Женщина молча смотрела на что-то круглое, лежащее на краю старого колодца. Ничто не нарушало неподвижности горячего влажного воздуха, окутавшего темный сад храма. Несколько лепестков цветущего миндаля, колеблясь, опускались с ветвей над ее головой. Они казались очень белыми в свете фонаря. И становились еще белее, когда прилипали к пятнам крови на изъеденных непогодой камнях.
      Отряхивая свое широкое платье, женщина сказала стоящему рядом высокому мужчине:
      — Брось и ее в колодец! Это надежнее. Старым колодцем не пользовались уже много лет. По-моему, никто и не подозревает о его существовании.
      Беспокойно глядя на ее бледное, ничего не выражающее лицо, мужчина поставил фонарь на кучу булыжника и битого кирпича у стены и резкими движениями развязал шейный платок.
      — Понимаешь, я хочу действовать наверняка. Заверну ее и... — Заметив, что его голос зазвучал очень громко в заброшенном саду, он продолжил шепотом: — Зарою ее среди деревьев позади храма. Пьяный дурак крепко спит, а больше никто не будет искать. Уже за полночь.
      Она бесстрастно смотрела, как он завернул в шейный платок отрезанную голову. Его пальцы дрожали так сильно, что он с трудом завязал концы.
      — Ничего не могу с собой поделать! — словно оправдываясь, пробормотал он, — Это. становится невыносимым. Как... как ты смогла сделать это? Дважды, и так ловко...
      Женщина пожала плечами.
      — Нужно только знать расположение позвонков, равнодушно ответила она. Потом она наклонилась над краем колодца: густая поросль плюща покрывала гнилое дерево сломанного ворота, и длинные мертвые побеги свисали в темную глубину, цепляясь за полуистлевшую веревку, к которой когда-то привязывали кувшин. В густой листве мощных старых деревьев над их головами что-то зашевелилось. И снова просыпался редкий дождь белых лепестков. Несколько лепестков упало ей на руку. Они были холодными, как снег. Женщина отдернула руку и стряхнула лепестки, потом медленно произнесла: — Прошлой зимой в саду было бело от снега. Совсем бело... — ее голос угас.
      — Да, — со страстью подхватил он, — и в городе под горой было так красиво! Как множество маленьких колокольчиков, с углов крыш пагод свисали сосульки. — Он вытер горячее влажное лицо и добавил: — Как чист был морозный воздух! Кажется, тем утром...
      — Не надо напоминать об этом! — холодно оборвала она. — Забудь! Думай только о будущем. Теперь мы сможем получить все. Все. Пойдем же и заберем его.
      — Сейчас?! — в ужасе воскликнул он, — Сразу после?!.. — Увидев презрение на ее лице, он быстро спохватился: — Я устал, как собака. В самом деле!
      — Устал? Ты же всегда хвастался своей силой!
      — Но теперь нам уже некуда торопиться, правда? Мы можем пойти и забрать его в любое время. И мы ...
      — Знаешь, я тороплюсь... Ну, ладно, можно и подождать. Что значит одна ночь?
      Он посмотрел на нее с угрюмым видом. Она опять отдалялась от него. А он так сильно желал эту женщину. Так остро, что это причиняло боль.
      — Почему ты не можешь принадлежать мне, только мне? — взмолился он. — Ты же знаешь, я сделаю все, что пожелаешь. Я доказал это, я...
      Он замолчал, увидев, что она не слушает его. Ее неподвижный взгляд устремился в просвет между ветвями с белыми цветами. Вершины трехэтажных башен четко вырисовывались на фоне ночного неба. Они стояли абсолютно симметрично по обе стороны от центрального зала храма.

      Ранним утром следующего дня душный влажный воздух все еще окутывал столицу уезда Ланфан. Когда судья Ди вернулся к себе в кабинет после утренней прогулки, он с ужасом заметил, что промокшее от пота хлопковое платье прилипло к широким плечам. Он вынул из рукава деревянный ларец, затем подошел к сундуку с одеждой в углу комнаты. Переодевшись в чистое летнее платье синего цвета, он подошел к окну, распахнул его и выглянул во двор. Его старший помощник, Ма Чжун, крепкий парень, шел через мощенный камнем двор суда, неся на спине зажаренную целиком свинью. Он что-то напевал. Мелодия таинственно и призрачно звучала в пустом дворе.
      Судья закрыл окно и сел за заваленный бумагами стоя. Он потер лицо и подумал, что в такой день он должен чувствовать себя счастливым. Его взгляд скользнул по столу и остановился на маленьком ларце черного дерева, который он только что поставил на край стола. Гладкую черную крышку ларца украшал кружок зеленого нефрита, сияющего матовым блеском. На утренней прогулке судья увидел этот ларец в витрине торговца редкостями и тут же купил его. На нефритовом кружке был выгравирован иероглиф, обозначающий «долгую жизнь»: ларец как нельзя лучше подходил для сегодняшнего праздника. Однако судья не находил объяснения, почему ему было не по себе. Он должен взять себя в руки. Конечно, унылая жизнь отдаленного уезда начинала раздражать его, но нельзя давать воли минутным приступам плохого настроения.
      Решительным движением он освободил перед собой место на столе, отодвинув в сторону тяжелую, объемистую папку с бумагами и хлопнув в ладоши, чтобы вызвать служителя. «После завтрака неприятное ощущение в желудке уляжется. Наверное, это из-за жары». Судья взял со стола большой веер из журавлиных перьев. Усевшись в кресло, он стал медленно обмахиваться.
      Дверь открылась, и в комнату шаркающей походкой вошел старый человек в длинном синем платье. Его седые волосы покрывал черный колпак. Он пожелал судье доброго утра и осторожно поставил поднос с завтраком на боковой столик. Когда он начал переносить чайник и маленькие тарелочки с соленой рыбой и овощами на стол судьи, тот сказал с улыбкой:
      — Зачем вам беспокоиться? Слуге следовало бы принести завтрак.
      — Я все равно проходил мимо кухни, господин. Ма Чжун принес из мясной лавки такую огромную жареную свинью, каких я еще не видывал!
      — Да, это будет нашим главным блюдом сегодня вечером. Дайте чайник, я сам себе налью! Сядьте, Хун!
      Но старик покачал головой. Он быстро налил судье чашку горячего чая и поставил перед ним блюдо ароматного дымящегося риса. Только после этого он сел на низкую табуретку перед столом судьи. Тайком он наблюдал за лицом судьи Ди. Поскольку Хун служил семье Ди с самого детства судьи, он знал все оттенки настроения своего патрона. Взяв палочки для еды, судья сказал:
      — Я плохо спал сегодня ночью, Хун. Хороший завтрак восстановит мои силы.
      — Здесь, в Ланфане, утомительный климат, — ответил младший помощник сухим резким голосом. — За холодной мокрой зимой следует влажное жаркое лето с порывами ледяного ветра из-за пустынных равнин за границей уезда. Вам нужно следить за своим здоровьем, господин. Здесь так легко подхватить простуду.
      Он потягивал чай, осторожно придерживая длинные пушистые усы левой рукой. Поставив чашку на стол, он продолжил:
      — Вчера вечером я видел свет в вашем окне, господин, после полуночи. Не появилось ли новое срочное дело, которое придется расследовать?
      Судья покачал головой:
      — Нет, ничего особенного. Здесь, Хуи, не случалось ничего серьезного с тех пор, как я восстановил закон и порядок полгода назад. Несколько убийств в городе, две-три кражи, и все! Нам приходится заниматься самыми обычными делами управления уездом: запись рождений, браков, смертей, разрешением мелких споров, сбором налогов... Очень мирное занятие, я бы сказал, слишком мирное! — Он засмеялся, но старик заметил, что смех получился довольно натянутым. — Извините, Хун, — быстро продолжил судья, — я начинаю скучать. Это ненадолго. Однако у меня есть более серьезные заботы. Меня беспокоят жены. Их жизнь здесь очень скучна. У них почти нет интересных подруг в этом маленьком провинциальном городе и очень мало развлечений. Здесь нет хороших театральных представлений, хороших собраний... А татарское слияние все еще настолько сильно, что наши традиционные китайские празднества проходят здесь с недостаточной пышностью. Вот почему я так доволен, что у моих жен сегодня будет праздник, — Он покачал головой и некоторое время сидел молча. Затем он положил палочки для еды и откинулся в кресле: — Вы спросили меня, Хун, что я делал вчера вечером. Знаете, копаясь в архивах здешнего суда, я нашел дело, относящееся к одной печально известной краже. Краже имперского золота.
      — Зачем вам поднимать это дело, господин? Кража произошла в прошлом году, до того как вы заняли свой пост здесь, в Ланфане.
      — Верно, это случилось на второй день восьмого месяца года Змеи, если быть точным. Однако нераскрытые преступления всегда интересовали меня, Хун. И старые, и новые!
      Старик медленно кивнул:
      — Помнится, я читал об этой краже в «Имперских ведомостях», когда мы еще служили в Пуяне. Среди чиновников она вызвала большой шум. Казначей проезжал через Ланфан по пути к татарскому хану. Ему было приказано купить для самого императора упряжку лучших татарских лошадей из ханской конюшни. Он вез с собой пятьдесят тяжелых брусков золота.
      — Верно, Хун, золото украли ночью и заменили его свинцом. Вора так и не нашли, к сожалению.
      В дверь постучали. В комнату вошел Ма Чжун и сказал с улыбкой: — Господин, я купил великолепную жареную свинью!
      — Я видел, как вы несли ее сюда, Ма Чжун. Сегодня у нас только один гость — подруга моих жен, а она не ест мяса. Так что всем достанется довольно много. Садитесь, я говорил с младшим помощником о краже золота у казначея в прошлом году.
      Старший помощник судьи опустился на второй табурет.
      — Казначею положено знать, как охранять доверенное ему золото правительства, — равнодушно ответил он. — Ему за это платят! Да, я помню эту кражу. Разве казначея не уволили тут же?
      — Уволили, — ответил судья Ди. — Да только вора не нашли и золота не вернули, хотя расследовали кражу очень тщательно, — Он положил руку на объемистый том и продолжил: — Это очень поучительные записи, Ма Чжун, и их стоит изучить. Судья прежде всего допросил начальника охраны казначея и всех стражников, которые сопровождали его. Он рассуждал так: поскольку перемещение такого крупного количества золота является тщательно охраняемой государственной тайной и поскольку один казначей знает о цели своей поездки, вором должен быть свой. Об этом же свидетельствует другой факт. Багаж казначея состоял из трех кожаных сундуков совершенно одинакового размера, формы и цвета. Крышки всех трех сундуков закрывались одинаковыми замками. Сундук с золотом отличался только трещинкой на крышке, и именно этот сундук вскрыли. Другие два сундука, в которых находились личные вещи и одежда казначея, даже не тронули. Вот почему судья с самого начала заподозрил свиту казначея.
      — С другой стороны, — отметил Хун, — вор заменил золото свинцом. Очевидно, он надеялся, что казначей заметит пропажу только тогда, когда откроет сундук с золотом по прибытии в варварскую страну. Это ясно указывает на то, что вором был чужак. Все свои знали правило, по которому курьер, везущий золото, обязан удостовериться в его сохранности каждый вечер перед отходом ко сну, и каждое утро, как только встанет с постели.
      Судья Ди кивнул:
      — Совершенно верно. Однако мой предшественник посчитал свинец лишь ловкой уловкой, которая должна направить следствие на поиски чужака.
      Ма Чжун поднялся и подошел к окну. Обведя глазами пустой двор, он нахмурился:
      — Интересно, чем занимается этот лентяй, глава городской стражи? Ему давно пора построить стражников на утреннюю поверку! — Увидев раздраженный взгляд судьи, он быстро опомнился, — Извините, господин! Но теперь, когда Чао Тай и Тао Ган отправились в столицу, чтобы обсудить сокращение нашего гарнизона, мне приходится самому следить за городской стражей и нашей охраной. — Он снова сел и спросил, стараясь показать свою заинтересованность: — А вор не оставил никаких следов?
      — Никаких, — коротко ответил судья, — Как вам известно, комната для гостей, которую занимал казначей в здании нашего суда, имеет только одну дверь и одно окно. Всю ночь четыре солдата сидели в коридоре и охраняли дверь. Вор забрался через окно. Он порвал бумагу в одной из рам, просунул руку и открыл окно.
      Младший помощник Хун взял толстое дело и начал его листать. Он поднял глаза и сказал, покачивая головой:
      — Да, судья принял все предусмотренные меры. Когда он установил, что свита казначея вне подозрений, он арестовал всех профессиональных воров города и всех скупщиков краденого. Кроме того...
      — Он сделал одну ошибку, — прервал его судья Ди. — Он ограничил расследование территорией только своего уезда, Ланфана.
      — Разве он был не прав? — спросил Ма Чжун. — Ведь кражу совершили здесь, не так ли? Судья выпрямился в кресле.
      — Действительно, кражу совершили здесь. Но подготовили ее в другом месте, до того, .как казначей прибыл в Ланфан. Поэтому я бы начал расследование в соседнем уезде по ту сторону гор. Там казначей тоже останавливался на ночь. Кто-то каким-то образом узнал, что он везет с собой целое состояние и держит его в сундуке с трещинкой на крышке. Драгоценная новость прибыла в Ланфан быстрее казначея. Позовите старшего писца, Ма Чжун!
      На лице Хуна появилось сомнение. Легонько поглаживая свою редкую бородку, он сказал:
      — Следуя логике вашего рассуждения, господин, вор мог узнать об этом где угодно по дороге от столицы до Ланфана. Или даже раньше, чем казначей отправился в путь!
      — Нет, Хун. Есть очевидные доказательства того, что тайна стала известна ему в Тонкане. Есть официальное заявление, где казначей говорит, что трещинка на боку кожаного сундука появилась перед самым Тонканом. Наверное, под тяжестью золота.
      Ма Чжун привел маленького худого человека. Писец поклонился и пожелал судье доброго утра. Затем он стал вежливо ждать, когда судья обратится к нему.
      — Я собираю сведения о краже золота казначея, — сказал судья Ди. — Вы должны отправиться в Тонкан, последнюю остановку казначея перед Ланфаном. Там вы посетите местный суд и постараетесь найти кого-нибудь, кто помнит день приезда казначея. Я хочу знать, принимал ли казначей кого-нибудь в тот вечер, была ли ему предложена местная женщина, чтобы скрасить ночь, получал ли он послания. Короче говоря, все, что с ним происходило, — Судья отыскал на своем столе листок бумаги со знаком суда Ланфана и набросал несколько строчек судье Тонкана. Потом, поставив на документе большую красную печать Ланфана, он вручил бумагу писцу: — Отправляйтесь сейчас же. Пока конюхи готовят лошадь, познакомьтесь с этим делом... Постарайтесь вернуться послезавтра.
      — Хорошо, ваша честь.
      Писец уже собрался было поклониться и выйти, когда Ма Чжун спросил его:
      — Вы не знаете, где наш глава городской стражи?
      — Он отправился арестовывать бродягу, господин, Прошлой ночью в городе была драка в питейном доме. Бродяга убил местного бандита.
      — Итак, — сказал судья Ди, — по всей видимости, это обычный случай из жизни преступного мира. Он не потребует долгой волокиты. Отправляйтесь, и удачи вам!
      Когда старший писец вышел, Ма Чжун ядовито произнес:
      — Так вот чем занимается наш доблестный глава стражи! Убийцу арестовывает! А разрешение на это он не получал. Если он не позаботится о своем здоровье, он рискует перетрудиться и заболеть!
      — Жаль, что мы не смогли оставить главой городской стражи старого фана, — заметил младший помощник. — Кстати, Ваша Честь, что за ларец появился на вашем столе? Я никогда его раньше не видел.
      — Ларец? — переспросил судья Ди, оторвавшись от своих мыслей. — Ах, этот. Я купил его сегодня у торговца редкостями на углу улицы за храмом Конфуция. Увидел его на витрине лавки во время утренней прогулки. Я хочу подарить его в день рождения своей первой жене. Сегодня во время праздничного обеда я вручу ей этот ларец, — Он взял ларец и показал его своим помощникам, — Иероглиф на крышке, обозначающий долгую жизнь, делает этот ларец самым подходящим подарком ко дню рождения. Древняя форма этого иероглифа очень красиво вырезана на нефритовом кружке... Точно такое же изображение иероглифа украшает решетку окна в этой комнате, — Он показал на окно за своей спиной.
      Он дал ларец Ма Чжуну, который осмотрел его, как бы оценивая:
      — Как раз для визитных карточек. Редкая вещица, — сказал он, поднося его к глазам. — Жаль, на крышке какие-то царапины. Какой-то дурак пытался нацарапать слово «вход» на одной стороне кружка. А на противоположной стороне он попытался написать что-то вроде «под ним». Господин, вы позволите забрать этот ларец на полдня? После утреннего заседания суда я отнесу его знакомому краснодеревщику, который живет у Южных ворот. Он красиво отполирует крышку.
      — Это неплохая мысль. Что вы рассматриваете?
      Ма Чжун случайно открыл ларец. Теперь он изучал внутреннюю сторону крышки.
      — Здесь приклеился кусочек бумажки, — пробормотал он.
      — Это, наверное, цена, — сказал судья, — Отлепите ее, пожалуйста.
      Заместитель осторожно поддел бумажку ногтем большого пальца. Вдруг он поднял глаза на судью.
      — Нет, это не бумажка с ценой, господин. Здесь красными чернилами написаны две строчки задом наперед. Ну вот, отлепилась, теперь можно перевернуть. Очень неуклюжий почерк. Не могу разобрать, что здесь написано.
      Он передал крошечный обрывок бумаги судье. Тот поднял косматые брови и прочел вслух: «Я умираю от голода и жажды. Пожалуйста, спасите меня. Нефрит. 12 день, 9 месяца, года Змеи».
      Судья, обведя глазами помощников, раздраженно спросил:
      — Кому понадобилось приклеивать такую глупую записку к крышке ларца?
      — Может быть, это не шутка, господин! — возбужденно воскликнул Ма Чжун, — Девушку звали Нефрит, и, вероятно, она была красавицей. Конечно же, ее похитили.
      Младший помощник Хун добродушно улыбнулся. Прекрасно зная о склонности Ма Чжуна к любовным похождениям, он тихо сказал:
      — Ты всегда готов броситься на помощь попавшей в беду девушке, брат Ма Чжун. Однако скорее всего, это лишь обрывок странички какой-нибудь романтической повести.
      — Чепуха, — обидчиво ответил Ма Чжун. — Бедняжка написала эту записку собственной кровью. Потом положила ее в ларец и выбросила из окна комнаты, в которой ее держали похитители. Записка не успела высохнуть и приклеилась к крышке, когда ларец покатился по земле. Это случилось почти год назад, но разве можно позволить негодяям, которые морили девушку голодом, уйти от наказания! — Повернувшись к судье, он горячо спросил: — А вы как думаете, господин?
      Судья Ди расправил обрывок бумаги на столе и внимательно разглядывал его, поглаживая длинные баки.
      — Ваши доводы вполне разумны. Однако я скорее соглашусь с младшим помощником. Если бы это было настоящим посланием человека, попавшего в беду, тогда... — В дверь настойчиво постучали, он повернулся и крикнул: — Войдите!
      Вошел глава стражи и лихо поприветствовал судью. Его грубое лицо с маленькой бородкой клинышком скривила довольная ухмылка.
      — Позвольте доложить, ваша честь. Я только что арестовал убийцу. Это бродяга по имени А Лю. Он убил местного бандита прошлой ночью после ссоры в...
      — Да, писец уже рассказывал мне об этом. Глава стражи! Я заслушаю это дело во время утреннего заседания. Есть свидетели убийства?
      — Множество, господин! Хозяин гостиницы, два игрока и...
      — Хорошо. Попросите их присутствовать на заседании суда.
      Когда глава стражи ушел, судья Ди поднялся. Он взял в руки ларец черного дерева и задумчиво посмотрел на него, как бы взвешивая на ладони. Потом переложил его в рукав.
      — Мы постараемся разобраться с этой странной запиской, — сказал он своим помощникам, — До начала заседания осталось около часа. Как бы то ни было, эта записка уже испортила доброе настроение, которое должен бы вызвать подарок для старшей жены. Поэтому в любом случае я пойду к торговцу редкостями и выберу другой подарок. Я спрошу его, как и когда он получил этот ларец. А вы, младший помощник, пойдите в архив. Проверьте по записям пропавших без вести людей, не поступало ли в девятом месяце года Змеи сообщений о пропаже женщины по имени Нефрит. А вы, Ма Чжун, отправитесь со мной к торговцу редкостями. Это недалеко, мы пойдем пешком.

      Спускаясь по широким ступеням главного входа здания суда, судья Ди и Ма Чжун увидели, что, несмотря на ранний час и удручающую жару, большая улица, ведущая к Южным воротам города, была уже заполнена народом. Стройный шпиль пагоды на озере Лотосов едва виднелся сквозь влажную дымку, окутывающую город.
      Судья шагал впереди. Никто не узнавал его, потому что на нем было простое синее платье, а свой официальный убор из черного плотного шелка он сменил на маленькую шапочку. Ма Чжун, который шел за ним по пятам, был одет в форму чиновника суда: коричневое платье с черным поясом и темной отделкой по кайме, плоская черная шапочка.
      Когда они отошли немного от здания суда, Ма Чжун внезапно остановился. В нескольких шагах он увидел пару огромных горящих глаз, которые не мигая напряженно смотрели на него. Он успел заметить бледное красивое лицо, наполовину скрытое платком по татарскому обычаю. Женщина казалась необычно высокой. Только он собрался спросить у нее, что ей нужно, как двое кули с тяжелым деревянным сундуком очутились между ними. Когда кули прошли, женщина уже потерялась в толпе.
      Судья Ди обернулся к Ма Чжуну и показал на высокую крышу храма Конфуция:
      — Лавка торговца редкостями находится за храмом на углу второй боковой улицы по правой стороне. — Увидев озадаченное лицо Ма Чжуна, он спросил: — Что с вами?
      — Я только что видел совершенно невероятную женщину. У нее необычайно большие глаза...
      — Как бы мне хотелось, чтобы вы не пялили глаза на каждую женщину, которая попадается на дороге! — сурово сказал судья, — Пойдемте, у нас мало времени!
      В узкой боковой улочке за храмом народу было меньше. В маленькой полутемной лавке торговца редкостями их встретила приятная прохлада. Старик с неряшливой длинной бородой торопливо выбежал к ним навстречу из-за прилавка, как только узнал судью.
      — Чем еще могу быть сегодня полезен Вашему превосходительству? — прохрипел он с беззубой улыбкой.
      — Когда я зашел сегодня утром, — ответил судья Ди, — я забыл, что хотел также купить какое-нибудь украшение из нефрита. Пару браслетов или заколку для волос.
      Торговец вынул из-под прилавка квадратный поднос.
      — Здесь Ваше превосходительство обнаружит лучшие украшения.
      Судья начал копаться среди драгоценностей. Он выбрал пару древних браслетов из белого нефрита в форме цветущих веточек сливы. Отложив их в сторону, он спросил о цене.
      — По серебряной монете за каждый. Особая цена для особого покупателя!
      — Я возьму их. Кстати, вы не могли бы мне сказать, где вы достали ларец черного дерева, который я купил у вас утром? Я всегда стараюсь узнать происхождение древних вещей. Старик отодвинул назад шапочку и почесал седую голову.
      — Где я ее достал? Позвольте мне свериться с записями, благородный владыка! Подождите немного!
      — Почему вы не сбавили цену, господин? — возмущенно спросил Ма Чжун. — Целую серебряную монету! А потом еще удивляются, почему этот старый негодяй так преуспевает!
      — Браслеты стоят этих денег. Я уверен, что они понравятся моей первой жене.
      Торговец редкостями появился из глубины лавки. Он положил на стол большую книгу, снабженную указателем. Показав своим худым, как у паука, пальцем на страницу, он пробормотал:
      — Да, вот здесь! Я купил ларец четыре месяца назад у господина Ли Го.
      — Кто это? — коротко поинтересовался судья.
      — Знаете, Ваше превосходительство, Ли Го можно назвать художником, некрупным художником. Он специализируется на пейзажах. Целыми днями пишет одни пейзажи, написал их гораздо больше, чем мог бы найти на них покупателей. Мой господин, кто будет покупать новые пейзажи, позвольте вас спросить? Картины с изображениями тех же гор, которыми можно любоваться даром, выйдя за стены города! Если бы это были древние картины, тогда...
      — Где живет господин Ли?
      — Неподалеку отсюда, Ваше превосходительство. На следующей улице за колокольней. В старом, разваливающемся доме! Да, теперь я припоминаю! Этот ларец был в корзине со старым барахлом, от которого господин Ли хотел избавиться. Она была вся в грязи! Если бы господин Ли заметил это великолепное украшение из зеленого нефрита на крышке... — Беззубый рот торговца расплылся в хитрой усмешке. Однако он тут же добавил: — Я заплатил приличную сумму за эту корзину, Ваше превосходительство. Брат господина Ли торгует золотом и серебром, лавка у негр не то чтобы большая, но... Я не хочу портить отношения с семьей Ли, мой господин. Может быть, мне придется вести дела с господином Ли Маем... — Если у Ли Го есть обеспеченный старший брат, почему он живет в бедности? — спросил судья Ди. Торговец пожал худыми плечами.
      — Говорят, они поссорились в прошлом году. А Вашему превосходительству известно: сегодня люди перестали понимать, что отцы и сыновья, старшие братья и младшие должны всегда держаться вместе. Я всегда говорю...
      — Хорошо. Вот деньги. Нет, не нужно заворачивать. Судья положил нефритовые браслеты в рукав. На улице он сказал Ма Чжуну:
      — До колокольни всего десять минут ходу. Раз уж любопытство завело нас сюда, заглянем к господину Ли Го.
      Они снова пересекли большую улицу и обошли вокруг приподнятого фундамента колокольни. Бронзовая поверхность огромного колокола, подвешенного на покрытых красным лаком балках, сияла матовым светом. Каждое утро удар колокола будил горожан на восходе солнца. Любезный водонос направил их к деревянному, похожему на казарму, дому, расположенному в переулке, населенном, по-видимому, мелкими лавочниками.
      Передняя дверь дома была сбита из некрашеных досок с неуклюже заделанными щелями. Ставни на окнах по бокам от двери были закрыты.
      — Судя по дому. Ли вряд ли процветает, — отметил судья Ди, настойчиво постучав по двери.
      — Ему следовало бы стать торговцем редкостями, — угрюмо ответил Ма Чжун.
      Они услышали тяжелые шаги. Засов отодвинули, и дверь распахнулась. Высокий, неряшливо одетый мужчина отступил назад.
      — Что... Кто... — выдавил он из себя. Очевидно, он ожидал увидеть какого-нибудь торговца.
      Судья Ди тихо изучал лицо мужчины с черными усиками и большими подвижными глазами. Длинное коричневое платье, испачканное краской, болталось на его плечах, черная шапка протерлась до дыр.
      — Вы господин Ли Го, художник? — вежливо спросил судья Ди. Мужчина молча кивнул, и судья продолжил: — Я судья Ди, а это мой помощник, Ма Чжун. — Увидев, что лицо Ли побледнело, он снова заговорил любезным тоном: — Не дела привели меня к вам, господин Ли! Меня интересует пейзажная живопись, а я слышал, что вы большой ее знаток. Во время утренней прогулки я случайно оказался по соседству и решил зайти к вам посмотреть наши работы.
      — Это большая честь, мой господин! Очень большая честь! — быстро произнес Ли. Потом его лицо помрачнело: — К сожалению, сейчас мой дом в ужасном состоянии. Мой помощник не пришел домой этой ночью, а убирается обычно он. Если бы Ваше превосходительство зашли, скажем, после...
      — Ничего страшного! — весело прервал его судья и прошел в полутьму за дверью.
      Художник провел их в большую комнату с низким потолком в задней части дома. Ее слабо освещали два широких окна, заклеенных грязной бумагой. Художник подвинул к столу шаткий стул с высокой спинкой, а Ма Чжуну предложил бамбуковый табурет.
      Пока Ли готовил чай на столике у стены, судья Ди оглядел разбросанные по столу рулоны бумаги, шелка и вазы с кистями. Краска в маленьких тарелочках засохла и превратилась в растрескавшуюся корочку, чернильницу покрывала тонкая пленка пыли. Очевидно, художник завтракал: на другом конце стола стояла треснутая миска с рисовой кашей, а рядом, на клочке промасленной бумаги, лежала небольшая кучка маринованных овощей.
      На левой стене висели десятки пейзажей, написанных черной краской на белом фоне. Некоторые из них показались судье довольно сильными. Однако, повернувшись к противоположной стене, он нахмурился. Там все картины изображали буддийские божества. Это были не спокойные прекрасные боги и богини старого буддизма, а полуобнаженные свирепые демоны более позднего эзотерического учения. Ужасные фигуры богов со множеством голов и рук, чудовищными лицами, глазами навыкате и широко раскрытыми ртами, украшали гирлянды человеческих голов. Некоторые из них сжимали в объятиях богинь. Эти картины были выполнены в цвете с изобилием золотых и зеленых красок. Когда Ли поставил на стол две чашки чая, судья заметил:
      — Мне нравятся ваши пейзажи, господин Ли. В них вы стремитесь к великолепию древних мастеров. Художник казался довольным.
      — Я люблю писать пейзажи, мой господин. Весной и осенью я надолго отправляюсь в горы к северу и востоку от нашего города. По-моему, во всей области не осталось ни одного пика, на который бы я не забирался! В своих картинах я пытаюсь передать суть увиденных природных сцен.
      Судья Ди одобрительно кивнул. Он повернулся и показал на религиозные картины.
      — Зачем такому возвышенному художнику, как вы, опускаться до изображения варварских ужасов?
      Ли сел на бамбуковую скамейку перед окном. Ответил он с натянутой улыбкой:
      — Пейзажи не могут наполнить чашку рисом, мой господин! А на эти буддийские свитки большой спрос среди татарского и уйгурского населения нашего города. Как известно, эти люди верят тому отвратительному учению, по которому соединение мужчины и женщины воспроизводит соединение неба и земли и одновременно указывает путь к спасению. Эти люди отождествляют себя со свирепыми богами и богинями. Их обряды включают...
      Судья Ди поднял руку:
      — Мне прекрасно известны отвратительные оргии, совершаемые под прикрытием религии. Они ведут к разврату и самым черным преступлениям. Когда я занимал пост судьи Ханюаня, мне пришлось иметь дело с несколькими отвратительными убийствами, совершенными в тамошнем даосском монастыре, где тайно исполнялись эти обряды. Я не знаю и знать не хочу, позаимствовали ли буддисты эти обряды из даосизма или наоборот, — Он сердито погладил бороду. Потом внимательно взглянул на художника: — Не хотите ли вы сказать, что эти ужасные обряды до сих пор исполняются в нашей области?
      — Ах нет, мой господин. Больше не совершаются. Однако восемь или десять лет назад храм Багровых Туч, расположенный на холме за Восточными воротами города, принадлежал той самой секте, и многие татары и буддийские варвары нашего города и из-за границы уезда приходили туда на поклонение. Но затем вмешались власти, и монахам и монахиням пришлось уйти. Однако буддисты нашего города до сих пор исповедуют это учение. Они покупают подобные картины, вешают их над домашними алтарями. Они твердо верят, что свирепые боги защищают их от всех зол и дарят долгую жизнь и много сыновей.
      — Глупое суеверие! — с презрением сказал судья. — В исходном учении Будды есть множество высоких мыслей. Что же касается меня, я являюсь верным конфуцианцем, как, надеюсь, и вы, господин Ли, и я ни в какой форме не исповедую буддийское идолопоклонство... Я бы хотел заказать вам пейзаж. Я уже давно хочу иметь у себя в библиотеке пейзаж пограничной области, который бы представлял контраст между горами и широкой бескрайней равниной. Я буду очень рад, если вы напишете такой пейзаж для меня. Кроме того, я с удовольствием представлю вас своим знакомым. При том условии, однако, что вы прекратите писать эти отвратительные буддийские картины!
      — С удовольствием подчинюсь вашему приказу, мой господин!
      — Хорошо! — Судья Ди вынул из рукава ларец из черного дерева. Поставив его на стол, он спросил: — Раньше этот ларец находился в вашей коллекции?
      Ожидая ответа, судья следил за лицом художника, но увидел лишь откровенное изумление.
      — Нет, мой господин, никогда раньше его не видел. Разумеется, они продаются десятками. Местные краснодеревщики Делают их из обрезков черного дерева, и люди покупают их для печатей или визитных карточек. Но я никогда еще не видел такой прекрасной древней вещи! А если бы и видел, то все равно не смог бы купить.
      Судья Ди снова убрал ларец в рукав.
      — Ваш брат не покупает у вас картины? — спросил он как бы невзначай.
      Лицо Ли помрачнело. Он резко ответил:
      — Мой брат — торговец. Он не интересуется искусством и презирает всех художников.
      — Вы с помощником живете здесь одни?
      — Да, господин. Я терпеть не могу забот, связанных с ведением домашнего хозяйства. Ян, так зовут моего помощника, способный парень. Он изучал словесность, но не смог сдать последние экзамены из-за нехватки денег. Он прибирается в доме и помогает мне готовить краски и все остальное. Жаль, .что вам не удалось встретиться с ним, — Увидев, что судья поднимается, художник быстро сказал: — Вы позволите налить вам еще чашку чаю, мой господин? Мне не часто удается побеседовать с таким выдающимся ученым, как вы...
      — Простите, господин Ли, мне пора вернуться в здание суда. Я благодарю вас за чай. И не забудьте о картине с изображением пограничной области!
      Ли с уважением проводил их до дверей.
      — Этот ловкий художник отъявленный лжец, господин! — вспылил Ма Чжун, когда они отошли от дома. — Старик торговец редкостями был абсолютно уверен, что купил ларец у Ли. А он в своих делах не ошибается!
      — Сначала, — медленно проговорил судья Ди, — Ли произвел на меня довольно благоприятное впечатление. Позже, однако, я начал сомневаться. — Он остановился. — Пока я буду в здании суда, вы можете зайти в какую-нибудь лавку поблизости и спросить, что тут думают о Ли. И расспросите о его помощнике, чтобы закончить их пор грет, так сказать.
      Ма Чжун кивнул.
      В узком переулке он нашел только одну заметную вывеску. Большие иероглифы на ней гласили, что здесь вам могут скроить платье из газа тоньше паутины. Портной под вывеской сворачивал рулон шелка. В задней части мастерской четыре пожилые женщины шили и вышивали у длинного узкого стола. Портной довольно вежливо поприветствовал Ма Чжуна. Но при вопросе о том, знает ли он художника, сразу помрачнел.
      — Беден, как храмовая крыса! — с отвращением заявил портной, — Он иногда проходит мимо моей лавки, но ни разу ни тряпочки не купил! А помощник его — просто бродяга. Ест и спит, когда захочет, и якшается с разным отребьем. Он частенько будит всю округу своими песнями, когда возвращается домой среди ночи пьяный в доску!
      — Молодые писатели любят иногда повеселиться, — примиряющим тоном сказал Ма Чжун.
      — Молодые писатели?! Скажете еще! Ян просто бродяга, больше никто. Хотя приодеться он любит. Купил как-то раз у меня новое платье, чтоб ему! Не заплатил ни гроша! Я бы устроил ему скандал, но... — Он высунулся из-за прилавка и оглядел переулок, — Приходится быть осторожным. А то еще явится сюда со своими бродягами и обольет помоями все мои шелка...
      — Если Ян такой негодный человек, почему господин Ли держит его в слугах?
      — Да потому что господин Ли нисколько не лучше! Рыбак рыбака... сами знаете пословицу, господин! А почему господин Ли не женится, позвольте спросить? Он беден, это правда, но как бы вы не были бедны, всегда можно найти девушку еще более бедную и устроить нормальную семейную жизнь, как и полагается приличному человеку. А эти двое живут вдвоем в разваливающемся сарае и даже уборщицу не хотят завести. Одно небо знает, что у них там творится по ночам! — Портной взглянул в предвкушении на Ма Чжуна, но высокий собеседник не стал расспрашивать о подробностях. Тогда портной низко наклонил голову и продолжил вполголоса: — Поймите, я не сплетник. Я всегда говорю — живи и давай жить другим. Поэтому я могу сказать только одно: некоторое время назад сосед видел, как к ним в полночь проскользнула женщина. В полночь, он сам так сказал. А когда я рассказал об этом нашему зеленщику, тот вспомнил, что видел, как Ли выпускал из дома женщину на рассвете. Вы только подумайте! Такие дела портят репутацию нашей округи, господин. А это отпугивает покупателей.
      Ма Чжун заметил, что жизнь вообще вещь печальная. Узнав, что полное имя студента Ян Моуте, он попрощался с портным и, проклиная жару, отправился к зданию суда.

