Глава 29

Клути съехал с холма прямо перед Таверной Замечательно Перевариваемой Пищи. От усталости у него слегка кружилась голова. Не обнаружив подходящей коновязи, он снял самодельную упряжь со своей лошади и освободил бедное запуганное животное.

Чародей чувствовал угрызения совести, что не может превратить его обратно в кролика, но превращальное заклинание Данвина по-прежнему отказывалось действовать в обратную сторону. Впрочем, Клути так и не научился определять заранее, в кого превратится заколдовываемая тварь. Он сделал двадцать шесть попыток, прежде чем получил существо, пригодное для верховой езды. А результаты его неудачных опытов значительно увеличили разнообразие дикой фауны в окрестностях Вонючих Ягод.

Естественно, лошадь, которая совсем недавно была кроликом, сохранила привычку резко менять направление движения, делать заячьи петли и путать следы. Наскоро сделанная уздечка не могла заставить ее повиноваться всаднику. Именно поэтому у Клути до сих пор кружилась голова.

Однако, с другой стороны, животное очень быстро доставило его сюда. А кроме того, кролики никогда не атакуют чародеев, даже если чародеи садятся им на спину и бьют каблуками.

По дороге, правда, случались некоторые курьезы. Например, каждый раз, когда резвый скакун учуивал крольчиху. «Если бы кто-нибудь перенаправил его энтузиазм с прежнего вида на новоприобретенный, — думал Клути, — этому коню просто цены бы не было на племенном заводе». Однако добравшись до города, чародей освободил свое создание и направился в таверну в поисках еды, питья и новостей.

Больше всего Клути интересовало: успел ли он на коронацию?

Конечно, можно было бы просто спросить у прохожих, но чародей не любил привлекать к себе лишнее внимание. Поэтому он решил послушать разговоры в таверне. Ведь коронация — наверняка главная тема последних сплетен.

В заведении не нашлось ни одного свободного стола, и Клути пришлось выбирать себе место за наименее занятым. Он уселся в углу, напротив какого-то старика, лежащего в забытьи поперек столешницы. Чародей разглядел только драную куртку, оббитую широкополую шляпу и пару морщинистых рук, одна из которых намертво зажала пустую бутылку. По высоте и наклону шляпы Клути предположил, что голова пьяницы покоится на правом ухом. Из-под помятых полей доносилось равномерное влажное храпение, а вокруг плавал густой и довольно противный запах перегара.

Старик никак не отреагировал на вторжение, и Клути, повернувшись на стуле, поманил пальцем хозяина, выуживая из сумки серебряную монету.

Ожидая свой эль, он беспокойно оглядывался по сторонам. За соседними столами шло очень оживленное обсуждение, но Клути не умел подслушивать незаметно. Поэтому ему удавалось схватить только обрывки фраз.

— ..спятившие горгорианки...

— Наверное, забыли о ванне, может, они думали, что ежели за короля будет девчонка, то они смогут развернуться со своими планами...

— ..никогда не думал, что эти ведьмы могут делать такое...

— Это что же, если какая-нибудь горгорианская ведьма начнет по мне сходить с ума, то однажды утречком я могу проснуться со сквозняком в штанах...

— А я думаю, что эти дурацкие ведьмы здесь ни при чем, — громко объявил какой-то мужчина. — Я-то думаю, что это наши собственные старогидрангианские чародеи отомстили Гуджу за то, что он их всех перебил!

— Да заткнись ты, Дурберт, — сказал его приятель. — Если бы наши чародеи хоть что-то умели, то зачем им сын Гуджа? Они отыгрались бы на самом старике!

— Разве ты не знаешь, как много времени занимают у них эти дурацкие заклинания? — настаивал Дурберт. — Они, может, работали целых пятнадцать лет. Любим мы, старогидрангианцы, разные кандибоберы. Вот и коронация тоже. Устроили балаган, вместо того чтобы просто сказать: «Эй, Арбол, вот тебе корона, ты теперь король».

— Если бы они так не сделали, то не было бы публичного омовения и мы бы никогда не узнали, что король — девчонка, — возразил кто-то. — У старого порядка свои хорошие стороны. И ежели ты меня спросишь, Дурберт, я тебе скажу: ты так рассуждаешь, будто сам наполовину горгорианец.

