Мы вышли на площадь, и сердце во мне снова скакнуло. Самой площади было всего ничего, так, перекресточек. Зато храм! Вблизи он оказался просто огромным, не меньше королевского замка. Солнце отражалось в сверкающем куполе.
У входа в храм сидели на ступеньках музыканты. Играли вроде бы каждый свое, но вместе получалась жутковатая завораживающая музыка. Я струхнула.
Самоуверенных бьют по ушам, как говаривал наш физкультурник. За шесть лет, которые прошли в Королевстве в мое отсутствие, бывшие принцессы-невесты успели повзрослеть. Я перед ними – маленькая девочка, ребенок-из-пеленок. Они смеялись над Гарольдом – как же они будут потешаться надо мной?!
Мы шли через площадь, и народ глазел на нас со всех сторон. Я споткнулась раз, потом другой. Может, еще не поздно повернуть обратно?
Нет. Поздно. Вот затихли музыканты, вот плавно, с завораживающей медлительностью, растворились ворота. Я прищурилась. Похоже, у них в храме было светлее, чем на залитой солнцем площади!
Музыканты вскочили со ступеней, привычно расступились и по щелчку невидимого дирижера заиграли новую мелодию – веселую, танцевальную. В ритме музыки выскочили девушки в веночках – я испугалась, что это принцессы и есть, но их было, по крайней мере, штук пятнадцать. Изгибаясь во все стороны, кувыркаясь и подпрыгивая, девушки прошлись по площади в танце, потом выстроились у входа в храм, образовали живой коридор и прокричали хором:
– Госпожи! Сестры-хранительницы! Приветствуют! Королевского мага Гарольда! И маленького незнакомца! Входите! Вам позволено!
Голоса у девушек были звонкие, как визг циркулярной пилы. Я обомлела от такой наглости: ну надо же! «Маленького незнакомца»! Да еще и «позволено»! Ну, распустил их тут Оберон…
Когда я сильно волнуюсь, меня начинает немного мутить. Вот и теперь: со всех сторон доносились крики толпы (Еще бы! Бесплатное представление!), девчонки улыбались напомаженными ртами, а я все силы бросила на то, чтобы удержать дрожь в ногах да не побледнеть слишком резко. У меня кожа тонкая: что краснею, что бледнею – в один момент.
Гарольд молча двинулся вперед, сквозь живой коридор этих дурищ в веночках, я задрала нос до самого неба и зашагала за ним. Да, легко строить планы, а когда дойдет до дела – знай коленки удерживай, чтобы не тряслись.
Мы поднялись по истертым ступеням (Храм-то новый! Когда же успели до дыр истоптать!), миновали створ ворот и вошли в светлый, прямо-таки сверкающий зал. Все здесь было очень яркое, все золотое или позолоченное, все, что могло блестеть – блестело. При виде такого великолепия любая сорока удавилась бы от зависти.
Купол изнутри был полый, чем выше, тем темнее. На внутренней его стороне нарисованы были звезды, и в высоте носились, вспыхивая, искорки-светлячки.
– Наши гости поражены великолепием храма, – прозвучал под этим куполом необычайно громкий, будто по радио, голос. Откликнулось эхо; мы с Гарольдом стояли, как на арене цирка, на пятачке мозаичного пола, а перед нами возвышались полукругом пять огромных кресел. На каждом восседала женщина: в сравнении с креслами все они казались маленькими. Разодетые в пух и прах, красивые, самодовольные, они глазели на нас сверху вниз, а та, что сидела в центре, еще и ухмылялась.
И это те самые принцессы-невесты, которых я когда-то защищала? Которых мы везли в караване почти как груз? Те самые «высочества», которые в присутствии Оберона стеснялись поднять глаза?
– Приветствуем сестер-хранительниц, – сухо сказал Гарольд, изображая поклон. – Мы к вам по делу.
– Неужели? – удивилась та, что сидела в центре. Ее голос усиливался каким-то приспособлением и разносился по залу, как мелодичный грохот. Я прищурилась: на спинке среднего кресла имелась золотая табличка с надписью «Филумена».
Ах, вот оно что. Вот кто у них заправляет.
– Какая скука, – сказала Филуменина соседка справа, рыжая, как апельсин. Ее голос, тоже громкий, оказался еще и хрипловатым. На спинке кресла я прочитала: «Алисия».