      Когда Ма Чжун вошел в кабинет судьи Ди, младший помощник Хун помогал судье надевать официальный наряд из зеленой парчи с шитым золотом воротником. Пока судья поправлял свой высокий головной убор с черными крыльями по бокам, Ма Чжун сообщил ему о разговоре с портным.
      — Не знаю, что и думать, — сказал судья Ди. — Хун просмотрел записи о пропавших без вести и ничего там не нашел. Младший помощник, расскажите Ма Чжуну, что вы обнаружили!
      Младший помощник Хун взял со стола листок бумаги.
      — На четвертый день девятого месяца, — рассказал он Ма Чжуну, — сообщалось о пропаже двух человек: здешний торговец лошадьми, татарин по происхождению, сообщил о внезапном исчезновении дочери. Она объявилась через месяц с мужем и младенцем, прибыв из-за границы. Вторым был брат мастера по металлу и слесаря по имени Мин Ао. Сообщалось, что он вышел из дома на шестой день девятого месяца и не вернулся. Для полной уверенности я просмотрел записи, относящиеся ко всему году Змеи, но в них нигде не упоминается девушки или женщины по имени Нефрит. . Послышался гулкий удар большого бронзового гонга у входа в зал суда. В гонг ударили три раза — пора было начинать заседание.
      Младший помощник Хун отодвинул занавес, отделяющий кабинет судьи Ди от зала суда.
      На фиолетовом занавесе был вышит золотом единорог, традиционный символ проницательности. Судья взошел на помост и сел в кресло за высокой скамьей, покрытой красным покрывалом. Со стороны зала покрывало опускалось до пола. На скамье лежала небольшая стопка государственных документов, а рядом с ней — большой прямоугольный сверток промасленной бумаги. Судья с любопытством взглянул на этот сверток, сложил руки в широких рукавах на груди и оглядел зал суда.
      В зале с высокими потолками было довольно прохладно. Зевак набралось около дюжины. Они стояли в отдалении. Очевидно, они пришли отдохнуть от жары, а не следить за захватывающим зрелищем суда над убийцей. Перед возвышением по правую и по левую руку от судьи стояли восемь стражников. Немного дальше находился глава городской стражи с тяжелым кнутом в руках. С его широкого кожаного пояса свисали две пары ручных оков. За ним судья увидел четырех человек, одетых как ремесленники в аккуратные синие куртки. Им явно было не по себе. Слева от помоста за низким столиком сидели два писца, приготовив кисти, чтобы записывать все происходящее во время суда.
      Когда младший помощник и Ма Чжун встали позади кресла судьи Ди, он взял молоток — длинный брусок твердого дерева — и стукнул им по скамье.
      — Объявляю заседание суда уезда Ланфан открытым! — произнес он.
      Судья провел перекличку, а затем приказал главе стражи повести к скамье обвиняемого.
      По знаку главы городской стражи двое стражников отправились за дверь с левой стороны зала и притащили оттуда длинного, как жердь, человека, поставив его перед помостом. Одет он был в залатанную куртку и широкие шаровары. Судья Ди быстро оглядел продолговатое, загорелое лицо обвиняемого, украшенное густыми усами и короткой бородой; длинные, грязные пряди волос свисали на лоб. Затем стражники силой поставили человека на колени перед скамьей. Глава городской стражи встал рядом с ним, помахивая кнутом.
      Судья Ди посмотрел на лежащую сверху бумагу. Подняв глаза, он строго спросил:
      — Вы и есть А Лю, тридцати двух лет, не имеющий определенных занятий и дома?
      — Да, это я, — взвыл обвиняемый. — Но я сразу хочу заявить, что...
      Глава стражи ткнул рукоятью кнута в плечо А Лю.
      — Отвечай на вопросы его превосходительства! — рявкнул он на арестованного.
      — Глава городской стражи, какое обвинение выдвигает суд против этого человека?
      Глава стражи вытянулся, важно прокашлялся и начал:
      — Прошлой ночью вместе с Сэн Санем, известным бандитом, этот человек ужинал в трактире Чоу неподалеку от Восточных ворот. Они выпили четыре кувшина вина и начали спорить, кому из них платить. Хозяин трактира Чоу вмешался и кое-как уладил спор. Потом А Лю и Сэн Сань начали играть в кости. Последний долго проигрывал и проиграл приличную сумму. Потом он вдруг вскочил и обвинил А Лю в мошенничестве. Они начали драться, и А Лю пытался проломить Сэн Саню голову пустым кувшином. Хозяин трактира позвал на помощь других посетителей. Вместе они сумели уговорить этих двоих покинуть трактир. Многие слышали, как Сэн Сань говорил А Лю, что они еще поквитаются в заброшенном храме за Восточными воротами. Он пустует уже более десяти лет, и в нем ночует разное отребье.
      — Обвиняемый и Сэн Сань действительно прошли туда вместе? — спросил судья Ди.
      — Прошли, ваша честь. Стража у Восточных ворот заявила, что эти двое прошли через ворота за час до полуночи, все время яростно ругаясь. Стража предупредила их, что ворота скоро закроют на ночь. А Лю крикнул в ответ, что он вообще не собирается возвращаться.
      А Лю хотел что-то сказать и поднял голову, но глава стражи показал кнут, и тот снова быстро склонил голову к каменному полу.
      — Этим утром, сразу после рассвета, охотник Мэн пришел в суд и сообщил, что обнаружил мертвое тело перед алтарем, когда зашел передохнуть в главный зал храма. Я сразу же отправился туда с двумя стражниками. Голова убитого была отрезана у шеи и лежала рядом с телом в луже крови.В жертве я узнал бандита Сэн Саня. Орудие убийства тоже лежало рядом — это был тяжелый двойной топор, какие делают татары. Я провел обыск территории храма и обнаружил обвиняемого спящим под деревом на краю храмового сада. Куртка у него была запачкана кровью. Я схватил его на месте, предъявив ему обвинение в бродяжничестве. Боялся, что он скроется, пока я получу разрешение на его арест. Когда он рассказал мне, что последним местом в городе, где он находился вечером, был трактир Чоу, я немедленно отправился туда, и Чоу рассказал мне о ссоре. Господин Чоу присутствует здесь и может подтвердить свои показания, как и двое его посетителей, которые были свидетелями ссоры, и охотник Мэн.
      Судья Ди кивнул. Он повернулся к Ма Чжуну и спросил вполголоса:
      — Разве бродяги всегда решают свои споры с помощью топоров.
      — Действительно, господин, от них скорее следует ожидать поножовщину или удара дубиной по голове, — ответил Ма Чжун.
      — Покажите орудие убийства.
      Ма Чжун развернул промасленную бумагу. Все увидели двойной топор с кривой рукоятью около метра длиной. Бронзовый конец рукояти был выполнен в виде головы смеющегося дьявола.
      — Как такое диковинное оружие попало к убийце, глава стражи?
      — В зале храма ничего нет, ваша честь, кроме алтарного стола у задней стены. Однако в нише боковой стены стоят две алебарды и два топора. Когда обитатели храма еще жили в нем, это оружие использовалось во время ритуальных танцев. Потом жрецы покинули храм, оружие осталось на месте. Никто не посмел украсть его, поскольку оно считается священным и приносит несчастье.
      — Есть ли у Сэн Саня родственники в нашем городе?
      — Нет, господин. У него есть брат по имени Лао У, но он недавно переехал в соседний уезд Тонкан.
      Младший помощник Хун наклонился к судье и сказал:
      — В копиях документов, присланных вашим товарищем, судьей Тонкана, написано, что он осудил Лао У и женщину, с которой он жил, на шесть месяцев тюремного заключения некоторое время назад. Их обвинили в краже свиньи.
      — Понятно.
      Затем судья произнес:
      — А Лю, сообщите суду, что именно случилось прошлой ночью!
      — Ничего, благородный владыка, то есть совсем ничего, я клянусь в этом! Сэн Сань был моим лучшим другом. Зачем же мне?..
      — Вы подрались с ним и пытались проломить ему голову, — резко оборвал его судья Ди. — Или это вы тоже отрицаете? — Конечно нет, господин! Сэн Сань и я всегда ссоримся, мы так развлекаемся. Позже Сэн Сань сказал, что я мошенничал в игре в кости, и я правда мошенничал. Я всегда мошенничаю, а Сэн Сань всегда пытается поймать меня за руку. Так веселее! Поверьте мне, благородный владыка, не убивал я его! Клянусь! Я в жизни никого пальцем не тронул! Я бы никогда...
      Судья постучал молотком.
      — Расскажите, что случилось, когда вы вдвоем вышли из трактира?
      — Мы пошли вместе к Восточным воротам, благородный владыка, дружески поругиваясь. Когда мы вышли из ворот, мы взялись за руки и запели. Сэн Сань помог мне взобраться по лестнице, потому что я очень устал. Я весь день таскал дрова этому скупердяю... Да, когда мы пришли во двор храма, Сэн Сань сказал: «Я пойду в зал, буду спать на алтарном столе!» А меня так разморило, что я там же лег под деревом и уснул. Проснулся я утром, когда этот сукин... — он замолчал, потому что глава стражи поднял кнут и угрюмо закончил: — Этот чиновник пинал меня и кричал, что я убийца!
      — В заброшенном храме больше никого не было?
      — Ни души, благородный владыка!
      — Лекарь осмотрел останки?
      — Да, Ваша Честь. Вот его заключение.
      Глава стражи вынул из рукава сложенный листок бумаги и с уважением положил на скамью, расправив его обеими руками. Судья Ди просмотрел документ. Ма Чжун и младший помощник прочли его из-за плеча судьи.
      — Забавно! Не поленился отрезать ему голову! — пробормотал Ма Чжун. — Достаточно было бы перерезать ему глотку! Судья Ди повернулся к нему.
      — Лекарь говорит, — сказал он вполголоса, — что на теле не было шрамов или других следов насилия. Это любопытно. Ведь Сэн Сань был бандитом. — Он задумался на несколько мгновений, поглаживая длинную черную бороду. Затем вполголоса продолжил, обращаясь к своим помощникам: — Наш лекарь прекрасно готовит снадобья. Он хороший человек, но у него мало опыта в судебной медицине. По-моему, нам лучше самим осмотреть останки прежде, чем продолжать допрос. — Он ударил молотком по скамье и заговорил: — Глава городской стражи, отведите обвиняемого в тюрьму! Объявляется перерыв.
      Судья поднялся и скрылся за занавесом с изображением единорога. Младший помощник Хун и Ма Чжун последовали за ним.

      Трое мужчин прошли через помещение архива к тюрьме в задней части суда, где боковой зал использовался в качестве покойницкой.
      Узкий длинный зал встретил их тяжелым запахом. Посредине мощенного красной плиткой пола, на высоком столе, лежало нечто продолговатое, накрытое грубой циновкой. Рядом со столом стояла большая круглая корзина. Судья Ди показал на корзину.
      — Давайте сначала осмотрим голову, — сказал он Ма Чжуну. Старший помощник поставил корзину на стол. Открыв крышку, он скорчил гримасу.
      — Ну и видок, господин! — сказал он, зажав рот шейным платком.
      За длинные, слипшиеся от крови волосы он вытащил из корзины голову и положил ее рядом лицом вверх. Судья молча рассматривал страшный предмет, сложив ,руки за спиной. У Сэн Саня было опухшее загорелое лицо. Левую щеку уродовал старый шрам. Погасшие, налитые кровью глаза частично скрывались под спутанными прядями волос, прилипшими к низкому морщинистому лбу. Густые усы нависали над чувственным ртом, а толстые губы искажала злобная усмешка, обнажившая неровные зубы. Обрубок шеи представлял собой ком разорванной кожи и свернувшейся крови.
      — Не слишком приятное лицо, — отметил судья Ди. — Хун, стяните циновку!
      Обнаженное безголовое тело было хорошо сложено, бедра были узки, плечи широки. На длинных руках бугрились мощные мускулы.
      — Довольно высокий сильный парень, — заметил Ма Чжун, — Не из тех, кто смирно подставляет шею, чтобы ему отрубили голову. — Он наклонился над телом и осмотрел обрубок шеи: — Ага, здесь есть синий рубец и ссадины. Сэн Саня задушили, господин. Задушили тонким шнурком и скорее всего сзади.
      Судья Ди кивнул.
      — Вы, наверное, правы, Ма Чжун. Рубец ясно это доказывает. Лицо должно было выглядеть иначе, но его выражение изменилось, когда голову отрубили. Так когда же было совершено это грязное преступление? — Судья пощупал у трупа руки и ноги, потом согнул правую руку в локте, — Судя по состоянию трупа, смерть должна была наступить около полуночи. Это по крайней мере соответствует версии главы городской стражи. — Он уже собирался отпустить руку убитого, но вдруг остановился. Он разжал мертвый кулак и взглянул на гладкую ладонь. Потом внимательно осмотрел пальцы. Судья отпустил руку, отошел к другому концу стола и осмотрел ноги. Выпрямившись, он обратился к младшему помощнику Хуну:
      — Забрызганный кровью узел в углу — это, наверное, одежда покойного? Положите его на стол и развяжите. — Судья выбрал из кучи одежды пару залатанных штанов и положил их на ноги покойника. — Так я и думал! — пробормотал он, мрачно оглядев своих помощников. — Я сделал серьезную ошибку, друзья мои, когда сказал этим утром, что убийство — всего лишь одно из происшествий из жизни преступного мира. Начнем с того, что это двойное убийство.
      Помощники, ничего не понимая, уставились на него.
      — Двойное убийство?! — воскликнул младший помощник Хун. — Что вы имеете в виду, господин?
      — Убили не одного, а двух человек. Их головы отрезали, чтобы поменять тела. Разве вы не видите, что это не тело Сэн Саня? Сравните загорелое лицо с гладкой бледной кожей рук и предплечий, посмотрите на ухоженные кисти рук, на ступни без мозолей! Более того, этот человек не намного выше среднего роста, и шаровары Сэн Саня ему длинны. Нашему главе городской стражи придется еще многому поучиться!
      — Сейчас позову этого осла! — пробормотал Ма Чжун. — И мы ему устроим...
      — Ни в коем случае! — остановил его судья Ди. — У убийцы наверняка был очень серьезный повод выдать это тело за тело Сэн Саня, чтобы мы решили, будто убили только его. Не будем его разуверять, по крайней мере сейчас.
      — Где же тело Сэн Саня и голова другого, неизвестного? — озадаченно спросил Ма Чжун.
      — Именно это я и хотел бы знать, — коротко ответил судья, — О небо! Убили двух человек, а у нас нет ни малейшего намека на мотив этого жестокого преступления! — Он поглаживал усы, уставившись на искаженное лицо Сэн Саня. Потом он повернулся и коротко сказал: — Тюрьма рядом. Пойдемте и поговорим с А Лю.
      В маленькой камере было так темно, что они с трудом могли различить очертания скрючившегося человека по ту сторону решетки. Когда он увидел, что трое мужчин подошли к двери камеры, он торопливо отполз в самый дальний угол, звеня цепями.
      — Не бейте меня! — истошно заорал он. — Клянусь вам, я...
      — Заткнись! — рявкнул судья и продолжил более дружелюбным тоном: — Я пришел только для того, чтобы поговорить с вами о вашем друге Сэн Сане. Если не вы убили его в заброшенном храме, то кто же? И как его кровь попала на вашу куртку?
      А Лю подполз к двери. Обняв колени руками в железных оковах, он заговорил скулящим голосом:
      — Не знаю, благородный владыка. Откуда мне знать? У Сэн Саня, конечно, были враги. А у кого их теперь нет? Вокруг столько соперников. Но вряд ли кто-нибудь из них стал бы рисковать. Им всем своя жизнь дорога, господин. Что же касается крови, одно небо знает, как она попала на мою одежду. Я знаю только одно: когда я уходил из трактира, ее там не было! — Он покачал головой и снова заговорил: — Сэн Сань был крепким парнем, и руки у него были на месте. Да и с ножом он тоже умел обращаться. Святое небо, а если... — он внезапно замолчал. — Говори, негодяй! Кто это?
      — Ну — по-моему, это скорее всего сделал призрак, господин. Призрак храма, как мы ее называем. Женщина, одетая в длинный саван, ужасный вампир, господин. Ей нравится отгрызать людям головы. Мы никогда не ходим туда, когда...
      — Не говорите чепухи, — нетерпеливо прервал его судья. — Не было ли у Сэн Саня с кем-нибудь ссоры в последнее время? Настоящей ссоры, а не просто пьяной драки.
      — Ну, он крепко поругался со своим братом, господин. Это было пару недель назад. Лао У, вот как зовут его брата. Он не так высок, как Сэя Сань, но тоже не подарок. Отбил девку у Сэн Саня, и Сэн Сань поклялся, что убьет его за это. Потом Лао У отправился в Тонкан со своей юбкой. Но разве женщина — это повод для того, чтобы убить человека, господин? Если бы деньги, тогда...
      — Не было ли среди знакомых Сэн Саня или его друзей довольно высокого худого парня? Немного щеголеватого, похожего на продавца в лавке?
      А Лю крепко задумался, сморщив низкий лоб. Потом он ответил:
      — Ну да, я несколько раз видел его с довольно высоким парнем в аккуратной синей одежде. И шапка у него была что надо. Я спросил Сэн Саня, кто это и о чем это они так долго беседовали, но он сказал, чтобы я заткнулся и не лез в чужие дела. Что я и сделал.
      — Вы узнаете этого человека, если увидите его?
      — Нет, господин, они встречались после наступления темноты в переднем дворе храма. Кажется, у него не было бороды. Только усы.
      — Хорошо, А Лю. Надеюсь, вы рассказали нам все, что вы знаете. Для вашего же блага!
      По дороге в кабинет судья Ди сказал своим помощникам:
      — Слова А Лю отмечены печатью истины. Однако кто-то же постарался сделать его козлом отпущения. Для него безопаснее на время остаться в тюрьме. Младший помощник, скажите главе городской стражи, что заседание суда откладывается до завтра. Теперь мне нужно переодеться. Я пообещал своим женам, что откушаю с ними полуденный рис в этот праздничный день. После этого, Хун, я отправлюсь с вами и главой городской стражи в заброшенный храм, чтобы осмотреть место двойного убийства. Что касается вас, Ма Чжун, отправьтесь в северо-западный квартал, где живут татары, уйгуры и другие варвары. Поскольку убийца воспользовался татарским топором, он может оказаться татарином или китайским гражданином, который вращается среди иноземцев. Нужно очень хорошо владеть топором с кривой рукоятью. чтобы справиться так ловко, как это сделал убийца. Обойдите кабаки для низших сословий, где постоянно околачиваются отбросы общества, и потихоньку наведите справки!
      — Я лучше поступлю иначе, господин! — с радостью произнес Ма Чжун. — Я расспрошу Тулби!
      Младший помощник Хун бросил на судью многозначительный взгляд, но тактично воздержался от замечаний. Тулби была уйгурской проституткой, в которую Ма Чжун страстно влюбился шесть месяцев назад. Роман оказался коротким — он быстро устал от ее чересчур пышных прелестей, а у нее к тому же обнаружилась неизлечимая любовь к вонючему чаю на растительном масле и столь же неисправимое отвращение к умыванию. Когда же он, кроме того, обнаружил, что у нее уже был постоянный любовник — монгол, погонщик верблюдов, от которого у нее было два сына, четырех и двух лет, — он завершил роман самым благородным образом. На свои сбережения он выкупил Тулби у ее хозяина и приобрел для нее харчевню под открытым небом. Погонщик верблюдов женился на ней, и Ма Чжун был у них шафером на свадьбе. На свадебном пиру, который продолжался до рассвета, вместе со всеми гостями он поглотил огромное количество жареной баранины и крепкой монгольской водки, после чего у него было самое тяжелое похмелье за много лет жизни. После короткой паузы судья Ди осторожно сказал:
      — Как правило, эти люди предпочитают помалкивать о делах своих соплеменников. Однако вы хорошо знаете эту женщину и она сможет говорить с вами свободно. Во всяком случае, стоит попробовать. Когда вернетесь, сообщите, что вам удалось узнать.
      Младший помощник Хун и Ма Чжун вместе ели полуденный рис в помещении стражи. Ма Чжун приказал стражнику принести большой кувшин вина из ближайшего кабачка.
      — Я знаю, какой бурдой меня потчевать будут, — сухо сказал он, выпивая чашу. — Нужно заранее укрепить желудок! А теперь лучше переодеться в старье, чтобы не привлекать внимания. Удачных поисков в храме!
      После ухода Ма Чжуна младший помощник Хун допил чай и не торопясь прошел в личные покои судьи Ди в задней части территории суда. Старый управляющий сообщил ему, что после полуденного риса судья ушел со своими тремя женами в сад за домом. Младший помощник кивнул и отправился туда же. Он был единственным мужчиной среди служащих суда, которому разрешалось входить в женские покои судьи Ди, и очень гордился этой привилегией.
      В саду было относительно прохладно, поскольку предыдущий судья разбил сад с большим знанием дела, так как увлекался ландшафтным садоводством. Высокие дубы и акации простирали свои ветви над извилистой дорожкой, мощенной гладкими черными камнями неправильной формы. На каждом повороте дорожки слышалось журчание кружащегося в зарослях ручейка. То там, то сям в сплошной зелени виднелись гармонично сочетающиеся группы цветущих кустов.
      Последний поворот дорожки вывел младшего помощника к небольшой поляне, окаймленной замшелыми скалами. Вторая и третья жены судьи сидели на скамье из грубо отесанного камня под высокими шелестящими стволами бамбука и смотрели на пруд с лотосами, расположенный в некотором отдалении в самой низкой точке сада. За ним была внешняя стена территории суда, скрытая умело рассаженными соснами. Посредине изогнувшегося дугой мраморного моста, перекинутого через пруд с лотосами, стояла небольшая беседка. Ее заостренная крыша с красиво загнутыми кверху нижними углами кровли покоилась на шести стройных колоннах, покрытых красным лаком. В беседке судья Ди и первая жена склонились над столиком у балюстрады.
      — Сейчас судья будет писать, — сообщила вторая жена Хуну, — Мы остались здесь, чтобы не мешать им.
      У нее было приятное доброе лицо, а волосы собраны в простой узелок на затылке. Поверх белого платья она надела курточку из фиолетового шелка. В ее обязанности по дому входило наблюдать за хозяйственными расходами. Третья жена казалась особенно стройной в платье синего шелка с длинными рукавами, стянутом под грудью красным поясом. Изящная прическа с высоким пучком волос оттеняла ее тонкое, чуткое лицо. Она увлекалась живописью и каллиграфией, любила также и развлечения на открытом воздухе, вроде верховой езды. В ее обязанности входило обучение и воспитание детей судьи. Младший помощник Хун дружески кивнул им и спустился по каменной лестнице, которая вела к пруду с лотосами. Он подошел к мраморному мосту. Беседку построили на самой высокой точке дуги. Судья Ди стоял перед столом с большой кистью для письма в руке. Он внимательно, словно примериваясь, смотрел на расстеленный на столе лист красной бумаги. Первая жена хлопотливо готовила чернила на маленьком боковом столике. Черты ее овального лица были правильными, а волосы причесаны в виде трех тяжелых узлов, скрепленных узкой золотой повязкой. На ней было платье из белого и синего шелка с вышивкой, которое выгодное подчеркивало ее прекрасную фигуру. К тридцать девятому дню рождения склонность к полноте стала чуть заметнее. Судья женился на ней, когда ей было девятнадцать, а ему — двадцать. Она была старшей дочерью высокопоставленного чиновника, лучшего друга его отца. Она получила превосходное классическое образование и, будучи женщиной сильного характера, она твердой рукой управляла домом. Вот она остановилась, прекратила тереть лепешкой сухих чернил о камень и знаком показала мужу, что все готово. Судья Ди смочил кисть, откинул к локтю правый рукав и одним размашистым, мощным движением написал иероглиф, обозначающий «долгую жизнь», высотой более метра.
      Младший помощник Хун, ожидавший на мосту, пока судья закончит, вступил в беседку.
      — Какая великолепная каллиграфия, господин! — воскликнул он.
      — Хун, я хотела, чтобы приличествующий празднику иероглиф был написан рукой хозяина! — сказала первая жена с удовлетворенной улыбкой, — Сегодня вечером мы повесим его на стене нашей столовой! — Вторая и третья жены подбежали к пруду полюбоваться иероглифом. Они восторженно захлопали в ладоши.
      — Ну, — улыбаясь сказал судья Ди, — у меня просто не могло получиться плохо, поскольку первая жена приготовила чернила, а вы двое приготовили красную бумагу и кисть! А теперь мне нужно идти. Я должен осмотреть заброшенный храм. Какие-то бродяги устроили там драку прошлой ночью. Если у меня будет время, я навещу жрицу в Жилище Отшельника и скажу ей, что собираюсь установить постоянный пост стражи на холме.
      — Пожалуйста, обязательно сделай это! — сказала вторая жена. — Жрица живет совсем одна в Жилище Отшельника, и у нее только одна служанка.
      — Ты должен убедить жрицу переехать в город, — заметила первая жена. — Здесь пустуют два или три святилища, и она вполне могла бы поселиться в них. Тогда ей не придется отправляться так далеко, чтобы дать нам урок по составлению букетов.
      — Я сделаю все, что смогу, — пообещал судья. Его жены любили жрицу. Она стала одной из немногих хороших друзей, которые появились у них в Ланфане. — Я могу задержаться, — добавил он, — но вы наверняка будете заняты всю вторую половину дня: будете принимать жен местной знати, которые придут с поздравлениями. Я постараюсь вернуться пораньше.
      Все три жены проводили его до ворот сада.

      Официальный паланкин судьи Ди уже стоял в переднем дворе. Рядом с ним ждали восемь крепких носильщиков. Глава городской стражи с конными стражниками тоже находились там. Судья Ди сел в паланкин с младшим помощником Хуном.
      По дороге к Восточным воротам младший помощник спросил:
      — Зачем убийце понадобилось отрезать головы у своих жертв? И зачем менять тела?
      — Самый очевидный ответ, младший помощник, состоит в том, что убийце или убийцам было все равно, опознают ли в жертве Сэн Саня или нет. Но по какой-то таинственной причине они хотели скрыть его тело. В то же время им нужно скрыть сам факт второго убийства и личность убитого. Однако могут обнаружиться и другие, менее очевидные причины. Тем не менее нам пока не стоит о них беспокоиться. Прежде всего нужно найти тело Сэн Саня и голову другой жертвы. Они должны быть спрятаны где-то в заброшенном храме или поблизости от него.
      Когда свита проходила через Восточные ворота, несколько зевак из тех, кто обычно вертится около мелких лавочек или прилавков по краям большой дороги, из любопытства увязались за ней, но глава городской стражи поднял кнут и рявкнул, чтобы они остановились.
      Неподалеку резная каменная арка у подножия горы обозначала начало лестницы, ведущей вверх по склону. Глава городской стражи и его люди спешились. Пока носильщики опускали паланкин, судья Ди быстро сказал младшему помощнику:
      — Запомните, Хун, наши люди не должны знать, что именно они ищут! Я скажу им, что это большой сундук или нечто в этом роде, — Судья спустился с носилок и бросил подозрительный взгляд на крутые ступени. — Трудновато будет подниматься в такой жаркий день. Верно, глава стражи?
      — Почти две сотни ступеней, ваша честь. Но это самый короткий путь. Тропинка за храмом полого спускается по склону к большой дороге, и от нее рукой подать до Северных ворот города. Но, чтобы добраться по ней до вершины холма, потребуется час. Той дорожкой пользуются только охотники и сборщики хвороста. Отребье, которое ночует в храме, поднимается по этой лестнице.
      — Хорошо.
      Судья подобрал полы одежды и начал подниматься по широким, изъеденным непогодой каменным ступеням. На полпути к вершине он приказал всем сделать короткую передышку, так как заметил, что младший помощник тяжело дышит. Поднявшись наверх, они увидели среди высоких деревьев заросшую бурьяном поляну. На противоположной стороне поляны высились тройные ворота храма, построенные из серого камня. Справа и слева шла высокая и мощная стена. Над центральной аркой ворот разноцветной мозаикой были выложены иероглифы, которые гласили: Цзу Юнь Цу, Храм Багровых Туч.
      — Узкая дорожка, уходящая вправо вдоль стены, ведет к новому маленькому храму, так называемому Жилищу Отшельника, господин, — пояснил глава городской стражи, — Там живет жрица со своей единственной служанкой. Я еще не успел спросить, не слышали ли они или не видели что-нибудь ночью.
      — Сначала я хочу увидеть место преступления, — сказал судья Ди, — Показывайте дорогу.
      Мощеный передний двор храма зарос бурьяном, стены кое-где обрушились, но главный зал храма под высокой крышей с двумя трехэтажными башнями по бокам выдержал испытание временем без повреждений.
      — Разумеется, чужеземная архитектура, — заметил судья младшему помощнику Хуну, — никогда не сможет достигнуть совершенства нашей архитектуры. Однако я должен признать, что с технической точки зрения индийские строители поработали очень хорошо. Эти две башни абсолютно симметричны. Насколько мне известно, храм построили триста лет назад. Где вы нашли А Лю, глава стражи?
      Глава городской стражи подвел их к краю густых зарослей с левой стороны двора. С правой стороны лежали крупные обломки скал. Судья заметил, что здесь было немного прохладнее, чем в городе. Теплый воздух наполняло непрерывное пение цикад.
      — Эта чащоба когда-то была обширным ухоженным садом, ваша честь, — пояснил глава стражи. — Теперь здесь такие густые заросли, что даже негодяи, собирающиеся в храме и во дворе, не смеют в них забираться. Говорят, там много ядовитых змей. — Указав на большой дуб, он продолжил: — Обвиняемый лежал под Этим деревом, положив голову на торчащий из земли корень. По моим предположениям он хотел удрать после того как убил Сэн Саня. Но в темноте он споткнулся об этот корень. Он был вдрызг пьян и тут же потерял сознание.
      — Понятно. Пойдемте внутрь.
      Когда стражники открывали тяжелые шестистворчатые двери храма, им на головы сыпались щепки гнилой древесины.
      Судья Ди поднялся по трем широким ступеням, переступил через высокий порог и с любопытством заглянул в полутемный, как пещера, зал.
      Слева и справа ряды из шести тяжелых каменных колонн поддерживали балки высокого потолка, с которых множеством кистей свисали покрытые пылью лохмотья паутины. В дальнем конце зала, у стены, судья с трудом различил очертания алтарного стола длиной более трех с половиной метров и высотой более метра из толстого черного дерева. В боковой стене виднелась узкая дверь, а высоко над ней было квадратное, забитое досками окно. Указав на окно, судья Ди спросил:
      — Глава стражи, не могли бы ваши люди открыть его? Здесь слишком темно.
      По знаку главы стражи двое стражников прошли к нише в стене за левым рядом колонн. Они принесли оттуда две алебарды. Этим оружием они стали отламывать доски. Пока они работали, судья Ди прошел в середину зала и молча рассматривал его, медленно поглаживая баки. Душный липкий воздух словно ватой набивал легкие. Ничто, кроме отверстий для факелов, выбитых в стене через равные промежутки, не напоминало о тех оргиях, которые происходили здесь много лет назад.
      Весь зал наполняла тонкая атмосфера зла. Вдруг у судьи появилось странное, неприятное ощущение, будто невидимые глаза враждебно уставились на него.
      — Говорят, когда-то стены были увешаны большими красочными картинами, ваша честь, — заговорил глава стражи, подойдя к судье, — Они изображали обнаженных богов и богинь, и...
      — Слухи меня не интересуют, — грубо оборвал его судья. Увидев, что ухмылка на лице главы стражи окаменела, он обратился более дружелюбным тоном: — Как вы думаете, глава стражи, откуда взялись пепел и зола за рядами колонн?
      — Зимой, ваша честь, отребье, которое околачивается здесь, жжет костры. Они приходят сюда на ночь, особенно в холодные месяцы. Толстые стены храма — хорошая защита от дождя и снега.
      — Впрочем, куча золы здесь, в середине зала, выглядит сравнительно свежей, — заметил судья.
      Зола лежала в мелком углублении, выбитом в одной из каменных плит. Вокруг углубления в камне был вырезан венок из лепестков лотоса. Судья заметил, что именно эта каменная плита располагается точно в центре зала. Восемь каменных плит, которые окружали ее, были помечены знаками иноземного письма.
      Доски с глухим стуком упали на пол. Две темные тени сорвались с потолка. Одна из них, хлопая крыльями, пронеслась мимо головы судьи Ди с потусторонним пронзительным визгом. Летучие мыши спрятались в темном углублении над главным входом храма.
      Младший помощник Хун рассматривал пол перед алтарным столом. Он выпрямился и сказал:
      — Теперь, когда здесь стало больше света, господин, ясно видно, что тут была настоящая лужа крови. Но толстый слой пыли и мусора поглотил ее. А вокруг так много разных отпечатков ног, что трудно сказать что-нибудь наверняка.
      Судья Ди подошел к нему и осмотрел пол:
      — Нет, одно небо знает, что здесь произошло! Глава стражи, постройте своих людей вокруг меня! — Когда стражники построились перед судьей полукругом, он снова заговорил: — Я получил сообщение о том, что перед убийством или после него внутри храма или где-то поблизости был спрятан большой деревянный сундук. Мы начнем поиски со здания храма. Я, помощник Хун и еще трое людей займутся левым крылом, а глава стражи с остальными осмотрят правое. Скорее всего это должен быть довольно большой сундук, поэтому вам нужно искать потайные шкафчики, каменные плиты, которые кто-то недавно пытался поднять, люки и так далее... За работу!
      Двое стражников открыли дверь рядом с нишей для ритуального оружия. Помимо двух алебард, которые стражники поставили на место, там висел татарский двойной топор, точная копия орудия убийства. Они вошли в дверь и оказались в узком коридоре длиной около восьми метров. С обеих сторон коридора было по четыре дверных проема. Они вели в длинные узкие комнаты, освещенные высокими окнами. Решетки и бумага на них давно исчезли.
      — Очевидно, это кельи жрецов, — отметил судья. — В правом крыле храма должен быть точно такой же ряд из восьми комнат, потому что план храма совершенно симметричен. Эй, идите-ка сюда! — Показав на пол, мощенный керамической плиткой, судья Ди сказал стражнику: — Посмотрите, не можете ли вы поднять эти плитки. Кажется, они лежат не слишком тесно. Двое ваших товарищей могут пока осмотреть комнаты на противоположной стороне коридора.
      Стражник вставил кончик ножа в щель между двумя плитками. Три плитки легко поддались.
      — Смотрите, что здесь закопали!
      Стражник копнул в земле ножом и наткнулся на камни фундамента храма. В земле ничего не было.
      — Мы напали на след! — возбужденно воскликнул Хун. — Кто-то хотел закопать здесь какой-то громоздкий предмет, но обнаружил, что не может выкопать ямы достаточной глубины!
      — Верно, Хун. Мы можем не осматривать другие кельи. Убийца наверняка отправился в башню и искал там пустоты под полом. Он...
      — Ваша честь, будьте так любезны, подойдите сюда и посмотрите, — позвал стражник. — В келье напротив сняли половину пола!
      Они быстро последовали за ним. В середине кельи шесть плиток были вынуты и аккуратно сложены в углу. Судья Ди потер одну из них пальцем и обнаружил на ней тонкий слой пыли:
      — Давайте осмотрим другие кельи!
      Они обнаружили, что пол пытались вскрыть в каждой келье. В одних плитки положили на место, в других их небрежно бросили в угол.
      — В башню! — приказал судья. Через дверной проем в конце коридора он прошел в просторный восьмиугольный зал первого этажа западной башни. Здесь пол не тронули, — Разумно, — пробормотал судья Ди. — Эти каменные плиты положены на слой цемента. Здесь яму можно вырыть только киркой. Посмотрите-ка на обшивку стен!
      В нескольких местах гнилые деревянные панели обшивки были оторваны. Обнажилась кирпичная стена. Между панелями обшивки и стеной оставалось около пяти сантиметров.
      — Не понимаю, зачем... — озадаченно начал младший помощник.
      — Все ясно, — недовольно прервал его судья. — Стражники, осмотрите лестницу и два верхних этажа. Пойдемте, Хун, заберемся на самый верх и подышим свежим воздухом!
      Они пошли вверх по скрипучим ступеням, осторожно перешагивая через дыры там, где прогнившие доски вывалились.
      По окружности верхнего этажа башни шел узкий балкон, расположенный под самым краем остроконечной крыши. Судья Ди остановился у низкой балюстрады, сложив на груди руки с широкими рукавами. Он смотрел на плотную зелень деревьев внизу. Через некоторое время он повернулся к младшему помощнику и сказал с улыбкой:
      — Извините меня за то, что я был резок с вами там, внизу, Хун. Это очень беспокойное дело. Теперь у нас появилась первая нить, но она, кажется, совсем не связана с убийством! Храм обыскивали, и очень тщательно. Но искали явно не место, куда можно спрятать тело или голову убитого, и было это не вчера, а несколько дней назад. Искали что-то небольшое, размером сантиметров десять.
      Младший помощник медленно кивнул, потом спросил:
      — Почему вы решили, что предмет должен быть так мал, господин?
      — Ну, когда этот человек поднял плитки в первой келье и обнаружил под ними слой земли толщиной всего двенадцать-пятнадцать сантиметров, он тем не менее осмотрел пол всех келий, надеясь что-то найти. Потом он продолжил поиск и осмотрел пустоты за обшивкой" а их глубина всего пять-десять сантиметров, как вы сами только что убедились. — Он задумался на мгновение, потом заговорил снова: — Я также считаю, что обыск делали два человека. У одного из них больше опыта: он пытался скрыть свои следы и аккуратно клал плиты на место. Другому было все равно: он просто бросал ненужные плиты в угол комнаты и отрывал обшивку.
      — Вы сказали, господин, что обыск храма и поиски какого-то предмета не связаны с нашим делом. Однако нам известно, что Сэн Сань часто бывал в храме. Обыск храма и убийство могут быть связаны между собой, хотя обыск имел место гораздо раньше убийства.
      — Да, вы правы, Хун, нам нужно всерьез обдумать такую возможность. Наверное, какие-то другие люди давно и тщетно искали, а Сэн Сань и другая жертва нашли и были убиты! — Судья подумал немного, поглаживая длинную бороду . — Что же касается пропавшего тела и головы, мы не найдем их внутри. Вы должны были заметить, что нигде не осталось ни следов самой крови, ни попыток смыть ее. — Он указал вниз на вершины деревьев. Очевидно останки следует искать именно в этих зарослях. Это будет нелегко. Отсюда ясно видно, как велик сад. Пожалуй, нам лучше спуститься.
      Три стражника, которые осматривали башню, сообщили, что не обнаружили никаких следов обыска: обшивки на стенах не было, а кирпичи вынимать никто не пытался.
      Глава стражи стоял в зале, вытирая шейным платком грязное, мокрое лицо. Его люди стояли вокруг него и шепотом переговаривались.
      — Под потолком и в стенах что-то искали, господин, — сообщил он с расстроенным видом. — Но мы не нашли никаких следов большого сундука.
      — Его, наверное, закопали где-нибудь в саду. Кстати, глава стражи, куда ведет вон та узкая дверь у алтаря? Я не заметил дверей во внешней стене здания, когда стоял на вершине западной башни.
      — Эта дверь ведет в узкое пространство позади зала, ваша честь. Раньше там была дверь, но ее заложили кирпичом много лет назад.
      — Хорошо. Отправьте своих людей в сад. Ищите место со свежевскопанной землей. А мы тем временем заглянем в Жилище Отшельника, младший помощник.
      Пересекая передний двор, судья Ди сказал:
      — У убийцы наверняка был сообщник, Хун. Нужно было оттащить тело Сэн Саня из храма, испачкать кровью А Лю. Потом нужно было закопать тело Сэн Саня и голову второй жертвы где-то в густых зарослях-с этим одному человеку не справиться, Хун. — Они прошли через тройные ворота и повернули на дорожку, ведущую вдоль внешней стены храма. Судья Ди снова заговорил: — Во время политических неурядиц буддийские монахи часто прятали золотые статуи и другие ценные предметы поклонения, чтобы их не украли. Если бы в заброшенном храме находилось такое спрятанное сокровище, у нас появился бы мотив убийства. Беда только в том, что я еще ни разу не слышал упоминания о спрятанном сокровище в связи с этим храмом!
      — Может быть, кто-то обнаружил сведения о кладе в какой-нибудь старой забытой хронике, господин.
      — В этом что-то есть, Хун! Предположим, что этот человек нанял трех-четырех негодяев, чтобы они помогли ему тайно обыскать храм. Если Сэн Сань и второй убитый были в их числе и пытались забрать всю добычу себе, это дало бы остальным превосходный мотив для убийства.
      Дорожка привела их в лес, который отделял храм от Жилища Отшельника. Судья остановился и обернулся.
      — Отсюда открывается прекрасный вид на храм. За задней стеной храма склон холма довольно круто идет вниз. Вот почему тропинка, ведущая к большой дороге, так часто поворачивает. Нам нужно узнать побольше об истории храма, Хун. Посмотрите старые записи в архиве после возвращения в суд. Найдите, когда именно власти приказали жрецам покинуть храм, кто был главным жрецом, куда он отправился после этого и появлялись ли когда-нибудь слухи о спрятанных в храме сокровищах.
      Спустя несколько минут дорожка привела их к аккуратно оштукатуренной стене Жилища Отшельника, маленького одноэтажного храма, построенного в чисто китайском духе. Крыша его была крыта черепицей с зеленой глазурью. Изогнутые гребни крыши оканчивались загнутыми вверх остриями в форме хвостов дракона. Откуда-то едва доносилось крякание уток. Все остальные шумы заглушал непрерывный звон цикад.
      Младший помощник Хун постучал колотушкой из полированной меди по покрытым красным лаком воротам. Ему пришлось постучать еще несколько раз, прежде чем открылось маленькое окошечко и за решеткой появилось лицо девушки с большими подвижными глазами. Она подозрительно оглядела посетителей и резко спросила:
      — Что вам нужно?
      — Мы из суда, — ответил младший помощник. — Откройте! Девушка впустила их в небольшой мощеный дворик. Очевидно, это была служанка, так как была одета в простую темно-синюю куртку и широкие шаровары из того же материала. Судья Ди отметил, что у нее было обычное, но довольно симпатичное лицо с ямочками на круглых щеках.
      Серые . каменные плиты двора были тщательно вычищены и политы водой, чтобы сохранить прохладу. Слева стояло небольшое здание из красного кирпича, справа — здание побольше с верандой. Стены главного здания храма напротив сияли безупречно белой штукатуркой, а углы крыши поддерживали колонны, покрытые красным лаком. Рядом с колодцем в углу двора находилось несколько полок с растениями в горшках. На верхней полке было несколько фарфоровых ваз с букетами, составленными с большим вкусом. Судья узнал стиль, в котором упражнялись его жены, и догадался, что букеты составила жрица.
      В воздухе плыл тонкий аромат орхидей. Судья подумал о том, как приятно оказаться в столь утонченной обстановке после заброшенного храма.
      — Ну, — нетерпеливо спросила девушка, — чем могу быть вам полезна, господин?
      — Передайте жрице мою визитную карточку, — сказал судья Ди, копаясь в рукаве.
      — Жрица спит, — угрюмо ответила девушка, — Сегодня ей нужно идти в город, чтобы присутствовать на празднике в доме судьи. Если вы настаиваете, я...
      — Ах нет, — быстро сказал судья Ди, — я пришел только за тем, чтобы спросить у вас, не слышали ли вы и не видели ли чего-нибудь необычного прошлой ночью. Какие-то бродяги устроили беспорядки в заброшенном храме около полуночи.
      — Около полуночи? — сердито переспросила она. Показав широким взмахом руки на здания вокруг нее, она продолжила: — Мне приходится прибираться здесь, во всех этих домах, одной, понимаете! Храм-то очень маленький, но на алтаре так много мелких вещичек! И со всех надо стереть пыль. И вы думаете, я буду сидеть допоздна после целого дня работы?
      — Вы ходите за покупками? — с любопытством спросил судья. — Если вам приходится каждый день спускаться и подниматься по этой лестнице...
      — Я хожу в город раз в неделю за солью и сыром. Мясо и рыбу мы, видите ли, не едим!
      — Однако я слышу кряканье уток. Ее лицо смягчилось.
      — Это мои. Жрица разрешает держать их ради яиц. Они такие шустрые, особенно малыши... — Спохватившись, она коротко спросила: — Чем еще могу быть вам полезна?
      — Пока больше ничем. Пойдемте, Хун. Посмотрим, как идут дела в храме.
      — Какая дерзкая штучка! — заметил младший помощник, когда они шли обратно через лес.
      — Она обожает уток, а это уже кое-что. Я рад, что мне удалось посетить Жилище Отшельника. Благородная атмосфера храма подтверждает то высокое мнение, которое сложилось у моих жен о жрице.
      Глава стражи и двое его людей, разгоряченные и растрепанные, сидели на ступенях главного здания храма. Они вскочили, когда увидели, что судья Ди вошел во двор.
      — Бесполезно, ваша честь! Я готов поклясться, — что в эту проклятую трущобу давно уже никто не забирался. Там нет даже тропинок. И никаких следов раскопок мы не заметили. Остальные еще пытаются пробраться вглубь, вдоль внешней стены.
      Судья Ди уселся на большой круглый камень в тени под стеной и стал энергично обмахиваться веером.
      — Вы говорите, господин, что у убийцы наверняка был сообщник, — через некоторое время сказал младший помощник, — Разве они не могли на скорую руку сделать носилки и отнести тело вниз, к подножию холма?
      — Это возможно, но маловероятно. Им пришлось бы рисковать. Они могли натолкнуться на других бродяг, а это чрезвычайно любопытный народ. Я считаю, что нужно искать в саду.
      Один за другим стражники выбирались из зарослей. Они качали головами.
      Судья поднялся.
      — Уже поздно, нам лучше вернуться в сад. Опечатайте двери зала, глава стражи. Оставьте двух человек для охраны и проследите за тем, чтобы их сменили перед наступлением темноты.

