Снова и снова на Линдена накатывало ощущение, что за путниками следят. По спине бежали мурашки. По краю поля зрения проскальзывали серые тени, мнились за спиной шепотки и мягкие шаги. Но стоило остановиться, прислушаться, и лесная мгла вновь была тиха и недвижна.

Они шли ночь, день, и еще ночь, останавливаясь, только чтобы перекусить и ухватить пару часов сна. Огонек терпеливо брел за ними, порой спотыкаясь от усталости. Он уже начал худеть, и Линден очень за него беспокоился. Ведя коня под уздцы, он поглаживал Огоньку уши и нашептывал: «Ты прости, малыш. Знаю, устал. Ты только дойди, уже недолго».

К следующему рассвету у путников уже подкашивались ноги. Они брели, как заведенные, опасаясь остановиться даже на минуту, потому что исстрадавшиеся тела уже не двинулись бы снова. Танфия и Руфрид настолько устали, что прекратили препираться, за что Линден был искренне благодарен судьбе. Он любил своих спутников, но порой ему очень хотелось треснуть обоих по голове.

Впереди завиднелся золотой луч. Лес расступился, и тропа вывела путников к изумительной красоты холму. Зрелище было столь прекрасным, что путешественники невольно остановились полюбоваться. Осенний рассвет красил червонным золотом зеленый склон, такой гладкий, будто кусок равнины вырезали и поставили наскось. Склон поднимался слева направо, к вершине, гордо возвышающейся над крутым восточным обрывом.

– Ну вот, – облегченно выдохнул Руфрид. – Это Афтанский Рог.

Взгляд Линдена скользнул по колышущемуся зеленому склону к вершине, но не нашел ничего, напоминающего лагерь. Правый склон, лишенный даже травы, ступеньками ниспадал в глубокую долину; дорога, которой шли путники, продолжалась одной из этих ступенек. Внизу виднелась петлистая река и отблескивали крыши мрачно-величественных домов сизого камня, крытых темно-сапфировым сланцем. Дома рядами строились вдоль берегов, полускрытые деревьями и голубой дымкой.

– Это, должно быть, Скальд! – воскликнула Танфия. – Первый город, какой я вижу. Эх, было бы время пойти посмотреть…

– Нету времени! – нетерпеливо перебил ее Линден. – Следов лагеря не видишь?

– Места много, – заметил Руфрид, глядя на Рог. – Он может быть где угодно.

– Тогда спросим кого-нибудь.

Они перекусили черствым хлебом, козьим сыром и овсяным печеньем, и вновь двинулись в путь. Вскоре тропа раздвоилась: правая вилась по обрывистому склону, левая уходила по пологому. Выглядела она новой, но исхоженной, колеса и подковы отщипывали от скалы щебень. Сейчас обе дороги были пусты.

– К вершине? – спросил Руфрид.

Линден кивнул. Сердце подсказывало ему, что этот путь верен. Перед глазами вставала картина – бейновы конники рысят по дороге, и перед одним из солдат в седле горбится усталая и несчастная Имми, – и в груди вспыхивал гнев.

Склон оказался круче, чем виделся издали. Путники проходили или лугов, где паслись овцы и козы, мимо маленьких рощиц. Трава блестела росою. Линден понимал, что башмаки и штаны его давно промокли, но уже не чувствовал неудобства, и не видел окружающих красот.

По мере подъема им открывался вид на запад. Скальд скрывался за холмом, и отсюда видны были лишь стекающие со склона изумрудные луга, раскинувшиеся не на одну милю, а к западу, милях в двух-трех, раскинулся до самого горизонта густой и мрачный лес.

К седловине они поднялись за час. Вершина оказалась плоской и обширной. По левую руку когда-то рос сосняк, но теперь от него остались только пугающе голые пни. Потом Линден увидел ограду – стену из грубо обтесанных бревен высотой самое малое в полтора человеческих роста, и увенчанную чем-то блестящим.

Сердце юноши заколотилось.

– Дошли, – прошептал он сухими губами.

– Стой! – Руфрид ухватил его за плечо. – Оградка, смотри, какая. Похоже, кто-то не хочет, чтобы через нее лазили.

Внезапно Линден увидал, что блестит по верхнему краю забора. Это были осколки стекла.

– Антаровы ядра… – выдавил он.

– Солдатский лагерь – это солдаты, – продолжал Руфрид. – Солдаты носят мечи, копья и луки. Бейн и его команда не церемонились, когда набирали рекрутов. Этак нас всех убить могут.

– Обязательно мне все разжевывать, как придурку? – огрызнулся Линден.

– Никто не разжевывает, – обиделась Танфия. – Но надо быть осторожными.