– А что это за малявку ты нам привел? – спросила толстячка, занимавшая крайнее правое кресло. Я зыркнула в ее сторону: «Ортензия». Как она располнела за шесть лет! Была ведь тоненькая, как травинка, а теперь… Толстые щеки, толстые пальцы, зад едва в кресле умещается. А туда же – «малявка»!
Я выждала секунду – и откинула капюшон. Конечно, они моментально меня узнали. Одна только Филумена догадалась притвориться, что задумалась и вспоминает: прочие раскололись сразу же. Алисия выпучила удивленно глаза, Ортензия сказала «Ох», та, что сидела крайняя слева – Розина, – захлопала в ладоши. И только девушка, чье кресло помещалось между Филумениным и Розининым – Стелла, – просто улыбнулась.
– Лена! – выкрикнула Розина. – Маг дороги! Откуда?
– От верблюда, – сказала я степенно. Мне уже было совершенно ясно, что разговора в этом зале не получится. Стоишь тут, как мышь перед динозаврами, поди-ка заставь себя слушать!
Принцессы изучали меня, переглядываясь, перемигиваясь, точь-в-точь как противные десятиклассницы.
– Ты мало изменилась, – Филумена прищурила черные, обрамленные пушистыми ресницами глазищи. – В вашем мире все такие маленькие?
Ну вот. Нашла слабое место и бьет, и лупит!
– В нашем мире, – сказала я холодно, – прошло всего лишь четыре месяца. Так что пока вы тут думаете о седых волосах, я еще седьмой класс, к сожалению, не успела закончить.
Они снова переглянулись.
– Мы вовсе не думаем о седых волосах, – сказала толстая Ортензия, нервно поправив светлый локон на виске. В своем голубом платье она была похожа на необъятное облако.
– Мы думаем о принцах, – сказала Розина и захихикала. Она была самая некрасивая из принцесс и самая расфуфыренная – серая мышь в алых и золотых кружевах. На прическе у нее сидела алмазная бабочка с проволочными усиками, и, когда Розина смеялась, эти усики тряслись так, будто бабочка собиралась чихнуть.
Стелла, ее соседка, молчала. Она была единственной, кто пока не проронил ни звука.
– Принцессы, – я прокашлялась. Голос мой звучал не очень-то внушительно, но в этом зале и тихие звуки усиливались и поднимались под купол. – Я пришла к вам с важным и неотложным делом. Речь идет о вашей жизни или смерти, поэтому давайте-ка побеседуем, как старые знакомые. Без всего этого, – я обвела рукой вокруг, – цирка.
Розина перестала улыбаться и испуганно затрясла бабочкой. Стелла и Ортензия быстро взглянули на Филумену. Рыжая Алисия рассеянно подтянула кружевную перчатку, изумрудную с золотом, в тон потрясающе красивому зеленому платью.
– Гарольд, – невозмутимо проговорила Филумена. – Поясни бывшему магу дороги, что за время, пока мы не виделись, в государстве произошли кое-какие изменения. Сестры-хранительницы сами выбирают, где и как принимать гостей и принимать ли вообще. Вас прислал король?
– Да, – сказала я быстро, не давая Гарольду возможности ответить. – Шесть лет – долгий срок. Но за последние сутки в Королевстве произошли еще кое-какие изменения. И вы о них пока не знаете, хотя касаются они прежде всего вас!
Толстая Ортензия колыхнулась в кресле, как студень. Рыжая Алисия откинулась на спинку, придав лицу утомленно-загадочное выражение. Стелла нервно сцепила пальцы, Розина икнула.
– И ребенок из другого мира явился, чтобы нас просветить? – холодно спросила Филумена.
Я задержала дыхание.
Когда мы шли по неоткрытым землям, я была не «ребенок». Я убивала сосунов, корнями пьющих человеческие соки, я держала своды подземного тоннеля, я освобождала принцесс из-под завалов песка. И теперь они смеют так со мной разговаривать!
Я выдохнула, снова набрала полные легкие воздуха и оттолкнулась ногами от мозаичного пола. Если у меня не выйдет, если я разучилась или плохо сосредоточилась – получится смешной прыжок на месте, тогда уже точно пиши пропало…
Я зависла в воздухе над самым полом. Мое тело раздумывало: то ли опуститься обратно, то ли подниматься выше?
В этот момент я встретилась взглядом с Филуменой. Она глядела на меня, как на обезьянку в футбольных трусах.
Ну погоди.
