5

Когда Кроукер служил в полиции, на стене комнаты инструктажа висел плакат: «Твое оружие – это твоя правая рука и правая нога. Не становись калекой!»

В первый же день Кроукеру было сказано: «Мы все тут живем и умираем по приказу. Для властей потеря личного оружия – нарушение финансовой дисциплины. Для меня же, твоего непосредственного начальника, это дело чести. Если тебя ранят из твоего же личного оружия, позор ляжет не только на тебя, но и на меня».

Придя в сознание, Кроукер сразу вспомнил эти слова. Поглядев на себя, он понял, что снова стал калекой.

Не веря своим глазам, он тупо уставился на обрубок левой руки. Каким-то образом Антонио удалось снять с его руки протез. У него было такое ощущение, словно его раздели догола.

Кроукер сел и тут же схватился рукой за голову. Перед глазами расплывались разноцветные круги, виски раскалывались от тупой, ноющей боли. Сделав несколько глубоких вздохов, он огляделся. Он был в той самой лодке, на которой они с Бенни добрались до хижины Каменного Дерева. Кроукер сунул в карман правую руку и похолодел – камень Хумаиты бесследно исчез. Теперь все преимущества были на стороне Антонио.

Усилием воли он заставил себя подняться на ноги. Повернувшись к корме, он пошатнулся, но тут же выпрямился. Он так привык к весу своего биомеханического протеза, что без него чувствовал себя, словно судно без руля. Из воды на него бесстрастно глядел неподвижный аллигатор.

Кроукер двинулся вперед, шаря глазами по палубе. Кажется, револьвер Бенни остался тогда на палубе. Теперь его нигде не было видно.

– Револьвера нет, сеньор, – сказал за его спиной Антонио. Он выступил из тени на носу лодки, целясь в него из автоматического пистолета «Мак-10». Этот компактный автоматический пистолет обладал невероятной скорострельностью.

– Не слишком ли для одного человека?

– Зато какого человека! – вполне серьезно восхитился Антонио. – У Хейтора был камень Хумаиты, и ты все же сумел убить его! – Лицо Антонио казалось маской, скрывающей подлинные страсти, бушующие в глубине его души. – Интересно, каким секретным оружием ты воспользовался?

– Каким еще оружием? – Кроукер беспомощно поднял обрубок левой руки. – Ты умудрился снять мой протез, хотя это не так просто сделать.

Казалось, Антонио не слышал его. Янтарные глаза покраснели и чуть припухли. Неужели от слез?

– Да, я плакал по брату, Хейтору. Я поклялся всегда и везде быть ему защитой, и свою клятву исполнял по мере моих сил. Но в конце концов Хейтор все-таки поступил по-своему.

– Хейтор всегда поступал по-своему, – возразил Кроукер.

– Все-то ты знаешь, детектив. – Антонио безуспешно пытался придать себе презрительный вид. – Тебе интересно узнать, почему я оставил тебя в живых? Ты нужен мне для того, чтобы управлять лодкой в этот жуткий шторм.

– И куда же мы отправимся?

Антонио жестом велел Кроукеру перейти на корму.

– А ты сам разве не догадываешься? – издевательски спросил он.

Ну конечно, этого и следовало ожидать.

– Нет, не догадываешься? А, детектив? – смеялся Антонио. – Мы отправляемся вместо Бенни на свидание, чтобы я мог наконец завладеть костями Хумаиты.

– Представляю, как тебе хочется их заполучить, – сказал Кроукер, медленно и нехотя шагая на корму. – Насколько я понимаю, по сравнению с ними камень духов просто детская игрушка.

– Игрушка? Нет, – пожал плечами Антонио. – Но если мне удастся завладеть и камнем, и костями одновременно, то это будет все равно что полное возрождение самого Хумаиты. – Сжав руку в кулак, он прижал ее к груди. – И тогда все его знания, все его искусство станут моими и будут помещаться вот здесь, во мне.

Такая перспектива по-настоящему испугала Кроукера. Он понял, что необходимо любой ценой помешать Антонио завладеть костями Хумаиты.

– Никак не могу взять в толк, почему ты позволил Хейтору убить Хумаиту, – сказал Кроукер, берясь за руль. – Ведь он научил вас всему, он верил в тебя. Будь он жив, твоя жизнь была бы другой. И все же ты решил сжечь все это на погребальном костре. Ты помог Хейтору, а потом и простил его. Вдвоем вы скрыли правду, и все продолжалось своим чередом.

