Драгоценный огонь (№1) - Янтарная Цитадель

Зимородок от страха понес; Линден кое-как смирил коня настолько, чтобы бросить взгляд на поле боя. Собственно, боя он и не увидел – только лощину, где заблудившиеся конники пытались перестроиться, чтобы ударить царским солдатам в тыл. Но попытки их были обречены на неудачу. Их гнали назад, падали кони и люди, иные бежали Линдену навстречу. Юноша остановил коня, и Зимородок нетерпеливо забил копытом. А Линден был не в силах шевельнуться, завороженный ужасающим зрелищем умирающих на копьях коней.

Товарищи его давно ускакали, он остался один, и не заметил этого. «Какой я был дурак, – крутилось у него в голове, – какой остолоп, что думал, будто они не тронут хоть коней?».

Бежавшие конники Гелананфии пытались построиться снова, чуть дальше по склону. Взвод царских солдат отделился от основного отряда, направляясь прямиком на мятежников, чтобы не дать тем соединиться и зайти противнику во фланг. Линден понял, что если он не сдвинется с места, то окажется в самой гуще боя. Хуже того – они убьют Зимородка.

Он соскочил наземь, развернул коня в сторону гряды и крепко шлепнул по крупу. «Пошел!», гаркнул он. Жеребец ринулся в направлении лагеря; мелькнул на ветру черный хвост, и юноша потерял его из виду.

Совсем рассвело, но солнце скрывалось за белой пеленой облаков. Долину заливал серый, бестеневой свет. Линден увидал, как мчится на него гранненова конница, а пешим он не мог уйти от них далеко. Юноша ринулся наперерез им к купе деревец на краю небольшого овражка в паре сот шагов от него.

Царские солдаты в его сторону не глянули – перед ними маячила более важная мишень. Задержавшись, Линден торопливо пустил в их сторону три стрелы. Только одна нашла цель. Конник тяжело выпал из седла, на лице его застыло недоумение, словно он так и не понял, что его убило.

Линден вновь рванулся к укрытию. Бой уже кипел на самой гряде, похоже было, что люди Граннена наступали. Юноша собирался перевести дух, потом расстрелять свой колчан, потом… что будет потом, он не знал и сам. Элирский клинок оставался при нем, и если встанет нужда, он и один будет прорубаться к Парионе. Он чувствовал восторг оттого, что спас хотя бы Зимородка. И таинственная сила этроф кипела в его душе, не кошмаром наяву, как при приближении бхадрадомен, но золотым и ласковым сиянием, точно близилось нечто изумительное. Впервые юноше показалось, что эта сила может стать ему близкой.

Он нырнул в кустарник и скатился кувырком на дно оврага, через густой ежевичник. Поднявшись на колени, Линден обнаружил, что он в лощине не один.

В трех шагах от него сидел, вжавшись в заросли боярышника, совершенно белый Сафаендер. Оружия при нем не было.

– Линден, – прохрипел поэт. – Что, уже все кончилось?

Сафаендер очень старался. Он стоял на своем месте в строю, стиснув зубы и подавляя тошноту. Он был твердо намерен пройти это испытание до конца, доказать, что он способен жить полной жизнью, а не только описывать ее. Когда прозвучал сигнал, он вместе со всеми двинулся вперед; бросил дротик (никуда не попал), потом вытащил меч. Поначалу все шло как надо; вот когда два строя столкнулись, и перед Сафаендером встал мрачный царский солдат…

Это было куда страшней, чем мог себе представить поэт. Схватка не запомнилась ему вовсе. Он нашел это убежище и нырнул в кусты, переводя дыхание. Трясло его так, что руки не слушались. Но сбежать ему не удалось, сверху доносился стук копыт, слышались крики. С трудом удерживая себя в руках, поэт только и мог, что пережидать, свернувшись калачиком, покуда битва бушевала над ним. Да у него и выбора не было – ноги не держали.

И тогда, точно спаситель, явился Линден.

– Нет, не кончилось! – воскликнул юноша, пригибаясь, точно готовый к прыжку леопард.

