– Ты не так понял. Этот человек – моя охрана. Но он не станет стрелять в тебя, это я гарантирую. – Дарлинг не спускал глаз с Кроукера. – Наоборот, он позаботится о том, чтобы никто другой не пристрелил ни тебя, ни меня.

– Другой? Кто же?

– Почему бы тебе не спросить об этом у Сполдинга Ганна, директора АКСК? Это он отдал приказ убрать тебя. – Дарлинг внимательно поглядел Кроукеру в глаза, пытаясь угадать, какое впечатление произвели его слова. – Ты мне не веришь?

– Почему я должен тебе верить?

Кроукер в задумчивости посмотрел на поле, где подростки играли в бейсбол. Среди них был и Рики. Как узнать, кто говорит правду, а кто лжет?

– Ну хорошо, ответь мне на такой вопрос, – процедил он сквозь зубы. – Я видел убедительные доказательства того, что АКСК готовит в высшей степени секретную и весьма опасную операцию, которая финансируется из теневого бюджета и включает в себя переправку агентов и оружия в Мексику. Это правда?

– Да.

Кроукер перевел дыхание и задал второй вопрос, который ему, по правде говоря, было очень неприятно задавать.

– В этой подготовке принимает активное участие агент по кличке Серо. Кто этот человек?

– Так зовут первого заместителя Ганна. Его подлинное имя неизвестно. Во всяком случае, пока.

Дарлинг хотел что-то сказать, но тут раздался звонок его сотового телефона. Дарлинг посмотрел на Кроукера и, получив его молчаливое согласие, ответил. Выслушав своего невидимого собеседника, он сказал: «Ты сам знаешь, что делать», – и отключился.

– Это мой охранник, – сказал он Кроукеру, – нам надо уходить и как можно скорее. Нас выследили люди Ганна.

– Уж можешь мне поверить, Ганн хочет твоей смерти. – Дарлинг сидел, скрючившись и упираясь локтями в бедра. Люди, оказавшись в ограниченном пространстве, как правило, чувствуют себя очень и очень дискомфортно, либо притворяются абсолютно невозмутимыми. Дарлинг, однако, проявил такую сноровку, устраиваясь в темной норе под трибуной, что сразу стало ясно – он долго служил в Юго-Восточной Азии, где от умения быстро прятаться зачастую зависела жизнь. Кроукер вспомнил слова Дарлинга о том, что ему не нравится оружие. Что ж, в этом он был прав.

Они сидели в алюминиевом воздуховоде цокольного этажа «Белого дома», клуба гомосексуалистов на Линкольн-роуд. Отсюда было рукой подать до «Разбитой колымаги», клуба, где Гидеон вместе с Рейчел забавлялись виртуальным сексом.

В «Белом доме» они оказались, спасаясь от людей Ганна. Их было с полдюжины – молодые парни в легких костюмах и теннисках от Версаче. Они вполне могли сойти за группу фотомоделей, если бы не пистолеты тридцать восьмого калибра в кобуре за спиной.

Кроукер с первого взгляда узнал в них агентов АКСК.

Двоих сразу обезвредил охранник Дарлинга еще на стадионе парка Фламинго. Остальные же, почуяв близость добычи, словно стая гончих, неотступно преследовали Кроукера и Дарлинга.

– Что за черт! – воскликнул Кроукер. – Я же работал на АКСК!...

Склонив голову набок, Дарлинг прислушивался к размеренному пыхтению огромного компрессора и гудению генератора, который аварийно включился после того, как Дарлинг перерезал основной электрический кабель.

– Ганн хочет твоей смерти, потому что ты взялся убить Хуана Гарсию Барбасену.

Было совершенно бессмысленно спрашивать, откуда Ганну стало об этом известно. Кроукер достаточно долго проработал в АКСК, чтобы знать наверняка, что при желании они способны выведать любой секрет. Но ему не терпелось задать другой вопрос. Кроукеру было необходимо получить подтверждение тем сведениям, которые он обнаружил на дискете.

– Я хочу знать, является ли Хуан Гарсия Барбасена агентом Сполдинга Ганна и АКСК в Латинской Америке.

