Не сводя с него глаз, Кроукер ответил:

– Ты хочешь сказать, что тебе это неизвестно?

– Я хочу услышать это из твоих уст, – сухо ответил Антонио.

– Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, – возмутился Кроукер.

– Какие еще вопросы? – невозмутимо проговорил Антонио.

– Насчет Розы. Ты сказал мне, что любил ее. Но этого просто не может быть! Ведь ты убил ее! Ты отрезал ей голову, словно она была не человеком, а бессловесным скотом на бойне.

Человек с янтарными глазами долго ничего не отвечал, но внутри него что-то, несомненно, происходило. Обстановка напоминала затишье перед бурей.

– Да, – вдруг произнес Антонио странно спокойным тоном. – Это я убил Розу.

Он встал с кресла и угрожающе двинулся на Кроукера.

Однажды Каменное Дерево сказал Кроукеру: «Человек может изменить свое имя, подделать документы, изменить даже черты лица с помощью пластической хирургии, но его всегда выдаст походка. Точно так же, как и отпечатки пальцев, походка человека является его уникальной и неповторимой чертой. Походку изменить невозможно. Даже если человек сломает ногу, его тело со временем приспособится к последствиям травмы, и прежняя походка вновь вернется к нему, пусть частично, но все же вернется».

Это был не Антонио, а его брат Хейтор. Кроукер прекрасно помнил скользящую походку Антонио. У этого человека была другая, угловатая и какая-то нетерпеливая походка.

– Интересно, о чем рассказывал тебе мой брат? – спросил Хейтор. – Сентиментальные воспоминания не в его стиле, или я не прав?

Он подошел так близко, что Кроукер почувствовал исходящий от него звериный запах. Похоже, этому человеку было наплевать на условности.

– И уж совсем напрасно он рассказывал тебе о смерти Розы Милагрос. – Он говорил медленно, спокойно, словно под воздействием транквилизатора. – Мне крайне не нравится, что он до сих пор думает о ней. Так он сказал тебе, что любил ее?

– А еще он сказал, что проклят, – произнес не без усилия Кроукер. – Теперь мне кажется, что вы оба прокляты.

Повернувшись, он направился через всю гостиную к выходу. Сквозь стеклянную дверь он видел пластикового аллигатора, беспечно качающегося на воде и не знающего, что очень скоро солнечные лучи испортят его пластиковую шкуру и тогда его отправят на помойку.

Кроукер чувствовал, что Хейтор идет за ним. Что ж, отлично, Кроукер был готов к этому.

– Однажды мне приснилось, что я попал в ад, – сказал Хейтор, словно продолжая прерванный разговор. Кроукер остановился у стеклянной двери, глядя на отражение Хейтора.

– Мне снилось, что я иду по пылающим головам грешников. Вернее, по их согбенным шеям, которые образовали своего рода дорожку. В конце этой дорожки стоял сам дьявол. – Хейтор скрестил на груди руки. – Каким представляет его сеньор? Наверное, одетым в красное, с рогами, хвостом и вилами в руках? Матерь Божья, вовсе нет! Дьявол оказался точно таким, каким его рисовала мне в детстве мать – голова акулы и тело прекрасной обнаженной женщины. – Он улыбнулся. – Моя мать всегда говорила, что я должен остерегаться дьявола. Не потому, что он страшен. Нет, сеньор, вовсе не потому. А потому, что он прекрасен, именно его красота и дает ему власть!

Этот человек раздражал Кроукера. Что скрывалось под его неестественным спокойствием?

– И что же случилось дальше, когда ты встретил дьявола?

– Я съел его, – мечтательно улыбнулся Хейтор. – Не колеблясь ни секунды, я выхватил свой скальпель и раскромсал его на мелкие кусочки. Я думал, от него воняет смертью и разложившейся плотью, но почувствовал запах и вкус роз! – Он облизнулся. – Моя мать всегда учила меня есть мясо только сырым. Она говорила, что, когда мясо варят или жарят, из него уходит вся сила. О, это было так вкусно!

Сказав это, Хейтор неожиданно повернул Кроукера к себе и нанес ему сокрушительный удар в подбородок. Потом он приставил к его виску два пальца. Именно так поступил Антонио тогда, на недостроенном мосту, с нападавшим на Кроукера мужчиной. Это было не что иное, как хета-и. Кроукер успел только сунуть руку в карман.

