Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке

Не будучи исламистским по происхождению, панарабизм сохраняет ряд тоталитарных черт, унаследованных от предшествующего Халифата. Среди них – подавление этнических меньшинств, нетерпимость к идеям плюрализма, которые могут подорвать арабскую идентичность. Позже, после деколонизации, арабские националисты трансформировались в шовинистические элиты, в конце концов, скатившись на позиции откровенной ксенофобии. «Баас» в Сирии и Ираке, последователи Насера в Египте, доктрина Муаммара Каддафи и до некоторой степени те, кто способствовал возникновению Организации Освобождения Палестины (ООП), отбросили либерализм первых панарабистов-интеллектуалов и заменили его экстремальными формами национализма.

Арабский национализм середины ХХ в. превратился в силу, на которой лежит ответственность за массовые убийства меньшинств, подавление свобод и приведение к власти военных хунт, подавлявших демократию в регионе. Панарабизм раскололся на консервативное, прогрессивное и даже марксистское направления, но все они – авторитарные. Все ждали крушения турецкого правления, чтобы восстановить власть арабов⁹.

В период Халифата, в том числе и османского, исламизм как идеология был государственной доктриной. Следовательно, движения, призывающие к «восстановлению» Халифата, не имели смысла, пока он существовал. Однако многие ультраджихадистские идеологи, такие как Мохаммед Абдель Вахаб в Аравии в XVIII в. и Хасан аль-Банна в Египте в начале XX в., выступали с нападками на Стамбул за излишний либерализм. Они резко критиковали турецких султанов за отступление от путей основателей Халифата, по-арабски – al salaf al salih (отсюда и возник термин «салафит»).

Во времена исламской империи салафиты были крайне правым крылом Халифата, теми, кто отвергал реформы, выступал против новых толкований Корана, боролся с любыми попытками модернизации общества. Они ратовали за строгое исполнение законов шариата, жестко противостояли всему, что исходило от Запада с его революциями и конституционными реформами. Любопытно, но современные исламисты, подхватившие идеологию древних салафитов, в Халифате были бы самым экстремистским крылом. Они унаследовали идеологию Ибн Таймийи, средневекового ученого, который предупреждал, что отклонение от строгих представлений салафа (основателей Халифата VII в.) приведет к падению Халифата и исламской уммы¹⁰.

Прежние исламисты активно сопротивлялись естественной эволюции мусульманского мира в сторону наук, объективного знания, освобождения женщин, толерантности и открытости внешнему миру. Это движение получило название Man’al Ijtihaad (блокирование юриспруденции). Даже в рамках исламского Халифата они придали силу закона своему сопротивлению прогрессу и свободе. Более глубокий исторический анализ дает право характеризовать их как клерикальных, так и политических противников любых изменений, которые могут бросить вызов правящим элитам. Так же как и панарабисты, исламисты ждали крушения слабого Османского султаната, но для того, чтобы восстановить мир исламского Халифата, и ради этого были готовы к возобновлению джихада и Fatah¹¹.

Крушение «империи» открыло множеству национальных, этнических, религиозных групп и других сообществ возможности самоопределения и повышения статуса на своих исконных территориях. Все – от крупнейших до самых малочисленных народов, которые становились субъектами завоеваний (Fatah) арабских (начиная с VII в.) и османских (с XV в.) династий, – поднялись на борьбу за их обретение. Одни преуспели в этом, но большинство – нет. Некоторые создали подлинно демократические политические институты, но подавляющему большинству национальных и этнических групп повезло значительно меньше. Рассмотрим вначале три наиболее крупные этнонациональные группы.

В ХХ в. арабы получили государственность в двадцати одной независимой стране – нынешних членах Лиги арабских государств. Часть арабского населения из-за изменения территориальных границ оказалась за их пределами. Жители анклава Антиохия в Северной Сирии были присоединены к современной Турции; арабское население в районе г. Ахваз на восточном побережье Персидского залива – к Ирану. Арабы Палестины, бывшей подмандатной территории Британии, не имевшие возможности присоединиться к Трансиордании, из-за арабо-израильского конфликта не смогли образовать свое государство, хотя ООН и признала за ними такое право. Но 96 % всех арабов стали гражданами независимых государств, раскинувшихся от Марокко до Омана.

Турки, как мы отмечали ранее, сформировали свое государство в Малой Азии и на части Балкан, окружающих Стамбул. Турецкая республика возникла в результате двух этнических конфликтов: вытеснения греков из Смирны на Эгейском море, и армян из их исконных земель в Малой Азии. Другой тюркоязычный народ образовал государство Азербайджан, но при этом значительная часть азербайджанцев, проживавших на южных территориях, оказалась в Иране. Небольшая турецкая община осталась в Киркуке в Ираке.

Третьей национальной группой, которой пришлось перегруппировываться после падения Халифата, стали персы, которые после нескольких лет арабского колониализма смогли в XVI в. восстановить Древнюю Персию под новым названием Иран. Шииты по вероисповеданию, персы являются этническим большинством в своей стране, где имеются также небольшие вкрапления этнических меньшинств.

Итак, три крупнейшие национальные и этнические группы сумели продвинуться на пути к независимости, вернуть все или почти все свои исконные земли. Арабы, турки и персы перегруппировались. Но как обстояло дело у других этносов?

Евреи, на долгие века выключенные из активной жизни региона, поскольку были ограничены статусом Dhimmis (по закону шариата – граждане второго сорта), ставшие жертвами разгула антисемитизма в Европе, в XIX в. рьяно ухватились за идею национального возрождения. Они сформировали этнонациональное движение, объявив своей целью возвращение в Палестину, на «историческую родину». В этом смысле политический сионизм был в определенном смысле национальным восстанием евреев против Халифата, который запрещал появление самостоятельных неисламских территориальных образований в пределах своих границ.