– А иначе зачем Ганну убирать тебя? – откликнулся Дарлинг. – Барбасена является его специальным уполномоченным. Впрочем, он подчиняется еще и человеку по имени Серо.

Сердце Кроукера заколотилось.

– А что, если я скажу тебе, что именем Серо называл Бенни Милагроса его дед?

У Дарлинга округлились глаза.

– Это правда?

Кроукер молча кивнул.

– Ну наконец-то! – воскликнул Дарлинг, но тут же настороженно замолчал.

Кроукер тоже навострил уши, но ничего подозрительного не услышал. Покачав головой, он сказал:

– Что-то не вяжется все то, что ты рассказал мне, с тем, что мне самому известно о АКСК, а ведь я довольно долго проработал там.

– Конечно, не вяжется, – согласился Дарлинг. – Это потому, что АКСК теперь не таков, каким ты его знал.

Со склоненной набок головой он сейчас был очень похож на охотничью собаку. Казалось, ему нравилось, что они с Кроукером остались наедине.

– Спустя десять месяцев после своего назначения на должность директора АКСК Сполдинг Ганн выгнал основных офицеров и чиновников, поставив вместо них своих людей. Как ему это удалось? Он имел такие обширные связи в правительственных кругах, что с невероятной легкостью обходил все бюрократические препоны. Позднее мы выяснили, что за ним стояла группа консервативно настроенных сенаторов и кое-кто из высокопоставленных чиновников министерства торговли, обеспокоенных тем, что последние изменения в правительственных структурах привели к уменьшению их власти и влияния.

– А как возник ДИКТРИБ? – спросил Кроукер.

Дарлинг сделал выразительный жест.

– А как ты думаешь, куда делись уволенные Ганном люди? Конечно, они могли бы перейти на бумажную работу в другие ведомства министерства юстиции или же вообще раньше времени уйти в отставку. Однако вместо этого мы, собравшись в единое ядро, организовали свое собственное бюро. Три года назад Бюро торговли с развивающимися странами было маленькой, полусонной обителью ученых-экономистов широких взглядов, в очках с толстыми стеклами и вечно заляпанных едой галстуках. Под этой крышей, вдали от глаз и ушей Ганна мы создали по-настоящему активно действующее подразделение, мини-копию АКСК. Если быть честным до конца, силы наши были весьма скромными, зато мы были все заодно. Мы горели желанием выяснить намерение Сполдинга Ганна и, когда придет время, сорвать его планы.

Дарлинг снова прислушался.

– Похоже на настоящую войну, – задумчиво проговорил Кроукер. – Только этого все равно не может быть. Война между двумя структурами федерального правительства невозможна. Они же сами разрешили вам организовать этот самый ДИКТРИБ в том виде, каков он теперь! Так неужели вам позволят развязать междоусобную войну?

– Даже в кабинете министров есть наши люди, и они уже дали свое согласие на наши действия.

– Но почему?

– Все дело в Латинской Америке, дружище. Она должна явить миру очередное экономическое чудо. Только на этот раз не по другую сторону Тихого океана, а под носом у США, в Мексике. – Дарлинг многозначительно глянул на Кроукера. – Ситуация такова: Сполдинга Ганна неспроста назначили новым директором АКСК. Однако даже те, кто его выдвигал, не решаются дать ему бесконтрольную власть. Может, из-за жадности, а может, из-за скрытого страха перед ним. Вот тут-то им и пригодился ДИКТРИБ. Мы худо-бедно все-таки контролируем действия Ганна.

– То есть ты хочешь сказать, что вы внедряете к нему своих людей?

– Пусть будет так.

– Но сперва нужно нейтрализовать Барбасену?

Дарлинг кивнул.

– Он является ключевой фигурой во всей операции, поскольку имеет обширные связи в Латинской Америке. Без него план Ганна не сможет воплотиться в жизнь.

Дарлинг снова замолчал, напряженно вслушиваясь.