– У меня не было выбора.

– Ерунда! – воскликнул Кроукер, заводя двигатель. – Выбор есть всегда. Именно это и делает человека человеком.

– Хорошо жить на этом свете, зная ответы на все вопросы, – усмехнулся Антонио.

Кроукеру показалось, что в голосе Антонио прозвучала горечь. Глядя в мелкую воду канала, он думал о судьбе. В Юго-Восточной Азии, где он провел немало лет, судьбе придавалось огромное значение. Именно она руководила всей жизнью человека от рождения до самой смерти. Китайцы, например, считали, что нельзя бороться с собственной судьбой. Вместо этого всячески приветствовалось безропотное принятие всех невзгод и несчастий, и вообще всего, что выпадало на долю человека. Кроукер никогда не мог до конца принять такую идеологию. Он не мог согласиться с тем, что человек не должен ничего делать, чтобы воспрепятствовать очевидному злу.

Вернувшись к реальности, Кроукер понял, что ему предстоит принять смерть здесь, в солоноватой воде канала. Совсем как в том видении, посетившем Дженни под воздействием камня духов.

– Какое глубокое молчание, – издевательски произнес Антонио. – Должно быть, прощаешься с жизнью.

– По-моему, это стоит сделать тебе.

Антонио засмеялся:

– Знаешь, несмотря на все несчастья, которые ты мне принес, я все же буду скучать по тебе.

– Только не думай, что это чувство взаимно, – пробормотал Кроукер, занятый сложным маневром.

– Сейчас мы должны отправиться на юг, чтобы встретиться с Рейфом Рубиннетом в Змеиной бухте, – приказал Антонио, взмахнув для убедительности коротким дулом пистолета.

– Ты дружишь с Рейфом?

– Вот еще! – Антонио устроился поближе к Кроукеру, чтобы не упускать из виду ни одного его движения, но достаточно далеко, чтобы он не смог наброситься на него. – Раз уж речь зашла о старых друзьях, Бенни еще не помер?

– Ты ведь знаешь все на свете. Почему же ты не знаешь, жив ли Бенни?

Антонио сердито вскинул голову:

– Похоже, сеньор нервничает? Так оно и есть! – Помолчав секунду, он сказал: – Бенни очень умен, но переоценивает себя. Возможно, это потому, что он слишком сентиментален. Да, Бенни... Он питает очень глубокие чувства к своему деду. Весьма забавно, если учесть, что при жизни они не очень-то ладили между собой. – Он усмехнулся. – Готов поспорить на что угодно, Бенни никогда не говорил тебе об этом.

– Что бы он мне ни говорил – это строго конфиденциально.

– Ну да, конечно... Но я вот что скажу тебе, и это чистая правда, – улыбнулся Антонио. – Хумаита был настоящим чудовищем. Да, именно чудовищем! Он был до мозга костей педантом, добивающимся совершенства во всем, этаким безжалостным надсмотрщиком над рабами. С детьми он обращался даже более жестко, чем со взрослыми. А его высокомерие и заносчивость! Бенни не выносил своего деда. И я его могу понять. Старик слишком много требовал от Бенни. Впрочем, от меня тоже, но я был умнее Бенни и смог очень многое перенять у Хумаиты. Своими занятиями он доводил меня до изнеможения, и я по крупицам вбирал в себя его знания и могущество. Хейтор был не таким способным, ему все давалось с трудом. А Бенни... Бенни и вовсе не хотел ничему учиться у своего деда.

Кроукер заложил крутой поворот к югу, впереди виднелся залив, Змеиная бухта была уже совсем недалеко.

– Ты хочешь сказать, что ты, Хейтор и Бенни одновременно обучались хета-и у Хумаиты?

– Именно так. – Антонио встал. – Чрезмерная строгость Хумаиты очень быстро заставила Бенни умыть руки, а Хейтора привела в состояние полной подавленности.

– А как эти строгости повлияли на тебя?

Антонио пожал плечами:

– Кто знает?

Он замолчал и насторожился, вглядываясь вперед, во влажный и ветреный мрак ночи. Змеиная бухта была уже совсем рядом.

Теперь Кроукер решил задать ему очень важный вопрос:

– Как удалось Россу Дарлингу завербовать тебя и Хейтора?

Антонио взглянул на Кроукера и презрительно улыбнулся:

– Кому? Этому несчастному прислужнику? Ни я, ни мой брат никогда не стали бы терять попусту время с этим Дарлингом.

