Глава 22

— Только в библиотеку, — умолял Вулфрит стража-гвардейца. — И я тут же вернусь обратно, я обещаю.

Гвардеец был истинным горгорианцем — от корней своих завшивленных волос до кончиков ногтей с въевшейся траурной каймой грязи. В ответ Вулфриту он хрюкнул от смеха — или, может быть, просто хрюкнул, — во всяком случае, выхаркнутый в результате на пол плевок выглядел впечатляюще.

— Ваше величество имеет хорошее чувство юмора, это уж точно. Библиотеку! Зачем? Там же ничего нет, только книги!

— Да, но я... — Вулфрит закусил губу. — Я люблю книги, — закончил он нерешительно.

Гвардеец посмотрел на него рыбьим взглядом.

— Слушай! А ты уверен, что не трахнулся головой о те же камни?

— Нет, я думаю.., то есть хочу сказать, я совершенно уверен. Но...

— Хорошенькое дельце, нечего сказать, — пробурчал гвардеец. — Напоил старого хрыча допьяна, толкнул малость — и дело в шляпе.

Вулфрит был потрясен.

— Я не делал этого!

Гвардеец дружелюбно улыбнулся.

— Не беспокойся. Если не хочешь хвастаться, я подготовлю твою мамочку. Потому как это старая горгорианская традиция: королевские дети всегда укокошивают своих папаш. Конечно, ты не слыхал о ней. Но короли скрывают эту науку от своих пацанов.

— Я говорил вам! Король напился и сверзился с лошади, когда я сказал ему, что...

Гвардеец не слушал. Он оперся на копье и сонно посмотрел в пространство.

— Эх, теперь, когда ты станешь королем, понаделаешь нам перемен, это точно. В тебе добрая половина Гуджа — одного из самых думающих завоевателей-варваров. Он вообще считался уникальной личностью. Раньше, до завоевания Гидрангии, большинство горгорианцев были так увлечены грабежами, изнасилованиями и поджогами, что у них просто не хватало времени обмозговать свое будущее. Впрочем, планировать что-либо не имело смысла: мало кто доживал до этого будущего.

Вулфрит вздохнул и оставил гвардейца в покое. Вернувшись в самую дальнюю комнату своих новых башенных покоев, он оценил ситуацию и нашел ее препоганой.

После того как старый король разбил себе голову на этом дурацком «праздновании перехода в мужчины», его заперли в Башне Красивого Отражения Королевский Совет, вздохом огромного облегчения отреагировавший на сообщение о смерти его величества, уже ожидал во дворе, когда Вулфрит вернулся в сопровождении патруля, несущего Гуджа. И прежде чем юноше удалось сбежать, чтобы рассказать новости и подробности настоящему принцу Арболу, ему на голову набросили белое бархатное покрывало и уволокли прочь.

Прямо перед этим торжественное собрание горгорианских вождей постановило, что принц Арбол останется в изоляции до тех пор, пока не будут выполнены все соответствующие коронационные ритуалы по правилам Старой Гидрангии. Горгорианские вожди не видели в этом вреда, поскольку трон остается за наследником старого Гуджа. Они поручили своему представителю — знаменитому горгорианскому герою по имени Балмак — проконтролировать ход коронации.

— Да пошли бы вы, — сказал Балмак. — Мне охота на Гуджевы похороны.

Но вожди стали внушать ему, что он должен остаться с гидриками, дабы все были спокойны, что никакие дурацкие обычаи не навредят единственному наследнику.

— Да кого это волнует? — ответил Балмак. — Он помрет, коронуем одного из нас. Больше крови больше похорон Мне охота пойти на Гуджевы похороны.

Тогда вождям пришлось растолковать ему, что они не собираются заводить небольшую гражданскую войну — ни сейчас, ни потом, — а поэтому им ни к чему избирать государя между собой. А еще они объяснили, что, если Балмак откажется, первые похороны будут его.

Знаменитый горгорианский герой вытащил меч и тоскливо порубал на кусочки младшего дворецкого.

— Я остаюсь, — сказал он, надувая губы. И тяжело было видеть слезы горечи у него на глазах.