– В этой игре, – продолжил он через несколько секунд, – есть одно-единственное правило: у кого контроль, у того и деньги. Поверь, в наши дни деньги решают все, особенно для политиков. Деньги – это власть! Сегодня перед политическими деятелями встали пугающие проблемы. Людям надоела однообразная смена лидеров двух партий у руля. Настало время независимых кандидатов, именно им стали отдавать предпочтение люди. Вряд ли профессиональных политиков радует перспектива остаться не у дел. Как ты думаешь?

– Ну хорошо, положим, я понял тебя. Но что конкретно затевает Ганн вместе с Барбасеной?

Дарлинг снова напрягся. Теперь и Кроукер услышал их – аритмичные звуки, заглушающие гул компрессоров. Люди Ганна искали их.

Преследователи были совсем близко – трое вооруженных парней, три слепые мыши.

Вдруг позади раздался какой-то подозрительный шорох, Кроукер вздрогнул и обернулся. Значит, они не такие уж слепые, эти мыши! Они расставили отличную ловушку, которую и собирались теперь захлопнуть с обеих сторон. Теперь Кроукеру стало ясно, почему они не таились. Напротив, они словно нарочно старались шуметь погромче. Они загоняли их по всем правилам охоты.

– Похоже, у них есть теплоискатели, – прошептал Кроукер Дарлингу. Тот молча кивнул. Для теплоискателей, работавших на инфракрасных лучах, даже кромешная тьма не была помехой. Они четко улавливали тепловое излучение человеческого тела.

– Не двигайся, – прошептал Дарлинг Кроукеру. – Вокруг нас полно металла и бетона, которые отражают инфракрасные лучи.

Прежде чем Дарлинг успел сообразить, что происходит, Кроукер одним движением скользнул по воздуховоду к большой съемной решетке. За ней он увидел привинченную к стене лестницу, уходившую вниз, в технические помещения подвала, где темнота была не столь кромешной. Слабый свет аварийного помещения давал возможность разглядеть грубые бетонные стены, покрытые плесенью. Мало ли что там надумал Дарлинг! Он обречен, если собирается оставаться в узком воздуховоде, где нет места для маневра. Вынув кольт тридцать восьмого калибра, Кроукер зарядил его «темными звездами».

Отодвинув металлическую решетку в сторону, Кроукер стал осторожно спускаться по лестнице. В нос ударила отвратительная вонь, ступеньки были покрыты толстой коркой ржавчины и жирной грязи, скопившейся бог знает за сколько лет.

Он был уже почти внизу, когда его нога сорвалась со скользкой ступеньки. Стараясь удержать равновесие, он ударился рукой о поручень и выронил кольт, который с грохотом упал на бетонный пол.

Проклиная себя на все лады, он стал спускаться гораздо осторожнее.

Кроукер слышал, как сопит и чертыхается Дарлинг, стараясь не отставать от него.

Преследователи тоже не теряли времени. Что ж, отлично! Надо думать, что они уже предвкушали близкую победу.

Наконец, Кроукер спустился на бетонный пол подвала и тут же понял, что ему не удастся найти свое оружие в такой темноте. Впрочем, у него уже не оставалось на это времени.

Однажды Кроукер отправился охотиться на аллигаторов. Это было в национальном парке Эверглейдс. Перед охотой Каменное Дерево дал ему следующее наставление: «Аллигатор – это в первую очередь хищник. Он нападает на огромной скорости, и если ты в страхе покажешь ему спину и побежишь от него, будь уверен, он непременно догонит и схватит тебя».

Где-то в самых темных, первобытных глубинах подсознания человек тоже чувствует себя хищником.

Преследователь был уже совсем рядом. Судя по тому, как быстро и уверенно он приближался, очертания жертвы были ясно видны на экране его теплоискателя. Очевидно, он был убежден, что наличие теплоискателя в такой кромешной тьме давало ему огромные преимущества. Кроукер собирался сыграть на этой излишней самоуверенности.

У Кроукера не было ни малейшего шанса убежать от своего преследователя, поэтому он даже не стал и пытаться это сделать. Хищники всегда рассчитывают на то, что их жертвы станут убегать от них. И Кроукер сделал то, чего хищник не мог от него ожидать. Прижавшись к стене, он подпустил его поближе, резким движением выбросил вперед свою левую биомеханическую руку и, вцепившись в запястье преследователя, с силой рванул его вниз.

