Глава двенадцатая

В одном из холодильников супермаркета Дикон выбрал замороженную индейку и бросил ее в тележку. Как только они вышли из паба, Майклу показалось, что со стороны он больше напоминает медведя, которого донимает головная боль. Терри вел себя тихо и не тревожил его, хотя парня так и подмывало высказаться. Он успел только поделиться своим впечатлением, что ничуть не удивлен поступком отца Майкла, раз уж все женщины в его семье были такими невыносимыми коровами.

— Да что тебе об этом известно? — ледяным голосом произнес Майкл. — Неужели Билли сделал твою жизнь такой трудной, что никто не хотел познакомиться с тобой поближе? Впрочем, какая разница? Все равно ниже канавы не упадешь.

Примерно полчаса они оба молчали, но сейчас Дикон, уронив голову на ручку тележки, повернулся к подростку:

— Прости меня, Терри. Я немного не в себе. Неважно, что я сейчас очень зол, все равно у меня нет права грубить тебе.

— Но то, что ты сказал, правда. Ниже канавы никуда уже не упадешь, а за правду не принято извиняться.

Дикон улыбнулся:

— Ниже канавы еще много всего имеется. Канализационная система, ад, в конце концов, но ты находишься далеко от них. — Он выпрямился. — Да ты и не в канаве сейчас. Пока что ты живешь под моей крышей, поэтому давай наберем самой вкусной еды и поужинаем, как настоящие короли.

Через пять минут Дикон вернулся к вопросу, который мучил его уже некоторое время:

— Билли никогда не говорил тебе, сколько ему лет?

— Не-а. По-моему, он по возрасту годился мне в дедушки.

Но Дикон отрицательно покачал головой:

— Если верить патологоанатому, ему было немногим более сорока. То есть он ненамного старше меня.

Терри искренне удивился. Он так и застыл с пачкой кукурузных хлопьев, раскрыв рот:

— Да ты, наверное, шутишь! Вот дерьмо! А смотрелся как дряхлый старик. Я-то считал, что он ровесник нашему Тому, а ему уже шестьдесят восемь.

— Но он говорил тебе о молодежи семидесятых. — Ловким движением Дикон выбил пачку хлопьев из рук подростка, и она упала прямо в тележку. — А с того времени прошло всего двадцать лет.

— Да, но тогда меня ведь еще на свете не было.

— Не было. Ну и что?

— Ну, значит, это было очень-очень давно.

— Почему Билли сказал, что правда умерла? — задумался Дикон, когда они с Терри, погрузив купленные продукты в багажник, двинулись в обратный путь. — И какая тут связь с открыткой? — Ему вспомнилось высказывание Билли из беседы с доктором Ирвином. — «Я до сих пор пытаюсь найти истину».

— А я откуда знаю, черт побери?

Дикон с трудом сохранял спокойствие:

— Ты прожил рядом с этим человеком целых два года. Но теперь мне кажется, что за все время ты так ни о чем его и не спросил, ничем не поинтересовался. Где же твоя природная любознательность? Вот меня ты просто засыпал вопросами!

— Только потому, что ты на них отвечаешь, — отозвался Терри, с удовольствием поглаживая только что приобретенную куртку. — А Билли всегда раздражало, если я начинал свои «почему». Вот я и перестал его о чем-либо спрашивать. Мое любопытство не стоило его агрессии.

— Возможно, он имел в виду настоящее время?

— Что?

— Ну, то что правда не «умерла», а «является мертвой», поэтому ничто больше не имеет значения.

— Ну да, я же тебе уже об этом говорил.

— А есть еще одно слово, которое означает то же, что и правда, и истина. Это слово «верити», — продолжал рассуждения Дикон, обсасывая каждое слово, как собака обглоданную кость. — Еще Верити — это женское имя. — Он огляделся по сторонам. — Может быть, буква «В» в конце письма означает «Верити»? Другими словами, когда он говорил о том, что правда мертва, он хотел сказать, что Верити уже нет в живых? То же самое и в беседе: «Я до сих пор пытаюсь найти Верити». Только не вздумай сейчас сказать мне «Откуда я знаю». Иначе мне захочется остановить машину и хорошенько тебе всыпать.