Клути слушал с возрастающим изумлением. Король Арбол — девушка. Если они уже дошли до королевской ванны, то коронация закончилась Но если кто-то превратил Арбола в девушку...

Неожиданно старик на столе издал грозный всасывающий звук и перевернулся так, что его голова оказалась лежащей на левом ухе.

— Скажи-ка, друг, — сказал Клути, постучав по заплесневелому плечу. — Ты знаешь что-нибудь про историю с коронацией?

— Хррр, — ответил старик.

— Хранители уже называют это Бедствием Омовения, — сказал кто-то прямо за спиной Клути. Чародей испуганно оглянулся и чуть не расплескал принесенную хозяином кружку с элем.

— О?

— Да, да, — подтвердил хозяин таверны. — Вчера кто-то превратил принца в девицу прямо на коронации. Как раз в тот момент, когда бедняга готовился вступить в ванну. Мне рассказывали, перед этим была вспышка света, а затем и звук грома.

— Правда? И что потом?

— Потом королева Артемизия заявила, что это сделали горгорианские женщины, и все стали бегать, орать и драться друг с другом. В суматохе кто-то наступил на корону и раздавил ее, тут коронация и закончилась. Сейчас уже никто ничего не знает. Горгорианцы считают, что нужно устроить турнир и объявить королем того, кто больше убьет крестьян. Раньше, мол, на турнирах они убивали друг друга, но теперь стали цивилизованнее. По крайней мере большинство из них. А старогидрангианцы считают, что надо изучить королевское фамильное древо и вычислить следующего преемника. А другие говорят, что согласны на королеву, и приводят в пример Нилемию — она правила триста лет назад. И все это время никто не исполняет своих обязанностей. Дождутся, что горгорианцы начнут убивать всех подряд.

— Изумительно, — сказал Клути. Такая ситуация, безусловно, сулила кое-кому богатые возможности. Проглотив эль, чародей принялся размышлять о том, что он мог бы извлечь для себя.

Но тут лежащий на столе пьяница поднял голову и посмотрел на Клути.

Чародей опустил кружку.., и не поверил своим глазам.

— Во имя всех мелких богов, бродящих в потемках! Да это же старый Одо!

И точно. Перед ним сидел старый пастух. Он посмотрел на Клути, и в глазах мелькнула искорка узнавания.

— Ты, — сказал он. — Это ты!

— Рад тебя встретить, — сказал Клути. — Не нашел ли ты случаем Данвина? Или, может, встретил где-нибудь Вулфрита?

— Ты! — закричал Одо. Он вскочил на ноги, отбросил в сторону стул и ткнул указующим пальцем в грудь чародея. — Ты вонючий чародей, который превратил овцу моего мальчика в дракониху, заставил его уйти и разрушил мою семью!

— Это получилось нечаянно, — запротестовал Клути.

Внезапно в таверне установилась полная тишина, и все посетители уставились на двух чужаков. Одо повернулся и объявил на весь зал:

— Это чародей, который превратил моего мальчика овечку вдра.., в драконицу!

Тут выпивка снова ударила ему в ноги, и он рухнул на пол.

— Что он сказал? — прозвучал в тишине чей-то голос.

— Он сказал, что этот парень — чародей, — Превратил его мальчика в увечного.

— Он сказал про кого-то «вдра».

— Не «вдра», а «вчера». Вчера превратил его мальчика в увечного.

— В драконицу.

— Я думаю, не в драконицу, а в девицу.

— Превратил мальчика в девицу?

— Что сделал?

— Он превратил мальчика в девицу.

— Ты говоришь про короля?

— Что, что?

— Превратил короля в девицу?

— Это он превратил короля в девицу!!!

— Хватай его!

— Вали его!

— Не дайте ему уйти!

— Повесить его!

— Сжечь его!

У Клути даже не было времени, чтобы выразить разумный протест. Бушующая толпа ринулась к его столику.

Но чародей быстро соображал и бросил превращальное заклинание на атакующих. К сожалению, первый из них превратился в гориллу, и никто даже не заметил разницы. Второй крикун стал змеей и постарался уползти под стол. Третий неожиданно обнаружил, что превратился в вомбата, и в течение последующих месяцев безумно страдал, потому что никто не мог объяснить ему толком, кто такие вомбаты (эти существа неизвестны в Гидрангии и сопредельных странах, их диета и образ жизни — загадка, поэтому несчастный до конца своей жизни осознавал, что позорит репутацию воспринявшего его вида).