Друзья Балмака сразу же пообещали, что, когда похороны закончатся, они подробно расскажут обо всем ему: кто во что был одет, и кто кого чем убил, и сколько воинов упились до смерти, и будут ли с Гуджем захоронены в могильник какие-нибудь сокровища, которые стоит стащить попозже. И еще они поклялись священным горгорианским быком, что принесут ему с похорон пару бочонков и немного фруктов.

Умиротворенный Балмак остался с гидрангианскими аристократами. Время от времени он поднимался в комнату Вулфрита, чтобы осведомиться, не знает ли парень хоть что-нибудь о предстоящих коронационных ритуалах.

— Дают там выпить? — спрашивал он.

— Я не знаю.

— Тупые гидрики, — рычал Балмак и на некоторое время уходил обратно.

Несмотря на тяжелое похмелье после празднования с королем Гуджем, каждый день бедный заключенный Вулфрит тосковал по выпивке — он хотел забыть, в каком положении он находится. Ему даже не позволили принять участие в похоронах покойного короля. И не позволяли ни с кем общаться.

Вулфрит сидел в роскошном кресле и рассматривал свои руки. Он не сомневался, что его магия может отпереть дверь и превратить охрану (хотя и неизвестно в кого), но что потом? У него нет ни малейшего представления, куда идти и что делать, а во дворце полно гвардейцев и горгорианцев. Он не успеет попревращать их всех, прежде чем его кто-нибудь проткнет мечом.

И если он сбежит, какие неприятности обрушатся тогда на настоящего принца Арбола?

Юноша с горечью думал, что его волшебство не позволяет посылать сообщения на большие расстояния. Он отчаянно хотел связаться с принцем и королевой.

Что они думают о нем? Вулфриту даже не хотелось этого знать. Дворцовые слухи распространяются быстрее тараканов. Королева Артемизия наверняка считает, что Вулфрит — предатель и интриган, который убил ее возлюбленного супруга и хочет похитить корону ее дорогого сына. Он должен ей все рассказать. Он надеялся, что она поверит.

А еще больше ему хотелось поговорить с принцем Арболом. Они были друзьями, но

Вулфрит знал, что отношение Арбола к королевству прекрасно описывалось словами «Мое! Мое! Мое!». Более того, принц унаследовал характер отца и лучше орудовал мечом, чем Вулфрит заклинаниями.

Инстинктивным защищающим движением Вулфрит положил руки на шею. Если принц доберется до него прежде, чем они объяснятся, это будет опасно.

В следующее мгновение раздался стук в дверь, сопровождаемый фанфарами, трубами и перезвоном серебряных колокольцев. Затем незнакомый голос проблеял:

— Да здравствует для всех покорных королевское солнце, ожидающее рассвета за линией горизонта! Позволено ли войти слугам его величества, которые преданно ожидают этого счастья?

— Чего-чего? — испуганно крикнул Вулфрит.

Дверь приоткрылась, и в нее просунулся острый носик молодого лорда Эслайка.

— Мы можем войти?

— Конечно. — Вулфрит улыбнулся, но никто не тронулся с места. — В чем дело? Вы же хотели войти.

— Скажите что-нибудь вроде «Входите порадовать мою милость, это приятственно моей королевской снисходительности», — проинструктировал его Эслайк.

Вулфрит не понял.

— Вы меня разыгрываете?

— Вовсе нет. — В голосе лорда Эслайка прозвучало раздражение. — Послушайте, мы хотим провести коронацию по всем правилам. Чем скорее вы коронуетесь, тем скорее выйдете отсюда. Ну так что?

— Я постараюсь. — Вулфрит сделал глубокий вдох и произнес: — Входите порадовать, э.., входите и...

— Достаточно! — засиял лорд Эслайк и через плечо объявил остальным: — Его величество в своей бесконечной милости предлагает нам войти. Кончайте пихаться!

Через несколько секунд Вулфрита окружили королевские советники, музыканты и множество богато разодетых придворных, среди которых затесался Бал-мак, выглядевший так, будто один мог окружить целый город. Было ясно, что стульев для всей толпы не хватит.

Затем лорд Эслайк начал представлять Вулфриту вельмож.

