Дарраг, сжав зубы, изо всех сил раскачивал экипаж, пытаясь сдвинуть его с места. Внезапно до его слуха донесся громкий голос леди Джанет:

– Мистер О'Брайен, подойдите сюда! Мне надо кое-что сказать вам!

На мгновение Даррагу показалось, что ему это померещилось. Однако голос Джанет раздался снова:

– Вы слышите меня, мистер О'Брайен?

О Боже, эта женщина действительно обращалась к нему! Что ей было нужно? Неужели она не видела, что он и ее слуги были заняты важным делом?

Закрыв глаза и стараясь не обращать внимания на леди Джанет, он уперся руками в карету, напрягая все свои силы. Его ладони скользнули по ее деревянной обшивке, и Даррагу показалось, что карета подалась и пришла в движение. В его душе вспыхнула надежда, что им все же удастся вытащить ее из ямы.

– Эй, мистер О'Брайен, я требую, чтобы вы подошли сюда! – не унималась Джанет.

Дарраг раздраженно хмыкнул:

– Я сейчас занят, милая. Неужели вы этого не видите?

Отвечая Джанет, Дарраг изменил позу и тут же понял, что упустил момент, карета снова погрузилась в жижу по самую дверцу. Помянув дьявола, он обернулся и бросил на Джанет сердитый взгляд.

Она подошла к самому краю своего оазиса.

– Долго ли все это будет продолжаться? Мне надоело ждать.

– Мне жаль, что вам некомфортно, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Дарраг, – но я все же прошу вас сесть на место. Если вы не будете отвлекать меня, то мы еще пару раз качнем карету и вытащим ее из топи.

Джанет нахмурилась.

– По вашему виду не скажешь, что вам жаль, – заметила она. – Более того, я уверена, что в душе вы смеетесь надо мной.

Дарраг начал терять терпение. Он чувствовал, что вот-вот выйдет из себя.

– Я и не думал смеяться над вами. Будьте хорошей девочкой, сядьте на свой сундук и помолчите. И позвольте мне заняться каретой.

И, не дожидаясь, что она ему скажет, Дарраг вновь стал раскачивать экипаж.

Кучер громкими возгласами подбадривал лошадей, которые тащили карету из грязи, а Дарраг и лакеи толкали ее, не щадя сил. «Еще немного, – думал он, вспотев от напряжения, – и мы добьемся своего!»

Внезапно карета пришла в движение и из трясины показались колеса, из-под которых полетели брызги и комья грязи. Экипаж выкатился из ямы и благополучно остановился на ровном участке земли.

Крики радости и ликования раздались вокруг. Дарраг широко улыбнулся и похлопал слуг по плечу, поздравляя их с успехом. И тут за его спиной раздался пронзительный женский визг. Он повернулся и остолбенел при виде открывшейся его изумленному взору картины.

Леди Джанет стояла, дрожа всем телом, посреди большой лужи, перепачканная грязью с ног до головы. О'Брайен на мгновение лишился дара речи. Она напоминала ему кошку с черно-рыжей шерстью. Ее некогда чистое оранжевое платье теперь было испещрено черными пятнами. Шляпка тоже пострадала. Страусовые перья превратились из белых в грязно-серые и жалко поникли, словно увядшие цветы.

На конце одного из них покачивался комок грязи. Дарраг видел, как он внезапно сорвался и шлепнулся на нос Джанет. Ее глаза цвета морской волны стали круглыми от ужаса.

Дарраг почувствовал, что задыхается от рвущегося из груди неудержимого смеха. Он попытался подавить его, но это было выше его сил, и Дарраг громко расхохотался.

Ошеломленные слуги сначала молча, застыв на месте, смотрели на свою госпожу, а затем последовали примеру Даррага. Один из лакеев фыркнул и согнулся в три погибели, держась за живот от смеха. Их веселье было столь заразительным, что даже Бетси, прежде чем броситься на помощь своей госпоже, прыснула и зажала рот ладошкой.