      Ма Чжун надел шаровары и залатанную куртку из выцветшего синего хлопка. Волосы он завязал красной тряпкой. В таком не внушающем доверия наряде он не будет привлекать ненужного внимания в северо-западном квартале города, в квартале, отведенном татарам, индийцам, уйгурам и другим инородцам.
      Идти было далеко, но он шел быстро, поскольку лавки закрылись на время полуденного отдыха и народа на улицах было мало. Когда он миновал Барабанную башню, на улицах стало оживленнее. Торопливо проглотив свою чашку лапши, бедняки, населяющие этот район, тут же взялись за работу, чтобы наскрести несколько медяков на ужин.
      Пробираясь через разноцветную толпу центрально азиатских кули, китайских носильщиков, толкающихся на вонючих задворках города, он наконец добрался до переулка, где Тулби открыла свою харчевню. Ма Чжун увидел ее издалека. Она стояла перед плитой и ругала старшего сына, который ворошил угли под огромным железным котлом. Второй мальчик цеплялся за подол ее юбки. Было рано, и посетителей не было. Ма Чжун не спеша подошел.
      — Ма Чжун! — радостно вскрикнула она, — Как я рада тебя видеть! Ну и видок у тебя! Твой начальник выкинул тебя на улицу? Я всегда говорила, что ты слишком хорош для того, чтобы заниматься ловлей воров. Тебе следовало бы...
      — Тес, — оборвал он ее, — Я оделся так потому, что я на работе.
      — Да отвяжись ты, чертенок! — закричала она, отвесив оплеуху младшему из мальчиков, который упрямо цеплялся за юбку. Тот сразу заорал во все горло. Его брат бросил на Ма Чжуна злобный взгляд и сплюнул в огонь.
      Ма Чжун почувствовал слишком знакомый запах прогорклого масла и заметил, что нос у Тулби испачкан. К тому же она начала полнеть. Он молча вознес к небу благодарную молитву за то, что оно милостиво избавило его от такой жены! Он покопался в рукаве и вытащил связку медных монет.
      — Это...
      Но Тулби подняла руку и сказала, обиженно надувшись:
      — Как тебе не стыдно, Ма Чжун! И ты предлагаешь мне за это деньги! — Тем не менее она сунула медяки в рукав и продолжила: — Муж ушел на целый день, так что мы можем не торопясь побеседовать у меня в комнате. Мальчики присмотрят за лавкой, а...
      — Я же сказал, что я на службе! — быстро сказал он. — А деньги — это плата за сведения, как у нас говорят. Давай сядем на скамейку.
      — Пойдем ко мне! — решительно сказала она, схватив его за руку, — Ты получишь свои сведения с приправой! Конечно, хорошо отойти от дел, в разнообразии кое-что есть. Сам знаешь, как я всегда относилась к тебе, Ма Чжун... — Она бросила многозначительный взгляд на дверь.
      Он силой посадил ее на скамью и сел с ней рядом.
      — В следующий раз, дорогая. Я тороплюсь, честное слово! Мне нужно узнать кое-что о ссоре, которая произошла у Восточных ворот. Видимо, очень серьезная ссора между кем-то из твоих соплеменников и Сэн Санем, бандитом из квартала у Восточных ворот. Очень серьезная ссора, потому что Сэн Саню отрубили голову.
      — Наши ребята не якшаются с китайским отребьем, — угрюмо сказала она, — Да и как бы они могли делать это, не зная языка друг друга? — Ее лицо просияло, и она спросила: — Помнишь, как ты учил меня китайскому?
      — Еще бы не помнить! — сказал он, не удержавшись от улыбки, — Понимаешь, ничего дурного твои соплеменники не сделали. Просто мой начальник хочет предотвратить новые беспорядки. Как у нас говорят, он любит порядок в доме. Давай подумай. Ты ничего не слышала от своих посетителей о драке в старом храме за Восточными воротами?
      Она задумчиво ковыряла в носу. Потом медленно сказала:
      — Самое серьезное, о чем я слышала недавно, это убийство татарского вождя за границей. Кровная месть. — Она искоса бросила на него взгляд и добавила: — Ты упомянул храм, и я кое-что вспомнила. В четырех улицах отсюда живет странная женщина, татарская колдунья. Ее зовут Тала. Это настоящая ведьма — она знает и прошлое, и будущее. Если кто-то из наших собирается начать серьезное дело, он всегда сначала пойдет к ней посоветоваться. Она знает все, Ма Чжун. Все! Но это не значит, что она говорит то, что знает. Люди все больше недовольны ею. Считают, что она специально дает неверные советы. Если бы они не боялись ее, они бы... — Тулби провела пальцем по горлу.
      — Как к ней пройти?
      — Перестань копаться в очаге! — закричала Тулби на старшего сына. — Отведи господина Ма к Тале! — Когда Ма Чжун поднялся, она быстро шепнула ему: — Смотри в оба, Ма Чжун, это очень дурное место.
      — Я буду осторожен, спасибо тебе большое! — Мальчик провел его к переулку, по обеим сторонам которого выстроились дома с оседающими глинобитными стенами и грубыми соломенными крышами. Показав на дом несколько большего размера, расположенный примерно посредине переулка, мальчик убежал. Остроконечная крыша отдаленно напоминала татарский шатер.
      На улице было пусто, только три татарина сидели на корточках напротив дома колдуньи. На них были мешковатые кованые штаны с широкими поясами, их мускулистые тела были обнаже-1 ны. Полуденное солнце сияло на их круглых, чисто выбритых головах с длинной прядью волос на затылке. Когда Ма Чжун проходил мимо, один из них сказал своему соседу на ломаном китайском языке:
      — Теперь она даже китайских подонков принимает! Умышленно пропустив мимо ушей оскорбление, Ма Чжун отодвинул засаленную занавеску, служившую дверью, и вошел в дом.
      После полуденного солнца он с трудом различил в темноте две фигуры, склонившиеся над огнем, горящим в небольшом углублении посреди земляного пола. Поскольку они не обращали на Ма Чжуна никакого внимания, он сел на низкий табурет у двери. Он почти ничего не видел, пока его глаза не привыкли к полутьме. Прохладный воздух наполнял чужеземный аромат, который напомнил ему аптекарскую лавку. Наверное, пахло камфарным деревом. Женская фигура в плаще с капюшоном, сидевшая спиной к нему, продолжала свой длинный монолог на иноземном гортанном языке. Это была какая-то старая карга в татарском войлочном плаще. Женщина напротив сидела, казалось, на низком стуле. ,Он не мог разглядеть ее фигуры, поскольку свободная накидка спускалась с ее плеч до самого пола. Голова ее была обнажена, густые черные волосы потоком ниспадали с плеч и наполовину закрывали опущенное лицо. Колдунья слушала старую каргу, чей голос продолжал мерно гудеть в комнате.
      Ма Чжун сложил руки на груди и приготовился долго ждать. Он стал рассматривать скудную обстановку комнаты. У стены, позади колдуньи, стояла низкая, грубо сколоченная дощатая кровать, по обеим сторонам от которой стояли два табурета. На одном из них лежал медный ручной колокольчик с длинной ручкой изысканного литья. Со стены над кроватью на него уставились два больших выпученных глаза. Они принадлежали огромному изображению свирепого бога, нарисованного красками. Длинные волосы бога стояли дыбом, образуя нечто вроде нимба вокруг большой головы. Одна его рука размахивала странным ритуальным оружием. В левой руке бог держал чашу из человеческого черепа. Его красное оплывшее тело было обнажено, только чресла покрывала тигровая шкура. Извивающаяся змея висела у него на плечах. То ли это был обман зрения, вызванный мерцанием огня в очаге, то ли в самом деле разинутый рот божества с высунутым толстым языком корчился в язвительной усмешке. На какое-то мгновение ему почудилось, что это не картина, а статуя. Он не мог сказать наверняка, потому что по бокам от бога виднелись только темные тени.
      В раздражении Ма Чжун оторвал взгляд от этого отвратительного зрелища и осмотрел комнату. В дальнем углу лежала куча мусора. У боковой стены были свалены шкуры животных, рядом с ними стоял большой кувшин из кованой меди для воды. Все больше чувствуя себя не в своей тарелке, он поплотнее натянул на плечи куртку: стало прохладно. Стараясь думать о более приятных вещах, он вдруг решил, что Тулби в конце концов не так уж и плоха. Надо будет заглянуть к ней как-нибудь с подарком. Потом он стал думать о женщине по имени Нефрит и о таинственной записке, найденной в ларце черного дерева. Спасли ли ее, и где она может быть сейчас? Нефрит — красивое имя, от него веет холодной возвышенной красотой... Он вдруг ощутил, что она, наверное, была весьма соблазнительна... Он поднял глаза. Голос старой карги наконец затих.
      Из складок накидки, покрывающей колдунью, появилась белая рука. Длинной тонкой палочкой она поворошила угли и горящим концом начертила в золе какие-то знаки, шепча что-то карге. Старуха энергично кивала. Она положила несколько засаленных медяков у очага, встала кряхтя и исчезла за войлочной занавеской, служившей дверью.
      Ма Чжун собрался было подняться и представиться, но колдунья подняла голову, и он тут же опустился на стул. На него смотрели два огромных горящих глаза. Это были те же глаза, что обожгли его утром на улице. У колдуньи было красивое, но холодное лицо, ее бескровные губы кривились в презрительной усмешке.
      — Вы пришли сюда, чтобы спросить, любит ли вас по-прежнему ваша девушка, господин чиновник? — спросила она глубоким гортанным голосом, — Или вас зачем-то послал ваш начальник? Может, он хочет узнать, не занимаюсь ли я колдовством, запрещенным вашими законами? — Она говорила на безупречном китайском языке. Ма Чжун ошеломленно смотрел на нее. Она продолжила: — Я видела вас, господин чиновник, в вашем прекрасном наряде. Это было утром, когда вы шли со своим начальником, бородатым судьей.
      — У вас острый глаз! — пробормотал Ма Чжун.
      Он подвинул свой табурет поближе к огню, который горел чуть слабее. В растерянности он не знал, с чего начать.
      — Говорите, что привело вас сюда? Я не скупаю краденого. Можете убедиться сами!
      Она поворошила угли и показала палочкой в угол комнаты. Ма Чжун ахнул: то, что он сначала принял за груду мусора, теперь оказалось кучей человеческих костей. Два черепа, казалось, скалились на него в усмешке, поверх кучи шкур лежал ряд человеческих берцовых костей и разбитая, почерневшая от времени тазовая кость.
      — Проклятое кладбище! — воскликнул он в ужасе.
      — А разве все мы не живем на кладбище, всегда и везде? — презрительно спросила Тала. — На каждого живого приходятся бесчисленные полчища мертвых. Мы, живые, лишь отбываем здесь наказание... Не берите грех на душу, господин чиновник! Итак, что привело вас?
      Ма Чжун набрал в грудь воздуха. С этой невероятной женщиной не было нужды ходить вокруг да около. Поэтому он коротко сказал:
      — Бродяга по имени Сэн Сань был убит прошлой ночью за Восточными воротами. Он...
      — Вы напрасно теряете время, — перебила она, — Я знаю только то, что случается в этом квартале. И за его границей. Я ничего не знаю о том, что происходит на другом конце города. Если вы хотите знать, что случилось с девушкой, о которой вы только думали, я, может быть, смогу помочь вам, — Увидев его смущение, она быстро продолжила: — Я имею в виду не маленькую потаскушку Тулби, господин чиновник, я говорю о другой, названной в честь драгоценного камня.
      — Если вы знаете... кто такая Нефрит и где... — заикаясь, выдавил из себя Ма Чжун.
      — Я не знаю. Но я спрошу у своего мужа.
      Она встала и сбросила накидку с плеч. Ма Чжуну опять пришлось вынести удар. Ее высокое совершенное тело было совсем голым.
      Он глядел на нее разинув рот, парализованный глубоким безымянным страхом. Эта бледная, совершенно безволосая фигура казалась настолько нереальной, настолько далекой от обычной жизни, что щедрые изгибы ее тела не только не возбуждали в нем желания, но даже подавляли его каким-то ужасом, отвратительной жутью неизвестного. Когда чудовищным усилием воли он заставил себя оторваться от ее глаз, он увидел, что она сидела не на стуле, а на небольшой пирамиде из черепов.
      — Да, — сказала она холодным отрешенным голосом. — Это начало. Лишенное всех ваших глупых мечтаний и излюбленных иллюзий, — Затем, показав на кучу черепов, она добавила: — А это конец, лишенных всех пустых обещаний и восторженных надежд. — Она пнула кучу черепов босой ногой, и они со стуком покатились по полу.
      Некоторое время она стояла, широко расставив ноги и оперев руки о бедра, и смотрела на него сверху вниз с бесконечным презрением. Ма Чжун облился холодным потом и как-то даже согнулся под этим взглядом. Словно во сне, он смотрел, как она резко нагнулась и развязала шнурок, привязанный к железному крючку в стене. С потолка опустился занавес из раскрашенной материи и разделил комнату на две части. Колдунья встряхнула волосами и исчезла за занавесом.
      Огонь, казалось, угасал. Он не понял всего значения ее слов, но они наполнили его пугающим чувством полного одиночества. Он глядел не отрываясь на странные знаки, изображенные на занавесе. Мысль его, казалось, застыла. Внезапно резкий звон медного колокольчика вывел его из оцепенения. Тала начала напевать какую-то монотонную мелодию на странном языке. Сначала она пела громко, потом затихла. Потом, после позванивания колокольчика, он снова услышал ее голос. В комнате стало теплее, и тошнотворный запах разложения начал вытеснять аромат камфарного дерева. Постепенно в комнате стало жарко. Пот струился по его спине, и куртка промокла насквозь. Внезапно пение сменилось тихим стоном. Звон колокольчика прекратился. В бессильной ярости он сжал кулаки, и его ногти впились в мозолистые ладони. Его мутило.
      В тот самый момент, когда он почувствовал, что его вот-вот одолеет свирепый приступ рвоты, воздух в комнате внезапно очистился, чистый аромат камфары сменил отвратительную вонь. Стало прохладнее. Некоторое время в комнате было тихо, как в могиле. Затем из-за занавеса послышался измученный, совершенно обессиленный голос колдуньи:
      — Поднимите занавес и привяжите шнурок.
      Он тяжело поднялся и сделал то, о чем его просили, не смея взглянуть на нее. Когда он привязал шнурок к крючку в стене и обернулся, он увидел, что колдунья лежит, вытянувшись на дощатой кровати, положив голову на руку. Глаза ее были закрыты, длинные волосы свисали до пола.
      — Идите сюда! — приказала она, не открывая глаз. Он сел на бамбуковый табурет у ее ног. Он заметил, что ее тело покрывала тонкая пленка пота, из нижней губы сочилась кровь.
      — Девушка по имени Нефрит родилась двадцать лет назад в четвертый день пятого месяца года Мыши. Она умерла в прошлом году на десятый день девятого месяца года Змеи. Умерла, сломав шею.
      — Как... кто? — начал Ма Чжун.
      — Это все, что мне было сказано. Мне сказали также обо мне самой. Хотя я и не спрашивала. Уходите!
      Усилием воли он взял себя в руки.
      — Я должен приказать вам сообщить подробности. Иначе мне придется привести вас в суд, чтобы...
      Она томно протянула к нему руку, по-прежнему не открывая глаз:
      — Покажите разрешение на арест!
      Ма Чжун не ответил. Тогда она вдруг подняла тяжелые веки. Он увидел, что ее налитые кровью глаза сломлены, мертвы.
      Ма Чжуна вырвало. Он резко вскочил и бросился к выходу. Ослепленный ярким солнечным светом, он на кого-то налетел. Это был один из татар. Все трое стояли поперек улицы, загораживая ему дорогу. Самый высокий из них толкнул его.
      — Смотри, куда бежишь, собачий сын! Что, хорошо поразвлекался с ведьмой?
      Весь накопленный страх и бессильная ярость выплеснулись наружу. Он нанес татарину такой удар в подбородок, что тот повалился навзничь, как бревно. Двое других бросились бежать что есть мочи. Они увидели огонь убийцы в глазах Ма Чжуна. В слепой ярости он погнался за ними. Прохожие быстро сторонились, уступая дорогу ругающемуся великану. Потом — он запнулся "о какую-то рытвинку и растянулся во весь рост посреди улицы. Медленно поднявшись, он увидел, что находится на улице Тулби. Она стояла перед своей лавкой, помешивая в котле черпаком с длинной ручкой. Обернувшись, она яростно кляла старшего сынишку, который дергал за волосы вопящего во все горло младшего брата.
      Гнев Ма Чжуна улетучился. Эта домашняя повседневная сцена наполнила его грудь теплым, мягким чувством. По положению солнца он увидел, что еще рано. Сначала он съест миску горячего супа, чтобы успокоить желудок... Он быстро стер с лица грязь и, широко улыбаясь, пошел к Тулби.

      В большой столовой дома судьи Ди ярко горели лампы, и стайка служанок развешивала гирлянды разноцветных фонариков в ветвях сада. Первая жена, одетая в платье мерцающей, шитой золотом фиолетовой парчи, провожала последнюю гостью, уходившую с чаепития. Поклонившись в последний раз, она с беспокойством бросила взгляд на дверь архива. Управляющий сказал ей, что судья вернулся из храма час назад, но все еще не показывался. Повернувшись к третьей жене, которая казалась очень хрупкой в своем длинном белом платье из накрахмаленной кисеи, она сказала:
      — Как я надеюсь, что наш муж придет вовремя и встретит жрицу! Обед начнется через час!
      Совещание в кабинете судьи Ди приближалось к концу. Судья сидел в кресле, откинувшись на спинку и медленно прочесывая свою длинную черную бороду растопыренными пальцами руки. Свет серебристой свечи ярко освещал его осунувшееся лицо. Младший помощник Хун согнувшись сидел в углу на бамбуковом табурете, его утомили жаркий день, проведенный в храме, и последующий поиск в пыльных свитках архива. Худые руки его лежали на коленях и механически разворачивали и складывали листочки с записями. Ма Чжун, сидевший напротив судьи, казался мрачным. После рассказа судьи об обыске заброшенного храма; Ма Чжун сообщил ему о своем посещении колдуньи.
      Хотя долгое общение с Тулби избавило его от тревожного ощущения, что он никогда больше не сможет любить эту женщину. ужасающая беседа с Талой расстроила его гораздо сильнее, чем он ожидал и в чем ему не очень-то хотелось признаться.
      Судья Ди заставил его повторить их разговор слово в слово. Наконец судья сказал:
      — Что касается общих замечаний этой женщины, Талы, я предпочел бы не углубляться в их обсуждение. Они относятся к тому коварному учению, которое подло позорит все то, что свято для каждого порядочного человека. А относительно ее слов о девушке по имени Нефрит и того, что она знала о вашей озабоченности ее судьбой, легко объяснить, Ма Чжун. Пока вы ожидали, когда колдунья закончит со старой каргой, вы сосредоточенно думали о Нефрит. А Тала, как и большинство женщин ее странной профессии, очевидно, владеет способностью читать мысли других людей. Разумеется, лишь в какой-то степени. Их успех как предсказателей будущего частично основан на этой способности. А как она узнала дату рождения девушки и предполагаемую дату смерти, я не решаюсь даже строить догадки.
      — Давайте арестуем эту страшную женщину и выбьем из нее истину! — взорвался Ма Чжун.
      Судья Ди достал из небольшой кучи бумаг готовую форму и заполнил ее красной кистью для письма. После этого он поставил печать суда и сказал, покачивая головой:
      — Арестовать ее, конечно, мой долг. Но у меня на это нет ни малейшей надежды. Она прекрасно сознает, что будет издан приказ о ее аресте. Уже сейчас она, наверное, пересекает границу с татарами. Тем более что ее собственные соплеменники в северозападном квартале отвернулись от нее. Во всяком случае, Ма Чжун, отдайте эту бумагу главе стражи и объясните ему, где живет Тала.
      Когда Ма Чжун ушел, младший помощник спросил:
      — Господин, почему она все-таки дала Ма Чжуну эти сведения?
      — Не имею ни малейшего представления, Хун! Во всяком случае, теперь мы знаем, что послание в ларце черного дерева не было обманом. Что же касается его действительного значения...
      Его голос затих.
      Он мрачно уставился на ларец черного дерева, который служил ему в качестве пресс-папье. Полированный кружок нефрита I зловеще поблескивал в свете свечи. Поглаживая усы, судья то и дело отводил глаза и смотрел на кучу бумаг, но всякий раз его взгляд возвращался к ларцу черного дерева.
      Когда Ма Чжун вернулся, судья Ди выпрямился в кресле.
      — Ма Чжун, возьмите кисть и листок бумаги, — коротко сказал он. — Запишите то, что я вам продиктую. — Заместитель смочил кисть для письма, и судья продолжил: — Всякого, кто может сообщить что-либо относительно полного имени и теперешнего местонахождения женщины по имени Нефрит, которая исчезла в девятом месяце года Змеи, просят срочно обратиться в суд при первом же удобном случае. Подпись: судья Ди... Это все, Ма Чжун. Отнесите объявление писцам, прикажите переписать его несколько десятков раз и развесить сегодня вечером по всему городу. Это лучшее, что я могу сделать по поводу тревожной загадки ларца черного дерева. — Он снова откинулся в кресле и резко бросил младшему помощнику: — Расскажите Ма Чжуну все, что вы смогли найти о заброшенном храме.
      Хун подвинул табурет поближе к свече. Он сверился с бумагами на коленях и начал:
      — Храм Багровых Туч был построен двести восемьдесят лет назад индийскими монахами на деньги местной иноземной общины, которая в то время процветала. Во время пограничных войн храму пришлось пережить множество различных несчастий, но религиозные службы никогда не прекращались надолго. Однако тридцать лет назад из-за границы пришли три жреца и три жрицы новой веры. Поселившись в храме, они обратили в свою веру некоторых его служителей. Остальные в отвращении покинули храм, и на их место пришли новые. Одни из них были татарами, другие — китайцами. Новая вера распространялась среди варваров как степной пожар, и инородцы нашего уезда толпами посещали храм. Затем около пятнадцати лет назад несколько знатных горожан обратились в суд с жалобой на то, что в храме исполняются непристойные обряды. Судья провел тщательное расследование. В результате главного жреца в цепях отправили в столицу, а картины, статуи и другие ритуальные принадлежности публично сожгли на рыночной площади. Служители храма были изгнаны.
      — Хорошо сработано! — одобрительно сказал судья Ди. — Так и нужно расправляться с подобными безобразиями.
      Младший помощник бросил взгляд на свои записи и продолжил:
      — Суровые меры вызвали недовольство у татарского населения области. Была даже попытка вооруженного мятежа. Чтобы умиротворить возбужденный народ, судья разрешил одному китайскому жрецу и одной татарской жрице построить и освятить Жилище Отшельника и исполнить там одобренные властями старые буддийские обряды. Однако количество посетителей уменьшилось. Несколько лет спустя жрица ушла, а затем через некоторое время ушел и жрец. Власти опечатали Жилище Отшельника. Два года назад дорога в западные царства, данники империи, переместилась на север от Ланфана, и инородцев в нашем уезде стало меньше. В прошлом году судья задумал было закрыть Жилище Отшельника, но в тот самый момент умер Чан, известный мастер золотых дел, у которого не было потомства. Его вдова, всегда остававшаяся ревностной буддисткой, стала монахиней и потребовала, чтобы Жилище Отшельника передали ей. Жилище было освящено осенью года Змеи, на двенадцатый день девятого месяца.
      — Довольно интересная история, Ма Чжун, — отметил судья Ди. — Но она не проливает ни малейшего света на нашу загадку. Я надеялся обнаружить сведения о каком-нибудь старом сокровище.
      Он вздохнул. На некоторое время в маленькой комнате воцарилась тишина.
      Потом Ма Чжун сдвинул на затылок шапку и сказал:
      — Поскольку мое путешествие в северо-западный квартал не дало никаких сведений относительно убийства, то почему бы мне, господин, не отправиться сегодня вечером к Восточным воротам? Там полно дешевых кабачков и трактиров. Сэн Сань был известен в преступном мире, поэтому не так уж трудно найти людей, которые знали его, и заставить их разговориться.
      — Так и сделайте, — сказал судья, — Где-то там должен находиться глава нищих. Он должен хорошо знать все, что происходит в преступном мире. Поговорите и с ним, Ма Чжун.
      — Кроме того, господин, по-моему, пропавшие голова и тело спрятаны в храмовом саду. Глава стражи и стражники обыскали его, но по своему опыту в «зеленых зарослях» я могу сказать, что в темноте лес выглядит совсем по-другому. Среди бела дня стражники могли проглядеть те мелочи, которые бросаются в глаза ночью. Чтобы увидеть все, так сказать, глазами преступника.
      Судья медленно кивнул.
      — Ма Чжун, в ваших словах много правды. Хорошо, попробуйте! Я поставил там двух стражников, и они смогут помочь вам расчистить дорогу. Не забудьте одеть толстые гетры говорят, там есть ядовитые змеи, — Он устало поднялся, — Хорошо, теперь мне нужно быстро принять ванну и переодеться к праздничному обеду...
      Полчаса спустя судья Ди вошел в главную столовую дома, одетый в торжественное платье из шитой золотом парчи, на голове у него была высокая черная шапка. Он пришел вовремя. Первая жена ввела жрицу через переднюю дверь, следом за ними шли вторая и третья жены.
      Судья торопливо вышел навстречу жрице. Поклонившись, он поприветствовал ее в своем доме. Она ответила трехкратным поклоном, сложив руки в длинных рукавах широкого платья цвета шафрана. Скромно опустив глаза, она поблагодарила его за короткое, но изящное приглашение. Он с любопытством смотрел на нее. До сих пор он видел ее лишь мельком, когда она пересекала двор суда, направляясь в женскую половину дома, где давала уроки составления букетов. Зная, что ей около сорока, судья решил, что жрица довольно хорошо выглядит, хотя и кажется несколько холодной и строгой. Ее голову и плечи покрывал черный капюшон, который оставлял открытым только овал лица. Он заметил, что у нее нос с горбинкой и тонкие решительные губы.
      Впятером они. уселись на низких табуретах сандалового дерева у мраморного столика в углу комнаты. Шестистворчатые решетчатые двери были распахнуты, и от столика открывался вид на сад, где веселые разноцветные фонарики освещали темную зелень листвы. Пока две служанки наполняли чашки ароматным жасминовым чаем, третья поставила перед ним тарелочки с засахаренными фруктами и сушеными дынными семечками. Из уважения женщины ждали, пока судья начнет разговор.
      — Я должен заранее предупредить ваше преподобие, — начал он, — сегодняшний обед — всего лишь небольшое семейное торжество. Мне остается только надеяться, что наша скромная еда не покажется вам безвкусной.
      — Тон собранию задают люди, а не еда, ваше превосходительство, — серьезно сказала жрица. — Я должна принести самые смиренные извинения за чрезвычайно грубое поведение моей служанки. Ей следовало немедленно сообщить мне о прибытии вашего превосходительства. Это глупая невоспитанная девушка из города. Я наказала ее, но... — Жрица подняла пухлую ручку, выражая покорность судьбе. Хрустальные бусинки четок звякнули на ее запястье.
      — Ну что вы! Не нужно было этого делать, — заверил ее судья Ди. — Я только хотел проверить, не беспокоили ли вас бродяги, которые устроили беспорядки в заброшенном храме прошлой ночью. Служанка сказала мне, что в Жилище Отшельника ничего особенного не слышали.
      Жрица подняла голову, и ее большие отсутствующие глаза остановились на судье.
      — Храм был осквернен еретическими обрядами, которые исполнялись там заблудшими сектантами. Но в своей беспредельной милости владыка Будда благословляет даже этих отщепенцев, — Она протянула белую руку, взяла чашку и отпила чаю. — А вот моя служанка едва ли сказала вам все, что действительно знает. — Судья удивленно поднял брови. Она продолжила: — Я подозреваю в ней похотливые наклонности. Она постоянно пытается завязать знакомства с бродягами, которые шатаются по саду. Однажды вечером я застала ее с каким-то жалким нищим у самых ворот храма. Она весело хихикала с ним. Я как следует выпорола ее тростью, но вряд ли это поможет. Я могу только молиться за нее.
      И она стала механически перебирать бусинки хрустальных четок.
      — Вам не следует держать такую девушку! — воскликнула первая жена. Повернувшись ко второй жене, она добавила: — Вам следует спросить у ваших знакомых буддистов. Может быть, они найдут ее преподобию подходящую девушку!
      Вторая жена бросила испуганный взгляд на мужа. Она обратилась к буддизму после прибытия в Ланфан. Дома она получила лишь начальное образование, и простое учение с красивыми обрядами привлекло ее. Хотя судья не возражал, она знала, что он не слишком доволен этим. Но сейчас мысли судьи Ди были заняты другим: очевидно, служанка просто пыталась хоть как-то скрасить унылую жизнь в Жилище Отшельника встречами с бродягами и, следовательно, могла предоставлять им ценные сведения.
      — Я приказал моему старшему помощнику Ма Чжуну тщательно обыскать заброшенный храм сегодня вечером, — сказал он жрице, — Может быть, он придет к вам в Жилище Отшельника, чтобы допросить служанку.
      — Лучше будет, если ее будут допрашивать в моем присутствии, господин, — строго сказала жрица, — Если она останется одна с вашим человеком, она, ну, сможет отвлечь его.
      — Разумеется, я скажу ему... А, вот и дети!
      Няня привела в столовую сыновей судьи Ди и его дочь. Младший сын, крепыш трех лет, сидел у нее на руках. После того как первая жена представила детей жрице, к ним подошел управляющий и доложил, что обед готов.
      Они перешли к большому круглому столу в другом конце столовой. Судья сел во главе стола напротив резного алтаря черного дерева у задней стены комнаты. Над алтарем висело большое изображение иероглифа, обозначающего «долгую жизнь», который он написал в полдень. Он пригласил жрицу сесть справа от него, а первую жену — слева. Вторая и третья жены заняли места напротив. Первая жена приказала няне увести детей в их комнату. Маленькому мальчику так понравились цветы, закрепленные повязкой в ее волосах, что он никак не хотел уходить. Поэтому она сказала няне, что та может остаться и встать за стулом позади нее.
      Они отведали холодные закуски, управляющий принес первое горячее блюдо жареные бобы с сыром, а старшая служанка наполнила чашки вином. Судья Ди поднял чашу и произнес тост. Вот теперь обед действительно начался.

