Войны мафии

Он Сеонг благодарно просиял, когда проститутка поставила перед ним высокий стакан с искрящейся водой.

— Ах, — произнес он с воодушевлением, — что за чудо — вода!

— Действительно, — согласился Брэвермэн. — Ты из Техаса, Хани?

— Холли, — без улыбки поправила девица. — Лаббок.

Чарли Ричардс улыбнулся ей.

— Холли, — сказал он, — если мистер Брэвермэн не возражает, вы можете быть свободны. — Он взглянул на собеседника.

Брэвермэн выудил из кармана ключ.

— Открой себе. Хани. Надевай ночной чепец и жди. Я скоро приду. — Он вопросительно покосился на Он Сеонга.

— Это, — сказал азиат, — зависит от мистера Ричардса.

— Скоро, — сказал Чарли Ричардс.

— Скоро, Хани.

— Холли. — Она взяла ключ и вышла из номера, волоча за собой свою соболью накидку.

— М-м, — промурлыкал Брэвермэн. — М-м... и м-м... Что меня заводит больше всего, она никогда не улыбается. Позвольте мне объяснить, что получается у нас на данный момент, Чарли.

— Да, Чарли?

— Мы можем пнуть вас и выбросить из пентагонского контракта, а можем объединиться с вами и жить во грехе. На ваше усмотрение, Чарли.

— Пнуть, хотя «Ричтрон-030» наше изделие?

— Мы его называем «Топп-500». — Брэвермэн сделал глоток виски. — Пусть вас не беспокоят такие мелочи. Смотрите: вы платите нам за консультацию. Или мы продаем наши «500», переделав этикетки, и платим вам отступное. Или мы делим напополам заказ и продаем и те, и другие! — Брэвермэн продолжал прихлебывать виски, но его проницательные глаза остановились на лице Чарли. — Естественно, мы поделим и все расходы на... э... субсидии, которые пожелают генералы в качестве прибавки к жалованью. Основная мысль — мы прыгаем в койку вместе.

Чарли Ричардс посмотрел на своего авторитетного азиатского конкурента. Империя, которой управлял будущий свекор Банни, была больше переданной во владение Итало Риччи части «Ричланд-холдингз», но в ней не было финансовых компаний. И после сингапурской вылазки Кевина Чарли мог точно сказать почему. Никто из «большой японской четверки» не доверял Шан Лао. А без их поддержки он бы с ног сбился, пытаясь открыть банк, брокерский дом или любое другое чисто финансовое предприятие. Но если он пополнит свою империю действующим концерном с двумястами банками и брокерскими домами, успешно работающими по всему миру...

Другими словами, финансовые предприятия, которые Чарли оттяпал у Чио Итало для собственного пользования, были тем куском, на который зарился Он Сеонг, приглашающий, как выразился Брэвермэн, прыгнуть в одну койку. Но уже сегодня финансовая часть «Ричланд-холдингз» изменила форму и даже имя. «Новая эра» зарегистрирована утром в Делавэре. Даже разветвленная шпионская сеть Шан Лао еще не получила сведений об этом.

— И в этом все дело, мистер Сеонг? Вы готовы объединить силы с нами, только чтобы разделить бремя взяток? Звучит заманчиво.

— Мы были бы очень рады слиянию. — Он Сеонгу плохо давалось "л".

Чарли внутренне содрогнулся. Но «Ричтрон» теперь существовал только в качестве бумажных пут лично для него, Чарли, подвесного мостика между распавшимся анстальтом и Делавэрской корпорацией, которую теперь не сможет подмять под себя никакой дальневосточный пират.

— Слиянию «Топп» и «Ричтрона»?

Азиат неопределенно помахал своими скелетообразными пальцами — еще один жест миролюбия и благожелательности.

— Все, как вы пожелаете, мистер Ричардс. Ваша дочь и сын Шана уже указали нам путь к решению проблемы.

— Это то, что висит в воздухе, — добавил Брэвермэн, — масштабы — главный ключ к успеху. Маленьких ребятишек могут живьем слопать. Чарли. Выживают только гиганты. Чем больше, тем лучше.

— Правда, Чарли?

— И «Ричланд» — один из возможных партнеров, на которых мы нацелились, Чарли.

— Нацелились, Чарли?