Одной Джанет было не до смеха. Ее лицо пылало от гнева. Даррагу показалось, что сейчас леди Ароматная Роза воспламенится, вспыхнув ярким огнем. Он понимал, что с его стороны было бы нехорошо подтрунивать над ней в тот момент, когда она чувствовала себя такой жалкой и несчастной, но он ничего не мог с собой поделать.

– Хотите, я отнесу вас в карету, миледи? – спросил он. – На вашем платье, должно быть, еще остались незабрызганные грязью места.

Джанет бросила на него испепеляющий взгляд. Она хотела сказать ему какую-то колкость, но сдержалась, решив, должно быть, что этот ирландец недостоин ее внимания. Вскинув голову и царственно расправив плечи, Джанет отвернулась от него.

– Немедленно погрузите багаж, – приказала она слугам. – Мы отправляемся в путь.

И Джанет направилась прямо через грязь к карете, шагая по лужам с таким видом, как будто прогуливалась по парку в своем имении.

Когда она со своей горничной села в экипаж и кучер захлопнул дверцу, Дарраг подошел к окну.

– Рад был познакомиться с вами, леди Джанет Роуз Брентфорд, – с улыбкой промолвил он. – Надеюсь, мы скоро увидимся.

Ее губы задрожали.

– Скорее в аду пойдет снег, чем мы с вами еще раз встретимся! – бросила она и рывком задернула шторку на окне прямо перед его носом.

Джанет едва сдерживала набегавшие на глаза слезы. Гордость и злость помогали ей бороться с ними. Если бы не эти чувства, она бы уже давно разрыдалась.

О, как она ненавидела этого человека, Даррага О'Брайена! Она бы с огромным удовольствием сейчас набросилась на него с кулаками. Впервые в жизни Джанет испытывала желание избить человека. Никто никогда не обращался с ней столь непочтительно.

Он от души потешался над ней, но Джанет было не смешно. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной.

Взглянув на свою перепачканную уже засохшей грязью юбку, она снова захлюпала носом, и на ее глаза опять навернулись слезы. Ее прекрасное дорогое платье было безнадежно испорчено! Даже самая опытная прачка не сумеет отстирать эти пятна. Его не станут носить ни Бетси, ни другие служанки. Джанет придется выбросить этот наряд, который прежде занимал достойное место в ее гардеробе.

Сегодняшний день можно было назвать худшим в ее жизни, если не считать тот, когда родители объявили о своем решении отправить ее в Ирландию.

Через пару часов Джанет наконец добралась до усадьбы кузины. Один из лакеев распахнул дверцу и, почтительно опустив глаза, помог ей выйти из кареты. Джанет уже не сердилась на слуг за то, что они смеялись над ней. Она понимала, что это была нормальная человеческая реакция на картину, представшую их взорам.

Во всем, что произошло с ней, она винила только одного человека – О'Брайена, которого она отныне считала дьяволом во плоти.

При воспоминании о минутах позора и унижения ее снова бросило в жар. Неприятное чувство усилилось, когда вышедшая из дома ей навстречу миниатюрная седовласая женщина в старомодном чепце окинула ее изумленным взглядом.

Придя в смятение, она на мгновение остановилась и, ахнув, зажала рот рукой. Однако ей все же удалось сохранить самообладание, и она устремилась к гостье.

– Кузина Джанет?! – воскликнула женщина. – Это вы? О, мое бедное дитя, что с вами случилось? Мы с Берти начали беспокоиться, ожидая вас. Ведь уже смеркается. Я – ваша кузина Уилда. Уилда Мерриуэдер. Добро пожаловать в Брембл-берри-Хилл!

Добродушный участливый тон кузины растрогал Джанет, и по ее перепачканному грязью лицу снова покатились слезы.

По пути в поместье Бетси в карете пыталась привести свою госпожу в порядок, но без воды эта задача была безнадежной. Кожа на лице Джанет ссохлась от грязи и была так туго натянута, что казалось, вот-вот лопнет. А ведь она хотела произвести благоприятное впечатление на своих родственников. «То, что по дороге произошло со мной, иначе, чем катастрофой, не назовешь», – с горечью думала Джанет. Уж лучше бы она явилась к кузине с покрасневшим носиком и опухшими от слез глазами, чем в таком неприглядном виде.

