Военные тайны XX века - Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

Валерий Александрович Авдеев

 Владимир Николаевич Карпов

Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915—1917 гг.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Это книга о разведке и разведчиках начала ХХ века, о тайной борьбе спецслужб ведущих мировых держав в годы Первой мировой войны, основательно подзабытой в нашем обществе. Поэтому прежде чем пуститься в повествование о хитросплетениях тайных схваток разведчиков и контрразведчиков двух противоборствовавших военно-политических группировок Европы, мы хотели бы напомнить читателю о происхождении этой первой, но, как потом оказалось, не последней мировой катастрофы.

Начало ХХ века характеризовалось резким обострением про-тиворечий среди великих держав того времени. Не прекращавшиеся международные конфликты, гонка вооружений, сопровождавшиеся ростом шовинизма и милитаризма, следующие одна за другой локальные войны – все предвещало приближение большой европейской войны. И в августе 1914 года эта война началась. По своему размаху и масштабам она не шла ни в какое сравнение с предшествовавшими войнами, которые вело человечество. В развернувшейся военной схватке приняли участие многомиллионные армии Старого и Нового Света, оснащенные по последнему слову тогдашней военной техники. Начавшаяся как война европейская, она очень скоро превратилась в войну мировую, втянув в свою орбиту десятки государств земного шара. Первая мировая война стала одной из наиболее кровопролитных войн в истории человечества. Она унесла около 10 миллионов человеческих жизней и причинила неисчислимые бедствия народным массам.

Каковы же причины этого безумия?

Наступившее ХХ столетие характеризовалось крайне неравномерным развитием стран. Государства, позже других вступившие на путь капиталистического развития (США, Германия и Япония), быстро выдвигались вперед и теснили с мировых рынков старые страны классического капитализма – Великобританию и Францию, построивших свое благополучие на интенсивной эксплуатации колоний. Они настойчиво стремились к переделу уже поделенного мира, к овладению новыми рынками сбыта и сферами влияния. Это порождало напряженность в международных отношениях.

Уже конец XIX – начало ХХ века ознаменовались первыми войнами за передел мира. Инициаторами выступили США. В результате Испано-американской войны 1899 года они отняли у Испании ее колонии – Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. За Испано-американской войной последовали Англо-бурская война 1899 – 1902 годов и Русско-японская война 1904 – 1905 годов.

В начале ХХ века из сложного комплекса международных противоречий на первое место выдвинулись и приняли наиболее непримиримый характер противоречия между Англией и Германией. Германские товары все настойчивей проникали на европейский и мировой рынки, вытесняя оттуда предметы английского производства. К этому добавлялось соперничество в области колониальных захватов. Особую остроту англо-германские противоречия приобретали в Африке, Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Это были главные направления военной экспансии Германии.

На рубеже ХХ века немцы уже не могли удовлетвориться скромными размерами своей колониальной империи. Расширить ее Германия могла лишь за счет «старых» колониальных держав, и в первую очередь за счет Британской империи. Поэтому основой внешней политики германских правящих кругов все отчетливее становилось стремление к насильственному переделу мира. Разумеется, ни Англия, ни другие колониальные державы не думали отказываться от своих колоний.

Важную роль в подготовке и развязывании войны сыграли франко-германские противоречия. Их источником являлось стремление германских капиталистов навечно закрепить за собой богатые углем и железной рудой Эльзас и Лотарингию, отнятые силой у Франции в результате Франко-прусской войны 1870 года, и решимость французов вернуть эти земли. Интересы Франции и Германии сталкивались и в колониальном вопросе. Попытки французских империалистов захватить Марокко в 1905 году встретили решительное противодействие со стороны германских правящих кругов («прыжок «Пантеры» в Агадир). В результате франко-германские противоречия еще более усилились.

Что же касается России, то германские предприниматели и помещики-юнкера рассматривали нашу страну прежде всего в качестве поставщика дешевого сырья и рынка сбыта изделий своей промышленности. В то же время Германия всеми мерами ограничивала ввоз русской сельскохозяйственной продукции в страну, навязав России в 1906 году невыгодное для нее торговое соглашение.

Большую опасность для России представляла также экспансия германского империализма на Ближнем Востоке. Его попытки установить контроль над Турцией затрагивали экономические, политические и военно-стратегические интересы России. Большое значение придавалось в Германии строительству Багдадской железной дороги, которая открывала ей прямой путь через Балканский полуостров и Малую Азию к Персидскому заливу, обеспечивая Берлину важные позиции на Ближнем Востоке. Железная дорога Берлин – Багдад – Басра вовлекала Турцию в орбиту мирового хозяйства с подчинением ее в политическом и экономическом отношениях германским монополиям.

Россия, естественно, не хотела допустить создания железнодорожной магистрали вблизи своей кавказской границы. Строительство Багдадской железной дороги встретило также решительное противодействие со стороны Великобритании, ибо это напрямую угрожало коммуникациям, соединявшим метрополию с «жемчужиной Британской империи» – Индией.

Глубокие противоречия возникли между Россией и Австро-Венгрией на Балканах. Основной их причиной явилась экспансия Габсбургской монархии, поощряемой Германией, на соседние югославянские земли – Боснию, Герцеговину и Сербию – с целью утвердить свое господство на Балканах. Петербург же поддерживал борьбу народов балканских стран за свободу и национальную независимость.

На рубеже XIX и ХХ веков в борьбе за мировое господство все чаще сталкивались между собой Германия и США. Интересы Вашингтона и Берлина вступали прежде всего в противоречия в Латинской Америке. Ареной острого противоборства между ними были территории и в других частях света. В 1898 году борьба из-за Филиппин между Германией и США едва не привела к военному столкновению между ними.

Немало спорных вопросов имелось также между Англией и Францией, Англией и Россией, Турцией и Россией, Турцией и Италией. Но все это отступило на второй план перед главными противоречиями того времени – между Германией и ее союзниками, с одной стороны и Англией, Францией и Россией – с другой. На основе борьбы великих держав за передел мира уже с конца 70 х годов XIX столетия стали складываться военно-политические союзы.

В октябре 1879 года Германия и Австро-Венгрия подписали договор, обязывающий оба государства оказывать помощь друг другу в случае войны с Россией. В 1882 году к ним присоединилась Италия, искавшая поддержки в борьбе с Францией за обладание Тунисом. Возникший военно-политический блок получил название Тройственного, или союза Центральных держав, своим острием направленный против России и Франции, а позднее и Англии. В противовес ему стала складываться другая коалиция европейских держав. В 1891 – 1893 годах образовался франко-русский союз, предусматривавший совместные действия этих стран в случае агрессии со стороны Германии или агрессии Италии и Австро-Венгрии, поддержанных Германией. Рост экспансионистских устремлений Берлина заставил туманный Альбион отказаться от политики «блестящей изоляции» и искать сближения с Францией и Россией.

Англо-французскими соглашениями 1904 года были урегулированы споры между Лондоном и Парижем по колониальным вопросам. Англо-русское соглашение 1907 года закрепило договоренность обеих держав относительно их политики в Тибете, Афганистане и Иране. Этими документами было оформлено создание Тройственного согласия, или Антанты (по-французски – «Антант кордьяль» – «сердечное согласие»), – военно-политического блока Англии, Франции и России, противостоявшего Тройственному союзу. Рано или поздно соперники должны были скрестить шпаги, но когда и как это произойдет – заранее сказать никто не мог... А пока раскручивалась гонка вооружений, разведки стран-антагонистов усиленно работали, что называется, не покладая рук, над выведыванием секретов друг друга. Всесторонне изучался военный и экономический потенциалы предполагаемых противников. Выяснялось количество и качество вооруженных сил, состояние военной промышленности, транспорта, средств связи. Погоня за новыми образцами вооружений, выяснение мобилизационных планов, проникновение в замыслы военного руководства вероятного противника, насаждение агентуры для сбора этих сведений – все это и многое другое было предметом неустанных усилий разведок стран обеих военно-политических группировок.

