— Я опробовала тот рецепт бисквитов, — сказала в этот момент Энн, обращаясь к Нелл. — Пальчики оближешь!
      — Вам, правда понравилось? — Нелл была очень рада, и обе углубились в обсуждение кухонных секретов.
      Тэд начал листать журнал, а я закурил и с чувством приятной усталости смотрел на улицу. Ночь была ясная и звездная. Тэд молча перелистывал страницы, изучал иллюстрации, читал тут и там и только однажды буркнул:
      — Черт побери!
      Он смотрел этот номер минут пятнадцать, и видно было, что его это увлекает. Наконец он поднял голову, вернул мне журнал и сказал так, будто был очень удивлен:- Это очень интересно, даже очень интересно!
      — Да, некоторые из этих историй, действительно, неплохи, — ответил я. — «Кольерс» печатал недавно рассказ Рея Бредбери о человеке будущего, который бежит в наше время, но тайные агенты хватают его и забирают обратно.
      — Да? — сказал Тэд. — Я пропустил его.
      — Может, он еще у меня где-нибудь. Если найду, дам тебе почитать.
      — Охотно, — сказал Тэд. Я думал, что он незнаком с такими вещами, но после паузы он продолжал: — Теперь, когда я знаю, что тебя интересует… — он на мгновение заколебался, потом закончил: — Дело в том, что я сам написал подобный рассказ.
      Энн быстро взглянула на него, как делают женщины, когда мужья касаются скользкой темы, потом снова повернулась к Нелл, с улыбкой поддакивая чему-то. Однако, я был уверен, что она слышит все, что говорит Тэд.
      — Не может быть, — сказал я.
      — Да, я написал рассказ о мире будущего, именно такой…
      — Тэд! — воскликнула Энн, но он только улыбнулся ей и продолжал:
      — Энн всегда боится, что я надоедаю людям со своими идеями.
      — Во всяком случае, это не самая умная, — вставила Энн.
      — Разумеется, — поддержала ее Нелл, — я никак не могу понять, почему Ал зачитывается такой ерундой.
      — Женщины, вернитесь к — своим делам, — сказал Тэд, — никто не заставляет вас слушать нас. Дорогая, — обратился он к Энн, — с этим все по-другому. Беспокоиться не о чем.
      — Ну, конечно, — вставил я, — это совсем безвредно. И, пожалуй, лучше, чем если бы мы пошли в кабак или пили дома.
      — Так вот, — начал Тэд. Он встал поудобнее, улыбнулся, и видно было, что язык у него так и чешется. — Был у меня знакомый, с которым мы часто говорили о таких вещах и, в конце концов, сочинили целый рассказ. Скажу тебе даже больше: этот приятель был печатником-любителем и держал в подвале собственную печатную машину. Очень симпатичную машинку. Однажды мы для забавы напечатали это как статью в журнале, таком, каким он мог бы быть в будущем. У меня даже сохранилась одна копия. Хочешь, покажу?
      — Тэд! — умоляюще воскликнула Энн.
      — Все в порядке, дорогая, все в порядке, — ответил Тэд. Конечно, я сказал, что очень хочу это увидеть. Тэд пошел домой и вскоре вернулся с узкой и длинной лентой бумаги.
      На ощупь это была вовсе не бумага. Она не шелестела и не мялась и напоминала, скорее, какую-то тонкую ткань, хотя и была жесткой. Сверху виднелся заголовок, набранный длинными красными буквами, очень тонкими, но вполне читаемыми. Заголовок гласил: «Время в наших руках». Дальше шли подзаголовки: «Должно ли ПВ быть запрещено? Новый вопрос встал перед миром, охваченным страхом перед вымиранием и новым молекулярным оружием».
      — У страницы такая странная форма, — сказал Тэд, — поскольку в таком виде она выходит с аппаратов для передачи текста на расстоянии.
      Наши жены посмотрели на него с презрением и вернулись к своему разговору.
      — Отлично сделано, — сказал я.
      — Знаю, — ответил он и засмеялся. — Мы потратили много времени, чтобы придумать это и сделать.
      Я снова взглянул на статью, и мое внимание привлекла гравюра посреди страницы. Это было улыбающееся лицо человека, которое, казалось, буквально выпирало с листа. Нос торчал вперед, а уши и затылок находились как будто в глубине. Печать была великолепна, цвета переданы восхитительно. Видна была каждая морщинка у глаз, блеск и влажность глазных яблок и буквально каждый волос на голове. Я поднес гравюру к глазам: она стала плоской и двухмерной, видно было, что это, несомненно, печать, но когда я отодвинул ее подальше, снова появилась трехмерная человеческая голова, пропорционально уменьшенная.