– Ну, отбивать ее силой было бы неумно, нет? – бросил Линден. Придется торговаться. Скажем, что у нее мать заболела, или еще что. В конце концов, обменяем.

Руфрид вздохнул. Под глазами его висели мешки, и весь он был обмякший, грязный, растрепанный.

– На что? На безногого пони?

– Пусть они лучше меня возьмут, чем ее. На меня!

– Это – через мой труп: – мрачно пообещал Руфрид. – Ладно, сейчас узнаем, чего стоил этот дурацкий поход.

– Так и будем стоять столбами, или посмотрим поближе? – спросила Танфия.

От волнения забыв об усталости, путники подошли к ограде и принялись заглядывать во все щели. Внутри виднелись угловатые черные тени на траве. Шатры.

Ни движения, ни звука, кроме птичьего щебета и далекого блеяния овец. Осталось лишь несколько палаток, вяло хлопающих промасленными пологами, но на траве остались бурые круги там, где стояли остальные. Разочарование и горе захлестнули Линдена.

– Нет! – выдохнул юноша, опускаясь на колени. – Тут никого нет! Они уехали! Они забрали ее!

Танфия потянула его за руку.

– Ну же, Лин! Не сдавайся! Мы знали, что это выстрел вслепую. Если мы выясним, куда они направились, то еще сумеем догнать их!

Глаза Линдена жгло, в голове стучало. Юноша тяжело поднялся и потянул за собой упирающегося Огонька, который уже пристроился попастись. Путники двинулись вдоль ограды – сотня шагов до угла, завернули и на полпути до следующего угла наткнулись на ворота.

Отсюда голая земля на месте лагеря видна была совершенно отчетливо. Путники застыли в воротах. Танфия отвернулась; Линден понял, что она плачет, и не хочет показывать товарищам своих слез. Юноше и самому хотелось рыдать в голос.

– Э-эй!

Оклик застиг их врасплох. Из домика сразу за воротами вышел человек – крепкий, мускулистый мужчина средних лет, одетый, как решил Линден, в самую простую солдатскую форму: темно-зеленые штаны, светло-бурая льняная рубаха и зеленый мундир с вышитыми на плече золотыми деревом и годовым колесом.

– Утречко доброе, – приветствовал их солдат, подходя. Оружия при нем не было, да и на вид он был незлым. – Чегой-то ищем?

– Мы идем в Скальд, – тут же вступила Танфия, – и по пути встретили человека, который просил передать весточку сыну сюда, в лагерь.

– Э-э, так вы опоздали. Уехали все.

– Это мы видим. А когда… – Голос девушки дрогнул, и она прокашлялась. – Когда они уехали?

– Пять дней тому обратно.

– Пять дней! – воскликнул Линден, не успевший сдержать себя.

– И.. в Париону, значит, уехали?

Солдат фыркнул.

– Коли повезло. Иль в Париону, иль на рудники.

Слово ударило Линдена под ложечку.

– Какие рудники?

– Слушайте-ка. – Солдат подошел поближе. – Вы тут не первые. Все родня приходит, кто повидать своих, кто домой забрать. Вы уж не взыщите, но таков царский указ, таков закон, и тут ничего уж не поделаешь. Дам вам по дружбе совет: для начала, регистат таких вещей не любит, а я его с минуты на минуту жду – лагерь придет осматривать. А во-вторых, со дня на день мы ждем новой волны набора, так что если не хотите попасться, я бы на вашем месте уносил отсюда ноги.

Линден смотрел на него совершенно безумными глазами. Танфия тянула его за рукав.

– Пошли. Послушаем его. Отдохнем и решим, как быть дальше.

Убитый горем, Линден побрел за ней вдоль ограды.

– Пять дней? – прошептал он. – Я не понимаю. Как они могли нас так обогнать?

– Легко, – ответил Руфрид. – Они-то все конные. Мы ползли улитками, да вдобавок проходили две мили на их одну, потому что не знали дороги. Если рекрутов из каждого местечка Бейн прямо отсылал на Афтанский Рог, они были готовы ехать, как только привезли Изомиру. Излучинка в его списке стояла последней. Имми не провела здесь и дня.

Линден промолчал. У него не осталось сил даже плакать.

Когда они дошли до угла ограды, из неглубокой лощины показались всадники – четыре человека на гордых гнедых конях, трое в кавалерийских мундирах, и четвертый – в простом, ладного покроя синем камзоле. Линден узнал его. Это был Бейн.

Чиновник придержал коня. Его пухлое лицо пошло морщинками, оценивающий взгляд отвердел.