— Я не умею читать мысли, мать твою, — жалобно произнес Терри. — Если Билли сказал, что «правда умерла», то я так и понял, что «правда умерла».

— Хорошо, но почему он так сказал? — зарычал Дикон. — И какую правду имел в виду? Абсолютную, относительную или божью? Или он подразумевал что-то совсем специфическое? Ну, например, то, что было совершено убийство, а правда так и осталась нераскрытой?

— Откуда я… — Терри прикусил язык. — Он больше ничего не разъяснял.

— Ну, тогда будем считать, что «В» — это и есть Верити, — решительно произнес Дикон. — Он притормозил у светофора. — Пойдем дальше. Я уверен, что эта женщина внешне напоминала ту, с картины Пикассо. Как ты считаешь, это возможно? Ты же сам говорил, что он обожал эту открытку, а, напиваясь, даже целовал ее. Неужели это не говорит о том, что рисунок напоминал ему кого-то?

— Совсем не обязательно, — хмыкнул Терри. — У одного парня была картина Мадонны. Он сюсюкался с ней, как Билли с открыткой, но даже в самых дерзких мечтах и предположить бы не мог, что у него в жизни будет нечто подобное. По-моему, у него член стоял только на эту картину.

Дикон решил закончить спор:

— Есть разница между фотографией реальной женщины, нашей современницы, и портретом, написанным почти сто лет назад.

— В то время никакой разницы не было, — немного подумав, решил высказаться Терри. — Я уверен, что у Пикассо тоже стоял, когда он рисовал эту пташку. И он наверняка надеялся, что потом, когда другие парни будут смотреть на нее, они получат такое же удовольствие. Да ты сам должен признаться, что сиськи у нее замечательные.

— Кто эта женщина? — спросила пожилая дама у своей дочери, кивнув в сторону одинокой фигуры, устроившейся за столиком у окна. — Я и раньше видела ее здесь. Она всегда приходит одна и витает в облаках где-то далеко-далеко отсюда. По-моему, она вспоминает что-то очень грустное.

Дочь проследила за жестом матери:

— Джерри когда-то знакомили с ней. По-моему, ее зовут Фелисити Меткалф. Ее муж владеет алмазными разработками. Она очень богата. — И девушка неодобрительно посмотрела на свое тоненькое колечко с малюсеньким бриллиантом.

— Я не видела ее в компании мужчины, — заметила мать.

Молодая женщина пожала плечами:

— Может быть, они разведены. С таким лицом, как у нее, это было бы неудивительно. — Она злобно ухмыльнулась. — От такого взгляда и алмазы бы раскололись.

Мать пристально посмотрела на сидящую вдалеке женщину:

— Как она худа! И одинока. — Она вернулась к незаконченному обеду. — Правду говорят, милочка, деньги счастья не приносят.

— Как и бедность, — с горечью добавила дочь.

Пока Терри занимался оформлением квартиры, Дикон, сидя за кухонным столом, решил систематизировать всю накопившуюся информацию о Билли. Иногда он громким голосом задавал парню вопросы. Почему Билли выбрал для обитания склад? Потому же, почему и все мы. Он любил реки? Никогда не говорил об этом. Не упоминал ли он города, в котором жил? Не-а. Может быть, он вспоминал название университета или говорил о профессии, которой владел? Я сам не знаю ни одного названия университета, так как бы я догадался, о чем идет речь?

— А ПОРА БЫ ЗНАТЬ! — взревел Дикон, теряя остатки терпения. — Я еще не встречал человека, который бы знал так мало, как ты, да при этом еще и не стремился к знаниям!

Голова Терри высунулась из-за угла, и при этом лицо его расплылось в широчайшей улыбке:

— Если бы судьба распорядилась так, что ты оказался бы на моем месте, то ты уже через неделю бы ноги протянул.

— Кто это сказал?

— Я. Когда дела идут хуже некуда, важно не помнить наизусть названия всех университетов, а уметь воровать продукты и добывать одежду. Вот что значит выживание. Названиями университетов сыт не будешь. Кстати, ты не хочешь посмотреть, что у меня там получилось? По-моему, здорово.