Тайная война по своей ожесточенности порой не уступала явной. И здесь у противоборствующих сторон были удачи и поражения, свои герои и предатели, свои таланты и посредственности. Сразу же после войны и на протяжении многих лет после нее ряд участников тайных операций опубликовали свои воспоминания, в которых с той или иной степенью достоверности описана их деятельность как накануне, так и в ходе всемирной бойни. Среди них – руководители спецслужб Германии и Австро-Венгрии Вальтер Николаи и Макс Ронге, англичане Э. Вудхол, Р. В. Роуан, Ч. Россель, Б. Ньюмен, французы Л. Лаказ, Р. Букар и многие другие. Однако о русской военной разведке, за исключением разве что дела русского агента полковника А. Редля, речь о котором пойдет ниже, они практически не упоминали. С русской стороны в 1933 году вышли лишь посмертные воспоминания полковника графа П.А. Игнатьева «Моя миссия в Париже», одного из главных персонажей нашей книги. На родине его мемуары были опубликованы лишь в 1999 году небольшим тиражом.

Мало что почерпнет современный читатель о работе тогдашних русских разведчиков и из разрекламированной в свое время «Всемирной истории разведывательных служб» французских авторов журналистов Роже Фалиго и Реми Коффера. В их «монументальном» труде, по выражению полковника Поля Пайоля, разведке великой державы посвящено всего лишь четыре страницы. И лишь в упомянутых мемуарах П.А. Игнатьева рассказу о работе русских разведчиков уделено достойное место. Сюда же нужно причислить фундаментальную работу М.А. Алексеева «Военная разведка России», а также ряд статей А. Здановича и В. Гиленсона о людях русской разведки. А о боевом содружестве русских, французских, итальянских и британских спецслужб в годы Первой мировой войны сказать пока ничего нельзя.

Вернемся, однако, к развитию мировой обстановки перед Великой войной.

…Летом 1914 года в России, казалось, ничто не предвещало грозы. Петербург и Москва жили своей обычной жизнью. За границей на заработках, а также на отдыхе находилось немало русских подданных. Среди них, например, был командир приграничного корпуса генерал А.А. Брусилов, будущий герой войны. На прозвучавшие 15/28 июня в Сараево выстрелы сербского студента Гавро (Гаврилы) Принципа, который сразил ярого ненавистника славян, наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда и его жену, мало кто из обывателей обратил внимание. Кого только не убивали в то время на Балканах, по праву считавшихся «пороховой бочкой Европы», да и в самой матушке-России! Одни эсеры чего только стоили. Привычное дело! Не вызвало это убийство особого беспокойства и в русском Генеральном штабе. Например, его обер-квартирмейстер генерал Ю.Н. Данилов по прозвищу Черный буквально накануне войны, в середине июля, был командирован на Кавказ.

Европейские столицы внешне продолжали жить обычной беззаботной жизнью. Между тем именно к лету 1914 года серьезные экономические и политические противоречия между великими державами обострились до предела. Как было сказано выше, будущие противники уже давно готовились к войне. В безумной гонке вооружений всех опережала Германия, которая лишь ждала предлога для нападения на своих соседей. Поэтому, когда известие о покушении в Сараево достигло Берлина, кайзер Германской империи Вильгельм II, не задумываясь, написал на сообщении германского посла в Вене: «Теперь или никогда!». Спустя всего неделю германское правительство заверило австрийцев, что Германия выполнит союзнический долг, если Россия заступится за Сербию. Ободренные этим подстрекательским заявлением, австрийцы вручили Белграду 10/23 июля ультиматум, унижавший национальное достоинство сербов. В случае отказа принять ее требования Вена угрожала разрывом дипломатических отношений, а это означало войну. Над Балканами, недавно пережившими две войны, вновь сгустились тучи. Начался июльский кризис 1914 года, завершившийся сначала общеевропейским, а затем и мировым военным столкновением.

На сцене этой великой драмы нашему главному герою графу Павлу Алексеевичу Игнатьеву пришлось противостоять руководителям германской разведки полковнику Вальтеру Николаи и его австрийскому коллеге Максу Ронге. Но прежде чем начать повествование о наших героях, мы предлагаем читателю совершить небольшой экскурс в историю русской разведки. Право же, она этого заслуживает.

Секретные лабиринты истории тайной войны

Историю военной разведки России хорошо знают только ученые и военные специалисты. Современные же ее секреты надежно укрыты в стальных сейфах министерств обороны и генеральных штабов, и только по прошествии многих десятилетий отдельные из них станут достоянием общественности, а большинство операций военной разведки поглотит медлительная Лета.

И это правильно: разведка не терпит гласности. Однако военная разведка так же стара, как и сами войны, и уже полководцы древности – Александр Македонский, Юлий Цезарь, Митридат Понтийский и другие – умело пользовались данными, получаемыми разведкой, которую с древнейших времен и до наших дней по праву считают «глазами и ушами армии». Разведка была и остается одним из важнейших видов обеспечения боевых действий армии. Успехи или неудачи той или иной боевой операции во многом зависят от того, насколько эффективно ведется разведка сил противника, его замыслов и намерений. Пренебрежение этими истинами всегда вело к военным поражениям.

Еще во времена Киевской Руси правящие в ней князья вели активную разведку на Востоке, используя для этого торговое «прикрытие». Арабский летописец Х. ибн Хордабда в своей «Книге путей и стран» повествует о том, что в 838 году послы русского «кагана» прибыли в столицу Византии Константинополь, а вскоре соглядатаи киевского князя проникли и в столицу Аббасидского халифата Багдад под видом русских купцов. Они собирали здесь важные сведения о византийско-арабских отношениях, разобраться в которых Киеву было невозможно без ведения активной разведки.

Примечательно, что русские торговцы выдавали себя за христиан, а может быть, и на самом деле тайно приняли христианство, что было не таким уж редким явлением в языческой Руси. Багдадские власти, давно знакомые с христианством, не чинили препятствий русским купцам, которых рассматривали как людей, «принявших Закон», однако не совсем такой, как закон пророка Мухаммеда. Отношение же мусульманских владык Багдада к язычникам было далеко не столь терпимым.

С принятием христианства Русью религиозная маскировка получила широкое применение в разведывательной деятельности русских князей, которые активно использовали священников, совершающих паломничество в Иерусалим и Святую землю, для сбора разведывательной информации. В конце ХI – начале XII века «люди божьи» занимались сбором разведывательной информации не только на территории Палестины и Сирии, но и нынешнего Ирака, где в те времена все еще оставались очаги христианства. Чернецы шли еще дальше. Так, например, черниговский игумен Даниил сумел даже расположить к себе Иерусалимского короля Балдуина I, который разрешил ему беспрепятственно перемещаться по территории королевства, а затем выдал игумену охранную грамоту для возвращения на родину.

История военной разведки России неотделима от боевых дел ее армии. Для русских княжеств, подвергавшихся давлению хазар, половцев, печенегов, а позднее монголо-татар, она была одним из главных условий национального выживания. Ипатьевская летопись повествует о походе князя Игоря Святославича на половцев. Этому походу предшествуют действия войсковой разведки, так называемых сторожей. «Из Оскола пошли дальше, – свидетельствует летописец, – и тут к ним прибыли сторожи, которых князь послал ловить “языка”, и сказали: “Мы видели, что ратные ратники ездят в чистом поле наготове. Или поезжайте быстро вперед, или возвращайтесь быстро домой, ибо не наше нынче время”».

Уже в то время разведка не ограничивалась простым сбором сведений о противнике. Она активно боролась с его лазутчиками, а также старалась ввести врага в заблуждение. Когда в 1170 году князь Мстислав Изяславич пошел походом на половцев, он позаботился о том, чтобы довести до них преувеличенные сведения о своих силах. «Бысть весть половцам, – сообщает летописец, от пленника, от Гаврилки Иславовича, что идут-де на них русские князья. И побежали половцы, бросив жен своих, и детей, и повозки свои». Так путем дезинформации князь Мстислав Изяславич достиг того, чего мог бы достигнуть только ценой кровавой битвы. Очевидно, успех его был полным, поскольку летописец упоминает имя безвестного Гаврилки, именуя его по отчеству, что было в то время привилегией только знатных и уважаемых людей.

Князья вели не только войсковую, но и стратегическую разведку с использованием, как говорят сегодня, «дипломатического и торгового прикрытия». Послы князей во вражьем стане в те времена повсеместно рассматривались как разведчики и соглядатаи. То же самое относилось и к купцам, торгующим с зарубежными странами.