      Подпись под снимком гласила: «Ральф Кент, 32-летний квантовый физик и первый в мире Путешественник во Времени. Первые его слова, когда он появился в лаборатории после пробы ПВ, облетели весь мир. „В Англии шестнадцатого века, — заявил он, — никто, похоже, не понимает по-английски“».
      — Твой приятель настоящий мастер, — сказал я.
      — Ты говоришь о фотографии? — спросил Тэд. — Это может сделать любой, если только постарается. Но читай статью.
      Я закурил новую сигарету и стал читать. Вот что там было.
      «В октябре прошлого года в лаборатории Дефардей Электрик Компани в Шенектеди приступили к строительству первой действующей модели машины времени. Строго охраняемая тайна известна семи высшим служащим фирмы. Конструкция основывается на развитии основополагающих идей известного физика-теоретика прошлого столетия Альберта Эйнштейна.
      Сделанную вручную модель ошеломляющего изобретения закончили 18 мая текущего года. Стоила она, не считая четырех лет предварительных исследований, 190 тысяч долларов. Однако модель устарела еще до того, как приступили к испытаниям. Некий молодой австралийский физик, Финис Брайд из университета в Мельбурне, опубликовал отчет об опытах, в которых с успехом применил простые в обслуживании электромагнитные поля вместо традиционного и дорогого платинового сплава, используемого до сих пор в гравитационных нивеляторах. Таким образом, как заявили работники Дефардей Э. К. (ДЭ), стал возможным массовый выпуск дешевых машин времени.
      Правление ДЭ сочло вопросом огромной важности необходимость сохранения изобретения австралийца в тайне перед конкурентами. Однако — и это было почти неизбежно — пока ДЭ перестраивалась на'новую продукцию, тайна вышла наружу. Сразу же началась погоня между Аско, БСА и Истерн Электрик за новые рынки. Почти одновременно в борьбу включились промышленники Англии, России, Италии, а также телевизионные заводы, и уже в июле части для ПВ продавали в количествах…»
      Дальше статья продолжалась в том же духе. Правда, сделано все было великолепно. Порой можно было подумать, что это писал профессиональный автор научной фантастики. Речь шла о том, что с началом лета производители машин для Путешествий во Времени начали огромную рекламную кампанию. В первый день продажи общественность вела себя скептически, но уже назавтра телевизионные станции — или что их там заменило — передали множество бесед с людьми, которые совершили путешествия во времени и были совершенно потрясены, потому что дьявольские машины действовали.
      В карман засовывали маленький приборчик «возвращатель», потом включали аппарат, устанавливали шкалу и становились в пучке невидимых световых лучей. После этого человек вдруг оказывался точно в том времени и месте, на какое установил шкалу. Выйдя из аппарата, можно было включить механизм самовключения через определенное время и, пока «включатель» был в кармане, достаточно было вернуться на место, куда прибыл, чтобы вдруг оказаться в своей квартире, в пучке невидимого света. Люди совершенно помешались на этих путешествиях, и в момент, когда писалась статья, производство оборудования для ПВ било все и всяческие расходы. Не было семьи, которая не нашла бы по крайней мере ста пятидесяти долларов — цены самой дешевой модели.
      Статья была написана с огромным жаром, и очень интересен был, например, тон беспокойства, проглядывавшегося в содержании. Похоже было, что с безумием путешествий во времени была связана какая-то страшная проблема, о которой автор не хотел говорить прямо. Он только намекал и задавал вопрос, не пора ли ввести новые законы, но я так и не понял, что его, собственно, волнует. Путешествия во времени казались мне чем-то очень приятным.
      — Отличная вещь, — сказал я Тэду, дочитав до конца. — Но в чем, собственно, дело? Где здесь собака зарыта?. Тэд пожал плечами.
      — Сам не знаю, — сказал он. — Может, ее вообще нет. Но тебе понравилось?
      — Очень.
      — Можешь оставить себе, если хочешь. У меня есть еще экземпляр.
      — Спасибо, — сказал я, пряча статью. — Но как, по-твоему, это должно закончиться?
      — Ах, — ответил он. — Хватит уже об этом. — Он казался немного смущенным, как будто жалел, что начал этот разговор. Взглянул на жену, но та на него не смотрела. — Собственно, произнес он, — все это кончается ничем, ибо вообще-то я не очень умею придумывать такие истории.
      — Нет уж, — сказал я Тэду, — закончи, если начал.
      Тэд очень серьезно взглянул на меня, а потом покачал головой.
      — Нет, — ответил он, — это очень трудно объяснить. Ты должен был бы знать очень много вещей об этом мире будущего, мире, в котором люди просто страдали от страха перед самоуничтожением… Какие-то чудовищные виды оружия, которые могли разнести на кусочки всю Солнечную систему. Каждый человек боялся завтрашнего дня.
      — Неужели это так трудно представить?
      — Конечно, — рассмеялся он, — мы живем в спокойное время.
      — Спокойное?
