9

Неду было любопытно, более того, он был заинтригован, – как Дороти догадалась, что ребенок хочет по-большому? Он не заметил никаких явных признаков. Неразорвавшаяся бомба в виде ребенка смотрела на Неда внимательными, широко раскрытыми глазами, словно обдумывая услышанную беседу и решая, способен ли Нед на время заменить мать.

– Я твой папа, ребенок, – убеждал ее Нед. – Лучше привыкай ко мне.

Маленькое личико вдруг приняло воинственное выражение. Крошечные ручки перестали двигаться и выпрямились, кулачки сжались.

– Хочешь подраться, а?

Ответа не последовало. Ребенок сосредоточился на внутренних процессах: глаза сузились, лицо покраснело. Прошло несколько секунд, и до Неда дошло, что девочка тужится.

Работа наконец была завершена. Наступило облегчение. Расслабление. Взгляд принял блаженно – спокойное выражение. Нед рассмеялся. Все было так очевидно!

– Как здорово избавиться от всего этого, правда?

Он вспомнил, как Дороти описывала смену выражений на лице Джоанны во время купания отражающих ее реакцию, и изумленно покачал головой. Кто бы мог подумать, что личность проявляется в столь юном возрасте! А ведь ему бы следовало догадаться: есть некоторое очарование в том, чтобы наблюдать, как она развивается. Возможно, упоенные родители не так уж глупы, как он думал. С другой стороны, это просто смешно – позволять ребенку объемом не больше пинты править бал!

Он поднял колыбельку и понес ее в спальню. Нет смысла вынимать ребенка раньше. Все может потечь по его ногам. Он поставил колыбельку на кровать и обозрел то, что Дороти выложила на пеленальный столик. Затем Нед подумал, что могут пригодиться полотенце и лосьон, и принес их из ванной. Пеленание было чревато непредвиденными опасностями. Из ребенка Джима утром извергся целый фонтан, угодивший ему прямо в лицо, прежде чем Нед смог перекрыть струю впитывающей салфеткой.

Разложив все в пределах досягаемости, Нед почувствовал себя в высшей степени уверенным и компетентным. Он взял опасный объект и перенес его на пеленальный столик, держа горизонтально, чтобы предотвратить протекание. Миссия завершилась успешно. Нед триумфально усмехался, расстегивая конверт, доставая из него маленькие ножки и удаляя с поля боя лишнюю одежду.

– Перенимай у папы опыт. Думай о будущем. Вот что нужно уметь делать, чтобы избежать в этой жизни несчастий.

В ответ поджатые губки Джоанны сложились в брызжущую слюной малину.

– Никакого уважения! – пожурил ее Нед. – Ты должна внимательно за мной наблюдать. Я собираюсь быть для тебя примером. Ты же не хочешь, чтобы с самого начала все пошло наперекосяк?

Запах достиг ноздрей, когда Нед расстегивал кнопки на пластиковых трусиках. Он был невероятно скверный, хуже, чем вонь от гнилых яиц. Горло у Неда сжалось. Он с трудом поборол тошноту и мужественно откинул переднюю половину трусиков. Источник вони предстал перед ним во всем своем жидком желтовато-зеленом великолепии.

– Фу! Неудивительно, что ты хотела от этого избавиться!

Гуканье, означающее согласие.

Нед поспешно, но осторожно вытащил подгузник, содержавший большую часть беспорядка, похоронил его в груде салфеток и занялся очисткой попки. Запачкано было все без исключения. Салфетки, решил Нед, конечно, великое изобретение, но хорошо, что он предусмотрительно запасся полотенцем и лосьоном, которые гораздо эффективнее удалят вонючие разводы.

Давление на его до предела натянутые нервы уменьшилось, когда он немного привык к запаху. А может быть, он избавился от него? Работенка не из приятных, рассуждал Нед, но растворитель красок пахнет тоже не розами, однако Он – неотъемлемая часть его работы с мебелью. Некоторые вещи просто нужно делать.

Он, по крайней мере, получил представление о том, почему родители придают такое большое значение упражнениям с горшком. Их сумасшествие определенно имеет вескую причину. Причина и следствие. Теперь-то он осознал, сколь по-настоящему важным становится этот вопрос, когда сталкиваешься с ним ежедневно. Впредь Нед решил более терпимо относиться к горшечным дискуссиям.