      Примерно в то же время, когда судья Ди и его жены принялись за обед, Ма Чжун подошел к лавке на улице за храмом Бога Войны, где продавалась дешевая выпивка. Двое кули, сидевшие там, быстро расплатились и ушли. Хозяин лавочки, высокий мужчина разбойничьего вида, в свободной куртке, оставлявшей открытой волосатую грудь, взял единственный масляный фонарь и унес его в глубину лавки.
      Ма Чжун понял: его черная шапка чиновника суда отпугивала посетителей. Он вынул из рукава горсть медных монет и положил их на прилавок, заказав выпивку. Хозяин протянул было руку к деньгам, но Ма Чжун быстро накрыл монеты большой ладонью.
      — Потише, дружище. Их еще нужно заработать! Я хочу поговорить с тобой о Сэн Сане. Это парень, которого убили прошлой ночью. Знаешь его?
      — Еще бы! Одним хорошим покупателем стало меньше. А в ближайшее время он мог стать еще лучшим посетителем. На прошлой неделе говорил мне, что скоро пойдет на большое дело с большими деньгами.
      — Какие-нибудь дела с инородцами?
      — О нет! Сэн Сань был, правда, не очень разборчивым, но со всякими там проклятыми инородцами он никогда не имел дела!
      — На кого же он работал? Это же гора мышц и больше ничего. Не мог он один провернуть такое дело. Хозяин пожал плечами.
      — По-моему, это была расплата за шантаж. Но с этим Сэн Сань мог бы прекрасно справиться и один!
      — Ты знаешь, кого он шантажировал?
      — Ни малейшего понятия! Сэн Сань любил поговорить, но в этом деле он держал язык за зубами. Сказал только, что речь идет о больших деньгах.
      — А где жил этот негодяй?
      — То там, то здесь. Последнее время частенько проводил ночи в заброшенном храме. Выпьете еще?
      — Нет, спасибо. Может, тот парень, которого он шантажировал, тоже ночевал в храме?
      — Вы с ума сошли! Кого там шантажировать, позвольте спросить? Белого призрака? — Он сплюнул на землю.
      — Глава нищих может знать его... Ну а кто сейчас глава нищих?
      — Никто. В этом городе бедному человеку очень трудно прожить, господин. Сначала прихвостни этого негодяя Ченя Моу прибрали все к рукам, потом этот бородатый сукин... Прошу прощения, я хочу сказать нынешний судья взял власть в свои руки. Он присматривает за всеми. Это точно!.. О небо! Да это же старый Чоу! И он прошел мимо! И даже не посмотрел в мою сторону... Послушайте, господин! Будьте так любезны, идите дальше по своим делам. Вы портите мне репутацию. Если вам хочется сесть и поговорить, идите к старому царю нищих. Ма Чжун подвинул к нему монеты.
      — Ты сам сказал, что такого больше нет!
      — Нет. Больше нет. Царь был очень крепким парнем когда-то. Настоящий великан, татарин. Он был главой преступного мира. Но сейчас он стар, и сердчишко у него пошаливает. Живет в каком-то подвале... Большое спасибо за деньги, но, пожалуйста, никогда не приходите ко мне!
      Ма Чжун пробормотал что-то в ответ и пошел дальше. Он подумал, что шантаж вполне мог стать причиной двойного убийства. Предмет, который спрятали в храме, мог оказаться связкой компрометирующих писем. Сначала убитый пытался получить их, затем, когда ему это не удалось, он убил обоих шантажистов.
      Весь следующий час Ма Чжун провел в четырех питейных заведениях. Выходя из последнего, он пробормотал:
      — Если бы только Чао Тай был со мной. Гораздо приятнее, когда рядом есть друг, с которым можно поговорить. Интересно, чем братишка Чао занимается сейчас в столице? Бьюсь об заклад, что у него очередное неудачное любовное приключение!.. Я выпил много всякой дряни, но так ничего не узнал. Все соглашаются, что Сэн Сань был грязным типом и у него не было друзей, кроме А Лю. А от так называемого царя нищих тоже вряд ли следует ожидать многого. Кажется, эта жалкая старая развалин.' со своим прихвостнем с трудом наскребает денег на жизнь. Мне бы следовало...
      Он обернулся. Его догнал высокий худой человек. Это был художник Ли Го.
      — Что привело вас в эту часть города, господин Ли?
      — Меня начинает немного беспокоить отсутствие моего помощника Яна Моуте, господин. Этот парень так и не объявился. Он и раньше пропадал по несколько дней, но всегда предупреждал меня заранее. Я проверяю трактиры поблизости от ворот. А вы куда направляетесь?
      — В старый храм на холме. Если не найдете Яна, дайте мне знать. Суд может провести обычную проверку.
      Ма Чжун поклонился и направился к Восточным воротам. Он попросил у стражника маленький фонарь, потом перекусил в одном из дешевых кабачков, стоящих у дороги за Восточными воротами. После этого он наконец почувствовал себя готовым к подъему по крутой лестнице. Опустилась ночь, и стало немного прохладнее, но во время подъема он хорошо пропотел.
      — Зачем только они строят свои храмы в таких высоких местах? — пробормотал он. — К Богу хотят быть поближе, что ли?
      Когда он вышел на поляну перед тройными воротами храма, два человека вышли из-за деревьев, размахивая дубинками. Узнав Ма Чжуна, они поприветствовали его и доложили, что он был первым, кого они увидели с тех пор, как их поставили. Ма Чжун с удовлетворением отметил, что одним из стражников был Фан — смышленый молодой человек.
      — Я собираюсь осмотреть храм и его территорию, — сказал Ма Чжун стражникам, — Оставайтесь здесь. Если вы мне понадобитесь, я свистну в свисток. Если заметите кого-нибудь подозрительного, хватайте и зовите меня.
      Он прошел через ворота и подозрительно оглядел передний двор храма. Стены главного здания казались бесцветными в бледных лучах полной луны.
      — Этот сад слева самые настоящие джунгли! — сказал он себе, — Ладно. Нужно все сделать как следует. Сначала взгляну на главный зал храма. Потом постараюсь вообразить себя убийцей с трупом на спине и отрезанной головой в руках.
      Поднявшись по ступенькам к главным воротам храма, он обнаружил, что после посещения судьи Ди глава городской стражи опечатал шестистворчатые двери. Ма Чжун сорвал полоску бумаги и с грохотом тряс старые, изъеденные червями двери до тех пор, пока не открылась одна из створок. Вдруг он замер. Откуда-то с противоположной стороны храма он услышал звук закрывающейся двери. Однако теперь в зале было тихо, как в могиле. Проглотив проклятие, он зажег фонарь от трутницы и поднял его высоко над головой. Фонарь осветил тяжелые колонны и массивный алтарный стол в конце зала.
      Ма Чжун быстро прошел к маленькой двери слева от алтаря, поскольку звук, как ему показалось, донесся отсюда. Распахнул дверь. За ней две ступеньки вели в задний двор храма. Там никого не было.
      — Главе стражи следовало бы опечатать и эту дверь, — недовольно пробормотал он. — Наверное, послышалось, — он принюхался, и вдруг тревожное чувство наполнило его. В зале стояла та же отвратительная вонь разложения, что и в доме Талы, — О небо, а вдруг и труп, и голова спрятаны в этом зале! Начальник не обыскивал его, потому что каменные плиты не тронуты и покрыты грязью. — Подняв голову, он осмотрел балки высоко под потолком. — А как насчет той ниши над входом? Туда вполне можно спрятать труп. У убийцы наверняка была лестница, и времени у него было достаточно!
      Он раскрыл центральные створки шестистворчатой двери и закрепил их плоскими камнями. Подвесив фонарь к поясу, он вцепился в верхнюю часть створки и забрался на нее, цепляясь ногами за решетку. Затем он встал, опираясь одной ногой на одну створку, другой на другую, и заглянул в нишу. Темная тень метнулась к его лицу, и он чуть не потерял равновесие.
      — Проклятые летучие мыши!.. Здесь для тысячи места хватит, не говоря уж о паре трупов... Но тут нет ни трупа, ни головы, и пахнет здесь не так сильно, как внизу.
      Он спустился и погасил фонарик. Стоя в дверном проеме, он осмотрел густые заросли по правую сторону двора.
      — Вон под тем большим дубом с изогнутыми корнями и нашел А Лю свой последний отдых. Ладно, взваливаем труп на спину и выходим во двор. Отрезанная голова завернута в шейный платок. А может, я доверю столь ценную ношу своему другу? Затем...
      Он оборвал свой монолог и уставился на заросли за дубом. И вытер лоб.
      — Могу поклясться, что видел ,вон там белую фигуру! Очень похожа на женщину, довольно высокую, в длинной, до самой земли белой одежде. Вперед, за ней!
      Он перебежал через двор. Однако за дубом он увидел лишь густые заросли колючего белого шиповника.
      — Куда же этот призрак?.. — начал он, а затем наклонился и посмотрел на сломанные прутья. Осторожно раздвинув нижние ветви, Ма Чжун ухмыльнулся. — Эге, да здесь, похоже, дорожка. Точнее, была. Она заросла бурьяном.
      Опустившись на четвереньки, он пополз под низкими ветвями. Как опытный следопыт, он знал, что находится на старой тропе, скрытой переплетающимся подлеском. Скоро Ма Чжун уже шел во весь рост, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Однако он не слышал ничего, кроме пения цикад да резких криков ночных животных. Он зажег фонарик и осмотрел кусты по краям дорожки: кое-ще на листьях виднелись темные пятна. Он был на верном пути.
      Заброшенная дорожка вилась между высокими деревьями, пока не вывела его на небольшую поляну. Здесь от нее отходила вправо другая дорожка.
      — Эта, наверное, ведет к заднему двору храма. Но я пойду по левой. — Он принюхался: на смену душному запаху гниющей листвы пришел аромат цветущего миндаля. — Цветы миндаля, где-то впереди несколько деревьев, вот и аромат.
      Пройдя немного дальше по дорожке, он увидел старый колодец, окруженный миндальными деревьями. Белые лепестки миндаля, как снег, покрывали колодец. За густым кустарником по ту сторону колодца Ма Чжун увидел высокую стену. Большой участок кладки обвалился, образовав провал шириной около метра. У колодца лежала куча битого кирпича и булыжника. Она заросла травой.
      Он посмотрел наверх. Через открытое пространство между деревьями виднелась левая башня храма. Это дало ему возможность определить свое местонахождение.
      — Должно быть, заброшенный колодец находится в самом дальнем конце этого проклятого сада. Куда же подевалось привидение? Оно либо исчезло за провалом в стене, либо пошло по дорожке направо. В любом случае его сейчас здесь нет, и это меня утешает!
      Он разговаривал вслух сам с собой, так как ему было не по себе. Единственное, чего он действительно боялся в этом мире, это сверхъестественных явлений. Он осмотрел темные кроны деревьев, но не заметил ни малейшего движения. Пожав плечами, повернулся к колодцу.
      — Разумеется, лучшего места для трупов не найти. Да, на краю колодца видны темные пятна. И здесь, и дальше на кирпичах — темно-красные, — Он заглянул внутрь колодца. — Здесь очень глубоко, наверное, больше шести метров. Стены густо заросли. Веревка для кувшина прогнила насквозь, но фонарь, наверное, выдержит.
      Он привязал фонарь к концу веревки и опустил в колодец. В густой поросли плюща толстые стебли лиан вжимались в щели между кирпичами. Большие участки кладки обрушились, оставив после себя множество выбоин. Ма Чжун напряженно всматривался в глубину колодца.
      — Ничего не видно, кроме камней и бурьяна! — пробормотал он в разочаровании. — Однако труп, должно быть, там, — Быстро поднял фонарик и прицепил его к поясу. Потом перелез через край колодца и, крепко вцепившись в ствол лианы, начал ощупью искать ногами опору. Ма Чжун был тренированным человеком, но ему приходилось быть внимательным при каждом движении, потому что во многих местах кирпичи вываливались под его ногами. Наконец он спустился достаточно глубоко и смог спрыгнуть на дно колодца. Он тут же отскочил в сторону-его правая нога наткнулась на что-то мягкое. Он наклонился, и его губы искривила довольная ухмылка. Это была нога мужчины. Раздвинув бурьян, он увидел обнаженное тело громадного человека, лежащего на животе. Спину его покрывала татуировка.
      Ма Чжун сел на корточки и осветил его фонарем. Сложные узоры покрывали спину человека. Татуировка была ярко-зеленой, синей и желтой.
      — Такая работа, наверное, обошлась ему в копеечку! — подумал он. — — Эта большая тигровая маска между лопаток должна была защищать его от нападения сзади. Однако в этот раз талисман не помог. Убили-то его ударом ножа под левую лопатку. Да, это действительно Сэн Сань. Вон какие мощные мышцы рук и ног! А где же голова другого парня? — Он обыскал тесное округлое пространство, но обнаружил там лишь узел с синей одеждой. В одном месте от стены отвалился большой кусок кладки, и сделалась ниша высотой чуть больше метра и еще меньшей ширины. Встав на корточки, он посветил внутрь провала. На него уставились выпученные глаза большой жабы.
      Ма Чжун поежился.
      — Значит, убийца взял отрезанную голову с собой. Итак, мне лучше выбраться отсюда. Стражники принесут веревки и тогда... О небо!
      Большой кусок кладки пролетел в нескольких сантиметрах от его плеча и с глухим стуком ударил в спину трупа. Быстрее молнии Ма Чжун пинком погасил фонарь и, согнувшись вдвое, забрался в нишу. Обхватив ноги и прижав колени к плечам, он с трудом поместился там.
      На дно колодца один за другим пронеслись несколько кусков кладки.
      — Прекрати, ты, дурак! — заорал он. — А-а... плечо... прекрати!.. Он издал несколько воплей ужасной боли, за которыми последовал громкий вой, закончившийся слабыми стонами. Сверху пролетело еще несколько кусков кладки. Затем полетели булыжники. Один из них отскочил от стены и ударил его по левой ноге. Ма Чжун с трудом подавил крик. Еще несколько кирпичей упало в колодец. Затем все стихло.
      Ма Чжун сидел в нише, пока у него хватало терпения, и внимательно прислушивался. Было тихо, и он в конце концов выбрался из укрытия. Потирая одеревеневшие ноги, он внимательно осмотрел дно колодца. Убедившись, что там ничего нового нет, нашел фонарь и зажег его. Тело Сэн Саня скрыла куча камней высотой около метра.
      — Мы еще вернемся и тоща нам придется поработать как следует, чтобы избавить тебя, Сэн Сань, от этой ноши, — пробормотал он, — Однако сейчас эта куча поможет мне выбраться. Потом я осмотрюсь как следует и поищу того доброжелателя, который навалил на тебя такой груз.

      Судья Ди внимательно рассматривал безголовое тело Сэн Саня, лежащее на столе в покойницкой. На судье была ночная рубашка, волосы его были завязаны тряпицей. Ма Чжун стоял по другую сторону стола в грязной и рваной одежце. Он держал свечу.
      Прошел час после полуночи. Жрица ушла почти сразу по окончании обеда, затем судья сыграл несколько партий в домино со своими женами и ушел в спальню с первой женой. Там они вместе выпили несколько чашечек чаю и неторопливо поговорили об их совместной двадцатилетней жизни, а затем отправились спать. Судью разбудил настойчивый стук управляющего, который сообщил через служанку о прибытии Ма Чжуна со срочным известием. Ма Чжун отвел судью в покойницкую и тут же доложил, как он обнаружил тело.
      После долгого молчания судья Ди поднял глаза.
      — Так вот почему на голове Сэн Саня не было признаков удушения, — заметил он, — Его убили ударом ножа в спину. Удушили другую жертву. Ма Чжун, у вас есть какие-либо предположения о том, как возможный убийца выследил вас?
      — Наш глава городской стражи, этот осел, забыл сказать стражникам, которых оставил у храма, о второй дороге к нему. Там есть еще один подход с противоположной стороны. И я сам был так же глуп, — горько" добавил он, — потому что мне следовало заглянуть за стену, прежде чем спускаться в колодец. В стене был провал, и оттуда негодяй мог проследить за мной. Наверное, он был в главном зале, когда я вошел туда. Тогда мне почудилось, будто я слышу, как закрывается маленькая дверь у алтаря, но я решил, что мне послышалось. Пока стражники вытаскивали тело из колодца, я осмотрел заднюю часть территории храма и обнаружил, что снаружи стены вдоль сада идет тропинка. Убийца, наверное, прошел по этой тропинке к провалу в стене. Он не мог проследить ?а мной в саду, потому что я бы заметил его. В этом я совершенно уверен.
      — Вы говорили о какой-то белой фигуре.
      — Ну, — задумчиво размышлял Ма Чжун, — это могло быть обманом зрения, лунным зайчиком. Призраки камнями не бросаются, господин!
      Нагнувшись над трупом, судья Ди осмотрел сложный узор татуировки.
      — Спина сильно повреждена кирпичами, которыми швырял в вас нападавший, — сказал он. — Очевидно, Сэн Сань, как и большая часть людей его породы, был очень суеверен. Под тигровой маской ему вытатуировали пару мандаринок. Эти птицы символ постоянства в любви. Под одной из них стоит его собственное имя, под другой... О небо! Поднесите свечу поближе! — Судья показал на небольшой синий узор на пояснице убитого. — Смотрите, это же силуэт заброшенного храма! Какая жалость, что кожа порвана кирпичом. Мы и сейчас можем различить четыре иероглифа, вытатуированных под силуэтом. Они гласят: «много золота и много счастья». — Судья Ди выпрямился. — Теперь мы знаем, Ма Чжун, почему убийца заменил одно тело другим. Мотив убийства был вытатуирован на спине Сэн Саня! Сэн Сань хотел заполучить золото, находящееся в храме. Как и убийца.
      — Сегодня вечером в городе я допросил человека, который сказал, что, по его мнению, Сэн Сань шантажировал кого-то, господин. — Ма Чжун коротко обрисовал свою версию о преступных бумагах, спрятанных в храме, и в заключение сказал: — Тогда слово «золото» будет относиться не к спрятанным сокровищам, а к деньгам, которые Сэн Сань, вероятно, надеялся получить за бумаги.
      — Мы не должны упускать из виду такую возможность. Это очень сложное дело, Ма Чжун. Во всяком случае теперь мы можем исключить версию об участии инородца в убийстве. Теперь нам известно, что Сэн Саня убили ударом ножа в спину. А другого человека удушили. Не нужно особого умения, чтобы отрубить голову у трупа татарским топором, — Судья подумал немного и добавил: — Любопытно, однако, что убийца не бросил отрезанную голову жертвы в колодец. Вы говорите, что там был только узел с одеждой?
      — Да, господин, я положил его вот сюда в угол.
      — Хорошо. Давайте отнесем одежду в мой кабинет. Заприте за собой дверь, Ма Чжун.
      Их шаги гулко отдавались в пустом помещении архива. Пока они шли по коридору, судья спросил:
      — Кто еще, кроме вас, Ма Чжун, знает о находке тела?
      — Никто, кроме Фана и второго стражника, господин. Я объяснил им, что никто из служащих суда пока не должен знать о моей находке. Мы принесли тело завернутым в одеяло, и я сказал остальным стражникам, что это останки бродяги, которого мы нашли в лесу.
      — Очень хорошо. Чем дольше убийца будет считать, что он действительно убил вас, тем лучше. Завтра рано утром вы с Фаном сожжете тело Сэн Саня вместе с отрезанной головой. Хотя он был и отъявленным негодяем в этом мире, ему подобает отойти в иной мир целиком.
      В своем кабинете судья Ди тяжело опустился в кресло. Старший помощник зажег свечу на столе судьи и тоже сел.
      — Кстати, господин, — сказал он, — когда я сегодня ночью вошел в зал храма, там стояла ужасная вонь. Она напомнила мне о запахе разложения в доме той жуткой женщины, Талы,
      — Днем я не почувствовал запаха в храме. Наверное, это мертвая мышь-храм так и кишит летучими мышами. Раз уж вы упомянули о колдунье, могу сообщить вам, что во время обеда глава стражи пришел и сообщил, что Тала либо ушла из города, либо прячется где-то. Именно этого я и боялся. Стражники тщетно обыскали все поблизости от ее дома. Население квартала изо всех сил старалось помочь им. Очевидно, люди боятся и ненавидят ее и были бы рады, если бы мы арестовали эту женщину. Вы же знаете этих варваров. Пока их колдуны удачливы, их почитают как богов. Но стоит им ошибиться, толпа становится безжалостна к ним. Эти татары с упоением убили бы Талу, если бы осмелились. Посмотрите, не осталось ли в корзине горячего чая? — Пока Ма Чжун разливал чай, судья Ди продолжил: — Во время обеда жрица сказала мне, что ее служанка легкомысленная девица. Она частенько заигрывает с бродягами, которые ходят в храм. Вам следует отправиться к ней и заставить ее разговориться, Ма Чжун. Но не ставьте в известность жрицу. Она сказала мне, что хотела бы присутствовать при допросе девушки. Разумеется, в присутствии жрицы ничего не будет сказано. — Судья Ди поставил на стол чашку и подавил зевок. — Ну, а теперь давайте осмотрим одежду.
      Ма Чжун развернул узел, разложил на спинке стула синюю куртку и такого же цвета шаровары. Он пощупал рукава, затем прощупал швы:
      — Пусто, господин. Убийца обо всем позаботился.
      Судья Ди внимательно разглядывал одежду, медленно поглаживая баки. Вдруг он поднял глаза:
      — Вы сказали мне, что встретили Ли, коща тот искал пропавшего помощника Яна. А по словам портного, Ян якшается с хулиганами и разными бродягами. А Лю, со своей стороны, сообщил нам, что Сэн Сань что-то замышлял с высоким человеком в аккуратном синем платье, который похож на продавца лавки. Разумеется, фактов мало, но не окажется ли неизвестная жертва неуловимым помощником художника?
      — Ну, — медленно проговорил Ма Чжун, — можно позвать Ли Го и показать ему труп. У художника острый глаз. Вдруг он узнает форму рук, сложение тела или...
      Судья Ди поднял руку:
      — Нет, я предпочел бы не втягивать Ли в это дело до тех пор, пока не прояснится тайна ларца черного дерева. Налейте воды вон в тот тазик на столике возле стены, Ма Чжун.
      Когда изумленный помощник наполнил таз водой, судья Ди сказал:
      — Поставьте его передо мной. Теперь возьмите куртку и выбейте ее линейкой над тазом! — Ма Чжун принялся за работу, а судья поднес свечу поближе к тазу и внимательно разглядывал пыль, опускающуюся на поверхность воды. Через некоторое время он поднял руку и сказал: — Достаточно, теперь шаровары! — Ма Чжун начал усердно выбивать шаровары длинной деревянной линейкой. Судья остановил его: — Хорошо. Теперь посмотрим, что у нас получилось. — Он наклонился над тазом и внимательно изучил поверхность воды. Да, с удовлетворением сказал он и выпрямился, — Это действительно был Ян! Смотрите, вот эти серые пятна, плавающие на поверхности воды, — обычная домашняя пыль. Видите, вон те очень маленькие частички, которые опустились на дно? Вокруг двух из них справа начало образовываться малюсенькое красное облачко, а вот здесь, под моим пальцем, золотое с примесью голубого. Это частицы растертой краски. Скорее всего они попали на одежду Яна, когда тот прибирался на столе художника в его мастерской. Дело двигается, Ма Чжун.
      Судья заходил по комнате. Сонливость у него прошла. Со счастливой ухмылкой Ма Чжун наклонил таз с водой. На дне образовывалось все больше и больше разноцветных облачков.
      Судья остановился. Сложив руки в широких рукавах на груди, он продолжил:
      — Теперь, когда несколько случайных догадок оказались верными, я хочу предложить еще одну, Ма Чжун. Она касается мотива двойного убийства. Я не думаю, что версия шантажа, которую вам подсказали в трактире, сохранится, по крайней мере, в прежнем виде. Если же мы поймем буквально слово «золото», вытатуированное на спине Сэн Саня, оно будет относиться к кладу золота, спрятанному в храме. Младший помощник Хун очень тщательно изучил записи, относящиеся к храму, но ему неудалось обнаружить даже намека на сокровища, которые могли быть спрятаны в храме за всю его долгую историю. Даже если бы там и было сокровище, стражники наверняка обнаружили бы его, когда изгоняли служителей. Можете быть уверены, они допросили всех монахов и очень тщательно обыскали всю территорию храма, — Судья снова сел в кресло. — Моя догадка заключается в том, Ма Чжун, что Сэн Сань, Ян и убийца ищут золото имперского казначея. Пятьдесят золотых брусков.
      — Но эта кража была совершена в прошлом году!
      — Именно так. Однако ворам пришлось затаиться на довольно долгое время, пока власти не перестанут искать золото. Предположим, что вор сообщил своим помощникам или главарю, что он спрятал золото где-то в храме, но не уточнил где именно. А если он умер до того, как они успели забрать золото? Тогда все остальные окажутся в тупике. Им придется обыскивать храм и всю его обширную территорию. Ян и Сэн Сань, вместе или по отдельности, застали их за этим занятием. Сначала они пытались шантажировать их — вот где пригодится ваша версия, Ма Чжун. Однако Сэн Сань и Ян недооценили своего противника и были убиты.
      Ма Чжун энергично кивнул.
      — По-моему, вы попали в точку, господин. Пятьдесят золотых брусков можно упаковать и спрятать как угодно: в виде большого куба, в виде длинного или плоского ящика, в виде небольших свертков и т.д. Это объясняет, почему люди, обыскивавшие храм, смотрели и под плитками, и за обшивкой стен башни.
      — Совершенно верно. И золото все еще находится в храме, Ма Чжун! Если бы убийца или убийцы Яна и Сэн Саня нашли его, у них не было бы причины менять тела и головы, они убежали бы сразу после убийства. У них не было бы необходимости мешать нам найти ключ к раскрытию убийства — татуировку на спине Сэн Саня. И тем более им не пришлось бы возвращаться в храм сегодня ночью и пытаться убить вас. Золото все еще в храме, и мы должны найти его! Мы отправимся в храм завтра утром! А теперь спать!

      На рассвете следующего дня Ма Чжун и молодой стражник Фан сожгли тело и голову Сэн Саня в кирпичной печи за зданием тюрьмы. После этого Ма Чжун позавтракал с младшим помощником Хуном и обстоятельно рассказал ему о своих ночных приключениях.
      Потом они вместе отправились в кабинет судьи Ди. Судья вкратце повторил свои выводы младшему помощнику Хуну.
      — Итак, теперь перед нами стоят две задачи, — сказал он в заключение. — Мы должны обнаружить спрятанное золото и поймать убийцу. Этим утром мы отправимся в заброшенный храм... Да, войдите! — ответил он на стук в дверь.
      Вошел глава городской стражи. Пожелав судье доброго утра, он сказал:
      — Отставной правитель уезда, почтенный господин У, хочет видеть вашу честь по срочному делу. Его сопровождает господин Ли Май, меняла.
      — Бывший правитель уезда? — сердито переспросил судья Ди. — Ах да, припоминаю, я встречался с ним раз или два на официальных приемах. Это очень худой человек, слегка сутулящийся, не так ли? — Глава стражи кивнул, и судья продолжил: — Это достойный пожилой человек. Он был усердным и безупречным чиновником, но его карьера прервалась из-за несчастного события. Его дядя разорился, а господин У решил все-таки оплатить его долги, хотя закон, разумеется, не обязывал его это делать. Это чуть не погубило его, так как дядя вскорости скончался, и он не смог вернуть ни гроша. Господин У сам подал в отставку. Покинув родной город, поселился здесь, потому что здесь жизнь дешевле, чем в большом городе, и человека его положения здесь почти никто не беспокоит. А кто с ним пришел? Ли Май, говорите вы?
      — Да, ваша честь, господин Ли Май. Ему принадлежит небольшая лавка золотых и серебряных дел в восточном квартале. Кроме того, он меняла и большой друг почтенного господина У.
      — Ли Май — брат художника Ли Го, господин, — вставил Ма Чжун.
      Судья Ди вздохнул и поднялся.
      — Хорошо. Младший помощник, пойдите и примите гостей. Отведите их в приемный зал. А я пока переоденусь для встречи.
      Ма Чжун помог судье надеть торжественное платье из зеленой парчи. Отставного правителя уезда нужно было принять с почестями, подобающими его рангу. Надевая свою большую шапку, судья сказал со слабой улыбкой:
      — У посетил нас в самый неподходящий момент. Но он чиновник, он сумеет кратко и четко изложить свое дело.
      По дороге через центральный дворик судья взглянул на небо. Было не так жарко, как вчера. День обещал быть сравнительно прохладным. Вместе, с Ма Чжуном судья взошел по широкой мраморной лестнице, ведущей к главному входу приемного зала, построенного на приподнятой платформе. Младший помощник Хун стоял, ожидая их, между колоннами, покрытыми красным лаком. Он провел судью в зал.
      Два человека, сидевшие за чайным столиком, немедленно поднялись, когда в зал вошел судья Ди. Старший из них вышел вперед и поклонился. У него было продолговатое лицо бледно-желтого цвета с заострившейся короткой бородкой и пышными усами. Одет он был в длинное темно-синее платье с цветочным узором, вышитым золотой нитью. На голове у него была квадратная шапка из черной газовой материи с украшением из зеленого нефрита спереди.
      Задавая предписанные этикетом вопросы, судья поглядывал на высокого широкоплечего человека, стоящего позади отставного правителя уезда. У него было бледное круглое лицо, глаза с припухшими веками, короткими иссиня-черными усами и едва заметной щетинкой на подбородке. Одет он был в серое платье и маленькую серую шапку торговца.
      Судья пригласил знатного гостя сесть. Сам судья сел, напротив. Ли Май остался стоять за спиной отставного правителя. Ма Чжун и младший помощник сели на низких табуретах в некотором отдалении.
      Когда служитель подал чай, судья Ди откинулся назад на своем стуле и весело спросил:
      — Итак, достопочтенный, чем могу быть вам полезен в столь ранний час?
      Мрачный взгляд старика остановил судью.
      — Я пришел спросить вас, что нового вам известно о моей дочери. — Видя непонимание на лице судьи Ди, он нетерпеливо добавил: — Вы же повесили объявление прошлой ночью, а это значит, что у вас должны быть сведения о Нефрит.
      Судья Ди выпрямился и предложил гостю чашку чаю.
      — Прежде чем мы продолжим наш разговор, могу я поинтересоваться, почему вас сопровождает господин Ли?
      — Разумеется. За месяц до исчезновения дочери я обещал отдать ее в жены господину Ли. С тех пор он не женился и поэтому имеет право знать все.
      — Понимаю. — Судья Ди достал из рукава веер и начал обмахиваться. Через некоторое время он сказал: — Все это произошло в прошлом году, еще до моего прибытия в этот город. Поскольку мои сведения основаны на слухах и догадках, я буду чрезвычайно благодарен вам, если вы вкратце опишете обстоятельства, при которых ваша дочь исчезла. Я не мог обнаружить в здешнем архиве никаких конкретных сведений об этом.
      Старый правитель нахмурился и, поглаживая бородку худой рукой, сказал:
      — Нефрит была моим единственным ребенком. Она родилась от моей первой жены, умершей три года назад. Она была довольно умной девочкой, но очень упрямой. Скоро ей должно было исполниться восемнадцать лет. Я выбрал ей в мужья находящегося здесь господина Ли. Могу добавить, что господин Ли помогает мне в моих нынешних делах, и я обнаружил в нем честного и образованного человека. Кроме того, мы происходим из одной и той же области на севере. Дочь одобрила мой выбор. К сожалению, я нанял секретарем одного студента по имени Ян Моуте. Это местный человек примерного поведения, как мне представили, и пришел он ко мне с хорошими рекомендациями. На старости лет мои умственные способности подвели меня, и я не смог увидеть в нем негодяя. За моей спиной он начал приставать к моей дочери. — Ли Май наклонился и начал что-то говорить старику, но тот энергично покачал головой, — Помолчите и позвольте мне рассказать все так, как я считаю нужным! Моя дочь не сведуща в мирских делах, и Яну удалось завоевать ее расположение. В ночь на десятый день девятого месяца я рассказал ей за вечерним рисом, что на следующий день собираюсь посоветоваться с гадальщиком о благоприятном дне для ее свадьбы с господином Ли. Вообразите мое потрясение, когда она холодно сказала, что не выйдет замуж за господина Ли, потому что любит секретаря Яна! Я немедленно приказал позвать негодяя, но его не было, и я очень резко поговорил с дочерью. Признаюсь, очень резко. Кто бы поступил иначе, если бы с ним случилось такое?.. Она вскочила и убежала, — Гость отпил чай, покачивая головой. — Вот тогда я сделал большую ошибку, господин. Я предположил, что Нефрит побежала к своей тете, старой женщине, живущей на соседней улице. Это сестра моей первой жены, и Нефрит очень любила ее. Я подумал, что дочь отправилась туда в поисках утешения и вернется утром, чтобы извиниться передо мной. Когда же в полдень она не вернулась, я послал за ней управляющего. Ему сказали, что Нефрит там не появлялась. Я вызвал Яна, однако этот мошенник отрицал, что знает о ее исчезновении, и даже нахально заявил, что ничего особенного дочери не говорил. Я назвал его лжецом и навел справки... Ян действительно провел вечер в названном им доме. Разумеется, я все равно уволил этого парня. Затем я позвал господина Ли, и мы со всей тщательностью, не жалея денег, провели розыск, но Нефрит исчезла без следа. Ее похитили, когда она шла к тете, — вот единственное логическое заключение, к которому мы пришли.
      — Почему вы немедленно не заявили об этом, господин? — спросил судья Ди. — В случае пропажи человека власти могут принять ряд эффективных, отработанных мер и...
      — Во-первых, — прервал его господин У, — ваш предшественник был ослом. И трусом вдобавок, так как не пытался и пальцем пошевельнуть против этого отщепенца Ченя Мао, который узурпировал власть в городе! — сказал он, сердито поглаживая бородку. — Во-вторых, господин, я старомодный человек. И честь семьи значит слишком много для меня. Я не хотел, чтобы все узнали о похищении дочери. Господин Ли был полностью согласен со мной.
      — Я собираюсь жениться на ней, — тихо сказал тот, — независимо от того, что с ней случилось за это время.
      — Я ценю вашу верность, господин Ли, — сказал судья, — Но вы дали господину У плохой совет. Единственным правильным шагом для вас было обратиться в суд, и немедленно, с заявлением об исчезновении вашей дочери.
      Бывший правитель нетерпеливым жестом отмахнулся от замечания судьи.
      — Итак, что вам известно о моей дочери, господин? Она еще жива?
      Судья Ди засунул веер в рукав и достал оттуда небольшую связку бумаг. Он полистал их, пока не нашел записи о посещении колдуньи Ма Чжуном. Подняв глаза, он спросил:
      — Ваша дочь родилась в четвертый день пятого месяца года Мыши?
      — Конечно, господин. Вы можете обнаружить сведения об этом в записях архива.
      — Верно. К сожалению, я могу добавить только одно. Сведения, которые я получил относительно вашей дочери, очень неопределенные. В настоящее время я не могу ничего рассказать вам, не рискуя без всякой нужды либо расстроить вас, либо, наоборот, внушить вам необоснованную надежду. Это все, что я сейчас могу сказать.
      — Разумеется, господин, вы должны вести дела так, как вы считаете нужным, — с легкой обидой сказал У. — Однако я хочу смиренно просить вас об одном одолжении. Когда ваше расследование потребует от вас принять законные меры, я буду чрезвычайно благодарен вам, если вы будете так любезны и известите меня об этом заранее.
      Судья Ди отпил чаю. Он не мог понять, что имел в виду гость. Просьба казалась излишней. Поставив чашку на стол, он сказал:
      — Я бы все равно сделал это, господин. Я... Старик резко поднялся.
      — Благодарю вас, господин. Пойдемте, Ли! Провожая гостей к выходу, судья спросил менялу:
      — Говорят, ваш брат очень хороший художник.
      — Я ничего не понимаю в искусстве, ваше превосходительство, — довольно резко ответил тот.
      Младший помощник Хун вышел проводить гостей вниз по лестнице.
      — Так эта девушка. Нефрит, существует! — с восторгом вырвалось у Ма Чжуна. — Колдунья, наверное, знала ее, поскольку дала точную дату ее рождения. А записка, которую мы нашли в ларце черного дерева, должна быть подлинной, господин. Мы должны немедленно...
      — Не спешите, Ма Чжун! — Судья сдвинул назад тяжелую шапку и вытер лоб. — Я чувствую странное подводное течение. Было бы невежливо расспрашивать старика о деталях, но... Что у вас, управляющий? — Он с удивлением посмотрел на старика с седой бородой, который шаркая вошел в зал. Его худое лицо казалось расстроенным.
      — Нечто не совсем обычное случилось на женской половине, господин. Меня послала первая жена.
      — Говорите же!
      — Только что к госпоже пришла ваша третья жена и принесла запечатанный конверт. Она сообщила, что к задней двери в закрытых носилках прибыла какая-то женщина, чье лицо скрывала шаль. Спросив у служанок имя младшей из хозяек и узнав, кто ваша третья жена, она попросила о встрече с ней. Когда служанка спросила ее имя, она вручила этот конверт. Первая жена вскрыла конверт и обнаружила в нем визитную карточку госпожи У, жены отставного правителя уезда. Госпожа немедленно послала меня к вам спросить, что ей делать.
      Судья Ди поднял брови.
      — Мне не нравится, когда моих жен втягивают в служебные дела, — сказал он Ма Чжуну, озабоченно нахмурясь, — Но, с другой стороны, я почти уверен, что этот господин У рассказал далеко не все... Хорошо, я посоветуюсь со своей первой женой. Передайте младшему помощнику, что мы встретимся с ним позже в моем кабинете.