      — Ну да. Почти никакого оружия за исключением атомных и водородных бомб, да и те в очень простом, примитивном виде. Я кисло рассмеялся.
      — В сумме, — продолжал Тэд, — мы живем в очень приятное время.
      — Как хорошо, — сказал я, — что ты в этом уверен.
      — Да, я уверен, — ответил Тэд с улыбкой, однако вскоре стал серьезным. — Через какие-нибудь сто лет все это изменится, можешь мне поверить. По крайней мере, — добавил он т^ут же, — так я и мой приятель представляем себе дальнейший ход нашей истории. — Он покачал головой и заговорил как будто сам с собой.
      — Жизнь не будет представлять никакой радости. Каждый будет работать по двенадцать-четырнадцать часов ежедневно, а большую часть дохода будут поглощать налоги. Остальное будет уходить на покупку необходимых вещей по ценам небывало высоким из-за производства вооружения. Множество ограничений и искусственно созданных потребностей, а над всем этим, убивая остатки радости жизни, уверенность в неизбежной смерти и уничтожении. Каждый работает и посвящает себя собственному уничтожению, понимаешь? — Тэд взглянул'на меня. — Отвратительный мир, весь этот мир будущего, вовсе не такой, какой предназначен человеку.
      — Говори, говори, — сказал я. — Ты прекрасно рассказываешь. Он удивленно взглянул на меня, улыбнулся, а потом пожал плечами.
      — Хорошо. Итак, путешествия во времени имеют такой же успех, как сегодня телевидение, только раз в сто больше, ибо это единственное настоящее удовольствие. И удовольствие необыкновенное. Уже через неделю после появления на рынке первых машин люди. повсюду обзавелись ими и после работы отправлялись, например, поплавать или позагорать на каком-нибудь девственном пляже в Калифорнии, скажем, 1000 года. Или бродили в лесах штата Мэн до того, как там появились викинги. А то забирались на какое-нибудь возвышение и наблюдали битву крестоносцев с неверными.
      Тэд улыбнулся.
      — Не всегда это бывает безопасно. Какой-то человек из Ньютона в штате Канзас вернулся домой смертельно раненым стрелами. В Таллахессе вдруг исчезла целая семья, а их машина времени напрасно посвистывала, поскольку они не возвращались. То же самое происходит во все новых и новых местах всего мира. В Чикаго возвращается человек из однодневной экскурсии во Францию семнадцатого века, а назавтра он умирает от чумы. Ужас охватывает всех, но болезнь, к счастью, не расходится дальше. В Мил Велли, в Калифорнии, появляется некто с диким лицом, разбитыми руками и в драной одежде. На следующий день он совершает самоубийство. Оказывается, он был с женой в датском городе одиннадцатого века, и толпа, слыша их современный английский и видя странные одежды, бросилась на них. Жену забили камнями насмерть, как ведьму, а муж с трудом ушел.
      Тэд с улыбкой подмигнул жене, он был явно доволен.
      — После таких событий, — вернулся он к своему рассказу, правительства и производители MB предупредили общественность, которая быстро научилась осторожности. Организовали краткие курсы, как вести себя в разных временах, как подбирать одежду и следовать обычаям давних эпох, каких времен и мест следует избегать. Риск, конечно, все равно остается, но несчастные случаи и трагедии случаются редко.
      У некоторых людей слишком длинные языки, и, появляясь в прошлом, они говорят слишком много, после чего оказываются в тюрьме или в сумасшедшем доме. Другие не могут устоять перед искушением заглянуть в опасные времена и падают жертвами подозрительности толп. Множество людей умирает от обычного насморка, совершенно изжитого в будущем, отчего раса потеряла к нему иммунитет. Но риск был всегда и во всем; а важным является то, что можно, наконец, действительно отдохнуть. Уйти от современности на неделю или хотя бы на час перед обедом. Вернуться во времена простые и спокойные, когда жизнь еще чего-то стоила. Вскоре в мире не осталось человека, который тем или иным способом не обзавелся бы оборудованием для ПВ. Тэд взглянул на меня, потом на Нелл.
      — И, конечно, началось то, что было неизбежно. Единственно возможное окончание моего рассказа. Может, вы уже сами поняли?
      Я покачал головой. Тэд взглянул на Нэлл, та тоже ответила отрицательно.
      — А ведь это так просто, — сказал он. — Люди попросту перестали возвращаться. Через месяц после введения ПВ людям во всем мире вдруг пришло в голову: а почему бы не остаться? Каждый успел уже выбрать себе любимое место и время в истории и географии мира, каждый был полон энтузиазма для совершения своего собственного открытия: какое-нибудь столетие или более короткое время, какая-нибудь страна, город, деревня, остров, какие-нибудь леса или же берег моря, словом, определенное место в определенном времени, которое подходило человеку. Так вот одна и та же мысль охватила всех: почему бы не остаться? Зачем возвращаться? Для чего?