— Это Официальные Королевские Хранители Коронационного Ритуала. Должность потомственная — переходит от отца к сыну. — Все Хранители изящно поклонились.

Вулфрит заметил, что каждый Хранитель окружен еще тремя красиво одетыми молодыми людьми.

— Кто они? — поинтересовался он у Эслайка.

Лорд объяснил:

— Некоторые из них сыновья Хранителей, остальные — ученики. Дело в том, что эта должность хорошо оплачивается, даже если Хранителю никогда в жизни не придется присутствовать на коронации. Однако в его обязанности входит не только участие в церемониях, но и хранение и передача знаний о ритуале. Учеников держат на случай, если собственный сын Хранителя помрет или окажется слишком туп.

— А что такого трудного в коронации? — спросил Вулфрит.

И вскоре пожалел, что спросил.

Первый Хранитель — рослый мужчина, в костюме из зеленого бархата, вышел вперед, упал на колени перед Вулфритом и прижал руку юноши к губам. (Ощущение было такое, словно две очищенные устрицы проползли по коже.) — Ваше Оформляемое Величество! Я — Олк, Главный Хранитель Коронационного Ритуала, а это мой сын Освего. — Олк сделал очень красивый жест, показывая на пустое место слева от себя.

— Он невидимка? — удивился Вулфрит.

Хранитель растерянно оглянулся и обнаружил сына в другом конце комнаты. Мальчик увлекся беседой с Балмаком. Он как раз произносил: «Ого! Человеческий череп насквозь одним ударом?!» — когда отец ухватил его за шиворот и поволок за собой.

— Что за идиотизм! Разговаривать с варварами-горгорианцами! — кипел и дымился Олк. Но тут же вспомнил одну подробность про Его Оформляемое Величество. Липкая улыбка натекла на его лицо. — То есть.., я имел в виду некоторых варваров-горгорианцев. Остальные — чудесные собеседники.

Освего выпятил нижнюю губу и надулся. Отец дал ему воспитательный подзатыльник.

— А теперь будь хорошим мальчиком и расскажи Его Оформляемому Величеству все, что я говорил тебе о первых трех днях программы.

Вулфрит с Освего так дружно проголосили «О первых трех днях?!», что любой слушатель мог подумать, что они долго репетировали.

— Вы сказали «первые три дня»? — еще раз переспросил Вулфрит.

— О, это просто предварительные ритуалы доблестного рыцарского приветствия. Крестьяне находят их очень забавными. Давай, Освего, чему тебя учил папа.

— Я ничего не помню, — пробубнил Освего и опять выпятил нижнюю губу.

— Но ты все прекрасно помнил сегодня утром.

— Сегодня утром я еще не хотел быть варваром, — объяснил Освего. — А теперь хочу. Вот это жизнь! Не любишь, когда кто-нибудь обрабатывает тебя, — делаешь бэмс! — Он выразительно махнул рукой. — И его голова летит прямо под стол с завтраком. — Он улыбнулся отцу дразнящей улыбкой.

Лорд Эслайк топнул ногой.

— Олк, если твой сын не способен рассказать правила его величеству...

— Его Оформляемому Величеству, — поправил Олк, давая Освего хорошего тумака.

— ...то сделай это сам или доверь своему ученику.

— Можно мне, сэр? Можно мне? Можно? — Ученик Олка оказался шустрым пареньком по имени Клересторий. Его стремление «всталпобежал» было сильнее, чем у щенков фокстерьера. Не дожидаясь команды от Олка, он затараторил: — «День Первый, рассвет: Ритуал Девяти Чаш и Одного Лимона. Король должен проверить девять золотых чаш и найти, в которой из них находится лимон. Изначально ритуал заключался в переворачивании трех серебряных наперстков, под одним из которых лежала горошинка, но со временем три наперстка заменили на девять чаш, а горошинку на фрукт покрупнее. День Первый, перед завтраком: Ритуал Трех Девственных Кухонных Служанок и Одной Кабацкой Грязнухи. Кандидат-в-короли должен с помощью своих духовных способностей найти одну нечистую женщину. Кабацкой Грязнухе предлагается оформить заявку. День Первый, завтрак: Ритуал Быка».