В овражек спрыгнул царский солдат. Сафаендер в ужасе шарахнулся, думая, что им пришел конец, но Линден смело обернулся к противнику. Зазвенели, сталкиваясь мечи. Каким медлительным, вялым казался солдат перед смертоносно-легким клинком Линдена… Булькающий стон, и солдат упал. Линден отпихнул его тело ногой, и мертвец скатился вниз, в овраг.

– Сафаендер! – воскликнул юноша, вновь опускаясь на колени рядом с поэтом и отирая меч о траву. – Что ты тут делаешь?

– Он хотел меня убить, – выдавил Сафаендер. Горло ему перехватывало от ужаса. – Тот солдат на поле – он промедлил, он меня узнал, я уверен. И все-таки он хотел меня убить! Он выбил у меня из рук меч… и я побежал. Я повернулся и сбежал, и не мог остановиться.

Твердая рука Линдена ухватила его запястье. Глаза юноши сияли сурово и в то же время снисходительно.

– Все хорошо. Успокойся. Тебе нельзя оставаться здесь, вокруг кишат царские солдаты.

– Оставь меня, – выдохнул поэт, готовый потерять сознание от страха. – Героя из меня не вышло.

– И не надо. Я тебя прикрою. Только выбирайся отсюда! Я отведу тебя в лагерь.

– Ноги не слушаются. Прости.

– Тихо ты! – возмутился Линден. – Ладно, если мы затаимся тут, может, нас и не приметят. – Он толкнул поэта в гущу ветвей, а сам приподнялся немного. – Погоди, гляну, все ли спокойно… нет. Молчи.

Вместе они затаились в кустарнике. Сафаендер все цеплялся за руку юноши.

– Лин, не надо! – прошептал он. – Меня убьют, так ты хоть жив останешься.

– Заткнись! – процедил Линден.

– Нет! Это важно. Не надо прикрывать мою трусость, только передай Гелананфии, что мне очень стыдно, а Элдарету и Танфии – что я их больше жизни любил. А ты, Линден… ты, наверное, самый добрый человек, какого я встречал. Ты заслуживаешь любви больше, чем любой другой, и я бы постарался…

– Саф, прекрати, пожалуйста! – взмолился Линден.

– Ты мог бы полюбить меня в ответ хоть немного, я знаю.

– Скоро я буду с Изомирой. Это нечестно.

Юноша раскраснелся, и смущенно понурил голову. Сафаендер легонько дотронулся до его горячей щеки, и Линден не оттолкнул его.

– Я знаю тебя лучше, чем себя самого.

Мимо овражка пробежал кто-то, шумно топоча.

– Ладно, – пробормотал Линден. – Попробуем по новой. Вроде никого…

Сафаендер успокоился немного. Линден приподнимался, покуда голова его не высунулась за край их укрывища.

– Ах, проваль! – ругнулся он. – Еще шестеро бегут. Не высовывайся – я скажу, когда можно.

Сафаендер зажмурился, затаив дыхание. По спине струился пот. Он ждал терпеливо; присвистнуло что-то, потом донесся шлепок и короткий вздох.

– Что там? – спросил поэт, приоткрыв глаза.

Линден не ответил.

– Лин?

Юноша не шевелился, выглядывая из овражка. Сафаендер решительно прополз два шага и дернул его за лодыжку.

– Линден!

Нет ответа. Юноша уткнулся лицом в траву, каштановые волосы разметались, взблескивая на солнце золотыми искрами, руки вяло раскинулись, точно у спящего младенца. Только когда Сафаендер подполз повыше, он увидел торчащую из левого плеча Линдена стрелу.

Наконечник вошел прямо над ключицей и, видно, дошел до легкого. Сафаендер воззрился на нее с растущим ужасом, коснулся правого плеча, потряс тихонько. Ничего. Поэт приподнял юношу под мышки, перевернул – Линден тяжело перекатился на спину и застыл.

В лихорадочной спешке Сафаендер припал ухом к груди юноши, нагнулся щекой к губам, надеясь уловить жаркое дыхание. Но все было тщетно. Линден словно поглядывал на него из-под полуопущенных век печальным, любящим, слепым взором остекленевших голубых глаз.

