30

Одним прыжком Дик бросился вслед за автомобилем вниз. Его нога напрасно искала опоры в лавине катившихся камней, но его руке удалось схватиться за ветку, и это задержало падение. Скорее скользя, чем спускаясь, он добрался наконец до выступа, находившегося как раз у поверхности, воды. Вдруг вода расступилась, и к берегу подплыла мокрая фигура.

— Томми! — громко крикнул Дик.

Коулер уставился на него неподвижным взглядом.

Его лицо было искажено. Он выплевывал воду, и из его груди вырывались жалобные рыдания.

Дик схватил его за рукав.

— Коулер, что это с вами такое? Да, радуйтесь же тому, что вам удалось спастись! Но Коулер закричал, мучимый отчаянным страхом: — Он умер, он умер! А я хотел спасти его!

— Кто умер? — Умер мой брат, мой бедный Джонни. О, мистер Мартин, помогите мне. Автомобиль лежит перевернутый на дне, под водой, и они оба похоронены под ним.

Дик не стал долго раздумывать. Он тут же скинул свою куртку и погрузился в воду, следуя указаниям Томми, Автомобиль лежал неглубоко, но его нельзя было сдвинуть с места. Он зарылся в глинистую почву и был зажат выступом скалы. Нужны были нечеловеческие силы для того, чтобы поднять его.

Несмотря на это, Дик все же сделал попытку спасти несчастные жертвы Сталлетти, Том Коулер и он нырнули в воду, причем Дику удалось нащупать одного из великанов, но бедняга был без сознания или уже мертв. Немыслимо было вытащить его из-под кузова.

С сокрушенным сердцем Дик направился обратно к берегу. Когда Том Коулер понял, что надежды на спасение больше нет, он бросился наземь и рыдая стал рвать и мять траву.

При этом он говорил полузаглушенным голосом, точно бросая обвинения по своему адресу: — Если бы я вчера… убил… этого прохвоста… Боже мой!..

Мне следовало это сделать, когда я… опознал моего брата…

— Вашего брата? — Да, мистер Мартин, моего несчастного брата. Я видел, как он подбежал. Настоящее чудовище, и я знал, что он хотел убить меня. Но что это был мой брат — этого я не знал.

Я крепче сжал в руке гаечный ключ и вскочил ему на спину и вот… — Том Коулер оборвал свою речь, рыдания сдавливали ему горло… — как вдруг я почувствовал под своими руками особенную складку кожи, которая была у него в детстве и над которой мы так часто подшучивали, Молния озарила мое сознание. Я крикнул: Джонни! Он остановился, как вкопанный, и прислушался. Я соскользнул наземь, посмотрел в его лицо и еще раз позвал его по имени. Тогда он внезапно упал на колени, бросился в траву и завыл… и завыл, как раненое животное. О, Боже мой! Боже мой! это был Джонни, и Сталлетти сделал из него чудовище, раба, который автоматически должен выполнять любое его приказание… убийцу, настоящего убийцу! Том Коулер, неистовствуя от душевной боли, барабанил кулаками по земле.

— О, этот дьявол Сталлетти! Я уже давно догадывался о том, какое он чудовище. Несколько дней тому назад я подслушал, как он разговаривал с Коди в своем рабочем кабинете: при этом он дерзко хвастал, что он — убийца Лью Фини и с этой целью использовал своего раба. Я и подумал: «ну погодите же, собаки, я вам напорчу ваше темное дело. Скоро вы все будете в моих руках». Какой же я был дурак! Мне следовало бы выстрелить в окно, как раз в его коварное черное лицо.

Том уткнулся головой и землю. Потом приподнялся коленях и кулаком погрозил в сторону пруда: — ты сатана, ты сатана!

Са-та-на! — са-та-на! — повторило громкое эхо.

Коулер гневно прислушался к эху, потом разжал кулак и стал смотреть на свою руку. Все его тело сотрясалось от безумного торжествующего хохота.

— Одно хорошее дело эта воровская рука в своей жизни совершила, — сказал он с чувством дикого удовлетворения, — она расшибла этому прохвосту череп! Вы слыхали, как он кричал, мистер Мартин? Я прикончил его гаечным ключом.