Надувшись как шар, я поднялась еще на несколько метров. Гарольд смотрел на меня с тревогой. Со свистом выдохнув, я зависла почти под куполом – вровень с лицами сидящих на тронах принцесс. Ощущение было такое, будто впервые после долгого зимнего перерыва сел на вихляющийся чужой велосипед, где и сиденье слишком высокое, и педали неудобные, и руль немножечко свернут в сторону, а ты все равно едешь, удерживаешь равновесие и весело думаешь: а как тормозить?
Я раскинула руки. Свет бил со всех сторон, мои крестообразные тени лежали на полу и на стенах, и, что самое приятное, одна из них пришлась прямо на лицо Филумены. Значит, сейчас она видит только мой подсвеченный сзади силуэт.
Ага, «ребенок из другого мира»?! Розина вздрогнула, Ортензия обмерла, Стелла подалась назад, Алисия, наоборот, сильно наклонилась, словно разыскивая под ножками кресла слетевшую с губ презрительную ухмылочку.
Складки моего плаща расправились. Я замерла, опасаясь лишним движением нарушить равновесие.
– Что же ты хочешь сказать нам, маг дороги? – после длинной паузы спросила Филумена.
– Вы в опасности, – я говорила отрывисто, берегла дыхание. – Совет магов моего мира принял решение.
– В твоем мире нет магов, – пробасила Ортензия.
– Что вы знаете о моем мире? Совет магов не потерпит. Решено исполнить обещанное королем.
Снизу доносилось дыхание Гарольда. Слишком громкое. Хоть бы он проследил за лицом, не выдал меня случайным словом или глупой миной. Держись, Гарольд, ты все-таки главный королевский маг!
– Нам приведут принцев из твоего мира? – Алисия наконец-то выпрямилась. Щеки ее налились неприличным бордовым цветом, даже зеленый с золотом наряд не казался теперь таким красивым.
– Нет. Вас выдадут замуж здесь.
– За кого? – быстро спросила Розина.
Меня стало немного кренить вправо. Кренить и разворачивать. Что здесь, ветер? Сквозняк? Пытаясь удержать равновесие, я поднялась еще выше. Тень сползла с лица Филумены. Принцесса прищурилась.
– Вас решено выдать за принца Александра.
Три выкрика раздалось одновременно:
– Бред!
– Ерунда!
– Дура!
Промолчали только Стелла и Филумена. Первая, в жемчужно-белом платье, все так же заламывала пальцы. Вторая внимательно меня разглядывала: для этого ей приходилось теперь смотреть вверх, запрокидывая голову.
Как далеко внизу осталась мозаичная «арена»! Каким маленьким кажется Гарольд! Он тоже смотрит на меня, но видит только подметки да полы плаща…
– Все просто, – я старалась, чтобы они не услышали моего тяжелого дыхания. – Сейчас принц женат на Эльвире. Если Эльвиру уронить с корабля в море, принц будет снова свободен. После Эльвиры выйдет замуж Филумена. Ей поднесут на ночь сонную траву, и она не проснется. После Филумены настанет очередь Алисии. И так до тех пор, пока каждая из вас не получит принца в мужья. Все справедливо. Все, согласно Обеща…
Я не могла больше говорить – меня опять стало кренить вправо. Звезды, нарисованные изнутри на куполе, мягко мерцали. Вокруг кружились золотые искры, не то бабочки, не то светляки. Навернусь с такой высоты – мокрое место останется. Никакая магия не поможет.
Принцессы говорили разом. Их голоса сплетались, отдавались эхом, до меня доносился рубленый салат их воплей: «Да как они посме… она лже… это пра… я боюсь… они не посме…»
– Выход один, – я вскинула правую руку, будто призывая к вниманию, на самом деле, чтобы не завалиться на бок. – Вы сегодня же, сейчас. Объявляете королю и Королевству. Что больше не ждете принцев. Что отдаете Обещание назад. Решайте быстрее.
Я затрепыхалась, как подстреленный воробей. Хотела опуститься, но вместо этого поднялась еще выше, под самые звезды.
– Я готова вернуть обещание, – раздался вдруг голос, которого я раньше не слышала. Это была Стелла.
– Только попробуй! – зашипела Алисия.
– Не давай себя запугать, – голос Филумены был непривычно тонким, но говорила она уверенно. – Это обман. Это блеф!
