Глава 20

Двумя днями позже в амбаре, стоящем примерно в полуторах милях к северо-западу от замка Семмы, Стеррен, семманцы, чародеи и ворлок следили за каждым движением двух волшебников, впавших в транс. Семманцы и маги с нетерпением ждали, что вот-вот что-то произойдет. Стеррен сидел спокойно, так как был уверен, что не узнает ничего конкретного, пока ему не скажут.

Волшебники вдруг встрепенулись. В этом не было ничего нового. Находясь в трансе восприятия, они частенько реагировали на невидимые для остальных явления.

Но даже после этого предупреждения донесшийся до амбара звук взрыва явился для военачальника полным сюрпризом. Стеррен был уверен, что ничего не услышит.

Честно говоря, он не надеялся, что заклинание сработает. Аннара была настроена весьма пессимистично, и Стеррен полностью разуверился в возможностях чародейки.

— Боги, — прошептала Аннара. — Я делала его как можно больше, но он вышел поистине огромным.

Стеррен был вынужден согласиться. Если верить тому, что волшебники прочитали в умах проходящих неподалеку солдат, военачальник и его отряд находились почти в миле от палатки командующего армией Офкара. Именно туда был направлен фальшивый пакет. Взрыв, который можно было услышать за милю, был явно сильнее, чем ожидалось.

Эдерд неожиданно вышел из транса и без всякой преамбулы начал:

— Мы только что убили генеральского секретаря — я хочу сказать секретаря их военачальника. Сам военачальник невредим.

— Убили? — пискнула Аннара.

Эдерд утвердительно кивнул:

— Я уверен, что он мертв. Больше никого не зацепило. Искры так и сыпались, но палатка не занялась.

Стеррен с уважением посмотрел на Аннару:

— Отлично сработано.

— Но «Взрывчатая Печать» не должна убивать! — запротестовала она. — В худшем случае печать... отрывает руки. Обычно же она всего-навсего вызывает небольшие ожоги.

— Может быть, вы сделали что-то не так? — предположил Стеррен.

— Не думаю, — ответил Эдерд. — Секретарь поднес пергамент к лицу, изучая печать. Похоже, он что-то заподозрил.

— О... — Динара выглядела так, словно ее сейчас стошнит.

— Что происходит? — спросил Алдер.

— Мы только что убили... помощника военачальника Офкара.

— Неплохо для начала, — заметил, широко улыбаясь, солдат.

— Слава богам! От этой магии все-таки есть какая-никакая польза, — неохотно процедил Догал.

Стеррен кивнул. Как жаль, что этот трюк с печатью не удастся повторить. Враг предупрежден.

Может быть, удастся найти другие способы использовать «Взрывчатую Печать»? Может быть, пристроить ее на полог палатки или к седлам лошадей?

И сможет ли враг полностью игнорировать опечатанные послания?

Это они не проигнорировали. Волшебство Хамдера позволило ему пробраться в лагерь врага. Несмотря на отсутствие военной формы и знания офкарского языка, часовые поверили, что он курьер из Офкара. Их не насторожило даже то, что курьер явился пешком и с противоположного направления. Хотя Хамдер знал всего несколько слов, прочитанных в головах часовых, он ухитрился убедить вражеских солдат, что пергамент в его руках не что иное, как срочное послание короля Офкара, и его немедленно следует передать военачальнику.

Трюк удался блестяще, а Стеррен позаботился о том, чтобы Хамдер узнал, насколько все потрясены его успехом.

Оставалось надеяться, что у Эмнера дело пройдет столь же успешно.

Едва он успел подумать об этом, как Шенна вышла из транса и объявила:

— Хамдер возвращает чародея, но я не знаю почему.

— Спасибо. Я пойду спрошу, — ответил Стеррен.

Поднявшись с пола, он отряхнул одежду и взобрался по лестнице, ведущей на сеновал.

Хамдер сидел, скрестив ноги неподалеку от входа. Его взгляд был устремлен в сторону замка. Стеррен заглянул через плечо волшебника и увидел вдали темное пятнышко, которое становилось все больше и больше.

— Что происходит? — спросил Стеррен.

Волшебник не ответил. Стеррен посмотрел на Хамдера в тот самый момент, когда из груди молодого человека с шумом вырвался задержанный воздух, а сам он рухнул на бок в сено.

— Больше не могу... — выдавил Хамдер задыхающимся шепотом.

Только сейчас Стеррен понял, что волшебник израсходовал все свои силы. Он наклонился вперед и посмотрел на отдаленную фигуру Эмнера, беспомощно плавающую над вражеским лагерем:

— Ворлок сможет его вернуть?