Точно таким же образом он велел моему брату убить Коди.

— Кто из этих обоих несчастных был вашим братом? содрогаясь от ужаса спросил Дик.

— Гладко выбритый. Сталлетти всегда натирал его маслом, накануне того, как он приказывал ему убить кого-нибудь. Он должен был быть скользким и гибким, как угорь.

— А кто был другой? Сталлетти, очевидно, всегда прятал его.

— Другой? Да разве вы не знаете этого? — Быть может, я догадываюсь, — дрогнувшим голосом ответил Дик.

— Сталлетти имел достаточные основания так усиленно прятать его, — сказал Том Коулер. Его руки судорожно сжались. — Это был лорд Сельфорд, — чуть не крикнул он.

И снова жуткое эхо ответило: — Сель-форд, — Сельфорд! Безумный смех Тома Коулера заглушил эхо.

— Лорд Сельфорд, владелец замка, крупный помещик, многократный миллионер — и у него нет ничего своего, кроме жалких лохмотьев на теле и шкафа, полного старых игрушек! Дик молчал. Он крепко прижал сжатые кулаки ко лбу и закрыл глаза. «Что такое наследство? что такое род? что значит гордиться своими предками?» послышалось в его душе. Последний потомок старого рода, несмотря на все великолепие своих мускулов, кончил жизнь, как бедный беспомощный идиот! Страшный смех Тома Коулера сразу же вернул его в область действительности. Он склонился над ним, схватил его за плечи и стал его встряхивать:

— Эй, вы, придите-ка лучше в себя, — повелительно сказал Дик, — я вполне понимаю ваше горе, но нам приходится считаться с невозвратимым. Переносить горе с достоинством является преимущественным правом мужчин. Плач и злоба не разбудят вашего брата. Благо ему, что он наконец нашел покой. Наша обязанность позвать подмогу, чтобы его, по крайней мере, можно было честно похоронить.

Но Коулер не хотел покинуть места, где совершилось несчастье. Молча и закусив губы, он в ответ на все увещевания Дика Мартина только качал головой. Дику пришлось оставить его одного.

С несказанным трудом, все время соскальзывая вниз, он взобрался на край отвесной стены котловины и, когда бросил последний взгляд в глубину, то увидел, что Том Коулер сидел на берегу и неподвижно глядел в воду.

Ему предстоит далекий путь. Наконец перед ним снова мелькнули верхушки деревьев парка, но что это было такое? Темное ночное небо было окрашено в красный цвет…

Дик ускорил шаги, потом перешел в быстрый бег, и тогда его слуха коснулись первые резкие свистки пожарных сигналов; он помчался тяжело дыша, с открытым ртом, из которого со свистом вырывался воздух. На лужайке он остановился совершенно ослепленный.

Весь замок до самого чердака был охвачен пламенем.

Удушающие струи едкого дыма хлестали его в лицо. Стоял такой сильный треск, пламя и газы выли и шипели, как будто разверзлась пасть колоссальной чудовищной доменной печи. Со звоном сыпалось оконное стекло, изнутри огнедышащего ада слышались взрывы, и из каждого оконного отверстия вырывались языки пламени.

Полиция широко облепила место пожарища. Вся лужайка перед замком была освещена пурпуровым светом, как при восходе солнца, и воздух дрожал, как раскаленное дыхание тропиков. Какая-то странная фигура с развевающимися седыми волосами, ломая руки, бегала взад и вперед между полицейскими постами. Это был Хейвлок. Он был в пальто, накинутом поверх пижамы, и, как безумный, указывал на окна над средним подъездом, которые были окутаны непроницаемой завесой дыма и пламени. Он схватил за руку инспектора Снида, апатично курившего свою длинную трубку и совершенно безучастно глазевшего на горящее здание.

— Капитан, да не стойте же так, как будто судьба обеих дам вас совершенно не касается. Прикажите распилить железные прутья решетки. Каждому, кто решится проникнуть в комнату, я плачу высокую премию.

Но Снид беспомощно покачал головой.