– Нет, – рявкнула я из-под купола. – Даже если его величество Оберон… проявит благородство… Совет магов из моего мира сделает все, как я сказала!
Эти мои слова оказались большой ошибкой.
Принцессы разом замолчали. Со своей верхотуры я видела пять запрокинутых лиц.
– Вот оно что, – медовым голоском пропела Алисия. – Значит, совет магов твоего мира главнее Оберона?
– Значит, – подхватила Филумена, – король больше не хозяин в своей стране?
– Придет совет магов и переспорит Оберона, – хмыкнула Ортензия. – Хи-хи.
– Фу, врунья! – выкрикнула Розина. – А я поверила!
Стелла молчала.
– Лена, – я услышала напряженный голос Гарольда, – спускайся…
– Слушайте, вы! – я никак не желала принимать поражение. – Ну что вы уперлись, как козы? Вы же состаритесь в этом храме! Вас же проклянут все на свете, сами люди после смерти Оберона храм развалят, а вас прикончат! Вас же на куски порвут!
– Прекрати истерику, маг дороги, – с отвращением промолвила Филумена. – Никто не состарится. Никто не умрет. Просто вы, могучие маги, оторвете наконец зады от кресел и отыщете то, что обещал Оберон. Нам все равно, откуда вы приведете принцев – но вы их приведете. Это наше последнее слово.
– Ах так! – закричала я. – Ну погоди. Я вам достану принцев! Одного ревнивого, другого прыщавого, третьего… людоеда! А четвертого…
Тут воздух перестал меня держать, и я полетела вниз – сначала медленно, поворачиваясь вокруг своей оси, а потом все быстрее и быстрее. Перед глазами сделалось сперва красно-красно, а потом темно. И затихал вдали издевательский хохот принцесс.
Глава 6
Явление Уймы
Спас меня Гарольд. Сплел посохом сеточку и сумел поймать меня у самой земли, вернее, у самого мозаичного пола.
В гробовом молчании мы с ним вышли из храма и побрели, куда глаза глядят. Вышли за городские ворота (стража приветствовала нас, кое-кто меня узнал, но мне было не до разговоров и не до объятий). Выйдя на берег речки Ланс, мы уселись на перевернутую рыбачью лодку и уставились на поросший лесом противоположный берег.
Солнце село. Закатное небо отражалось в широких и спокойных водах Ланса.
– А какая хорошая идея, – сказал Гарольд.
– Что?
– Да отличная ведь мысль… Выдавать их замуж по очереди. За Александра, – Гарольд плотоядно усмехнулся.
– Не любишь ты принца.
– А за что его любить? Знаешь, я бы последней выдал замуж Стеллу. Пусть она останется в живых. Она из них единственная нормальная, только Филумена на нее давит.
– Спасибо, – сказала я со вздохом.
– За что?
– За то, что я – это я, а не мокрое место в храме на полу.
– Не за что. Ты здорово летала.
Я улыбнулась:
– И план, говоришь, хороший?
– Ага. Жаль только, что невыполнимый. Для Оберона.
– Так я ведь знаю. Я хотела только, чтобы они испугались.
Гарольд невесело покачал головой:
– Теперь еще они нажалуются королю…
– Пусть жалуются, – сказала я зло. – Гарольд… А что такое Ведьмина Печать?
Он вздрогнул. Покосился с подозрением:
– Откуда ты знаешь?
– Король сказал. Чтобы я, мол, пустил тебя за Ведьмину Печать, да ради собственной шкуры…
Небо потихоньку меняло краски. Будто линяло, сменяя золотую шкурку на светло-бежевую.
– Ленка, – сказал Гарольд. – А ты ведь совсем ребенок.
– Ты же знаешь, что нет. Я маг дороги.
– Знаю. Раньше, когда я сам был сопляком… Я ведь не понимал, какая ты маленькая.
– Я большая. Помнишь, как мы с тобой…
– Да помню! Все помню. Только не знаю, что мне делать. За Ведьмину Печать тебе нельзя… Одной точно нельзя.
– Пойдем вместе?
Гарольд сглотнул. Снова посмотрел за реку. Мне показалось: сейчас он согласится. Сейчас скажет: пойдем вместе. Как в прежние времена. Пойдем и добудем пять принцев для этих поганок-принцесс, и пусть с ними делают, что хотят. Храм Обещания разберем по камушку, на его месте построим цирк… или школу… или просто пусть будет широкая площадь…
Раздался топот. На берег, выбрасывая из-под копыт фонтанчики песка, вылетел приземистый черный конь. В седле его подпрыгивал стражник:
– Господин верховный маг! Еле нашел… Вам письмо, срочное!