Предок знаменитого русского поэта и дипломата Ф.И. Тютчева боярин Захария Тютчев был направлен Великим князем Московским Дмитрием Ивановичем в Золотую Орду. Там «через верных людей» прознал он о планах хана пойти походом на Русь, объединившись с войсками литовского князя Ягайлы и рязанского князя Олега. Они намеревались тайно собраться на берегах Оки и оттуда предпринять совместный поход на Москву. Не теряя ни минуты, Захария Тютчев шлет гонца с тревожной вестью Великому князю Московскому. Получив это известие, князь Дмитрий Иванович решает опередить врагов и разбить полчища Мамая до подхода его союзников, не дав им соединиться. По приказу князя в «поле» высылаются конные дозоры для захвата языков – «крепкие сторожи». Командир одного из них, Родион Ржевский, захвативший языка, вскоре доносит князю, что татары действительно идут на Русь и что их вторжения следует ожидать после сбора урожая.

Когда русское войско двинулось на врага, князь высылает вперед разведывательный отряд из пяти отборных дворян с задачей взять языка из ордынских мурз или князей. Дворяне сумели взять языка из свиты самого Мамая. Он показал, что хан Золотой Орды стоит с войском за Доном всего в трех переходах от русской рати. Двигаться не спешит, а поджидает подхода дружин Ягайлы и Олега. О том, что Дмитрий выступил ему навстречу, хан не подозревает. Всего же его рать насчитывает 200 – 300 тысяч копий.

Блестяще осуществленная Дмитрием Донским разведывательная операция во многом предопределила успех Куликовской битвы. Разведка войск противника позволила сорвать планы хана на соединение с Ягайлой и Олегом, выявить реальные силы противника и, с учетом полученных сведений, правильно построить полки на поле Куликовом. В результате Дмитрий Донской нанес сокрушающий удар Золотой Орде.

Русский царь Иван IV, продолжая борьбу с наследниками ордынских ханов, в 1549 году создает Посольский приказ, в функции которого входит ведение политической и военной разведки. После смерти Ивана IV на московский престол сел его сын, «слабый царь» Федор Иоаннович. Однако его первым советником был мудрый боярин Борис Годунов. 4 июля 1591 года он получил известие о том, что крымский хан Гирей, шедший походом на Литву, внезапно повернул на Москву, которая послала полки Андрея и Григория Волконских против Швеции и Польши. Столица оказалась в смертельной опасности. Москвичи попытались выставить заслон войскам хана на реке Пахре, однако передовые отряды крымчаков сбили его, ранив воеводу и «мнозих детей болярских побиваху и взяху в полон». Хан расположился лагерем у сельца Коломенского под Москвой. Хитроумный Годунов велел сыскать тогда верного человека из московских дворян и говорил с ним наедине. Ночью в Москве вдруг поднялся шум великий, раздались крики и пальба. Ратные люди били в колотушки, кричали, что есть мочи, палили в воздух из пищалей.

Той же ночью в семейной церкви Годуновых находились только сам Борис и неведомый московский дворянин в «смирной одежде». Он причастился и соборовался как человек, готовящийся к смерти. До села Коломенского, где находилась ставка Гирея, этого дворянина, наряженного в богатые одежды и восседавшего на скакуне в драгоценной сбруе, провожали два человека. Дальше он поехал один. Знатный всадник был схвачен стражей крымчаков и доставлен к хану. Здесь он прикинулся перебежчиком, стал плакаться на «великие обиды и притеснения» от царя и попросился на службу к хану. Хан стал допытываться у перебежчика о причинах ночного шума в Москве. Тот как бы нехотя поведал, что к царю пришла подмога из Новгорода и Польши, всего тысяч до тридцати ратных людей. Перебежчика подвергли страшным пыткам. Но и на дыбе у палача он подтвердил свои показания. Хан повелел снять осаду. Русская конница, бросившаяся за ним в погоню, лишь под Тулой настигла орду. Однако среди крымского войска не было этого безымянного героя, не дожившего до рассвета…

В связи с развитием военного искусства значение разведки возрастает. При царе Алексее Михайловиче, отце Петра Великого, в 1654 году создается Приказ тайных дел, к которому от Посольского приказа переходят разведывательные функции. В регулярную практику секретной переписки вводятся шифры, мастером составлять которые был сам царь. В 1716 году в новом воинском уставе Петра I разведывательная работа впервые приобретает правовую основу и поручается генерал-квартирмейстерской службе. Однако одновременно политической разведкой продолжают заниматься и царские дипломаты, среди которых в качестве выдающихся разведчиков прославились послы А. Матвеев, П.А. Толстой, князь А. Хилков и другие.

Петра I весьма интересовало положение дел в соседней Османской империи, которая в любой момент могла пойти походом на Россию. Осенью 1699 года в Стамбул прибыл посланник русского царя Емельян Украинцев. Среди враждебного турецкого окружения он мог опираться на помощь и поддержку только православных христиан. И такую поддержку ему оказал иерусалимский патриарх Досифей, которому подчинялись православные общины всех турецких провинций. Через три года его сменил знаменитый дипломат Петр Андреевич Толстой. Этот посол царя опирался не только на помощь патриарха Досифея, но и вступил в контакт с местной православной армянской общиной. Вскоре его стараниями были созданы, говоря современным языком, агентурные сети не только в Стамбуле, но и во многих областях могучей Османской империи.

Обширная агентурная сеть Петра Андреевича Толстого в Турции позволяла ему добывать важную стратегическую информацию для правительства Петра I. Так, поздней осенью 1710 года, ожидая неминуемого заключения в Семибашенный замок в Стамбуле, куда турки обычно сажали иностранных послов при султанском дворе в знак объявления войны, он ухитрился, обманув бдительность турецких стражников, отправить царю секретное донесение. В нем говорилось: «Наскоро доношу, что турки по многим советам утвердили короля швецкого ныне отпустить вскоре со многими татары через Польшу... и войну с нами начать ныне через татар, а весною всеми турецкими силами»¹. Русский разведчик не забыл сообщить данные о расстановке командного состава, сроках мобилизации и районах сосредоточения турецкой армии.

Свою лепту в укрепление разведывательной службы России внесла императрица Екатерина Великая. По ее указанию была создана тайная экспедиция, черпавшая важные сведения из перлюстрации переписки иностранных дипломатов. Именно при ней был создан так называемый «черный кабинет», где осуществлялась перлюстрация дипломатической переписки до ее отправки в зарубежные столицы.

При ее внуке, императоре Александре I, в 1810 году военный министр России генерал М.В. Барклай-де-Толли направляет «военных агентов» (атташе) в российские посольства для ведения разведывательной работы. Особое внимание в ту пору уделялось Франции. Военному агенту полковнику А.И. Чернышеву удалось завербовать ряд сотрудников военного ведомства Наполеона, в том числе некоего Мишеля, готовившего для французского императора стратегическую сводку в единственном экземпляре. Агентом Александра I был также и министр иностранных дел Франции Шарль-Морис Талейран, князь Перигор, имевший псевдоним «Анна Ивановна». В целях конспирации его донесения, пересылаемые Российским посольством из Парижа, начинались словами: «Анна Ивановна пишет…»

Во время Отечественной войны 1812 года впервые на базе партизанских отрядов, которые создавались русским военным командованием, а не возникали стихийно, были организованы разведывательно-диверсионные группы, подчиненные армейскому командованию и действовавшие в тылу врага. С первых дней вторжения на территорию России Наполеон оказался под воздействием дезинформации, которая распространялась российским военным командованием с целью ввести в заблуждение орды интервентов. Через агентуру, в том числе и партизанские отряды, до него доводились сведения о том, что русская армия якобы готовится к генеральному сражению, что в определенной мере сковало действия императора, рассчитанные на «молниеносную войну».

Итог похода Наполеона на Москву хорошо известен. Менее известно то, что, отступая, «цивилизованный» император всех французов ограбил Москву и приказал взорвать Кремль, однако из-за сильного дождя фитили пороховых зарядов отсырели, и он пострадал только частично. И уж сегодня не менее «цивилизованные» французы, любящие потолковать за бокалом вина о «русском варварстве», не любят вспоминать о том, что русские казаки и солдаты, взявшие Париж, ни в чем не притесняли их предков, чья мирная жизнь с приходом Русской армии в эту страну не была нарушена. Вероятно, в память о «цивилизованном» Наполеоне, приведшем Францию к национальной катастрофе и уменьшившем ее население на несколько миллионов человек, в этой стране ему посвящено так много памятников и монументов, восхваляющих этого варвара ХIХ столетия.