У Хамдера не было сил ответить, и он ограничился слабым кивком.

Стеррен повернулся и, скатившись по лестнице, направился в самый темный угол, где последний раз видел ворлока.

Укутанный в черную мантию этшарит, сгорбившись, сидел на полу и что-то бормотал себе под нос. На военачальника ворлок даже не поднял глаз.

— У нас проблемы, — сказал Стеррен. — Эмнер завис над лагерем, а у Хамдера совсем не осталось сил.

Ворлок зажмурился и покрутил головой. Это означало, что на него обрушился очередной приступ головной боли.

— Обратитесь к другим волшебникам, — ответил он. — Я провел эксперимент и выяснил, что не способен перемещать такие тяжелые предметы, как человек, даже если он левитирует.

— Они заняты. А вы уверены, что не сможете?

Ворлок посмотрел на Стеррена исподлобья, поднялся на ноги и спросил:

— У вас есть какая-нибудь бечевка?

— Вряд ли, — ответил Стеррен. — А зачем она вам?

— Я поднял бы один конец к Эмнеру, и он самостоятельно подтянулся бы к амбару. Я знаю, на что способен, и уверен, что не смогу подвинуть чародея. Вам все-таки придется обратиться к одному из волшебников.

Стеррен вздохнул и отправился к волшебникам.

Однако замечание о бечевке он запомнил. Этот трюк может еще пригодиться.

Военачальник вздохнул еще раз, припомнив, какие большие надежды он возлагал на этого человека. Сейчас на ворлока было жалко смотреть. Он мог поднять в воздух всего несколько фунтов, был способен зажигать огонь и вскрывать замки. И все. Кроме того, его почти постоянно мучили головные боли.

Болезнь ворлока беспокоила Стеррена. Ему не приходилось слыхивать о ворлоках, страдающих головной болью. Обычно само слово «ворлок» являлось аналогом понятий «здоровье» и «энергичность». Ворлоки были способны излечивать себя Силой Источника, по крайней мере до тех пор, пока у них не начинались кошмары. Но даже и после этого они оставались физически здоровыми, если не считать утомления из-за постоянного недосыпания. У его ворлока кошмары прекратились, однако головные боли могут оказаться похлеще. С тех пор как они начались, в волосах страдальца прибавилось седины.

Шенна вернулась в состояние транса, но Эдерд отдыхал, откинувшись на кучу соломы.

— Эдерд, — обратился Стеррен к волшебнику, — вы должны взять на себя Эмнера. Хамдер обессилел.

— Но с ним все в порядке?

Стеррен не понял, кого он имеет в виду — Эмнера или Хамдера. Однако это было не важно.

— Полагаю, да, — ответил он.

Эдерд уже карабкался по лестнице.

Стеррен оглядел внутреннее помещение амбара.

Алдер и Догал пристроились у стены и негромко болтали на семмате. Неподалеку от них беседовали леди Калира и Алар. Шенна, скрестив ноги, восседала в самом центре, а ворлок скрючился в своем углу, опершись спиной о стену. Напротив Аннара производила какие-то манипуляции со своим ритуальным кинжалом и ведром. Эдерд и Хамдер были наверху на сеновале, пытаясь вернуть Эмнера из его разведывательного поиска.

Очень скверно, что Эмнер не знает семмата, и его нельзя использовать для связи с осажденными. Никто, кроме чародея, не мог левитировать на такое расстояние. Ворлок оказался не способен приподнять себя более чем на дюйм.

Стеррена вдруг осенило. Можно наладить с замком обмен письменными посланиями! Его семмата для этого недостаточно, но леди Калира прекрасно владеет как разговорным, так и письменным языком.

Это надо запомнить и подумать о содержании послания. Кстати, Хамдер едва не убил себя, возвращая Эмнера из разведки; доставка чародея в замок и возвращение его оттуда могут оказаться чрезвычайно сложным делом.

Вся затея ведения войны с помощью магов оказалась более трудоемкой, чем можно было предположить. Приглашенные им специалисты совершенно не способны к самостоятельным действиям, и каждый очередной шаг им надо подсказывать. Поначалу Стеррен надеялся, что, пустив в дело магов, он сам спокойно усядется в стороне. Вместо этого военачальник по уши погрузился в дела, обдумывая и планируя операции.

Иногда он и сам удивлялся — почему, собственно, он так волнуется? Что мешает ему теперь упаковать пожитки и отправиться в Этшар.