И бросил свиток с печатью. Гарольд поймал на лету. Распечатал. Просмотрел. Поскучнел, опустил плечи:
– Ну вот… Опять. Кочевники на севере. Захватили целый город, а там женщины, дети… Хорошо. Ладно. Они у меня попляшут.
И обернулся к всаднику, ожидавшему приказаний:
– Собирай людей. На рассвете выступаем.
Стражник ускакал.
– Вот так, Ленка, – с тоской сказал Гарольд. – Обещал жене сегодня дома ночевать.
Я опустила голову. Топот копыт затих, над рекой протяжно прокричала вечерняя птица.
– Ведьмина Печать – это место? Туда можно попасть?
– Ведьмина Печать – это… Слушай. В нашем мире были времена, когда мертвые не умирали насовсем. Они отправлялись в другую страну. Их нельзя было привести назад, но всегда находились умельцы, которые из этого мира попадали в тот и обратно. Могли передать мертвецу весточку от родственников. И наоборот.
– Загробный мир? – я разинула рот.
– Конечно, тот мир был не совсем… человеческий. Но ведь все знали, что рано или поздно туда попадут. Посредники – те, кто ходили туда-сюда – очень ценились. Кроме того, что они передавали вести от родственников, они еще и хорошее местечко могли приготовить. Представь: помираешь и знаешь, что тебя уже ждут…
– Ну ничего себе, – вырвалось у меня.
– Да. Те, кто могли ходить в тот мир и возвращаться, были в основном некроманты. Ты знаешь, кто такие некроманты?
– Обалденно злые маги, специалисты по мертвецам, – я поежилась.
– Вот-вот. А они не из тех, кто особенно церемонится, особенно если чуют выгоду. Вот они ходили с того света на этот, и узенькая лазейка между мирами становилась все шире и шире. И живого народу туда попадало все больше и больше. И в какой-то момент все перемешалось. И мертвые существа из того мира ломанулись в этот.
– Бр-р-р… – мне все больше становилось не по себе.
– Тут бы всему и конец, но нашлась одна ведьма – имени ее никто не помнит. Она запечатала проход между тем и этим миром. Много веков между ними вообще не было связи. Мертвые, как ты понимаешь, назад не приходили, рассказать было некому… Я вообще всегда думал, что это сказки. Только когда Оберон в позапрошлом году показал мне эту Печать…
– Оберон? Она у него?
– Она ни у кого. Просто есть люди, которые умеют Печать открывать и закрывать. И Оберон бывал за Печатью, давно. Это больше не царство мертвых… но место очень неприятное.
– М-да, – пробормотала я.
Вечер был теплый, безветренный, напевал сверчками, еле слышно шелестел водой, а я сидела вокруг всего этого мира и спокойствия, и мне представлялось бывшее царство мертвых, захламленное и запертое, как чулан.
– Как-то, знаешь… – начала я без уверенности. – Есть легенды про героев, которые спускались в загробное царство. Н-но… Это в самом деле были великие герои…
(И все взрослые мужчины, добавила я про себя.)
Гарольд пожал плечами:
– В настоящем загробном царстве, действующем, у нас хоть какая-то была бы подмога: Ланс, например. Мой отец… А так – подмоги не дождаться.
– Но там есть принцы?
– Да! Оберон рассказывал, там очень много маленьких королевств. Все со всеми воюют. Конечно, там есть принцы.
Понемногу темнело. Небо окончательно вылиняло, из бежевого сделавшись голубым, а потом и синим.
– А почему Оберон сам туда не пойдет?
Гарольд хлопнул по колену хрустящим свитком:
– Да потому что… понимаешь, здесь только с виду все спокойно и хорошо. А на самом деле у Королевства полно врагов. Стоит им узнать, что короля нет на месте – тут такое начнется…
– А если он умрет? Не начнется?
Гарольд виновато опустил голову.
– Ну что ты молчишь?
– Если он умрет, – сказал Гарольд глухо, – король все равно будет на месте. Я.
– Вот как? – спросила я противным голосом ябеды. – Ты что, ровня Оберону?
– Нет, – Гарольд глядел за реку. – Но когда… если… он умрет, я получу по наследству часть его силы.