Тогда Хейвлок обратился к полицейским:

— Эй, вы, люди, слушайте: за каждую попытку спасти женщин я назначаю пятьсот фунтов! Вдруг рядом с ним очутился Дик и положил ему руку на плечо.

— Ваше возбуждение совершенно напрасно, — сказал он.

— Ни мистрисс Ленсдоун, ни ее дочери в доме больше нет.

— Иx нет в доме? Что это означает? — запинаясь, пробормотал Хейвлок.

— Это значит, что я предвидел пожар еще после обеда и вовремя отправил дам в Лондон на автомобиле. Это было сделано во время нашей вечерней прогулки в парке. Вы этого, следовательно, не могли знать.

Дик почувствовал, как рука Хейвлока вздрогнула, но он крепко продолжал держать его в своих железных тисках.

— Это был самый недобрый час во всей вашей жизни, когда вы попали в руки Сталлетти. С тех пор вы совершали одно преступление за другим, и с каждым новым падением вы все больше приближались к аду. Со времени моего возвращения вы почувствовали, как петля начала стягиваться вокруг вашей шеи, и в отчаянии вы решили сжечь всю коалицию ваших противников. Но рок обратился против вас, Хейвлок. Сегодня после обеда я открыл в погребе ваши бочки с нефтелином, и таким образом мне удалось предупредить всех, кому угрожал ваш дьявольский план, Лицо Хейвлока посерело. Его губы шевелились, но он не был в состоянии вымолвить ни слова. Тут и Снид решил, что наступил психологический момент, когда ему следовало официально вмешаться. Он вынул трубку изо рта, положил свою правую руку с легким ударом на плечо Хейвлока и произнес с торжественной серьезностью:

— Артур Эльвуд Хейвлок! Я арестую вас по обвинению в подстрекательстве и содействию убийству, в покушении на убийство, в поджоге и растрате опекунских денег. Предупреждаю вас, что все, что вы теперь скажете, может быть использовано, как обвинительный материал против вас, Хейвлок ничего не ответил. Он сомкнул веки и еще раньше, чем Снид успел закончить, без чувств рухнул наземь.

Его отнесли в домик привратника и подвергли основательному обыску. На шее он носил золотую цепочку, и на этой цепочке висели два ключа странной формы с двойными зубчиками со странными царапинами и извилинами на бородке и на обеих плоскостях.

Дик взял ключи себе.

Потом он влил арестованному в глотку рюмку коньяку, и под оживляющим действием алкоголя Хейвлок пришел в себя. Он растерянным взглядом посмотрел на окружающих.

Его глаза продолжали блуждать, пока не встретились с взглядом Дика. Хейвлок долго смотрел на него и наконец поднялся.

— Вы выдвинули против меня очень серьезные обвинения, — сказал он с жутким самообладанием. — Могу я попросить вас сейчас же и на этом месте представить мне доказательства?

Дик бросил взгляд на Снида, который в знак согласия почти незаметно кивнул ему головой.

Дик сел против арестованного.

— Вы, вероятно, помните, что я однажды упомянул о том, что лорд Сельфорд присутствовал при въезде в Капштадт нового генерал-губернатора? Он сделал паузу, но Хейвлок не ответил на его вопрос. Он молча продолжал глядеть на Дика Мартина, стиснув зубы, и грубая линия его подбородка стала еще более резкой.

— И вот, — спокойно продолжал Дик, — этот ничтожный случай оказался счастьем для меня и гибелью для вас, потому что лорд Сельфорд был сфотографирован на балконе гостиницы. Портрет попал в газету, и я сейчас же узнал его.

Это был мой старый хороший знакомый, многократно сидевший в тюрьме, мастер воровского цеха, одним словом, это был Том Коулер.

Инспектор Снид испустил легкое «а»; Хейвлок закусил губы.