      Судья Ди нашел первую и третью жен в гостиной первой жены. Он кратко рассказал им о беседе со старым чиновником. ; — Посещение госпожи У должно быть связано с исчезновением Нефрит. Мне бы хотелось самому встретиться с ней, но она не будет со мной разговаривать. И все-таки мне нужно увидеть ее, чтобы составить о ней представление, — сказал судья, беспокойно поглаживая баки.
      Первая жена быстро повернулась к третьей и спросила:
      — Не могли бы вы принять госпожу У в своем домике так, чтобы наш муж мог видеть и слышать ее, оставаясь незамеченным?
      В соответствии с освященными временем обычаями судья Ди отвел каждой из своих жен отдельное помещение, со своей кухней и своими собственными служанками. Хотя вторая и третья жены свободно заходили в комнаты первой жены в основном здании резиденции, последняя никогда не входила в их домики. Судья Ди строго придерживался этого старинного обычая, потому что знал, что именно он обеспечивает мирную и гармоничную жизнь.
      — Хорошо, — медленно сказала третья жена. — Если помните, «лунная дверь», которая отделяет мою спальню от гостиной, — занавеска из тонкого тюля. Если я посажу гостью у окошка, а вы встанете за занавеской, тогда...
      — Превосходно! — воскликнул судья. — Пойдемте!
      — Если вы не возражаете, — сказала третья жена, — я проведу вас через заднюю дверь, чтобы слуги вас не видели. Они могут нечаянно сказать гостье, что вы находитесь у меня.
      — Прекрасная мысль, — одобрила первая жена . — Удачи вам, господин наш.
      Третья жена провела судью по извилистой дорожке через сад к своему домику, расположенному в уединенном уголке резиденции. Когда она открыла дверь гостиной, чтобы впустить судью, тот быстро сказал:
      — Попробуй разговорить ее о Нефрит. Она вторая жена, а Нефрит — дочь от первой.
      — Все это так интересно! — прошептала третья жена, пожимая его руку, — Посмотрите, я усажу ее на этот стул перед «лунной дверью»!
      Судья прошел в спальню и тщательно задернул занавеску. В спальне царила полутьма, ставни из-за жары были закрыты. Усевшись на краю кровати, он услышал, как жена хлопнула в ладоши. Предупредила служанку, что та должна уйти, как только приведет посетительницу: чай разольет сама.
      Судья одобрительно кивнул. Она женщина умная, с тонким вкусом. Он с восхищением посмотрел на цветы на чайном столе. Приходя к ней, он каждый раз обнаруживал что-нибудь новое. Либо это была поэма, написанная ею и висящая свитком на стене, либо нарисованная ею картина, либо тонкая вышивка. Она обожала учить детей и была счастлива заниматься тем, что ей нравится. Ее отец, эгоцентричный злобный человек, отказался от нее после страшных испытаний, которые выпали на ее долю в Пэнлае. Судья знал, что теперь она обрела свой дом и считает первую и вторую жен своими старшими сестрами... Голоса в гостиной отвлекли его от этих мыслей.
      Третья жена принимала высокую женщину, строго и скромно одетую в серое платье. Поверх платья на ней была куртка с длинными рукавами. Темную куртку стягивал шелковый пояс, концы которого опускались до пола. Голову женщины покрывала черная шаль. Как только служанка ушла, посетительница развязала шаль и расправила ее на плечах. Затем поклонилась, с уважением подняв к груди сложенные в рукавах руки.
      — Вы знаете мое имя из визитной карточки, — Голос у нее был высокий и резкий. — Тысяча благодарностей за ваше любезное согласие увидеться со мной, несмотря на то, что я еще не имела чести быть представленной вам.
      Подвижное выразительное лицо женщины оттеняла красивая высокая прическа без каких-либо украшений. Судья решил, что гостью нельзя было бы назвать красивой с классической точки зрения: губы ее были полноваты, брови чуть тяжеловаты, а под большими влажными глазами виднелись небольшие припухлости. Однако она определенно была женщиной сильной. На вид ей было около тридцати пяти.
      Подведя гостью к стулу у окна, третья жена задала ей обычные вопросы вежливости. Потом она села и стала готовить чай. Госпоже У следовало бы подождать и не начинать разговора, пока чай не будет подан, но она начала тут же.
      — Я не должна отнимать у вас много времени, да и сама я тороплюсь, так как мой муж не должен знать, что я была здесь. Поэтому позвольте отбросить церемонии и сразу перейти к делу. — Третья жена наклонила красивую маленькую головку в знак согласия. Госпожа У быстро продолжила: — Этим утром мой муж ходил к его превосходительству, чтобы обвинить меня в похищении его дочери Нефрит, — Третья жена тихо уронила на пол чашку. На мраморных плитах она разлетелась на мелкие кусочки, — Извините меня, — в раскаянии воскликнула госпожа У. — Как глупо начинать разговор с такого резкого заявления! Мне следовало сначала рассказать вам все. Позвольте мне помочь вам! — Когда они снова заняли места за столом, госпожа У продолжила: — Разумеется, мне и в голову не приходило вредить его дочери. Я хочу объяснить вам мое положение. Вы ведь молодая замужняя женщина, вы меня поймете. Надеюсь, что после этого вы будете так любезны и сообщите суть нашего разговора вашему мужу, чтобы он знал, что стоит за всей этой неразберихой.
      — Я ничего не могу обещать вам до тех пор, пока не выслушаю вас, — ответила третья жена ровным голосом.
      — Разумеется, не можете! — нетерпеливо сказала госпожа У. Поверхностный налет вежливости быстро улетучился. — Позвольте мне для начала уверить вас, что я люблю своего мужа. Он вдвое старше меня, это правда, но он добр и внимателен, он вселил в меня чувство уверенности, которого мне не хватало. Перед женитьбой я была одной из тех, кого называют заблудшими женщинами. Понимаете? И не имела ни гроша за душой. Но это к делу не относится. Главное состоит в том, что У уже три года был вдовцом, когда женился на мне. У него остался единственный ребенок, дочь по имени Нефрит. Он любил ее больше всего на свете, но вам я могу сказать, что ничего особенного она из себя не представляла. Обычная девчонка восемнадцати лет: мечтает о мужчинах, а сама не знает, что с ними делать. Я хотела прибрать ее к рукам, но муж сказал: нет, он сам займется ее образованием. Он обожал ее, слишком сильно обожал. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. Он этого не сознавал, но я-то пожила на свете, я все видела. Разумеется, я не стала говорить ему все, но сразу сказала, что дочь встанет между нами как между мужчиной и женщиной, что будет лучше, если он выдаст ее замуж как можно скорее. Это послужило началом бесконечных стычек. — Она пожала плечами и продолжила: — Мужья и жены иногда ссорятся, как известно. Но когда я пронюхала, что у Нефрит появился дружок, я сочла своим долгом сообщить об этом мужу. Вот тут-то масло и попало в огонь. Но даже это не идет ни в какое сравнение с тем, что он мне устроил, когда эта девчонка удрала со своим любовником. Он кричал на меня, кричал, что я убила ее и спрятала ее мертвое тело! Когда он немного успокоился, разумеется, понял, что говорил чепуху. Но тогда ему в .голову втемяшилось, что я подстроила похищение и продала ее в бордель. Представляете?!
      — У вас остынет чай, — тихо сказала третья жена, подвинув к посетительнице чашечку.
      Госпожа одним глотком выпила ее.
      — Я изо всех сил отрицала это сумасбродное обвинение, но он не верил мне. Получилось так, что меня не было дома в тот вечер, когда девушка исчезла. Понимаете, мне нужно было уйти, чтобы увидеться со старым знакомым.
      — Разве не было бы лучшим доказательством вашей невиновности, если бы вы сообщили имя дружка вашей падчерицы и место, куда они сбежали и гае встречались? — Судья Ди улыбнулся. Третья жена превосходно справлялась со своей ролью. — Если бы я знала, я бы тут же сказала ему, — коротко ответила госпожа У. — Она строила глазки Яну, секретарю отца. Но Ян приличный молодой человек. Он делал вид, что не замечает эту девчонку. Нет, там должен быть какой-то другой мужчина, мы так и не узнали, кто это. Ее отец дал ей слишком много свободы. Разве современные девушки могут как следует справляться со своими легкими увлечениями?!
      — А вы не могли сказать своему другу, чтобы он пришел к вашему мужу и рассказал ему о вашей встрече? — спросила третья жена нежным голосом.
      Госпожа У подозрительно взглянула на нее.
      — Ну, — медленно ответила она, — если говорить правду, меня пригласил господин Ян. Это светский человек. Он заметил, что моя жизнь уныла, и пригласил меня на ужин в знакомый ресторанчик. Разумеется, все совершенно открыто. Но если бы муж узнал об этом, с ним бы случился припадок. Он превосходный человек, только немного старомодный.
      Госпожа У тяжело вздохнула. Потом быстро продолжила: — Я буду краткой. Этим утром вдруг муж сказал мне, что примет меры по поводу Нефрит. И это через шесть месяцев после ее исчезновения! Наверное, ваш муж вызвал его к себе?
      — Этого я не знаю, госпожа У. Судья не говорит о служебных делах дома.
      — Мудрый человек. Во всяком случае У позвал с собой Ли Мая. Это его лучший друг, меняла и торговец золотом. Немного надутый, но неплохой парень. Вместе они поспешили в суд. Надеюсь, теперь, когда вы выслушали меня, вы попросите его превосходительство объяснить господину У, что в его интересах забыть о всяких подозрениях на мой счет. Тоща ваш муж сможет разгадать тайну этой девчонки и ее любовника. Ваш муж — знаменитейший следователь, госпожа. Он в мгновение ока обнаружит эту парочку! И это положит конец скандальному делу. Тогда У снова будет обращаться со мной, как со своей женой. Он не входил в мою спальню с тех пор, как эта красотка исчезла, поверьте мне. Ну, пожалуй, это все, что я хотела вам рассказать.
      Некоторое время третья жена молчала, затем сказала:
      — Я подумаю о том, что вы мне рассказали. Но я должна повторить вам, что муж терпеть не может обсуждений служебных дел со своими женами. Я сомневаюсь, будет ли...
      Госпожа У встала. Легонько погладив руку третьей жены, она сказала:
      — Не бойтесь, любой мужчина выслушает такую красивую молодую госпожу, как вы! Любой, дорогая! Тысячу раз благодарю за вашу доброту и терпение, госпожа!
      Она снова обернула шаль вокруг головы. Третья жена проводила ее до двери.
      Когда она отодвинула занавеску «лунной двери», судья Ди увидел, что в ее глазах блестят слезы.
      — Это, оказывается, совсем не так интересно, — бессильно сказала она.
      Судья посадил ее рядом с собой на кровать и погладил ей руку.

      Младший помощник и Ма Чжун в изумлении молча выслушали, что сообщила госпожа У. Судья переложил свои записи и закончил:
      — Госпожа У — хитрая женщина с острым чутьем во всем, что касается плотских отношений. Однако она не в состоянии понять человека, подобного ее мужу. Господин У хочет знать, что случилось с его дочерью. Одновременно он хочет защитить жену независимо от тех проступков, которые она могла совершить. Вот почему в конце нашей беседы он настаивал, чтобы я обещал ознакомить его с новыми свидетельствами, прежде чем принять законные меры. Если я обнаружу, что его жена действительно замешана в исчезновении дочери, думаю, что господин У постарается убедить меня оставить это дело.
      — Вы считаете, что подозрения господина У не лишены оснований? — спросил младший помощник. Судья Ди задумчиво погладил усы.
      — Признаться, не имею об этом ни малейшего представления. Знаю только, что версия госпожи У о бегстве Нефрит с любовником — невероятная чушь. Если бы у Нефрит действительно был любовник, можете быть уверены, госпожа У разузнала бы, кто это такой. А что касается самой госпожи У... Она рассказала моей жене о подозрениях мужа совершенно искренне, но это абсолютно ничего не доказывает. Она уверена: муж приходил ко мне, чтобы обвинить ее. Госпожа У — чрезвычайно чувственная женщина, и долгая неопределенность может довести такую женщину до крайности.
      — Я не могу понять, — заговорил Ма Чжун, — почему художник Ли Го выбрал Яна в помощники после того, как господин У выгнал его. А Ян, очевидно, любезничал с госпожой У. Нам следовало бы узнать побольше об этом Яне. В конце концов он стал второй жертвой в храме!
      Судья просмотрел свои записи. Подняв глаза, он медленно сказал:
      — Любопытное совпадение: Ян упоминается и в связи с исчезновением Нефрит в прошлом году, и в связи с теперешним убийством. Мне это не нравится! А то, что колдунья Тала знала о Нефрит, предполагает также участие татар.
      — Я могу посоветоваться с Тулби и попросить ее навести справки среди своих соплеменников о похищенной китайской девушке, — сказал Ма Чжун.
      Ему пришло в голову, что по сравнению с женщинами вроде Талы и госпожи У, Тулби не так уж плоха.
      — Да, сделайте это, Ма Чжун. Может быть, Нефрит держали как пленницу в каком-нибудь тайном логове в Северном ряду. Однако прежде всего нужно узнать побольше о Сэн Сане. Если госпожу Нефрит действительно похитили, рано или поздно мы поймаем негодяя. Но сейчас долг обязывает нас найти убийцу из храма, прежде чем он совершит новые преступления. Вроде вчерашней наглой попытки убить вас, Ма Чжун.
      В дверь постучали, и в комнату вошел служитель.
      — Господин, меняла Ли Май вернулся. Он будет чрезвычайно благодарен вашей чести, если вы уделите ему несколько минут.
      — Проводите его сюда! — А своим помощникам судья сказал:
      — Я заметил, что у Ли что-то было на уме, но старик не разрешил ему говорить.
      Казалось, менялу озадачило то, что судья не один.
      — Садитесь, господин Ли! — нетерпеливо сказал судья. — Эти двое — мои верные советники.
      Ли Май сел на стул, предложенный ему младшим помощником Хуном. Он тщательно расправил серое платье, затем сказал, глядя прямо на судью из-под припухших век:
      — Я чрезвычайно благодарен вашей чести за то, что вы согласились побеседовать со мной. Я не мог свободно говорить в присутствии господина У, — Он прокашлялся, — Во-первых, я хочу повторить, что и сейчас считаю госпожу Нефрит своей невестой и женюсь на ней, как только она будет найдена, независимо от того, что с ней случилось за прошедшие полгода, — Он решительно сжал тонкие губы, затем продолжил: — Во-вторых, ваша честь, вы не поведали господину У о новых свидетельствах, поскольку ваша честь не хотела причинить ему боль. По отношению ко мне у вас не должно быть таких отговорок. Я готов услышать правду, какой бы тяжелой она ни оказалась. Он в ожидании смотрел на судью.
      Судья Ди откинулся на стуле.
      — Я могу только повторить то, что сказал господину У сегодня утром, — Коща его собеседник покорно поклонился, судья продолжил: — Однако вы можете помочь в моих расследованиях, если расскажете о тех мерах, которые вы и господин У приняли в прошлом году, чтобы найти вашу невесту.
      — С удовольствием. Я лично отправился в китайский квартал, известный под названием Южный Ряд, где разрешена проституция, и тайно навел справки. Не получив результатов, я приказал своему старшему служащему — он местный, и у него очень широкий круг знакомств — навести справки в преступном мире. Это тоже ничего не дало, — Он взглянул на судью, — Я уверен, господин, что госпожа Нефрит была похищена не местными бандитами, а бандой бродячих торговцев, которые тут же исчезли из города, — Он провел рукой по влажному лицу. — Я отправил письма главам гильдий торговцев золотом и серебром в пять ближайших уездов нашей империи, вложив в них копию портрета своей невесты, но безрезультатно. — Он глубоко вздохнул, — Ваша честь были совершенно правы, когда корили меня за то, что я не посоветовал господину У немедленно сообщить обо всем в суд. Однако я надеюсь, что еще не поздно сделать это, господин! Если вы отправите письменные циркуляры всем судьям...
      — Я как раз собираюсь сделать это, господин Ли. Не могли бы вы предоставить в мое распоряжение дюжину портретов вашей невесты?
      Вопрос, казалось, обеспокоил менялу.
      — Я не могу сделать это немедленно. Но я постараюсь...
      — Приложите к ним подробное описание девушки. Кстати, вы можете попросить вашего брата сделать копии портрета. Будучи профессиональным художником, он...
      Меняла побледнел.
      — Ваша честь, я разорвал с ним всякие отношения, — сказал он. — Мне очень жаль, но придется сказать вам, что он человек распущенных нравов. Много лет он прожил в моем доме за мой счет, но ни разу и пальцем не пошевелил, чтобы поработать. Только малевал свои картины, читал странные книги по алхимии или писания еретических философов. Ночи он проводил в игорных домах, трактирах или еще худших местах. Он принадлежит к тому же кругу, что и госпожа У... — меняла вдруг спохватился и прикусил губу.
      — Госпожа У? — в изумлении спросил судья.
      — Мне не следовало упоминать ее, господин, — в раскаянии произнес господин Ли. — Теперь, однако, делать нечего, придется рассказать вам, конфиденциально, разумеется, что я знал госпожу У и человека, с которым она жила до своей свадьбы с господином У. Этот человек был хорошим мастером по металлу и время от времени выполнял мои заказы. Но он был мошенником и вращался среди мошенников. Когда он бросил ее, она пришла ко мне и попросила найти ей работу хотя бы где-нибудь в лавке. Случайно в этот момент ко мне зашел господин У. Она сразу же понравилась ему. Я хотел предупредить его о ее прошлом, но она поклялась мне, что не принимала участия ни в каких мошенничествах и торжественно заверила меня, что будет У хорошей женой. Нужно признать, что она чрезвычайно энергичная и способная женщина. Поэтому я промолчал, и У женился на ней. Это произошло на пятнадцатый день пятого месяца прошлого года. Должен сказать, что она действительно превосходно вела его дела. К сожалению, она не поладила с госпожой Нефрит.
      — Да, я уже слышал об этом. Почему?
      — Вы знаете, господин, госпожа Нефрит была нежной девушкой, очень образованной, но совершенно несведущей в людских делах. Понимаете, она всегда была склонна смотреть на вещи с теоретической точки зрения. Она не стала принимать во внимание прошлого мачехи и тут же невзлюбила ее. Нелюбовь оказалась взаимной. Господин У понял это и оставил воспитание Нефрит в своих руках. Сложилось необычное положение, господин. У молодой девушки не оказалось рядом зрелой женщины, к которой она могла бы обратиться за советом. Поэтому ее радости не было предела, когда господин У предложил мне взять ее в жены. Разумеется, я намного старше ее. Но господин У сказал, что Нефрит нужен муж, у которого хватит терпения объяснить ей, что происходит в мире. Иными словами, муж должен занять то же место в жизни, которое до сих пор занимал сам У после смерти матери. — Меняла указательным пальцем расправил свои иссиня-черные усы и продолжил: — Я очень люблю госпожу Нефрит, господин. И, думается, могу сказать, что достаточно молодо выгляжу для своих лет. Мое единственное увлечение — охота. Она помогает мне сохранять форму.
      — Правильно. Кстати, вы согласны с господином У, что его секретарь Ян приставал к Нефрит?
      — Нет, господин. Я не могу сказать, что Ян мне нравился. Он и мой развратный братец посещали одни и те же заведения. Однако в доме его поведение всегда было безупречным. В конце концов он писатель, — Ли задумался на мгновение. — Возможно, господин У чересчур подозрителен к намерениям других мужчин по отношению к его дочери. У госпожи Нефрит никогда не было того, что принято считать счастливым домом, господин. Это также явилось одной из причин, по которой я бы хотел, чтобы наша свадьба состоялась как можно скорее.
      — Благодарю вас за ценные сведения, господин Ли. На этом мы закончим нашу беседу, если вам не хочется обсудить со мной еще что-нибудь. У меня есть кое-какие дела, которыми нужно заняться до заседания суда. Я буду держать вас в курсе того, как продвигается расследование.
      Коща меняла поклонился и вышел, Ма Чжун заметил:
      — Порядочный парень, нам нужно попытаться... Судья не слушал его. Он задумчиво сказал:
      — Интересно, зачем господин Ли приходил сюда? Вспоминая наш разговор, я могу назвать только один вопрос, который он мне задал. А именно, какие новые свидетельства я обнаружил. Он также сделал два особых заявления: повторил слова о своем намерении жениться на госпоже Нефрит и подчеркнул важность поисков пропавшей девушки в других уездах. Ради этого едва ли стоило приходить! Очень любопытно.
      — По-моему, господин, — вставил младший помощник Хун, — он также хотел очернить госпожу У. Упоминание ее имени не было простой оговоркой. Он намеренно затронул ее прошлое.
      — Да, Хун, у меня создалось такое же впечатление. Хорошо, давайте, друзья, обратимся к двойному убийству. Я собирался отправиться в храм и провести там тщательный обыск сразу после завтрака, но из-за посетителей у меня не осталось времени. Мы отправимся туда после заседания суда. Я закончу его как можно скорее: сделаю несколько ни к чему не обязывающих замечаний по поводу убийства в храме и скажу, что расследование продолжается. А Лю будет содержаться в заключении до получения окончательных результатов. Вам не нужно присутствовать в суде, Ма Чжун. Загляните к так называемому царю нищих. Хотя сегодня он не пользуется большим влиянием, он, разумеется, знает очень многое о том, что происходит в городе. Спросите его, не знал ли он Сэн Саня. Затем вы можете попытаться найти человека, который татуировал Сэн Саня. Татуировщиков вряд ли осталось много, так как мода на такое украшение постепенно умирает. В это трудно поверить, однако, бродячие торговцы и хулиганы из низших слоев так же придирчиво относятся к моде, как знаменитые куртизанки! Если найдете татуировщика, спросите его, что говорил Сэн Сань, по поводу силуэта храма, когда просил вытатуировать его у себя на пояснице. Я надеюсь, что...
      В комнату вошел глава городской стражи с двумя толстыми папками бумаг. Он положил их на стол и сказал с важным видом:
      — В деле Гао против Ло, ваша честь, появились дополнительные свидетельства. Гао уверен, что на основе этих сведений, ваша честь, вы сможете завершить это дело во время утреннего заседания. Я принес их дела из архивов, господин, чтобы вы посмотрели.
      Он любовно смахнул пыль с папок. В них содержались все документы, относящиеся к чрезвычайно сложному и запутанному спору вокруг наследства, продолжавшемуся уже несколько месяцев. Речь шла о большой сумме денег. Поскольку по обычаю выигравшая сторона делала щедрый подарок главе стражи и его подчиненным, они с большим интересом относились к таким спорам.
      — Хорошо, глава стражи. Проследите, чтобы зал суда был готов к заседанию!
      Когда глава стражи закрыл за собой дверь, судья Ди воскликнул в раздражении: — Какая неудача! Я полностью доверил дело Гао против Ло старшему писцу. Он изучил его и знает все подробности, а теперь он находится в Тонкане. Хун, нам с вами придется быстро просмотреть эти папки! Заседание начнется через час. Можете не торопиться выполнять мое задание, Ма Чжун. Боюсь, заседание закончится очень поздно.

      Ма Чжун снова одел те же куртку и шаровары, которые носил за день до этого, когда посещал Тулби и Талу. Он пошел на рынок и сел за длинный стол в дешевом кабачке на открытом воздухе, куда часто заходят носильщики и кули, которые возят людей. Он съел большую миску лапши с приправой. Лапша оказалась вкусной, и он взял еще одну порцию. Ма Чжун удовлетворенно рыгнул, достал зубочистку и сказал кули, жадно поглощавшему лапшу рядом с ним:
      — У тебя красивая змейка на руке. Моя девчонка говорит, что мне надо вытатуировать такую же на груди, чтобы она шевелилась, когда я дышу. Говорит, смехота такая будет.
      Кули бросил оценивающий взгляд на широкую грудь Ма Чжу-на.
      — Это будет стоить кучу денег! Но их можно истратить тут неподалеку. Лучший татуировщик расположился в соседнем ряду.
      Ма Чжун обнаружил мастера, когда тот раскладывал по порядку свои бамбуковые иглы. Он изучающе смотрел на него некоторое время, а потом заявил:
      — Тигровая маска, которую ты вытатуировал на спине моего друга Сэн Саня, была никуда не годной. Его убили!
      — Он сам виноват, братец! Я говорил ему: чтобы тигровая маска как следует могла защитить человека, нужны красные баки. Это обошлось бы ему еще в десять медных монет. Сам знаешь, хорошая красная краска кусается. Он отказался. Видишь, что с ним случилось!
      — А по его словам, не нужны ему были никакие баки! Силуэт храма, который он поместил у себя на пояснице — мощное средство. Зачем ни за что ни про что тратить десять монет?
      — А, так это был храм? А Сэн Сань сказал, что это всего лишь дом, который давно пора обчистить! «Много золота и много счастья» — вот что он мне сказал вытатуировать под ним. Он не получил ни того ни другого. А вы, господин? Хотите заглянуть в мои книги образцов?
      — Я? Да нет, я не выношу боли! Пока.
      Ма Чжун побрел дальше, сосредоточенно жуя зубочистку. Сэн Сань действительно держал язык за зубами по поводу золота. Когда Ма Чжун оказался перед храмом Бога Войны, он поднялся по широким мраморным ступеням и купил на пару медяков ароматических свечей у жреца, который дремал возле конторки. Ма Чжун зажег ароматические свечи и поставил их в бронзовый подсвечник на алтаре. Под ним возвышалась огромная золоченая статуя божества-свирепого бородатого воина, размахивающего трехметровым мечом.
      — Подарите мне немного удачи, ваше превосходительство, — пробормотал он. — И добавьте к ней хорошенькую девчонку, если можно. Мне здорово не хватало их в тех делах, которые приходилось расследовать в последнее время!
      На улице у храма одноногий нищий протянул руку. Ма Чжун положил в грязную ладонь медную монету и спросил у него, где подвал царя нищих. Нищий остановил на нем взгляд бегающих заплывших глаз и быстро заковылял прочь. Ма Чжун крепенько выругался. Он подошел к двум зевакам, но и те уставились на него, ничего не понимая.
      Он бесцельно бродил по вонючим переулкам и кривым шумным улочкам, пытаясь найти место, где можно было бы спросить о царе нищих. Он знал, что бедняки ревностно хранят свои тайны и по необходимости всегда держатся друг за друга. Он устал, захотел пить и зашел в маленький кабачок. Усевшись перед прилавком, он подумал, что ему нужно сочинить себе легенду. Без сомнения, всякий принял бы его за бродягу, но они не знали его. В этом-то и была вся загвоздка. С полдюжины кули, сидевших у прилавка, подозрительно поглядывали на него. Мрачно уставившись на выпивку в грубой глиняной чашке, он опять пожалел, что его товарища кровного брата Чао Тая не было рядом. Одной хорошо поставленной сценки между ними было бы достаточно, чтобы снять враждебность.
      Когда он выпил третью чашку, занавеска, служившая дверью, отодвинулась, и в кабачок вошла неряшливо одетая женщина. Кули знали ее и приветствовали грубыми шутками. Один из них схватил ее за рукав выцветшего платья. Она оттолкнула его с неприличным ругательством.
      — Убери руки! Я работаю только ночью, днем надо спать. Мне пришлось пойти к старушке матери, она опять харкает кровью, а приглядывать за ней некому. Дайте-ка выпить, я вам деньгами заплачу!
      — Пей за мой счет, — сказал Ма Чжун.
      — С чего бы это? Кто ты такой?
      — Из Тонкана, двоюродный брат Сэн Саня. Кули поглядели на него, как бы оценивая.
      — Что, пришел за наследством? — с ухмылкой спросил один из них.
      Остальные заржали.
      — Я пришел заплатить по счету, — тихо сказал Ма Чжун. А когда они вдруг замолчали, добавил: — Никто не хочет мне помочь?
      — Этот счет великоват для нас, незнакомец, — медленно сказал старый кули, — Ловцы воров сцапали А Лю и наверняка отрубят ему голову, но не А Лю сделал это. Никто из наших не убивал его. Это проклятый чужак.
      — Мне все равно, кто сделал это. Я только хочу добраться до него. А царь ваш что-нибудь знает?
      — Царь приносит несчастье последнее время, — пробормотала проститутка. — Спросите девушек, которые живут в том доме! Десять медных монет за раз, где это видано, — она проглотила выпивку. — Впрочем, спроси у него. Я, кажется, припоминаю, что однажды видела там Сэн Саня.
      Ма Чжун поднялся и заплатил за обоих.
      — Отведи меня туда, — сказал он женщине, — я дам тебе десять монет.
      — Я покажу тебе даром. Сэн Сань был грязным типом, но его укокошил чужак, и мы не можем с этим мириться.
      Кули одобрительно пробурчали что-то.
      Женщина отвела Ма Чжуна за несколько улиц от кабачка. Они остановились на углу кривого переулка.
      — На другом конце этого переулка стоит старая казарма. Солдаты ушли, девчонки остались. Со своими детками. Царь живет в подвале под казармой. Удачи тебе!
      По обеим сторонам переулка, вымощенного булыжником, стояли дома из серого камня. Когда-то здесь жили состоятельные люди, но теперь, очевидно, в каждом доме поселилось по дюжине и больше бедных семей. Через каждые несколько шагов Ма Чжуну приходилось наклоняться, чтобы обойти мокрое белье, вывешенное сушиться на бамбуковых палках, торчащих из окон вторых этажей. Жители домов сидели на скамеечках и прямо на улице пили чай, шумно обсуждая свои дела. Их жены высовывались из окон верхних этажей, слушали их и выкрикивали свои советы. Немного дальше по переулку стало тише. На углу у казармы никого не было, кроме нескольких прохожих. Деревянные двери старого полуразвалившегося здания были закрыты, из-за закрытых ставней не доносилось ни звука. Женщины отсыпались после ночи.
      Рядом с входом Ма Чжун заметил низкий темный дверной проем. Он наклонился и заглянул в него. Крутые ступени из грубо отесанного камня вели в подвал. Он медленно спустился по лестнице. Кислая вонь отбросов встретила его. Темный подвал был всего три метра шириной, но в длину, казалось, тянулся метров на пятнадцать, на всю длину фасада казармы. Единственным источником света в подвале было полукруглое окно под балками потолка, находившееся на одном уровне с дорогой. В дальнем конце подвала на низком столике из бревен шипела и мигала свеча. У столика ничего не было, кроме бамбукового стула. Никого не было видно. Когда Ма Чжун пошел по направлению к свече, он заметил, что местами из покрытых плесенью стен сочится вода.
      — Стой, не двигайся! — раздался над головой Ма Чжуна тонкий дрожащий голос.
      Он отпрыгнул в сторону и посмотрел наверх. На фоне железных прутьев решетки он с трудом разглядел какой-то черный узел. Подойдя поближе, он увидел, что это был маленький, невероятно старый человек, который сидел, подогнув ноги, в углу окна. Его совершенно лысая голова блестела в свете свечи, а длинный острый нос и тонкая кривая шея, торчащая из черных лохмотьев, делали его похожим на орла, приготовившегося броситься на свою жертву. В руках он держал длинную палку с устрашающим крюком на конце. Пара маленьких, как бусинки, глаз прищурившись глядела на Ма Чжуна.
      — Подожди, — крикнул он, — я хочу видеть царя. Мне нужно с ним посоветоваться по одному делу.
      — Пропусти его, Злобный Глаз! — из глубины подвала донесся раскатистый голос, — Люди иногда даже платят за советы!
      Похожий на птицу человечек подал палкой знак Ма Чжуну, что тот может пройти. На улице послышались шаги. Человечек выглянул, просунув голову через решетку, затем внезапно одним невероятно быстрым движением повернулся, высунул палку из окна и тут же втянул ее обратно, сняв с крючка кусок жмыха, который тут же начал удовлетворенно жевать. Ма Чжун прошел к столу, считая, что ему повезло, если этот крюк не вонзился в его шею.
      Он напряг зрение, но ничего не мог разглядеть позади стола, кроме какой-то черной пещеры с двумя толстыми каменными колоннами по краям. Колонна справа, казалось, вот-вот обрушится. В ее обводах виднелись большие неровные выбоины, покрытые густой паутиной.
      — Садись, — произнес низкий голос.
      Когда Ма Чжун сел на бамбуковый табурет, огромная волосатая рука появилась из темноты и сняла со свечи нагар большим и указательным пальцами. Свеча разгорелась, и то, что Ма Чжун принял за кучу обвалившихся камней, оказалось бесформенной фигурой бородатого великана. Он сидел сгорбившись по ту сторону стола, на основании колонны. Его широкая согнутая спина точно входила в пещеру, образованную вывалившимися кирпичами. Шапки на косматой голове не было. Длинные неопрятные пряди волос свисали на высокий, изрезанный морщинами лоб. Глаза стального цвета не мигая смотрели на Ма Чжуна из-под косматых бровей. На великане была залатанная куртка, настолько выцветшая, что она не выделялась на фоне камней подвала.
      — Я Сяо Па, — прохрипел Ма Чжун, — из Тонкана. Я двоюродный брат Сэн Саня.
      — Он лжет, Монах! — завизжал старик в окне. — Сэн Сань ничего не говорил о двоюродном брате!
      — Лао У сидит в тюрьме, — быстро продолжил Ма Чжун. — Мой долг добраться до того негодяя, который убил Сэн Саня.
      — Зачем ты пришел ко мне, Сяо Па?
      — В Тонкане говорят, что ты здесь главарь.
      — Был главарем, — закричал Злобный Глаз и зашелся в квохчущем смехе. Великан протянул руку, вытащил из-под стола обломок кирпича и запустил им в старика. Смех сменился воплем боли. Старик начал прыгать по окошку, как испуганная птица в клетке. Человек, которого старик назвал Монахом, оглядел Ма Чжуна.
      — Ты сложен, как Сэн Сань, — заметил он. — Я не знаю, кто убил Сэн Саня, но я знаю, что хотел получить Сэн Сань.
      — Что мне проку от этого! — презрительно заявил Ма Чжун. — Золото он хотел получить. Конечно, золото в храме. Этот чертов убийца расскажет, куда он его Спрятал, когда я до него доберусь!
      Великан ничего не сказал. Он медленно гладил стол своей огромной рукой. На столе были вырезаны геометрические фигуры, кое-где помеченные странными, сложными знаками. Приподняв свечу, Монах всматривался в их линии, нагнув вперед огромную голову с тяжелой шапкой перепутанных седых волос. Затем он поднял глаза.
      — Нет, я провел слишком много линий. Рисунок перепутался. — Ма Чжун с удивлением заметил, что голос у великана был грубым, но он говорил языком образованных людей, — Я не много могу сказать тебе, Сяо Па, не много. Но я могу дать тебе хороший совет. Забери золото и забудь об убийце.
      — Убийцу я не забуду, но, конечно, и золото не помешает. Сколько возьмешь себе?
      — Две трети, Сяо Па.
      — Ты с ума сошел! Половину. Не забывай, мне придется делиться с Лао У!
      — Тебе придется делиться и со мной, Монах! — прокричал человечек в окне.
      — Ладно. — Монах пошарил в своем залатанном рукаве и, вытащив оттуда маленький деревянный квадратик, положил его на стол. На нем были вырезаны буквы иноземного письма. Пойдешь ночью в Жилище Отшельника, Сяо Па. Это небольшой храм за Восточными воротами возле большого храма на холме. Любой покажет тебе дорогу. Перелезь через стену и постучи четыре раза в дверь служанки. Она живет в маленьком кирпичном домике слева от ворот. Покажи служанке эту метку. Ее зовут Весеннее Облако.
      — Весна у нее в штанах! — с издевкой выкрикнул Злобный Глаз. Монах бросил в него камень, но промахнулся. Камень со стуком покатился по полу, и старик снова зашелся квохчущим хохотом.
      — Глаз тебе тоже стал изменять. Монах! — крикнул он.
      — Золото у нее? — спросил Ма Чжун.
      — Нет еще, Сяо Па, но она уже почти нашла его. Вместе вы добудете золото.
      — Если дело обстоит так, почему бы тебе самому не пойти туда?
      — Потому что он не может ходить! — с издевкой завопил Злобный Глаз, — Если бы я не приносил ему жратву, он бы скулил, как бродячая собака! А его еще называют царем!
      — У меня ослабели ноги, — хрипло проворчал Монах, — Ревматизм, понимаешь, в самых костях. Скрутило спину и ноги. Но я по-прежнему могу ездить верхом, и голова у меня в порядке. Не сомневайся в этом, Сяо Па.
      — А как насчет Яна? Он тоже получит свою долю? Великан поскреб в длинной спутанной бороде, не сводя с Ма Чжуна странного неподвижного взгляда.
      — Так ты и о Яне знаешь, да? Ян исчез. Держи ухо востро, Сяо Па! Ты тоже можешь исчезнуть. Я не знаю, кто укокошил твоего двоюродного брата. Но он свое дело знает. Иди в Жилище Отшельника сегодня же ночью. До свидания.
      — И останься там с девчонкой! — закричал Злобный Глаз. — Повеселишься!
      Монах приподнялся, опершись на мускулистые, похожие на стволы деревьев руки. Ма Чжун увидел, что даже сидя. царь был выше него по крайней мере на пять сантиметров. Но спина великана была согнута, а чудовищных размеров плечи неестественно провисли.
      Человечек в окне стал прыгать туда и сюда, и черные лохмотья захлопали вокруг него, как крылья.
      — Прости, Монах, прости. Главарь! — заблеял он.
      — Заткнись, Злобный Глаз, и молчи, — прорычал Монах опускаясь и повторил Ма Чжуну: — До свидания, Сяо Па.
      Он снова откинулся к колонне. Его голова опустилась на грудь. Ма Чжун поднялся, махнул рукой старику в окне и направился к лестнице.
      Он неторопливо пошел в суд, насвистывая веселую мелодию. Его поход в город занял почти всю вторую половину дня. Уже опускались сумерки. Ма Чжун не зря провел это время! Жрица уже предупреждала судью Ди, что служанка путается с бродягами. А теперь он узнал, что девчонка поставлена туда царем нищих следить за храмом. У него, наверное, будет интересный вечер. Интересный во всех отношениях.
      Когда показались два огромных фонаря из красной промасленной бумаги, освещающие ворота храма Бога Войны, Ма Чжун снова поднялся по широким ступеням и зажег ароматические свечи. Очевидно, Божество расположено к нему сегодня!
      В суде глава стражи сообщил ему, что судья и младший помощник Хун находятся в библиотеке судьи Ди и беседуют с художником Ли Го. Ма Чжун быстро прошел в свою комнату, умылся и переоделся в чистую одежду.