– О Боже, что с вами произошло, дорогая моя? – с сочувствием спросила Уилда. – Пойдемте в дом, вы должны мне все рассказать.

Слезы сильнее хлынули из глаз Джанет.

– Это... это было ужасно, – всхлипывая, пролепетала она. Уилда обняла ее за талию.

– Моя карета... застряла в трясине... – запинаясь, продолжала Джанет. – И тут на дороге появился какой-то странный человек... Он заставил меня выйти под палящее солнце... Вокруг была непролазная грязь... А этот мерзавец смеялся надо мной... О, мое роскошное платье... мои милые ботиночки...

И Джанет горько разрыдалась.

– Успокойтесь, дитя мое, – погладив ее по плечу, промолвила седовласая Уилда. – Все образуется, вот увидите. Вы сейчас подниметесь к себе в комнату, примете горячую ванну и приляжете отдохнуть. Вы наверняка чувствуете себя измотанной после столь долгого путешествия. Я порой сама езжу в Уотерфорд и сильно устаю во время поездки, поэтому могу себе представить ваше состояние. Не сдерживайте слез, дорогая моя, плачьте, сколько хотите, от этого вам станет легче.

Джанет больше не пыталась выглядеть сильной. Она громко рыдала, прижимая к лицу носовой платочек, пока кузина вела ее в дом.

Уилда показала гостье ее комнату, однако у Джанет не было ни сил, ни желания осматриваться в ней. Бетси помогла своей госпоже снять безнадежно испорченное платье. Слуги принесли в смежную гардеробную ванну и, налив в нее горячей воды, удалились. В спальне сразу же стало тихо.

Взглянув в зеркало на свое лицо с опухшими от слез, покрасневшими глазами, Джанет тяжело вздохнула и направилась в гардеробную. Там она с наслаждением погрузилась в теплую воду. Вымыв ей голову душистым мылом, Бетси вышла из комнаты, оставив госпожу нежиться в ванне. Через пять минут Джанет сладко заснула, прислонив голову к краю медной бадьи.

Ее разбудила Бетси, легонько тронув за плечо. Горничная помогла Джанет встать и завернула ее в большое пушистое полотенце.

Вскоре сонная, подавленная Джанет уже сидела в кресле у разожженного камина, одетая в теплую ночную рубашку и халат. Ей подали в спальню холодного цыпленка, горячий чай и восхитительное сухое печенье с маслом. Пока Джанет ела, Бетси осторожно расчесывала ее длинные, доходившие до пояса, влажные волосы.

После ужина Джанет сразу же легла спать. Кровать была застлана свежими прохладными простынями, от которых исходил приятный запах крахмала и лаванды. Уткнувшись лицом в мягкую пуховую подушку, Джанет еще немного поплакала. Она скучала по дому, по Англии, по родителям и сестре.

С огромной радостью она увидела бы сейчас даже своего брата, Даррина, этого великовозрастного балбеса, который обожал дурачиться и швырять деньги на ветер.

Джанет готова была пожертвовать всем, чем угодно, только бы снова оказаться дома, в своей постели, в привычном окружении. Но она понимала, что дороги назад нет. Всего лишь пару недель назад она вернулась из путешествия по Италии, длившегося несколько месяцев. В этой поездке она редко вспоминала о доме и не испытывала ностальгии. На континент Джанет отправилась вместе с ни о чем не подозревавшей тетушкой Агатой после дерзкой авантюры, на которую она подвигла свою сестру-близнеца. Джанет должна была выйти замуж за герцога, с которым давно была помолвлена. Однако за час до церемонии бракосочетания она передумала идти под венец с нелюбимым человеком и уговорила Вайолет поменяться с ней местами. Джанет полагала, что их никто не сумеет разоблачить.