Потом он почувствовал, как его тело словно сковало льдом. Он попробовал пошевелиться, но не смог. Хейтор буравил его своими желтыми глазами.

– Кто ты такой, чтобы выслушивать признания Антонио? Ты всего лишь исполнитель, и ничего больше. И когда ты исполнишь свою миссию... – Он отодвинулся от Кроукера и расхохотался. – Нет, ты сам должен догадаться, что произойдет после этого! – Внезапно он снова помрачнел. – Очевидно, мой брат питает какие-то иллюзии относительно тебя. Возможно, ты для него что-то большее, чем простой исполнитель. Тогда я должен убить тебя прямо сейчас.

– Тогда моя миссия никогда не будет исполнена, – сказал Кроукер, не совсем понимая, о чем говорит. В таком состоянии он не был способен ясно мыслить.

– Я сам сделаю все, что надо! – злобно выпалил Хейтор. – Я не собираюсь стоять в стороне, как никчемный лопух, когда другие охотятся!

Кроукер из последних сил старался дотянуться пальцами до камня духов. Наконец, один за другим, они обвились вокруг подарка Бенни, и тут же Кроукер ощутил знакомое тепло, волнами разлившееся по телу. И паралич отступил.

Хейтор состроил хитрую гримасу.

– Возможно, мой брат хочет предсказать тебе судьбу? Но это запрещено хета-и! Впрочем, может быть, он хочет рассказать тебе, как самые близкие люди предадут тебя? Этим нас не удивишь, мы знаем грязные тайны человеческой души.

Кроукер крепче сжал камень духов.

– Антонио говорит, что именно знание этих тайн и сделало нас такими, какие мы есть теперь. Ну и что?! Матерь Божья, жизнь – это одна большая игра. Либо играй, либо умирай – третьего не дано! Проиграешь – умрешь, выиграешь – получишь шанс играть завтра снова! Вот законы, которые управляют этим миром! Для нас с братом существуют только они! А теперь и ты должен подчиняться этим законам, ты понял?

– Конечно, Хейтор, я отлично тебя понял.

С этими словами он изо всех сил ударил Хейтора в плоский мускулистый живот кулаком, в котором был зажат камень духов.

Янтарные глаза Хейтора широко раскрылись от изумления, его губы задвигались, но он не издал ни звука. Следующим ударом Кроукер повалил его на пол и рубанул ладонью по ключице. Потом он метнулся к двери и схватился за ручку.

Это было ошибкой.

Хейтор набросился на него сзади, и они оба с такой силой ударились о дверное стекло, что разнесли его вдребезги. Сцепившись в клубок, они вылетели во внутренний двор дома и скатились прямо в бассейн.

Кроукер сразу ушел под воду. Она была мелкой и прозрачной. На мгновение он вспомнил о видении Дженни – труп, плывущий лицом вниз по мелководью. Неужели настал его смертный час?

Он увидел светлое брюхо пластикового аллигатора и, оттолкнув его в сторону, всплыл на поверхность. Хейтор снова стал топить его, шлепая по спине, словно непослушного пса. В отчаянии Кроукер наугад ударил его своей биомеханической рукой и попал прямо в челюсть. Вырвавшись из ослабевших рук Хейтора, он всплыл на поверхность, жадно глотая воздух.

– Эй ты, кретин, где ты взял камень духов? – догадался Хейтор. – Отдай его мне! – В его руке зловеще сверкнул скальпель. – Не думай, что какой-то камень сможет меня остановить!

Кроукер вспомнил свой недавний разговор с Россом Дарлингом, когда они просматривали секретные файлы АКСК по нераскрытым преступлениям. Тогда Кроукер сказал, что убийца, похоже, не пользовался пилой, а перерезал позвоночник одним скальпелем, для чего нужна нечеловеческая сила. Похоже, он оказался абсолютно прав.

Хейтор продолжал размахивать скальпелем.

– Он ведь не твой! Отдай его мне, а не то я отрежу тебе и другую руку! Чик – и руки как не бывало!