      Старый управляющий один за другим зажигал фонари, висящие вдоль мощенной мрамором террасы. Через открытые двери библиотеки Ма Чжун видел, что судья стоит, сложив руки за спиной, в центре зала перед столом из резного черного дерева. Младший помощник Хун помогал художнику разворачивать свитки картин.
      Когда судья Ди увидел Ма Чжуна на террасе, он сказал Ли:
      — Мне жаль, что вы не успели сделать полотно, изображающее пограничную область, господин Ли. Это верно, бумагу высшего качества трудно достать в таком захолустном городе. Я вас прекрасно понимаю. Вы не хотите писать картину, в которой так важно передать настроение, пока сами не почувствуете себя готовым к этому. Я буду очень рад увидеть три пейзажа, которые вы написали в прошлом году. Их можно повесить где-нибудь здесь, на стене. Скажите управляющему, чтобы он принес больше свечей, а пока я прогуляюсь по саду со старшим помощником и подышу вечерней прохладой.
      Он повел Ма Чжуна к каменной скамье под высокой акацией у дальнего конца террасы.
      — Заседание суда затянулось довольно долго, — сообщил он старшему помощнику. — Мне пришлось отложить его, поскольку противная сторона тоже обнаружила новые сведения! Мне редко приходилось иметь дело с такими сложными спорами из-за наследства. Сразу после заседания я переоделся, принял ванну и тут ко мне пришел Ли Го. Сейчас мы поговорим с ним. Что вы узнали в городе?
      Ма Чжун сообщил судье результаты своего похода. Судью Ди очень заинтересовал разговор с царем нищих по прозвищу Монах.
      — Вы действительно прекрасно справились со своей задачей, Ма Чжун! Теперь мы, как говорится, можем взглянуть на дело изнутри. Личность убийцы покрыта тайной, но мы, кажется, на верном пути к золоту казначейства! Разумеется, пойдите сегодня в храм с этой служанкой и поищите его. Так будет лучше, чем отправляться туда с целым отрядом стражников! Попробуйте также заставить ее рассказать о Монахе. Он представляется мне очень непростой личностью. ,
      Судья стряхнул несколько лепестков с подола и поднялся. Они вернулись в библиотеку.
      Четыре высоких свечи освещали комнату. Ли Го и младший помощник Хун стояли перед тремя большими живописными свитками, свисавшими с верхних полок книжных шкафов. Деревянные барабаны, на которых были свитки, опустились почти до пола. Судья развернул кресло и уселся лицом к картинам. Он молча рассматривал их, поглаживая баки.
      — Да, — сказал судья, — вот этот пейзаж в середине, написанный тушью, мне действительно очень нравится. Два других написаны, может быть, изящнее, но в среднем чувствуется небрежная свобода кисти древних мастеров. В них видно огромное пространство. Если бы вы не нарисовали маленький островок на горизонте, невозможно было бы понять, где кончается море, а где начинается небо.
      — Вы очень хорошо разбираетесь в живописи, — с благодарностью произнес Ли Го. — Я всегда стремлюсь создать ощущение глубины и расстояния, но мне это редко удается.
      — Если бы нам всеща удавалось достигнуть предела желаемого, — будто бы с намеком сказал судья, — мы почувствовали бы себя обманутыми. Присядьте и выпейте чашечку чаю, господин Ли.
      Вошел управляющий с чайными принадлежностями на большом подносе. Когда все отпили по глотку, судья Ди продолжил: — Вы большой художник, господин Ли. Вам следует жениться, чтобы вы могли передать свое искусство сыновьям.
      Ли слабо улыбнулся.
      — Жизнь женатого человека создает ощущение обмана, о котором вы говорили. Она лишает романтики, а в этом случае дух творчества исчезает.
      Судья энергично покачал головой.
      — Брак — основа нашего священного общественного порядка, господин Ли. Если бы вы смогли прожить жизнь в четырех стенах своего дома, тогда, может, вам и удалось бы предаваться любви без естественных ее последствий. Поскольку же мы не можем не выходить в окружающий мир, нам нужно приспосабливаться к человеческому обществу. Иначе появляется безысходность. Один древний писатель сравнил человека с лошадью в упряжке. В упряжке у каждой лошади достаточно свободы: она может бежать чуть медленнее или чуть быстрее, тянуть чуть вправо или чуть влево, но колесница останется на дороге. Когда же лошадь вырвется из упряжки, она может некоторое время наслаждаться полной свободой, но затем устанет и почувствует себя одинокой. Она захочет вернуться в упряжку, но увидит, что дороги больше нет и ей уже не догнать колесницу.
      Художник побледнел. Его рука, поднявшая со стола чашку, дрожала. Возникла неловкая пауза. Затем Ли поднял глаза и спросил:
      — Кстати, господин, как продвигается расследование убийства в храме? Собрали ли вы достаточно улик, чтобы осудить бродягу?
      — Мы продвигаемся вперед достаточно уверенно, — уклончиво ответил судья Ди. — Помните пословицу: поспешишь — людей насмешишь? — Он отпил глоток чаю, показывая тем самым, что гостю пора уходить.
      Ли Го собрался было подняться, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и сказал:
      — Какой же я глупец! Я думал сразу рассказать вам об этом, но чуть не забыл. Когда вы ушли от меня утром, я вспомнил, что действительно видел этот ларец из черного дерева, который вы мне показывали.
      — Очень хорошо, — сказал судья Ди, — это интересно! Когда же и где вы его видели?
      — Около полугода назад у старого нищего. Он пришел к нашей двери и просил за него несколько медных монет. Ларец был весь в грязи, и я не разглядел нефритовый кружок на крышке. Нищий сказал, что подобрал его у кроличьей норы на лесистом склоне, позади заброшенного храма. Я был занят, и первой мыслью у меня было отослать его прочь, но он казался таким жалким, что я взял у него ларец и дал ему несколько монет. А ларец бросил в корзину с какими-то мелочами. Позже, когда торговец редкостями с улицы за храмом Конфуция пришел ко мне, чтобы купить старинную картину, я добавил к картине эту корзину, чтобы получить от торговца нужную сумму.
      — Благодарю вас, господин Ли. Я очень рад, что вы вспомнили, откуда появился этот ларец. Благодарю вас за то, что вы показали мне свои работы. Если вы не возражаете, я задержу эти полотна на несколько дней, а потом дам вам знать, которое из них мне по душе. Кстати, ваш помощник Ян появился?
      — Нет, господин, но он скоро вернется. Я навел справки в городе и узнал, что он за1улял с двумя своими дружками. А это стоит денег!
      — Понятно! Недавно мне довелось встретиться с бывшим нанимателем вашего помощника, отставным правителем уезда господином У. Он сказал, что уволил Яна за то, что тот оказался развратным молодым человеком.
      Художник тряхнул головой.
      — У-старая дубина! Такая же, как мой брат. У них нет ни малейшего сочувствия к людям, которые хотя бы в мелочах отличаются от их грубых, пошлых взглядов на жизнь!
      — Ну, в мире найдется место для всякого люда. Младший помощник проводит вас до ворот, господин Ли.
      — Так этот ларец был найден возле заброшенного храма, господин! — воскликнул Ма Чжун.
      — Да, — медленно сказал судья Ди, — это очень любопытно. Если Ли говорит правду, то может оказаться, что исчезновение госпожи Нефрит тоже связано с заброшенным храмом. А если он пришел, чтобы рассказать мне сказку, то почему он придумал именно эту? — Судья медленно поглаживал бороду. — И кто мог дать ему ложные сведения о том, что Ян загулял с дружками? Ян мертв!
      Ма Чжун пожал плечами.
      — Это легко объяснить, господин. Как я уже говорил вам, я встретил Ли вчера, когда он ходил по трактирам. А вы знаете этих хозяев кабачков. Они всегда стараются отделаться от человека, задающего вопросы, несколькими общими фразами. Они не любят вмешиваться в склоки чужих людей. У них своих забот хватает!
      — Я обдумаю это, Ма Чжун. А вам сегодня лучше пойти в Жилище Отшельника после девяти. К этому времени жрица закончит свои молитвы и уснет.
      Судья прошел по открытой галерее, которая шла вокруг внутреннего сада, к помещению первой жены. Из открытого окна доносился звук двухструнной скрипки. Ритм мелодии отбивали резкие звуки трещотки.
      Войдя в темную гостиную, судья увидел там довольно много народу. Все повернулись к небольшой импровизированной сцене в противоположном конце комнаты. Там стоял небольшой шатер высотой около двух метров, отделенный роскошной красной парчой. С самого его верха спускался экран из тонкой белой материи, освещенный сзади масляной лампой. Маленькие, ярко расцвеченные фигурки летали по экрану. Из шатра доносился певучий голос рассказчика, сопровождающийся веселыми звуками скрипки. Судья Ди на цыпочках прошел в угол за спинами зрителей. Это был тот самый театр теней, который его первая жена обещала детям во время празднования своего дня рождения.
      Жены судьи с детьми и няней сидели на длинной скамье напротив сцены. Позади стояли слуги. Даже кухаркам разрешили пройти в господские покои по случаю такого праздника. Все следили за пьесой с восторженным вниманием.
      Сложив руки на груди, судья смотрел на красочное представление. Грациозные марионетки, вырезанные из тонкой кожи и раскрашенные яркими красками, приводились в движение железными проволочками за экраном. Кукольник то прижимал их к экрану, и тогда зрители видели их выразительные черты, то вдруг отодвигал их, создавая впечатление, будто они исчезают в пространстве.
      Как обычно в таких случаях, пьеса представляла собой смесь соответствующих празднику легенд, в которых главную роль играла царица Западного края. Сейчас она наводила порядок среди своих сказочных придворных, стоя под райским деревом, на котором росли персики греха, раскрашенные в ярко-красный цвет. Она размахивала руками в длинных рукавах и напоминала большую аляповатую бабочку. Потом появилась белая обезьяна, которая хотела украсть персик. Дети захлопали в ладоши и стали ее подбадривать, когда обезьяна начала выкидывать свои штучки.
      — Реальная жизнь, — подумал судья, — намного сложнее и запутаннее, чем этот театр теней. События неожиданно пересекаются, и их мотивы затеняются непредвиденными обстоятельствами. Самые тщательно разработанные планы срываются из-за проделок судьбы. Умнейшие интриги запутываются в беспредельном разнообразии человеческого поведения. Поэтому было бы ошибкой искать объяснения событиям, исходя из предполагаемого, заранее разработанного четкого плана человека, который совершил убийство в заброшенном храме. Нужно было принять во внимание огромное количество ошибок и случайных совпадений.
      Судья медленно кивнул. Если смотреть на дело с этой стороны, можно было догадаться о причинах, по которым ларец черного дерева оказался вблизи заброшенного храма. И тогда то, что казалось несоответствующим действительности в послании госпожи Нефрит, тоже получало логическое объяснение. О небо! Если его догадка была правильной, тогда рассказ Ли Го о том, как он получил ларец, может оказаться самой странной проделкой судьбы, с какими ему когда-либо приходилось сталкиваться!
      Громкий звук трещотки объявил о том, что первое действие пьесы закончилось. Судья быстро выскользнул из комнаты.

      Готовясь посетить заброшенный храм во второй раз, Ма Чжун решил, что лучше сначала обследовать подходы к нему сзади. Поэтому он вышел из города через Северные ворота. Он без труда нашел тропинку вверх по склону, однако на полпути к вершине тропинка начала разветвляться, и ему пришлось несколько раз возвращаться, прежде чем тропинка привела его к небольшой поляне на вершине холма. Там он задержался на некоторое время, любуясь видом города с множеством мерцающих огоньков.
      Войдя в лес, он обнаружил Фана, молодого стражника, который сидел на стволе поваленного дерева. Тот сказал, что его товарищ наблюдает за лестницей по другую сторону храма. Показав Ма Чжуну тропинку, ведущую к Жилищу Отшельника, Фан вернулся на свой пост.
      Вскоре Ма Чжун увидел покрытые красным лаком ворота Жилища Отшельника. Стена вокруг Жилища была не слишком высокой, и, насколько он мог разглядеть в неверном лунном свете, черепицы на ней были новыми и прочными. Было бы не слишком трудно перебраться через стену, но он решил подождать, пока облака, скрывшие луну, не "унесет ветер. Упавшая черепица может наделать много шума тихой ночью. Пошарив в зарослях, он набрал с полдюжины булыжников и сложил их у стены, слева от ворот. Как только появилась луна, он залез на кучу камней и, подтянувшись, забрался на стену. Как и говорил царь нищих, крыша домика служанки оказалась прямо под ним. Он прокрался чуть дальше по стене и легко спрыгнул на камни дворика. Быстро бросив взгляд на освещенное окно домика жрицы, он прокрался на цыпочках к маленькому домику служанки и тихо постучал четыре раза.
      Изнутри не доносилось ни звука. Ма Чжун постучал громче и прижался ухом к двери. Теперь он услышал тихие шаги босых ног. Дверь открылась, и он быстро вошел в маленькую комнатку, освещенную дешевой свечой, стоящей на бамбуковом столике у стены.
      — Ну, и кто ты такой? — прошептала девушка, тихо закрыв дверь.
      На ней была тонкая ночная рубашка, и Ма Чжун мельком успел заметить круглое лицо и массу спутанных волос. Он вынул из рукава метку. Прижав метку к ее теплой ладони, он сказал:
      — Меня зовут Сяо Па, я двоюродный брат Сэн Саня. Меня прислал царь. Он сказал, что тебя зовут Весеннее Облако.
      Она подошла к столику у стены и осмотрела метку в свете свечи. На столике на деревянной подставке стояло круглое металлическое зеркало, перед ним лежал сломанный гребень. Очевидно, это был ее туалетный столик. Ма Чжун быстро оглядел скудную обстановку комнаты. У другой стены стояла старая дощатая кровать, покрытая протертой травяной циновкой. Перед кроватью стоял шаткий бамбуковый стул. На. полке под окном он увидел корзинку, медный таз и маленький фонарик. В комнате было душно и пахло дешевыми духами.
      — Тесно, но уютно.
      — А тебе-то что! — Она наклонилась и вытащила из-под кровати маленький низкий столик.
      Поставив столик прямо на матрац, она уселась возле него по-турецки и жестом пригласила Ма Чжуна последовать ее примеру. Матрац еще хранил тепло ее тела. Они молча сидели лицом друг к другу по разные стороны обеденного столика. Теперь, когда она отбросила с лица волосы, он с удовлетворением отметил, что она была очень красива, как раз в его вкусе. У нее было круглое симпатичное личико с горящими глазками, щеки с ямочками и коралловые губы. Когда он заметил под тонкой рубашкой ее крепкие груди, он молча вознес благодарную молитву Богу Войны. Внезапно она улыбнулась.
      — Ты не так уж молод, но нравишься мне больше, чем большинство друзей папаши, Сяо Па!
      — Ну и ну! — воскликнул Ма Чжун. — Так ты дочь царя! Это честь работать с тобой, принцесса! Я должен помочь тебе добыть золото. Расскажи, как твой отец узнал об этом. Ведь Сэн Сань обычно держал язык за зубами.
      — Очень просто. Папа когда-то учил Сэн Саня драться. Поэтому Сэн Сань частенько заглядывал к нему. Он пообещал папаше кусочек добычи.
      — Сколько должен был получить Сэн Сань?
      — Одну треть. Ян — две трети. Это разумно, так как Ян рассказал все твоему двоюродному брату. Яну не хотелось искать золото самому, потому что парень, который нашел его первым, был крепким малым и, говорят, Ян боялся его. И, похоже, не без причины. Ведь этот негодяй убил твоего двоюродного брата и напугал Яна так, что того и след простыл! После этого я сказала папе, что одна ночью в храм больше не пойду. Ни за что!
      — Повидаться бы с тем собачьим сыном, который убил Сэн Саня! Его брат Лао У сидит в тюрьме в Тонкане, поэтому мне придется самому свести с ним счеты.
      — А мне папаша приказал пойти к жрице и попроситься к ней в услужение, чтобы приглядывать за храмом. Я не хочу говорить ничего плохого о твоем двоюродном брате. Просто папа решил, что за Сэн Санем неплохо бы приглядеть.
      — И царь был прав! Не понимаю только, почему этот негодяй, спрятав золото в храме, не выкопал его сам и не убрался отсюда. Зачем ему оставлять его там до тех пор, пока не заявятся Сэн Сань с Яном?
      Она пожала круглыми плечиками.
      — Кажется, он украл золото и спрятал где-то. И спрятал так хорошо, что не смог больше найти! А не потому, что не пытался! Я облазила весь этот чертов храм. Он там хорошо поработал, скажу я тебе! Полы везде взломаны. Кстати, я обыскала и жилище моей хозяйки жрицы.
      — О небо! Принцесса, неужели ты подозреваешь набожную жрицу?
      — До тех пор пока я не узнаю, где золото, я не могу ни на кого положиться. А что же касается этой старой набожной сучки, у нее есть одна плохая черта, брат Сяо. Когда у нее плохое настроение, она берет хлыст и вымещает зло на мне. «Снимай штаны, поклонись владыке нашему Будде и молись за исправление своего характера», — говорит. Вот тебе и набожность, брат Сяо! — Она сплюнула на пол. — Ну что же, можно еще разок в храм сходить, раз уж ты здесь. Я покажу тебе план здания.
      Она вытащила из-под матраца сложенный листок бумаги и разложила его на столике.
      — Смотри сюда: вот главный зал, в самой середине. Отсюда мы и начнем.
      Ма Чжун изучал план. Он точно соответствовал тому описанию, которое ему дали судья и младший помощник Хун.
      — Прекрасно сработано, принцесса!
      — А что ты думаешь?! Мне не впервой делать такие планы. Нанимаюсь в служанки в большой дом и рисую план, чтобы парочка папиных дружков не заблудилась, когда захотят погостить там в темноте. Смотри и запоминай план, брат Сяо. У нас еще около часа, мы не можем уйти, пока жрица не уснет.
      Сложив бумагу, Ма Чжун сказал с усмешкой:
      — Я бы предпочел за этот час получше с тобой познакомиться, принцесса. Знаешь, говорят: не берись за работу, пока не узнаешь как следует напарника!
      — Сначала работа, потом удовольствия, — решительно сказала она. — Слезай с кровати и изучай план, а я переоденусь. Повернись ко мне спиной и гляди на бумагу!
      Ма Чжун слез с кровати и встал перед туалетным столиком, повернувшись к ней спиной. Она выскользнула из ночной рубашки и пошарила за кроватью, стоя на коленях, пока не нашла темно-синие шаровары и куртку. Уже собираясь одеть их, она задержалась на мгновение и окинула широкую спину Ма Чжуна оценивающим взглядом. Слегка улыбнувшись, она отложила одежду, уселась на ночную рубашку и стала причесываться. Решив, что теперь она выглядит достаточно привлекательно, девушка сказала ему:
      — Не оглядывайся! Еще рано!
      — А зачем?-спросил Ма Чжуи.-Мне хватает и этого зеркала. Сзади ты тоже хороша.
      — Ах ты гнусный тип!
      Она спрыгнула с кровати и набросилась на него, стараясь достать ногтями до лица. Он сжал ее в объятьях...
      Одевшись, она взяла с полки маленький фонарик.
      — Мы сможем зажечь его только в храме, — сказала она. — Днем я видела парочка у ворот, и они были .похожи на ловцов воров, поставленных после убийства твоего двоюродного брата. Так что убийцы там сегодня не будет. Правда, мы можем встретить привидение.
      — Не нужно шутить, принцесса!
      — А я и не шучу. Там есть привидение. Я сама раза два видела его собственными глазами. Летает между деревьями. Вот так. Это высокая женщина в жутком белом саване. Я не люблю привидений, но эта никому не делает зла. Однажды я чуть было не столкнулась с нею. Она ничего не стала делать, только поглядела на меня большими грустными глазами и поплыла дальше.
      — Грустные у нее глаза или нет, мне бы не хотелось с ней встретиться. Пойдем!. Я проведу тебя мимо стражников. В молодости я бывал в «зеленых зарослях».
      Она задула свечу и приоткрыла дверь.
      — Забавно, — прошептала она. — В окне старой сучка еще горит свет.
      — Ока, должно быть, читает священные книги,
      — И, судя по всему, вслух. Ладно, пойдем. Если она обнаружит, что меня нет, уйду от нее и все. Пусть другой девчонке зад кровянит!
      Они на цыпочках пересекли двор. Служанка осторожно подняла щеколду, открыла ворота и положила несколько камешков под дверцу, чтобы она не закрылась. Они пошли по тропинке через Лес. Дойдя до опушки, Ма, Чжук велел девушке двигаться рядом с ним и делать то же, что и он. Он стал разглядывать деревья у вершины лестницы, пытаясь обнаружить стражника на посту. Будет очень неловко, если он их заметит. Да вот он, лентяй! Спит под кипарисом! Ну ладно, это упрощает дело. Он уже собрался потащить Весеннее Облако за собой, как вдруг замер. В положении согнутых ног человека и раскинутых руках било что-то странное. Он быстро подошел к распростертой фигуре и наклонился над ней.
      — Он... он умер? — прошептала она сзади.
      — Задушен тонким шнурком, — угрюмо пробормотал он, — Отправляйся домой, принцесса. Теперь это мужское дело. Убийца вернулся.
      Она вцепилась в его руку.
      — Я останусь с тобой. Я и раньше попадала в переделки. Если ты с ним сцепишься, я смогу проломить ему голову кирпичом.
      — Ладно, будь по-твоему. Негодяй скорее всего в главном зале, мы не можем рисковать и входить в храм через главные ворота. Придется идти через заднюю дверь, перебравшись через стену за храмом.
      — Да, недалеко в задней стене храма есть провал, пойдем, я покажу где!
      Они прошли вдоль внешней стены храма, повернули за угол и пошли по дорожке вдоль боковой стены. Когда они подошли к поляне на северо-восточном углу храма, Ма Чжун остановился.
      — Подожди здесь, я схожу посмотрю.
      Он прошел к высоким деревьям, чтобы найти молодого стражника Фана. Однако хотя он и прошел до самой поляны, откуда вниз по склону шла тропинка, но Фана не было. Ма Чжун тихо посвистел. Ему ответила тишина. Он выругался про себя: неужели убийца и Фана уложил?
      Внезапно у него появилось неприятное чувство, будто кто-то смотрит на него. Облака снова закрыли луну. Ма Чжун вглядывался изо всех сил, но не заметил никакого движения под высокими дубами. Он вернулся туда, где оставил Весеннее Облако.
      — Никого нет, — сказал он. — Подожди здесь, а я посмотрю за задней стеной. Я приду за тобой, если там чисто, и тогда ты покажешь провал, где мы сможем забраться внутрь.
      Он пошел за угол, придерживаясь рукой за изъеденные непогодой кирпичи внешней стены. На длинной прямой тропинке вдоль задней стены храма никого не было. Справа от нее, на крутом склоне, покрытом густым кустарником, то тут то там торчали огромные груды камня. Стоя у угла стены, он осмотрел ее. В нескольких местах кирпичи обрушились, но он не мог разглядеть провал, о котором говорила Весеннее Облако. В дальнем конце, за силуэтом Западной башни, он увидел кучу камней у противоположного угла внешней стены, где находился старый колодец. Если нужно, они пойдут туда и...
      Он наклонился вперед. У дальнего угла стены он увидел белую фигуру. Не веря своим глазам, он прошел вперед несколько шагов. И застыл на месте. Это была белая женщина. Длинной тонкой рукой она манила его за собой.

      Он уставился на привидение, потеряв дар речи. Потом в голове у него пронеслась мысль, что прошлой ночью призрак вывел его на скрытую тропинку. А если?.. Он бросился вперед.
      — Брат Сяо, я... — раздался сзади голос Весеннего Облака. Внезапно привидение вскинуло руки над головой. Лунный свет проникал сквозь длинные серебристые рукава. Ма Чжун вдруг остановился. Угрожающий жест озадачил его. Девушка налетела на него сзади. В тот самый момент верхняя часть стены обрушилась на тропинку прямо ему под ноги.
      Какое-то мгновение, он стоял неподвижно, ошеломленно уставившись на кучу камней, перегородившую тропинку.
      — Что случилось? Что?.. — выдохнула девушка сзади.
      — Это должно было свалиться на нас! Стой на месте!
      Он быстро взобрался на кучу кирпича. Оттуда он смог ухватиться за рваный край провала в стене. Он подтянулся, вскарабкался на стену и спрыгнул в задний двор храма, едва успев заметить, как черная тень исчезла в задней двери главного зала.
      Ма Чжун подбежал к двери, встал на четвереньки и быстро забрался внутрь. Он сидел на корточках, прижавшись к стене справа от двери, готовый схватить противника за ноги, если тот ожидает его. В темноте ничего не было видно. Он осторожно ощупал пространство около себя насколько мог дотянуться рукой, но кругом было пусто. В дальнем конце зала он увидел слабый свет. Должно быть, это решетка шестистворчатых дверей зала. Он снова почувствовал прежний тошнотворный запах. До его ушей доносилось только хлопанье крыльев испуганной летучей мыши. И все же убийца был где-то здесь, в темном зале. Здесь у них будет бой. С мрачным удовлетворением он подумал, что у него есть преимущество, даже если убийца вооружен. Ма Чжуну приходилось драться в кромешной тьме, и учить его было нечему. А благодаря предыдущему посещению храма и плану, нарисованному Весенним Облаком, он отлично представлял себе расположение зала.
      Не отрывая правого плеча от стены, он начал осторожно красться вдоль нее, сантиметр за сантиметром продвигаясь к левому углу зала. Мышцы его были напряжены и готовы к действию, уши старались поймать опасный звук.
      Когда он добрался до угла, по его руке вдруг скользнула какая-то тряпочка. Он бросился вперед, вытянув руки, чтобы схватить противника за ноги. Но там никого не было, и он врезался головой в стену. Полуоглушенный, он услышал быстрое шарканье ног где-то впереди. Затем послышался звон железа по камню. Это означало, что у противника был меч. Некоторое время Ма Чжун лежал совершенно неподвижно. Потом ощупал камни вокруг себя и понял, что произошло. То, что он принял за одежду противника, оказалось клочком грязной паутины.
      Голова у него кружилась, но он понимал, что нужно как можно скорее убираться из этого угла. Боковая дверь, ведущая к кельям монахов, должна быть где-то поблизости. Он двинулся вдоль стены, и через некоторое время его пальцы нащупали неровные доски дверной рамы. Теперь он двинулся к нише, где хранилось ритуальное оружие. Да, вот оно. Ма Чжун нащупал два толстых древка. Алебарды все еще стояли там. Но кроме них, в нише ничего не было. Теперь он знал, чем вооружен противник — вторым татарским топором. Он подумал с усмешкой, что ему повезло. Топор мало пригоден для драки в темноте, а алебарда — прекрасное оружие. Он знал, как ею пользоваться: древко длиной более трех метров с наконечником, способным пробить кожаные доспехи, острое, как бритва, лезвие алебарды чуть ниже легко расколет череп, а мощный крюк с другой стороны стащит с коня всадника и поймает на бегу пехотинца. А алебард у него две: одна для боя, а другая для разведки, и ловушку противнику можно устроить! Он выпрямился и бесшумно взял алебарды из ниши, держа их древки вертикально. Постояв немного, пока утихла пульсирующая боль в голове, он постарался представить свое положение в зале. Он стоял у последней колонны левого ряда, если смотреть от главного входа. По левую руку было свободное пространство напротив алтаря. Он опустил алебарду в правой руке и провел ею над полом. Там ничего не оказалось. Тогда он повернулся и проверил таким же образом, не было ли кого-нибудь в узком пространстве между стеной и рядом колонн. Затем, подняв обе алебарды вертикально, он прокрался к центру зала и остановился лицом ко входу.
      Прямоугольник шестистворчатых дверей четко выделялся в темноте. Разумеется, противник постарается избежать центральной части зала между рядами колонн, поскольку там его можно будет заметить на фоне решетчатой двери. Он должен прятаться где-то за колоннами правого от входа ряда, значит, слева от Ма Чжуна. Его губы медленно растянулись в усмешке.
      Шаг за шагом он начал продвигаться, пока не добрался до последней колонны. Подошел к ней и остановился, поставив алебарду, которую держал в левой руке, к колонне. Потом крепко схватился обеими руками за вторую алебарду. Сейчас он пинком сбросит первую на пол, и она загремит в середине зала между колоннами. Его противник выйдет из укрытия, и его будет ясно видно на фоне решетчатых дверей. Тогда он сможет достать его второй алебардой. Вдруг он затаил дыхание: ему почудился слабый шум по другую сторону колонны, у которой он стоял. Внезапно большая темная тень бросилась к нему, отбила алебарду в сторону и рванулась к решетчатой двери. Ма Чжун ударил алебардой вслед, но опоздал — тень уже исчезла. С проклятиями он бросил алебарду и рванулся за противником. Темная фигура остановилась перед дверью. Тяжелый предмет просвистел над головой Ма Чжуна и загремел на полу позади него. Затем человек пинком распахнул створку двери. Ма Чжун бросился вперед, чтобы схватить его за ноги, но запутался в веревке на полу и плашмя растянулся на камнях. Он мгновенно вскочил и ринулся наружу через распахнутую дверь в передний двор храма. Во дворе Ма Чжун едва успел заметить, как что-то мелькнуло в тройных воротах. Когда он выбежал за ворота, снизу доносился слабый топот ног по лестнице. Противник скрылся.
      Смачно ругаясь, он вытер с лица кровь. На лбу у него распухла большая шишка. Он вернулся в храм и поднял алебарду. Бешеными ударами он разбил решетки всех шести створок. Тогда он увидел, что веревка, в которой он запутался, была веревочной лестницей, сделанной из тонкого и прочного шелкового шнура. На одном конце лестницы оказались два больших железных крюка. У подножия последней колонны лежал татарский топор, который пролетел у него над головой.
      Он вышел из зала через заднюю дверь. Весеннее Облако сидела на корточках в провале, сжимая в руках фонарь. Он взобрался на стену, поцеловал ее заплаканное лицо и помог спуститься на другую сторону.
      — Этот собачий сын сбежал, принцесса! Ты видела привидение?
      — Привидение? Нет, я ничего не видела. Я что, напугалась до смерти? Ой, какой у тебя видок! Дай я вытру тебе лицо!
      — Не беспокойся. Я отведу тебя в Жилище Отшельника, а потом вернусь и поищу это чертово привидение.
      Он обнял ее за плечи и пошел вместе с ней к Жилищу Отшельника.
      — Мы еще увидимся, принцесса, и довольно скоро! — сказал он. Втолкнув ее в ворота, он взглянул на окна жрицы. Света не было. Он подтянул шаровары и отправился обратно на поляну, где Фан сидел на поваленном дереве. На поляне он сунул пальцы в рот и резко засвистел. В ответ он услышал лишь уханье совы. Озабоченно нахмурившись, он зажег фонарь и начал методично обыскивать заросли, яростно ругаясь, когда кустарники цеплялись за его одежду. Он знал, что Фан никогда бы не ушел далеко от своего поста.
      Продравшись через густые заросли шиповника, он вышел на поляну перед несколькими тисовыми деревьями. Как только он сделал шаг к противоположному краю поляны, его правая нога попала в ямку, он упал и ударился о круглый булыжник.
      — В третий раз за одну только ночь! — пробормотал он поднимаясь. Тяжело вздохнув, он отыскал фонарь и снова зажег его от трутницы. Вдруг у него перехватило горло: то, что он принял за обросший мхом булыжник, оказалось грязной человеческой головой.
      Почувствовав, как подкатывает тошнота, он посветил на перекошенное лицо. Выдохнул с облегчением: благодарение небу! Это не Фан. Лицо человека было ему совершенно незнакомо.
      Он внимательно осмотрел ямку. Она была свежей. Рядом с ней виднелась кучка земли. Он посмотрел на ужасный предмет у своих ног.
      — Святое небо, это, наверное, голова Яна, закопанная здесь убийцей! Но зачем он снова выкопал ее?
      Он поднял фонарь и осмотрел тисовые деревья. Под ними в высокой траве лежал человек, у головы которого валялся разбитый шлем стражника. Со сдавленным проклятьем Ма Чжун наклонился над распростертым телом и потрогал грудь: Фан был жив.
      — Удар был силен, — пробормотал Ма Чжун. — Но судя по всему, череп не поврежден. Эти шлемы делают крепко. Он потерял много крови, но, когда ранят в голову, иначе не бывает. — Ма Чжун поднял шлем: — Да, этот подлец ударил его татарским топором. Хотя шлем и спас Фану жизнь, нельзя терять ни минуты. Нужно немедленно пойти к жрице и почистить ее домашнюю аптечку. Он побежал по тропинке к Жилищу Отшельника. После того как он довольно долго бил кирпичом по воротам, глазок открылся. За решеткой он увидел изумленное лицо Весеннего Облака, а за ним лицо жрицы. Он протянул руку вниз и достал из сапога свои документы. Показав их через глазок, он сказал жрице:
      — Я Ма Чжун, помощник судьи Ди, почтенная мать. Я нашел в лесу раненого, которому нужно немедленно оказать врачебную помощь.
      — Открывай! — приказала жрица девушке.
      Во дворе Ма Чжун объяснил жрице, что случилось.
      Она серьезно кивнула ему и сказала:
      — К счастью, у меня хорошо снабжена аптечка. Одной из моих религиозных обязанностей является уход за больными и ранеными. Служанка отведет .вас на кухню. Там стоит бамбуковая ширма. Ее можно использовать вместо носилок. Служанка — девушка сильная, она поможет вам принести раненого. Я присмотрю за ним. А теперь я пойду и приготовлю постель в боковом зале.
      Как только они оказались на кухне, Весеннее Облако повернулась к Ма Чжуну, сверкнув глазами.
      — Лжец! — прошипела она.
      Ма Чжун не знал, что и сказать. Бог Войны оставил его на полпути! Они молча сложили бамбуковую ширму. Она искоса поглядывала на него, а потом вдруг сказала:
      — Правда, ты довольно симпатичный лжец.
      — Ладно! — сказал Ма Чжун с широкой улыбкой. — Ты великодушна! Настоящая принцесса!
      Судья Ди сидел в своем кабинете с младшим помощником Хуном, просматривая дела, касающиеся финансового управления уездом.
      — О небо, что с вами случилось? — воскликнул судья, которой увидел большую шишку на лбу Ма Чжуна и его рваную грязную одежду. — Налейте ему горячего чая, младший помощник Хун!
      Ма Чжун с благодарностью выпил крепкого чая, потом начал свой рассказ. В заключение он сказал:
      — Жрица мастерски обработала рану этого молодца Фана, господин. Она замечательная женщина, и все время сохраняла хладнокровие. Когда мы наложили мазь на рану и влили ему к рот лекарство, он пришел в ,себя. Сказал, что заметил на поляна свежевскопанную землю. В тот самый момент, когда он обнаружил отрезанную голову Яна, его ударили сзади. Жрица дала ему успокоительного, и, когда мы вышли, он мирно спал. Жрица говорит, что он выздоровеет, если за ночь у него не начнется лихорадка. — Он выпил седьмую чашку чаю и добавил: — Я еще не сказал главе стражи об убийстве стражника, господин. Как накажете сообщить дурную весть людям?
      — Прикажите главе стражи собрать их в своем помещении Ма Чжун. Потом скажите от моего имени, что я даю им свое слово — убийца получит по заслугам. Добавьте также, что в их же собственных интересах будет сохранить убийство в тайне. Потом прикажите главе стражи взять носилки и принести теле стражника и голову Яна.
      Ма Чжун кивнул и вышел из комнаты. Некоторое время судья Ди молча поглаживал бороду. Потом он сказал младшему помощнику Хуну:
      — Мы потеряли хорошего стражника, а второй стражник тяжело ранен. Мы получили две важные нити, но заплатили за них очень дорого, младший помощник, — Он оперся локтями с стол и уставился невидящим взглядом на разложенные перед ним финансовые бумаги. Вдруг он поднял глаза и спросил: — Зачем убийце понадобилось так спешить? Месяцами он удовлетворялся терпеливым обыском храма. А теперь всего за два дня он совершает двойное убийство, дважды пытается убить Ма Чжуна убивает одного стражника и нападает на другого! Зачем такая спешка?
      Младший помощник обеспокоенно покачал головой.
      — По той или иной причине этот человек попал в отчаянное положение, господин. Нападение на имперского чиновника не мелкий проступок. Каждый знает, что власти не успокоятся, пока не найдут виновного и не накажут его по всей строгости закона. Вот почему стражники могут исполнять свои обязанности, вооружившись одной лишь дубинкой. Если пройдет слух, что у кого-то хватило смелости напасть на стражника при исполнении обязанностей, это может повредить безопасности всех наших людей, господин.
      — Да, я уже подумал об этом, Хун. Вот почему я сказал Ма Чжуну, чтобы он попросил стражников хранить полное молчание. Судья снова погрузился в мрачные размышления.
      Когда Ма Чжун вернулся, судья Ди взял себя в руки. Выпрямившись, он заговорил четко и ясно:
      — Золото должно быть спрятано где-то высоко, иначе убийце не понадобилась бы веревочная лестница. Кроме того, теперь мы знаем, что за золотом охотились трое. А именно: убийца, который организовал кражу, Ян и Сэн Сань, которые явились позже, и царь нищих, которого Сэн Сань пообещал взять в долю. Как я уже объяснил младшему помощнику, меня сильно беспокоит один момент. Я имею в ввиду внезапную спешку, охватившую убийцу. Интересно, можно ли ее объяснить тем, что в дело вступил человек, который не участвовал я краже золота? Однако это предположение основано лишь на интуиции. И наконец, остается загадка призрака. До сегодняшней ночи я отбрасывал всякую мысль о нем, как о выдумке суеверных людей. Вчера Ма Чжун не мог сказать наверняка, видел ли он привидение. Но сегодня он ясно видел женщину в белом, и она приняла активное участие в опасном нападении на него. Так что теперь нам придется принять его во внимание. Какого вы мнения, Ма Чжун?
      Ма Чжун покачав головой.
      — Кем бы и чем бы ни оказался этот призрак, господин, он явно в сговоре с убийцей. И вчера он не показывал мне дорогу к заброшенному колодцу, как я подумал было по глупости. Он просто заманивал меня в дальний угол сада, где за провалом в стене меня ожидал убийца. Когда они увидели, что я спустился в колодец, они решили забросать меня камнями и избавиться от хлопот с мертвым телом. Сегодня ночью проклятью призрак звал меня за собой по тропинке, отвлекая внимание, чтобы я не заметил, как убийца расшатывает кусок стены. Она ошиблась, когда дала знак убийце, внезапно вскинув руки над головой. Этот жест испугал меня, я остановился, и это спасло мне жизнь. Камни рухнули у самых моих ног!
      Судья Ди кивнул. Он сверился со своими записями, а потом спросил:
      — Вы не могли бы получше описать привидение?
      — Знаете, господин, оба раза я видел его мельком и всякий раз с довольно большого расстояния, к тому же в обманном лунном свете. По-моему, на нем было платье из тонкого газа, и голова его была замотана тем же материалом, скрывающем лицо. Я уверен, что оно высокого роста.
      — Вы уверены, что это женщина, Ма Чжун? Ма Чжун погладил свои маленькие усики. Неуверенно запинаясь, он сказал:
      — Все говорят о белой женщине... а это длинное платье... но оно, разумеется, не в счет, поскольку мужчина тоже может одеть длинное женское платье... Остается фигура, конечно. Широкие бедра, узкие плечи. Видел ли я ее грудь, господин? Да... А может быть... — Он безутешно потряс головой. — Простите, господин. Я не знаю! — Не тревожьтесь, Ма Чжун! Главное, теперь мы знаем, что это обычное живое существо из плоти и крови. Завтра рано утром вы должны пойти в Жилище Отшельника и узнать, как чувствует себя Фан. Мы встретимся здесь после завтрака. Мы должны что-то предпринять и к тому же очень скоро. Убийца в отчаянии, и он может нанести удар в любой момент. Откройте окно, Хун! Становится душно. Боюсь, скоро будет гроза. Здесь бывают такие сильные грозы в это время года! Я останусь в кабинете на некоторое время, попытаюсь привести свои мысли в порядок. Спокойной ночи!