Сафаендер взвыл.

Он тряс безжизненное тело, целовал холодеющие губы, стискивал пальцы и зажимал себе рот, выплескивая спазмы беззвучного горя. Потом он поднял взгляд – на краю оврага стоял солдат в зеленом и лиловом, глядя вниз и глумливо усмехаясь.

Схватив меч Линдена, поэт неловко ударил острием вверх. Солдат рухнул с булькающим воплем, и Сафаендер ударил его еще, снова и снова, уже после того, как жизнь покинула тело врага. Он поднял голову, но взгляд ему застил кровавый туман. Кровь гремела в ушах, огненным потоком заливала холмы; и Сафаендер очертя голову ринулся, завывая, в это смертельное пламя.

Гелананфия и Элдарет в своей ставке тревожно ожидали вестей, глядя, как колеблются ряды бойцов. Правый фланг был практически разбит, но центр и левый фланг держались стойко. Граннен, однако, гнал своих солдат, как на убой, и легкой победы над ним царевна не предвидела. Кроме того, войско Серпета по сю пору стояло в резерве.

На правый фланг она отправила гонцов с приказом отступить и перестроиться. Самой царевне не оставалось ничего, кроме как стискивать влажными от пота руками поводья, да сглатывать поминутно бьющееся где-то в глотке сердце.

– Боги, Элдарет, что мы натворили? – воскликнула она. – Стоит Серпету вступить в бой, и мы пропали!

– Мы сделали, что должны, любимая, – отозвался странник. – Даже если мы сегодня падем, царь увидит, кем почитают его подданные.

Склон под ними вдруг вскипел.

– Смотри! – вскрикнула Гелананфия.

Мятежники наступали. Конница на обеих флангах, собравшись с силами, нанесла новый удар, и войско Граннена, измученное необходимостью двигаться в гору, начало отход.

– Мы одолеваем! – воскликнула царевна. – Постой… если они отступают только, чтобы заманить нас в ловушку… на это меня не поймаешь. Прикажи нашим сдержать порыв!

– Вот и я так подумал. – Элдарет поднес рог к губам и подул.

Воевода Граннен наблюдал, как в долине и на склоне за ней кипит битва. Кулаки его стискивали поводья, лицо было сурово. Командиры почтительно ожидали приказов старшего.

– Бунтовщики наступают, сударь, – сообщил его помощник.

– Именно. Недостаток умения они возмещают кровожадностью. Хорошо; все идет, как задумано, Керовен. Начинаем плановое отступление, заманивая их вперед. Они сломя голову ринутся в капкан Дозволяющего; а мы тем временем обойдем их с флангов, чтобы отрезать им отход. Через полчаса все будет кончено. Обед за мной!

Его командиры послушно рассмеялись.

– Сударь, – проговорил через некоторое время один, – бунтовщики не заглотили наживки. Они перестраиваются и движутся вперед очень медленно.

– Будь проклят Элдарет с его хитростью! Сначала он решает подкупить меня враньем насчет царевны Гелананфии… – Граннен раздраженно фыркнул. – Я надеялся обойтись без помощи Серпета, но, видно, не судьба. Ролин!

Подъехал молодой гонец.

– Да, сударь?

– Скачи к владыке Серпету, передай, пусть выступает! Ему придется заградить Элдарету тыл!

– Слушаюсь, сударь!

Гонец ускакал. Граннен следил за развевающимся на его седле царским вымпелом, пока мальчишка не добрался до места – время решает все.

– Подавай знак, Керовен, – приказал он.

Помощник дунул в рог – долгий сигнал, два коротких, и снова долгий. То был знак Дозволяющему обрушить на головы супостатов орды крылатых убийц. Заслышав его, войско должно было оторваться от преследующих мятежников, оставив тех на растерзание чудовищам.

Со вздохом предвкушения Граннен поднял голову. Он ожидал увидеть бурлящие тучи, верный признак, что сейчас чудовища прорвутся в мир из своего обиталища. Как действовали чары в точности, он не знал, оставляя подобные тонкости на усмотрение посредника. Воевода жаждал нанести решающий удар.

