4

Минуту царила тишина. С трудом веря собственным ушам, Дик смотрел на Лу Фини.

— Ты пытался вскрыть склеп? — повторил он. — Садись и расскажи мне все по порядку, Лу.

— Я не могу сейчас этого сделать. Мне страшно, — ответил Лу упрямо. — Этот человек из преисподней. И, поскольку он сам имеет обличье дьявола, я боюсь еще раз пережить такую же ночь, как во вторник.

— Кто он?

— Я не могу сказать тебе этого, — ответил взломщик угрюмо. — Возможно, я на краю пропасти, но я не могу рассказать тебе о нем сейчас. Если мне удастся найти тихое местечко — я обо всем напишу на бумаге; если со мной что-нибудь случится, ты все прочтешь.

Он находился в состоянии необычайного возбуждения, и Дик, знавший Лу много лет по Англии и Канаде, был поражен, видя этого обычно флегматичного человека таким подавленным.

Лу отказался от ужина, приготовленного старой экономкой, удовлетворившись лишь виски с содовой. Дик понял, что задавать ему вопросы сейчас было бы неразумно.

— Почему бы тебе не остаться здесь на ночь и не изложить свою историю? Я не настаиваю, но здесь ты будешь в большей безопасности, чем где бы то ни было.

Очевидно, такая идея заинтересовала Лу, поскольку он сразу с ней согласился и, как показалось Дику, даже сам имел в мыслях нечто подобное. Ужин почти закончился, когда Дика пригласили к телефону.

— Это мистер Мартин? — судя по акценту, голос принадлежал иностранцу.

— Да, — подтвердил Дик.

— Я мистер Хейвлок. Комиссар прислал мне письмо сегодня вечером, и я полагал, что вы зайдете ко мне в офис. Не смогли бы вы встретиться со мной сегодня? — в тоне его голоса звучала безотлагательная просьба и тревога.

— Конечно, — ответил Дик. — Где вы живете?

— Акация-роуд, 907, Сент-Джонс-Вуд. Я почти рядом с вами, такси доставит вас за пять минут. Вы уже поужинали? Боюсь, что да. Не придете ли на чашечку кофе через четверть часа?

Дик Мартин согласился, забыв на мгновение о своем госте и его странной истории. Но потом подумал, что это может быть к лучшему — оставить человека самого, чтобы он спокойно описал свое загадочное приключение. Отозвав экономку в сторону, Дик тихонько разрешил ей уйти домой пораньше.

Лу Фини с готовностью согласился с предложением Дика. Казалось, ему стало легче от перспективы остаться одному, и через четверть часа Дик Мартин уже звонил в дверь внушительного особняка, окруженного акром сада и расположенного в фешенебельной части Сент-Джонс-Вуда. Старый дворецкий, взяв трость и шляпу, провел его в продолговатую столовую, обставленную с исключительным вкусом. Чувствовалось, что мистер Хейвлок был в некотором роде знатоком живописи, поскольку из четырех висевших на стене картин одна явно принадлежала кисти Коро, а портрет над каминной доской, без сомнения, был написан Рембрандтом.

Стряпчий ужинал в одиночестве в дальнем конце длинного полированного стола. Перед ним стоял бокал красного вина, а в зубах дымилась тонкая сигарета. Это был мужчина между пятьюдесятью и шестьюдесятью, высокий, довольно стройный. У него были брови и челюсть борца, а медно-седые бакенбарды придавали лицу несколько свирепый вид.

Дику он понравился, поскольку глаза за очками в респектабельной и дорогой роговой оправе смотрели очень располагающе.

— А, мистер Мартин! — он привстал и протянул свою узкую, но сильную ладонь. — Садитесь. Что будете пить? У меня есть портвейн, который поставляют королевский семье. Уолтерс, подай мистеру Мартину бокал!

Хозяин снова опустился в кресло и, сжав губы, внимательно взглянул на молодого человека.

— Итак, вы детектив, хм… — Дик вспомнил утреннее знакомство в библиотеке и ухмыльнулся про себя. — Комиссар сказал, что вы завтра увольняетесь со службы в полиции и что вам хочется подыскать себе занятие по душе. Я могу помочь вам найти такое занятие, которое спасет меня к тому же от многих бессонных ночей. Уолтерс, обслужи, пожалуйста, мистера Мартина и можешь быть свободным. Я не хочу, чтобы меня прерывали. Отключи заодно телефон. Меня абсолютно ни для кого нет дома.