– Сделано! – проинформировал он ребенка, достигнув идеальной чистоты.

Он подсунул свежую пеленку под жемчужно-белую попку, расположив ее с натренированной точностью. Капля детского масла, щепотка талька – и все сияет и благоухает. Осторожно раздвинув крошечные ножки, чтобы заправить подгузник, Нед был поражен неопровержимым фактом, представшим перед ним на неизвестной территории.

У ребенка Джима было вполне узнаваемое строение: мальчик есть мальчик. А это была… девочка.

Нед заморгал. Что-то у нее было не так. Прошла секунда или две, прежде чем он понял, что никогда не видел, как выглядят девочки до достижения половой зрелости. У него не было ни сестер, ни кузин. А поскольку с семи лет его отдали в школу-интернат, никто не мог ознакомить его с анатомией девочек.

Не то чтобы она была совсем иной, напомнил он себе, но ей бы не помешало быть более замаскированной. Она была такой… голой. Это вызвало странные ощущения – сильный порыв нежности и настоятельное стремление защитить.

Девочка. Дочь…

Нед изумленно покачал толовой. Было ли это тем особым чувством, которое испытывают отцы к дочерям? Девочка казалась такой уязвимой! Ей обязательно нужен отец, который защищал бы ее от плохих мальчишек. Матери – это прекрасно. Матери незаменимы поправился он, живо припомнив пленительную картину кормления Джоанны. Но отцы, несомненно, тоже играют важную роль в воспитании детей.

– Не бойся, девочка Джонни, – сказал он своей дочери, застегивая кнопки на пластиковых трусиках. – Ни один гадкий мальчишка не проскользнет мимо меня!

Она издала чмокающий звук.

– Посылаешь мне воздушный поцелуй, да? – Он усмехнулся, засовывая ее ножки в конверт и закрепляя застежки. – Ну вот. Все в порядке. Как насчет еще одного поцелуя?

Склонившись, он пощекотал ей животик и чмокнул губами. Она непонимающе смотрела на него широко открытыми глазами. Нед снова подсказал ей, повторив звук. Она поняла и вернула ему поцелуй.

– Папина дочка!

Внезапно он поймал себя на том, что разговаривает с девочкой, снисходительно присюсюкивая. Нед рывком выпрямился, ужаснувшись тому, как быстро, как коварно его вовлекли во всю эту детскую чушь. Этот опыт заметно отрезвил его. Никогда, даже в ночных кошмарах, он не мог представить себя несущим подобный вздор.

Теперь он смотрел на Джоанну с растущим подозрением. В этом младенце была заключена какая-то сила, которой следовало сопротивляться. Ни одному ребенку не превратить его а лепечущего идиота! Нет, сэр! Он в состоянии контролировать собственное поведение.

– Ну-ка, обратно в колыбельку, ребенок! – скомандовал Нед, поднимая завернутый в пеленки кусок динамита размером с наперсток и транспортируя его в запретную зону, где ему самое место, где он никому не причинит вреда и где ничто не повредит ему самому.

– Всему свое место, и все на своих местах, – строго продекламировал Нед, не обращая внимания на вопль протеста, когда покончил с беспорядком на пеленальном столике.

Вопли продолжались. Нед расставил в спальне все по своим местам, а затем отнес колыбельку в гостиную. Ему еще предстояло помыть посуду на кухне. Джоанна требовала внимания все больше. Нед распознал столкновение интересов и решил пресечь его в корне.

– Послушай-ка, ребенок, – обратился он к требовательной дочери по-отцовски авторитетным тоном. – Мы с тобой должны договориться.

Его слова достигли ее слуха. Девочка перестала плакать и обратила на него внимание.

– Род человеческий живет в большем согласии, если люди считаются друг с другом, – пояснил Нед. – Я не хочу встречать твою маму грязной посудой в мойке. Ты получила долю моего времени. Скоро вернется твоя мама. Поэтому перестань быть эгоисткой.

Брызжущая слюной малина. Нед ткнул пальцем в ее сторону. – И никаких надутых губ, юная леди» Я поставлю пластинку. Мы сможем вместе слушать ее, пока я занят. Так-то! Слушайся папу.

За этой тирадой последовало удовлетворенное молчание. Нед обрадованно хмыкнул про себя, выбрал пластинку «Битлз» из коллекции Дороти и поставил ее на проигрыватель.

Необходимые наставления и образование.