Конечно, леди Калира и трое солдат будут против. Но Стеррен не сомневался, что если бы он очень захотел, то смог бы ускользнуть, забрав лошадь — или лошадей. Во-первых, чтобы предотвратить преследование, и, во-вторых, чтобы, продав их в Акалле, оплатить обратный путь.

Чем дольше он здесь остается, тем больше у него шансов быть убитым или плененным захватчиками. В конце концов Семме от него никакой пользы. За два дня убит один вражеский солдат!

В замке, правда, оставались люди, судьба которых ему небезразлична. Но чем он мог им помочь?

Взвесив все «за» и «против», Стеррен решил, что попробует убежать через денек-другой.

Глава 21

К двадцать первому числу месяца Середины зимы 5220 года он все еще не убежал. За два шестиночья Стеррен и его маленький отряд привыкли к рутине военных будней. Военачальник и маги ежедневно беспокоили противника, используя всевозможные трюки и приспособления, а семманцы рыскали по округе в поисках очередного убежища. Стеррен полагал, что проводить две ночи кряду в одном месте небезопасно, кроме того, это позволяло семманцам ощущать свою полезность.

Время от времени отряд натыкался на крестьян, которые нашли убежище у родственников и друзей. Теперь они иногда появлялись вблизи своего жилья, чтобы проверить обстановку, и тут же убегали, убедившись, что вражеские армии по-прежнему стоят у замка. Ни один из них не вызвался помочь Стеррену и его команде.

Из этих случайных встреч Стеррен понял, что для большинства крестьян, ютившихся в поселении и на близлежащих фермах, эта война была делом аристократов. Они отказывались принимать в ней участие.

Леди Калира заклеймила их как непатриотичных трусов. Но Стеррен и трое солдат оказались более снисходительными. Какую помощь могла оказать им горстка невооруженных крестьян?

Все военные действия по-прежнему вели маги.

Аннара превратилась в настоящего специалиста по производству «Взрывчатых Печатей» и успешно минировала книги, пологи палаток, а в одном случае даже пару сапог.

Она накладывала печать не на сам полог палатки, а на его кожаные завязки. Волшебники обнаружили, что в этом случае открыть или закрыть палатку, не нарушив печати, практически невозможно.

Заминировать седла ей неудалось, так как лошади отказывались стоять спокойно.

Это заклинание обладало четырьмя существенными недостатками.

Во-первых, для его свершения требовалось полчаса и, как утверждала Динара, любое вмешательство в процесс могло иметь ужасающие последствия. Девушка должна была вершить заклинание в полном одиночестве, и это означало, что в случае возникновения непредвиденных обстоятельств ее нельзя было срочно вывезти. Пока такой необходимости не возникало, но Стеррен каждый раз беспокоился.

Во-вторых, объект, на который накладывалась печать, должен был находиться непосредственно перед чародейкой. То есть первоначально его следовало похитить у врага и позже вернуть на место. Эмнер и волшебники проделывали это, используя левитационные возможности Эмнера или способности волшебников влиять на восприятие. Однако операция оставалась весьма рискованной, особенно когда приходилось возвращать завязки на палатку.

В-третьих, на каждую печать уходила капля драконьей крови, а у Аннары имелся всего лишь крошечный флакончик этого вещества. Эмнер помочь не мог. Когда его спросили, он ответил:

— В жизни не использовал эту штуку. Для моих заклинаний кровь дракона не нужна, и вдобавок она страшно дорогая.

Стеррен знал, сколько стоит этот ингредиент, и удивился, почему Аннара давным-давно не продала его. Но девушка объяснила:

— Пока у меня есть ингредиенты, я — чародейка и могу вершить заклинания. Без них я превращаюсь в еще одного шарлатана. Кроме того, если бы вы объявились немного позже, я бы продала кровь. Просто к моменту вашего появления я еще не окончательно дошла до ручки.

В-четвертых, печать была видимой. Она получалась либо красной, либо черной. Аннара не понимала, почему менялся цвет. Никакой закономерности в этом, по-видимому, не было.

Сама печать изготавливалась из воска, на который Аннара налагала заклятие Уменьшенной видимости. Но даже когда сам воск становился почти прозрачным, капля крови оставалась заметной. Она образовывала причудливый рунический знак, который невозможно было устранить.

Правда, это не помогло владельцу сапог, который принялся натягивать их в темноте и в результате лишился правой руки и правой ноги.

Не помогло это и лейтенанту, открывшему томик стихов со странной виньеткой на переплете. Бедняга утратил глаз, три пальца и, само собой разумеется, книгу. Первая печать, взорвавшаяся в палатке, обожгла одному солдату руку от кончиков пальцев до плеча.