— Это я велел его вставить, — сказал улыбающийся Балмак (больше никто не улыбнулся). — Ты должен убить быка голыми руками. Это великая традиция горгорианских королей. Вернее, единственная традиция.

— За завтраком? — икнул Вулфрит.

— А из чего же, ты думал, тебе приготовят жаркое?

— Не беспокойтесь, Ваше Оформляемое Величество, — прошептал Эслайк. — Мы дадим зверю снадобий и позовем парочку гвардейцев, чтобы они были официальными мясниками — раздельщиками туши. Никто не заметит, если они примутся за работу чуть раньше, чем вы добьете быка голыми руками.

Ученик Олка снова вступил с речью и дополнил свой перечень многочисленными мелкими и раздражающими ритуалами, которыми собирались травить Вулфрита в течение первых трех дней коронации.

Правда, когда юный Клересторий перешел на освященные мечи и очарованные дверные ручки, Вулфрит успокоился — впервые после того ужаснорго вечера. Он понял, что между началом коронационных ритуалов и моментом возложения короны целая уйма времени. Он обязательно найдет способ связаться с королевой!

Клересторий сошел с дистанции и передал эстафету следующему Хранителю, который проинформировал Вулфрита об обрядах, ожидающих его в течение трех дней. Получалось, что, включая соборы, кануны празднований и принятие поздравлений от жителей королевства, все мероприятие займет около трех недель.

Поэтому когда седьмой Хранитель сказал:

— А затем следует последний перед коронационной церемонией обряд — прилюдное омовение, — Вулфрит даже не дрогнул.

Это заметно удивило Хранителя. Он прочистил горло и повторил:

— Публичное прилюдное омовение. На людях. Которые будут смотреть. Кандидат-в-короли должен показаться обпаженным населению королевства, чтобы все видели, что у их правителя нет дефектов. — Приглушенным голосом он добавил: — Вам придется снять все одежды.

— Естественно, как же я могу быть обнаженным в одеждах, — весело ответил Вулфрит.

Хранитель облегченно вздохнул. В последние годы он часто слышал самые разные слухи об удивительной застенчивости принца Арбола, а также его трудном характере, по-видимому, унаследованном от отца. Было большим облегчением обнаружить, что в данном случае слухи оказались ложными.

Конечно, это означало, что нужно сменить придворных осведомителей, но пока что он обрадовался, что дело сделано, и просто сказал:

— Я рад, что Ваше Оформляемое Величество так прореагировало. В нашей истории бывали времена, например, в период так называемой Краткой Династии, когда кандидат-в-короли отказывался от ритуала.

Вулфрит похлопал Хранителя по спине.

— Король должен делать то, что должен делать король.

— Бэмс! — завопил Освего. К несчастью, на этот раз Балмак одолжил мальчику свой меч. Что-то покатилось по полу апартаментов.

Последовало немедленное продвижение Клерестория по службе прямо на месте действий, а потом подали напитки. К тому времени когда делегация очистила помещение и оставила Вулфрита одного, он представлял себе будущее довольно оптимистично.

Однако все его волшебство, которое так и не помогло ему связаться с Арболом и Артемизией, не позволяло узнать, что случится на самом деле.

Глава 23

— Давай расскажи нам еще разок про свою зеленую овцу, — попросил Очовар в мерцающих сумерках.

Данвин вздохнул. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и отдыхал после ужина. Ему больше не хотелось отвечать на идиотские вопросы.

Но если он не ответит, остальные будут привязываться всю ночь.

— Ее зовут Бернис, — сказал юноша устало. — Она около пятнадцати футов высотой и тридцать или сорок футов длиной. У нее большие-пребольшие когти, блестящая зеленая чешуя и длинный заостренный хвост.

— Как же ты с нее шерсть стрижешь, если она чешуистая? — спросил кто-то из темноты.

— Если она дает зеленую шерсть, это позволяет сэкономить на краске, — заметил Пурпурный Опоссум, чинивший у костра свою лютню.

— У нее больше нет шерсти, — объяснил Данвин, — она давала шерсть раньше, когда в самом деле была овцой.