— Не лучшее слово, — признал Брэвермэн, проглотив изрядную порцию скотча. — Но мы ведь старые знакомые, почему бы нам не поговорить честно, без выкрутасов, Чарли?

— Чарли, если вы оба извините меня... — Ричардс встал. — Мне нужно немного поспать. Я подумаю над вашим предложением. Мы вернемся к нему очень скоро. Спокойной ночи, джентльмены.

Он сумел выпроводить их из номера, не сорвавшись, не выдав свои мысли ни единым словом. Выждав, пока гости уберутся с его этажа, Чарли вышел из номера и спустился на один лестничный пролет. Он постоял, рассматривая телефоны-автоматы в вестибюле, пытаясь угадать, все ли снабжены «жучками», и решил немного прогуляться.

Он двинулся на юг, так что Вашингтонский обелиск остался у него за спиной. Представления Чарли о топографии этого района были довольно расплывчатые. Он помнил, правда, что впереди должен быть небольшой островок под названием Парк-Потомак, образованный пересечением с северо-западным рукавом Анакостиа-Ривер. Десятью минутами позже, отчаянно промерзший, он высмотрел кабинку телефона-автомата и позвонил Керри в Хобокен. Отозвался только автоответчик и дал ему знакомый номер — номер его старшей дочери. Чарли перезвонил Уинфилд.

— Аллилуйя, — приветствовала его Уинфилд. — Какие проблемы?

— Автоответчик Керри сообщил, что у тебя посетитель.

— Очень дипломатичное высказывание. Керри! Потом дашь мне трубку.

— Дядя Чарли? Что случилось?

— Прежде всего, извини, что побеспокоил. Скажи, Базель может как-то вмешаться в наши дела с «Ричтрон-электроник»? Если да, то могло ли такое произойти уже сейчас.

Долгая пауза.

— Не могу сказать, пока не видел документов. Но ни из Базеля, ни из Лихтенштейна таких сообщений не поступало.

— Допустим, с нами не успели сегодня связаться. Допустим, кто-то пытается захватить контрольный пакет. Но такая операция не может быть осуществлена без разрешения от «Ричланд-секьюритиз», а наши люди пока не получили никаких инструкций по «Ричтрону». Логично?

— Да.

— Значит, если некто пытается принудить нас к слиянию, используя тактику захвата, ничего не выйдет?

— Нет, пожалуй. Но кто знает, какая еще бывает тактика!

В отдалении виднелся Вашингтонский обелиск, купающийся в лучах прожекторов. Чарли тяжелым взглядом смотрел на этот символ запушенного, застарелого приапизма, символ прямолинейной, тяжеловесной тактики, напоминание о том, что шпагу нужно держать наготове, а не в ножнах.

— Иди в кровать. Пусть Уинфилд подойдет.

— Па? У тебя кошмарный голос.

— На самом деле папочка лучится от счастья. Извини, что потревожил.

— О, ты страшно помешал. Мы как раз дрались.

У Чарли от февральского ветра начали стучать зубы.

— Я тоже, только что. И начинаю понимать, что вел себя очень глупо.

— Ты насчет чего?

— Насчет второго дедушки беби нашей Банни. Выйдя из кабинки он свернул на восток, по крайней мере, ему так казалось, а потом на север. Чарли Брэвермэн, вор, торгующийся с продажными шкурами из Пентагона за свой ломоть от пирога оборонной промышленности. Он Сеонг, представляющий империю, в которой не делают различия между законным и незаконным, предлагающий скупить на корню все хозяйство «Ричланд» в один аккуратный консорциум. И никаких хлопот о респектабельном фасаде, которыми в какой-то степени обременяет себя Чио Итало. Никаких иллюзий — ни для кого.

Поеживаясь от холода, Чарли ускорил шаги. Теперь впереди виднелся не только Вашингтонский мемориал, но и Белый дом со стороны авеню Пенсильвания. Осиянные символы, ослепительные маяки демократии.

Он определенно не слышал шагов у себя за спиной. И не чувствовал тревоги. Это было не обычное уличное напряжение — стой, сукин сын, быстро — часы, кольца, бумажник, шевелись, ублюдок!

К нему шагнул человек в маске, второй оказался у него за спиной. Чарли упал на вытянутые руки, пытаясь уберечь от удара лицо. Первый вытащил какое-то оружие. Чарли лежал ничком, разбросав руки. Автоматически он отметил, что нападающие — белые.