Когда дверь за дворецким закрылась, мистер Хейвлок встал и начал без устали ходить по комнате. У него была резкая, быстрая, почти бесцеремонная манера говорить, произнося фразы в повелительном тоне.

— Я стряпчий. Вы, наверное, знаете мое имя, хотя никогда в жизни мне не приходилось иметь дело с полицией. Я вообще крайне редко бывал в каком-либо суде. Я имею дела с компаниями, занимающимися недвижимостью, и одновременно являюсь попечителем полудюжины или дюжины различных приютов. Я — попечитель состояния Селфорда, — он сделал на этом ударение, видимо, считая, что Дик должен понять и оценить особую значимость сказанного. — Я

— попечитель состояния Селфорда, — повторил он. — Но, боже! Как бы я не хотел им быть! Конечно, нельзя сказать, что старый лорд Селфорд был без грехов и пороков, но последний из лордов Селфордов, который оставил меня единственным исполнителем его воли относительно собственности и опекуном его несчастного ребенка, был крайне неприятным человеком, с дурным характером, полусумасшедшим, как, впрочем, и большинство его предков. Вы знаете усадьбы Селфорд-Менор?

Дик улыбнулся:

— Любопытно то, что сегодня я чуть не попал туда. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что на свете есть такое место. Точно так же я и понятия не имел о существовании лорда Селфорда. Так он живет там?

— Нет! — резко выпалил Хейвлок. Его глаза при этом свирепо блеснули за стеклами очков. — Ради всего святого! Я очень бы хотел узнать, где он живет! Похоже, что он нигде не живет. А точнее — он нигде не живет дольше двух-трех дней кряду. Он — бродяга из бродяг! Таким же был в юности его отец. Пирс (это его фамилия и, кстати, его всегда называли именно Пирс) последние десять лет провел, переезжая из города в город, из страны в страну, имея весьма смутное представление о своих доходах (что ему было, впрочем, позволительно, поскольку его доходы велики) и возвращаясь в Англию лишь ненадолго. Я не видел его уже четыре года, — медленно рассказывал Хейвлок. — Я изложил вам все это, мистер Мартин, чтобы вы могли лучше меня понять. Когда Селфорд умер, Пирсу было всего шесть лет. У него не было матери и, что очень любопытно, не было никаких близких родственников. Селфорд был единственным ребенком в семье, как, впрочем, и его жена, так что не оказалось ни дядюшек, ни тетушек, которым я мог бы передать опекунство. Мальчик был нежным, как мне казалось, когда я в восьмилетнем возрасте отправлял его в подготовительную школу, предполагая на какое-то время избавиться от забот о малыше. Но не прошло и дня, как он прислал мне записку с просьбой забрать его домой. В конце концов, я подыскал для мальчика частного преподавателя, и он получил-таки кое-какое образование. Этого было недостаточно, чтобы сдать вступительные экзамены в Кембридж, и я отправил мальчика с учителем путешествовать за границу. Господи! Лучше бы я этого никогда не делал! Ибо дух путешествий глубоко запал в его душу, и он до сих пор в пути! Четыре года назад он вернулся ко мне в Лондон. Тогда он ехал в Америку, где изучал экономику. У него была бредовая идея — написать книгу. Одно из заблуждений, от которого страдает большинство людей, заключается в том, что они считают, что кого-то заинтересуют их воспоминания.

Дик смущенно покраснел, но стряпчий продолжал, не замечая его замешательства.

— Сейчас я беспокоюсь об этом мальчике. Время от времени ко мне поступают требования на получение денег, и время от времени я высылаю весьма крупные суммы, которые он, конечно, имеет право получать. Ему сейчас двадцать четыре года.

— Его финансовое положение… — начал Дик.