Впрочем, в данный момент вомбат последовал примеру змеи и попытался скрыться с места событий. То же самое сделали голубь и крошечный рыжий муравей. Увы, побег муравья закончился неудачей. К счастью, Клути не заметил, как грубо обошлись с его последним творением.

Однако у чародея не было времени беспокоиться о результатах своего мастерства. Он хотел поскорее добраться до двери и творил побольше отвлекающих превращений. Ему уже казалось, что он получил свой шанс, когда кто-то чересчур догадливый закричал:

«Хватайте его за руки! Когда он ими машет, то превращает людей!»

Горилла тут же последовала этому совету, и превращения закончились. Клути посмотрел в большие желтые глаза, изучил большие желтые зубы и решил оставить дальнейшее сопротивление.

Кто-то нашел веревку, из тряпки сделали подходящий кляп. И через несколько мгновений чародея надежно упаковали: кляп во рту, ноги спеленуты от лодыжек до коленей, руки примотаны к бокам, кисти стянуты за спиной.

Толпа немного отступила и с восхищением оглядывала свою работу. Клути смотрел в ответ и жалел, что услышал разговоры этих идиотов возле своей пещеры. А ведь если бы он остался дома...

— Что теперь? — поинтересовался кто-то из задних рядов.

Так далеко никто не планировал.

— Теперь, — ответил хозяин, — пускай он превратит короля обратно в мальчика!

— Точно!

— Ну!

Еще добрая дюжина голосов выразила согласие. Кто-то склонился к лицу чародея:

— Ну что, превратишь короля обратно?

Клути ответил:

— Мбмг.

Спрашивавший выдернул кляп и повторил:

— Превратишь короля обратно?

— Я не могу, — с сожалением сказал Клути. — То есть я бы и рад, но я действительно не знаю как.

Толпа сердито зароптала, и Клути понял, что надо было соврать. Если бы он помахал руками, что-нибудь попел и сказал: «Ну вот, все исправлено», — его, наверное, отпустили бы. Так нет, приспичило ему говорить правду!

Хотя, подумал он, даже такое неудачное начало можно исправить.

— Послушайте, — сказал чародей. — Я мог бы превратить ее во что-нибудь другое, например: лягушку, кошку или лошадь. Может, это устроит?

Толпа немного посовещалась и отклонила его подобное предложение. Наиболее определенные комментарии поступили из задних рядов:

— Я не собираюсь подчиняться указам какой-то кошки!

Клути решил, что пришло время перейти к более хитроумным выдумкам. Он уже собирался сказать, что если кто-нибудь принесет ему пинту крови девственницы и печень дракона, то он будет рад восстановить мужское достоинство короля, — дело только в соответствующих ингредиентах. Но прежде, чем он успел произнести хоть слово, представлявший толпу энтузиаст снова вбил ему кляп и обратился к собравшимся:

— Что будем делать? Он не хочет превращать ее обратно!

— Убить его!

— Но так мы никогда не получим своего короля!

— Тащить его во дворец! Пусть заставят его переколдовать все заново!

— Тащить во дворец! — выкрикнул хор доброжелателей.

— А к кому? — спросил первый энтузиаст. — К горгорианцам или гидрангианцам?

— Кого найдем, те пусть и разбираются!

— По мне, так все равно.

— Ага.

— Ладно, — сказал первый энтузиаст. — Я беру его за ноги, а двое пусть возьмут за руки. И пошли.

Толпа выплеснулась на улицу — тридцать человек и горилла — и поволокла Клути во дворец. В таверне остались только раздраженный хозяин, спящий пастух, голубь, змея и растерянный вомбат.

Глава 30

В холодном свете раннего утра маленькая, но пикантная группка горгорианских женщин собралась около дворца: Они пришли, чтобы встретить освобожденную леди Убри, и по такому случаю были одеты в церемониальные одежды, которые со стороны очень напоминали шатры. Как истинные горгорианки, они провели большую часть жизни в палатках, поэтому их торжественные костюмы состояли из многих слоев богато украшенных и расшитых тканей, просвечивающих вуалей, платков и шалей. В конечном счете женщины выглядели как пол будуара королевы Артемизии, когда она перебирала свой гардероб, находясь в настроении "у меня — просто — нечего — надеть ".