Он смотрел на палец, застывший на спусковом крючке. Мышцы его шеи напряглись, словно это могло помочь отразить удар пули. Последний звук, который ему суждено услышать, подумал Чарли, будет коротким рявканьем пистолета. Но звук выстрела оказался на удивление тихим — хлопок, словно отлетела крышка банки с пивом. Боль пронзила его запястье около вены. Чарли посмотрел на руку, но парень в маске быстро нагнулся и дернул его за руку. В рамке его расставленных ног Чарли увидел блистающий в холодном мраке Белый дом.

И сразу же погрузился в темноту. В последний момент он попробовал угадать дизайнера, нарисовавшего план покушения... Кажется, третьего?..

Он заснул.

Глава 61

На Востоке есть пословицы о каждом месяце года. О марте говорят, что он нападает, как лев. Но как уходит февраль, лучше всех описал Бакстер Чой. Он сказал — как вторая мировая война. Вполне естественно для такого кровавого бизнеса.

В мире торговцев наркотиками свой этикет. К примеру, Рико, распоряжавшийся от Девяносто шестой до Сто десятой Западной, был и бухгалтером, и кассиром, и курьером. Каждый, наделенный, такой высокой ответственностью, водил, как и он, семиместный «кадиллак-флитвуд», с металлическими украшениями и вишневой обивкой кресел.

Ровно в 11.30 — в законспирированных организациях дисциплина — это все! — он встретился со Спидо, владения которого раскинулись от Сто десятой до Сто двадцать пятой Западной. Встречи всегда происходили на углу Девяносто шестой и Парковой, где сходились железнодорожные пути. Спило приезжал на черном «даймлере» в золотых звездочках по всему корпусу.

Третий участник встречи, подъезжавший из делового центра на ослепительно оранжевом «роллсе», собирал наличные и передавал указания на завтра. Расписание встреч было настолько незыблемым и настолько не представляло интереса для полиции, что местные ребятишки прибегали на угол развлечь их брейк-дансом. Иногда из одного из лимузинов высовывалась рука со стодолларовой купюрой для артистов.

В четверг, когда все три лимузина притормозили на углу Девяносто шестой и Парковой, проезжавший мимо мотоциклист послал в сторону живописной компании воздушный поцелуй. Что-то прокатилось по асфальту, когда он исчез в облаке выхлопных газов. Дельцы продолжали расчеты.

Ослепительная вспышка озарила улицы. Высокие дома ниже Девяносто шестой словно утонули во мраке. Потом раздался оглушительный рев, словно Земля столкнулась с Марсом. Разноцветные куски металла дождем посыпались на прохожих в радиусе ста ярдов. Невообразимое зловоние распространилось примерно по такому же пространству.

Маленьких танцоров отшвырнуло за линию электропередачи. Железнодорожное сообщение прервалось на тридцать шесть часов. Подсчитывая причиненный ущерб, Тони Рего содрогнулся: полмиллиона наличными, сгоревшими и разлетевшимися, и дважды по столько в виде кокаина и МегаМАО.

— Но больнее всего, — сказал он по телефону Винсу, — что все видят, как нас заставили жрать дерьмо.

— Найди, кто это сделал.

* * *

Детоксикационный центр на углу Сто семнадцатой и Бродвея — флагман всей эскадры — стал ареной бурной общественной жизни. На пятачке перед входом разыгрывались все виды драм — супружеские ссоры, примирения, романы, и ни один коп не решался поискать здесь место для своей твердой поступи. Несмотря на постоянный поток посетителей, Медицинский центр Риччи № 201 оставался островком неумирающей надежды в трясине отчаяния.

Тони Рего выстроил перед собой сотрудников и допрашивал каждого по отдельности. Но никто ничего не слышал об оппозиции, настолько свирепой, что предпочитает взорвать полтора миллиона наличных, вместо того чтобы украсть их.

— Думайте. Вспоминайте. Какие-нибудь типы с жалобами, недовольные, проходимцы...

— А те, что приходили утром, — они правда электрики? — спросила медсестра. — То есть, конечно, не медсестра, а просто тоненькая, очень хорошенькая негритянка в белой форме, с термометром, висевшим на шее.