— Прекрасно сказано, прекрасно сказано, — произнес с чувством мистер Хейвлок, — но проблема не в деньгах. Что меня беспокоит, так это слишком длительное нахождение юноши вне моего поля зрения. С ним ведь может что-либо случиться; он может попасть в плохую компанию. — Хейвлок слегка замешкался и добавил: — Я чувствую, что должен установить с ним контакт, если не непосредственно, то хотя бы через третье лицо. Иными словами, я хочу, чтобы вы на следующей неделе отправились в Америку и познакомились с молодым лордом Селфордом, не говоря при этом ни слова о том, что это я вас послал. Кстати, он путешествует под именем мистера Джона Пирса. Так как он очень быстро меняет свое местонахождение, вам самому придется наводить справки относительно того, куда он уехал, поскольку я не обещаю, что смогу информировать вас об этом так хорошо, как мне бы этого хотелось. Если в ваше отсутствие я получу от него телеграмму, то, конечно, перешлю ее вам. Я хочу, чтобы вы нашли Пирса, но ни при каких обстоятельствах не сообщали полиции Америки, что вы его преследуете или что в его перемещениях есть что-то подозрительное. Единственное, что я хочу знать точно, — не вступил ли он в какой-нибудь нежелательный союз? Свободен ли он? Используются ли деньги, которые я ему посылаю, для его собственных нужд? Между прочим, он сообщил мне, что купил акции промышленных концернов в разных частях света и некоторые из этих акций принадлежат мне. На большое их количество я, конечно, не могу рассчитывать, но он меня заверил, что акции надежно вложены в дело Южно-Африканской банковской корпорации. Причина, по которой я прошу не привлекать ничьего внимания в этому делу, заключается в том, что мне не хотелось бы смущать его вниманием местных властей. И больше всего мне не хотелось бы, чтобы он узнал, что это я вас послал. Ну как, мистер Мартин, подходит ли вам мое предложение?

— Мне это представляется чем-то вроде приятного отпуска. Как долго будет длиться эта «охота»?

— Я не знаю. Может, несколько месяцев, может, недель… все будет зависеть от информации, которую я от вас получу и которую, кстати, вы должны телеграфировать непосредственно мне. В средствах я не стеснен и могу позволить вам расходовать столько, сколько потребуется. Кроме того, вы получите хорошее вознаграждение. — Тут он назвал сумму, которая была на редкость щедрой.

— Когда, по вашему мнению, я должен отправиться в путь?

Стряпчий взял маленькую записную книжку и, очевидно, посмотрел в календарь.

— Сегодня среда. Я полагаю, вам следует отправляться в следующую среду. Сейчас он в Бостоне, но сообщил, что собирается в Нью-Йорк, где остановится в «Коммодоре». Бостон — весьма удобное место для «охоты» на него, — губы Хейвлока скривились. — Мне кажется, Пирс намерен подготовить главу об американской войне за независимость, — сказал он сухо, — и, естественно, Бостон для него — прекрасный объект исследования.

— Только один вопрос, — промолвил Дик, поднимаясь, чтобы уйти. — У вас есть основания предполагать, что он заключил с кем-то, как вы выразились, нежелательный союз? Иными словами, что он женился на ком-либо, или что он должен жениться?

— Совсем никаких оснований, только моя подозрительность, — улыбнулся Хейвлок. — Если вы с ним подружитесь, а я в этом не сомневаюсь, так же как не сомневаюсь, что вы приложите все усилия для этого, мне очень хотелось бы, чтобы вы повлияли на него. Прежде всего — пусть возвращается в Англию и поселится в своем имении Хаус-Пирс. Это очень важно. Кроме того, я хотел бы, чтобы он провел сезон в Лондоне. За это время он мог бы жениться и снять, наконец, все заботы с моей головы. Селфорд-Менор собираются разрушить по желанию жильца. Это позорно, что такой прекрасный старый особняк должен оставаться на попечении сторожа. Так или иначе, Пирс должен возвратиться, чтобы быть похороненным здесь, — добавил Хейвлок с мрачным юмором, и Дик понял скрытый смысл этого выражения лишь спустя восемь месяцев.

Задание было, выражаясь словами Сталлетти, странным и необычным, но оно не казалось Дику из ряда вон выходящим. Конечно, первое, что ему пришло в голову, что задание совершенно простое. Оно более всего походило на продолжительный отпуск, и его сожаления по поводу расставания со Скотланд-Ярдом компенсировались такой приятной перспективой.

Было девять часов сырого октябрьского вечера, когда он вышел на Акация-роуд. Такси не было видно, и он прошел полмили, пока не дошел до стоянки. Дома Дик обнаружил свою квартиру погруженной в темноту, а Лу Фини, к его большому удивлению, исчез. На столе были остатки ужина — он предупредил экономку, что сам уберет со стола. Угол скатерти был отвернут, и на столе лежало полдюжины листков бумаги и ручка. Очевидно, Лу собирался вернуться, но хотя Дик прождал до двух часов ночи, «потрошитель склепов» так и не появился.