Он не преувеличивал. Майкл жил в этой квартире уже два года, но только теперь она наконец-то стала выглядеть уютной и обитаемой.

Дикон упростил всю имеющуюся информацию до имен, возраста, мест проживания и связующих элементов, а затем расположил все это на листе бумаги, используя логику и поместив самого Билли Блейка в центр. Затем он поставил лист на стол, прислонив его к бутылке из-под вина:

— Ты у меня настоящий художник, — обратился он к Терри. — Посмотри, нет ли тут каких-нибудь закономерностей. Если что-то станет непонятным, я разъясню. — Он сложил руки на груди и принялся наблюдать, как парень тщательно и с вниманием исследует его схему. Каждый раз, когда Терри вопросительно указывал на слова, Майкл громко произносил их вслух.

— А почему ты привязался к рекам? — удивился Терри.

— Аманда говорила, что Билли хотел устроиться жить как можно ближе к Темзе.

— Кто же ей вбил в голову такое?

Дикон просмотрел текст своей беседы с миссис Пауэлл:

— Очевидно, полиция.

— Впервые слышу. На самом деле он ненавидел реки. Постоянно нудел о том, что у него от сырости кости болят, а потом еще добавлял, что вода напоминает ему кровь.

— С какой стати? — изумился Майкл.

— Понятия не имею. Он еще сравнивал реку с этой фигней, которая соединяет мать и младенца, только я забыл, как она называется.

— Пуповина.

— Точно. Билли говорил, что Лондон забит дерьмом, и вот это дерьмо как раз и перемещается по реке, чтобы заразить чистые места дальше по течению.

— Ты обмолвился, что он здорово разбирался в генах. Может быть, тут прослеживается аналогия?

— Если бы ты научился говорить нормальным языком, — обиделся Терри, — возможно, я бы тебе и смог ответить.

Дикон улыбнулся:

— Тебе не кажется, что он имел в виду свою мать? И пытался выразить то, что она передала ему плохие гены по пуповине?

— Нет, он говорил только о Лондоне.

— Или даже больше: он имел в виду всех родителей в целом, которые передают своим детям плохую наследственность?

— Он говорил только о Лондоне, — упрямо повторил Терри.

— Я уже слышал тебя. Это был риторический вопрос.

— Боже мой! Как ты на него похож! Ля-ля-ля, и неважно, что все присутствующие ни черта не поняли из твоей речи. — Он указал пальцем на цифры «45+» рядом с именем Верити. — Мне почему-то показалось, что ты говорил, будто «В» моложе Билли. Почему сейчас ты сделал ее одинакового с ним возраста?

— И еще добавил знак «плюс», — отметил Дикон. — А это означает, что теперь я убежден в обратном: она была старше его. Я размышлял об этом еще вчера вечером. Помнишь, она пишет там про зеркало? Она вспоминает письмо своего друга, в котором он говорит, что зеркало не убедит его в возрасте, и так далее. Это цитата из Шекспира, которую женщина могла немного изменить. К тому же она не поставила кавычек, как это принято в подобных случаях. Значит, она просто вспоминала письмо своего любимого, а он имел в виду и ее возраст, и ее зеркало. — Он покачал головой, заметив недоумение на лице Терри. — Ну, неважно, солнце мое. Просто поверь мне на слово. Письмо имеет больший смысл, если учесть, что эта «В» старше своего возлюбленного. Юность более оптимистична, а с возрастом приобретается осмотрительность и осторожность. Вот «В» и остерегается. Ей не хочется выставлять их отношения напоказ, в отличие от человека, которому были адресованы ее письма.

— То есть Билли?

— Вероятно.

— Но не обязательно?

— Нет. Эти письма он мог и найти где-нибудь.

Терри понимающе присвистнул:

— Это уже становится интересным. Жаль, что я не расспросил о них старикана.

— Ну, присоединяйся теперь ко мне. Будем проводить расследование вместе, — только и оставалось предложить Майклу.