Накануне Крымской войны 1854 – 1856 годов русская военная разведка прилагала усилия для добычи новейших образцов западноевропейских вооружений и боевой техники. Агентурным путем были получены чертежи наиболее современных боевых кораблей, имевших паровые двигатели.

Благодарные французы, памятуя о рыцарском благородстве Русской армии, не допустившей окончательного разгрома и раздела их страны в 1815 году, щедро вознаградили Россию в последующие времена. В связи с созданием под эгидой Александра I «Священного союза» для борьбы с революцией в Европе они приклеили России ярлык «жандарма Европы», а в дальнейшем явились одним из инициаторов Крымской войны, в ходе которой Россия потерпела поражение.

Русский император Александр II не забыл благодарности французов. Когда в 1870 году началась франко-прусская война, он отказался оказать нажим на Пруссию и пальцем не пошевелил, чтобы защитить Францию от поражения и неизбежной в тех условиях революции, в результате которой в столице Франции возникла Парижская коммуна. Русская же разведка сделала надлежащие выводы из военного разгрома Франции. Именно с ее подачи военный министр Д. Милютин провел знаменитые милютинские реформы, значительно повысившие боеспособность Русской армии и улучшившие ее вооружение и боевую технику. Донесения русской военной разведки в период после 1870 года способствовали тому, что Русская армия стала готовиться к неизбежному военному столкновению с Германией, постепенно превращавшейся в главную военную силу в Европе и врага номер один России.

В 80 х годах ХIХ века русская военная разведка провела немного операций. Вот одна из них. После окончания Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов, завершившейся освобождением Болгарии от османского ига, политическое положение на юге Европы оставалось все еще весьма сложным. Берлинский конгресс 1878 года свел во многом на нет результаты русских побед. В правящих кругах России все более и более вызревала мысль о занятии при помощи десанта позиций на Босфоре, которые составили бы «русский Гибралтар». Необходимо было провести разведку турецких укреплений и наиболее удобных мест для высадки русского десанта. По личному указанию императора Александра III эта миссия была возложена на будущего военного министра России, а тогда генерал-майора, А.Н. Куропаткина. Под именем Александра Николаевича Ялозо, закупщика скота, он отправился на Босфор. В течение нескольких недель были обследованы азиатский и европейский берега пролива, намечены пункты для будущих русских укреплений и места для высадки десанта, разведаны турецкие батареи. Дважды русский генерал был задержан турецкими солдатами, но оба раза благополучно выпутывался из опасных ситуаций. К сожалению, результатами разведки на Босфоре так и не пришлось воспользоваться: русская армия и флот не были готовы к мало-мальски серьезной десантной операции.

К началу ХХ века русская разведывательная служба приобретает более менее организационно оформленные структуры. Приоритетное значение уделяется военным вопросам. Вся поступающая разведывательная информация о военном потенциале иностранных государств сосредоточивается в едином центре – Cтатистическом отделении генерал-квартирмейстерской части Главного штаба. Оно ведет сбор и обработку военно-стра-тегических материалов по армиям потенциальных противников, сведений об их военных приготовлениях, наблюдает за вербовкой и использованием иностранной агентуры, а также приобретает в интересах российской армии образцы новейших зарубежных изобретений в военной области.

К началу ХХ века отношения между Японией, поддерживаемой Англией, и Россией становятся напряженными. Токио открыто готовится к захвату Кореи и Маньчжурии и намерен потеснить Петербург на Дальнем Востоке. Недооценка российским правительством Японии как сильного и опасного противника привела, как известно, к плачевным результатам. Существенную роль в недооценке японской военной мощи сыграла слабость русской разведки на Дальнем Востоке, на содержание которой выделялось всего несколько тысяч рублей в год. Для сравнения отметим, что Япония, готовясь к войне с Россией, затратила только на приобретение и содержание агентуры 12 миллионов рублей золотом.

Разведка Японии как потенциального противника велась бессистемно. Полковник Генерального штаба Д.И. Гурко, присутствовавший при объявлении Николаем II войны Японии в связи с нападением японских кораблей на русскую эскадру в Порт-Артуре, отмечал: «Наша информация о военных приготовлениях Японии против России была просто безобразной. Существовала полная неразбериха между донесениями нашего посла в Токио и военного агента. Каждый из них излагал диаметрально противоположные мнения о подготовленности Японии к войне».

Поражение России в войне с Японией потребовало реорганизации военной разведки в целом. Впервые в Академии Генерального штаба вводится курс изучения основ разведывательной деятельности. Принимаются и другие меры по укреплению этого важного вида обеспечения военных действий. Однако, как показала Первая мировая война 1914 – 1918 годов, надлежащих выводов из поражения России в войне с Японией царское правительство сделать не смогло. С ее началом повторились те же ошибки, что и в 1904 – 1905 годах. С началом войны Россия осталась без надежной агентурной сети в Европе, поскольку никаких мер по работе с ней в военный период не предусматривалось. Это серьезно сказалось на успехе боевых действий русской армии против Германии и Австро-Венгрии, а также других центральных держав.

Немаловажную роль в налаживании агентурной работы в Европе уже в ходе Первой мировой войны сыграл полковник Генерального штаба граф Павел Алексеевич Игнатьев. В конце 1915 года он был направлен лично императором Николаем II в Париж на помощь к брату, российскому военному атташе, тогда полковнику, а затем генерал-майору Алексею Алексеевичу Игнатьеву. Перед ним стояла задача наладить обмен информацией с разведывательными службами других стран Антанты и создать агентурную сеть русской военной разведки в Германии и Австро-Венгрии. О том, как П.А. Игнатьев справился с этой задачей, и пойдет речь в следующих главах.

Глава первая

НАКАНУНЕ РЕШАЮЩЕЙ СХВАТКИ

Поражение России в войне с Японией 1904 – 1905 годов оказало серьезное влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства, показав со всей очевидностью крайнюю необходимость проведения коренных военных реформ. Вместе с тем это поражение значительно поколебало международные позиции России. На протяжении всей Русско-японской войны Россия оставалась практически в полной изоляции на международной арене, в то время как Япония пользовалась почти неограниченной дипломатической и военной поддержкой, в первую очередь со стороны Англии, США и Германии, которые вооружали ее и натравливали на Россию. Более того, японскую агрессию против нашей страны щедро финансировали еврейские банкиры США во главе с известным русофобом Яковом Шиффом. Под давлением сионистского лобби США накануне Русско-японской войны отказались подписать торговое соглашение с Россией.

Оценка международной обстановки, сложившейся после Русско-японской войны, была сделана в феврале 1907 года министром иностранных дел России А.П. Извольским на заседании Совета Государственной обороны. Русский МИД исходил из неизбежности крупной войны в Европе в предстоящие 10 – 15 лет, причем Россия будет в одиночку или в коалиции с другими державами воевать против Германии и Австрии. К такому же выводу пришли и в русском Генеральном штабе. Тогдашний его начальник генерал Ф.Ф. Палицын в докладе о мероприятиях по обороне государства подчеркивал: «Главнейшим фактом международной жизни, могущим оказать наиболее серьезное влияние на судьбы России, по-прежнему остается “Тройственный союз”, и в особенности отношения наши к главным членам его – Германии и Австро-Венгрии.

Эти соображения наряду с тем, что Германия и Австро-Венгрия в состоянии в самом корне пошатнуть наше государственное существование, вынуждают прежде всего приурочить нашу военную мощь к силам упомянутых держав». Одновременно Палицын не исключал, что Япония откроет боевые действия против России на Дальнем Востоке, что, как показала Первая мировая война, к счастью, не подтвердилось.

В 1907 году, как уже говорилось, в противовес «Тройственному союзу» в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии завершилось формирование блока Англии, Франции и России, получившего наименование «Тройственного согласия», или «Антанты». В дальнейшем Италия вышла из «Тройственного союза» и присоединилась к Антанте, а ее место заняли Турция и Болгария. В Европе сложились две военно-политические коалиции, столкновение между которыми было лишь делом времени.

Начавшаяся в 1905 году реформа Русской армии завершилась в 1912 году и вызвала серьезные изменения в области военной политики России. В этот период ежегодные военные расходы России возросли с 576,5 млн до 716,2 млн рублей в год. В конце 1913 года была утверждена «Большая программа по усилению армии», осуществление которой должно было начаться в 1914-м, а закончиться в 1917 году. Она предусматривала значительное, почти на полмиллиона человек, увеличение вооруженных сил мирного времени.