– Ну нет! – Кроукер намеренно говорил громко и отчетливо. – Ты не имеешь права им владеть! Этот камень принадлежал Хумаите!

Воспользовавшись секундным замешательством Хейтора, Кроукер ударил его по переносице. Из носа хлынула кровь, и Хейтор инстинктивно отшатнулся, издавая странные булькающие звуки. Кроукер рванулся прочь от него. Наполовину ослепший от боли и крови Хейтор бросился на него сзади. Кроукер ударил его по ребрам. Хейтор застонал и ушел под воду. Кроукер из всех сил поплыл к краю бассейна, оттолкнув от себя некстати оказавшегося рядом пластикового аллигатора. Обернувшись, он увидел, что Хейтор плывет к нему под водой, изгибаясь всем своим сильным телом.

Казалось, он вовсе не замечал разбитого носа, кровь из которого расплывалась по воде причудливыми узорами. Зловеще ухмыляясь, он вынырнул из воды, держа в руке скальпель. Схватив аллигатора, Кроукер резким движением насадил его прямо на скальпель. Лезвие вонзилось в пластиковое тело и застряло в нем.

Розовая от крови вода стекала по лицу Хейтора.

– Сеньор предоставил мне возможность отлично поохотиться! Я очень люблю умных и ловких противников!

– Неужели тебе не больно, Хейтор, ведь у тебя сломан нос!

Хейтор сплюнул кровь.

– Мы боготворим боль, мы всегда ей рады. Она лишний раз подтверждает всю значимость охоты. Когда мы чувствуем боль, мы знаем, что живы! – Он выдернул скальпель из обмякшего аллигатора и двинулся на Кроукера.

– Надеешься помешать мне завладеть твоим протезом?

Кроукер держал перед собой камень духов.

– Давай, Хейтор, посмотрим, как у тебя это получится!

Хейтор остановился и поглядел Кроукеру в глаза, лениво поигрывая скальпелем.

Кроукер шагнул вперед, все так же держа в вытянутой руке камень духов, и Хейтор невольно отступил. Невыразимая ненависть исказила его красивое лицо.

– Я это тебе припомню, – злобно прошипел он, пятясь к краю бассейна. – Не сейчас, но очень скоро...

Молча выбравшись из бассейна, он бесшумно пересек внутренний двор и исчез из виду.

Кроукер облегчено вздохнул и откинулся назад в воду. У него пересохла глотка, от избытка адреналина в крови слегка подташнивало. Кровь Хейтора расплывалась по воде широкими пятнами. Застонав от омерзения, он выбрался из бассейна, рухнул на кафельный бортик и закрыл глаза. Каждая новая стычка с братьями Бонита забирала у него все больше сил. Интересно, какой будет следующая встреча с ними? Сейчас ему вовсе не хотелось думать об этом, и он стал думать о Дженни...

Немного отдышавшись, он поднялся и, прихватив пару больших пляжных полотенец, направился к своей машине. Расстелив их на сиденье, Кроукер уселся за руль.

Он достал сотовый телефон и набрал номер Дженни, моля Бога, чтобы она оказалась на месте, а не в операционной.

– Алло?

Услышав ее голос, Кроукер облегченно вздохнул.

– Дженни, это я, Лью. Послушай, у меня слишком мало времени, поэтому не задавай лишних вопросов, просто послушай меня. У меня появились интересные новости относительно Стански.

– Слушаю тебя внимательно.

– Я видел копию медицинской карты Рейчел.

– Но как тебе...

– Это не имеет значения. Важно то, что ему было прекрасно известно, что у Рейчел от рождения только одна почка. В сентябре прошлого года он делал рентгеновское исследование, результаты которого тщательно зафиксировал в карте. К тому же оказалось, что его пациентками были две молодые женщины, которые потом были жестоко убиты и тела которых, по моему подозрению, были использованы в качестве источников донорских органов.

Он услышал, как на том конце ахнула Дженни.

– Но ведь одного этого...

– Недостаточно. Я знаю. Но Стански зачем-то проводил анализы на определение их типа лимфоантигенов. Обе молодые женщины были абсолютно здоровы, и проводить такие анализы было совершенно незачем, если только...