Вот в чем фокус, решил он. Нед уменьшил громкость, считаясь с нежными барабанными перепонками, и начал музыкальное образование девочки Джонни.

– Ну как, ребенок? – спросил он, проходя мимо нее в кухоньку.

Ответа не последовало. Полное погружение в новые переживания.

Нед поздравил себя. Ему хватило ума не поддаться на детские штучки. Дети могут доминировать в отношениях, требуя всего вашего времени. Они кажутся такими беспомощными и трогательными, но становятся оборотнями-тиранами, стоит только отпустить вожжи. Во всем должна соблюдаться мера. В меру уважения, дисциплины и понимания. Управлять ими на самом деле очень легко: как только они почувствуют вашу силу – дело сделано. Как гласит старая поговорка: рука, качавшая колыбель, правит миром. Любой, кто позволит править ребенку из колыбели, навлечет неприятности на свою голову.

10

– Я займусь этим с утра, – в сотый раз заверила Дороти Энн Финчли, едва сдерживаясь, чтобы не вытолкнуть будущую невесту за дверь.

– Не беспокойся, Энн, – вмешалась Трейси, присоединившаяся к ним для выполнения того, что считала главным в своей деятельности, – налаживания отношений с клиентами. Трейси не пренебрегала даже уловками на пути к достижению объявленной цели – осуществлению мечты. – Я сама принесу вам платье завтра вечером. В день свадьбы вы будете самим совершенством.

– А вам не кажется, что я слишком похудела? – последовал озабоченный вопрос.

Дороти уже и не чаяла, когда Энн уйдет, всей душой стремясь поскорее вернуться к Неду и Джоанне. Нед, должно быть, как-то справляется, если не приходит за помощью, но, возможно, ему просто не позволяет гордость. С ужасом думала она о том, что могло ожидать ее по возвращении.

Трейси успокаивала, уговаривала и льстила, и наконец Энн, пожелав им спокойной ночи, ушла. Едва за ней закрылась дверь, Трейси вцепилась в руку Дороти, не давая той немедленно улизнуть. Ее светло-карие глаза горели от желания узнать.

– Приемлемое отношение? – спросила она, безумным изломом бровей указывая в сторону задних комнат.

– Он сам предложил присмотреть за Джоанной, я даже не просила, – торопливо проговорила Дороти.

– Прекрасное отношение!

– Он сказал, что практиковался в пеленании. Я до сих пор не могу в это поверить!

– Фантастическое отношение!

– А Джоанна как раз пачкала пеленки, когда я уходила.

Трейси в восхищении рассмеялась.

– Вот проверка так проверка!

Но Дороти была слишком обеспокоена ее результатами, чтобы смеяться. Она освободилась от хватки Трейси.

– Пойду-ка я. Утром уберу образцы.

– Не забудь о награде! – крикнула ей вслед Трейси и принялась весело насвистывать свою любимую мелодию – «Свадебный марш» Мендельсона.

Что, на взгляд Дороти, было явно преждевременно. Даже если Нед пройдет сегодняшний тест без особого ущерба, это будет лишь первым шагом в верном направлении. Осторожно, Дороти! Надежда и желание-ловушка. Когда Нед был с ней, казалось совершенно невозможным не отвечать ему взаимностью. Он пробуждал в ней столько чувств, что угодить в этот капкан было совсем несложно. Если не быть осторожной, можно погрязнуть в оправданиях и компромиссах, вместо того чтобы сразу трезво взглянуть на вещи.

Когда Дороти подошла к двери квартиры, ее охватило паническое напряжение. Вцепившись в ручку, она помедлила и сделала глубокий вдох. Появиться перед Недом в растрепанных чувствах было бы неправильно. Он просил доверять ему, и она должна сделать вид, что все в порядке.

Да ей и самой нужно было спокойствие, чтобы объективно оценить ситуацию. Нед, возможно, постарается скрыть свои истинные мысли и чувства, чтобы пощадить Дороти, но рано или поздно они все равно выплывут наружу. Ничто нельзя скрывать вечно, и однажды, когда обиды уже нельзя будет сдержать, они взорвутся с удесятеренной силой, разрушая все вокруг.

Все обдумав и успокоившись, Дороти повернула ручку и начала тихо открывать дверь, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли тревожные звуки – плач Джоанны, проклятья Неда, ворчливые нападки на детей вообще и сетования на судьбу, поломавшую его жизненные планы.