— Я думаю, Банги, она не выйдет, — сказал один тюк тканей.

— Она выйдет, Джигли, — ответил другой. — Мой мужик сказал мне, чтобы я оторвала свой зад и шла сюда. Не каждый же день женщине дают свободу за преступление, которого она не совершала.

Остальные тюки одобрительно забормотали. Когда дело касалось женщин, традиционное горгорианское правосудие работало по принципу: «Даже если она ничего и не сделала, то сейчас она так уписалась от страха, что может потом в отместку сделать что-нибудь и похуже. Лучше ее убить и жить спокойно». Поэтому у горгорианцев почти не было женской преступности. Известие о том, что Убри отпускают, потрясло всех горгорианцев: и мужчин, и женщин.

— Я так счастлива, что они изловили чародея! — Тюк по имени Джигли дрожал от радости.

Третья куча богатых тряпок вмешалась с вопросом:

— А он уже превратил принца обратно?

— Он уверял, что не может.

— Значит, нами будет править королева? Сверток тканей не мог ухмыляться, но горгорианки давно разработали свой особый язык телодвижений для общения с миром через двадцать девять слоев материи. Поэтому Джигли сказала:

— Ты замужняя женщина, Кросби, а спрашиваешь такую глупость!

— Верно. — Замотанная фигура Кросби обвисла. — А было бы очень мило: наши мужчины получали бы приказы от женщины.

— Да они бы ей сначала отрубили голову.

— Ну, это не так-то просто. Принц Арбол управляется с мечом как дьявол, а его Напарники настоящее порождение убийц. Да еще и верные. Они принесли Клятву Смешения Крови и Плевков в Ладони, что будут биться за принца до смерти.

— Они поклялись, когда принц Арбол был мужчиной, — заметила Банги. — Вы думаете, хоть какой-нибудь молодой воин, гидрик или горгорианец, согласится присягать девчонке? — Ее глаза добавили: «Хотя это их ошибка».

— А что же тогда будет с принцем? Ткани приподнялись и опустились, когда Банги пожала плечами:

— А это нам должна рассказать леди Убри. Во всяком случае, ее освобождение положит конец выступлениям этих глупых горожан против горгорианских женщин.

— Глупые гниды, — заметила Джигли — Одна маленькая магическая операция по смене пола ихнего принца — и все королевство сходит с ума! Причем даже не задумывается, что надо сделать с виновным, если его поймают. Половина готова сжигать всех горгорианок подряд, а вторая половина бродит по задворкам наших палаток и пытается купить великие магические услуги, чтобы размужчинить своих врагов.

— Я здорово заработала на этих психах. Хватит, чтобы нанять убийцу: перерезать горло моему мужу, — похвасталась Кросби.

— Ты никогда столько не заработаешь, лживая сучка!

— Ошибаешься! — Кросби попрыгала на месте, звеня монетами, спрятанными в потайных карманах. Остальные женщины навострили слух, чтобы определить общую сумму.

— Кросби, любовь моя, да ты просто скромничаешь, — сказала Джигли. — На такие деньги ты можешь купить профессионального киллера. Тебе достаточно походить у Зала Союза Пытателей и Гробокопателей и поспрашивать рекомендации. Убийц там более чем достаточно.

— Конечно, но я не люблю давать чаевые. Джигли хотела что-то ответить, но в больших дворцовых воротах открылась дверь и оттуда вышла леди Убри. Она все еще была одета в придворный костюм, который показался ее горгорианским товаркам скандально неприличным, но и крутым одновременно. Женщины немедленно стали создавать ей кокон, срывая слои тканей с собственных плеч, пока Убри не почувствовала себя загнанной в кольцо командой самоочищающихся артишоков.

— Прекратите! — скомандовала она, откидывая вуали. — Я уже в полном порядке.

— Но на тебя даже смотреть холодно. Надень что-нибудь! — сказала Банги.

Кросби бочком подобралась к Убри и с большим усилием высвободила руку, чтобы потрогать придворное платье.

— А почему они не вернули тебе твою одежду?