На следующий день в половине одиннадцатого Дик направился в библиотеку с книгой, отобранной накануне у Сталлетти. Когда он вошел, девушка взглянула на него с легкой улыбкой.

— Признаюсь, я пошутил, — сказал ей Дик виновато. — Вот ваша книга. Ее взял иностранец, считающий, что брать книги в библиотеке можно без излишних формальностей.

Девушка изумленно уставилась на книгу.

— Ну, мистер Мартин, вы потрясли меня до глубины души! Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось?

— Исключительно с помощью дедукции, — весело отозвался он. — Я узнал, что человек, который взял книгу, иностранец. Вы ведь сами мне об этом сказали. Я нашел его адрес опять же потому, что вы сами мне его дали. Ну а уж саму книгу я обнаружил в результате головоломно сложного процесса расспрашивания о ней.

— Восхитительно, — вздохнула девушка, и они дружно рассмеялись.

Это была небольшая, но уважительная причина, позволившая ей отвлечься от дел почти на час. К счастью, библиотечное начальство так рано не вставало, и утренние часы были лучшей частью рабочего дня девушки.

— На следующей неделе я уезжаю за границу на несколько месяцев, — сказал Дик весьма небрежно. — Я не знаю сам, почему я вам это говорю, но я подумал, что вас интересуют зарубежные путешествия.

Девушка усмехнулась.

— Вы самый непосредственный из всех детективов, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться! На самом же деле мне довелось встречаться с ними лишь однажды, — добавила она. Затем, видя явное замешательство Дика, девушка продолжала почти дружелюбно: — Видите ли, мистер Мартин, я получила исключительно хорошее воспитание, — даже при всей кажущейся любезности ее ирония заставляла его вздрагивать, — а это значит, что ужасно вежлива. Вы и представить себе не можете, сколько раз за неделю встречаешь мужчин, пытающихся тебя заинтересовать своими семейными делами. По правде говоря, мне не хотелось бы быть нелюбезной по отношению к вам, — она засмеялась, когда юноша попытался возразить.

— Я был довольно груб вначале, я крайне сожалею об этом, — искренне оправдывался Дик. — И я заслужил все ваши насмешки. Но это же вполне естественное для скромного офицера полиции желание — поближе познакомиться с особой, которая, если можно так выразиться, не вызывая румянца на ваших девичьих щечках, обладает весьма привлекательным характером.

— Теперь мы начнем говорить исключительно комплиментами, — сказала она, хотя краска залила все ее лицо и даже глаза стали выглядеть чуточку ярче. — Вы — лучший в мире детектив, и если у меня что-либо пропадет, я немедленно пошлю только за вами!

— Тогда у вас ничего не получится, — торжествующе сказал Дик. — Я оставляю службу в полиции и с завтрашнего дня становлюсь респектабельным членом общества, мисс?..

Но она не пришла ему на помощь, и тут он отметил, что на ее лице отразилась какая-то новая мысль.

— Вы случайно не тот человек, которого мистер Хейвлок посылает следить на моим родственником?

— Вашим родственником? — неподдельно изумился Дик. — Так лорд Сэлфорд

— ваш родственник?

Девушка согласно кивнула.

— Вообще-то он мне — седьмая вода на киселе. Отец был его троюродным братом. Как-то мы с мамой ужинали у мистера Хейвлока и он сказал, что намеревается послать какого-нибудь молодого человека, чтобы тот отыскал Селфорда.

— Вы когда-нибудь встречались с ним? — спросил Дик.

Девушка покачала головой.

— Нет. Но моя мама знала его, когда он был еще мальчиком. Мне кажется, она и видела его только однажды. Его отец был ужасно неприятен. Думаю, мистер Хейвлок говорил вам это. Так значит, мое предположение соответствует действительности — вы едете искать Селфорда?

Дик подтвердил.

— Самое печальное во всей этой истории то, что я вынужден расстаться с вами, — сказал он. В этот момент их уединение было нарушено появлением пожилого мужчины с неприятным голосом, который, как догадался Дик, и был секретарем библиотеки.