– Если только не было необходимости подобрать еще при жизни реципиента их органов, – тихо закончила за него фразу Дженни.

– Значит, ты поняла мою мысль? – спросил Кроукер. – Представь себе, что ты занимаешься «добычей» донорских органов. Что для тебя самое главное в этом деле?

– Достать здоровые тела.

– Предположим, эта проблема уже решена.

– Тогда, – Кроукер понял, что ее даже передернуло от отвращения, – тогда главное – время. Необходимо определить тип лимфоантигенов донора и реципиента, чтобы знать, кому какой орган подходит.

– Правильно. А если ты имеешь всю необходимую информацию еще до того, как жертва будет убита?

– О, Лью, скажи, что ты шутишь... Это слишком страшно, чтобы быть правдой.

– У меня есть все основания подозревать, что дело обстоит именно так. Наш друг, доктор Стански, участвует в «добыче» человеческих органов в качестве разведчика. В соответствии с потребностями черного рынка он подбирает среди своих пациентов потенциальных доноров, иначе говоря, жертв.

На другом конце воцарилось молчание. Кроукер слышал учащенное дыхание Дженни.

– Лью, Стански делал анализ на определение типа лимфоантигенов Рейчел?

– Да. А1:52, А2:56, В1:30... – Кроукер по памяти перечислил результаты теста.

– Боже! Это действительно ее показатели! – воскликнула Дженни. – Но зачем Стански понадобилось делать этот тест? Не мог же он заранее знать, что Рейчел понадобится пересадка почки!

«Вот то-то и оно!» – подумал Кроукер.

– Дженни, послушай меня. Я хочу, чтобы ты перевела Рейчел в другую больницу. Ее состояние позволяет транспортировку?

– Да, но...

– В какую-нибудь очень хорошую больницу.

– Да, конечно. «Джексон Мемориал» – вот лучшая больница, в которую я могу ее переправить.

– Вот и отлично! Отправь ее туда, но не говори Стански, куда ты ее перевела.

– Но ведь он ее семейный врач, я...

– Поговори с Мэтти, пусть она откажется от его услуг. Постарайся объяснить ей, насколько это необходимо.

– Но, Лью...

– Дженни, а что, если в организм Рейчел постоянно попадает инфекция?

– Тогда она не сможет справиться с сепсисом, несмотря на огромное количество сильнейших антибиотиков.

– Тебе не кажется, что именно это и происходит сейчас с ней? Позвони мне, когда перевезешь Рейчел в другую больницу, хорошо? – И Кроукер повесил трубку.

Еще одна мысль занимала его. Он обнаружил медицинские карты Стански в рубашках Трея Мерли, доставленных из прачечной-химчистки «Джиффи тайм» на Мексиканском бульваре. Откуда ему было знакомо это название?

Он подъехал к заправочной станции. Рядом с застекленной конторкой стоял прилавок с местными картами. Купив карту и пару дешевых пляжных полотенец, он бросил их в машину. Потом он немного постоял на солнце, с удовольствием отогреваясь после того сверхъестественного холода, которым сковал его Хейтор.

Раскрыв карту, он стал искать на ней Мексиканский бульвар. И тут что-то щелкнуло у него в голове – Пабло Лейес говорил ему, что его жена, Эстрелла Лейес, работает где-то на Мексиканском бульваре. Уж не в этой ли прачечной-химчистке?

«Ньюс кафе» работало круглосуточно. Кроукер стоял в тени зеленого навеса, лениво разглядывая посетителей. Было десять минут двенадцатого. До предполагаемого убийства Барбасены оставалось меньше тринадцати часов. Хотя время ленча еще не наступило, ресторан был полон. Длинноногие фотомодели в темных очках, возвратившиеся с ранних утренних съемок, жадно курили одну за другой сигареты и с удовольствием поглощали калорийные завтраки. В перерывах между блюдами они перемывали косточки своим знакомым.

На Кроукере были брюки оливкового цвета, светло-зеленая рубашка из буклированной ткани с короткими рукавами и тонкие светлые носки. Все это богатство он приобрел в расположенном неподалеку от ресторана бутике. Только туфли остались мокрыми и поскрипывали на ходу.