Проводившиеся военные реформы поставили в повестку дня необходимость коренной реорганизации военной разведки, которая по-прежнему была сосредоточена в Управлении генерал-квартирмейстера Генерального штаба. 22 апреля 1906 года из состава Генерального штаба было выделено Главное управление Генерального штаба (далее – ГУГШ), в котором сосредоточивалось руководство военной разведкой и контрразведкой. Накануне Первой мировой войны именно военная разведка была основной формой разведывательной деятельности Российской империи. Вспомогательная роль отводилась Министерству иностранных дел, которое в основном добывало сведения политического характера. Разведывательную информацию военного характера собирали также Отдельный корпус пограничной стражи Министерства финансов, Департамент полиции, Главное управление почт и телеграфов МВД и Министерство торговли и промышленности России.

Конкретно деятельностью военной разведки накануне Первой мировой войны руководил Особый отдел генерал-квартирмейстера (Огенквар) ГУГШ, который отвечал за организацию самостоятельной разведки стратегического характера в сопредельных с Россией странах, а также за ведение разведывательной деятельности приграничных военных округов. Согласно новой организации от 1 сентября 1910 года, он ведал «служебной перепиской с военными агентами (атташе), сбором военных сведений об иностранных армиях и отчетностью по суммам, расходуемых по Огенквару». С 22 октября 1910 года военную разведку ГУГШ возглавлял полковник Генерального штаба Н.А. Монкевиц. Главной задачей военной разведки было «… доставление правительству возможно полных, точных и своевременных сведений о военных силах и средствах иностранных государств».

Накануне войны возрастают расходы на ведение военной разведки. Если в 1908 году они составляли только 344 110 рублей в год, то начиная с января 1911 года ГУГШ стал получать на секретные расходы почти два миллиона рублей (точнее, 1 947 850 рублей) в год. Это объяснялось резким обострением ситуации в Европе, особенно на Балканах. Однако практически на нужды разведки выделялось 1 230 тысяч рублей в год, что было явно недостаточным, учитывая близость мировой войны.

Следует отметить, что в военной разведке было ясное понимание того, что решение стоящих перед нею задач в канун неизбежной войны возможно лишь в результате создания в странах будущего противника эффективной агентурной сети, способной обеспечивать получение необходимой информации по ключевым проблемам до и в ходе военных действий. Однако полной ясности относительно того, кто будет этим противником, у русского военного командования не было. Поражение в Русско-японской войне дамокловым мечом висело над руководителями русских вооруженных сил, которые считали, что в будущей войне России придется воевать на два фронта, в том числе против Японии. Отсюда этой стране уделялось такое же внимание военной разведки, что и блоку Германии с Австро-Венгрией.

Отсутствие четкой военной доктрины Русской армии накануне мировой войны привело к тому, что разведка вероятного противника велась нецелеустремленно. Штабы военных округов вели самостоятельную разведывательную работу и не координировали ее с разведывательной деятельностью военных атташе и Огенквара в целом. К началу Первой мировой войны Огенквар ГУГШ располагал только некоторыми агентурными возможностями, как в самой Германии, так и в Австро-Венгрии. Германия же практически была в курсе всех политических и военных дел России, используя для этого возможности аппарата военного атташе, а также всякого рода коммерческие и промышленные фирмы, в которых под видом инженеров и специалистов «трудились» немецкие разведчики. Именно знание германским Генштабом программы перевооружения Русской армии в 1914 – 1917 годах, ее сильных и слабых сторон послужило одной из причин вступления в войну Германии на стороне Австро-Венгрии именно в 1914 году («теперь или никогда»). Берлин пришел к выводу о том, что после перевооружения России к 1917 году Германия будет не в состоянии выиграть войну против нее.

Приобретение источников разведывательной информации русской военной разведки носило в целом бессистемный характер и осуществлялось главным образом путем работы с «доброжелателями», предлагавшими свои услуги. Среди них были как действительные носители важных разведывательных сведений, так и всякого рода авантюристы и проходимцы, предлагавшие «гнилой товар» за звонкую монету. Разведывательные отделы штабов военных округов располагали своими собственными источниками, которые, как правило, были недостаточно глубоко информированы. В предвоенные годы более успешно разведку Австро-Венгрии вел Киевский военный округ. Связь источников с Центром осуществлялась, как правило, путем переписки на условные адреса в закодированном виде.

Активную работу против Германии и Австро-Венгрии вели также созданные во второй половине 1911 года контрразведывательные отделения при военных округах. Так, Виленское контр-разведывательное отделение на 1 января 1913 года имело в своем распоряжении 48 агентов, работавших по выявлению германских и австрийских шпионов, в том числе 9 человек за границей, из которых один агент работал непосредственно в Вене.

В канун мировой войны русская военная разведка добыла ряд важных документов стратегического и мобилизационного характера по Германии и особенно Австро-Венгрии. Особая роль в получении всех важнейших военных секретов принадлежит одному из руководителей австрийской военной разведки полковнику Альфреду Редлю, который, по оценке специалистов, был «самым важным агентом иностранной державы из всех шпионов, действовавших в Европе накануне мировой войны».

Некоторые страницы из биографии полковника Редля

История вербовки А. Редля русской военной разведкой хорошо известна многим читателям. Мы вкратце повторим ее, добавив лишь отдельные моменты, которые до сих пор оставались в тени. Выходец из семьи небогатого железнодорожного служащего, капитан Альфред Редль в 1900 году командируется в Россию для изучения русского языка в Казанском военном училище и обстановки в России в целом. Здесь он попадает в поле зрения русской контрразведки. По возвращении в Вену его изучение продолжает руководитель военной разведки Варшавского военного округа полковник Н.С. Батюшин: в тот период именно этот военный округ вел разведывательную работу по Австро-Венгрии. Полковник Батюшин направляет в Вену одного из лучших своих вербовщиков, снабдив его самыми подробными сведениями о личности и особенностях характера А. Редля.

Альфред Редль, крещеный чешский еврей, испытывал симпатии к России, поскольку в ту пору подобные настроения были широко распространены среди чешской интеллигенции и военных, видевших в лице нашей страны освободительницу от австрийского гнета. Поэтому он легко дал согласие на тайное сотрудничество с русской военной разведкой. К тому же в качестве задатка ему была вручена крупная сумма в австрийских кронах, в десять раз превышавшая его годовое жалованье. Более того, чтобы добиться продвижения Редля по служебной лестнице, русская военная разведка принимает меры по укреплению его служебного положения и сообщает ему имена некоторых своих агентов, подозреваемых в двурушничестве. Разумеется, А. Редль их успешно «разоблачает». В 1907 году, получив звание полковника, он становится вторым лицом в аппарате австро-венгерской разведки и контрразведки, что значительно расширяет его разведывательные возможности.

Существует, однако, и другая версия начала сотрудничества А. Редля с русской военной разведкой, заслуживающая, на наш взгляд, внимания. Бывший русский военный агент в Швейцарии Д.И. Ромейко-Гурко так пишет об этом: «Этот предатель был завербован нашим консулом во Львове Матушкиным. Редль к нему сам обратился, предлагая продать секретные бумаги штаба дивизии и прося ему для этого дать незначительную сумму в 300 марок сейчас же – для уплаты карточного долга. Матушкин рискнул своими деньгами и своим местом и получил очень важные документы по сосредоточению войск»1.

Как бы там ни было, Редль стал работать на Россию.

В 1905 году в Вене появляется новый русский военный агент – подполковник Марченко. Судя по некоторым донесениям в Петербург, он основательно изучил личность Редля. Так, в одном из своих отчетов в Петербург, датированном октябрем 1907 года, он писал: «Альфред Редль, полковник Генштаба, 2 й помощник начальника разведывательного бюро генерального штаба. В чине с 1 ноября 1905 года. Был начальником штаба 13 й Ландверной дивизии в Вене. Среднего роста, седоватый блондин, с короткими седоватыми усами, несколько выдающимися скулами, улыбающимися, вкрадчивыми серыми глазами. Человек лукавый, замкнутый, сосредоточенный, работоспособный. Склад ума мелочный. Вся наружность слащавая. Речь сладкая, мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, медленные. Более хитер и фальшив, нежели умен и талантлив. Циник. Женолюбив, любит повеселиться»2.