Дик пошел в Скотланд-Ярд побеседовать с капитаном Снидом, отсутствовавшим на работе утром, когда Дик звонил туда. Снид выслушал необычную историю о полуночном визите и исчезновении Лу Фини без комментариев.

— Это, конечно, похоже на небылицу, а то, что похоже на небылицу, обычно таковой и оказывается, — сказал он. — Почему же он не остался? И кто охотится за ним? Ты кого-нибудь видел?

— Никого, — ответил Дик. — Но он действительно был испуган!

— Трудная задача! — сказал Снид и, нажав кнопку, дал команду дежурному: — Пошли кого-нибудь за Фини, пусть доставят его сюда. Я хочу задать ему несколько вопросов. — А затем, отпустив дежурного, обратился к Дику: — Ты ведь знаешь его адрес? Иди и достань его хоть из-под земли.

— Срок моей службы кончается сегодня в двенадцать дня.

— В двенадцать ночи, — отрезал Снид. — Займись тем, чем я сказал!

Лу Фини жил на Грейт-Куин-стрит в квартире, которую снимал уже много лет. Его хозяйка мало что могла сообщить о нем. По ее словам, Фини ушел вчера днем, где-то около пяти часов, и больше не возвращался. Излюбленным местом времяпрепровождения взломщика был специфический клуб, членами которого была определенная часть общества, имеющая сложные отношения с законом.

Фини, обычно приходившего сюда завтракать и забирать почту, там не оказалось. В клубе Дик встретил знакомого, который сказал ему, что должен был встретиться с Фини накануне вечером и что он зря прождал его здесь до полуночи.

— Где я еще могу его найти?

Однако никакой информации Дик ни от кого не получил. О профессии Дика Мартина здесь было всем столь же хорошо известно, как и о роде занятий Лу Фини.

Вернувшись, Дик доложил о результатах своих визитов капитану Сниду, который почему-то воспринял услышанное гораздо серьезнее, чем Дик предполагал.

— Сейчас я верю в эту историю с ограблением склепов, — сказал Снид. — И это, конечно, весьма существенно, что Лу был в панике. Обычно даже землетрясение не выбивало его из колеи. Может быть, он находится у тебя дома?

Когда Дик пришел домой, квартира была пуста. Экономка не видела и не слышала посетителя. Детектив прошел в спальню, снимая на ходу пальто и намереваясь надеть охотничий пиджак, в котором он обычно работал за столом. А сейчас, до того, как он окончательно распрощается со Скотланд-Ярдом, ему нужно написать кучу отчетов. Пиджака на его обычном месте не оказалось, и Дик вспомнил, что экономка как-то говорила, что перевесила его в шкаф, в наиболее объемную и высокую часть гарнитура красного дерева, где на плечиках обычно висели все четыре костюма Дика.

Ни о чем не думая, он повернул ручку и потянул дверцу шкафа на себя. В этот момент на него упало человеческое тело. Чуть не свалив его с ног, оно ударилось об пол с глухим звуком неживого предмета… Это был Лу Фини, и он был мертв.

5

«Большая пятерка» Скотланд-Ярда собралась в столовой Дика Мартина. Все ждали заключения медицинского эксперта, срочно вызванного по такому исключительному случаю.

— Насколько я могу судить после поверхностного осмотра, — сказал эксперт, — он умер несколько часов назад. Его либо задушили, либо сломали ему шею.

Несмотря на изрядное самообладание, Дик вздрогнул при этих словах. Значит, всю ночь он спал в комнате, в которой за полированной дверцей шкафа хранился этот ужасный секрет.

— Ты не заметил следов борьбы в квартире, Мартин? — спросил один из следователей.

— Абсолютно никаких, — категорично ответил Дик. — Я склонен согласиться с доктором. Мне кажется, что его ударили чем-то тяжелым, и он умер мгновенно. Но вот как они проникли в квартиру?

Допрос девушки, ночной лифтерши, не дал никаких результатов, поскольку она не смогла припомнить, входил ли кто-нибудь в дом после ухода Дика.

Шесть детективов тщательно обследовали всю квартиру.

— Единственный путь, которым убийца мог сюда проникнуть, — сделал вывод Снид, — это через кухоньку.

В кухне была дверь, ведущая на крохотный балкончик, одной стороной выходивший к служебному лифту, используемому, как пояснил Дик, для подъема пакетов с покупками из внутреннего дворика. Лифт приводился в действие небольшой ручной лебедкой.