Но облака плыли в вышине, безмятежные и нестрашные.

– Труби еще.

Рог прозвенел второй раз. И третий.

И ничего не случилось.

– Дозволяющего ко мне! – взревел Граннен.

Он ждал, сдерживая нетерпение, пока через десять минут к нему не начали сходиться гоны со всех концов поля боя. И все несли одну и ту же весть:

– Господина посредника Дозволяющего нигде нет.

Граннен сосредоточился, отбрасывая гнев в самые дальние уголки души, подменяя его холодным рассудком.

– Ищите. Не успокаивайтесь, покуда не найдете. А покамест все зависит от владыки Серпета. – Он окинул взглядом поле боя. Отступая, его войска потеряли строй, и были не в силах соединиться, а мятежники гнали их по раздельности. – Чего еще выжидает этот эйсилионец?

Один из гонцов помахал знаменем, привлекая внимание Серпета, покуда Керовен выдувал в рог резкий, повелительный сигнал. Граннен поднес к глазам подзорную трубу. Союзник его не двинулся с места. Владыка Серпет смотрел прямо на Граннена, не заметить знамени и не услышать рога он не мог – и все же он не шевельнулся.

На холмик взлетел, подгоняя взмыленную лошадь, гонец Ролин. Лицо его было совершенно белым.

– Сударь, – вскрикнул он, – владыка Серпет отказывается вступать в бой! Он говорит, что клялся лишь поддержать победителя.

– Что-о? – взвыл Граннен. Он отвесил гонцу такую оплеуху, что юноша вылетел из седла. – Проклятый себялюбец! Он заплатит мне за это, богами клянусь!

Теперь ярость его выплеснулась наружу – но слишком поздно. Граннен ошеломленно взирал, как мятежники накатывают на его войско, рассеивая и гоня перед собой бегущих. Он ударил коня шпорами и ринулся с холма, направляясь к позициям Серпета.

– Я сам поговорю с подлым предателем! Боги, он поддержит меня, или умрет!

Гелананфия увидала, как серый боевой конь Граннена мчится к позициям Серпета.

– Этот ублюдок, – выдохнула она с нарастающей яростью, – хочет добиться помощи от Серпета.

Царевна выхватила меч и собрала поводья.

– Гела! – воскликнул Элдарет. – Мы побеждаем!

– Пока нет, – откликнулась она, стиснув зубы. – Убить тело можно, только отрубив голову.

– Гела! – вскрикнул он, когда царевна бросила своего скакуна в галоп наперерез Граннену.

Застонав в отчаянии, Элдарет последовал за ней.

Гелананфия настигла воеводу в нескольких шагах от того места, где в окружении знаменосцев стоял владыка Серпет.

– Граннен, ты, ублюдок! – прорычала она, заграждая своим легконогим, быстрым скакуном дорогу могучему коню воеводы. – Или тебе не передали? Я предупреждала, что воевать со мною – измена!

Скуластое лицо воеводы скривилось в ухмылке.

– Я вас не знаю, сударыня. С дороги!

Царевна сдернула шелом.

– А теперь – узнаешь? Мы не встречались, но лицо мое ты должен знать. Я Гелананфия.

– А мне плевать! – Граннен сплюнул и обнажил меч. – Будь ты хоть сама царица Гетида – ты не мой господин!

Гелананфия замахнулась на него мечом. Воевода легко отбил удар. Забыв от гнева о боли в отбитом локте, царевна ударила снова. Но на ее ярость и молодую силу Граннен мог ответить опытом и мощью. Очень быстро она перешла к обороне, едва успевая отражать удары противника. Мир сжался до перестука копыт, и лязга мечей, и шелеста знамен за спиной, и последним, что она увидит, станет ненавистная морда Граннена…

Воевода занес руку для решающего удара, да так и замер на миг со сдавленным стоном, чтобы, выронив меч, опереться на седельную луку. Элдарет, улучив момент, ударил его в спину.

– За все, что ты сделал с моим народом! – вскрикнула Гелананфия, пронзая горло воеводы.