      Сильная гроза с ливнем, разразившаяся над Ланфаном за несколько часов до рассвета, очистила воздух. Когда судья Ди вышел в сопровождении третьей жены в сад на раннюю прогулку, прохладный легкий туман висел над прудом, где неожиданно распустилось множество розовых и белых цветов лотоса. Судья решил, что завтрак можно подать в водяной беседке.
      Они ели молча, наслаждаясь свежим воздухом и прелестным видом сада. Потом стояли на балюстраде, покрытой красным лаком, и кормили остатками риса золотых рыбок. Глядя на стремительные движения рыбок, выскакивающих из-под больших листьев за кормом, третья жена сказала:
      — Вы пришли домой очень поздно прошлой ночью и плохо спали, ворочались все время. У вас плохие новости?
      — Да. Мы потеряли стражника, у которого остались жена и двое детей, другого стражника тяжело ранили. Однако мне кажется, это хлопотное дело приближается к концу. Недостает пока лишь одного звена в цепочке событий, и я надеюсь обнаружить его сегодня.
      Она проводила его до ворот сада.
      Когда судья Ди пришел в кабинет, он увидел, что Ма Чжун и младший помощник уже ждут его. Пожелав судье доброго утра, Ма Чжун сказал:
      — Я только что вернулся из Жилища Отшельника. Фан хорошо себя чувствует. Жрица считает, что дней через десять он будет совершенно здоров. Она предлагает оставить Фана у нее до полного выздоровления.
      — Хорошая весть! — сказал судья, усаживаясь за столом, — Да, Фану лучше пока остаться в Жилище Отшельника. Итак, вчера вечером я снова с разных сторон обдумал наше дело. Я решил, что сегодня мы должны второй раз обыскать заброшенный храм, а затем вызвать царя нищих и его дочь на подробный допрос.
      Ма Чжун заерзал на своем стуле. Он прокашлялся и сказал:
      — Честно говоря, господин, у меня создалось впечатление, будто Весеннее Облако иногда играет роль лазутчика, когда нищие ее папаши отправляются воровать.
      — Именно об этом я и подумал, когда увидел план храма, который она сделала, — сухо заметил судья Ди. Он открыл ящик стола и вынул оттуда листок бумаги. Расправив его на столе, он добавил: — Должен сказать, что он и для нас очень полезен.
      Ма Чжун поднялся. Нагнувшись над столом, он энергично сказал:
      — По этому плану я могу точно показать вам, как я пытался поймать убийцу прошлой ночью, господин. Смотрите, вот здесь провал, через который я пробрался на территорию храма. Я проскользнул внутрь через эту дверь и... — Он повторил шаг за шагом описание схватки в темном зале. Судья Ди рассеянно слушал его. Он слегка поглаживал баки, неподвижно уставившись на план храма. — Потом мои ноги запутались в этой чертовой веревочной лестнице, — продолжал Ма Чжун. — Она была вот здесь, в этом самом месте. Так.
      Вдруг судья Ди с такой силой ударил кулаком по столу, что чашки зазвенели.
      — Святое небо! — воскликнул он, — Так вот в чем дело! Почему я сразу этого не увидел? Во время посещения храма я превосходно представил себе его план, но не заметил сходства!
      — Что... — начал было младший помощник Хун. Судья отодвинул от стола свой стул и встал.
      — Подождите, это еще нужно продумать. Благодаря мастерству девушки я нашел недостающее звено, друзья мои! Позвольте же мне разобраться, где оно должно стоять в... Да, наконец-то перепутанные события выстраиваются в стройную картину. Однако...
      Он нетерпеливо покачал головой и начал ходить по комнате, заложив руки за спину.
      Ма Чжун удовлетворенно улыбнулся. Во время посещения Жилища Отшельника он нашел возможность поговорить несколько минут с Весенним Облаком, и ему показалось, что она непрочь стать его постоянной подружкой. А то, что она предоставила судье важный факт, поможет в будущем загладить ее мелкие проступки.
      На лице младшего помощника Хуна тоже появилось довольное выражение, потому что благодаря долгому опыту он понял, что дело достигло кульминационной точки.
      В коридоре загремели тяжелые сапоги. Глава стражи ворвался в комнату.
      — Прибежал смотритель северо-западного квартала, господин, — выдохнул он. — Там большие беспорядки. Татары забрасывают камнями колдунью. Когда люди пытались остановить побоище, эти негодяи отстали их, бросая в них палки и обломки кирпичей...
      Ма Чжун вопросительно посмотрел на судью. Когда тот кивнул, он вскочил на ноги, выхватил из-за пояса главы стражи тяжелый кнут и выбежал из комнаты.
      В конюшне два конюха мыли лошадь. Ма Чжун стремглав вскочил на нее и выехал за ворота.
      На улице он погнал лошадь галопом. Толпа быстро расступалась, услышав топот копыт и завидев всадника. Пустые улицы северо-западного квартала не обещали ничего хорошего. За низкими крышами домов Ма Чжун увидел клубы дыма и услышал крики толпы.
      На улице, где жила Тала, ему преградила путь разношерстная толпа. Несколько десятков татар кричали, ругались и толкались вблизи. Под одобрительные возгласы неряшливых женщин из дверей домов трое индийцев забрасывали крышу дома Тальг горящими факелами. Ма Чжун ударил бичом по голым потным спинам татар и погнал лошадь в самую гущу. С гневными криками толпа обратилась было против него, но, узнав форму чиновника суда, отпрянула в угрюмом молчании.
      Ма Чжун спрыгнул с лошади и подбежал к женщине, лежащей рядом с дверью у основания глинобитной стены дома. Длинный плащ Талы был разодран в клочья и пропитан кровью. На белых руках, которыми она закрывала лицо, зияли раны. Вокруг нее валялись сломанные палки и камни. Когда Ма Чжун встал на колени около нее, над его головой просвистел кирпич и с глухим стуком ударился в стену. Он увидел полуголого татарина, который наклонился за другим кирпичом. Как молния, Ма Чжун вскочил на ног и бросился на него. Он схватил татарина за длинную прядь волос и ударил его кнутовищем по затылку. Бросив на землю обмякшее тело, он крикнул толпе:
      — Несите ведра и тушите огонь. Вы что, хотите, чтобы ваши дома сгорели?
      Тала убрала руки с лица. Поперек ее лба зияла глубокая рана, а левая сторона лица была размозжена.
      — Я отвезу тебя на лошади к... — начал Ма Чжун. Она остановила его взглядом единственного налитого кровью глаза.
      — Сожги мое тело... — прошептала она.
      Внезапно раздался грохот, за которым из толпы последовали крики ужаса. Крыша дома Талы обрушилась. Появилась огромная голова свирепого божества. Казалось, что красное лицо статуи исказила еще более отвратительная и ужасная усмешка, когда вокруг заплясали языки пламени.
      Ма Чжун взял женщину на руки и отошел от стены, потому что на улицу посыпались головни. Он увидел, как ее окровавленные губы зашевелились.
      — Развей мой прах... — почти неслышно сказала она. Ма Чжун почувствовал, как ее тело задрожало и обмякло в его руках. Он положил мертвую женщину на лошадь. Татарина, которого он оглушил, унесли друзья. Остальные стояли на коленях лицом к дому Талы в животном страхе. Горящая голова статуи глядела на них с сардонической усмешкой.
      — Вставайте и гасите огонь, дураки! — крикнул им Ма Чжун. Потом он вскочил на лошадь и поехал в суд. Судья Ди спокойно выслушал его. Серьезно поглядев на Ма Чжуна и младшего помощника, он сказал:
      — Судьба Талы была предрешена с того момента, когда она обратилась к учению, которое ведет к гибели. По моему же приказу мы не должны вмешиваться в религиозные распри инородцев. Поэтому мы не будем принимать мер против жителей квартала. Мы сожжем ее тело, как она того пожелала.
      Гулкий удар большого гонга тревожно раздался у ворот суда. Сейчас он напомнил судье об ударе гонга в буддийском храме, который завершает заупокойную службу, когда душа покойного отправляется в иной мир.
      — Сейчас начнется заседание суда, — сказал он, — Вам, Ма Чжун, лучше пойти отдохнуть. После полудня мы обыщем храм. Вы поможете мне на заседании, младший помощник. Боюсь, оно опять затянется, поскольку будет пересматриваться дело Гао против Ло. Теперь сторона Ло хочет привести свои дополнительные сведения. В конце заседания я прикажу отпустить бродягу А Лю. Хун, достаньте мое официальное платье.
      Отдав необходимые приказания о сожжении тела Талы, Ма Чжун отправился в помещение стражи. Там он разделся донага, сел на корточках на каменном полу в углу комнаты и приказал двум стражникам ведрами лить на него холодную воду. Потом, не одеваясь, он прошел в маленькую комнатку на чердаке и бросился на простую дощатую кровать. Он очень устал, так как после трудной ночи в храме ему пришлось еще до рассвета сходить в Жилище Отшельника., Поспать ему удалось лишь пару часов. Однако стоило ему закрыть глаза, и перед его взором встало изуродованное лицо Талы. Потом он снова увидел ее обнаженной, стоящей на куче черепов... Бормоча проклятия, он ворочался на кровати, пока не уснул тяжелым сном без сновидений.
      Ма Чжун проснулся с дикой головной болью. Взглянув в окно, понял, что уже поздно. Быстро оделся и сошел вниз. Когда Ма Чжун глотал холодную лапшу из миски в комнате стражи, стражник сообщил ему, что старший писец прибыл из Тонкана и сейчас направляется к судье Ди.
      Ма Чжун отодвинул миску и поспешил в архив.
      Судья Ди сидел за столом, младший помощник стоял рядом с ним. Старший писец сидел на стуле напротив и, как всегда, выглядел аккуратным и бодрым. Усаживаясь, Ма Чжун бросил удивленный взгляд на множество маленьких клочков бумаги, разложенных аккуратными рядами на столе. На каждом из них он заметил надписи, сделанные знакомым крупным почерком судьи Ди. Поверх рядов с листочками бумаги лежали семь больших . карточек, какими обычно отмечают нужное место в папке с бумагами. Он попытался было извиниться за опоздание, но судья Ди поднял руку и остановил его:
      — Вы пришли как раз вовремя, чтобы услышать сообщение из Тонкана, Ма Чжун. — Затем он сказал старшему писцу: — Продолжайте!
      — Командир военного отряда любезно позволил присоединиться к ним, господин, и большую часть пути я преодолел с удобством и очень быстро! На последнем участке я ехал верхом с группой торговцев чаем. Мы ехали всю ночь. Нам повезло: когда разразилась гроза, мы нашли убежище в хижине собирателя хвороста. Потом...
      — У вас было длинное путешествие, — прервал его судья. — Расскажите мне только суть того, что вы узнали в Тонкане. Подробное сообщение вы сможете написать позже, когда отдохнете.
      — Благодарю вас, господин. Для начала я хочу заявить, что служащие суда Тонкана и местного архива обращались со мной чрезвычайно любезно. Они отвели мне самые удобные комнаты в гостинице для путешествующих чиновников.
      — Я напишу своему товарищу судье благодарное письмо. Что вы узнали о пребывании а Тонкане казначея?
      — Мои товарищи представили меня служащему, которому было приказано удовлетворять нужды казначея, господин. Он рассказал мне, что это было нетрудно, так как казначей устал от долгого путешествия и отказался от участия в обеде, куда приглашал его судья. Когда служащий подавал в его комнату вечерний рис, казначей попросил прислать шорника, поскольку один из его дорожных сундуков дал трещину. После ухода шорника .казначей отправился спать. Он не принимал посетителей и уехал следующим утро на рассвете.
      Старый писец поклонился младшему помощнику, который подвинул к нему чашку чаю. Отпив немного, он продолжил:
      — Глава стражи нашел мне того шорника. Его зовут Лю. Это пожилой разговорчивый человек. Он начинал свой путь ремесленника как золотых дел мастер, но потом у него испортилось зрение, и он занялся шорным промыслом. Лю очень хорошо запомнил вызов к казначею, поскольку через несколько дней услышал, что золото украли...
      — Да, да, естественно. Что произошло у казначея?
      — Итак, господин, казначей привел Лю в спальню и показал ему треснувший сундук. Лю осмотрел его и сказал, что кожа тут такого качества, что можно не опасаться — сундук не развалится. Казначей явно почувствовал облегчение и хорошо вознаградил Лю. Довольный добрыми словами высокого чиновника, Лю похвалил мастерство ювелира, который сделал украшения для казначея, добавив, что он сам по профессии златокузнец. Казначей сказал, что в таком случае у него найдется еще работа для Лю. Он достал из рукава сложный ключ и открыл замок на треснувшем сундуке. Он стоял спиной к Лю, но рядом на столе было зеркало, и в нем Лю увидел, что сундук заполнен до краев тяжелыми брусками золота. Казначей закрыл сундук и повернулся к Лю, держа в руке один большой брусок золота. Он сказал Лю, что брусок необычной длины, может быть, поэтому сундук и треснул: ему пришлось запихать его поверх одежды. Поинтересовался, не может ли Лю распилить его надвое, не потеряв при этом золотой пыли. В ящичке Лю с инструментами оказалась нужная пила, и он ушел от казначея, как только выполнил работу. Вот и все, господин!
      Судья Ди многозначительно взглянул на своих помощников. Он спросил писца:
      — Кому Лю рассказывал о своем посещении?
      — О ваша честь, десяткам людей! Случилось так, что в тот же вечер происходило очередное собрание гильдии золотых и серебряных дел мастеров, и Лю рассказал собравшимся о золоте. Простым людям не так уж часто приходится слышать о перевозке такого количества золота, и они долго обсуждали, зачем имперский казначей везет за границу такое огромное богатство.
      — Вы превосходно поработали! Когда вы подкрепитесь, вам следует просмотреть записи вчерашнего и сегодняшнего заседания суда. Снова рассматривалось дело Гао против Ло.
      — Конечно же, я просмотрю эти записи, господин! — радостно заговорил старый писец. — Да, я подозреваю, что обе стороны припасли какие-то штучки. В особенности Гао! Есть одно темное место, касающееся второй женитьбы четвероюродного брата...
      — Вот две папки, — торопливо сказал ему судья Ди. — Я заслушаю дело завтра.
      Старый писец вышел, любовно прижимая к груди две папки с бумагами.
      — Казначей сделал фатальную ошибку, — заметил младший помощник, — Ему следовало бы попросить Лю оставить комнату на несколько минут, пока он доставал из сундука слиток.
      — Разумеется, — вставил Ма Чжун. — Правда, это не поможет нам продвинуться вперед в расследовании. Как мы сможем узнать, кто из членов гильдии принес весть о золоте в Ланфан? Он мог оказаться чьим-нибудь другом или...
      — Это несущественно, Ма Чжун, — прервал его судья Ди. — Главное, мы теперь знаем наверняка, как тайна о золоте стала известна преступникам и что новости о золоте прибыли сюда раньше казначея. В кругу златокузнецов и мастеров по металлу о золоте знали. Вот и все, что мне нужно.
      — А теперь мы отправимся в заброшенный храм, господин? — спросил Ма Чжун. — Там шесть стражников на посту, но мне совсем не нравится, что столько золота валяется в храме!
      — Нет, пока мы останемся здесь. Как я объяснил младшему помощнику перед приходом писца, Ма Чжун, я уже завершил разработку своей версии этого дела. Она потребовала тщательного пересмотра всего, что нам пока известно. Особенно тщательно пришлось проверить даты. Во всей этой истории даты играют очень важную роль, Ма Чжун. Вот откуда появились все эти клочки бумаги, которые вы видите на столе. Я подвел итоги на семи карточках, которые лежат над клочками бумаги. На каждой карточке я написал имя и несколько важных фактов. Все эти клочки бумаги больше не нужны.
      Судья выдвинул ящик стола и небрежно смахнул туда бумажки.
      — Теперь мы рассмотрим эти семь карточек. Когда объявили о прибытии писца, я перевернул их — у старика зоркие глаза, а на каждой карточке написано имя подозреваемого в убийстве.

      Судья Ди выпрямился на стуле. Сложив руки на груди, он снова заговорил:
      — Прежде чем объяснить вам, почему я подозреваю семь человек по отдельности и группами, я должен сказать, что мы расследуем одно общее дело. Позавчера — о небо, кажется века прошли с тех пор! — мы считали, что расследуем три совершенно разных преступления, Два из них произошли почти год назад: кража золота казначея и таинственное послание женщины по имени Нефрит. Третье произошло предыдущей ночью. Это убийство Сэн Саня в заброшенном храме. Последующие события показали, что кража золота связана с убийством в храме, а сегодня утром план, нарисованный служанкой жрицы, убедил меня, что исчезновение Нефрит тоже должно быть связано с преступлениями, совершенными в храме. Мы ведем одно-единственное дело, друзья мои. Но у него столько ответвлений! Все началось с кражи золота казначея. Вокруг пятидесяти похищенных слитков золота образовалась любопытная сложнейшая паутина противоречивых человеческих страстей. Налейте мне чайку, Хун! — Судья опорожнил чашку несколькими глотками. Затем он покопался в ящике стола и вынул листок бумаги. — Несколько ранее я отметил, что даты очень важны для разгадки этого дела. Здесь я набросал несколько важных дат. Посмотрите!
      Младший помощник и Ма Чжун подвинули стулья поближе к столу и прочли то, что написал судья Ди.
      Пятнадцать лет назад (год Зайца):
      Власти закрывают храм Багровых Туч;
      Строится Жилище Отшельника, и там поселяются жрец и жрица, которые отвергли новое учение.
      Прошлый год (год Змеи):
      15.У Женитьба господина и госпожи У.
      2.У111 Похищено золото казначея.
      20. VIII Вдова Чан становится жрицей в Жилище Отшельника.
      6.1Х Исчезает Мин Ао.
      10. IX Исчезает Нефрит.
      12.1Х Дата на послании Нефрит.
      Ма Чжун поднял глаза.
      — Кто такой Мин Ао, господин?
      — Разве вы не помните, что младший помощник Хун рассказывал позавчера после просмотра в архиве списка пропавших людей? Там он обнаружил сообщение об исчезновении Мина Ао, брата мастера по металлу. Мин Ао вышел из дома вечером шестого дня девятого месяца и не вернулся. А Ли Май рассказал нам, что госпожа У жила с мастером по металлу, который бросил ее около года назад. Сегодня я приказал младшему помощнику тайно навести справки у брата Мина Ао, и Хун узнал от него, что теперешняя госпожа У действительно некоторое время жила с Мином Ао. Последний был известен как превосходный слесарь и умелый мастер по металлу. Однако он был мошенником, как и рассказал нам Ли Май, когда говорил о бывших знакомых госпожи У. Ни в коем случае не забывайте эти даты и имена! Они очень важны.
      Судья наклонился вперед и перевернул первую карточку.
      — На этой карточке я поставил имя У Цзунчжэня, отставного правителя уезда. У оставался честным всю свою долгую карьеру чиновника. Но за последние годы он обеднел и женился на падшей женщине. Его характер изменился. Вот здесь лежит карточка с именем госпожи У. Я кладу ее рядом с карточкой ее мужа. Согласитесь, что эта парочка могла первой узнать о золоте из Тонкана. У частенько заглядывал в лавку Ли Мая, а любовник госпожи У был мастером по металлу. Когда они услышали о золоте из Тонкана, они поняли, что такая удача выпадает раз в жизни. Госпожа У договаривается со своим бывшим любовником Мином Ао, и тот крадет золото, положив на его место свинец — последнее, возможно, предложил сам У. Мин Ао прячет золото где-то в заброшенном храме. Затем появляются осложнения. Мин Ао отказывается сообщить, где именно он спрятал золото. Может, его рассердило замужество любовницы? Или он просто решил забрать все золото себе? Нам остается только строить догадки. Тем не менее совершенно ясно: господин и госпожа У не пошли на поводу у Мина Ао. Они нажали на. него, возможно, даже пытали. Четыре дня спустя его убили, а мертвое тело спрятали. Теперь наша парочка начинает методично обыскивать храм. Много месяцев они безрезультатно ищут золото. Затем возникает второе осложнение. Ян выуживает тайну золота у госпожи У — многое указывает на то, что они были любовниками — или узнает о золоте, когда шпионит за господином У. Ян нанимает Сэн Саня, чтобы шантажировать супругов У. Те заманивают Яна и Сэн Саня в храм и убивают их.
      — Если ваша версия верна, — воскликнул Ма Чжун, — тогда госпожа У и есть тот проклятый призрак! А как же госпожа Нефрит?
      — По-моему, Нефрит узнала о том, что ее отец и мачеха убили Мина Ао. И те решили немедленно убрать Нефрит. Мачеха ненавидела ее, а смерть дочери освободила бы отца от чувства вины, которое давно мучило его. Вчерашние действия господина и госпожи У полностью подтверждают эту версию. Мое объявление сильно напугало виновников — неужели у меняв руках нить к убийству их дочери? Неужели я собираюсь их вызвать на допрос? Они решили, что нападение лучшая защита. Господин У спешит ко мне, а госпожа У — к моей третьей жене в отчаянной попытке узнать, что удалось обнаружить, и по возможности Спутать мои карты.
      Однако в моей аргументации есть одна ошибка, и очень серьезная. У смог бы бросить в вас камни, когда вы были в колодце, Ма Чжун, и смог бы обрушить кусок стены. Но я не могу себе представить, что этот пожилой человек задушил Яна и зарезал Сэн Саня. Как он перенес тело Сэн Саня в сад и ушел от вас в темном зале храма? У вас есть замечания, младший помощник? — Хун покачал головой, и судья продолжил: — Я переворачиваю третью карточку. Здесь имя Ли Мая, менялы. Скорее всего, именно он первым получил весть из Тонкана. Как известно, госпожа У не была монашкой до замужества. Очень может быть, что у нее была связь с Ли Маем. Когда У влюбился в нее, Ли Май поддержал его желание взять ее в жены: нет ничего .удобнее, чем женить друга на своей, любовнице! У хочет отдать ему в жены свою дочь Нефрит. Тем лучше! Ли получит хорошенькую молодую жену и великолепную возможность сохранять связь с ее мачехой. Ли Май и госпожа У организуют кражу золота с помощью Мина Ао. Затем возникают два препятствия, об которых я говорил. Мин Ао отказывается назвать место, где спрятано золото, и они убивают его. Нефрит узнает об убийстве и измене мачехи, и ее убирают. Госпожа У ненавидит Нефрит, а Ли предпочитает кучу золота молодой жене. Что же касается двойного убийства в храме, Ли Май-высокий, сильный мужчина. Он обожает охоту. Ли Май был бы достойным противником для вас в темном зале, Ма Чжун! У вас есть возражения, младший помощник?
      Младший помощник Хун явно в чем-то сомневался. Он спросил:
      — Как увязать эту версию с попыткой Ли Мая очернить госпожу У? Он изо всех сил старался указать нам на ее сомнительное прошлое.
      — Это может оказаться хитрой уловкой, которая должна запутать нас. Нет никаких улик против нее, и Ли прекрасно знает это. Он сам научил ее, что именно следует говорить моей третьей жене. Итак, мы обсудили двух мужчин и одну женщину. На четвертой карточке тоже имя женщины. Я кладу ее рядом с Ли Маем.
      Младший помощник Хун наклонился над столом. Когда он прочел имя, у него перехватило дыхание.
      — Жрица! — воскликнул он.
      — Да, жрица. Не забывайте, что она была женой торговца золотом и должна знать Ли Мая, товарища ее мужа. А вдруг Ли Май и она тайно стали любовниками? По записям в архиве, ее муж умер в первый месяц года Змеи от внезапного сердечного приступа. Не обнаружил ли он измены жены и не помогла ли ему эта парочка покинуть сей бренный мир? Стоило бы разобраться в обстоятельствах кончины Чана. Ведь она стала жрицей в тот месяц, когда похитили золото, и получила идеальное место для наблюдения за заброшенным храмом. Теперь она могла незаметно искать заброшенное золото! И, наконец, жрица знала заранее, Ма Чжун, что вы собираетесь посетить храм. Я сам сказал ей об этом во время праздничного обеда. Она ушла рано, сразу же после последнего блюда. Сказала, что у нее болит голова.
      — Так она без труда могла вернуться в храм и успеть заманить меня к колодцу, — с горечью ответил Ма Чжун. — А вчера ночью, после того как она помогла устроить на меня засаду у стены, у нее было достаточно времени, чтобы вернуться в Жилище Отшельника, пока я пытался поймать Ли в храме. А как же Нефрит, господин?
      — Так же, как и в предыдущей версии: Нефрит, наверное, застала их, когда они избавлялись от тела Мина Ао.
      — Жрица, может быть, даже получила удовольствие от убийства бедной девушки, — с издевкой сказал Ма Чжун. — Служанка говорила мне, что эта сучка с наслаждением порет ее! Но что именно случилось с Нефрит, господин?
      — По словам Талы, — медленно ответил судья, — госпожа Нефрит сломала шею. И это произошло десятого числа, в день ее исчезновения. Однако, если верить записке из ларца черного дерева, она умерла двенадцатого числа или чуть позже.
      — Дата на послании с просьбой о помощи соответствует этой версии, — отметил младший помощник Хун. — Ее держали в заточении с десятого по двенадцатое без пищи и воды!
      Судья поднял пятую карточку.
      — Здесь я написал имя Ли Го, художника. Смотрите, я кладу эту карточку между госпожой У и жрицей. Вот так. Ли Го с таким же успехом, как и его брат Ли Май, мог узнать о тайне золота, поскольку в то время он еще жил в доме менялы. По той же причине он мог знать Мина АО и женщину, которая позже стала госпожой У.
      Судья подвинул карточку Ли Го поближе к карточке госпожи У и посмотрел на них с довольной усмешкой.
      — Должен признаться, что такая комбинация мне очень нравится! В самом деле, чувственная женщина, вышедшая замуж за пожилого человека, и беззаботный художник, который верит в романтическую любовь. Обоим за тридцать, а в эти годы страсть горит гораздо жарче, чем в юности.
      — Ли Го также знал, что я собираюсь посетить храм, — пробормотал Ма Чжун. — Я сказал ему об этом, когда встретился с ним по дороге к Восточным воротам. И ларец черного дерева побывал в его руках! Кроме того, Ли — горец, крепкий, выносливый парень. Вот почему он так хорошо проявил себя, когда я пытался поймать его в храме!
      Судья Ди кивнул. Он подвинул карточку Ли Го к карточке жрицы.
      — Эта комбинация, — сказал он, — кажется мне гораздо менее привлекательной. Однако мы не должны забывать, что Ли Го мастерски писал эти ужасные буддийские картины. Он должен был очень внимательно изучить оригиналы, которые раньше висели в заброшенном храме. И там он мог встретиться со жрицей. Она еще при жизни своего мужа, господина Чана, была ревностной буддисткой. Теперь я беру шестую карточку. Как видите, на ней я написал имя Яна.
      — Ян мертв! — воскликнул младший помощник.
      — Не списывайте пока мертвых, Хун. Вспомните слова Талы. Я кладу карточку Яна поверх карточки Ли Го, а затем кладу карточку госпожи У. Смотрите, теперь у нас получилась комбинация даже более вероятная, чем союз госпожи У и Ли Го! Тоскующая, чувственная женщина и молодой, веселый студент, который к тому же живет с ней под одной крышей! Она могла рассказать Яну о золоте и заставить его взять на себя грязную работу. Мы видели тело Яна. Он был сильным парнем, который легко бы справился и с Мином Ао, и с Нефрит.
      — Однако позже Яна убили вместе с Сэн Санем! — возразил младший помощник Хун.
      — Именно так! Вот почему я положил карточку Яна поверх карточки Ли Го. За те месяцы, что прошли после кражи, отношения между ними изменились. Госпожа У влюбилась в Ли Го. Она сказала Яну, что порывает с ним и он может распрощаться со своей долей золота. Однако Ян с этим не смирился. Он пошел к Ли Го и заявил, что ему наплевать на госпожу У, но он хочет получить свою половину золота. Чтобы иметь возможность приглядывать за этой парочкой, Ян заставил Ли Го взять к себе в помощники под угрозой рассказать обо всем старому господину У. Затем, однако, Ян понял, что Ли Го не тот человек, с кем можно шутить, и решил самостоятельно добыть все золото. Поэтому он нанял Сэн Саня, профессионального бандита, чтобы тот помог ему обыскать заброшенный храм. Там их и убили Ли Го и госпожа У. — Судья Ди взял шесть карточек. Откинувшись назад на стуле, он перемешал их. — Разумеется, возможны также иные комбинации, но думается, что мы рассмотрели самые существенные варианты.
      — На столе осталась еще одна карточка, господин, — сказал младший помощник. Судья выпрямился.
      — Ах да, седьмая! — Он перевернул ее. Карточка была черной. Подняв ее, он медленно произнес: — Поначалу я сомневался и написал на ней имя. Возможно, это имя призрака. Призрака храма. Затем, однако, я замазал его. Эта карточка означает смерть, — Он засунул черную карточку между остальными, перемешал их снова и бросил все семь карточек в открытый ящик стола. Затем сложил руки на груди и продолжил: — В обычной ситуации, достигнув этой точки в расследовании преступления, мы бы начали трудоемкое и длительное изучение обстоятельств дела. Мы бы подробно проследили все предшествующие поступки подозреваемых, нашли бы, где и с кем они были в то или иное время. Мы бы опросили слуг, лавочников и так далее. У нас ушли бы месяцы на это, даже если бы наши друзья Цяо Тай и Тао Гань были здесь и приняли участие в расследовании. К счастью, сейчас ситуация позволяет пойти коротким путем, — Он подвинул к себе план храма, нарисованный Весенним Облаком. Постучав по нему указательным пальцем, он заметил: — Благодаря этому великолепному рисунку мы можем сегодня вечером провести решающее испытание: полчаса назад я приказал служителю доставить два письма. Одно из них адресовано господину и госпоже У. Второе — их другу Ли Маю, меняле. Я пригласил их в заброшенный храм через два часа, чтобы сообщить им результаты поисков госпожи Нефрит.
      — А Ли Го и жрица, господин? — спросил Ма Чжун.
      — За жрицей я сам зайду в Жилище Отшельника. Я все равно собирался туда, чтобы узнать, как себя чувствует Фан. А вы, Ма Чжун, .пойдете к Ли Го и скажете, что я приказал вам привести его в заброшенный храм. Мне нужно показать ему кое-что и посоветоваться с ним так, чтобы об этом никто не узнал. Приведите Ли Го на вершину холма с задней стороны храма. Он не должен знать, что приглашен не один. Заставьте его подождать в заднем дворе. Я дам знать, когда он мне понадобится. Затем вы проведете его в зал через заднюю дверь. — Когда Ма Чжун поднялся, судья быстро добавил: — Не спускайте с него глаз, Ма Чжун! Он подозревается в убийстве!
      — Я за ним пригляжу! — угрюмо сказал старший помощник, выходя из комнаты. Судья Ди тоже встал: — Пойдемте, Хун! Мне нужно быть в храме раньше моих гостей. Я хочу сначала проверить свою версию, а потом уже подозреваемых!