Опоссум взглянул на него поверх оструганного колка.

— То есть как это? — спросил он. — Твоя Бернис больше не овца?

Данвин посмотрел на него с сердитым удивлением.

— Естественно. Разве овцы бывают зелеными?

Опоссум криво усмехнулся:

— До тех пор пока Синий Барсук не привел тебя к нам, мы действительно думали, что не бывают.

— Ну конечно, нет, — сказал Данвин. — Зеленых овец на свете не существует. Когда моя Бернис была овцой, она была белой.

Опоссум положил колок и ножик на землю.

— Тогда кто же она теперь?

— А кто бывает зеленым, чешуйчатым и сорока футов в длину? — спросил изумленный Данвин. — Конечно, дракон. Волшебник превратил Бернис в дракона.

— Волшебник? Дракон? — одновременно переспросили несколько голосов.

Пурпурный Опоссум потянулся вперед и сказал:

— Данвин, мальчик мой, мне кажется, что ты что-то не договариваешь. Может, сейчас ты все-таки объяснишь нам, о чем идет речь?

— Пожалуйста, — сказал Данвин, озадаченный неожиданным интересом. Он уже несколько раз пытался рассказать Отважным Обитателям Кустов свою историю, но они до сих пор хотели только слушать описание дракона, в которого превратилась Бернис. И это описание всегда вызывало большой восторг и много хихиканий.

Впрочем, настоящее веселье закончилось в первый же день после прибытия Данвина, когда чудаковатого пастушка пытались задевать. Несколько сломанных костей сразу остудили пыл шутников, а уж после того, как новичка обучили владеть мечом...

Но он действительно никогда не рассказывал всей истории.

— Я начал спорить с волшебником, — сказал Данвин. — Всех подробностей не упомню, но речь шла о его ученике. Волшебник разозлился на меня и превратил мою любимую овцу Бернис в дракона. Она улетела, а я пошел следом, чтобы ее отыскать. Этим я и занимался, когда вы, ребята, меня нашли.

— Ты преследовал дракона? — спросил Очовар.

Данвин кивнул.

— А что бы ты сделал, если бы нашел ее? — с любопытством спросил Синий Барсук.

— Поговорил бы с ней, — сказал Данвин. — Она ведь Бернис, она по-прежнему мой лучший друг, которого я вырастил из ягненочка. Я попросил бы ее вернуться домой.

— Ты думаешь, она пошла бы? — спросил Пурпурный Опоссум, не замечая выросшей за его спиной темной фигуры.

— Несомненно! — ответил Данвин, пораженный, что кто-то спрашивает о столь очевидных вещах. — Она же Бернис!

— А что бы ты делал с драконом? — спросил Очовар.

Данвин пожал плечами.

— Вопрос заключается в том, мои Отважные Обитатели Кустов, — сказал Черная Ласка, неожиданно выступая из тени, — что мы могли бы сделать с ручным драконом. Данвин, мой мальчик, ты любишь свою отчизну?

Данвин мигнул.

— Наверное.

— Готов ли ты отдать себя и свою любимую зверушку на службу своему народу, истинным хозяевам Старой Гидрангии?

Данвин немного подумал:

— Не знаю.

— Этот дракон, эта Бернис — она выдыхает огонь?

Данвин сосредоточился и ответил:

— Не знаю.

— Она может летать?

— Да, я видел, как она это делает. — Юноша обрадовался, что хоть раз может ответить что-то, кроме «не знаю».

— У нее есть когти? — спросил Черная Ласка.

— Огромные-преогромные, — подтвердил Данвин.

— А зубы?

— Большие, как мои пальцы. — Он протянул руку, растопырив пальцы в качестве иллюстрации.

Пурпурный Опоссум бросил невольный взгляд на огромные пальцы Данвина и содрогнулся.

— Данвин, — сказал Черная Ласка, — этот зверь может стать оружием, которым мы ударим по трусливым сердцам горгорианских варваров! Их простым примитивным умам дракон должен представляться чем-то вроде воплощения демона. Что ты на это скажешь?