И все же тот никак не мог умереть. Граннен окатил ее презрительным взглядом, хотя глаза его уже закатывались. Кровь хлестала из рассеченной глотки.

– Я лишь был верен царю! – прохрипел он.

Странник пронзил его мечом, и только тогда Граннен вывалился из седла, уже мертвый. Гелананфия и Элдарет отступили, переводя дыхание и глядя, как разгромленное войско Граннена бежит с поля боя.

Кто-то прокашлялся. Вздрогнув, царевна подняла глаза и увидала рядом с собой тонколицего владыку Серпета, улыбающегося и чистенького – ему-то не пришлось сражаться. Князь соскочил с коня и опустился перед царевной на колени, протягивая ей свой меч. Гелананфия молча взирала на него, приоткрыв рот от изумления.

– Я обещал свою верность победителю, госпожа. Ваше высочество, царевна Гелананфия – моя армия, моя жизнь и все мое достояние к вашим услугам.

– Как ты его обозвала, – почти неслышно пробормотал Элдарет за ее спиной, – склизкий?

Битва окончилась.

Руфрид бродил по бранному полю, изумляясь тому, что еще жив. Каждая косточка в его теле ныла от усталости, кожу обжигал пот. Войско Гелананфии радостно текло по тракту к Парионе, но юноша нимало не жаждал последовать за товарищами. Вначале он должен найти Танфию и Линдена.

Он бродил между телами, не узнавая никого. Те, кто оставался в лагере, теперь вышли на поле, чтобы отнести раненых к лекарям, но среди них его друзей не было.

Над долиной кружили дра’аки – но то были обычные звери, не гхелим. Их Руфрид был почти рад видеть. Они напоминали ему о доме.

Из-за гребня показался конь без всадника. Синяя шкура потемнела от пота, скакун настороженно озирался. Руфрид узнал бы Зимородка где угодно. Он окликнул жеребца – негромко, чтобы не спугнуть, но тот признал знакомого человека, и доверчиво ткнулся губами Руфриду в ладонь в поисках лакомств.

Юноша подобрал поводья и запрыгнул в седло. По крайней мере, верхом ему легче будет оглядеть все поле.

– Где ж твой хозяин? – тихонько спросил он у Зимородка. – Бродит где-то, небось, тебя ищет?

Он двинулся к дальнему краю поля, где сражался отряд Танфии. Бродили потерянно лишившиеся всадников кони, но Зарянки среди них не было. И среди тел Руфрид тоже не видел девушки. Он немного расслабился. Конечно, она вместе с остальными побежала в Париону… Он с силой потер виски. Рога Антара, это же сколько у меня уйдет, чтобы всех собрать?

Там, где склон поворачивал к югу, на одиноком валуне сидел человек. Руфрид подъехал поближе. Знакомая фигура, длинные черные волосы… Боги, это правда Сафаендер?

Руфрид выскочил из седла в двух шагах от него, но поэт не обратил внимания. У ног его лежал труп в царском мундире. Но куда больше потряс юношу вид Сафаендера.

Кровь покрывала его с головы до пят, стекая струйками по белому от горя лицу. В руке поэт до сих пор сжимал меч – элирский клинок. Дышал он неровно, глаза и зубы сверкали белым на фоне алой маски.

– Сафаендер? – опасливо окликнул его Руфрид. Юноша побоялся, что безумец бросится на него, но когда Руфрид попытался отобрать у поэта меч, тот отдал оружие, не противясь. – Все кончено. Что с тобой?

– Я убил их, сколько мог, – тупо пробормотал поэт.

– Бо-оги, – выдохнул Руфрид. Он проследил за направлением взгляда Сафаендера, уставившегося на купу боярышника. На траве распростерлось самое малое шесть изрубленных в лохмотья тел. – Ты Линдена не видел?

– Я тебя отведу.

Сафаендер встал, пошатываясь, и все с тем же отупелым видом побрел к кустам.

За боярышником скрывался овражек. Там Руфрид и нашел Линдена.

Юноша упал на колени. Мир вокруг растворился во вспышке белого пламени. Но когда огонь унялся, Линден был все так же мертв.