Так Вайолет вышла замуж за герцога, выдавая себя за Джанет. Сестрам было довольно сложно все время притворяться, играя чужую роль. Но в конце концов правда об их проделке вышла наружу. Впрочем, герцог Адриан Рейберн успел по уши влюбиться в Вайолет, и их брак не пострадал. Супруги были счастливы и сейчас ожидали своего первенца.

Одна Джанет осталась в проигрыше. Ей пришлось несладко. Она попала в немилость к родителям, которые прежде обожали ее, и они сослали непутевую дочь в Ирландию, подальше от лондонского общества, в котором разразился скандал.

И все это произошло с Джанет из-за любви.

«Ах, Тодди, за что ты так жестоко обошелся со мной?» – вздохнув, подумала Джанет.

Какой же наивной и глупой она была, когда позволила себе увлечься Теодором Маркемом, игравшим ее чувствами! Отказываясь от брака с Адрианом, Джанет думала, что Тодди и есть ее единственная настоящая любовь. Он говорил ей такие нежные слова, клялся в верности, а она, как последняя идиотка, верила ему. Тодди льстил ей, называя самой красивой женщиной на свете, он настойчиво ухаживал за ней, а Джанет так не хватало внимания со стороны своего жениха Адриана, который был вечно занят и не мог уделять ей много времени.

Она считала, что Тодди безумно влюблен в нее. Во всяком случае, так ей казалось. И только в Италии, когда он узнал, что у нее очень скромное приданое, все встало на свои места. Тодди резко переменился к ней. Он бросил Джанет, как ставшую ненужной вещь. Джанет впоследствии узнала, что ее бывший возлюбленный продолжил охоту за более состоятельными дамами.

Закрыв глаза, Джанет попыталась выбросить мысли о Тодди из головы, как всегда делала в последнее время. Она больше не любила его. Он нанес ей глубокую незаживающую душевную рану. Теперь Джанет знала, что любовь бывает очень жестокой. Чем терпеть неизбывные муки и страдания, лучше вообще не любить, найдя утешение в других вещах, высоко ценившихся в этом мире, – богатстве, положении в обществе и достоинстве.

Джанет была не против выйти замуж за богатого титулованного аристократа, если ей представится такая возможность.

Она не сомневалась в своем успехе, поскольку ей уже удалось однажды заманить в свои сети герцога. Еще раз вздохнув, Джанет попыталась заснуть, но этой ночью ее сон был тревожным.

Ей снилось, что она сидит в карете, колеса которой глубоко увязли в грязи. Внезапно дверца экипажа распахнулась, и Джанет увидела на фоне летнего пейзажа, залитого палящим солнцем, мужскую фигуру. Она вскрикнула от испуга, когда незнакомец быстро поднялся в карету и сел рядом с ней. Вытянув сильную мускулистую руку, он положил кисть на раму противоположного окна. Джанет забилась в угол, чувствуя, что находится в его полной власти.

Встретившись с ним глазами, Джанет затрепетала от страха и волнения. И вместе с тем она не могла не признать, что ее влечет к этому мужчине.

– Что вам нужно? – спросила она. – Деньги? Драгоценности?

И еще до того, как он заговорил, Джанет знала, как будет звучать его голос. И действительно, он был глубоким, музыкальным и плавным, словно линия горизонта в холмистой ирландской местности.

– Нет, – прошептал незнакомец, и это слово показалось Джанет ласковым шелковистым прикосновением. – Меня не интересуют подобные пустяки, когда я могу завладеть более ценными сокровищами. Итак, миледи, выбирайте: жизнь или честь?

У Джанет перехватило дыхание.

– Мой выбор очевиден, сэр. Умоляю вас, убейте меня!

Но он припал к ее губам и стал терзать их с таким яростным пылом, что у Джанет закружилась голова и она почувствовала, как ее тело обмякло. Она ощутила пьянящий вкус поцелуя и исходящий от незнакомца запах. Они слились в единое целое.

– Отвечайте на мои поцелуи, милая, – приказал он, и она подчинилась ему.

