против выборов Кента — факт, который вполне мог стать известным, — он еще более усилил эту неприязнь. Мстительность шефа химического отдела не делала ему чести. Но если с умом взяться за дело, это можно использовать против него. Эффект бумеранга…

Мгновенно составив план действий, он подошел к одному из химиков и сказал:

— Я прошу вас передать своим товарищам, что я рад продолжить образование штата химического отдела и что, я надеюсь, никто не будет возражать против обучения в рабочее время.