Майер появился как-то неожиданно. Заметив паркующийся «линкольн» цвета зеленый металлик, Кроукер направился к нему.

Майер был одет в темно-синий смокинг от Версаче. К атласному лацкану была приколота белая роза. Он беспечно помахивал своим плоским кейсом. Однако глаза у него были красные, а на лоб свисали влажные завитки волос. Похоже, не только Кроукеру не удалось поспать в эту ночь. Очевидно, сбор сведений о Хуане Гарсии Барбасене и его непробиваемой охране оказался не слишком легким делом.

Взглянув на свои золотые часы, Майер сказал:

– Пунктуальность – очень ценная и редкая добродетель. Доброе утро, сэр.

– Если оно действительно доброе, – хмуро откликнулся Кроукер.

– Конечно, доброе, – возразил Майер. – Обещаю вам, очень скоро вы сами в этом убедитесь.

Его глаза были слегка водянистые, какие бывают у любителей выпить.

Они медленно шли вдоль пляжа. Было жарко и душно, словно в духовке.

– Похоже, нелегкой была для вас эта ночка, – сказал Кроукер.

– Увы, иногда приходится поддерживать компанию, хотя с возрастом шампанское начинает плохо действовать на желудок, – со вздохом сказал Майер, бросая в рот мятный леденец.

– Слишком много выпивки вредит даже в молодости, – улыбнулся Кроукер.

Майер миролюбиво произнес:

– Согласен, и тело, и душа с самой ранней молодости подвергаются разрушительным соблазнам жизни.

Кроукер вдруг подумал, что Майер говорил сейчас о себе самом.

– Жизнь – это азартная игра, и выигрывает тот, кто сумеет понять ее странные правила, одно из которых гласит, что ничто хорошее не вечно.

Кроукер смутно догадывался, что вся жизнь для Майера свелась к одному – его отношениям с клиентами, вернее, с одним клиентом.

– Так вот где вы были ночью? В игорном заведении? Или у вашего таинственного клиента?

– Я не мыслю себя отдельно от него, мы с ним стали чем-то вроде сиамских близнецов.

– В таком случае, что же случится с другим, если один из вас умрет?

Майер снял с пальца обручальное кольцо и задумчиво повертел его.

– Отправляясь в путь, не всегда знаешь, что ждет тебя в его конце. Мне кажется, это неведение необходимо для того, чтобы человек все же тронулся в путь. – Золотое кольцо ярко сверкало на солнце. – Краеугольным камнем жизненного фундамента, сэр, является самопожертвование. Сначала маленькое, потом большое, и, наконец, такое огромное самопожертвование, последствия которого не всегда можно предугадать. – Он поднял вверх обручальное кольцо. – Сеньор видит это кольцо? Девять лет моей жизни... Теперь мне кажется, что это была не моя жизнь, а кого-то другого...

Майер подбросил кольцо вверх, и оно упало в набегающие на берег бело-зеленые волны.

– Мечта не сбылась, – задумчиво произнес Майер, – и вместо нее появилась другая.

– Должен сказать вам, Майер, – сказал Кроукер, – мне очень трудно сочувствовать человеку, который мучает меня.

Адвокат засмеялся тоненьким, почти женским смехом.

– Согласен. Шампанское не только вредит моему желудку, но и делает меня нытиком. Ненавижу вечно жалующихся на жизнь людей, а вы? – Майер криво улыбнулся. – Впрочем, со мной это случается не так уж часто.

Майер вынул из кармана сигару, посмотрел на нее, словно раздумывая, стоит ли ее закурить, и, очевидно, передумав, снова убрал ее в карман.

– Видите ли, в отличие от вас я считаю, что между нами возникли определенные отношения.

– Ну да, отношения мучителя и истязаемого.

Майер снова рассмеялся.

– Хотя сеньор и не адвокат, но умеет хорошо говорить. – Он задумчиво потер то место на пальце, где совсем недавно было обручальное кольцо. – Однако кто возьмется определить, кто из нас мучитель, а кто истязаемый?

Кроукер прикусил язык, понимая, что слова Май-ера имеют важный подтекст.