— Начиная с этого дня, — серьезно продолжал Дик, — я следил за лордом Сельфордом независимо от вас. Разрешите мне вставить замечание, мистер Хейвлок, что я поражаюсь вашему уму. Для того, чтобы доказать свою бескорыстность, вы пустили сыщика по воображаемому следу вашего бывшего питомца и заботились о том, чтобы ему не удалось видеть его лицом к лицу. С поразительной ловкостью вы организовали путешествие вокруг света. Но я нашел лист бумаги в БуэносАйресе: Коди был скомпрометирован, и покушение на мою жизнь не удалось. Тогда вы решились на последние отчаянные меры. Коди, который начал ловить рыбу в мутной воде на свой риск и страх, и чьей выдержке вы не вполне доверяли, был лишним соучастником ваших преступлений. Он слишком много знал, и его нужно было устранить. Вместе с ним и его жену. Но тут в дело вмешался перст судьбы и спутал ваши карты. Крик Коди о помощи еще успел дойти до меня. Тогда для прикрытия вашего бегства вы покушались на убийство Снида и меня. Ни один из ваших выстрелов не попал в цель, хотя вы одновременно стреляли из двух автоматических пулеметов; теперь вам оставался открытым только один путь — устранить наследницу лорда Сельфорда и того человека, который и так уже слишком много знал о ваших тайнах. Я говорю о себе. Удайся это вам, то следующим ходом вы заставили бы исчезнуть лорда Сельфорда и предъявили бы судьям его последнее распоряжение делающее вас наследником. Излишне добавлять, что это завещание было бы написано тем же почерком лорда Сельфорда, который вы мне показывали — именно вашим собственным почерком, мистер Хейвлок.

Тут арестованный в первый раз шевельнул губами.

— Гипотезы, — с трудом произнес он, — гипотезы…

— Эксперты-графологи докажут — гипотезы это или нет.

Но я вовсе не нуждаюсь в этом доказательстве. Я видел зеленые пятна на ваших пальцах третьего дня, когда вы показывали мне письмо лорда Сельфорда из Каира, которое якобы только что прибыло. Удивительное совпадение, господин адвокат: письмо Сельфорда было написано зелеными чернилами.

Хейвлок смочил языком пересохшие губы. Дик увидел, как он судорожно сжимал большие пальцы в стиснутых руках.

Он знал, что рискует своей шеей, но все-таки не хотел сдаваться.

— Я согласен, — сказал он, медленно взвешивая каждое слово, — что все это говорит против меня. Но не всегда косвенные улики доказывают правду. Вы еще не говорили с лордом Сельфордом лично. Возможно, — он улыбнулся как привидение, — что мой доверитель одним словом опрокинет всю постройку вашего обвинения.

— Не ждите лорда Сельфорда, — сказал Дик, выпрямляясь во весь рост. — Лорд Сельфорд умер.

Хейвлок вскочил, совершенно не чувствуя удерживающих рук сыщиков.

— Он умер! — уничтожающе загремел Дик Мартин. — Я знаю, какая судьба постигла его. Вы предали его в руки этого дьявола в образе человека, в руки Сталлетти для его ужасных экспериментов, и за это одно вы попадете на виселицу!

Хейвлок зашатался. Смертельно бледный с широко открытым ртом стоял он, и его рука искала чего-то вокруг шеи.

Тут он заметил, что ключей не было. Дик протянул руку и показал ему ключи.

Хейвлок сделал движение; как будто собираясь вырвать ключи из рук Дика, но сыщики оказались сильнее его.

Тут его голова откинулась назад. Жилы выступили на его шее, все члены его тела одеревенели. Дыхание со свистом вылетало из его груди. Это продолжалось одну секунду. Потом он выпрямился, сложил руки ладонями внутрь и с потухшим взглядом сказал:

— Закуйте меня и цепи! Я знаю, что побит. Я проиграл свою игру.

Его губы замкнулись, и Дик, посмотревший на него, понял, что он до самого конца, конца горького, но все-таки еще слишком мягкого конца, будет хранить молчание.

31

— Семь замков, семь ключей, — задумчиво сказал Дик, когда он вместе с капитаном Снидом ранним утром пошел к могилам Сельфордов. — У Коди был один ключ, у мистрисс Коди — другой, у садовника Сильвы — третий. Хейвлок и Сталлетти, будучи главами заговора, имели остальные четыре. Когда будет найдено тело Сталлетти, мы сумеем открыть дверь двадцать первой могилы.