— Ты не помнишь, дверь кухни была закрыта? — спросил Снид.

Озабоченный молодой человек ответил, что после своего возвращения домой прошлой ночью он не заходил на кухню. В этот момент экономка, стоявшая со слезами на глазах, с готовностью доложила, что дверь, когда она пришла в то утро, была открытой. Дик выглянул во двор. Квартира располагалась на высоте 60 футов от земли. Конечно, можно было допустить, что незваный гость поднялся вверх по канатам служебного лифта, но тогда следовало признать, что в ловкости с ним не смог бы соперничать ни один из известных ночных грабителей.

— А тебе Лу никак не намекнул, кем был человек, которого он так боялся? — спросил Снид, когда остальные полицейские вернулись в управление.

— Нет, — Дик покачал головой. — Он мне ничего не сказал. Он был в ужасе, и я уверен, что его история абсолютно достоверна — его действительно наняли ограбить склеп, и он понял, что его «клиент» собирался покончить с ним после выполнения задания.

Наутро Дик пошел на Линкольн-Инн-Филдс и переговорил с мистером Хейвлоком, который уже прочитал сообщение об этом происшествии в вечерних газетах (сама же странная история с Лу Фини не упоминалась полицией даже при ведении расследования).

— Да, я бы не хотел, чтобы это событие спутало наши планы, но так и быть, неделя-другая особой роли не сыграют и, вы, если уж обязаны, можете задержаться, пока ведется расследование. Я могу подождать и дольше. Хотя дело в некотором смысле срочное, но не настолько.

В Скотланд-Ярде прошло совещание, на котором было решено позволить Дику покинуть Англию сразу же после завершения расследования, хотя было оговорено, что он должен поддерживать постоянную связь с управлением, чтобы в случае поимки убийцы вернуться для дачи показаний в суде. Об этой договоренности известили и мистера Хейвлока.

Предварительное расследование и допрос Дика состоялись в пятницу, и после дачи свидетельских показаний дальнейшее расследование было отложено на неопределенное время. В субботу в 12 часов Дик покинул Англию, отправляясь на самую дурацкую охоту, в которой когда-либо участвовал человек.

А за ним, хотя он об этом и не подозревал, кралась тень смерти…

6

Когда Дик Мартин покидал Англию, отправляясь на эти необычные поиски, об убийстве Лу Фини уже вовсю писали газеты, и столь же много места это происшествие занимало в мыслях Дика. Но постепенно другие мысли и впечатления, связанные с путешествием, овладевали молодым человеком, и воспоминания об убитом взломщике постепенно стирались из памяти. Все чаще перед его взором всплывала пара серых насмешливых глаз, которые улыбались ему, и Дику слышался низкий, приятный, поддразнивающий голос.

Если бы он узнал ее имя до отъезда, то мог бы написать ей или, по крайней мере, посылать ей время от времени красочные почтовые открытки с видами тех чудесных краев, в которых ему доведется побывать. Но в спешке перед отъездом, занятый к тому же делом Фини, он не смог ни выкроить время, ни найти предлог поговорить с девушкой. Письмо, адресованное «хорошенькой леди с серыми глазами» в библиотеку Беллингхема, могло дойти до нее только в том случае, если бы там не работали другие леди с таким же цветом глаз. К тому же (он размышлял над этим вполне серьезно) такое письмо могло бы ей не понравиться.

Из Чикаго он послал письмо секретарю библиотеки с чеком на вступительный взнос и заявлением о членстве, хотя научные труды, так хранящиеся, ему нужны были не более, чем бродячий зверинец диких котов. Дик надеялся, что сможет прочесть ее фамилию на квитанции о получении заявления, но, уже опустив письмо, сам понял, что к тому времени, когда квитанция вернется в Чикаго, он уже будет за тысячи миль отсюда, и выругал себя за безрассудство.

Естественно, что капитан Снид ничего ему не писал о ходе следствия, и Дику приходилось полагаться только на редкие английские газеты, попадавшиеся ему в руки, чтобы хоть немного быть в курсе дела об убийстве Лу Фини. Очевидно, следствие зашло в тупик, полиция до сих пор никого не арестовала, и постепенно заметки об этом преступлении сократились до маленьких сообщений в уголках газет.