– Майер... – начал было он, но тот перебил его:

– Мне кажется, сэр, что ни вы, ни я не сможем обмануть время. – Майер покачал головой, словно пытался стряхнуть с себя пары выпитого ночью шампанского. – Что ж, к делу, сеньор. Каждый должен сдержать свое обещание.

Возникшая было между ними тоненькая нить человеческого взаимопонимания оборвалась.

Щелкнув замками своего кейса, Майер извлек оттуда небольшой коричневый конверт, две схемы и пачку бумаг, скрепленных белой пластиковой скрепкой. Все это он протянул Кроукеру.

В конверте оказалась дюжина черно-белых фотографий, надписанных на обороте. На каждой была метка, оставленная камерой внешнего наблюдения. Изображение было довольно нерезким, смазанным.

– Здесь все, что может понадобиться сеньору, – сказал Майер.

Кроукер внимательно поглядел на верхнее фото – очень молодой мужчина с густыми черными волосами, улыбка, обаятельные ямочки на щеках и неожиданно острый, как у сокола, взгляд темных глаз. Никто не назвал бы его красавцем, но лицо было мужественным и волевым. Это и был Хуан Гарсия Барбасена.

– Интересующий нас субъект имеет пристрастие к экзотической кухне, острым приправам, двухколесным средствам передвижения и... длительному и разнообразному сексу. В Штатах его будет сопровождать серьезная охрана. – Майер так ни разу и не назвал Хуана Гарсию Барбасену по имени. – Его привезут в бронированном «роллс-ройсе» серого цвета. Спереди и сзади будет по два черных «мерседеса». Рядом с ним постоянно находятся девять профессиональных телохранителей – четверо за рулем «мерседесов», один – за рулем «роллс-ройса», еще четверо вооружены ручными пулеметами. Кроме того, с ним всегда ездит женщина, в обязанности которой входит пробовать подаваемую ему пищу. – Майер улыбнулся, обнажив пожелтевшие от табака зубы. – Чем не римский цезарь? За свою неограниченную власть он заплатил паранойей!

– Мне кажется, – сказал Кроукер, листая бумаги, – что для паранойи у него имеются веские основания.

– Весьма точное наблюдение, сэр. – Майер захлопнул свой кейс. – Именно поэтому мы и выбрали вас для исполнения столь важной миссии. – Он поправил запонку. – Его телохранители дежурят по шесть часов каждый. Таким образом, они всегда сохраняют форму и не теряют бдительности.

– А эта женщина, которая пробует еду?

– Она таитянка, – ответил Майер. – Когда в ее услугах нет необходимости, спит, свернувшись клубочком, словно кошка, в ногах хозяина.

– Секс?

– Нет, у нее, очевидно, совершенно иной талант. – Майер посмотрел на играющих на берегу детей и щенят непонятной породы. Казалось, он хотел подойти поближе, но боялся помешать.

Они сидели на скамейке, словно два старика, мутными глазами следящих за молоденькими девушками без лифчиков и вспоминающих о том времени, когда им было по девятнадцать лет...

– Для него на первом месте всегда стоит дело, однако без секса он не может жить. – От Майера пахло текилой. – Во всех поездках его сопровождает гарем из трех девиц. Порой он занимается любовью сразу со всеми тремя.

– Везет же парню, – пробормотал Кроукер.

Майер откинулся назад и, задумчиво глядя в небо, сказал:

– Сегодня его везению придет конец.

Просмотрев материалы, Кроукер сказал:

– Насколько я понимаю, он любит останавливаться в весьма необычных местах.

– Во всяком случае, не в отелях. Ему принадлежит большое здание здесь, в Майами-Бич, и еще одно, почти такое же, в Майами. Внешне они выглядят, как заурядные складские помещения, но начинка изумительна – пышно убранные спальни, конференц-залы, бизнес-салоны, напичканные самой современной электронной техникой и оснащенные спутниковой связью, и прочая роскошь. В этих домах ему гарантирована максимальная безопасность, так как повсюду установлены скрытые камеры слежения.

– Вы дали мне подробные планы этих зданий. Насколько они точны?

– На все сто процентов!

Кроукер молча любовался золотистым Лабрадором, весело скакавшим по пляжу следом за хозяином, мальчиком лет десяти.

– Остается еще одна вещь, – медленно проговорил он.