Музыка. Ничего, кроме музыки, звучавшей с разумной громкостью. Дороти узнала одну из песен «Битлз». Ее нельзя было назвать колыбельной. В ударных Ринго не было ничего убаюкивающего, они скорее будоражили ритмичными топаньем и хлопаньем. Нед очень любил музыку «Битлз», но как она подействует на Джоанну? Дороти Осторожно заглянула в щелку в поисках хотя бы намека на то, чему она готова была противостоять.

Нед сидел, развалившись в ближайшем к кухоньке плетеном кресле, лицом к двери. Он был наполовину скрыт газетой, огромные страницы которой спускались на его колени, а над верхней их половиной, поднятой перед лицом, виднелась лишь макушка. Он, видимо, был увлечен чтением и не слышал, как открылась дверь.

Колыбелька Джоанны стояла на полу, между креслом Неда и диванчиком, и ее край мешал Дороти увидеть малышку. Она решила, что та, должно быть, спит, поскольку из колыбели не доносилось ни звука. Взглянув на кухонную стойку, Дороти убедилась, что Нед вымыл посуду и все убрал, как и обещал.

У нее отлегло от сердца. Его расслабленное состояние, молчание Джоанны, выполненная работа, отсутствие признаков каких-либо травм – ничего, что могло бы обеспокоить. Облегчение тут же сменилось приятным удивлением. Уверенность Неда была не хвастовством. Такое начало лучше, чем Дороти могла предположить, учитывая столь неблагоприятные обстоятельства.

Сгорая от нетерпения увидеть, насколько хорошо Нед справился с пеленанием и переодеванием Джоанны, Дороти очень тихо прикрыла за собой дверь и на цыпочках прошла вперед. Ее сердце остановилось. Колыбелька была пуста.

– Что ты сделал с Джоанной?! – выстрелила она вопрос, которому нараставшая тревога придала истерические нотки.

Газета немедленно опустилась, открыв лицо Неда, выражавшее радостное удивление.

– Ты уже закончила? Все прошло хорошо?

– Нет, где Джоанна? – Она цедила слова, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться в него ногтями и зубами.

– Да вот она, – ответил он, усмехаясь, и положил газету на колени – так, чтобы Дороти смогла увидеть. – Совсем как щенок! – Он с улыбкой глядел на девочку, прилипшую, словно улитка, к его груди. И без всякой поддержки к тому же!

– Щенок?! – повторила Дороти. Тревога сменилась глубоким недоумением.

– Знаешь, как щенки прижимаются к своей матери, обвешивая ее от головы до хвоста? Или, когда собаки нет, сбиваются в кучку, карабкаясь друг на друга, – умиротворенным голосом разъяснял Нед. – Должно быть, им необходимо чувствовать тепло и уют другого существа.

– Верно, – вяло согласилась Дороти. Только огромным усилием воли она удерживалась от того, чтобы не подлететь к нему и не оторвать Джоанну от его груди. Она твердила себе, что руки Неда находятся в нужном положении, чтобы удержать Джоанну, если та начнет скатываться, что он сидит, откинувшись на спинку кресла, и девочка никак не может упасть назад. Кроме того, Нед любит собак. И сравнение со щенком говорит только в пользу ребенка. Это верный признак того, что он смотрит на, дочь с благосклонностью. С любовью.

– Должно быть, инстинкт, – заключил он. Это можно было бы назвать узами, подумала Дороти, стараясь видеть во всем светлую сторону и не спуская зорких глаз со своей малышки. Джоанна не двигалась. Пеленки были в порядке, кнопки на конверте закреплены нужным образом, ничто ниоткуда не торчало.

– Почему ты решил вытащить ее из колыбели? – спросила Дороти, желая узнать, что еще думает Нед об их дочери. Она не ожидала, что он будет возиться с ней больше, чем необходимо.

Он состроил забавную гримасу.

– Ей не понравилась одна песня, и она высказала свое неодобрение плачем. Я пытался объяснить ей достоинства музыкального произведения, но она ничего не желала слушать до тех пор, пока я крепко не прижал ее к себе.

– А потом она на тебе уснула?

Нед сокрушенно вздохнул.

– Думаю, я наскучил ей, подробно посвящая в технические тонкости. Или рассказал больше, чем ребенок в силах воспринять. Она ведь еще маленькая.