Хозяин второй заминированной палатки оказался более осторожным и побоялся дотрагиваться до странной руны. Он выполз из палатки на брюхе, перенес ее подальше от людей и ткнул в зачарованную печать длинной палкой.

В результате взрыва палатка превратилась в пепел, но никто не пострадал.

После этого случая способ применения «Взрывчатой Печати» пришлось несколько изменить. Вместо того чтобы поражать живую силу, Аннара начала помещать печать там, где она могла произвести максимум шума и привлечь внимание.

В то время как все три волшебника, стоя на страже, убеждали редких ночных прохожих, что Аннары здесь нет, или, напротив, что она имеет полное право находиться в лагере, девушка приладила печать к ступице колеса цистерны с водой. Взрыв оторвал колесо и привел в ужас лошадей, которые помчались по стану врага, круша все на своем пути.

На следующий день таинственная руна была обнаружена на финансовых документах ксиналлионской армии, в результате чего пришлось отправлять посыльных в столицу за другой копией, — неизбежный взрыв испепелил бы бумаги.

Были минированы еще две палатки. Врагам ничего не оставалось, как снять их и уничтожить.

В целом Аннара вполне отрабатывала свой хлеб, так же как и помогающие ей волшебники.

Эмнер, регулярно левитируя, доставлял прекрасные разведывательные данные. Он определил месторасположение штабных палаток и произвел подсчет наличной живой силы противника. Оказалось, что армия вторжения насчитывает примерно три сотни человек, а не четыреста пятьдесят, как предполагалось ранее. Чародей ввел в транс часовых, когда волшебникам потребовалась помощь, и отравил существование всему лагерю, заставив таракана несколько часов подряд громко и фальшиво распевать старую матросскую песню «Пряности в трюме». Песнопение закончилось только после того, как кто-то из солдат скорее по чистому везению, чем специально, наступил на несчастное насекомое.

Гибель таракана, как пояснил Эмнер, не влияет на действие «Песенного Заклинания Галгера». Просто малейшее прикосновение к объекту означает приказ остановиться. Если кто-нибудь вновь наступит на дохлого таракана, он возобновит концерт.

К сожалению, на покойника так никто и не наступил.

Помогая чародеям, волшебники время от времени проделывали самостоятельные трюки. Шенна испортила большой груз мяса и фургон овощей. В итоге осаждающие несколько дней питались хуже, чем осажденные. У часовых появилась дурная привычка исчезать и объявляться мертвыми в совсем других местах. В результате лагерь не охранялся три ночи.

Но воду удалось испортить только в одной цистерне. Шенна сказала, что сделать это оказалось значительно труднее, чем она рассчитывала. Вода приобрела гнусный запах и отвратительный вкус. Пытавшиеся утолить жажду немедленно выплевывали отраву.

Ворлок действовал в одиночку. Он предпочитал таиться в засаде, выбирая случайные жертвы среди вражеских солдат. В отличие от волшебников ему не обязательно было находиться с врагами один на один. Кроме того, если объекты нападения волшебников были заколоты или задушены, жертвы ворлока без всякого предупреждения падали замертво, находясь в окружении товарищей. Причем на трупах не обнаруживали никаких следов.

В стане врага начиналась паника. Волшебникам удалось уловить обрывки разговоров о проклятиях и демонах.

К сожалению, офицеры не позволили ситуации выйти из-под контроля. Они начали пропагандистскую кампанию, утверждая, что вмешательство демонов указывает на то, что король Семмы есть воплощение Зла, что он вступил в союз с силами тьмы, и это чудовище следует остановить, пока оно не стало более могущественным.

Успех этой пропаганды вызывал сомнения, однако армия вторжения все еще держалась. Стеррен не получал никаких сведений о массовом дезертирстве или мятежах.

Утешением служило то, что враг все же нес потери. По оценке Стеррена, в результате усилий магов сорок один солдат был убит и семь ранено. Со своей стороны он не потерял ни одного человека! Иногда часовые замечали его воинов, но тем пока удавалось скрыться.

Была налажена постоянная связь с замком Семмы. Хотя ворлок не мог переместить человека на такое большое расстояние, с листками пергамента он справлялся отлично. Послания проплывали над редутами врага и благополучно приземлялись во внутреннем дворе замка.

В ответ осажденные поднимали на западной стене замка зеленое знамя и прикрепляли к нему свое письмо. Ворлоку удавалось доставлять его Стеррену практически без проблем.

Таким образом, военачальник узнал, что жизнь защитников Семмы была очень далека от комфорта. Замок, и без того плотно заселенный, оказался совершенно забит людьми, так как за его стенами нашли убежище сотни крестьян. Пищевые припасы стремительно уменьшались.