      Охранники Восточных ворот в изумлении уставились на официальную свиту судьи. Впереди ехали верхом два стражника, которые били в маленькие гонги и кричали:
      — Посторонись. Посторонись, приближается его превосходительство судья Ланфана!
      За ними ехали еще двое стражников. У них на высоких шестах висели фонари из промасленной бумаги, на каждом ,из которых красным было написано «Суд Ланфана». За ними десять носильщиков в форме несли официальный паланкин судьи Ди. Рядом с паланкином ехал глава стражи, а замыкали процессию двенадцать конных охранников.
      Когда кули, зеваки и нищие, сидящие у лавок по краям дороги за городскими воротами, встали и присоединились к процессии, глава стражи рявкнул, чтобы они оставались на месте, но занавеска в окне паланкина поднялась, судья Ди выглянул и сказал ему:
      — Пусть вдут, если им хочется!
      Судья Ди и младший помощник Хун вышли из паланкина у подножия лестницы. Помня о крутом подъеме к вершине холма, судья не стал надевать свой официальный наряд. Он предпочел платье из тонкой серой бумажной ткани с черным кантом и широким черным поясом. На голове у него была высокая квадратная шапка из черного плотного шелка;
      В переднем дворе храма стражники воткнули в землю шесты с фонарями суда по обеим сторонам тройных ворот. Судья приказал им ждать его там. Он прошел в главный зал храма в сопровождении младшего помощника Хуна, главы стражи и старшего стражника. Последний нес два фонаря, веревочную лестницу и моток тонкого шнура.
      Они долго оставались в зале. Когда судья снова вышел в передний двор, в свете фонарей его лицо казалось бледным и осунувшимся. Он коротко приказал главе стражи принять гостей и попросить их подождать в переднем дворе. Стражники должны были осветить факелами главный зал храма и подмести пол. Отдав нужные распоряжения, судья Ди отправился с Хуном по тропинке, ведущей в Жилище Отшельника.
      Когда жрица сама открыла ворота, судья тепло поблагодарил ее за заботу о раненом стражнике и сказал, что хочет видеть его. Жрица отвела судью в небольшой боковой зал храма, где Фан лежал на бамбуковой кровати. Весеннее Облако сидела на корточках перед переносным очагом и веером раздувала угли под кувшином с лекарством. Судья Ди похвалил молодого стражника за находку головы и пожелал ему быстрого выздоровления.
      — За мной действительно очень хорошо ухаживают, ваша честь, — с благодарностью сказал Фан. — Жрица перевязывает мне раны, а Весеннее Облако каждые два часа дает лекарство, снимающее лихорадку. — Младший помощник Хун заметил, с каким обожанием молодой стражник поглядел на Весеннее Облако и как та покраснела.
      Вернувшись во двор, судья Ди сказал жрице:
      — Сегодня я пригласил несколько человек в заброшенный храм для общего обсуждения убийств, которые там произошли. Мне бы хотелось, чтобы вы тоже присутствовали при разговоре. Ведь можно сказать, что в религиозном отношении это место в вашем ведении!
      Не говоря ни слова, жрица наклонила голову в знак согласия, натянула поплотнее капюшон и последовала за судьей и младшим помощником Хуном.
      Господин У ходил по переднему двору храма, сложив руки за спиной. Ради торжественного случая он надел темно-зеленое платье с широким черным кантом и высокую черную шапку, которая придавала ему официальный вид. Его жена в темном платье с черной шалью на волосах сидела на большом камне. Господин Ли Май стоял рядом с ней.
      Судья Ди церемонно представил чету У и Ли жрице. Оказалось, что жрица знает госпожу У, так как последняя несколько раз приходила в Жилище Отшельника, чтобы возжечь благовония. Стоя в центре переднего двора, они обменивались обычными вопросами вежливости. В мягком свете фонарей серые стены храма казались не столь угрожающими, как раньше. Если бы не стражники и охрана судьи у ворот, можно было бы подумать, что это светское собрание, организованное во дворе храма, чтобы насладиться вечерней прохладой.
      — Я очень благодарен всем вам за то, что вы так быстро отозвались на мое приглашение, — обратился к ним судья, — Теперь мне хотелось бы провести вас в главный зал храма. Там я объясню, зачем я позвал вас сюда.
      Он пересек двор. Шестистворчатые двери храма распахнулись, и они вошли в главный зал, освещенный множеством факелов. Стражники вставили их в старые отверстия в стенах, сделанные специально для этой цели. По дороге к алтарному столу в дальней части зала судья Ди подумал, что в старые времена, когда на стенах зала висели роскошные религиозные картины, а алтарь заполняли ритуальные принадлежности, зал" должен был производить очень сильное впечатление.
      Он остановился спиной к алтарному столу и жестом попросил господина и госпожу У встать прямо перед ним. Потом он попросил жрицу встать справа от него, а господина Ли — слева. Тем временем глава стражи отошел к левому концу стола, а старший стражник — к правому. Они вытянулись и замерли на своих местах. Младший помощник Хун отстал от них и остался за колоннами вместе с шестью охранниками. Судья окинул четырех стоящих перед ним людей суровым взглядом, медленно поглаживая длинную черную бороду. Затем торжественно обратился к господину У:
      — К своему глубокому сожалению, я должен сообщить вам, что ваша дочь Нефрит мертва. Она умерла здесь, в этом зале. — С этими словами он быстро отошел влево и бросил главе стражи: — Отодвиньте стол!
      Глава стражи обеими руками ухватился за левый край алтарного стола, а старший стражник сделал то же самое с правой стороны. Судья Ди не отрываясь смотрел на четырех человек, стоящих перед ним. Господин и госпожа У растерянно переглянулись. Ли Май уставился на судью, подняв брови. Жрица застыла, вытянувшись, и смотрела на главу стражи и старшего стражника большими отсутствующими глазами. Те чуть-чуть наклонили стол и замерли в таком положении.
      После неловкой паузы судья Ди сказал главе стражи:
      — Достаточно!
      Когда они опустили стол, судья снова встал перед своими собеседниками. Он опять обратился к господину У.
      — Ваша дочь, господин У, безумно увлеклась вашим секретарем господином Яном Моуте. Вы не можете винить ее за то. Она потеряла мать в том возрасте, когда больше всего в ней нуждалась, а чтение внушило ей романтическое отношение к миру. Она стала легкой добычей опытного и развратного молодого человека. Однако в своем сердце оставьте место для памяти о ней, господин У. После того, как той роковой ночью она сказала вам все, она выбежала из дома. Но не побежала к своей тете, а отправилась в заброшенный храм. Она знала, что Ян часто приходит сюда. Она хотела рассказать ему, что вы отказываетесь отдать ее в жены Яну, и посоветоваться, что делать дальше. Но той ночью Яна здесь не было. Она встретила здесь другого человека, убийцу, который в тот самый момент разглядывал жертвы своего подлого преступления. Этот человек организовал кражу пятидесяти брусков золота имперского казначейства, похищенных почти год назад во второй день восьмого месяца года Змеи. Чтобы проникнуть в комнату казначея и взломать замок на сундуке с золотом, он нанял опытного мастера по металлу и слесаря Мина Ао.
      Послышался сдавленный крик. Госпожа У быстро зажала себе рот ладонью. Ее муж бросил на нее изумленный взгляд и хотел что-то спросить, но судья Ди, подняв руку, остановил его.
      — Вы знаете, господин У, что перед женитьбой у вашей жены была тяжелая жизнь. Одно время она знала Мина Ао. Его брат сообщил суду, что тот исчез на шестой день девятого месяца. Это произошло через пять недель после кражи золота и за четыре дня до исчезновения вашей дочери, господин У. Главарь приказал Мину Ао спрятать золото здесь, в заброшенном храме, и он мастерски справился с этой задачей, поскольку Мин Ао был опытным мастером, знакомым с секретами встроенных в стены тайников, скрытых убежищ и прочих подобных устройств. Он считал, что имеет полное право получить больше обещанной ему доли, и отказался сообщить главарю, где именно спрятано золото. Я предполагаю, что сначала главарь пытался обещаниями выудить золото у Мина Ао, потом стал угрожать ему, а потом...
      — Это меня не касается, — нетерпеливо прервал его господин У. — Я хочу знать, кто убил мою дочь и как он сделал это.
      Судья Ди повернулся к меняле Ли Маю.
      — Убийца — ваш брат, художник Ли Го.
      Круглое лицо Ли Мая побледнело.
      — Мой... мой брат? — запинаясь, проговорил он, — Я знал, что он никчемный человек...но, о небо, убийство...
      — Наверное, ваш брат, — продолжил судья, — многие годы приходил в этот храм изучать буддийские картины. Каким-то образом он узнал о существовании глубокого подземелья под алтарем. Как известно, в большинстве крупных храмов имеются подобные тайные подземелья, где во время восстаний и войн хранятся ритуальные принадлежности и находят убежище служители храма. Должно быть. Ли Г6 хитростью заманил Мина АО в это подземелье, а потом сказал ему, что уморит его голодом, если тот не откроет, где спрятано золото. Это случилось шестого числа девятого месяца, в ту самую ночь, когда исчез Мин Ао. Четыре дня спустя, десятого, Ли Го открыл подземелье. Он слишком долго не приходил: мастер умер, так и не открыв своей тайны. Ваша дочь, господин У, застала Ли Го у открытого подземелья, и он сбросил ее вниз. Тела Мина Ао и вашей дочери все еще здесь. Пожалуйста, все отойдите назад! Да, вот сюда, — Судья Ди подошел к главе стражи и коротко приказал ему: — Откройте подземелье!
      Глава стражи и его помощник опять наклонили алтарный стол, затем с видимым усилием стали отодвигать его от стены. Когда стол отодвинулся на десять сантиметров, квадратный участок каменного пола со стороной около двух метров медленно поднялся, поворачиваясь вокруг оси, направленной параллельно стене. Тошнотворный запах разложения поднимался из зияющей черноты.
      По знаку судьи глава стражи зажег фонарь, привязанный к длинной тонкой веревке. Пока он опускал фонарь в подземелье, судья жестом позвал господина У к краю. Они вместе посмотрели вниз.
      Совершенно гладкая кирпичная стена уходила вниз почти на шесть метров. На дне лежала куча мусора: большие и маленькие деревянные ларцы, несколько глиняных кувшинов, сломанные свечи. Слева были останки лежащей на спине женщины. Длинные волосы сиянием раскинулись вокруг ее черепа. Из истлевшего коричневого платья торчали кости. У противоположной стены были останки мужчины, который лежал лицом вниз, вытянув руки. Сквозь дыры его покрытых плесенью рукавов блестело золото. .
      — Я спускался туда по веревочной лестнице, — заговорил судья Ди. Шейный платок, прижатый к губам и носу, заглушал его голос. — В стене, прямо над телом Мина Ао, находится хитроумное тайное хранилище. В последние моменты своей жизни Мин Ао открыл это хранилище и, почти сойдя с ума от голода и жажды, стал набивать спрятанными там золотыми брусками свои рукава. Потом он упал и умер. Оставшееся там золото высыпалось из хранилища и, падая, он накрыл его собой. Прежде чем заманить Мина Ао в подземелье, убийца, разумеется, внимательно осмотрел его как наиболее вероятное место, куда можно спрятать золото. Но он не смог обнаружить тайник. А когда он открыл подземелье и обнаружил Мина Ао мертвым, он тоже не увидел золота. Сейчас мы видим его только потому, что платье Мина Ао истлело и съедено червями. Так как убийца не знал, что золото находится здесь, он начал долгие и бесполезные поиски по всему храму.
      Господин У отступил от края подземелья. Его лицо стало землистым.
      — Где тот жестокий подлец, который убил мою дочь? — спросил он хриплым голосом.
      Судья Ди кивнул главе стражи. Тот вышел из зала через узкую заднюю дверь. Затем судья показал на крышку подземелья.
      — Как видите, крышка сделана из чрезвычайно толстых деревянных досок. Поверх них слой цемента и каменные плиты. Крышка настолько тяжела, что, когда она закрыта, ее невозможно отличить от других каменных плит пола, даже постучав по ней каблуком. Под землей, по ту сторону стенки подземелья, находится противовес. Он удерживается на месте двумя клиньями. Если алтарный стол наклонить, а затем сдвинуть вперед перпендикулярно стене, клинья высвобождают противовес. Это очень хитроумное устройство.
      Глава стражи вошел в зал с высоким человеком. Ма Чжун следовал за ним по пятам.
      Как только человек увидел открытое подземелье и людей вокруг него, он закрыл лицо рукой. Но было поздно.
      — Ян! — воскликнула госпожа У. — Что...
      Человек бросился назад, но Ма Чжун схватил его и скрутил ему руки за спиной. Глава стражи надел на него кандалы.
      Длинное худощавое тело Яна обмякло. Он стоял у стены, опустив глаза и смертельно побледнев.
      — Где мой брат? — закричал Ли Май.
      — Ваш брат мертв, господин Ли, — мягко произнес судья, — Он совершил два убийства и сам в свою очередь был убит, — Судья властно махнул рукой главе стражи, и тот вместе со старшим стражником подвинул алтарный стол на место. Крышка подземелья медленно закрылась. Судья Ди снова встал перед алтарем.
      — Вы вправе услышать историю полностью, господин Ли. Итак, я снова начинаю свой рассказ. Поскольку ваш брат мертв, многое мне придется домыслить самому. Ян Моуте сможет заполнить пробелы... После того как Ли Го убил Мина Ао и госпожу Нефрит, он начал поиски в храме. Он знал, что ночью в храме часто собираются разные подонки, а искать ему пришлось бы и в саду. Нужна была помощь. Тогда он взял в услужение Яна. Что сказал вам Ли Го, Ян?
      Закованный в кандалы человек поднял ошеломленные глаза.
      — Он сказал, что монахи спрятали в храме сокровище, — промямлил Ян, — Я... я подозревал нечто большее. Я нашел в спальне Ли записки с расчетами стоимости пятидесяти золотых брусков, и...
      — И вы решили, что сможете заработать больше обещанной художником доли, — продолжил за него судья Ди. — Вы наняли профессионального бандита Сэн Саня и вместе разработали план, как заманить Ли в храм и убить его. Сэн Сань задушил Ли сзади. Потом вы привели в исполнение вторую часть своего подлого плана, Ян. Вы подождали, пока Сэн Сань задушит Ли. Сэн Сань стоял, нагнувшись над своей жертвой. Вот тут-то вы и вонзили нож в его спину. Почему вы неделями спокойно ждали и не спешили убить Ли? Зачем позже вы две ночи подряд пытались убить моего помощника? Почему вы не могли подождать несколько дней, пока мы не оставим поиски в храме? Говорите, Ян!
      Губы Яна задвигались, но ни единого звука не сорвалось с его уст.
      — Говорите правду!
      — На прошлой неделе... Я снова просмотрел бумаги Ли, пока его не было. Он почти каждый день отправлялся в лавки, где продаются старые книги... Он наконец нашел то, что искал. Это было собрание писем, написанных главным жрецом храма более ста лет назад. В одном из писем говорилось о постройке тайного хранилища в стене подземелья... А когда Ли купил веревочную лестницу... Действовать нужно было быстро. Я не мог выдавать себя за Ли больше нескольких дней. Нужно было скорее достать золото и покинуть город...
      — Завтра на заседании суда вы подробно расскажете о своих преступлениях, — прервал его судья Ди. — Уведите арестованного, глава стражи, и пусть шесть стражников отведут его в тюрьму. Господин У, вчера вы спросили меня, какие новые сведения об исчезновении вашей дочери заставили меня вывесить объявление. Теперь я отвечу на ваш вопрос. В мои руки попала записка, подписанная именем вашей дочери. В ней говорилось, что ее держат в заточении здесь в храме, и была просьба о помощи. Записка лежала в старинном ларце черного дерева. Крышку ларца украшал кружок зеленого нефрита, вырезанный в виде стилизованной архаичной формы иероглифа, обозначающего «долгую жизнь». На крышке с одной стороны иероглифа кто-то написал слово «вход», а с другой — слово «под». Форма иероглифа напоминает план этого храма. Продолговатое пространство в середине обозначает главный зал, зазубренные линии по бокам — кельи монахов, два квадрата стоят вместо двух башен. Очевидно, ларец выбрали именно из-за этого сходства: он дополнял сообщение записки. Записка называла время, а ларец — место действия, и это место было точно обозначено словом «под», нацарапанным рядом с задней стеной зала. Оно ясно указывало на подземелье под алтарем.
      — Должно быть, дочь нашла ларец в подземелье, — пробормотал У, — Но как же она...
      Судья Ди отрицательно покачал головой.
      — Вместо подписи в записке стояло имя вашей дочери, господин У, но она не писала ее. Во время падения на дно подземелья она сломала себе шею и тут же умерла. Ларец был тщательно замаскированной ловушкой, задуманной по причине, не относящейся к теме нашего разговора. Однако эта ловушка помогла мне восстановить картину преступления, так как привлекла мое внимание к подземелью. Предполагалось, что ларец нашли около кроличьей норы на склоне холма позади храма. Это указывает на выходное отверстие вентиляционного канала. В подземелье действительно имеется четыре вентиляционных канала, сделанных для того, чтобы монахи не задохнулись, если им придется скрываться в нем несколько дней подряд. В больших кувшинах на дне подземелья когда-то хранились вода и сухой рис. Я не буду больше задерживать вас, господин У. Я прикажу положить тело вашей дочери в подобающий ей гроб и доставить ее вам для похорон. Я глубоко сожалею, что нельзя было спасти ее жизнь. Но небо наказало убийцу, а сомнения, порожденные ее исчезновением, теперь разрешены.
      Господин У низко поклонился. Потом повернулся и широкими шагами пошел прочь из зала. Жена последовала за ним. Судья быстро догнал ее. Он сказал ей потихоньку:
      — Вчера ваш муж приходил в суд не для того, чтобы обвинить вас в убийстве дочери, госпожа У. Он пришел защитить вас. Теперь вы снова можете жить вместе как муж и жена. Не ищите дешевых развлечений на стороне. Вы только что видели, как это приводит к позорной смерти.
      Она кивнула ему и пошла быстрее, чтобы догнать мужа. Когда судья Ди вернулся к алтарю, он увидел, что Ли Май все еще стоит там, опустив голову, и смотрит на закрытую крышку подземелья.
      — Пожалуйста, примите самые искренние соболезнования, господин Ли.
      Меняла поклонился.
      — Я оплакиваю свою невесту, господин. Я все еще надеялся, что она жива. И меня глубоко расстроило поведение брата. Он обесчестил нашу семью.
      — Я очень уважаю ваш твердый характер и вашу верность, господин Ли, — серьезно сказал судья, — Семья, среди членов которой имеется человек вроде вас, сумеет пережить любые невзгоды.
      Ли Май снова поклонился и пошел к выходу.
      Жрица, которая все это время наблюдала за происходящим своими большими отсутствующими глазами, медленно покачала головой и сказала:
      — Этому храму было суждено стать сценой ужасных событий, так как он был осквернен еретическими обрядами. Когда владыка Будда оставляет какое-нибудь место, там поселяются злые духи и дьяволы. Я немедленно начну приготовления для большого обряда очищения. До свидания, господин.
      — Проводите ее преподобие домой, Ма Чжун! — приказал судья Ди. Затем он повернулся к главе стражи: — Пошлите четырех человек к Восточным воротам города за бамбуковыми лестницами, двумя временными гробами, лопатами и веревками. Сначала мы уберем мертвые тела, затем золото и, наконец, нужно вычистить подземелье. Запах разложения становится невыносимым!
      Во дворе судья сел на большой камень под одним из фонарей суда. Младший помощник Хун расположился рядом на стволе поваленного дерева. С противоположной стороны внешней стены доносился неясный шум голосов. Нищие и зеваки расспросили стражников, которые уводили арестованного, и теперь оживленно обсуждали удивительное происшествие.
      Младший помощник Хун с наслаждением вдыхал свежий воздух. Он пытался разобраться в событиях, которые с такой быстротой сменяли друг друга, но не мог выстроить их логически. Ему казалось, что судья Ди намеренно опустил кое-какие звенья. Однако главное — судья вернул золото казначейства! Хун довольно улыбнулся. Теперь судья Ди определенно сможет завоевать расположение высоких властей в столице. А за ним последует перемещение на какой-нибудь другой пост, получше этого захолустного уезда.
      — Как вы собираетесь перевезти правительственное золото, господин? — спросил он.
      — Мы завернем его здесь в промасленную бумагу, а затем в моем паланкине перенесем на территорию суда. Там нам придется немедленно проверить его количество в присутствии надежных свидетелей.
      Судья замолчал. Скрестив на груди руки в широких рукавах, он смотрел на абсолютно симметричный, четкий силуэт храма на фоне вечернего неба. Младший помощник задумчиво поглаживал свою редкую козлиную бородку, подперев локоть правой руки левой ладонью. После довольно долгого молчания он спросил:
      — Сегодня ваша честь положили карточку Яна поверх карточки Ли Го. Вы уже подозревали, что Ян выдает себя за художника?
      Судья Ди обернулся к нему.
      — Да, подозревал, Хун. Меня поразило то, что самобытный художник, хотя и был способен поддержать разговор по теории изобразительного искусства-а это может любой студент, изучивший словесность, — не смог быстро написать заказанную мной картину. А его оправдания — чистейшая ерунда. Художник, который написал великолепные работы, развешенные в мастерской, немедленно принялся бы за работу над пейзажем пограничной области: предмет он знал прекрасно и мог надеяться на хороший гонорар. Я ни разу не слышал от своей третьей жены, что здесь, в Ланфане, трудно достать хорошую бумагу. Кроме того, когда мы с Ма Чжуном неожиданно посетили его, я заметил, что краска в тарелках засохла и покрылась пылью. Ею не пользовались по меньшей мере сутки. А когда он сказал нам, что Ян с кем-то загулял, он только подтвердил мои подозрения. Хотя я должен признаться: Ма Чжун был прав, когда говорил о том, что владельцы трактирчиков часто дают неверные ответы. И наконец, Хун, за последние три дня произошел необычайный всплеск насилия. Три человека убиты, и два раза были смертельно опасные нападения на Ма Чжуна! Мне стало ясно, что начал действовать какой-то новый фактор, какой-то совершенно новый человек стал охотиться за золотом. И у этого человека были серьезные причины убраться отсюда как можно скорее. Это тоже подтверждало мою версию о том, что Ян выдает себя за другого. Хотя все знали о беспорядочном образе жизни художника и Яна, существовала опасность того, что лавочники и владельцы трактиров по соседству начнут задавать неприятные вопросы. После испытания с крышкой подземелья я убедился, что господин и госпожа У, Ли Май и жрица невиновны, и понял, что преступник — Ян Моуте.
      Младший помощник кивнул. "
      — Потребовалась бы сверхчеловеческая выдержка, чтобы не отпрыгнуть в сторону, зная, что стоишь на крышке подземелья, которая вот-вот откроется, и под тобой окажется пропасть глубиной в шесть метров!
      — Верно. По капризу судьбы ни Ян, ни Ли так и не открыли ларец черного дерева, а я нашел его и понял значение послания благодаря плану храма, нарисованному Весенним Облаком. Ведь Ян, стараясь загладить плохое впечатление от того, что не смог написать заказанную картину, рассказал мне, как к нему попал ларец черного дерева. Он даже не подозревал, какие серьезные последствия будет иметь его жест вежливости! Это странное дело, Хун. Очень странное дело!
      Судья покачал головой и начал гладить длинные баки. Младший помощник Хун искоса взглянул на него. После некоторых колебаний он прокашлялся и сказал:
      — Вы все объяснили, господин, кроме призрака. Судья Ди очнулся. Твердо глядя в глаза младшего помощника, он медленно произнес:
      — Призрак храма никогда больше не будет бродить здесь, Хун. Странная связь, будь то мистическая или какая-нибудь иная, которая держала его в старом храме, теперь разорвана. Навсегда. А вот и Ма Чжун! — Увидев расстроенное лицо помощника, судья Ди встревожено спросил: — Фану стало хуже?
      — О нет, господин. Я только на минутку заглянул к нему, когда проводил жрицу до дома. Он прекрасно себя чувствует. Судья Ди поднялся.
      — Хорошо. У нас много работы, Ма Чжун. Мы вернемся в зал" и откроем подземелье. Скоро придут стражники со всем необходимым для того, чтобы поднять оттуда два трупа и золото.
      Судья направился через двор к храму, и его помощники последовали за ним.
      Ма Чжун тяжело вздохнул.
      — Женщины, — сказал он Хуну, — ветреные создания.
      — Известное дело, — рассеянно ответил младший помощник. Ма Чжун пожал своей большой рукой его руку.
      — Молодость стремится к молодости, младший помощник. Век живи, век учись. Однако это больно.
      Младший помощник Хун вдруг вспомнил, как раненый молодой стражник бросил влюбленный взгляд на Весеннее Облако и та покраснела. Поэтому он просто кивнул Ма Чжуну и быстро пошел за судьей.

      Только поздней ночью судья Ди закончил самые срочные дела, связанные с трагедией в заброшенном храме. Золото казначея тщательно взвесили и оценили его стоимость в присутствии четырех свидетелей — четырех знатных людей Ланфана, .спешно вызванных в суд. Затем пятьдесят брусков золота разделили на пять опечатанных свертков и положили в большое хранилище архива. Шестеро солдат должны будут охранять его в течение ночи. Утром Ма Чжун отвезет золото в управление уезда в сопровождении отряда конной военной стражи. Правитель уезда уже переправит золото в столицу империи.
      Когда судья подписал и запечатал свой доклад начальнику области, он приказал младшему помощнику Хуну положить его в большой официальный конверт. Затем прошел к умывальнику в углу комнаты и обтер лицо и шею смоченным в холодной воде полотенцем.
      — Мы завершили дело, — сказал он младшему помощнику, — Ян вряд ли приведет новые факты на утреннем заседании суда. Думаю, он ограничится признанием в подстрекательстве к убийству Ли Го, в убийстве Сэи Саня и в последующем отсечении голов от туловищ, с тем чтобы поменять головы и спрятать тело, на котором был вытатуирован ключ к разгадке тайны с золотом. Возможно, также сознается в убийстве стражника. Он понимает, что ему пришел конец и ничто не спасет его от самого сурового из предусмотренных законом наказаний. Когда его запирали в камеру, он казался совершенно спокойным и покорным судьбе. — Судья замолчал. Он достал из рукава гребень и начал расчесывать бороду и баки. Серьезно поглядев на младшего помощника, продолжил: — И все же вы понимаете, Хун, что для полной ясности необходимо завязать еще несколько узелков в сети событий. Нам едва ли придется привлекать кого-либо к суду, но мой долг убедиться в этом. Ма Чжун еще занят в заброшенном храме, он наблюдает за уборкой подземелья. Если вы не слишком устали, Хун, я хочу пригласить вас пойти со мной в город. Мне нужно посетить одного человека.
      — Я буду рад сопровождать вас, господин, — тихо сказал младший помощник. — Думаю, посещение будет не из приятных.
      Судья Ди устало улыбнулся. Как хорошо старый друг угадывает его настроение!
      — Благодарю вас, Хун. Мы отправимся сейчас же и выйдем с территории суда через заднюю калитку. На улице мы наймем носилки.
      Носильщики остановились у храма Бога Войны. Пока судья расплачивался с ними, младший помощник Хун расспрашивал двух зевак, сидевших на широких каменных ступенях перед воротами храма, как пройти в дешевый публичный дом в бывшей казарме. С презрительной усмешкой они указали им дорогу.
      Судья Ди и Хун прошли по бедному кварталу города. Уличный мальчишка провел их к углу извилистого переулка. Сейчас все окна покосившегося деревянного здания были распахнуты, из них высовывались размалеванные женщины. Обмахиваясь яркими шелковыми веерами, они зазывали прохожих. Однако люди на улице не обращали на них никакого внимания. Они стояли небольшими группами и обсуждали происшествие в заброшенном храме. Кули и нищие, сопровождавшие свиту судьи Ди, поспешили обратно в город, чтобы поделиться новостями.
      Судья Ди узнал полукруглое окно с решеткой, описанное Ма Чжуном, и низкий темный дверной проем за ним. Он напомнил судье вход в гробницу. Судья Ди спустился по крутым ступеням. Младший помощник Хун пошел за ним следом.
      После уличного шума тишина подвала казалась мертвенной. В окне, съежившись, сидел старик в черном. Его голова покоилась на бамбуковой палке, лежащей на коленях. В дальнем конце подвала огонь свечи освещал огромную голову царя. Казалось, он спал. Сверху донеслось трепыхание, и раздался визгливый вопль:
      — Борода, Монах! Борода! Проснись!
      Палка в руках человечка описала грозную кривую.
      — Тихо, ты! — рявкнул судья Ди лысому старику в окне, — Я судья Ланфана!
      Человек в окне сжался от страха. Его худое тело притиснулось к прутьям решетки.
      Царь поднял голову. Он показал на стул перед собой.
      — Садитесь, судья. Вы, должно быть, устали. Говорят, у вас был тяжелый вечер.
      Судья Ди сел на бамбуковый табурет. Младший помощник Хун встал за его спиной. Судья молча рассматривал широкое, изборожденное морщинами лицо .великана, его неподвижные глаза, высокий лоб. Потом его взгляд опустился на столешницу, покрытую сложной резьбой. Он тяжело вздохнул и потер онемевшие колени. Весь вечер судья провел на ногах.
      — Итак, чем могу быть вам полезен? — спросил великан глубоким низким голосом.
      — Вы можете помочь мне советом знатока. Монах, — тихо ответил судья. — Вас ведь называют Монахом, не так ли? Когда-то вы были настоящим монахом в храме Багровых Туч. Это было давно, когда там еще исполнялись эзотерические обряды. После того как власти изгнали служителей храма, вы построили Жилище Отшельника, вы и одна жрица. Поэтому я считаю вас знатоком храмов, Монах.
      Великан медленно кивнул.
      — Да, судья, правы те, кто называет вас чрезвычайно умным человеком. Вам не нужны ничьи советы, судья. Тем более мои.
      — Нужны. Понимаете, мне нужно узнать одну деталь. Разве вентиляционные каналы в подземелье храма не заканчиваются решетками? От крыс? Я уж не говорю о кроликах.
      Царь сидел очень тихо. Его широкие плечи опустились еще ниже. Взглянув на судью из-под косматых седых бровей, он пробормотал:
      — Так вам и это известно. Да, вы умны, судья. Я говорил это раньше и готов повторить снова!
      — Вы забыли о решетках, Монах, однако вы сделали еще одну, более серьезную ошибку. Вы неправильно составили послание в ларце. Зачем девушке, умирающей от голода и жажды, добавлять год к дате на письме с просьбой о помощи? Я сразу увидел, что это слово совсем не на месте. А позже, когда я догадался, что кружок нефрита на ларце должен был указать место, где девушку держали в заточении, я окончательно понял, что вся записка — это ловушка. Даже если бы девушка нашла в мусоре на дне подземелья ларец черного дерева, даже если бы у нее оказалась трутница и она смогла бы зажечь старую свечу, никто в здравом уме не поверит, что отчаявшаяся девушка, которая чувствует, как жизнь покидает ее, сможет задумать такую сложную загадку, — Указав на столешницу, судья Ди продолжил: — Такая загадка может родиться только в уме человека, который целыми днями размышляет над магическими числами.
      — Зачем мне подделывать письма от умирающих девушек, судья?
      — Чтобы шантажировать убийцу. Один из ваших нищих, Монах, отнес ларец черного дерева Ли Го. Вы сказали нищему, что именно говорить художнику: ларец найден около кроличьей норки на склоне холма позади храма. Убийце кроличья нора напомнит о вентиляционном канале и предупредит его о том, что пославшему ларец известно все. Теперь его подлое преступление раскрыто, потому что падение на дно подземелья не убило госпожу Нефрит, и она собственной кровью написала эту записку в последние мгновения своей жизни, а затем выбросила ее наружу через вентиляционный канал. А мне. Монах, это напомнило о другом очень важном факте. Пославший ларец знал, что убийца, сбросив в подземелье госпожу Нефрит, тут же закрыл крышку люка и не убедился в том, что падение не убило ее. Ответьте мне. Монах, откуда вам это известно?
      Великан не сразу ответил судье. Казалось, он погрузился в размышления. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучала предельная усталость.
      — Тала умерла, и я тоже умираю. Зачем мне рассказывать все это, судья? Тала была в храме той ночью. Мистическая связь приковывала ее к центру зала, к священному цветку Лотоса, вечному символу Источника Жизни, освященному многолетними жертвоприношениями. Она приходила туда в полнолуние, чтобы возжечь священное дерево. Тала увидела, как молодая женщина вошла в зал, и последовала за ней. Ли Го стоял у открытого подземелья, и Тала видела, как он столкнул девушку вниз и закрыл крышку. Тала рассказала мне об этом. Тала не спрашивала Ли, почему он сбросил ее в подземелье. Тала никогда не задавала вопросов.
      — Вчера она задала вопрос, — сказал судья. — Когда мой помощник пришел к ней, она спросила своего Бога о девушке, узнав у моего помощника ее имя! Нефрит. В ответ она услышала, что Нефрит умерла десятого, сломав себе шею. Это правда — я сам сегодня осмотрел ее тело. Но Бог Талы сказал ей также, что она сама умрет сегодня. И это тоже оказалось правдой.
      Монах медленно покачал большой головой.
      — Тала была сильной, судья. Сильнее меня, сильнее Ли, сильнее Яна, но ее Бог — еще сильнее. Она была обручена с ним странными обрядами, которые переходят границы между жизнью и смертью. Вы спросили о моей подложной записке, судья. Я послал ее Ли, чтобы напугать его. Напугать и заставить отдать мне золото. Чтобы я смог забрать у него Талу. После своего Бога она .принадлежала мне.
      На следующий день я послал Злобного Глаза, моего старого помощника, сидящего вон там в окне, в дом Ли, чтобы вызвать его сюда в подвал. Но Ли ничего не понял и не пришел.
      — Вам не следовало мазать ларец грязью. Монах. Ян вышел к двери и купил ларец, но ни он, ни Ли не заглянули в него. Ли продал ларец с корзиной разного мусора торговцу редкостями. А я купил его. Сначала...
      Великан остановил его, подняв руку.
      — Достаточно об этом проклятом ларце, судья. Давайте поговорим о Ли. Тала бросила его, как бросают изжеванный кусочек сахарного тростника. И подобрала Яна. На днях она заходила ко мне. Сказала, что вы хотите арестовать ее, но это уже не имеет значения. Ян знает, где золото. Он убил Ли и его помощника Сэн Саня. Она убежит с Яном за границу. Ей пора бежать, так как люди ее квартала обернулись против нее. А ее Бог сказал ей, что она скоро умрет и навсегда соединится с ним. Но она не поверила ему. На этот раз. Она смеялась, когда рассказывала мне об этом. А теперь она мертва. Боги смеются последними, судья. Всегда. — Его отсутствующий взгляд уходил неизвестно куда. Вдруг он неожиданно взглянул на судью и спросил: — Что вы сделали с ее телом?
      — Я приказал сжечь его, а пепел развеять по ветру. Таково было ее последнее желание.
      Великан воздел руки к небу в безнадежной мольбе.
      — Это значит, что я потерял ее. Навсегда. Ветер понесет ее пепел по равнине, и он превратится в белую ведьму, которая мчится светлая и обнаженная, на черном коне, позади красного Бога, ее владыки. Они будут нестись вдвоем на урагане и, когда он обрушится на пустыню, татары услышат ее вопль. Они пригнутся в своих шатрах и будут молиться. Вам следовало захоронить ее пепел.
      — По правилам, — сухо сказал судья, — пепел, человека, не оставившего после себя родственников, должен быть развеян по ветру.
      — Вы верите в то, что я вам рассказываю, судья?
      — Я и верю и не верю. Вы задали мне бессмысленный вопрос, Монах. Скажите, откуда появилось золото в храме?
      — Не знаю. Тала знала об этом, но мне не говорила. Кто-то спрятал его там в прошлом году. В мое время его там не было.
      — Понятно. Ли Го встретился с Талой в храме? Довольно долго Монах хранил молчание. Его большая голова опустилась еще ниже, указательный палец бесцельно бродил по узорам, вырезанным на столе. Наконец он заговорил:
      — Ли был ученым человеком и великим художником, но он хотел знать много, слишком много. Есть вещи, которые лучше не знать даже такому мудрому человеку, как вы, судья. Поэтому я расскажу вам следующее. Двадцать лет назад, когда мне было сорок, а Тале — двадцать, мы были Верховным жрецом и Верховной жрицей храма Багровых Туч. Когда пять лет спустя власти закрыли храм, мы сделали вид, что отказались от своего учения, но продолжали тайно исполнять его обряды в Жилище Отшельника. Мы были посвященными, которым известны все тайны. Мы знали многое о том, что люди, за неимением лучших слов, называют началом и концом искры жизни. Мы знали слишком много. Но мы не знали, судья, что человеку суждено всегда ходить по кругу. Как только вам кажется, что вы достигли конца пути и вот-вот достигнете предела тайны, вы внезапно оказываетесь на том же самом месте, откуда отправились в путь. Тала, Верховная жрица, которой были известны все тайны, влюбилась в Ли Го и ушла от меня, — Вдруг он засмеялся. Его смех гулким эхом прокатился по пустому подвалу. Старик в окне начал скакать, как птица в клетке. Монах взял себя в руки. Он мрачно сказал: — Вы не смеялись, судья. Вы правы. Настоящая шутка впереди. Разве подумали бы вы, что я. Верховный жрец эзотерической любви, не смогу просто пожать плечами и пройти мимо ее грехопадения? Нет. Когда она уходила от меня и переселялась из Жилища Отшельника в город, я умолял ее не покидать меня! Умолял! — Со сверхчеловеческим усилием он приподнял свое тело на мускулистых руках и закричал: — Смейтесь, судья! Смейтесь надо мной, говорю вам!
      Судья Ди спокойно выдержал его загнанный взгляд.
      — Я не знаю, как Тала относилась к вам. Монах. Но я знаю, что она все еще любила свою дочь. Прошлой ночью у стены, когда она заманивала моего помощника туда, где Ян должен был убить его, сбросив на него кусок кладки, она в самый последний момент увидела, что ваша дочь подходит к помощнику сзади, и испуганно вскинула руки. Лихорадочный жест испугал помощника. Он остановился, и это спасло ему жизнь.
      Монах отвел глаза.
      — Я надеялся, — тихо сказал он, — что Тала бросит Яна так же, как она бросила Ли. Она бы бросила Яна, как только бы тот получил золото. Я также надеялся, что тогда я смогу увести ее от ее ужасного Бога. Хотя искра жизни умерла во мне, я все еще помню безымянные обряды и все еще знаю тайные заклинания. — Тяжелый вздох всколыхнул его широкую грудь, — Да, я надеялся освободить Талу от ее уз. Взять ее и нашу дочь и отправиться за границу к сородичам. Там мы могли бы скакать по широкой равнине! Мы могли бы скакать и скакать день за днем в кристально чистом воздушном пространстве пустыни.
      — Помнится, — тихо сказал судья, — я рассказывал Яну о лошади, которая вырвалась из упряжки и свободно скачет на просторе. Однако приходит день, когда она чувствует себя одинокой и усталой. Тогда она замечает, что осталась совсем одна и заблудилась: дорогу занесло песком, а колесница исчезла за горизонтом.
      Монах, казалось, погрузился в размышления и не слышал его слов. Когда он заговорил снова, его голос зазвучал очень мягко.
      — Без своего бога Тала, наверное, превратилась бы в такую же пустую оболочку, как и я. Боги позволяют нам тратить все, но ничего не возвращают. И все же двое опустошенных стариков, которые любят друг друга, могут по крайней мере вместе ожидать смерти. Теперь, когда я потерял Талу, мне придется ждать одному. Но недолго, — Его голос стал настолько тихим, что почти нельзя было разобрать слов. Он поднял голову и прохрипел: — Уже поздно, судья. Вам лучше уйти. Если вы не хотите привлечь меня к суду... Или. взять у меня показания...
      Судья поднялся. Он покачал головой и сказал:
      — Дело завершено. Монах. Мне больше нечего делать и нечего говорить. Уже нечего. Прощайте.
      Он направился к лестнице, младший помощник Хун последовал за ним. Маленький старик в окне натянул поплотнее залатанное черное платье, сгорбился и опустил голову. Как взъерошенная ворона на ветке.