Вот каков этот человек, с которым довелось работать представителям русской военной разведки. Как писал один из исследователей истории спецслужб генерал М.А. Мильштейн, «не было ни одного секрета, интересующего Россию, к которому не имел бы доступа Редль… Достаточно сказать, что он передал русской военной разведке план развертывания австро-венгерской армии против России... Он передал также все основные данные по мобилизационному плану, военным перевозкам, перегруппировке войск и т.п.»3.

Разумеется, Марченко не ограничивался работой только с Редлем. Он унаследовал негласную агентуру своего предшественника полковника В.Х. Роопа, благодаря которой добывал секретную информацию об австрийской армии. Несмотря на предельную осторожность, австрийская контрразведка все же засекла контакты Марченко с одним из его осведомителей, служащим артиллерийского депо Кречмаром. Русский военный агент был «замечен на неосвещенной аллее в саду позади большого Венского рынка» в обществе этого австрийца, судя по его фамилии, славянского происхождения. Вскоре Ронге и его люди установили, что Кречмар «оказывал услуги по шпионажу: начиная с 1899 года – русскому военному агенту, с 1902 года – Франции и с 1906 года – итальянскому Генштабу…»4

Министр иностранных дел Австро-Венгрии Эренталь отнесся к случаю с Марченко очень снисходительно. Он лишь дал понять русскому поверенному в делах Свербееву, что «желателен уход Марченко в отпуск без возвращения его в Вену». По крайней мере так это выглядит в описании Макса Ронге.

Есть, однако, еще две версии высылки русского военного агента из Вены. По одной из них, к полковнику под покровом ночи прибыл некий придворный чин и от имени императора Франца-Иосифа передал «совет» в двадцать четыре часа покинуть Австрию5. По другой версии, Франц-Иосиф преднамеренно оскорбил полковника Марченко на придворном балу, демонстративно не подав ему руки. После этого русскому правительству не оставалось ничего иного, как отозвать военного агента на родину6.

М.К. Марченко по возвращении в Петербург был принят императором Николаем II, а вскоре он вне очереди получил орден Св. Владимира 4 й степени и стал командиром 19 го Драгунского полка. Видимо, его работа в Вене в качестве военного агента была весьма плодотворной. В частности, как утверждают сегодняшние австрийские историки, с полковником Редлем работал именно М.К. Марченко, который его и завербовал.

Ронге мог торжествовать, однако его торжество продлилось недолго. Высылка полковника Марченко не облегчила жизнь австрийской контрразведке. На его место прибыл не менее подготовленный и талантливый офицер русского Генерального штаба полковник М.И. Занкевич, попортивший немало крови агентурному отделению разведывательного бюро австрийского Генштаба. «Занкевич, – писал позднее Ронге, – проявил неприятную любознательность, появлялся два три раза в неделю в бюро дежурного генерала военного министерства и задавал больше вопросов, чем все прочие военные агенты вместе взятые. На маневрах он вел себя настолько вызывающе, что его пришлось ввести в границы. К военным учреждениям он подходил под предлогом дачи заказов. Он являлся на военные заводы с целью узнать их производственные мощности»7.

Вначале плотное наружное наблюдение за Занкевичем ничего не дало австрийской контрразведке. И лишь после долгих и напряженных усилий им удалось раскрыть целую группу негласных агентов, завербованных русским военным атташе. Среди них были разоблачены братья Яндрич, сумевшие передать Занкевичу целый ряд секретных учебников. В них раскрывалась структура австро-венгерской армии, организация военных перевозок в стране, данные об укреплениях крепости Перемышль. В результате австрийские власти потребовали высылки русского военного агента на родину, и он тут же покинул гостеприимную Вену.

Ну а что же Редль? Надо полагать, что русская военная разведка его очень берегла как самого ценного своего агента. В целях конспирации встречи с ним проводились всего три-четыре раза в год. На этих встречах, продолжавшихся, видимо, вплоть до мая 1913 года, от него было получено огромное количество копий подлинных документов австрийского Генштаба. Помимо уже указывавшихся сведений, Редль по заданию русской военной разведки утаивал от своего начальства информационные донесения, поступавшие в Вену от австрийских агентов в России. Он, в частности, скрыл от своего руководства имя завербованного австрийской разведкой в ГУГШ предателя, который передавал секретные документы Германии и Австрии.

Разумеется, русская военная контрразведка не могла упустить шанс и подбросила предателю фальшивые документы Генштаба, сделав это достаточно тонко. Так, в 1908 году австрийцы купили у предателя за десять тысяч рублей план развертывания Русской армии в случае войны против Австро-Венгрии и Германии. Он был достоверным, однако устаревшим. В нем, в частности, не нашли отражения ряд вновь сформированных корпусов – Петербургский, Финский, Московский гренадерский, а также несколько Кавказских и Сибирских корпусов. В этом плане также не были указаны многие резервные дивизии, сформированные за счет «французских кредитов» на случай войны. Когда началась Первая мировая война, они появились на театре военных действий и сыграли свою роль в разгроме Австро-Венгрии на первом ее этапе.

Благодаря Редлю, сообщившему русской разведке сведения о предателе П. Григорьеве, прикомандированному к штабу Варшавского военного округа, дальнейшая судьба этого «крота» была плачевной: долгие годы он катал тачку на Сахалине.

Что же передал А. Редль русской военной разведке? Расследование его дела было поручено тогдашнему заместителю, а в последующем начальнику Эвиденцбюро Максу Ронге. Им было установлено, что за время сотрудничества с русской разведкой А. Редль передал ей секретные служебные инструкции об охране железнодорожных сооружений, сведения об организации воинских перевозок, имевшие исключительно важное значение в случае вооруженного конфликта. Были среди секретных бумаг австрийского Генштаба и данные о минных заграждениях на стратегических направлениях будущего театра военных действий, различные сведения, документы и схемы, связанные с организацией разведывательной деятельности Эвиденцбюро, которое в ту пору имело в России до ста агентов в различных эшелонах власти.

Редль успел передать своим кураторам секретные справочники для высших командиров, мобилизационные предписания на случай войны, обзор мероприятий контрразведки в Галиции во время кризиса 1912 – 1913 годов, листы с именами австрийских агентов, списки адресов прикрытия иностранных генеральных штабов, а также донесения агентов австрийской разведки в России. Среди найденных у него при обыске секретных документов австрийского Генштаба были фотографии австрийской крепости Козмач и съемки маневров 1910 – 1911 годов.

Однако наиболее важным документом, полученным русской военной разведкой от А. Редля, был «План наступления австро-венгерской армии против основного противника», иными словами, план ее стратегического развертывания в случае войны против России. За него в 1911 году русская военная разведка выплатила своему ценному агенту громадную по тем временам сумму – 59 тысяч крон. Поскольку накануне Первой мировой войны самое серьезное внимание в системе обороны противоборствующих сторон уделялось военным крепостям, становится ясным, что накануне войны новые крепости построить просто невозможно, поэтому после разоблачения и ареста А. Редля австрийцы так и не смогли внести существенные коррективы в свои военные планы.

Ценность Редля для русской военной разведки очевидна. Несмотря на крайние меры предосторожности в работе с ним, в мае 1913 года Редль все же был арестован. Об обстоятельствах его ареста существует многочисленная литература. Об этом писали Макс Ронге, Вальтер Николаи, Э. Киш, Э. Вудхол, Р. Роуан, М. Алексеев и другие исследователи. Из всех версий его разоблачения и ареста приведем вариант, принадлежащий перу уже упоминавшегося Д.И. Ромейко-Гурко.

Он пишет, что австриец был у него на связи и что именно сам передавал ему деньги. Впоследствии, вероятно, для усиления конспирации, деньги Редлю пересылал русский военный агент в Швеции. Им в ту пору был подполковник П.Л. Ассанович. Вероятно, последний и стал пересылать их в Венский почтамт «до востребования». Как пишет Д.И. Ромейко-Гурко, «один такой большой пакет показался подозрительным на Венской почте. Его вскрыли, и в пакете оказалось 30 тысяч марок. На почте правильно решили, что пересылать такую сумму письмом «до востребования» может только шпион или жулик, и сообщили об этом Генеральному штабу. Этот последний поставил сыщика на почте, чтобы, когда кто-нибудь придет получать пакет, арестовать его. Сыщик ждал около недели, и ему это надоело. Тогда он стал следить за почтой, сидя в ближайшем кафе.