Тот со всего размаха ударился о бетонный пол, но тут же вскочил на ноги и бросился на Кроукера с ножом. Лезвие вспороло ткань рубашки, скользнув по коже. Кроукер изловчился и выбил нож из рук нападавшего. Однако при этом он открылся, и преследователь не замедлил нанести сильный удар по почкам.

Кроукер упал на четвереньки, сверху на него обрушился еще один удар, и он отключился.

Парень начал ощупью искать свой нож. В это время из воздуховода выпрыгнул Дарлинг и набросился на него. У того оказалась отличная реакция, и удар пришелся не в челюсть, а в плечо. Он отпрыгнул и кинулся прочь от Дарлинга. Тот погнался за ним, и это было его ошибкой.

Резко остановившись, парень перехватил руку Дарлинга и нанес ему мощный удар в живот. Дарлинг согнулся пополам, задыхаясь и кашляя, и немедленно получил коленом в лицо.

Дарлинг свалился на пол, но подоспевший на помощь Кроукер всадил в бок противника свой стальной коготь и заломил ему руку. Парень взвыл, попытался ударить Кроукера коленом в пах, но, получив ребром ладони по горлу, обмяк и сполз на пол.

Из другого конца подвала до Кроукера донеслись крики. Подобрав теплоискатель, Кроукер бросился к корчившемуся на полу Дарлингу и помог ему встать.

– Черт побери! – выругался Дарлинг, осторожно дотрагиваясь до щеки. – Надо бы мне почаще ходить на операции и поменьше сидеть в кабинете. Этот подонок чуть не свернул мне челюсть.

– Бежим, – торопливо сказал Кроукер, настраивая теплоискатель. – Теперь у нас появился шанс!

В расположенных в подвале кладовых он обнаружил все, что ему было нужно: алюминиевую фольгу, кусачки, изоляционную ленту, удлинитель. Сняв пиджак, он обмотал торс фольгой.

– Когда нам показывали теплоискатели, – прошептал он Дарлингу, – то предупреждали, что фольга или включенная микроволновая печь могут исказить инфракрасные лучи. Пожалуй, этого должно хватить, чтобы обмануть наших преследователей. А ты будешь наживкой, ладно?

Дарлинг молча кивнул.

Они двинулись по подвалу, Кроукер с помощью теплоискателя не упускал преследователей из виду.

– Так, они идут сюда, – сказал он. – Если наш фокус удался, то они сейчас видят только тебя.

Он нашел на стене электрическую розетку и включил удлинитель в сеть, натянув провод так, чтобы он оказался между Дарлингом и его преследователями, и закрепив его на противоположной стене на уровне щиколоток.

Торопливые шаги преследователей были уже совсем близко. Похоже, они уже бежали. Кроукер в последний раз глянул на экран теплоискателя, чтобы убедиться в правильности решения. И тут кто-то с разбега налетел на натянутый провод как раз в том самом месте, где Кроукер оголил его при помощи кусачек. Посыпались искры, запахло горелой тканью и обожженной человеческой плотью. Кроукер разглядел на полу темную фигуру, бьющуюся в судорогах.

И вдруг он почувствовал у затылка дуло пистолета.

– Ну, умник, не шевелись и позови-ка сюда своего дружка!

Дуло пистолета больно упиралось Кроукеру в затылок. Очевидно, один из преследователей, отделившись от остальной группы, обошел их с фланга.

– И веди себя как следует, понял? Не спугни его!

Кроукер повиновался, и Дарлинг вышел к нему из своего укрытия. Оголенный электропровод все еще искрился, освещая место бурно развивающихся событий мерцающим светом.

Опустив глаза, Кроукер заметил, что в неверном свете искр были видны его ноги и ноги преследователя, стоявшего сбоку и немного позади Кроукера.

– Стоять, – прозвучало над ухом у Кроукера. Казалось, Дарлинг не услышал, он продолжал двигаться вперед.

– Я сказал стоять! – Мужчина сдавил горло Кроукера, прижав большой палец к сонной артерии, и навел пистолет на Дарлинга.