На Руфрида словно обрушилась снежная лавина, не давая дышать, думать, страдать, плакать – ничего.

– Как это случилось? – сумел он, наконец, выговорить.

– Не знаю, целили в него, или стрела летела наобум. Но он защищал меня.

– Помоги мне положить Линдена в седло, – спокойно приказал Руфрид.

Сафаендер тупо смотрел на него.

– Давай, Саф, помоги. Я отвезу вас обоих в лагерь. Тебе нужна помощь, нечего тут сидеть.

– Зачем возвращаться? Ты меня ненавидишь?

– Нет, – Руфрид со вздохом поднял тело и осторожно перебросил через круп Зимородка. – Я тебя не ненавижу. Я к тебе ничего не чувствую.

– Ничего не чувствуешь, – эхом откликнулся Сафаендер. Глаза его начинали вновь наполняться жизнью. Взгляд его, полный отчаяния, коснулся Линдена. Руфрид не мог понять, почему поэт в таком горе. – Почему ты не плачешь?

– Не знаю, – горько промолвил Руфрид, отводя коня. – Не могу.

Изомира вновь видела этот сон.

Над темными крышами домов мерцала узкая полоска закатного окоема. Мир затопила тьма. Девушка стояла, дрожа, на лугу перед домом собраний, цепляясь за руку своего возлюбленного. Они ждали, смотрели. Ужас цепенил их, и некуда было бежать, не спастись.

Потом темнота обрела лик, и с воплем обрушилась с небес, и Линдена оторвало от Изомиры и унесло в ночь…

Девушка проснулась со сдавленным криком.

Тьма и пустота хлынули ей в душу, и не отступали, наполнив сердце Изомиры зимним бураном.

– Линден! – вскрикнула она, уже зная.

За окном было утро. Вскочив с кровати, Изомира бросилась в царскую спальню, но Гарнелиса не было там. Тогда она побежала по золотым коридорам, забыв, что так и не сняла ночной сорочки, не замечая удивленных взглядов слуг.

В воздухе висел запах рока, покрывая все, подобно вязкому дегтю.

Наконец, Изомира домчалась до Солнечного чертога. Царь был там, окруженный сбивчиво бормочущими что-то чиновниками. При появлении девушки все смолкли. Гарнелис обернулся к ней, и лик его был суров, бледен и ужасен.,

Он указал на нее длинным корявым пальцем, будто обвиняя девушку во всех бедах.

– Авентурия, – дрожащим от обиды голосом промолвил он, – пошла на меня войной. После всего, что я сделал для них, они сломили заурому, разорвали древний завет! Или они не успокоятся, покуда не погубят нас всех?

Глава двадцать третья.

Лалы в янтаре.

Мятежники хлынули на улицы Парионы.

Танфия скакала вместе с ними, не чувствуя усталости. За это утро она пережила столько, что с нога должна была валиться от усталости. Но возбуждение гнало ее вперед вместе с прочими последователями Гелананфии.

Мимо пролетали высокие каменные палаты, сверкая бледным златом и костью слоновой; шелестели листвой деревья, безучастные в вековом своем покое к царящей внизу суете. Город кипел. Жители выбегали из домов; растерянные царские солдаты только и могли, что молча наблюдать, как проходят мятежники. И постепенно вся Париона двинулась вслед царевнину войску на Янтарную цитадель.

Гелананфия ехала во главе, и волосы ее развевались золотым стягом. Обок нее скакал Элдарет, позади – владыка Серпет и его пестроцветное войско. Танфию окружали незнакомцы, она не видела ни единого привычного лица – кроме Зори и Мириаса, так что они, по крайней мере, выжили. Но ни Руфрида, ли Сафаендера, ни Линдена. Тревога билась где-то в потаенных уголках души, но девушка рвалась вперед, увлеченная победным восторгом.

Впереди громоздилась твердыня Янтарной цитадели. Зрелище это потрясло Танфию. Три могучих стены окружали кольцами воздвигшийся на вершине дворец. Древняя кладка сливалась с новой, более изящной, стрельчатые окна и башни робко тянулись к далекому небу. И каждый камушке полыхал, точно хрустальный фиал, собравший в себе червонную роскошь закатного света.