Данвин поскреб за ухом. Ответ «не знаю» прозвучал бы глупо, но сначала юноша хотел бы уточнить детали.

— А как насчет волшебника? — спросил Пурпурный Опоссум. — Если есть волшебник, способный превратить овцу в дракона, то, может быть, он умеет делать и другие полезные вещи?

— Хорошая мысль, Тэдвил, — согласился Черная Ласка. — Хотя мне трудно поверить, что от чародея может быть какая-то польза.

— А если мы заполучим и дракона, и волшебника? — сказал кто-то. — Могли бы мы, бога ради, атаковать столицу и захватить ее с их помощью?

— Может быть, — ответил Черная Ласка. — Но всему свое время. Будем действовать без излишней торопливости.

— Мой Лорд, — сказал тот же голос. — Я сижу в этом затхлом, сыром зеленом лесу вместе с вами уже четырнадцать лет. Я не думаю, что мы излишне торопимся.

— Это ты, Спадж? — окликнул Опоссум. — Я не могу рассмотреть тебя в темноте.

— Да, это я.

— Хорошо, Спадж, — сказал Черная Ласка. — Если ты так уж торопишься, тогда завтра ты и несколько человек по твоему выбору отправитесь искать эту маленькую бедную потерявшуюся овечку. Начнете со старых драконьих пещер на южных утесах. Тебя это устраивает?

— Не совсем, — сказал Спадж чихая. — Но я сделаю все, только бы выбраться из этой сырости. — Он помялся, а затем добавил: — В конце концов что угодно, лишь бы без росомах.

— И о волшебнике... — снова начал Пурпурный Опоссум.

— Ах да, — вспомнил Черная Ласка. — Мы пошлем кого-нибудь и за чародеем, — я уверен, что Данвин может дать нужные сведения. Ты, Пелвин, — я имею в виду: Зеленый Крот, — позаботишься об этом. Если хочешь, прихвати с собой парочку ребят.

— Да, сэр, — сказал голос у ближайшего дерева. — Завтра утром?

— Верно.

— Тогда пойдемте спать, — предложил Пурпурный Опоссум.

Несмотря на общее согласие отправиться на боковую, разговоры еще долго не умолкали. Данвин лежал на своем одеяле, улыбался и глядел на звезды, подмигивавшие ему сквозь листву.

Наконец-то они собрались искать Бернис!

Когда он проснулся, было уже очень поздно. Вокруг царила непривычная суматоха. Раздавались громкие голоса, гремело снаряжение. Данвин сел и, дико озираясь, попытался сообразить, что же могло случиться.

Неожиданно все устремились к Королевскому Дереву — большому старому буку. Данвин подхватил одеяло, накинул его на плечи и, поеживаясь от ветерка, направился следом за остальными.

Он оказался у бука как раз в тот момент, когда на противоположной стороне поляны появился Черная Ласка, выглядевший помятым и недовольным, что его разбудили. Большинство Отважных Обитателей Кустов сразу же обернулись к своему вождю и дружно загомонили.

А в самом центре толпы стоял усталый парень в причудливом, местами драном костюме.

— Тише, тише! — проревел Черная Ласка. — Что здесь происходит?

— Курьер!

— Из столицы!

— Это король!

— Это наш шанс! Самое время ударить!

— Да заткнитесь вы все! — крикнул Черная Ласка Он протолкался к Королевскому Дереву и занял свое место на потертом троне. — А теперь, — сказал он, — я вижу, что к нам прибыл курьер, несмотря на столь ранний час.

— Да, о, храбрый и стремительный Черная Ласка, вождь Отважных Обитателей Кустов в борьбе за свободу от ненавистных оккупантов! — с выражением продекламировал курьер.

— Не совсем верно, не так ли? — поморщился Черная Ласка, но махнул рукой. — Ладно, не важно. Я вижу, что ты новичок, наверное, Фрэнка и остальных не было под рукой. Так что в послании?

— Я прибыл сюда из Дворца Божественно Тихих Раздумий от ее величества Артемизии, королевы Гидрангии! — объявил курьер.

— Естественно, — обронил Черная Ласка. — Продолжай.

— Без остановки я проделал путь через горы, спешил днем и ночью.