— Это и есть моя одежда! — отрезала У бри. — А волнует меня только то, что Артемизия никогда больше не вернет мне мое положение при дворе.

— Артемизия? Королева?

— Артемизия, сука на колесах. Это было очень унизительно. — Убри нахмурилась. — Меня привели из темницы во вторую тронную комнату. Сам трон, конечно, был пуст — эта дрянь правила свое правосудие, грея жирную задницу у камина. Тюремщики бросили меня прямо к ее ногам. А когда я отвела волосы от глаз, то увидела, что я не одна.

— Где, во второй тронной комнате?

— Нет, тупица, у ног Артемизии. А комната была просто набита мужчинами. — Она произнесла последнее слово так, что «глистами» прозвучало бы куда приятнее. — Горгорианцы и гидрики, в три ряда вокруг и пялятся на меня, как выводок сов, страдающих запором. А в самом центре рядом со мной лежал чародей.

— Гениальный старогидрангианский чародей, — прошептала Банги. — Подумать только, ему одному удалось выжить!

— Ненадолго, — мрачно сказала Убри. — Артемизия своим противным голосом сказала мне, что, поскольку чародей не признал меня соучастницей, а сам продемонстрировал превращальное заклинание перед свидетелями, я могу быть свободна. И что чем скорее и дальше я уйду, тем целее буду. Так что я сорвалась с крючка, но еще зла как черт.

— А как же принц? — спросила Кросби.

— Чародей не будет превращать его обратно. Клянется, что не может. Сначала он сказал, что попытается, если кто-нибудь принесет ему пузырь крови девственницы и печень дракона. Но Балмак сказал, что драконов поблизости нет, а кровь девственницы работает, только если донорше больше двенадцати лет, — так что все без толку! В конце концов это же город.

— Мы так сожалеем, дорогая, — промурлыкала Банги. — Ведь вы с принцем были, ну...

— Да, я получила его, проклятие! — выкрикнула Убри. — Я получила его прямо в руки.

— Ото! Вот, значит, куда ты его получила, — промурлыкала Кросби.

Убри не обратила на шпильку никакого внимания.

— Я все продумала: как только он стал бы коронованным королем, мы бы поженились. Но теперь... — Она плюнула.

— Помолвка расторгнута? — саркастически поинтересовался один из тюков тканей.

— Принц — девчонка. — Убри обвела все тюки скорбным взглядом. — Это сводит наше пред брачное соглашение к нулю и по старогидрангианским законам, и по горгорианским обычаям. Кроме того, один тюремщик рассказал мне, что, когда они спросили принца, не хочет ли он — она — спуститься в тюрьму попрощаться со своей бывшей невестой, этот негодяй только переспросил: «С кем, с кем?» А когда ему объяснили, начал издавать разные смешные звуки и сказал, что он — она — еще не спятил.

— Похоже, что заклятие чародея повлияло и на рассудок принца, — заметила Банги.

— Или на его вкус, — пробормотала Кросби. — Он изменился к лучшему.

— Да приходило ли вам в головы, что бы случилось, если бы я стала королевой? — ощерилась Убри. — Что бы это значило для всех горгорианских женщин?

— Нет.

— Прежде всего существует огромное влияние, которое женщина может оказать на своего мужа, даже если ее муж король, — сказала Убри.

— Пока он тебя не отлупит, — напомнила Джигли.

— Арбол наполовину гидрик, а гидрики своих жен не бьют.

" — Не бьют? — Джигли задумалась над таким необычным явлением. Из-под ее вуали доносилось неразборчивое «Хм-м-м-м», которое означало: «У меня тоже есть немного денег, подруги. Может, пришло время и мне сходить к Залу Союза Пытателей и Гробокопателей. Эти мужчины-гидрики не так уж и плохи, а пахнут намного лучше».

— О, какие возможности я могла бы открыть для нас! — восклицала Убри. — А сейчас все зола, зола и пепел! — Ее голос окреп, и она погрозила кулаком дворцовым башням. — Запомни, Артемизия: если у меня будет хоть один шанс сделать тебя несчастной, то это закончится тем, что я буду полными горстями кидать в воздух твои потроха и кричать «Ур-р-ра!».