      Тэд отогнал заблудившегося комара и говорил дальше:
      — В течение сорока дней население мира уменьшилось до семи миллионов, да и те почти все готовились к путешествию. И вот в мире осталась только маленькая горстка, та часть людей, которые хотят войны и готовят ее, но те, кто на этой войне должны сражаться, ушли. Прежде чем правительства успели понять, что происходит, и что-нибудь сделать — население мира почти полностью исчезло.
      Последнее чрезвычайное заседание совета министров Соединенных Штатов было прервано, когда оказалось, что все члены правительства — за исключением одного — планируют выезд в разные эпохи. Еще шесть дней, и двадцать первый век был брошен, как тонущий корабль, а его население рассеялось в глубине всех предыдущих столетий. Из небольшого числа тех, что остались, тех, что предпочли современность, большинству тоже пришлось отправиться на поиски своих семей и друзей, ибо одиночество сделало их жизнь непереносимой.
      Тэд некоторое время смотрел на нас, потом сказал:
      — Вот так, мои дорогие, кончился мир. Он оказался, на краю пропасти и одной ногой уже стоял над ней, но остановился, повернулся и пошел обратно, оставив покинутую Землю на волю птиц, насекомых, ветра, дождя и смертоносного оружия.
      Некоторое время Тэд стоял, глядя в пространство, и никто из нас не говорил ни слова. Наконец он улыбнулся:
      — Ну что, как тебе это нравится, Ал? Хороший рассказ?
      — Да, — медленно ответил я, продолжая думать об услышанном, — очень понравился. Почему ты не напишешь этого? Может, и напечатают.
      — Я уже думал об этом, но, честно говоря, предпочитаю изобретения. Это проще.
      — Но ведь рассказ хорош… Хотя, — добавил я, — в нем есть недостатки.
      — Наверняка, — согласился Тэд. — Но какие?
      — Ну, хотя бы это: неужели люди давних эпох не заметили внезапного населения?
      — Не думаю. Если рассеять население мира на столько столелетий, то для отдельных периодов или мест это будет капля в море.
      — Ладно, — сказал я. — А, скажем, изобретения. Разве люди, путешествуя в прошлое, не пробовали вводить там изобретений двадцать первого века?
      — Не думаю. Ты имеешь в виду, например, межпланетные корабли в 1776 году?
      — Примерно.
      Тэд покачал головой.
      — Это невозможно. Допустим, ты отступил на сто лет, смог бы ты собрать телевизионный приемник?
      — Нет.
      — А радиоприемник?
      — Это проще, скажем, детекторный.
      — Допустим, ты собрал бы его, — сказал Тэд, — хотя сомневаюсь, что ты нашел бы все нужные материалы — например, медную проволоку. Но допустим. А что бы ты с его помощию принимал? Сказал бы людям, что это радио и для чего оно служит, а они бы тебя посадили. Разве нет? Подумай, что знают люди о всех тех чудесных вещах, которыми сегодня пользуются каждый день? Практически ничего. А горстка, которая знает, не нашла бы материалов и частей, нужных для создания простейших аппаратов, за пределами времени, к которому они принадлежат. Значит, ты смог бы, максимум, ввести пару самих простых вещей ежедневного пользования. Например, современную булавку в шекспировской Англии. Да и то, если бы нашел подходящую сталь. А пара таких мелочей не изменит истории мира.
      — Да, мой дорогой, — закончил Тэд, — тебе бы пришлось приспособиться к миру, вне зависимости от твоих знаний о будущем.
      Я больше ничего не сказал. Да и зачем мне было искать новые проколы в рассказе Тэда? Войдя в дом, я принес для всех пива и еще раз похвалил историю Тэда. Тогда Нелл призналась, что и ей понравилось. Даже Энн, подумав, согласилась с нами. А потом разговор пошел о другом.
      Но я возвращаюсь к своему. Как я уже говорил, у Хелленбеков были свои странности, и, несмотря на них, они были очень интересными соседями. Поэтому я действительно расстроился, когда вскоре после этого они уехали от нас. Уехали к каким-то старым друзьям, с которыми вместе росли, так что ничего странного в этом нет, хотя они всегда говорили, что любят Калифорнию и здешних людей.
      Они перебрались в Оранж, в штате Ныо-Джерси. Их друзья собирались там поселиться, а Хелленбеки хотели их упредить. Они договорились встретиться весной 1951 года, и Тэд хотел быть на месте пораньше.
      В доме рядом живет теперь новая супружеская пара. Это милые люди, они хорошо играют в бридж, и мы их любим, но сам не знаю почему, после Хелленбеков они кажутся такими скучными.

О. Лесли
СОЗДАТЕЛИ
Перевод с англ. С.Ирбисова, В.Беликовича