По мере того, как мятежники поднимались на холм, внешние стены перед ними казались все выше, закрывая внутренние укрепления Цитадели. В стене этой виднелись единственные врата, покрытые золотом, изукрашенные лазурью, бирюзой и аметистом; а посреди ворот сиял златом и янтарем царский герб – колесо, древо и самоцвет.

Склон перед воротами выровняли, превратив в обширную площадь, обрамленные аллеями и золотыми палатами. Сердце Танфии отчаянно колотилось, когда она направляла Зарянку в обход серпетова войска, подбираясь, насколько можно, к Гелананфии и Элдарету. Но врата оставались закрыты, и перед ними стояли два десятка стражников в царских мундирах.

Остановив коня, Гелананфия обратилась к старшому над стражниками, выделявшемуся синим с золотом кафтаном.

– Я царевна Гелананфия, дщерь Галеманта, сына Гарнелиса. Я требую допустить меня до царя, деда моего. Войско его разбито, и отказать мен он не в силах!

– Ваше высочество – в просьбе отказано. Мы не можем допустить вражье войско в стены Цитадели.

– Мы не враги царю. Но я не боюсь войти и одна. Я должна переговорить с дедом.

– Это невозможно. Царь не желает никого видеть.

– Мне придется настоять. – Старшой нервно помотал головой. – Ты, похоже, не понял. Это – мой дом. Я имею право войти. И чтобы доказать это, я только что разгромила войско моего деда.

– Царь извещен об этом. И все же он приказал нам не допускать никого!

– Он не может томиться в стенах вечно! – рявкнула Гелананфия.

– Погоди, – прервал ее Элдарет. – Я знаю, что делать.

Он коротко стиснул плечо царевны и двинулся в сторону колокольни, стоявшей по правую руку от ворот. Толпа перед ним расступалась. Минутой спустя над городом поплыл однотонный звон.

Танфия знала, что это. Набат созывал всех жителей Парионы к Янтарной цитадели. Старинные летописи обретали плоть.

Не прошло и нескольких минут, как на площадь хлынула толпа еще большая. Ведущие к ней улицы были полны народу. Со стен Цитадели тревожно поглядывали стражники. Танфия увидала над парапетом блеск наконечников стрел, и вздрогнула. Неужто мало этому дню кровопролитья? А потом она заметила кое-что еще – в толпе промелькивали крохотные тени, и вроде бы запрыгивали в заросшие травой норки под стеной.

Набат смолк; вернулся с колокольни Элдарет. И тогда Гелананфия обернулась к парионцам. Привстав в стременах, она крикнула во весь голос:

– Друзья мои, и подданные! Я Гелананфия, наследница царя Гарнелиса! Знайте, что я пришла не оттягать престол у деда моего, но освободить вас – вас, соотечественники мои, авентурийцы. Ярмо самовластья, под которым страдали вы два года, и более того, сброшено. Я пришла не разрушить порядок, но восстановить его! Безумию конец! Поддержите ли вы меня?

Поднявшийся над толпой согласный клич был оглушителен.

– Тогда я прошу вашей поддержки сейчас – помогите мне убедить хранителей Янтарной цитадели пропустить меня!

С громовым ревом толпа качнулась к стенам.

Разрумянившись от торжества, царевна обернулась вначале к Элдарету, потом – к старшому привратнику. Но за решеткой внешних ворот наметилось движение. Разошлись створки, расколов пополам годовое колесо; однако внутренние ворота остались заперты. На пороге стоял чиновник в сине-белом одеянии – чопорный, мрачнолицый тип с ухоженной курчавой бородой.

– Владыка Поэль, – приветствовала его Гелананфия. – Ну вот, с вами можно и поговорить.

– Царь не примет вас, ваше высочество, – промолвил владыка Поэль.

– Ему придется. Все кончено, Поэль. Если ты не впустишь нас, вы выломаем ворота, и ничто нас не остановит; ни горстка стражников с самострелами, ни даже котлы с кипящим маслом и огнеметы. Пропусти.