В ответ послышался какой-то шорох, в воздухе что-то просвистело. Мужчина нажал на курок, грянул выстрел, многократно усиленный эхом.

В ту же секунду Кроукер изо всех сил двинул его локтем в бок, но тот уже валился на пол. Из горла у него торчал нож.

– Дарлинг? Ты жив?

– Ничего страшного, просто царапина.

Росс Дарлинг зажимал рану на правом плече. Меж пальцев у него сочилась кровь. Проходя мимо убитого мужчины, он пнул его ногой и слабо улыбнулся Кроукеру.

– Кулаками я не мастак, но ножом владею хорошо.

– Задачей Барбасены является дестабилизация положения в Мексике: – При свете флюоресцентных ламп лицо Дарлинга было белым и бесцветным, как у альбиноса. – И он очень умно ее выполняет. Понимаешь, весь этот диссидентствующий сброд стал превосходным орудием в его руках. Он вооружил и организовал этих людей, превратил их в нешуточную силу, готовую выступить в нужный момент по его знаку. Он привез в страну профессиональных солдат, чтобы обучить потомков фермеров искусству убивать людей. Он дал им то, о чем мечтает каждый диссидент, в какой бы стране он ни жил, – легитимность.

Внезапно Дарлинг резко повернулся и сказал:

– Ну хватит уже, доктор! Давайте заканчивать перевязку. У меня куча важных дел.

Они все еще находились в подвале клуба гомосексуалистов, но теперь здесь горел свет, и все вокруг кишело агентами ДИКТРИБ, над раной Дарлинга колдовал врач.

– Если рану не обработать как следует, она может воспалиться, – проворчал врач, смуглокожий испанец, невозмутимый, как все полевые хирурги. – А теперь будьте любезны не двигаться. – Он приложил к ране ватный шарик, смоченный в какой-то желтой жидкости. Дарлинг поморщился и прикусил губу от боли.

– Сделайте мне инъекцию пенициллина или что там нужно в подобных случаях и поскорее наложите повязку, вот и все дела, – сказал он, смаргивая набежавшие слезы.

Потом он повернулся к Кроукеру.

– Во время предстоящей встречи Ганн отдаст Барбасене приказ начинать активные действия. Он снабдит его новейшим оружием из наших военных арсеналов. Вместе с соответствующими разведданными это оружие позволит диссидентам захватить в свои руки контроль над южной Мексикой, и тогда мексиканское правительство окажется в полном смятении и панике. В течение нескольких часов они потеряют власть над страной. Мексиканский рынок ценных бумаг рухнет. Повторится ситуация, которая случилась в 1929 году на Уолл-Стрит. Наша страна настолько тесно связана с Мексикой, что наш собственный фондовый рынок тоже рухнет. В полном отчаянии мексиканское правительство обратится за помощью к Вашингтону, и, как это ни покажется странным, то же самое сделают и люди с Уолл-Стрит. И те, и другие потребуют от федерального правительства вооруженного вмешательства.

Вокруг молча сновали молодые люди с девятимиллиметровыми браунингами под мышкой, убирая следы кровавой бойни, в воздухе стоял сильный запах дезинфицирующих средств. Кроукер был уверен, что после того, как они закончат свою работу, от недавней смертельной схватки не останется и следа.

– Вот тогда-то на сцену явятся Ганн и его люди из правительства, – продолжал Дарлинг. – С помощью Барбасены они постепенно разоружат повстанцев и создадут марионеточное правительство, целиком зависящее от некоторых структур в Вашингтоне. И тогда эти самые структуры смогут свободно манипулировать как промышленностью, так и финансами Мексики. Есть поговорка: как в Мексике аукнется, так во всей Южной Америке откликнется.

– Но как же им удастся так быстро найти людей, подходящих на роль членов марионеточного правительства? – спросил Кроукер.

Дарлинг многозначительно улыбнулся, но тут же поморщился, случайно задев повязку на ране.

– Сполдинг Ганн уже нашел их, завербовал и проинструктировал. А потом внедрил на ключевые должности в высших деловых и финансовых кругах Мексики. До поры до времени они просто затаились, ожидая сигнала к действию.