– Значит, вас нанял не Дарлинг? А кто? Ведь директор-то он!

Антонио хитро улыбнулся. Похоже, разговор забавлял его.

– Помнишь Серо? Человек с таким псевдонимом действительно существует.

– Но это не Бенни.

– Твой дорогой Бенни, как и все мы, тоже был втянут в дела ДИКТРИБ.

– Он рассказал мне, что был посредником во время последних переговоров между Барбасеной и федералами.

Антонио промолчал.

– Кто такой Серо? – чуть не закричал Кроукер. – Черт побери, мне нужно это знать!

Антонио склонил голову набок.

– Тебя это мучает? То, что ты не знаешь ответа? Братья Бонита были из той новой породы людей, заваривающих революционную кашу не из политических или идеологических соображений, а ради экономической выгоды. Им пришелся по душе план ДИКТРИБ оказать финансовую поддержку повстанцам в Мексике, чтобы впоследствии захватить власть над этой страной в свои руки. Кроукер не мог не восхищаться мастерством, с которым Дарлинг, притворившись невинной овечкой, переманил Кроукера на свою сторону.

Впереди сквозь туман и дождь в Змеиной бухте замигали огни какого-то судна. Антонио встрепенулся.

– Теперь, когда Хуан Гарсия Барбасена получил по заслугам, его место займу я. Как и планировал Серо. Впрочем, рядом со мной должен был быть мой брат, Хейтор, которого ты убил... Видишь ли, Хуан Гарсия перешел границы дозволенного. Почти безграничная власть, которой наделил его ДИКТРИБ, действовала на него сильнее героина. В результате он становился все более высокомерным и непредсказуемым. Он стал нагло злоупотреблять своей властью, удовлетворяя все свои прихоти и заботясь лишь о том, чтобы ему самому было хорошо. И вот, в конце прошлого года нам стало известно, что он начал создавать свою базу отдельно от нашего общего дела. На смену реальности пришла фантазия. Он напрочь забыл, что душой и телом принадлежит ДИКТРИБ.

Судя по габаритным огням, судно походило на большой катамаран. Очевидно, это и был он, катамаран Рейфа Рубиннета.

Антонио пришел в крайнее возбуждение, предвкушая долгожданную встречу. Он весь дрожал – так велико было желание завладеть костями Хумаиты.

– А в начале этого года, – продолжал Антонио, – состоялась встреча между Барбасеной и представителями ДИКТРИБ. Барбасена отказался пойти на какие-либо уступки. К тому времени его база была уже построена, и он считал, что теперь стал неуязвимым. Тогда и было принято решение о его ликвидации. Но как сделать это? Поначалу нам с Хейтором поручили взять под свой контроль подготовку операции, которой прежде руководил Барбасена. Потом стали всерьез разрабатывать план уничтожения Барбасены. Мы хотели, чтобы это было сделано тайно, а значит, никто из нас не мог напрямую участвовать в этом деле. Кроме того, было существенно важно, чтобы исполнитель приговора никак не был связан с ДИКТРИБ. В противном случае это вызвало бы массу вопросов относительно того, что вообще делает ДИКТРИБ в Латинской Америке. Мы не могли рисковать всей мексиканской операцией. – Помолчав, Антонио улыбнулся: – И тогда мы выбрали тебя. Этот выбор показался нам идеальным – бывший полицейский, не раз убивавший людей. Значит, для тебя не составит особого труда лишить жизни еще одного человека. Кроме того, ты в свое время был внештатным сотрудником АКСК. Что может быть лучше? После того как ты убрал бы Барбасену, мы могли бы возложить вину за это убийство на АКСК, поскольку ты когда-то работал на них.

– Но вы знали, что не так-то просто заставить меня пойти на хладнокровное убийство, даже если этот Барбасена действительно такое чудовище, как о нем все говорят. Поэтому вы решили использовать Рейчел, отравив ее этиленгликолем.

– Совсем чуть-чуть.

– Совсем чуть-чуть? – Кроукер едва сдержался, чтобы не броситься на Антонио. – А потом вы наняли Майера, чтобы он предложил мне сделку – жизнь Рейчел в обмен на жизнь Барбасены. Все интересы сошлись на мне – я имел все необходимые для убийства навыки, а также связи с АКСК. Что бы ни случилось, ДИКТРИБ останется ни при чем.