Им пришлось обождать целый час, пока спасательная команда не вернулась из каменоломни с тремя прикрытыми носилками. Том Коулер с опущенной головой шагал рядом с телом своего брата. Дик задержал его на один момент и тихо сказал ему:

— Не правда ли, Коулер, вы навестите меня? Мисс Ленсдоун хочет лично поблагодарить вас. И не ломайте голову в заботах о вашем будущем. 06 этом уже позаботятся.

Том Коулер молча кивнул головой, судорожно сжал руку Дика и исчез в лесу.

Дик умолчал о его исповеди: никто никогда ничего не узнает о том; что Сталлетти был убит еще до падения в пропасть.

Один из людей, участвовавших в извлечении погибших со дна котловины, принес Дику два мокрых ключа.

Дик первый спустился по крутым ступенькам могильного склепа. Дверь в третью могильную камеру стояла открытой. Дик вошел и осветил ее. В полу зияло четырехугольное отверстие. Здесь начинается ход, который вел в замок и кончался под камином в зеркальной комнате. Это, очевидно было единственной комнатой, которую Сельфорду было разрешено посещать в замке своих отцов, ночью, когда все спали. Таким путем Сталетти, должно быть, сперва боролся с его тоской по родительскому дому, и, так как лорд Сельфорд оставался ребенком, даже когда подрос, то и не позволял лишать себя единственной жалкой радости своего тусклого прозябания.

Когда Сталетти открыл бегство мисс Лендстоун, его воспитанник как раз находился в замке. Сталетти должен был оставить его и Джонни здесь, чтобы сперва самому очутиться в безопасности и уничтожить все бумаги в своем доме. Оба больших беспомощных ребенка спрятались тогда вместе с Томом Коулером в этой могильной камере. Вероятно, он стоял здесь на страже в то время, как они прокрались в замок, чтобы взять игрушки Сельфорда.

Дик в сопровождении Снида вышел из склепа, свет его лампы упал на тяжелую дверь в конце коридора. Дик вставлял ключ за ключом в отверстие замков. Когда был отперт седьмой замок, дверь медленно отворилась. Ледяной запах тления ударил в лицо. Дик сейчас же подошел к каменной урне и поднял крышку. В урне находился узкий ящик. Кроме этого ящика в камере ничего не было. Они оба взяли ящичек, заперли ворота и прошли через парк. На момент они остановились перед дымящимися развалинами замка, которые еще поливались из пожарных рукавов, и отправились к дому привратника, чтобы открыть ящичек.

Когда удалось взломать крышку, взглядам сыщиков предстал узенький сверток, оказавшийся простой черновой, употребляемой школьниками тетрадкой. Страницы были исписаны узким почерком. Оба сейчас же узнали почерк Коди.

— Прочтите вслух, Мартин, — попросил Снид. — Вы лучше меня умеете расшифровывать рукописи.

Тогда Дик Мартин развернул первую страницу и начал читать удивительную историю: «Дверь за семью замками».

32

«Эту запись сделал Генри Кольстон Бертрам, по прозванию Бертрам Коди. Это сделано с ведома и согласия трех лиц, которые подписали этот документ. Эту запись было решено составить в ночь на 4 марта 1903 года, чтобы воспрепятствовать, в случае раскрытия всего дела, кому-нибудь из подписавшихся реабелитировать себя за счет своих товарищей.

Грегор виконт Сельфорд умер l4 ноября 1900 года. Он всю жизнь был чудаком, но его чудачества так усилились в последние годы жизни, что перед смертью ему пришла в голову сумасбродная мысль ликвидировать все свои владения и спрятать деньги в могильной камере, где был похоронен основатель дома Сельфардов, и в которой он сам желал быть похороненным. Поэтому он приказал сломать старую дверь, которая едва ли могла противостоять взлому, и по ее образцу заказать дверь из железобетона у фирмы Рицини в Милане. Эта дверь тоже имела семь замков. Семь ключей лорд Сельфорд собирался распределить между семью душеприказчиками, которые должны были передать их его сыну в день его двадцатипятилетия. Таким путем он надеялся уберечь своего сына одновременно от перспективы быть обманутым и от грехов молодости. Он посвятил в свой план мистера Гевелака и даже тогда, когда его поверенный заявил ему, что подобный поступок противоречит закону о майорате, он все же крепко держался за свою мысль и доверился также итальянскому врачу доктору Сталлетти, который ввиду этого, был частым гостем в Сельфард-Манар.