– Что за притча? Я тебя знаю. Я вас оч-чень хорошо запомнил.

– Проклятье: – прошептала Танфия.

Бейн подъехал к Линдену и наклонился в седле.

– Что-то ты не так хорош, как мне помнится. Ничего, отмоешься. Собирался присоединиться к своей подружечке? Если бы царь повысил квоты раньше, я бы мог принять добровольцев. Есть у меня для вас хорошая новость – теперь я могу вас всех записать, коли охота припала. А есть и плохая – при том, что окажешься ты, куда пошлют, едва ли ты увидишь ее снова.

Бейн неслышно, глумливо расхохотался. Линден оставался неподвижен. Потом чиновник выпрямился и махнул своим людям.

– Взять их!

И тогда Линден сорвался. Усталость, унижение и разочарование слились в потоке гнева, и сознание юноши помрачила черная пелена.

– Ты ублюдок! Ты забытый Богиней ублюдок!

Танфия с ужасом слышала, как срываются с уст Линдена гневные слова. Оскорбление считалось одним из самых страшных, оно подразумевало того, кто отрекся от Богини, лишившись тем самым матери. Лицо Бейна потемнело от гнева, но прежде, чем регистат шевельнулся, Линден рванул его за лодыжку с такой силой, что вырвал чиновника из седла.

У Танфии перехватило дыхание. Руфрид с криком «Бежим!» подтолкнул ее на спину Огонька. Бейн нелепо болтался между землей и лошадиным брюхом, застряв одной ногой в стремени и цепляясь за гриву, покуда один из спутников не помог ему вернуться в седло. Это дало беглецам лишних пару мгновений. Танфия одновременно давала Огоньку шенкелей и пыталась затащить в седло Линдена.

Тот, слава богам, не сопротивлялся. Потрясение едва не лишило его рассудка, но он изо всех сил цеплялся за Танфию, покуда Огонек галопом мчался вдоль ограды, а потом через луг, вниз по склону. Руфрид бежал у стремени, отругиваясь между судорожными вдохами.

– Спасибо… Линден… придурок ты клятый…

– Он не виноват! – воскликнула Танфия.

Конники устремились следом. Ясно было, что они могут за минуту догнать беглецов, но покуда они скакали неторопливым галопом, лишь бы только не отстать.

– Для них это игра, – выдавила Танфия. – Пытаются нас измотать.

– Они загонят бедного Огонька, – в отчаянии воскликнул Линден. – Все без толку!

– Ну нет! – рявкнул Руфрид. – Туда!

Они понеслись в сторону леса.

Огонек старался изо всех сил, но, утомленный, он не мог состязаться с кавалерийскими конями. У Танфии от ужаса пересохло в горле и сосало под ложечкой. Линден цеплялся за ее пояс мертвой хваткой. Позади стучали копыта, все ближе и ближе.

– Бесполезно, – процедил Руфрид. – Вы бегите.

В нескольких шагах от опушки он остановился. Обернувшись, Танфия увидела, как Руфрид накладывает стрелу на тетиву. Стрела описала в воздухе плавную дугу и с глухим чмоканьем ушла в грудь регистата.

Бейн хрюкнул, согнулся пополам и выпал из седла.

– Боги, он его убил! – выдохнула Танфия.

– Вперед! – гаркнул Руфрид, бросаясь вслед Огоньку.

Преследователи остановились. Смутная надежда Танфии украсть лошадь Бейна развеялась, когда один из кавалеристов подхватил коня под уздцы, в то время как другой склонились к упавшему. Оставшийся схватился за самострел.

Мимо просвистела пара дротов, а потом Огонек скрылся среди деревьев, чуть не скатился по крутому склону овражка, перепрыгнул ручей и едва не упал, запутавшись в густом подлеске. Только здесь он перешел на шаг и опустил голову. Бока его ходили как кузнечные меха. Руки Танфии намокли от конского пота.

– Слезаем, – скомандовал Линден. – С него хватит. Бедняга…

Оба спешились. Коня повел Линден. К ним присоединился выломившийся из подлеска Руфрид. Вокруг теснились кривые стволы невысоких деревьев.

– Погони не будет, – проговорил Руфрид, пытаясь восстановить дыхание.

– Ты уверен?

Нагнув голову и присмотревшись, Танфия могла разглядеть преследователей, стоявших, как прежде, в нескольких шагах от опушки. Те мрачно взирали на лес, покачивая головами. Тело Бейна перекинули через круп его коня. Прошло несколько минут, и солдаты двинулись прочь.

Танфия обнаружила, что ее трясет, и укусила себя за руку, чтобы не разрыдаться от ужаса. Миг слабости прошел, и она смогла вздохнуть.