Сгорая от желания, которое проснулось в ней помимо ее воли, она погрузила пальцы в густые каштановые волосы незнакомца и крепче прижалась к нему. Джанет жаждала более смелых ласк и готова была отдать сердце этому разбойнику с большой дороги.

Внезапно он отпрянул от нее.

– А ну поднимайте свой хорошенький задик и проваливайте из кареты! – воскликнул он и, прежде чем она успела хоть что-нибудь возразить, стащил ее с сиденья и вытолкал из экипажа.

Джанет упала прямо в грязь. А незнакомец, увидев это, расхохотался и в приступе безудержного веселья стал бить ладонью по стенке кареты.

Звук этих ударов становился все громче и громче, пока наконец не разбудил Джанет.

Она со стоном открыла глаза и тут же прищурилась от яркого света, заливавшего комнату. О Боже, как ей мог присниться такой сон! Неужели она в глубине души действительно мечтала об интимной близости с Даррагом О'Брайеном? В своем ли она уме? Джанет прекрасно понимала, что этот простолюдин, несмотря на свою внешнюю привлекательность, не заслуживал ее внимания.

«Впрочем, это был всего лишь сон, – сказала она себе. – Глупая, ничего не значащая фантазия».

Прислушавшись, она с удивлением поняла, что разбудивший ее стук не стихал. О Боже, кто это создавал в доме такой ужасный шум? Приподнявшись, она оперлась на локоть и взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Они показывали половину восьмого.

Безобразие! Джанет никогда не вставала раньше десяти.

Застонав от досады, она взбила подушку и накрыла ею голову, чтобы не слышать назойливых ударов, похожих на стук барабанов, в которые били сумасшедшие. На какое-то время шум стих. Позабыв свой сон, приведший ее в смятение, Джанет задремала. Однако через несколько минут стук возобновился и снова разбудил ее.

Она долго боролась с неизбежностью, стараясь снова заснуть, однако ей это не удавалось. Наконец, измучившись от бесплодных попыток забыться сном, Джанет резко села на кровати и, отбросив одеяло, встала и подошла к окну.

Выглянув во двор, она не заметила ничего необычного. Трава, деревья, цветы, порхающие с ветки на ветку птицы. Однако их пение заглушал действующий на нервы монотонный стук.

Что это за шум? Откуда он доносился? Звуки были похожи на удары молота по наковальне или долота при чеканке. Джанет явственно различала лязг металла о металл.

«Что за дьявольщина? – продолжала она браниться про себя. – Похоже, я попала в сумасшедший дом!»

Все попытки заснуть были бы тщетны. Поэтому, подойдя к шнуру, на котором висел колокольчик, Джанет позвонила.

Вскоре на ее зов явилась горничная. Вид у нее был довольно заспанный.

– Доброе утро, миледи. Вы уже проснулись?

– Разве я могла спать в таком адском шуме? Что тут происходит?

– Это строители, миледи. Насколько я знаю, они ремонтируют западное крыло усадебного дома.

– Ремонтируют? Хм... Я думаю, им следовало бы быть более учтивыми и приступать к работе немного позже, чтобы не мешать спать обитателям усадьбы. Я непременно поговорю об этом с кузиной. – Джанет вздохнула. – Ну хорошо, раз я уже встала, помоги мне одеться.

– Слушаюсь, миледи, – промолвила Бетси, сделав книксен.

Через полчаса, все еще недовольная тем, что ей не дали поспать, Джанет вышла из комнаты и спустилась по лестнице на первый этаж здания в поисках столовой, где подавали завтрак. На ней были элегантное платье из бледно-розового муслина и изящные туфельки, которыми она при ходьбе не могла налюбоваться. Постепенно ее настроение улучшилось.

Раз уж ей пришлось проснуться сегодня, в первый же день своего пребывания в усадьбе, так рано, то она решила позавтракать вместе с кузиной, которая, как знала Джанет, вставала каждое утро именно в этот час.