Терри потребовал, чтобы Дикон дал пояснения по поводу некоторых надписей. Его интересовало, кто такие де Врие, Филберт и Стритер. И зачем на листке значились архитекторы Мередит, квартиры в Теддингтоне и поместье Темзбэнк. Дикон вкратце поведал парню историю Стритера и Аманды Пауэлл.

— Поместье Темзбэнк — это та местность, где сейчас живет Аманда и где умер Билли, — закончил Майкл. — Теддингтон — это жилой дом, где Аманда и Джеймс планировали получать доход от сдачи квартир внаем, а «Мередит» — название фирмы, где она трудится сейчас. Фирма выстроила офисы, переделав под них склад, похожий на ваш. Он находится в двухстах ярдах от того места, где обитаешь ты.

— Итак, ты хочешь доказать, что Билли и был Стритером?

— Правда, только в том случае, если он успел сделать себе серьезную пластическую операцию.

— Но какая-то связь между ними имеется?

— Должно быть. Не может быть совпадением то, что одна женщина была связана с двумя мужчинами, которые оба как бы выпали из своей обычной жизни. Между складом и домом Аманды стоят сотни гаражей, однако у Билли нашлась какая-то причина, по которой он проделал долгий путь, чтобы оказаться в гараже именно у нее. — Он в задумчивости провел рукой по лицу. — Здесь я могу привести три более-менее правдоподобных объяснения. Первое: он вынул несколько ее писем из мусорного ящика и по ним узнал адрес, а также выяснил, кто она такая. Второе: он заметил, как она выходит из здания «Мередит». Это навеяло определенные воспоминания, и он проследил женщину до дома. Третье: кто-то другой узнал ее и пошел за ней, а потом рассказал об этом Билли.

Терри нахмурился:

— Второе исключается. Если он узнал Аманду, то и она должна была узнать его. И она не стала бы приходить к нам и расспрашивать о нем, если и без того знала, кто он такой.

— Все зависит от того, насколько он изменился. Не забывай о том, что даже ты сам удивился, когда узнал, что он на двадцать лет моложе, чем ты думал. Произойти все могло следующим образом. Как гром среди ясного неба, Аманда обнаруживает у себя в гараже мертвого нищего, который известен в полиции под именем Билли Блейк. Предполагаемый возраст — 64 года. Конечно, ей жаль бедолагу, и ее заинтересовывает его личность, когда она узнает, что это имя вымышленное. Более того, его настоящий возраст — 45 лет. Обитал Билли рядом с местом ее работы, и не исключено, что он умышленно выбрал именно ее гараж. Потом она добровольно оплачивает его похороны и начинает целую кампанию, чтобы выяснить, кто же он на самом деле. Как тебе такое развитие событий? Что отсюда следует?

— Она решила, что Билли — ее муж.

Дикон кивнул:

— Однако она поняла, что ошиблась, как только в руки ей попали фотографии Билли, сделанные полицией. Тогда почему Блейк интересует ее до сих пор?

— Может быть, об этом стоит спросить ее саму?

— Я уже спрашивал. — Он бросил на мальчика испепеляющий взгляд. — Но на этот вопрос она упорно не желает отвечать.

Терри пожал плечами:

— Может быть, она сама не знает ответа. Вероятно, ей это просто интересно, как мне или тебе. Если она сказала, что не знала его, как объяснила это нам, выходит, ей не удалось с ним поговорить. И, кстати, ты сам не смог объяснить, зачем Билли отправился к ней. Если он на самом деле узнал ее, то зачем ему понадобилось доходить до такой крайности, как смерть у нее в гараже? Ну, а если он не знал ее — тем более странно, что он решил умереть в гараже совершенно незнакомой ему женщины. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да. Все это так, если предположить, что она говорила вам правду. А может быть, она солгала, и на самом деле ей удалось побеседовать с Билли? — Дикон вытянул руки вверх, к потолку, разминая мышцы плеч. Одновременно он краем глаза наблюдал за выражением лица Терри. — Между прочим, Билли был очень слаб, когда попал к ней в гараж. Так почему ты позволил ему уйти в таком состоянии?

— Ты не имеешь никакого права обвинять меня. Билли никогда не прислушивался к моим советам. К тому же, когда я видел его в последний раз, он выглядел здоровым.