В безуспешных попытках напасть на след объекта своих поисков Дик прибыл из Буэнос-Айреса в Кейптаун и здесь, наконец-то, впервые за все путешествие получил обрадовавшее его известие. Ему пришла телеграмма от Хейвлока, в которой тот просил немедленно возвращаться домой. С радостью в душе Дик сел на пароход «Грейл Кастл». В тот же день Дик сделал и второе важное для себя открытие (первое было сделано им в Буэнос-Айресе).

За все время путешествия Дика блуждающий огонек надежды на успех дела, из-за которого он объехал полмира, еще ни разу не появлялся, да и пыл охоты уже оставил его. От Кейптауна до Мадейры пароходом было тринадцать дней пути, включая остановки. Уже четыре дня Дик не получал почты. Для него, имеющего и другие интересы, кроме «палубных» видов спорта, бесед с пассажирами и ежедневного тотализатора, эти тринадцать дней были самым скучным периодом жизни. Но однажды, когда судно зашло в порт для пополнения запасов топлива, произошло чудо. Перед самым отходом к борту судна причалил катер и полдюжины пассажиров поднялись на палубу. На мгновение Дику показалось, что он бредит…

Это была она! Он не мог ошибиться! Он узнал бы ее среди миллиона других девушек. Она не замечала его и не давала повода ему самому обратиться к ней. И вот теперь, когда они, как говорится, оказались под одной крышей, и возможность, о которой он столько мечтал, сама представилась таким неожиданным образом, Дик вдруг оробел и сам избегал ее почти до последнего дня путешествия. Девушка же, когда они наконец встретились, была само равнодушие.

— Да, конечно, я знала, что вы на борту этого судна. Я видела вашу фамилию в списке пассажиров, — сказала она, и Дик так разволновался, что даже не обиделся, увидев усмешку в ее глазах.

— Почему же вы не заговорили со мной? — напрямик спросил он.

— Я думала, что вы здесь… по делу, — ответила она сердито. — Мой стюард сказал, что большую часть времени вы проводите в курительной комнате, наблюдая за картежниками. Интересно, когда вы собираетесь посетить библиотеку? Вы ведь стали нашим абонентом, не так ли?

— Да, — ответил он, чувствуя себя неловко. — Думаю, что так.

— Я это знаю точно, потому что подписывала ваше заявление, — сказал девушка.

— О, тогда вы… — он сделал выжидательную паузу.

— Я тот человек, который подписал ваше заявление, — ни один мускул не дрогнул на лице девушки.

— Как вас звать? — спросил он прямо.

— Ленсдаун, Сибилла Ленсдаун.

— Да, конечно, теперь я вспомнил!

— Вы, безусловно, видели эту фамилию на квитанции?

Он кивнул.

— Она была возвращена в библиотеку через отдел почтамта, в котором собираются невостребованные адресатами письма, — продолжала она безжалостно.

— Я никогда не встречал человека, который бы обладал такими уникальными способностями делать из собеседника дурака, как у вас, — запротестовал Дик, смеясь. — Я имею в виду положение, в которое вы меня все время ставите, — уточнил он.

На этом их разговор прекратился, и они продолжали стоять молча, пока не стемнело. Затем, находясь рядышком на темной палубе, они обменивались любезностями, пока…

— Входной огонь слева по борту, сэр, — прозвучал приглушенный голос на мостике вверху.

Молодая пара, облокотившись на поручень, ограничивающий узкое пространство палубы, наблюдала, как на фоне темного ночного моря на долю секунды вспыхивал и вновь исчезал живой свет маяка.

— Это маяк, не так ли?

Дик слегка придвинулся к девушке, незаметно скользя по поручню.

— Входной огонь, — начал объяснять он. — Не знаю почему, но его называют «стартовым», хотя больше подошло бы название «финишный».

Молчание. Затем последовал новый вопрос:

— Вы не американец?

— По рождению — англичанин, по привычкам — канадец, а вообще — тот, за кого меня обычно принимают. Словом, ренегат.

Она тихо засмеялась в темноте.

— Не думаю, что это очень хорошее слово. Интересно, могла бы я встретить вас, когда только села в Мадейре на пароход? Вообще-то на борту этого судна чрезвычайно много странных людей.

— Спасибо на добром слове, — сказал Дик серьезно.