Антонио кивнул.

– Согласись, это был неглупый план. – Он нахмурился. – Мы не предусмотрели только одного – ты узнал гораздо больше, чем тебе было положено.

– И тогда на сцене появился Дарлинг.

– У него не оставалось иного выбора. Ты слишком настойчиво пытался связаться с АКСК, а этого мы не могли тебе позволить.

– И тогда вы стали всячески изолировать меня от коллег и просто друзей.

– Мы очень старались. – Антонио поджал губы. – Но ты ни разу не споткнулся, что делает тебе честь. Тебе даже удалось каким-то образом переманить на свою сторону Майера, а уж этого никто из нас не мог ожидать. Даже Хейтор восхищался твоей изобретательностью.

Кроукер пропустил комплименты мимо ушей.

– В конце концов это не имело никакого значения, – сказал он. – Вы предусмотрели все на тот случай, если мне не удастся убить Барбасену. Ведь так?

– Это была идея Хейтора, должен признаться. Его сжигала жажда убийства.

– И сожгла насмерть, – пробормотал Кроукер.

– Бедняжка, – печально склонил голову Антонио.

– И все же я не могу понять одну вещь. – Сквозь туман и дождь стали видны огромные понтоны катамарана. – Тебе и твоему брату было хорошо известно, что, соглашаясь работать на ДИКТРИБ, вы тем самым продавали им душу. Работавший на них Барбасена был на ваших глазах приговорен к смерти за непослушание. Так почему же вы пошли к ним в подчинение?

– Несомненно, ты и сам уже догадался, что Хейтор всячески противился этому, озлобляясь с каждым днем все больше и больше. – Антонио пожал плечами. – Но Хейтору всегда больше нравилось жить в джунглях, цивилизация его не прельщала. Однако времена изменились, и я понял это. Нам надо было выйти из джунглей и занять подобающее место среди цивилизованных людей, иначе это место мог занять какой-нибудь очередной Хуан Гарсия Барбасена. Этого я бы не потерпел! – Он улыбнулся. – К тому же я оказался умнее всех. Нашим страховым полисом стала «добыча» человеческих органов. Как и в Латинской Америке, здесь, в США, мы поставляли донорские органы некоторым очень и очень влиятельным людям вашего правительства, которые стали целиком и полностью зависеть от наших уникальных услуг. Если бы Дарлингу пришло на ум ликвидировать меня и брата, наши высокопоставленные клиенты, несомненно, разнесли бы ДИКТРИБ и самого Дарлинга в пух и прах.

Лодка вошла в Змеиную бухту. Вода здесь была совсем мелкой – не больше двух футов. Несмотря на свои гигантские размеры, катамаран Рейфа идеально подходил для плавания по такой мелкой воде, так как почти не имел осадки.

В темноте катамаран был похож на морское чудовище.

– Что будет, когда мы взойдем на борт? – спросил Кроукер.

Антонио в ответ навел на него дуло своего автоматического пистолета.

– Неужели великий сыщик еще не догадался? Нет? На борт поднимусь только я, а ты свое дело уже сделал и больше мне не нужен.

– Мне кажется, Антонио, что я сделал для тебя очень много.

– Да ну?

Кроукер замедлил ход лодки. Чем ближе был катамаран Рейфа, тем ближе была и его собственная гибель.

– Однажды я послужил тебе в качестве исповедника. Зачем ты стал рассказывать мне о Розе? Хейтор был крайне удивлен, узнав об этом.

Рука Антонио, державшая пистолет, невольно дрогнула.

– Хватит, этот разговор сейчас не ко времени. Кости Хумаиты так близко, что я даже слышу их запах. – Он глубоко втянул носом влажный морской воздух.

– Да? И чем же они пахнут?

У Антонио широко раскрылись глаза.

– Властью! Такой огромной властью, какая тебе и не снилась. В этих костях заключена вся сила и власть Хумаиты, и они, наконец, станут моими.

– А Роза? – напомнил ему Кроукер. – Ты же хотел мне что-то рассказать о...

– Разве? Нет, нет, это умрет вместе со мной.

С катамарана донесся оклик, и Антонио повернулся на звук, на долю секунды потеряв бдительность. Воспользовавшись этим, Кроукер бросился за борт. Очевидно, Антонио ожидал от него чего-то подобного, а может, вовремя заметил его стремительный бросок краем глаза. Как бы то ни было, он тут же нажал на курок и выпустил целый веер пуль. Однако Кроукер успел нырнуть в мелкую воду за бортом. В свое время Каменное Дерево научил его плавать в мелкой, порой едва доходящей до колен воде, и все же он ударился грудью о грязное дно.