— Не может быть. Ведь буквально через несколько дней он умер от истощения.

— Да ты все неправильно понял. Никто из нас не видел его, наверное, целый месяц до того, как стало известно, что он умер. — Терри был чем-то обеспокоен, как будто до него начало доходить, что его бездействие и равнодушие тоже сыграли свою роль в судьбе Билли. Так же, как и безразличное отношение самого Дикона добило его отца. — Он ушел со склада где-то в мае, а потом, уже в июне, Том вычитал в газете, что его нашли мертвым в гараже какой-то женщины.

Дикон молча переваривал эту новую для него информацию. Почему-то ему всегда казалось, что Билли направился в гараж к Аманде прямо со своего склада:

— А ты не знаешь, где он шатался все это время?

— Поначалу мы считали, что его опять посадили в какую-нибудь лондонскую тюрьму. Но уже потом, — неуверенно проговорил Терри, — мы с Томом пришли к выводу, что в тюрьме он не мог бы так изголодаться. Поэтому он, должно быть, находился в таком месте, где еды не хватало, или он просто забывал поесть, как это с ним происходило в дни запоя.

— Раньше с ним такое случалось?

— Конечно. Когда его одолевала депрессия, или «доставали» соседи, такие, как, например, Деннинг. Но он исчезал всего на несколько дней, а потом все равно возвращался назад. Тогда я сразу отводил его на кухню, где откармливал супом. Я всегда заботился о нем, поэтому мне даже страшно подумать, что он умер от истощения. Это глупая смерть.

— У тебя нет никаких предположений, где он мог быть все это время?

Терри отрицательно покачал головой:

— Том даже подумал, что он уезжал из города, потому что его никто не видел и не слышал.

— Почему, как ты полагаешь?

И снова только неопределенное пожатие плечами.

— Чем он занимался в последние дни перед тем, как исчезнуть?

— Напивался и бушевал, как всегда.

— Что-нибудь необычное в его поведении не появлялось?

— Как, например?

— Сам не знаю, — вздохнул Дикон. — Но ведь что-то должно было подтолкнуть его и заставить исчезнуть на четыре недели. — Он сплел пальцы рук и пошевелил ими. — Давай поговорим. Он в тот день ходил попрошайничать? С кем он разговаривал? Виделся ли с кем-нибудь? Может быть, занимался чем-то необычным? Он что-нибудь сказал тебе перед самым уходом? И когда ты его видел в последний раз? Утром? Вечером? Постарайся вспомнить, Терри. Это очень важно.

— Единственное, что из необычного приходит на ум, — вдруг припомнил Терри, долгое время сверля Дикона сосредоточенным взглядом, — это то, что Билли был очень возбужден в тот день. Он прочитал какую-то статью в газете, которую достал из мусорного ящика, и всерьез разволновался. Обычно он их только просматривал, изучал заголовки и отбрасывал в сторону. А тут прочитал чуть ли не целую страницу, и потом его начала мучить головная боль. Весь день он находился в отвратном настроении, потом выхлестал целую бутылку «Смирнофф» и отключился. Наутро его уже не было, и с тех пор мы его не видели.

Глава тринадцатая

Терри долго напрягал память, и потом высказал свое предположение. Выяснилось, что Билли покинул склад на неделе, начинавшейся с пятнадцатого мая. Вытянув из парня эту информацию, Дикон чуть ли не силой затолкал его в машину, и они отправились в редакцию «Стрит». Всю дорогу Терри ныл, постоянно напоминая Майклу, что на вечер они планировали посещение пивнушек и клубов, а просматривать старые газеты он не нанимался… Беда Дикона заключалась в том, что он успел забыть свою молодость и то, как хорошо бывает вечером расслабиться, забыв о работе… Его ненавистное отношение к Рождеству вовсе не должно было означать, что находящиеся рядом с ним люди должны страдать…

— ХВАТИТ! — рявкнул измученный нытьем Терри Майкл, когда машина подъезжала к Холборну. — Это же быстро. Заткнись, ради Бога! Сначала дело, а потом обязательно пойдем в пивную!

— Я согласен, но только если ты мне расскажешь историю своей матери, как обещал.