Дороти не смогла подавить смешок.

Нед все же не имеет ни малейшего понятия о том, как обращаться с Джоанной. Сначала он называл ее ребенком, стараясь сохранять обезличивающую дистанцию. Потом уподобил ее щенку только потому, что ей хотелось, чтобы ее утешили, когда она плакала. Однако его попытка разговаривать с ребенком как со взрослым парнем превзошла see остальное. Ни за что девочке, которой яеделя от роду, не понять ни слова из того, что он сказал!

Нед озадаченно взглянул на нее.

– Что здесь смешного?

Дороти, справившись со смехом, быстро покачала головой.

– Это истерическое, – объяснила она, не желая осмеивать его попыток примириться с необходимостью быть отцом ребенка, которого он не хотел. – Я места себе не находила, оставив тебя наедине с Джоанной именно в такой момент!

Нед пожал плечами.

– Это не страшнее, чем разбавлять краску. Он сложил газету. Дороти стиснула зубы, чтобы удержать очередной приступ смеха. Логика Неда, несомненно, была очень оригинальной, но она не станет критиковать или высмеивать ее. Любые практические параллели, которые могут повысить уровень его терпимости, устраивали Дороти.

Избавившись от газеты, он обхватил одной рукой плечики Джоанны, поддерживая ее голову, другую подставил под попку, а затем, оторвав малышку от своей груди, наклонился вперед.

– Иди-ка вниз, девочка Джонни, – проворковал Нед, осторожно укладывая ее в колыбельку. – Теперь мамина очередь, – добавил он, укрывая Джоанну пледом с изображением кролика.

– Очередь? – переспросила Дороти, изумленная снисходительной манерой обращения Неда с ее дочерью. Он теперь даже называл ее по имени, хотя и в своей версии.

Нед, усмехаясь, встал. В его глазах горел недобрый огонек.

– Сбиваться в кучку, – пояснил он, целеустремленно шагнув вперед.

Он ожидает, даже требует награды? Неужели Нед скрупулезно подсчитал, что должен сделать, чтобы получить то, что хочет?

Нервы Дороти звенели от напряжения. Внимание! – предупредил ее рассудок. Она вскинула руку, чтобы остановить его.

– Я не ребенок, Нед. Я женщина.

– Я знаю, – тепло сказал он, беря ее руку и кладя на свое плечо, тем временем как другой рукой обвил ее талию. – Я поставил пластинку. Давай потанцуем.

Ее тело столкнулось с его телом и не хотело от него отрываться. Кроме того, танцевать – это относительно безопасно, убеждала себя Дороти, это не более чем условность, это обычно делается на людях без всякого стеснения. Все так, не считая того, что она отлично знала, какой прекрасный танцор Нед, как сексуально он умеет это делать. Она играет с огнем! Кровь закипела у нее в жилах еще до того, как он прижался теснее.

– Мне необходимо держать тебя! – пробормотал он.

Его губы щекотали ухо Дороти, а дыхание обжигало кожу. Тоска по ней, звучавшая в его голосе, эхом отдалась во всем ее теле, заставив задрожать от нестерпимого желания. Она так хотела почувствовать его тяжесть, его тепло, его мужественность.

– Я так давно этого хочу! – простонал Нед.

Его руки заскользили по ее спине, узнавая изгибы.

Да, так давно! Слова бились в ее голове, желая вырваться на волю. Было бы обманчиво легко не думать о будущем и ловить момент, беря то, что можно взять, пока есть такая возможность. Разве это плохо, если ей так хорошо в объятиях Неда? Но если это хорошо, то так же хорошо должно быть и завтра. И во все последующие завтра, которые и составляют будущее.

Они качались в такт музыке. Не в силах противостоять соблазну, Дороти обвила руками шею Неда, прижавшись грудью к надежной крепости его груди, и, когда он коротко вдохнул и медленно выдохнул, с каким-то наслаждением ощутила выпуклость его мускулов.

Все было слишком опасно. Но теперь Дороти это уже не заботило. Она так долго была в разлуке с ним, так долго чувствовала себя лишь наполовину живой! Ее тело пело от каждого прикосновения, ликовало, в движении прижимаясь к его бедрам, чувственно изгибалось в его сильных руках. Дороти ощутила, как твердеет его восстающая плоть, и возбуждение словно копьем пронзило ее, вызвав озноб слабости, настойчиво напомнивший ей, что она не готова к этому.