Существовали также и мусульманские этнонациональные группы, которые испытывали притеснения со стороны других, более крупных мусульманских групп. Берберы в Алжире, Марокко и других частях Северной Африки; курды в Ираке, Сирии, Турции и персидском Иране; чернокожие африканцы в Судане, находящемся под арабским правлением; африканцы в Мавритании и Сахеле, противостоящие арабам-берберам на севере региона. И последнее, но не менее значимое: христианские этнонациональные группы, которые существовали в своих регионах еще до арабского исламского завоевания – копты в Египте, ассирийцы в Ираке, арамейцы в Сирии, Ливане и другие, рассеянные по всему региону. В Иране и Ираке проживали и прочие небольшие религиозные группы, такие как бахаисты, зейдиты и зороастрийцы.

Находясь под властью арабского и османского Халифатов, национальные меньшинства переживали взлеты и падения в своих попытках обрести свободу от «империи»¹². Все эти меньшинства стремились к отделению, независимости или автономии, организовывали свои собственные националистические движения. Оказываясь на одной территории, они зачастую конкурировали между собой, как, например, курды и ассирийцы в Ираке или марониты и друзы в Ливане. Но основные сражения за государственность происходили между ними и титульными нациями.

Первыми из Халифата на Балканах вырвались европейцы. Сербы, хорваты, румыны, болгары и греки обрели государственность в конце XIX в. Североафриканские арабы и берберы вышли из зоны влияния Турции, но попали под власть европейцев. Копты, берберы и африканцы оказались под властью арабов. По сути, сложился некий «слоеный пирог». Сходные сценарии развернулись после 1919 г. в Леванте: в Ираке и Сирии курды, арамейцы и прочие христиане оказались в самом низу национальной пирамиды, посередине – арабы-мусульмане, наверху – британцы и французы. В Палестине, находившейся под мандатом Британии, еврейское население спешно создавало этнические анклавы, в то время как палестинские арабы отрицали за новоприбывшим этническим сообществом любое право на государственность. Ожидая окончательной деколонизации, эти группы вступили в конфронтацию. Исключением стал лишь Ливан, где марониты и другие ливанские христиане поднялись до уровня граждан «первого сорта» наряду с арабами-мусульманами.

Короче, все обитатели бывшей Османской империи, объединенные в группы по национальному, этническому или религиозному признаку, пережидали европейскую колонизацию, действие мандатов и пребывали в предчувствии грядущих перемен. Арабские националисты лелеяли планы панарабизма. Турки рассчитывали на укрепление республики «только для турок». Персы – на дальнейшее возрождение Ирана и сохранение своих границ. Евреи и арабы в Палестине – на создание собственных государств. Берберы и копты – на обретение автономии. Африканцы – на создание самостоятельных территориально-политических образований. В Ливане христианская интеллигенция продвигала идею «плюралистического средиземноморского Ливана», а исламский истеблишмент готовился к «новой арабизации» страны.

Либеральные и демократические силы были разбросаны по всему региону, приспосабливались к различным этнонационалистическим требованиям и не всегда были удовлетворены своими «поисками идей» в области прав человека. Регион был слишком перенасыщен идеями, идеологиями, борьбой за идентичность, наследственными конфликтами, чтобы реформаторы и гуманисты могли возглавить какое-либо из движений. Исламисты, панарабисты, этнонационалисты, сепаратисты и им подобные были настроены слишком шовинистически, чтобы оставить хоть какое-то политическое поле либералам и демократам. Лидеры таких крупных национальных движений, как арабское, турецкое и персидское, опасались, что демократизация может ослабить националистические завоевания последних лет и позволит различным сепаратистам отхватить куски «национальных» территорий.

Интересно, что политические лидеры меньшинств зачастую тоже действовали в авторитарной манере, бездоказательно заявляя: «Время для «демократических дискуссий» еще не настало, необходимо сосредоточиться на борьбе за «права» отдельных групп». Движения за демократию и права человека, рассеянные по всему региону, не могли объединиться для транснациональных действий. Среди всех сил, стремившихся во всеоружии встретить постколониальный день «Д», демократические силы, включая женщин, студентов, рабочих, творческую интеллигенцию, были слабейшими и наименее подготовленными. В авангарде находились уже сформировавшиеся элиты: наследники провинций бывшего Халифата, региональных и локальных династий и другие представители высшего класса, кооптированные во власть колониальными администрациями. В большинстве случаев они были теми же самыми властными группами, которые правили городами во времена Халифата и султаната, и зачастую основными партнерами европейских администраций. Интересно, что те же самые силы порой возглавляли антизападные восстания. Вторыми на новой политической арене были недавно образовавшиеся идеологические группировки – исламисты, панарабисты, а также военные хунты. Третьими – лидеры сепаратистских общин, прочно укоренившиеся в своих этнонациональных группах, также отнюдь не демократичные. И в последних рядах стояли немногие борцы за демократию и права человека.

Примечания

1

Государственные перевороты (фр.). – Прим. пер.

2

Салафизм – направление в исламе, ориентированное на образ жизни и веру, принятые в ранних мусульманских общинах.

3

Хомейнизм – современная эклектичная политическая религия, ставящая целью постепенное вытеснение неисламских правительств и создание альтернативных экономических, социальных, юридических, культурных и других государственных институтов.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.