— Скажи, Терри, слова «молчать» и «тишина» в твой лексикон входят?

— Конечно, но ты говорил, что после обязательно доскажешь про то, почему ты не дал матери возможность самой отговорить отца от самоубийства.

— Тут все достаточно просто, — горько усмехнулся Дикон. — Она не разговаривала с ним в течение двух лет, и трудно было поверить, что мать переборола бы себя именно в ту ночь.

— Разве они жили не в одном доме?

— В одном. Правда, каждый в своем конце. Она ухаживала за ним, прибиралась в комнатах, готовила еду, стирала, и просто никогда не разговаривала с отцом, вот и все.

— Маразм какой-то, — непонимающе отозвался Терри.

— Она могла бы развестись с ним, и тогда бы ему пришлось самому о себе заботиться, — заметил Дикон. — Она даже могла настоять на том, чтобы его поместили в больницу, если бы специально задалась такой целью. Двадцать лет назад этого можно было добиться гораздо проще, чем сейчас. — Он бросил быстрый взгляд на подростка. — С отцом было невозможно общаться, Терри. Он мог сегодня быть очаровательным и веселым, а назавтра становился жестоким и эгоистичным. Если что-то шло не так, как он задумал, отец сразу же впадал в ярость. Особенно тяжело нам приходилось в те дни, когда у него начинались запои. Он не мог удержаться ни на одной работе, не понимал, что такое ответственность, но постоянно подмечал чужие ошибки и жаловался. Бедная мать двадцать три года безуспешно сражалась с ним, а потом все же нашла выход и просто замолчала. — Он оглянулся на Фаррингдон-стрит. — Надо было ей раньше до этого додуматься. Ведь как только в доме наступила тишина, ссоры прекратились, и обстановка стала относительно спокойной.

— Как же так получилось, что у него остался большой капитал, если он не работал?

— Он унаследовал его от своего отца. Тому просто повезло: его участок занимал территорию, по которой правительство решило проложить магистраль М-1. Вот мой дед и сделал на этом состояние, завещав его своему единственному сыну вместе с чудесным фермерским домом. Там, где кончается сад, начинается шестиполосная магистраль.

— Ничего себе! И эту роскошь твоя мать оттяпала у тебя?

Дикон свернул на Флит-стрит:

— Если даже и так, она заслужила эту землю. Когда нам с Эммой было по восемь лет, мать отослала нас учиться в интернат, чтобы только мы поменьше времени оставались под одной крышей с отцом. — Дикон проехал по пустынному переулку мимо редакции и припарковал машину на стоянке. — Единственной причиной, по которой в конце его жизни мы с отцом разговаривали, являлось то, что до этого я практически не общался с ним, в отличие от Эммы и матери. Я избегал бывать в родном доме, бежал от него, как от чумы, и гостил только на Рождество. В другие дни я предпочитал жить у школьных или университетских друзей. — Он выключил двигатель. — Эмма, напротив, всегда старалась помочь ему, именно поэтому он и оставил ей всего двадцать тысяч. Он возненавидел сестру из-за того, что она сразу приняла сторону матери. — Дикон с улыбкой повернулся к парню. — Видишь, все не так просто, как ты думал, Терри. Второе завещание отец написал со зла. Не исключено, что он сам же его и порвал. Хью прекрасно это понимает, но Хью и Эмма завязли достаточно глубоко, вот они и ищут способ выкарабкаться.

— Неужели во всех семьях происходит нечто подобное?

— Нет.

— Я не все понял. С твоих слов я делаю вывод, что ты хорошо относишься к матери, так почему бы тебе действительно не поговорить с ней?

Дикон выключил фары, и некоторое время они с парнем сидели в темноте:

— Тебе нужен пространный ответ или хватит короткого, в три слова?

— В три слова.

— Я ее наказываю.

— Да что сегодня творится? Все с ума посходили! — заворчал Глен Хопкинс, когда Дикон расписывался в книге дежурного. — И Барри Гровер уже два часа здесь торчит. — Он внимательно изучил Терри. — Я начинаю думать, что сам, пожалуй, единственный человек, для которого дом все еще полон тепла и уюта.