Лорд Сельфард уже в течение долгого времени был неисправимым алкоголиком и за три недели до смерти у него был сильный припадок белой горячки. Припадок едва успел миновать, как прибыл мистер Хейвлок, собираясь принести повинную. Он спекулировал на бирже и понес при этом настолько тяжелые убытки, что в отчаянии растратил также и деньги своих клиентов. На прямой вопрос он должен был ответить, что находится на краю разорения, и на коленях умолял своего доверителя избавить его от позора судебного преследования. Растраченная сумма составляла десять тысяч фунтов, но хотя лорд Сельфорд имел ежегодный доход, во много раз превышавший эту сумму, он все же не согласился простить нарушение его доверия. Наоборот, он серьезно угрожал Хейвлоку предать его суду. Но возбуждение в результате этого бурного объяснения оказалось слишком сильным для его организма, уже ослабленным предыдущим припадком, С ним случился удар, и его в бесчувственном состоянии пришлось отнести в пастель. При этом активную помощь оказали Елизавета Каулер, экономка, и садовник-португалец по имени Сильва. Сейчас же был призван доктор Сталлетти, и при помощи его усилий к лорду Сельфорду еще раз вернулось сознание. Он резким тоном повторил свои обвинения по адресу Хейвлока, так что его поступок был теперь известен не только лорду Сельфорду, но еще трем другим лицам.

Сейчас же после этого лорда Сельфорда поразил второй удар, от которого он больше не оправился. Он умер вечерам 14 ноября, совершенно парализованный. Доктор Сталлетти, мистрисс Коулер и Хейвлок присутствовали при его смерти. У лорда Сельфорда больше не оставалось времени изменить свое завещание, и таким образом Хейвлок, согласно прежним распоряжениям, оставался единственным душеприказчиком и опекуном единственного шестилетнего сына лорда.

Доктор Сталлетти первый сделал мистрисс Коулер и Сильве предложение молчать об обвинении покойного против Хейвлока. В качестве возмещения он поставил Хейвлоку условие делить доходы, получаемые с имущества лорда Сельфорда, между четырьмя заговорщиками. Сильва сначала колебался, но так как он был беден, а лорд Сельфорд однажды из-за незначительного упущения побил его, он в конце концов изъявил согласие.

Намерения заговорщиков в это время ограничивались только тем, чтобы до совершеннолетия наследника обогащаться процентами, но не трогая капитала и недвижимостей Сельфорда. В задачу мистера Хейвлока входило вести управление таким образом, чтобы ни теперь, ни в день, когда придется дать отчет, не надо было опасаться подозрений или судебного преследования. Однако со дня на день становилось все более и более ясным, что молодой лорд страдает явно выраженным слабоумием. Из этого могла возникнуть, как убедительно изложил Хейвлок, непосредственная опасность для всех, кто извлекал пользу из состояния Сельфардов. Потому что, если слабоумие мальчика дошло бы до сведения сиротского суда, то был бы назначен официальный опекун для него и при нем целый консорциум па делам управления. В виду этого была решено отдать мальчика в частную школу, руководитель которой должен был обязаться хранить строгое молчание об умственном состоянии мальчика. Выбор пал на упомянутого Бертрача Коди, который имел несчастье, вследствие незначительного проступка, вступить в конфликт с законом. Вскоре после того, как он вышел из тюрьмы, Хейвлок сделал ему предложение принять руководство школой, единственным воспитанником которой должен был быть маленький лорд.

Бертрам Коди дал свое согласие, и его труды были щедро вознаграждены.

В январе 1902 года мальчик был передан его попечениям.

Но учитель скоро увидел, что слабоумие ребенка делает его неспособным к учению. Кроме душевных недочетов, скоро выяснились осложнения в физическом здоровье мальчика, так что приходилось считаться с преждевременной смертью маленького лорда.