Редль пришел за своим пакетом через восемь дней. Он был в это время начальником штаба армейского корпуса в Праге. Получив пакет, он сунул его в карман и сел в такси. Барышня на почте выбежала предупредить сыщика, но не сразу его нашла, и смогла указать только на удаляющееся такси. Сыщик вскочил в первое попавшееся такси и последовал за Редлем. Он не был уверен, что следит за тем человеком, который получил пакет, так как улица была переполнена, а лицо человека, получившего пакет, сыщик не видел. Когда Редль, подъехавший к Гранд-отелю, вышел из такси и направился в свой номер, сыщик, предъявив швейцару жетон, сказал:

– Человек, вошедший в отель и сейчас поднимающийся по лестнице, является государственным преступником, за которым я слежу.

– Нет, вы ошибаетесь, сударь, – возразил швейцар. – Это не государственный преступник, а начальник десятого корпуса.

Сыщик хотел было удалиться, когда в холл гостиницы вошел таксист и сказал:

– Я только что привез к вам пассажира с Главного почтамта, который забыл в салоне моего такси перочинный ножик, вот он.

Швейцар взял нож, а в это время Редль, побывав в своем номере, спускался по лестнице. Сыщик обратился к швейцару и сказал:

– Спросите, не его ли это ножик.

Швейцар вежливо спросил Редля. Редль поколебался и сказал, что нож принадлежит ему, поблагодарил и положил нож в карман, вышел из отеля, сел на извозчика и поехал в Генштаб. Сыщик, последовавший за Редлем, опередил его. Когда Редль зашел по делам в канцелярию Генштаба, сыщик поспешил в кабинет начальника Генштаба Конрада фон Хещендорфа и рассказал ему всю историю. Вошел Редль, и К. фон Хещендорф сказал ему:

– Вы знаете, что мы уже три года ищем шпиона в Генеральном штабе, который нас предает. Я должен всех подозревать.

– Да, – ответил Редль, – я даже самого себя подозреваю и до сих пор удивляюсь, что мы его не раскрыли.

– В таком случае выверните свои карманы.

– Я раскрыт, – сказал Редль и подал Конраду пакет.

Редля тотчас арестовали и два его товарища повезли полковника в Гранд-о тель. Там ему будто бы дали бесшумный браунинг, и он застрелился. Я лично думаю, что он был застрелен. Чего я не понимаю, так это то, как он мне успел написать по условленному адресу короткую открытку и ее отправить по почте. В ней было только три слова: Ich bin verraten. Grutli (“Я раскрыт. Грутли”), условленная его подпись, по которой я с ним переписывался»8.

Такова версия ареста Редля в изложении Д.И. Ромейко-Гурко. Впрочем, она ничем не отличается от австрийской. Но существует и еще одна версия, согласно которой в действительности на русскую военную разведку работал кто-то из наиболее высокопоставленных чинов австрийского Генштаба, может быть, даже один из заместителей Конрада фон Хещендорфа. Согласно ей, разоблачение и самоубийство полковника Редля, имевшего, как утверждают, нетрадиционную сексуальную ориентацию, были спровоцированы австрийской контрразведкой с тем, чтобы скрыть истинное лицо агента в военных верхах этой страны. Забегая немного вперед, скажем, что не исключено, что этим лицом был тот самый офицер австрийского Генерального штаба, с которым во время войны встречался герой нашего повествования граф П.А. Игнатьев. Но об этом мы расскажем в следующих главах.

Упоминавшийся нами Н.С. Батюшин, возможно, знавший имя истинного русского агента в австрийском Генштабе, унес его тайну в могилу, отказавшись назвать после войны Вальтеру Николаи имена своих агентов в Вене и Берлине. Он ответил бывшему шефу германской военной разведки, что обо всем напишет в своей книге. Разумеется, в мемуарах Н.С. Батюшина, вышедших после войны, никаких сведений о русской агентуре в Германии и Австро-Венгрии не содержится. Он оказался верен традициям офицеров русской военной разведки: имя агента знает только его куратор и начальник разведки. Остальным сотрудникам разведки знать ее агентуру не положено. Эта традиция свято соблюдается и в наши дни.

Русская разведка перед войной

Вернемся, однако, к деятельности русской военной разведки накануне 1914 года. Несмотря на некоторые успехи в ведении разведывательной работы против Германии и особенно Австро-Венгрии, к началу войны она не сумела полностью решить стоявшие перед ней задачи. Прежде всего это объясняется тем, что к началу войны разведка не смогла создать широкую хорошо законспирированную агентурную сеть в Европе, способную снабжать русское военное командование надежной информацией упреждающего характера и бесперебойно работать в период войны.

Одним из наиболее существенных недостатков в работе русской военной разведки в канун мировой войны были беспечность и пренебрежение правилами конспирации. Так, вновь приобретенных агентов фотографировали для личных дел в обычных городских фотоателье. Немцы, получив об этом информацию, принимали меры к выявлению засылаемых в Германию лиц. Отсутствовало также целенаправленное приобретение источников информации в руководящих военных кругах. Ставка делалась на «добровольцев», которые зачастую не располагали действительными разведывательными возможностями. Кроме того, хотя многие разведывательные данные поступали своевременно, изучение их нельзя было назвать исчерпывающим, поскольку в то время весьма слабо была поставлена информационно-аналитическая работа. В результате зачастую из верных сведений делались ложные выводы.

В канун мировой войны деятельность русской военной разведки была неоправданно сужена. Преимущественное внимание уделялось в основном изучению будущей прифронтовой полосы, в то время как тыл потенциального противника изучался недостаточно. Это объяснялось тем, что никто не мог предвидеть характера будущей войны. До 1 августа 1914 года считалось, что предстоящая война ничем не будет отличаться от предыдущих войн, характерным признаком которых был их локальный характер, когда армии враждующих сторон воюют между собой, а население остается в качестве сочувствующего зрителя. В то время никто и не предполагал, что война приобретет глобальный характер, что потребует концентрации всех сил государства, она станет на долгое время позиционной и ее будут вести не только армии воюющих сторон, но и целые народы.

И все же следует сказать, что именно разведка Генерального штаба являлась центральной, наиболее подготовленной структурой в системе внешних спецслужб России. В первом десятилетии ХХ столетия в предвидении будущего военного столкновения с Германией ГУГШ направляет в эту страну самых подготовленных и способных специалистов разведки. Им вменяется в обязанность следить за подготовкой Германии к войне, а также снабжать русские вооруженные силы секретными техническими и научными новинками, которые можно было бы использовать против армий центральных держав.

20 января 1906 года в Берлин на должность военного агента прибыл полковник Генерального штаба А.А. Михельсон. Основной его задачей была вербовка надежной агентуры среди сотрудников технического персонала ряда фирм, работавших над выполнением специальных военных заказов германской армии. Уже первые его шаги привели к заметным результатам. А.А. Михельсон организовал приглашение в Германию большой группы русских офицеров для стажировки на таких важных объектах военной промышленности, как завод «Рейнметалл» в Дюссельдорфе, завод фирмы «Сименс-Шуккерт» в Берлине, завод Круппа в Эссене, оптическая фабрика «Карл Цейс» в Йене и т.п. Один из офицеров-стажеров – капитан М.М. Костевич – сумел завербовать агента, работавшего в особо секретном конструкторском бюро, проектировавшем тяжелые и сверхтяжелые артиллерийские системы. Агент передал капитану чертежи новейших германских гаубиц. Агент бы арестован германской контрразведкой. А капитан Костевич, успевший переправить документы в Петербург, был брошен в тюрьму. Военный агент А.А. Михельсон был объявлен «персоной нон грата», и 30 декабря 1910 года выехал из Германии.

4 февраля 1911 года на смену Михельсону прибыл военный агент полковник П.А. Базаров, который с большим размахом принялся за дело. Его интересовало буквально все: пропускная способность железных дорог и их мобилизационные возможности, важнейшие оборонительные сооружения в районе возможных боевых операций, новые сведения о расположении военных складов и т.п. Полковник Базаров сумел получить документы, содержащие сведения о личном составе и агентуре разведывательного отдела германского Генерального штаба. Вскоре в Варшаве был задержан агент, проявлявший повышенный интерес к русским военным объектам, а в Петербурге арестован германский разведчик лейтенант Дамм. Списки, полученные полковником Базаровым, были столь подробными, что только в Варшавском военном округе было арестовано почти полторы сотни германских и австрийских агентов. В июне 1914 года полковник Базаров был также объявлен «персоной нон грата», и 28 числа, буквально накануне войны, выехал из страны. Вследствие этого отъезда созданная им агентурная сеть оказалась без руководителя и с началом войны самоликвидировалась.