Осаждающие при помощи метательных машин частенько забрасывали через стены связки горящего хвороста и тяжелые камни, которые пробивали не только окна, но и крыши. В одну из ночей, когда часовой задремал на посту, дотла сгорели конюшни в западной части двора. Всего было разбито двенадцать окон, а крыша оказалась продырявленной в трех местах. Пять человек было убито на месте и несколько ранено. В замке было много больных. Изолировать их не представлялось возможным, и разнообразные хвори выходили из-под контроля. Основное беспокойство доставляли вши.

Подчиненные Стеррену офицеры оказались не способны организовать приличную оборону, а идея о вылазке была отвергнута после того, как достойные воины не смогли решить, кто должен ее возглавить.

Последнее почему-то совершенно не удивило Стеррена.

И наконец, враг пытался произвести подкоп, а защитники понятия не имели, что можно предпринять. Горстка поспешно обученных лучников постоянно дежурила на стенах, но захватчики, разжившись в поселении досками, сколотили широкие деревянные галереи и передвигались по ним, не подставляя себя под стрелы.

Учитывая все это, в двадцать первый день месяца Середины зимы Стеррен решил — настало время заняться осадными машинами врага. Саперы, конечно, более серьезная угроза, но напасть на машины значительно легче, а кроме того, они особенно докучают осажденным, снижая их боевой дух.

На этот раз отряд укрылся в полусожженном фермерском доме к северо-востоку от замка. Рассадив вокруг себя свое войско, Стеррен сказал:

— Эмнер, расскажите мне об осадных машинах.

— Что можно о них сказать? — пожал плечами Эмнер. — Машины как машины.

Стеррен рассвирепел:

— Сколько их? Какого они типа? Где расположены?

Эмнер смущенно кашлянул:

— Хорошо. Всего их примерно полдюжины. Главным образом, катапульты и один подвесной таран. Таран находится в поселении, остальные машины равномерно размещены вокруг замка.

— Что представляет собой катапульта? — поинтересовалась Аннара.

Стеррен был очень доволен, что ему самому не придется задавать этот вопрос, демонстрируя полное отсутствие знаний в военной области.

— Она похожа на большой рычаг, укрепленный на раме. К одному концу рычага крепится груз — обычно ящик с камнями, к другому — площадка для метательного снаряда. К площадке привязан канат, за который ее притягивают к земле. Вы грузите на площадку, например, камень, отпускаете канат и... бах! Площадка взлетает вверх, вышвыривая заряд. Катапульта может перебросить через стены замка фунтов триста с расстояния, недосягаемого для лучников. Если вес заряда увеличить, рама может не выдержать.

Стеррен кивнул. Каковы бы ни были недостатки Эмнера, рассказывал он превосходно. Стеррен получил полную картину действия катапульты. Правда, это не означало, что он понял, как будет разделываться с этим оружием:

— Можно ли их сжечь?

Волшебники переглянулись, а Аннара и Эмнер, недоуменно поморгав, пожали плечами.

— Из какого дерева они сделаны? — поинтересовался Хамдер.

— Хм... Скорее всего из дуба. Что-то очень твердое и крепкое, — ответил Эмнер.

— Прошу прощения, но этого мне не запалить, — заметила Шенна.

— Я тоже не смогу, — сказал Эдерд.

Хамдер молча покачал головой.

Стеррен вопросительно взглянул на Аннару.

— Вряд ли мне это удастся, — ответила та. — Драконьей крови осталось совсем немного — на одну маленькую печать.

Это была неприятная новость. Стеррен повернулся к четырем притулившимся у стены семманцам. На их лицах была написана скука.

— Кто-нибудь в замке, — начал он на семмате, — имеет животное, которое... которое дышит огнем?..

Подыскивая слова, он заметил, что волшебники и Эмнер о чем-то перешептываются.

— Дракона? — спросила леди Калира. — В горах к северу от Лумета Башен водятся драконы. Но они никогда не спускаются так далеко на юг.

— Нужен не целый дракон и эта... как ее? Такая красная. Она внутри.

— Кровь? — спросил Алдер.

— Да, да! Кровь дракона.

Семманцы недоуменно переглянулись, затем посмотрели на Стеррена.

— Извините, чего нет, того нет, — ответил за всех Алдер.

Стеррен вздохнул и вновь перешел на этшарский:

— Так что там с этими катапультами?

— Из описания Эмнера ясно, что они очень тяжелые, и мы не сможем их подвинуть, — сказал Хамдер. — Особенно, если это действительно дуб.