Майер с готовностью кивнул.

– Вы получите все, что вам необходимо, сэр.

Сунув руку в карман, Кроукер сказал:

– Мне нужно длинноствольное ружье, «Штейр»...

– Одну минуточку. – Майер умоляющим жестом поднял руку. Достав из внутреннего кармана пиджака бумажник, он быстро вынул из него ручку с тоненьким золотым пером и приготовился записывать требования Кроукера на обороте визитной карточки.

Кроукер не замечал его торопливых манипуляций. Его взгляд был прикован к бумажнику из крокодиловой кожи. При ином освещении он вполне мог показаться черным, но сейчас в лучах яркого утреннего солнца Кроукер видел, что он был темно-синего цвета. Именно такой бумажник Рейчел описала в своем дневнике. Он принадлежал мужчине, которого доктор Рональд Стански привел на последнее свидание с Рейчел, чтобы тот посмотрел на их сексуальные сатанинские забавы. Значит, Майер и был тем самым Треем Мерли?

– Продолжайте, сэр, я внимательно слушаю вас.

Кроукер откашлялся и постарался вновь сконцентрироваться на неотвратимо надвигающемся убийстве Барбасены, хотя в голове у него со страшной скоростью мелькали самые невероятные предположения и мысли. Не без усилия он продолжал:

– Итак, мне нужен «Штейр ССГ» с прицелом Сварского и штатив Гарриса. Рукоятка должна быть обмотана лентой. Серийный номер – тщательно стерт.

– Будет сделано. Патроны?

– Хватит одной коробки.

– Еще чего-нибудь?

– Бинокль, цейссовская «Ночная сова».

Кроукеру все же никак не удавалось полностью сконцентрироваться на предстоящем ему трудном деле.

– Куда доставить снаряжение? – спросил Майер. Ветерок раздувал полы его смокинга. – Скажем, в...

– Я сам назову время и место, Майер, – перебил его Кроукер.

Адвокат послушно склонил голову.

– Как пожелаете, сэр.

– В половине девятого вечера, бар отеля «Рейли».

– Чудесное местечко. – Едва заметная улыбка появилась на губах Майера. – Одобряю ваш выбор. – Внезапно выражение его лица резко изменилось. – Я хотел бы предупредить вас, сэр, что вы не должны заблуждаться на мой счет только потому, что были свидетелем моей минутной слабости. Мне все известно о ваших попытках заполучить донорскую почку без моего ведома и без выполнения условий нашей сделки. Запомните, вам не удастся заполучить эту почку, пока я лично не удостоверюсь в том, что обещание выполнено и сердце негодяя перестало биться.

– А как вы сумеете в этом удостовериться?

Майер откинул волосы со лба.

– Не волнуйтесь, сеньор, обязательно сумею. Ведь мне за это очень хорошо платят.

Адвокат встал и направился к своей машине. Под его ногами хрустел песок. Кроукер молча смотрел, как он садится за руль и осторожно выезжает на дорогу. Он думал о бумажнике из крокодиловой кожи, о том, что его владелец, Майер, наблюдал за тем, как Рейчел и Стански занимались любовью в угоду сатане.

Марсель Лохас Диего Майер, адвокат, был одновременно владельцем прокатной фирмы в районе Маргейт, которого звали Трей Мерли.

Когда зеленый «линкольн» скрылся из виду, Кроукер встал и медленно направился под зеленый навес «Ньюс кафе». Там он заказал большой фужер свежевыжатого апельсинового сока пополам с соком сладкого лимона, яичницу из двух яиц с острым томатным соусом и двойную порцию бекона.

Хейтор назвал его исполнителем. Что он хотел этим сказать? Взяв свой фужер, Кроукер уселся за свободный столик. Все тело ныло от бесчисленных ушибов и синяков. С наслаждением потягивая сок, Кроукер стал разглядывать окружавшую его публику. Фотографы и звукооператоры, снимавшие здесь рекламные клипы, поедали пончики с кока-колой. Туристы фотографировались у входа в ресторан. В воздухе пахло овощами, пряностями и парфюмерией. Мимо Кроукера весело просеменил маленький терьерчик, которого вела на поводке молодая женщина в бикини. День разгорался.