Парализующая мысль захватила ее разум, заставив Дороти замереть на месте.

– Нед…

– Естественная реакция, – успокоил он.

– Нед, ты был с другой женщиной? Он встретил ее взгляд с прямотой.

– Нет – после тебя мне не нужна другая женщина.

– О! – Она покраснела – от его искренности, от желания зажечься его пламенем, оставить свою осмотрительность и сомнения.

– Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Единственный человек, которого я люблю, Дороти, – хрипло сказал он.

Ее сердце перевернулось.

Нед был похож на нее – один в этом мире, без семьи. И хотя иметь много друзей – это хорошо, но любить и быть любимым – совсем другое. Неосознанно Дороти всем своим существом устремилась ему навстречу, когда он склонился, чтобы поцеловать ее.

Их губы сблизились, и эмоциональное напряжение моментально обернулось страстным выражением жажды вновь слиться в единое целое. Только когда Нед еще теснее прижал ее, казалось, разрушив последние перегородки, разделявшие их, остатки здравого смысла возобладали над затуманенными чувствами.

– Нед, – выдохнула она, отрывая от него губы и вытягивая руки, чтобы отстранить его голову. Слова вырывались из нее короткими бессвязными всплесками. – Я не могу. Роды… Прости! Я не… Я думаю…

– Еще не готова, – перевел Нед, судорожно вздыхая. Отодвинувшись, он встретил ее безумный взгляд с сочувственным пониманием. С нежной заботливостью проведя пальцами по щеке Дороти, он улыбнулся. – Мне достаточно знать, что ты испытываешь то же, что и я, милая моя.

– На следующую неделю у меня назначен медицинский осмотр, – пролепетала она, не сознавая, что за этими словами стоит обещание.

– Это не имеет значения. Неважно, сколь долго нам придется ждать. Что значат неделя или месяц? – Его улыбка превратилась в широкую счастливую ухмылку. – Я и так на верху блаженства, зная, что ты хочешь меня так же сильно, как тебя хочу я.

Ее сердце, приостановив свой бешеный галоп, повисло в пустоте на какой-то головокружительный момент осознания. Она сделала это! Пообещала, не подумав. Но только одно – заняться с ним любовью, лихорадочно оправдывалась перед собой Дороти. Кровь снова заструилась по ее жилам, застучала в висках, прилила к мозгу. И к другим частям ее тела.

Нед запечатлел на лбу Дороти нежный поцелуй.

– Я обещаю сохранять хладнокровие до тех пор, пока доктор не скажет, что все в порядке…

Да, хладнокровие. Ей лучше сохранять хладнокровие как можно дольше. Хотя было бы нечестно, соблазнив Неда, отказаться от него. Если бы она только не перескакивала через ступеньку…

Нед приподнял ее лицо и с состраданием и заботой посмотрел в глаза.

– Роды были трудными, Дороти? – мягко спросил он.

Она поморщилась.

– Там на стене висели часы. Я повторяла себе, что если переживу еще одну минуту, то сделаю это только ради того, чтобы увидеть малышку.

– Плохо, – пробормотал он, удрученный описанием. – Мне нужно было быть рядом.

– Все уже позади, Нед. Теперь у меня есть Джоанна, а она стоит гораздо больше, чем сутки боли. – Желая, чтобы он понял и оценил важность места, которое она отводит дочке, Дороти добавила: – Она для меня все! Если ты обидишь ее – ты обидишь меня.

Ее слова, казалось, поразили Неда.

– Я никогда не обижу ребенка, Дороти. С чего вдруг тебе пришло в голову такое? Да, я говорил когда– то, что дети…

– Отвратительны, – сухо закончила она.

– Ну, могут быть, – быстро уточнил Нед. – Но на мой взгляд, это скорее вина родителей. Детям иногда нужна твердая направляющая рука, иначе они просто распоясываются. Любой скажет, что ничего хорошего в этом нет.

Дороти нечего было возразить. Она была с ним согласна. Хотя о слове «твердая» можно было бы и поспорить.

– Как бы то ни было, – продолжал Нед, – мы с девочкой Джонни прекрасно ладим. Забудь о том, что я когда-то говорил. Я буду самым лучшим отцом на свете.

Он говорил так искренне, что Дороти решила спустить вопрос на тормозах. Ей совсем не хотелось растравлять старые раны. Кроме того, поведение Неда было столь многообещающим!.. Она улыбнулась.