Поэль, несгибаемый, злобно глянул мимо нее.

– Серпет, ты, предатель! – прошипел он. – Что еще ты задумал? Ты поклялся в верности своему самодержцу.

Желчные слова Поэля эйсилионского владыку, похоже, не тронули.

– Я принял решение, основываясь на своих понятиях о благе Авентурии. Царь потерял рассудок. Будущее лежит не в его руках.

– Изменник! – выплюнул Поэль. Холодные глаза его наконец-то блеснули человеческим чувством.

Послышался рокот, и часть стены у створа ворот заколебалась. Стражники тревожно заозирались.

– Это еще что, во имя Диона? – рявкнул Поэль.

– Замфераи, – объяснил Элдарет. – Они гневаются, и сейчас они под стенами Цитадели. Им под силу размазывать камень, точно масло, и они обрушат крепость вам на головы. Я бы на вашем месте подвинулся.

На этих словах большой кусок стены обвалился и с грохотом рухнул, увлекая за собой створку ворот. Стража на стенах с воплями разбегалась. Поэль в ужасе отскочил. Гелананфия проехала мимо него, внутрь крепости, и мятежники разом хлынули в Янтарную цитадель, перепрыгивая через рассыпавшиеся камни.

Танфия, однако, не торопилась. Они с Зарянкой прижались к стене, выжидая, пока толпа не рассеется немного. Взгляд ее притягивало нечто иное.

Над роскошными палатами, выше старых берез, виднелась Башня. Там могла быть Имми. Танфия должна была попасть туда поскорей. А Цитадель подождет.

Она двигалась навстречу людскому потоку, с трудом выбравшись с площади и долго выискивая в лабиринте переулков дорогу, которая вывела бы ее на соседний холм. Ей уже казалось, что она никогда не выберется отсюда, как впереди показались люди в серых лохмотьях – вначале один или двое, потом горстка, а потом сотни. И девушка поняла, что это бывшие рекруты. Жалкое их состояние поразило ее – так они были изморены и обтрепаны. Как мог Гарнелис допустить такое?

Отыскав дорогу вниз с цитадельного холма, она принялась пробираться наверх, к башне. Здесь царило разрушение – брусчатка залита грязью, деревья вырублены, трава стоптана, и всюду разбросаны канаты, блоки, необтесанные каменные глыбы.

Слезы наворачивались девушке на глаза. Если она не найдет Имми сейчас, то они могут не встретиться уже никогда. Она вглядывалась в набегающие волны рекрутов, боясь, что тяготы изменили Изомиру до неузнаваемости. Она пыталась остановить кого-нибудь, поговорить, но никто не слушал ее.

Наконец Танфия добралась до прорубленных в склоне холма ворот. Стражи не было – не то разбежалась, не то ее смели рвущиеся на свободу рекруты. А над воротами громоздилась недостроенная, и все же пугающая в своем величии Башня.

Спешившись, Танфия вошла внутрь. Сырые, тесные переходы и камеры, гнилостная вонь наполняли ее ужасом… неужели ее сестренка попала сюда? Тихонько всхлипывая в тягостном ошеломлении, девушка бродила по баракам.

Здесь еще оставалась горстка несчастных, серых и изможденных, точно призраки самих себя.

– Я ищу Изомиру, – неустанно повторяла Танфия. – Кто знает Изомиру, дщерь Эйнии?

Внезапно ее дернул за рукав бледный, худой юноша.

– Я знал Изомиру, – еще слышно прохрипел он, глядя на девушку запавшими глазами. – Я работал с ней, здесь и на рудниках Харфенета. Я Лат.

Девушка стиснула его костлявую руку.

– Я ее сестра. Где она?

Юноша покачал головой.

– Старый скелет забрал ее еще до Падубной ночи.

От отчаяния Танфия заплакала – ей показалось, это значит, что ее сестра мертва.

– Боги… Как… как она умерла?

Лан сморгнул.

– Я не знаю. То есть, я не знаю, умерла ли она. Наверное, потому что те, кого он уводил в Цитадель, больше не возвращались.

– В Цитадель? А «старый скелет» – кто он?