Ему казалось, что сбывается пророчество Дженни. Он плыл лицом вниз в мелкой воде к ближайшему понтону, вокруг градом сыпались пули. С трудом нашарив в темноте обрывок каната, свисавший с понтона, Кроукер ловко взобрался на него, стараясь держаться в тени.

Кроукер замер на месте, но ничего не происходило. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем заревели мощные двигатели катамарана. Судно быстро набирало скорость, и Кроукера чуть не сдуло встречным потоком воздуха. Он стал соскальзывать с гладкой поверхности понтона и неминуемо свалился бы в воду, если бы ему не удалось зацепиться рукой за алюминиевую опору надстройки.

Катамаран все набирал скорость. Кроукер понимал, что долго так не продержится. Он был слишком измучен, болело раненое плечо. Он огляделся. Кроме опоры, уцепиться было абсолютно не за что. Но деваться было некуда. Неизвестно, чем закончится встреча Антонио с Рубиннетом, если он не вмешается. Кроукер вспомнил Соню, Вонду, Эстреллу и Пабло Лейесов, Майера... Все они стали жертвами братьев Бонита. Он не хотел, чтобы этот список пополнился именем Рейфа Рубиннета. Но как ему забраться туда, в каюту?

И тут он вспомнил! Взглянув вверх, он увидел темный круг люка. Это был тот люк, который он обнаружил под ковриком в гальюне.

Все разговоры о том, что катамаран не может перевернуться, были абсолютной чепухой. В определенных обстоятельствах катамаран запросто мог – и это действительно случалось не раз – перевернуться. Но его преимущество было в том, что, перевернувшись, он не тонул, хотя люди оказывались запертыми в своих каютах. Рейф предусмотрительно сделал запасной выход на такой случай – люк в полу гальюна. Если бы катамаран перевернулся, Рейф смог бы без труда вылезти наружу через этот люк.

Осмотрительность Рейфа, похоже, теперь пришлась как никогда кстати. Крепко держась за алюминиевые опоры, Кроукер стал медленно и осторожно пробираться поближе к люку. Очутившись у основания надстройки, он обнял ногами опору, а рукой ухватился за алюминиевую перекладину как раз под жилой каютой. Глубоко вздохнув, он отпустил опору, и его ноги повисли в воздухе. Внизу, под ним, понтоны сбивали пену с темных морских волн. Если он сейчас упадет, то наверняка разобьется.

Подтянувшись, Кроукер закинул левую руку на перекладину и пополз по ней к середине надстройки. Всякий раз, опираясь о левое плечо, он скрежетал зубами, чтобы не застонать от острой боли. Он почувствовал, как под повязкой разливается тепло, – рана открылась. Это был плохой знак. Хотя из-за огромного количества адреналина он еще не чувствовал слабости от потери крови, все это могло кончиться весьма плачевно. Силы могут покинуть его в самый неподходящий момент, и тогда Антонио без особого труда расправится с ним.

Катамаран тем временем все увеличивал скорость, лихо прыгая по волнам. У Кроукера клацали зубы от неожиданных бросков то вверх, то в стороны. Поглядев вперед, он понял, что катамаран шел на юго-восток и теперь уже был в более глубоких водах Платановой бухты.

Наконец, Кроукеру удалось добраться до середины. Взглянув вверх, он увидел резиновый уплотнитель вокруг люка, похожий на черный ореол. Зацепившись левой рукой за алюминиевую перекладину, он подтянулся вверх. От порывов ветра перехватывало дыхание. Неожиданно подкатила волна тошноты, и он на несколько секунд прикрыл глаза.

Ощупывая в темноте крышку люка, он старался найти кольцо, но повсюду была лишь гладкая поверхность. А вдруг люк можно открыть только изнутри, из каюты? Тогда он пропал. Кроукеру стало по-настоящему страшно.

Переведя дух, он снова попробовал нащупать хоть какой-нибудь выступ на гладкой поверхности люка – и снова безуспешно. Только с третьей попытки его пальцы наткнулись на какой-то шов, и в душе Кроукера проснулась надежда. Он попытался поддеть его ногтями, но острая боль снова пронзила его раненое плечо. Кроукер закричал, и отчаяние придало ему сил.