Кроукер на минуту задумался, а потом сказал:

– Значит, если во время встречи с Ганном Барбасена будет каким-то образом ликвидирован, то...

– Это было бы отличным выходом из создавшегося положения! – воскликнул Дарлинг. – У нас было достаточно времени, чтобы убедиться в том, что Сполдинг Ганн – опаснейший маньяк, безумец! Его развратила данная ему почти неограниченная власть. Теперь его честолюбивые планы намного превосходят его полномочия. Он стремится захватить в свои руки тотальный контроль над существующей экономической системой снабжения Латинской Америки.

Раздраженным жестом Дарлинг отказался от дальнейшей врачебной помощи. Когда невозмутимый врач удалился, Дарлинг с подчеркнутой серьезностью сказал:

– Хочу быть с тобой до конца откровенным, Кроукер. Ликвидация Барбасены фактически является единственным выходом. Мы были бы счастливы предпринять такой шаг, но для нас он слишком радикален. Даже если бы нам удалось убрать Барбасену, соблюдая при этом максимальную осторожность, все равно за нами остался бы след, по которому такой хитрый и умный человек, как Ганн, обязательно вышел бы на исполнителей, а потом и на организацию.

Дарлинг поднялся на ноги и вместе с Кроукером двинулся к выходу из подвала.

– Откровенно говоря, – сказал Дарлинг Кроукеру, – меня этот вопрос очень волнует. Больше всего на свете мне необходимо сейчас найти способ ликвидировать Барбасену. – Он прищелкнул пальцами. – И тут-то мне подвернулся ты. – Он пристально и сурово поглядел Кроукеру в глаза. – Как думаешь, это случайность?

– Такая мысль уже приходила мне в голову, – спокойно ответил Кроукер. – Однако я уже имел разговор с неким человеком, по имени Марсель Рохас Диего Майер.

– Майер... Майер... – задумчиво пробормотал Дарлинг. – Это тот самый пробивной адвокат, который работает на верхушку южноамериканских наркодельцов?

– Точно. Он предложил мне сделку. У Хуана Гарсии Барбасены была жена.

Дарлинг кивнул:

– Тереза Маркеза.

– Однажды она узнала, что муж изменяет ей. Она стала угрожать ему, а тот взял и убил ее. Избив до полусмерти, он задушил ее электрическим проводом. Поскольку он находится под высоким покровительством сильных мира сего, никто не решился привлечь его к уголовной ответственности за убийство. Поэтому для совершения акта возмездия – проще говоря, физической расправы – над Барбасеной предполагалось нанять меня. Однако речь шла исключительно о личных причинах, и ни слова о Ганне или твоей организации.

Подумав, Дарлинг кивнул:

– Что ж, это вполне похоже на правду. Я читал отчет коронера о ее смерти. Полиция нашла доказательства вооруженного нападения и грабежа – были украдены деньги и драгоценности. Дело было закрыто как абсолютно безнадежное. Судя по документам, следствие велось формально. Остались невыясненными обстоятельства убийства. К примеру, даже не были опрошены телохранители Терезы. И, что показалось мне тогда странным, муж убитой, Барбасена, ни разу не предъявил претензий по поводу того, что полиция так и не нашла преступника.

Внезапно Дарлинг нахмурился.

– Для меня все еще остается неясным, каким образом ты заполучил секретные коды сети ДИКТРИБ.

– Братья Бонита, – коротко ответил Кроукер.

– Бог ты мой, если в этом замешаны братья Бонита...

Дарлинг торопливо обернулся и сделал знак агенту.

Тот немедленно принес Дарлингу портативный компьютер. Дарлинг включил его и покрутил трекбол.

– Смотри, – сказал он, – это один из секретных файлов АКСК.

Похоже, ничто на свете не могло теперь оставаться тайной, даже сверхсекретные данные правительственных ведомств. Впрочем, Кроукеру давно было известно, что правительственные чиновники могут составить подробнейшее досье на любого гражданина. Обо всем. Вплоть до того, какие игрушки любил в детстве.

Файл назывался «Серийные убийства, преступник не найден».