— Хм, — фыркнула Банги. — Я на твоем месте не давала бы таких опрометчивых обещаний. Все уже успокоилось, хотя совсем недавно казалось, что королевство превратится в хаос. Это такая путаная штука. Он захватывает все подряд, и не успеешь оглянуться, как люди без малейшего вкуса и стиля в одежде уже идут демонстрацией по улице с головами членов правительства, натянутыми на бубны.

— На пики, — поправила Джигли.

— Попробуй сама и расскажи мне, — предложила Банги.

Убри изрыгнула ругательства, которые считались чересчур непристойными даже для мужчины-горгорианца, и горько заплакала. Свертки материи столпились вокруг и успокаивающе похлопывали ее по спине, пока она не начала икать.

— Ну-ну, дорогая, не надо так переживать, — сказала Кросби. — Я уверена, все еще образуется.

— Каким образом? — Голос леди Убри стал твердым как камень. Икота исчезла быстрее росы в пустыне.

— Не знаю. Например, что-нибудь ужасно расстроит королеву, или ты найдешь, где переспать сегодня ночью. Ты же понимаешь, дорогая, что я просто утешала тебя.

— Дракон! — проорал всадник, который пронесся мимо кучки женщин и чуть не протаранил дворцовые ворота. Его конь взвился на дыбы и молотил копытами воздух. Железные подковы отбивали щепки от массивных деревянных створок.

— Эй, там! — возмущенно крикнул охранник из окошка башенки. — Мы совсем недавно красили ворота.

— Дракон! — опять завопил всадник, не жалея глотки. — Эй, наверху! — Он дико жестикулировал хлыстом, показывая сразу во все направления.

— А тебе не померещилось? — Гвардеец приставил ладонь козырьком к глазам.

— Городские предместья уже горят, идиот!

— Бедные кварталы?

— В городских предместьях нет бедных кварталов, болван! Людям приходится доплачивать, чтобы жить как можно дальше от правительства и при этом иметь общественные фонтаны! А сейчас отворяй эти чертовы ворота!

Лицо гвардейца исчезло. Он что-то бормотал о том, что драконы не входят в его служебные обязанности, но подошел к воротам. За это время к нему присоединились несколько вооруженных старогидрангианцев.

— Ты не мог бы рассказать все еще раз, только помедленнее? — спросил первый гвардеец конника. — Здешние парни тоже хотят послушать.

— Я сказал, — всадник сделал глубокий вдох, — Дрррако-о-он!

Все гвардейцы — и горгорианцы, и гидрангианцы — согласились, что шуметь так не нужно. Всадник с покрасневшим лицом начал подробно излагать свою историю, а Убри в сопровождении горгорианских женщин скромно и незаметно подошла поближе.

— Это произошло в квартале Выдыхания Стойкого Счастья.

— Ага, возле сыромятни, — прокомментировал гвардеец-гидрангианец.

— Это очень небольшой район, точнее, был небольшой, пока не превратился в золу. Я держал там платную конюшню и как раз высматривал своих лошадей на выгоне, когда заметил дракона, спускающегося с холма, — большущего, как моя жена, только в два раза страшнее.

— Он был один? — Гидрангианец хихикнул. — Ты точно не видел других зверюшек из мифов и легенд? Розовых слонов? Зеленых чертиков? Желтых в полосочку росомах или вомбатов?

Глаза у всадника стали размером с приличное блюдце.

— Дракона сопровождал отряд самых грязных, пыльных, оборванных бродяг. Они были босые и жаловались высшим богам на стертые ноги.

— Они что же, не смогли оседлать дракона? — спросил гидрангианец и, хлопнув себя по ляжкам, зашелся от смеха.

— Хотел бы я видеть человека верхом на драконе! — Всадник презрительно сплюнул. — Но разговор не об этом. Драконовские спутники увидали фирменную вывеску на моей конюшне, и один из них, наглый как не знаю кто, спросил, не сделаю ли я ему сандвич во имя свободы.

— Во имя чего?

— Я сказал ему, что я не держу столовой. Но он объявил, что если человек рисует на вывеске эту часть лошади, то, значит, рекламирует национальную горгорианскую кухню. И что хоть он сам ее ненавидит, он слишком голоден, чтобы привередничать. Когда же я объяснил ему, что здесь конюшня, он передумал и попросил у меня лошадь во имя свободы.