Здание было достаточно просторным. Построенное в прошлом веке, оно было в соответствии с модой той эпохи возведено в стиле классицизма. На вкус Джанет, подобная архитектура прямых линий была излишне суровой, сдержанной. Миновав ложные колонны дорического ордера, нарисованные на стене и издали так сильно похожие на мраморные, Джанет наконец-то нашла малую столовую, где по утрам подавали завтрак.

Здесь адский стук звучал приглушенно. «О Боже, долго еще будет продолжаться эта пытка?» – подумала Джанет.

Переступив порог комнаты, она увидела Уилду, сидевшую за столом, застланным белой льняной скатертью. Мебель в небольшой столовой была подобрана со вкусом и создавала уютный домашний интерьер. Уилда этим утром надела другое платье, которое, впрочем, как и вчерашнее, было старомодным. Она походила на провинциальную матрону. Ее седые курчавые волосы, делавшие ее похожей на белого пуделя, были заплетены в косички и аккуратно убраны под кружевной чепец.

Глядя на нее, Джанет едва сдержала улыбку. «Надо признать, – подумала она, – что цвет платья, в которое облачилась сегодня Уилда, не так уж плох». Васильковый наряд оживлял ее лицо. Глаза пожилой женщины казались искрящимися, молодыми.

Увидев Джанет, Уилда положила нож на край тарелки, продолжая держать в левой руке кусочек золотистого гренка, намазанного ярким земляничным джемом.

Лицо кузины просияло.

– Доброе утро, моя дорогая, – промолвила она. – Входите и садитесь за стол.

Вежливо поздоровавшись, Джанет заняла место напротив кузины. В столовую вошел лакей с чайником в руках, и Джанет молча, кивком головы, разрешила ему обслужить себя. Он поставил перед ней чашку на блюдечке и налил чая.

Взглянув на темную жидкость, струившуюся из носика чайника, Джанет невольно подняла бровь от удивления. Чай был насыщенного коричневого цвета и больше походил на кофе. Он сильно отличался от того ароматного светло-золотистого напитка, который она пила в Англии. Джанет всем сортам предпочитала цветочный «Дарджилинг». «Что за странную бурду пьют в Ирландии? – подумала она. – Впрочем, именно такой напиток должен любить Дарраг О'Брайен».

Стараясь не думать об этом человеке, она положила себе в чашку побольше сахара и налила сливок.

– Завтраки у нас обычно простые, незатейливые, – сказала Уилда и, показав рукой на серебряные блюда, стоявшие на буфете, добавила: – Чувствуйте себя как дома. Берите яичницу, колбасу, лосося. Все теплое. А если вы хотите чего-нибудь еще, мы пошлем за поваром. Может быть, вам приготовить блинчики?

– Нет, спасибо, – ответила Джанет. – Яичницы и гренок вполне достаточно.

Однако она не тронулась с места. Заметив это, Уилда кивнула лакею, молча приказав ему подать Джанет еды. Когда слуга бросился выполнять ее распоряжение, кузина снова надкусила гренок и, жуя его, стала раздраженно постукивать ногтем по чашке с чаем.

«По-моему, я ее нервирую», – решила Джанет. Ее лондонские манеры могли не нравиться людям, живущим в глубинке. Кроме того, самолюбие кузины мог задевать тот факт, что незамужняя Джанет имела более высокий социальный статус, чем она. Миссис Мерриуэдер приходилась Джанет дальней родственницей по линии бабушки с материнской стороны.

Отец кузины Уилды был простым баронетом, а мистер Мерриуэдер, хотя и происходил из хорошего рода, являлся всего лишь младшим сыном виконта, причем обедневшего. У свекра Уилды не было средств даже на то, чтобы устроить своего отпрыска в Англии. Поэтому почти сорок лет назад Катберт и Уилда поселились в Ирландии.

Лакей поставил перед Джанет тарелку. Ей не понравилось, что он положил на нее слишком большую порцию яичницы, кровяную колбасу, которую она не просила, и всего лишь один маленький гренок. Да, Джанет следовало всегда помнить о том, что она находится не дома. Ей нужно было привыкать к новым порядкам и обычаям. Вооружившись ножом и вилкой, она принялась за еду.