– Смотри, вот целая серия убийств, совершенных одним и тем же способом – у жертв были отрезаны головы, – сказал Дарлинг.

– А их тела так и не были найдены, – мрачно проговорил Кроукер, пробегая глазами по списку жертв. – Этот файл был открыт четыре года назад.

Дарлинг кивнул:

– Да, именно четыре года назад была найдена первая отрезанная голова. Коронер отметил в своем рапорте, что убийца явно хорошо знал свое дело. На шее не было ни порезов, ни рваных краев. Голова была чрезвычайно аккуратно отрезана скальпелем.

Кроукеру вспомнился скальпель в руках Хейтора Бонита.

– Только скальпелем? – машинально переспросил он.

– Во всяком случае, именно так утверждал коронер. На шее не было обнаружено следов металлических зубцов.

Кроукер поднял глаза.

– Значит, убийца не пользовался пилой. Он сумел рассечь позвоночник одним скальпелем. Для этого нужна нечеловеческая сила.

– Пожалуй, ты прав.

Сейчас Кроукеру больше всего на свете хотелось сделать хоть глоток свежего воздуха, увидеть синее небо над головой и почувствовать на коже горячее прикосновение солнечных лучей. Удастся ли ему когда-нибудь снова почувствовать себя чистым.

– Значит, ко всем преступлениям причастны братья Бонита. Так?

– Мы считаем, что именно так, хотя прямых доказательств у нас нет. – Дарлинг покрутил трекбол. – А теперь взгляни-ка сюда.

Он вывел на экран еще один секретный файл АКСК, содержащий информацию о бурно развивающемся черном рынке донорских органов на юго-востоке.

– В этом файле кое-чего недостает, – сказал Кроукер. – Здесь, например, не написано, что изъятые из человеческого тела внутренние органы, за исключением почек, не могут долго находиться вне живого организма. Только для определения типа антигенов, необходимого для проведения трансплантации, требуется шесть, а то и восемь часов. Откуда же эти люди знают, какие органы передавать тому или иному реципиенту?

– Не имею ни малейшего понятия, – торопливо сказал Дарлинг, и по его тону Кроукер понял, что ему не терпится задать другой вопрос. – Мы все время старались понять, зачем Ганну нужны эти файлы. Он следит за братьями Бонита, за рынком человеческих органов в целом, но не предпринимает никаких действий.

– Этот Ганн злодей, – сказал Кроукер. – Надо думать, есть какая-то связь между ним и братьями Бонита.

– Что-то наверняка есть. – Дарлинг выключил компьютер и закрыл его. – Эти братья взломали нашу достаточно надежную систему безопасности, что само по себе не может не вызывать тревогу. Но какого черта они передали тебе секретные коды сети ДИКТРИБ, а?

– Думаю, это произошло случайно, – со вздохом произнес Кроукер. – Братья Бонита и Бенни Милагрос в прошлом имели общие дела, надо думать, не совсем веселые. Бенни долго притворялся моим большим другом. Он никогда не говорил мне, что работает на Ганна, а ведь он увяз в этом деле по самые уши. Они, братья Бонита, очевидно, хотели, чтобы я сам в этом убедился. А коды сети ДИКТРИБ случайно оказались записанными в самом конце файла. Возможно, братья сами не знали о них.

– Что ж, будем надеяться, ты прав. А пока я займусь сменой всех кодов доступа.

Оставив компьютер на бетонном полу, Дарлинг повел Кроукера к боковой лестнице, которая выходила в переулок позади Линкольн-роуд.

– Я бы с удовольствием оказал тебе более существенную помощь, но пока это совершенно невозможно. Принимая тебя под свою защиту, я поставлю под угрозу все наше бюро.

– Не беспокойся, – ответил Кроукер. – Я благодарен тебе за ту помощь, которую ты мне уже оказал.

Дарлинг протянул руку Кроукеру, и тот пожал ее.

– Еще один совет напоследок, – сказал Дарлинг. – Держись подальше от братьев Бонита. Они – сама смерть. К тому же они находятся под прикрытием Ганна. Лучше постарайся добраться до Хуана Гарсии Барбасены и, ради Бога, если останешься в живых, сматывайся отсюда.