– Спасибо за то, что так здорово ухаживал за ней, Нед.

Он усмехнулся, испытывая явное облегчение: его усилия оценены. Он поселил покой в ее

душе, проявив замечательные отцовские качества.

– Я награжден сверх меры, – великодушно заявил Нед.

Снова слова о награде. Для Дороти они прозвучали фальшивой нотой. Ей это не понравилось. Ни капли. Пусть Трейси уверяет, что система поощрений в высшей степени действенна, но Дороти не хочет строить отношения с Недом на этой основе. Она хочет, чтобы он заботился о Джоанне, потому что та – его любимая дочь, а не потому, что впереди светит награда в виде сеанса любви с женщиной, которая по случайности оказалась ее матерью.

Эта мысль терзала Дороти еще долго после того, как ушел Нед. Любовь не основывается на расчете. Любовь, по ее мнению, – это естественное притяжение друг к другу, открытое и честное выражение подлинного чувства. Низводить ее до уровня торгового прилавка или маневров типа «ты – мне, я – тебе» она считала неприемлемым.

Конечно, Нед любит ее. Все, что он делал и говорил, свидетельствовало об этом. Но если он не сможет полюбить Джоанну… Глубокая печаль закралась в ее сердце. Их девочка, их малышка…

Она должна объяснить ему – так, чтобы он понял, – что для нее значит Джоанна и почему. Если он поймет, чем вызвано ее трепетное отношение, – поможет ли это? Отнесется ли он к ней иначе?

Чувство безнадежности охватило Дороти. Невозможно кого-либо заставить чувствовать то, чего в нем нет! Даже все слова в мире не помогут достичь этого.

Ей остается только ждать.

11

– Сегодня ночью, – сообщил Нед собаке. Джок стоял на пороге ванной и наблюдал, как бреется его хозяин.

Пес лег на живот, положив большую лохматую голову на передние лапы, и закрыл глаза. Он слышал эти слова ежедневно. Они явно возбуждали его хозяина, но, поскольку никаких перемен за ними не следовало, не было смысла отвечать. Это ежедневное бритье перестало быть новостью.

– Спи, если хочешь, но я не засну. Нет, сэр! Нет, если разрешит доктор. Хорошо, что сегодня пятница. Может быть, Дороти позволит мне остаться на уик-энд.

Джок открыл глаз. В голосе хозяина появилась новая интонация.

– Не беспокойся. Я вернусь и покормлю тебя. И привезу с собой Дороти и ребенка. Она неплохая малышка, Джок. Хороша необычайно! Она тебе понравится.

Вопросительный скулеж прозвучал вполне уместно. Нед усмехнулся.

– Ты тоже сможешь научиться играть в папу. Просто приглядывай за ней, как приглядывали за тобой, когда ты был щенком. Не спускай с нее глаз, облизывай ее, отгоняй плохих мальчишек.

Последние слова были произнесены почти с рычанием, поэтому Джок тоже согласно зарычал.

Нед рассмеялся, не в силах сдерживать бьющую через край радость. Конечно, Дороти понадобится большое время на восстановление, но это ничего! Чувство радостного предвкушения не оставляло его. Теперь он любую неприятность встретит с поднятой головой и окажется на высоте положения… Или не окажется, поправился он, приказывая своему телу вести себя подобающим образом. На первом месте любовь, желание – на втором!

Разумеется, надежда на то, что все будет прекрасно, заглушала все опасения. Он не приспособлен для обета безбрачия. С тех пор как Нед снова увидел Дороти, он постоянно чувствовал сексуальное возбуждение. За последние две недели, когда он почти не расставался с Дороти, он исчерпал свое терпение. Но, разумеется, как джентльмен он будет сдерживаться столько, сколько потребуется. Дороти нужно беречь и лелеять. У нее были трудные времена.

Нед положил бритву, ополоснул лицо холодной водой, промокнул его салфеткой, а затем тщательно исследовал результаты своих трудов в зеркале над раковиной и провел рукой по сияющей гладкой коже. Ни щетинки. Удовлетворенный, он открыл новый флакон лосьона после бритья и брызнул немного на щеки. Он всегда предпочитал дорогой парфюм. И Дороти это ценила.

Пес зашевелился и вскочил на ноги. Понюхав воздух, он залаял. Нед усмехнулся ему.