Однако не успела Джанет проглотить кусочек яичницы, как дом потряс страшный грохот. Подскочив на стуле, она испуганно взглянула на кузину. Уилда с безмятежным видом продолжала пить чай.

– Как вы сегодня спали, кузина Джанет? – спросила она, поймав на себе взгляд гостьи. – Надеюсь, хорошо?

Хм, что могла ответить Джанет на этот вопрос? Тем более что стук и грохот не прекращались. В доме стоял шум, как на судостроительной верфи.

– У меня очень уютная комната, и цвет обоев показался мне приятным, успокаивающим, – уклончиво сказала она.

На тонких губах Уилды заиграла улыбка.

– У нас порой бывает шумно... – начала было она, но тут в столовую вошел пожилой человек, двигавшийся, несмотря на возраст и комплекцию, довольно стремительно на своих коротких ногах.

– Доброе утро, моя дорогая, – на ходу промолвил он. Легкие, словно пух, и совершенно белые волосы стояли дыбом вокруг его большой лысины. Взгляд темных глаз был рассеянным, как будто мысли мистера Мерриуэдера всегда пребывали где-то далеко. На нем были брюки из коричневой шерсти, простой синий жилет, домашняя куртка и неумело повязанный шейный платок, чистый, но ужасно измятый.

Едва взглянув на жену и гостью, хозяин дома прямиком направился к буфету и принялся поднимать одну за другой прикрывавшие блюда крышки. Он делал это до тех пор, пока не нашел то, что искал. Подцепив на вилку большой кусок кровяной колбасы, он быстро съел его. Затем странный маленький господин взял тарелку и стал накладывать на нее все без разбору и в огромных количествах – яичницу, булочки, масло, джем бекон и колбасу. Джанет с изумлением наблюдала за ним.

Захватив с собой вилку и салфетку, он направился к двери.

– К сожалению, я не могу позавтракать с тобой, дорогая. Я как раз провожу опыт, и мне нельзя отлучаться надолго.

– Какой еще опыт? – с тревогой в голосе спросила Уилда. – Надеюсь, ты не оставил снова без присмотра нагреваться мензурку с ртутью?

Пожилой мужчина, который, как уже догадалась Джанет, был ее кузеном Катбертом, мужем Уилды, с нескрываемой обидой посмотрел на свою супругу. Ее слова задели его за живое.

– Конечно, нет, – промолвил он. – Ты же знаешь, что я обещал больше такого не делать. Сейчас я рассчитываю цикл опыления моего strelitzia reginae.

– Слава Богу, – вздохнув с облегчением, сказала Уилда. – Однако твои тропические цветы могут немного подождать. Я хочу представить тебе нашу кузину Джанет, которая погостит у нас несколько месяцев. Помнишь, Берти, я говорила тебе о ней?

Кустистые белые брови мистера Мерриуэдера сошлись на переносице. Он внимательно взглянул на Джанет с таким видом, как будто только сейчас заметил ее присутствие.

Внезапно его лицо просияло, и он улыбнулся.

– Конечно, конечно, дочь Брентфордов, не так ли? Джанет, кажется? Добро пожаловать в наше поместье, кузина. Я очень рад, что вы приехали, и прошу извинить меня за отсутствие хороших манер.

Он отвесил ей учтивый поклон. Джанет встала и сделала реверанс.

– Благодарю вас, кузен, за приглашение погостить в вашем доме.

– Что касается приглашения, то, насколько я знаю, это ваша матушка отправила вас сюда. Эдит всегда была жестким прямым человеком. Я знаком с ней с юности. Уже тогда я побаивался ее. Если она что-нибудь вобьет себе в голову, то будет преследовать свою цель так же упорно, как богиня охоты Диана свою жертву. – Мистер Мерриуэдер перевел дух и спросил гостью: – Вас сослали сюда из-за какого-то скандала, не правда ли?

– Берти! – одернула Уилда мужа, бросив на него суровый взгляд.