— Продолжай!

— Я принес важнейшие известия! Такие известия, что ваши сердца запоют...

Черная Ласка встал и вытащил свою рапиру. Грациозным движением он приставил ее кончик к кадыку курьера и зарычал:

— Заткнись и рассказывай, зачем ты сюда явился!

Курьер беспомощно заморгал.

— Ваш приказ содержит противоречие. Если я, как вы говорите, «заткнусь», то как я...

Кончик рапиры окрасился кровью, а Черная Ласка встал в удобную позицию, чтобы привести в исполнение свою угрозу.

— Ты новенький в этом деле, — сказал он, — если не хочешь прожить достаточно, чтобы стать стареньким...

— Все! Все! Все! — закричал курьер. — Король Гудж мертв!

Черная Ласка замер. Воцарилась полная тишина. Никто не разговаривал и не двигался.

— Ну что, довольны теперь? — обиженно сказал курьер. — Всю красоту попортили. Я собирался развернуть такую речь, а вы потребовали самый конец, да еще в присутствии всех слушателей.

Черная Ласка бережно вытер кончик рапиры носовым платком.

— Значит, узурпатор мертв?

— Мертвее некуда, — сказал курьер. — Свалился с лошади и сломал себе шею. Или, может, его толкнули. Перед этим он долго пил вместе с принцем Арболом, ну и ходят разные толки.

— Принц цел?

— Конечно. — Курьер удивленно вытаращил глаза. — Он теперь наш новый король.

— Он король?

— Конечно! Горгорианцам плевать, толкнул он Гуджа или не толкнул.

— А что королева?

— Ее величество королева Артемизия, конечно, в трауре, — сказал курьер с соответствующим скороным выражением на лице. — Она послала меня сообщить, что ей трудно переносить отсутствие своих доверенных компаньонов в час испытания. — Он поколебался, но добавил: — Однако наша государыня — женщина мужественная. Похороны прошли по обрядам предков, но даже при этом королеву за время церемонии тошнило только два раза. Ее смех сочли женской истерией, а то, что она танцевала на улице, распевая комические куплеты, было названо выражением переполняющего ее душу горя.

— Горгорианские похороны? — размышлял Черная Ласка. — На что же они похожи?

Курьер вежливо содрогнулся.

— Вам не захочется знать. Большой Колонный Зал для Государственных Происшествий, Включающих Смерть и Прочие Неприятности, закрыт, и архитекторы не знают, что лучше — ремонтировать его всю оставшуюся жизнь или разровнять окончательно.

— Так, значит, они возвели на трон принца Арбола? Со своими варварскими церемониями, я полагаю?

— Нет, о храбрейший защитник народа, — сказал курьер. — Было достигнуто соглашение: похороны горгорианские, но коронация пройдет по традиционным обрядам и процедурам Старой Гидрангии, чтобы никто никогда не назвал принца Арбола узурпатором, каким был его отец.

— Так, значит, у нас еще три недели.

Курьер кивнул.

— Они начали четыре дня назад. Это время, которое я потратил, чтобы добраться сюда и найти вас.

— Арбол еще не коронован, — задумчиво пробормотал Черная Ласка.

— Нет, конечно, нет.

— Кроме того, он еще узурпатор, — сказал Черная Ласка. — Трон по праву принадлежит мне — принцу Мимулусу, брату королевы.

— Горгорианцы считают иначе, — заметил курьер.

— К черту горгорианцев!

Это заявление вызвало громкие одобрительные крики собравшихся Обитателей Кустов.

— Идемте и вышвырнем их! — орал Спадж из толпы.

— В спешке нет никакой необходимости, — начал Пурпурный Опоссум.

— Ничего себе спешка! — вмешался Спадж. — Гудж мертв. У горгорианцев нет настоящего предводителя. Их король — мальчишка, и, кроме того, он должен сидеть взаперти, пока коронация не закончится. А с этим волшебником, про которого нам рассказывал Данвин, а может, и с его драконом, это тот самый шанс, о котором мы столько мечтали! И если мы не пойдем сейчас, значит, мы уже никогда не изгоним горгорианцев!