– Тогда о чем мы вообще беспокоимся? – спросила я после длинной паузы.
Гарольд коротко взглянул на меня. Мне сделалось стыдно.
– Прости.
Он молчал.
– Ну прости, пожалуйста. А ты сам не можешь туда…
– Ну что мы одно и то же по кругу повторяем? – в голосе Гарольда было теперь раздражение. – Я пойду, а там пусть кочевники детишек режут.
– Ты на меня рассчитывал, – сказала я грустно. – Ты меня привел, чтобы я отправилась за Ведьмину Печать.
– Я тебя привел, чтобы ты уговорила Оберона, – возразил Гарольд не очень уверенно.
– Зачем его уговаривать, если ты сам говоришь – он не может идти?
Над рекой зажглась первая тусклая звездочка.
– Если честно, – тихо сказал Гарольд, – я тебя привел просто от отчаяния. Ты единственный человек… единственный здесь маг, кроме меня и Оберона. Мне хотелось с тобой… поговорить, что ли.
– Ну вот и поговорили.
– Поговорили, – Гарольд вздохнул. – Лучше тебе вернуться, конечно. Все равно…
Он замолчал.
– Как он мог дать такое глупое обещание? – вырвалось у меня. – Не мог придумать что-нибудь другое?
– Может, и мог, – голос Гарольда посуровел. – А может, не было ничего другого. Не было выбора, понимаешь?
Звезды загорались одна за другой, словно рассыпали белую крупу. И чем темнее становилось, тем ярче они горели, мерцали, едва заметно меняли цвет.
– Значит, и у нас нет выбора? – спросила я тихо.
Гарольд молчал.
– А время? Время там такое же?
– Оберон говорил, такое же точно. День в день.
– Уже веселее, – я нервно захихикала.
Гарольд взялся за голову:
– Ленка… Эта ведь Печать – такая подлая штука. Если за нее кто-то войдет с нашей стороны – пока он не выйдет обратно или не погибнет, Печать никому не подчиняется. Это значит, что никто никому не придет на помощь. Если вошел – рассчитывай на себя!
Холодный ветер прошелся над речкой, и мне показалось, что звезды на минуту пригасли.
* * *
Мы долго спускались по узкой лестнице – в подвал, в подземелье. Шли в полной темноте – ночным зрением я различала влажные стены, кое-где поросшие плесенью, и гладкие ступеньки под ногами. Время от времени лестница поворачивала под прямым углом. Трижды за весь наш путь за поворотом показывался свет – стражники несли вахту на узких лестничных площадках.
Пять или шесть раз Гарольд останавливал меня, чтобы показать ловушку. Человек, не знающий как следует коридора, обязательно задел бы невидимый волосок, протянутый над полом, или наступил на широкую – шире других – ступеньку, или заставил бы вздрогнуть паутинку в углу. Такого неосторожного ждал каменный мешок, а среди стражи поднялась бы тревога.
– Там внизу что, сокровища? Тайник? Ведьмина Печать?
– Тюрьма.
Я притихла.
Наконец, спустившись глубоко-глубоко, мы оказались в большой комнате под низким потолком. На потолке темнели рисунки и надписи, сделанные копотью свечей: «Люблю Элизу», «Здесь сторожил Василек» и тому подобная ерунда. Вдоль стен горели факелы. Стояло большое кресло (как его только протащили по этому узкому коридору?) и несколько бочек, больших и маленьких.
Кое-где на кольцах, вмурованных в камень, висели обрывки цепей.
– О-о, – сказала я, оглядываясь.
– Побудь здесь, – Гарольд взял один из факелов. – Я скоро вернусь.
И так, с факелом, прошел сквозь каменную стену. Только спустя секунду я поняла, что на самом деле в стене был проход – узкий, замаскированный игрой тусклого света.
Я огляделась еще раз. Мне приходилось много раз бывать в разных неприятных зловещих местах, но это подземелье показалось едва ли не рекордсменом по неприятности и зловещести. Чтобы придать себе мужества (я все-таки не пленник здесь, а королевский маг), я уселась в кресло.
Оно было рассчитано на крупного взрослого человека, мужчину. Я попыталась пристроить руки на подлокотниках – локти задрались, как крылышки жареного цыпленка. Чтобы опереться на спинку, надо было принять неудобную, полулежачую позу. Ноги болтались. Повозившись немного, я сползла на край деревянного сиденья, положила ладони на колени и попыталась повторить про себя правописание суффиксов –онн, –енн.