– А что такого я сказал? – промолвил он, пожав плечами. – Она сама устроила этот скандал, и потому вопрос о нем не был для нее неожиданностью. Правда, деточка?

Джанет не сразу нашлась что ответить. Слова Берти одновременно обидели и рассмешили ее. В конце концов комичность ситуации заставила ее забыть о своем уязвленном самолюбии, и она весело рассмеялась. Впервые за последние несколько недель.

– Нет, ваш вопрос не был для меня неожиданностью, – подтвердила она.

– Вот видишь, Уилда, Джанет не возражает. Ну ладно, я пошел. Яичница стынет. Чувствуйте себя как дома, кузина Джанет. Уилда, любовь моя, увидимся сегодня за чаем.

И с этими словами мистер Мерриуэдер поспешно вышел из столовой вместе со своей тарелкой, полной еды.

– Так я ему и поверила, – фыркнув, сказала Уилда. – Он всегда уходит с головой в свои занятия и забывает то, что обещал мне.

Джанет снова села за стол, и лакей налил ей еще одну чашку чая.

– Вы привыкнете к Берти, если подольше поживете у нас, – продолжала Уилда. – Он появляется на людях только для того, чтобы поесть. Один Бог знает, почему я все еще люблю этого человека. Он или возится со своими растениями, или экспериментирует, пытаясь воссоздать их изображения.

– Вы хотите сказать, что он зарисовывает их?

– Нет, дорогая моя, Берти никудышный художник. Он пытался делать зарисовки и карандашом, и кистью, но, к его великому сожалению, у него это не вышло. И тогда он вбил себе в голову, что сможет перенести другими способами изображение существующих в реальности предметов на бумагу или какую-нибудь другую поверхность. Он постоянно говорит об этом, упоминая какие-то галоидные соединения серебра и подобные вещи, но я ничего не понимаю в этом. Насколько я знаю, Томас Уэджвуд и француз по фамилии Ньепс, если я ничего не путаю, носятся с той же идеей, что и мой муж. Надеюсь, что они не опасны для окружающих и не успели сжечь полдома, как мой Берти.

Нож, которым Джанет намазывала маслом гренок, застыл в воздухе.

– Ваш муж сжег полдома? – в ужасе спросила она. Уилда кивнула, и кружева на ее чепце затрепетали.

– Да, этот глупец, проводя опасный опыт, вышел из лаборатории и направился в библиотеку, чтобы навести какую-то справку. Когда он вернулся, вся лаборатория уже была объята пламенем. К счастью, до основания сгорело только западное крыло дома. Если бы не местные жители, которые сбежались на пожар и растянулись цепочной до самой реки, передавая из рук в руки ведра с водой, мы бы остались без крыши над головой.

– Какой ужас, – промолвила Джанет.

– Вы правы. Наш дом до сих пор ремонтируют строители. Вы слышите шум, который они создают?

И тут же до их слуха снова донесся страшный грохот, а затем послышались возбужденные мужские голоса.

Джанет, пряча усмешку, потянулась за джемом. Ей было странно, что кузина хранила олимпийское спокойствие и не реагировала на шум в доме. Может быть, она глуховата?

– Да, – ответила Джанет. – На него трудно не обратить внимания.

Уилда, допив чай, поставила фарфоровую чашку на блюдечко.

– За пять месяцев ремонта я настолько привыкла к нему, что перестала замечать стук и грохот, – заявила она и вдруг задумчиво посмотрела на гостью. – А вам, наверное, строители помешали спать, кузина? Вообще-то я просила архитектора, который руководит ремонтом, приступить к работе сегодня попозже, поскольку я знала, что вам надо хорошенько выспаться. Обычно они начинают стучать на рассвете, часов в шесть.

О Боже! Джанет застыла от ужаса. Уилда считала, что проснувшийся в половине восьмого утра человек может хорошо выспаться! Да, эта женщина слишком долго жила в сельской глуши и плохо понимала горожан, привыкших к другому образу жизни. Джанет открыла было рот, чтобы объяснить кузине ее ошибку, но, встретившись с Уилдой глазами, промолчала.