В Австрии русской военной разведке удалось завербовать в 1910 году полковника австро-венгерского Генерального штаба Яндржека, чеха по национальности. Наряду с А. Редлем он также давал исчерпывающие сведения по всем военным вопросам, интересовавшим русскую разведку в этих странах.

Русская разведка и «план Шлиффена»

Готовясь к войне за передел мира, кайзеровская Германия исходила из необходимости избежать ее одновременного ведения на два фронта. Свое окончательное оформление планы войны нашли в меморандуме начальника германского Генерального штаба А. Шлиффена «Война против Франции», разработанном еще в 1905 году. В нем впервые была обоснована идея «блицкрига» – «молниеносной войны», – поскольку германский Генштаб пришел к выводу о том, что Германия не в состоянии выиграть затяжную войну на два фронта в силу отсутствия у нее природных ресурсов.

Предполагалось, что вместе с Германией в войну против Франции и России вступит Австро-Венгрия. При этом Германия нанесет первоначальный удар по Франции, разгромит ее в течение двух недель, а затем перебросит свои корпуса на русский фронт, где еще не закончится развертывание Русской армии, а затем совместно с Австро-Венгрией разгромит ее в течение одного-двух месяцев.

У русского военного руководства не вызывало сомнения то обстоятельство, что в предстоящей войне ему придется сражаться против Германии и Австро-Венгрии, что после франко-прусской войны 1870 года постоянно учитывалось им во всех военных мероприятиях. Однако к началу Первой мировой войны русской разведке, впрочем, как и советской разведке 27 лет спустя, так и не удалось добыть планы стратегического развертывания германских вооруженных сил и ведения ими первых операций в виде единого документа.

Но были у русской военной разведки несомненные достижения в выявлении истинных планов и намерений вероятного противника. Готовясь к новой войне в Европе, которая должна была привести к перекройке европейских границ в пользу Берлина и Вены, германский Генеральный штаб отдавал себе отчет в том, что и русская, и французская, и иные разведки противников Германии неизбежно будут пытаться заполучить «план Шлиффена». Поэтому в январе 1906 года новый начальник германского Генштаба Мольтке-младший внес некоторые изменения в план своего предшественника, сохранив, однако, для правдоподобности его основные идеи.

Так появился на свет фальшивый «Меморандум о распределении на случай войны немецких боевых сил», в котором умышленно искажались наиболее важные положения «плана Шлиффена». Фотокопия этого фальшивого документа была подброшена германской разведкой русскому Генеральному штабу в расчете на то, что он не сумеет распознать фальшивку и поделится ею с французами. Суть этого «документа» сводилась к следующему. Как известно, Шлиффен предложил германскому Генштабу бить своих противников поодиночке – сначала Францию, а затем Россию. Для этого на Западе планировалось развернуть семь армий, а на Востоке, против России – одну.

Фальшивый же «план Шлиффена» утверждал иное. «Война на три фронта должна вестись следующим образом: четыре армии на французской границе», одна армия на прибрежье (против возможной высадки английского десанта), три армии на русской границе, – говорилось в нем9. Вторым сюрпризом для стран Антанты должна была стать решимость Германии вести наступление на Францию не через французско-германскую границу, где была создана система сильно укрепленных крепостей, а через Бельгию, чей нейтралитет Германия собиралась нарушить. Поэтому основные свои силы в предстоящей войне Германия планировала развернуть на правом фланге с тем, чтобы бросить их на Париж в обход укрепленных районов Франции.

Подложный же меморандум декларировал иное: три армии из четырех якобы будут развернуты непосредственно на границе с Францией, а четвертая, самая слабая, на границе с Бельгией. Что же касается трудностей штурма сильных укрепленных районов Франции, то в фальшивке германского Генштаба утверждалось, будто немецкой армии следует держаться основ тактики – побеждают не крепости, а армии.

В соответствии с подлинным «планом Шлиффена» Германия, сосредоточив почти все силы на Западе, должна на первоначальном этапе войны ограничиться на Востоке прочной обороной и в случае необходимости отступить из Восточной Пруссии. Фальшивый меморандум утверждал иное: «Вступив в пределы России, наши армии должны заставить русских вести войну “на русской территории”», – говорилось в нем10. Подложный меморандум был подписан начальником Генштаба Мольтке-младшим. Кайзер Вильгельм II скрепил этот «документ» своей подписью и распорядился подбросить его русской военной разведке.

Когда эта фальшивка поступила в русский Генштаб, его руководство поручило начальнику Германского стола (отдела) тогда еще полковнику Владимиру Евстафьевичу Скалону проанализировать документ. На тот момент подлинный «план Шлиффена» даже приблизительно не был известен русскому военному командованию, и поэтому В.Е. Скалону, с которым в будущем придется тесно сотрудничать и нашему герою П. Игнатьеву, пришлось потратить не один месяц на его анализ. Для этого он использовал порой косвенные, иногда даже незначительные на первый взгляд данные, сопоставлял факты, изложенные в меморандуме, с хорошо известным Генштабу России планом стратегического развертывания австрийских армий, полученным от полковника Редля. В. Скалон исходил из того, что в предстоящей войне Германия будет воевать вместе с Австро-Венгрией, а посему должна координировать развертывание своих армий с австрийским планом.

В результате анализа В. Скалон подготовил для руководства Генштаба «Записку о наиболее вероятном сосредоточении германских вооруженных сил на русской границе». На первой же странице этого документа он сразу определенно пишет о фальшивом германском меморандуме: «Форма и содержание этого документа вызывают столько сомнений, что с большой долею вероятности можно считать его подложным»11.

Однако Владимир Евстафьевич не ограничился только констатацией этого факта, но дал развернутый анализ самого документа. Свой анализ он начал с характеристики политической обстановки в Европе и совершенно верно утверждал, что предстоящая война не будет противоборством двух каких-либо стран, а примет характер по крайней мере, общеевропейский. Против стран Антанты обязательно выступят Германия и Австро-Венгрия. Что же касается Италии, которая на тот период все еще входила в «Тройственный союз», то «заключенные ею за последнее время соглашения с Францией и Англией заставляют сомневаться в том, примет ли она участие в борьбе против Франции»12. Как, возможно, заметил читатель, это был вывод русского Генерального штаба относительно характера предстоящей войны, о котором мы писали выше.

Отвечая на вопрос о том, как Германия развернет свои вооруженные силы, полковник Скалон дал ответ, противоположный тому, который был изложен в фальшивке. «Наиболее вероятным распределением сил явится такое, при котором главная масса германских сил будет назначена для борьбы с французскими армиями, а действия против России будут возложены на австрийские войска и на меньшую часть германских сил»13.

В.Е. Скалон, закончивший Академию Генерального штаба, разгадал подлинный «план Шлиффена» до мельчайших деталей. «Германия предназначает для удара на Францию более крупные силы, – делает он вывод в “Записке”. – Причем, несомненно, намечается нарушение нейтралитета Бельгии»14. Аргументируя свою позицию, к этой проблеме он вновь возвращается в другом месте своего документа. «Германия и Франция находятся в неодинаковых условиях: в то время как первая, без сомнения, не задумается нарушить нейтралитет Бельгии, Франция при ее республиканском образе правления, может быть, на это и не решится. Помимо нравственных причин, это зависит от того, что нарушение бельгийского нейтралитета, сопряженное с риском приобрести лишнего врага, не даст Франции таких осязательных выгод, как Германии; тогда как германские войска, пройдя через Бельгию, выходят в обход главной линии обороны Франции и на кратчайшие пути к Парижу, французские армии и в направлении через Бельгию выходят на фронт укрепленной линии Рейна», – заключает он15.

Этот вывод выражает суть подлинного «плана Шлиффена». Для того чтобы его разгадать, В.Е. Скалону потребовалось около года. Разразившаяся в 1914 году Первая мировая война полностью подтвердила правоту выводов полковника и глубину его стратегического мышления. Поэтому не случайно в июле 1914 года он служил в управлении генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем, а в декабре 1916 года был произведен Николаем II в чин генерал-майора.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.