— Нахальная сволочь!

— Нет надобности объяснять, что я ему дал во имя свободы. — Всадник улыбнулся, но в следующий миг его лицо снова омрачилось и он добавил. — Однако его дружки окружили меня, требуя лошадей, и никто из них не остерегался этого кошмарного дракона! Выдыхание Стойкого Счастья населено негусто — мало кто чувствует себя в безопасности за городскими стенами, но наш район и не пустыня. Пока весь этот сброд крутился вокруг меня, соседские ребятишки вылезли поглазеть на чудище.

Конец истории был горьким и кратким. Один из мальчиков, известный на весь квартал своей любовью к домашним животным, попытался привязать к драконьему хвосту связку шутих и железную кружку Дракон глянул вниз, оскалился, поднял гигантскую заднюю ногу, смахнул ею шутихи и их владельца, а потом объявил:

— Вы хотите огня, безобразные маленькие кроличьи подобия на этом пастбище жизни? Ладно, дам я вам огня!

И он дал.

Когда всадник закончил рассказ, столбы дыма в районе квартала Выдыхания Стойкого Счастья заметили даже кротиные глаза гвардейцев. Огонь приближался к городским стенам, а вместе с ним приближалась гигантская туча пыли. И горгорианцы, и гидрангианцы одинаково хорошо знали, что такое случается, когда толпы людей в спешке бегут по дороге, чтобы скрыться от чего-нибудь неприятного.

— Значит, дракон, говоришь? — спросил первый гвардеец, чувствуя, как его язык теряет прежнюю эластичность.

— Дракон направляется прямо сюда, — подтвердил всадник.

Громкий пронзительный вой, звучавший так, будто кто-то пропускал барсуков через бельевой каток, заставил мужчин испуганно оглянуться. Лошадь всхрапнула, скинула наездника и помчалась во двор дворца, расшвыряв остолбеневших гвардейцев. Пока они поднимались, завывание стало громче, временами оно прерывалось каким-то клекотом.

Это была Убри. Она закинула голову назад, закатила глаза и не то билась в припадке, не то организовывала людей на танцы.

— Видение! Видение! — хрипела она задыхаясь. — О, мрачная судьба полного драконьего опустошения! О, огненный враг, налетевший на наши бренные праздники!

— Больная, что ли? — спросил всадник у ближайшего тюка ткани.

— Нет, ясновидящая, — объяснила горгорианка. — Женщины моего племени могут провидеть будущее. А если что-нибудь не сбывается, то это потому, что вы сами не имели достаточно веры или...

— Дракон у ворот! — выкрикивала Убри. Она выглядела очень впечатляюще в роскошных дворцовых одеждах, с распущенными волосами и дикими вытаращенными глазами. — Ни город, ни королевство не поднимутся в прежней силе. Мы обречены, от наших костей отойдет все мясо, наша кровь будет хлестать из обезглавленных шей, а дракон начнет пожирать нас конечность за конечностью!

— Минуточку! — сказал гидрангианец. — Как это дракон будет пожирать нас конечность за конечностью, а кровь хлестать из шей, если мясо уже отойдет от наших костей?

Горгорианский гвардеец хлопнул его по голове и объяснил:

— Это же святое видение, чурбан! В святых видениях никогда не бывает здравого смысла.

— О агония, агония! — вещала Убри. Толпа слушателей разрасталась, хотя, похоже, никто не жаждал в ней оставаться. С каждым очередным жутким предсказанием, падавшим с губ пророчицы, все начинали переминаться с ноги на ногу и поглядывали вокруг — кто возьмет на себя храбрость отойти первым? Однако никто не решался сделать первый шаг, поэтому все стояли и мучались.

Убри уже довольно долго переходила от могучих приливов на небольшие всплески, когда старогидрангианский гвардеец все-таки набрался храбрости заявить:

— Ладно, все это очень мило и наверняка согласуется с горгорианскими народными обычаями, но факт остается фактом — к нам с визитом идет дракон. Кто-нибудь может в связи с этим предложить что—

нибудь дельное?

— Дельное? — Горгорианский капитан гвардии не поверил своим ушам. — Вы, гидрики, спрашиваете нас о чем-то дельном? А вы уверены, что не хотите провести остаток дней, сочиняя поэму о драконе?