Вспомнить правило мне не удалось, но я, по крайней мере, восстановила присутствие духа к тому моменту, когда из стены – из узкого прохода, где скрылся Гарольд, – без всякого предупреждения показались двое.
Один был мой друг и учитель.
Другой – здоровенный детина, бородатый и лохматый, как дикарь, и голый до пояса. Коричневые волосы росли у него из ушей, из ноздрей, из подмышек, сплошным слоем покрывали живот и, кажется, спину (я сразу не успела рассмотреть). Руки он держал скрещенными перед грудью, и каждая рука была, как тельце барашка, – такая же большая и шерстистая. На запястьях желтели браслеты. Из бороды, колтунами затопившей все лицо, глядели желтые и круглые, как у кота, глазищи. Клювом выдавался белый острый нос; ростом волосатый был примерно с Гарольда, но зато в полтора раза шире. Я оцепенела в своем кресле.
– Познакомься, Лена, – сказал Гарольд буднично. – Это Уйма… Бывший племенной вождь и бывший людоед. Уйма, это Лена – маг дороги.
Желтые глазищи окинули меня внимательным взглядом, и я сильно усомнилась в словах Гарольда. С какой стати мой друг решил, что людоед «бывший»? Зачем он вообще привел сюда это чучело? С ума сошел, что ли?
– Лена, – Гарольд коротко вздохнул. – Я не могу отправиться с тобой сам. Но и одну тебя отпускать – глупость и преступление. Вот Уйма. Он один стоит десятка бойцов. И он согласен пойти с тобой за Ведьмину Печать.
О да, подумала я в ужасе. Он согласен, какая радость. Это что же, один из племенных вождей, захваченных Обероном на островах? В тюрьме показал себя как примерный вегетарианец, «перевоспитался», и теперь Гарольд не просто его отпускает – предлагает мне в спутники? Чтобы первым людоедским блюдом после долгого перерыва стала Лена Лапина?!
– Спасибо, – сказала я, откашлявшись. – Но лучше я все-таки одна.
Гарольд нахмурился, не понимая. Поглядел на Уйму, на меня. Я сделала вид, что рассматриваю черные надписи на потолке.
– Уйма, – сказал Гарольд напряженно, – подожди минуточку…
Он взял меня за локоть и вытащил в коридор, нисколько не заботясь о том, что людоед остался без присмотра.
– Ленка, я ему доверяю. И ты можешь ему доверять. Я бы никогда не отправил его с тобой, если бы хоть одно сомнение…
– А почему он у вас в тюрьме сидит?
– Он не сидит. Он добровольно решил разделить участь своих соплеменников, а среди них есть такие, которые глотают людей целиком.
Я поперхнулась.
– А он, стало быть, не глотает?
– Он вообще людей не ест! Давно!
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда! Я королевский маг или кто?
– Не знаю, – сказала я, сдерживая злость. – Не знаю, почему, отправляясь в опасное место, мне главную опасность надо брать с собой.
– Он не опасен! Или ты идешь с ним, или вообще никуда не идешь.
– И пусть все остается, как есть?
Бледное лицо Гарольда пошло красными пятнами. Он выпрямился, едва не стукнувшись головой о низкий потолок, и сразу сделался суровым и чужим:
– Ты оскорбляешь меня недоверием, маг дороги?
– Почему недоверием? – пробормотала я примирительно. – Почему оскорбляю?.. Я не хочу с ним идти, Гарольд, он мне не нравится.
Он некоторое время постоял, как статуя на постаменте, а потом выдохнул и поник:
– Полночи позади. Чтобы открыть Ведьмину Печать, нужно часа четыре, не меньше. На рассвете я выступлю на кочевников, и никуда от этого не деться. Долго мы еще будем препираться?
Глава 7
Ведьмина печать
Втроем мы поднялись наверх – Гарольд впереди, за ним Уйма и я в хвосте процессии. Кожаные штаны людоеда были пришиты к его мягким сапогам. Ступал он бесшумно и очень легко – как будто огромная туша была надута воздухом.
Мы миновали первую стражу, затем вторую и третью. Стражники реагировали на Уйму по-разному – некоторые степенно кивали как ни в чем не бывало. Другие выпучивали глаза. А один молодой солдат, видимо новичок, схватился за пику и приготовился к схватке.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