– Лин? – спросила она дрожащим голосом. – Ты как, в порядке?

– Нет, не в порядке, язви меня в душу! – Линден буравил взглядом землю. – Жаль, не я его подстрелил!

– Пошли, – позвал Руфрид. – Надо углубиться в лес, чтобы нас уж точно не нашли.

– Почему они не пошли за нами? Я была уверена, что уж двое-то погонятся.

Путники медленно брели, пробираясь меж тесно растущих стволов, сквозь многолетние завалы палой листвы. Руфрид мрачно покосился на девушку.

– Ты не поняла, куда нас занесло?

– В какой-то дурацкий лес.

– Это лес Ардакрии. Вот почему они не полезли за нами.

Танфия похолодела. Даже увиденное на карте название вселяло в нее страх. Никто не заходил в лес Ардакрии; пуща эта пугала неосторожных, в ней селились безымянные твари, о которых даже самые жуткие из элирских сказаний говорили обиняками, дабы не призвать ненароком. Во всяком случае, так слышала девушка.

– Очень смешно!

– Я не шучу. Только не надо суеверных страхов, Тан. Эти байки нас защитят. А защита нам пригодится.

– Теперь, когда мы убили человека?

– Мы? – каким-то странным тоном переспросил Руфрид. – Это сделал я.

– Коли поймают, винить будут без разбору.

– Тогда не будем ловиться, – резко заключил Руфрид. – Надеюсь, они тоже верят, что этот лес кишит упырями и чудовищами.

– А если они правы? – воскликнула девушка.

– Ничего тут нет страшного. Это все просто сказки.

– Ничего ты не понимаешь, – сквозь зубы процедила Танфия. – «Просто сказок» не бывает.

Несмотря на все страхи, в лесу не было ничего пугающего. Жаркое солнце пробивалось сквозь начинающую золотиться листву. Сверхъестественный ужас начал понемногу забываться. Может, Руфрид был прав, и только накопившиеся за века байки сотворили чудовищ там, где их отродясь не было. Быть суеверной просто глупо; в конце концов, это она всегда утешала трусишку Имми. А лес казался таким теплым и уютным! Разве что толстый слой палой листвы и тесно сбившиеся стволы делали его слишком уж душным, жарким, обволакивающим.

– За нами кто-то следит, – проговорил Линден, вырвав девушку из раздумий, грозивших перейти в дрему. Они шли уже третий час.

– Что? – вскрикнула Танфия.

Путники остановились, вглядываясь в чащу. Тишину нарушал только шорох облетающих листьев. Даже птицы молчали.

– Нич-чего тут нет, – выдохнул, наконец, Руфрид. Голос его прозвучал неестественно громко.

– Хватит, – решила Танфия. – Привал. Лин, тебе уже от усталости мерещится всякое.

– Я не хочу останавливаться, – безучастно проговорил Линден. Казалось, отчаяние опьяняет его.

– Братец, у тебя выбора нет, – подбодрил его Руфрид. – Если бы за нами шли, то уже догнали бы. Так что покуда мы в безопасности. Как только набредем на поляну, падаем и засыпаем на месте.

Вскоре они нашли стиснутую деревьями голую низинку. Там и решили устроить привал. Танфия так устала, что готова была задремать не то, что в заколдованном лесу, а и на бейновом пороге. Листвы в лощину нанесло немного, под ней была голая земля – темная, мягкая, торфянистая. Огоньку нашли поросший травой скат. Сами путники перекусили хлебом, запивая его сидром, потом закутались в плащи и устроились спать.

Танфия еще несколько минут лежала с закрытыми глазами. Перед ее взглядом вновь вставали картины пройденного пути. Вновь и вновь падал из седла Бейн, и девушка еще успела подумать «Мы убили его, теперь мы убийцы, они придут за нами…», прежде чем благословенное забытье поглотило ее.

Бороться она начала еще во сне. Ей снился жуткий кошмар – она не могла вздохнуть. Ужас выталкивал ее из сна, но чем больше она пробуждалась, тем ей становилось страшнее. Злые зубки покусывали ее за темя, голова и плечи лишались опоры и проседали. Что-то тянуло ее за волосы, волокло вниз, в могилу, комки земли скатывались на щеки…

В панике Танфия попыталась вскочить, но волосы ее застряли намертво, и она едва не выдернула их с корнями. Вокруг было темно, и по коже бегали сотни крохотных коготков. В земле вокруг ее тела что-то торопливо шебуршилось.

Девушка попыталась вскрикнуть, но торф набивался в рот. Земля смыкалась над лицом, а тело уходило все глубже. Она задыхалась. Она тонула в земле.