— Говори, Делия.

— Ну, те два парня, проверявшие проводку?

— А что с проводкой?

— Ничего?.. — протянула Делия со свойственной ей вопросительной интонацией. — Эти два желтые?

— Как это — желтые?

— Ну, китаезы?..

Прежде чем Тони сумел подобрать ответ, прямо у него под ногами раздался взрыв, разнесший его и оказавшихся поблизости сотрудников на куски. Кирпич и осколки камня посыпались на пол. Оставшиеся в живых услышали ужасный, стонущий звук, словно содрогнулось все здание.

Так оно и было.

Пожарное управление едва успевало отбиваться от репортеров. Погибло тридцать человек — служащих и посетителей. Пострадавших развезли по ближайшим больницам. Многие оказались погребенными под руинами.

— Мы ищем. Мы пустили собак, работаем с теплоискателями. — Перед телекамерами говорил начальник пожарного управления. — Такого мы еще не видели, если не считать фильмов о землетрясениях.

— Всякий истеблишмент уязвим, — напомнил Никки Бакстеру Чою. — Но я ожидал большего, чем серия затрещин.

— Лучше меньше, да лучше, — сказал Бакстер, прикуривая сигару. — Проклятие, я знаю, в чем радость жизни.

— Черта с два ты знаешь, — ухмыльнулся Никки. — Это звучит как догмат культа Бахуса.

Его жизнь полностью переменилась, но одевался он по-прежнему, словно возвращаясь после изнурительного теннисного матча. Они с Чоем встретились, чтобы переброситься словечком, около маленького магазинчика, угощавшего жителей Нью-Йорка содовой и сливочно-шоколадным мороженым.

Эти три недели пролетели незаметно. Многое изменилось с тех пор, как он ошеломленно наблюдал за первыми быстрыми, моментальными, импульсивными действиями Чоя. Молниеносная игра, затеянная для того, чтобы ослепить, причиняя боль.

— Ну ладно, — произнес Чой. Никки правильно подметил, что в программу ирландских иезуитов культ Бахуса не входил. Зато про уличные драки Бакстер мог бы сам написать учебник. — Это военные действия, французик, — произнес Чой, и его глаза злобно сверкнули. — Изобретение конфедератов времен Гражданской войны. Бей-и-беги.

— Я учусь, Бакс, я учусь.

— У нас нет штаб-квартиры. У нас нет штаба вообще. Мы — пять шустрых китайцев на мотоциклах, но мы в узел завяжем Риччи.

Никки кивнул.

— С этим не станет спорить даже пожарное управление. Кстати, три взрыва в медицинских центрах объявили результатом действий уличных шаек. Это то, что я называю формированием мнения. Как тебе удалось организовать взрывы так чисто?

Взгляд Чоя скользнул в сторону.

— Пентаэритритол тетранитрат.

— Прошу прощения?..

— Обычно эту штуку называют пент.

— Бакс, продолжай.

— Ну, мы получили это не из Чехословакии, так что я не рискну назвать его семтексом. Сделано в США для нужд ЦРУ, добывается путем подкупа сержантов из службы снабжения. Но весь фокус в том, чтобы правильно распределить заряды. Если постараться, можно поднять на воздух пятиэтажное здание, как ты сам убедился. — Чой удовлетворенно выпустил клуб дыма, его окутал аромат «гаваны».

— Мы запихали в глотки этому отребью на миллион МегаМАО. Скоро наркоманы завопят: «Китайцы, на помощь!» Каждая наша капсула пойдет в три цены. Я не отхожу от телефона, заказывая новые партии. Все прибудет вечером.

— Я полагаю, не через аэропорт Кеннеди?

Чой рассмеялся. Его круглое лицо сияло от удовольствия.

— Через Тихий океан, из Тайваня, в одном из «боингов» Шана, переделанном для грузовых перевозок. Этим утром он приземлился недалеко от Веракрус. Гидропланами перебросят груз в Нью-Йорк. К полуночи прибудет, я надеюсь.

— Куда?

Бакстер Чой открыл свой элегантный сафьяновый кейс. Он был франтом — на свой вкус: черные кожаные брюки, темно-коричневая кожаная куртка и ядовито-зеленый шарф, цвета свежей патины на бронзе. Он достал из кейса карту и расстелил ее на столе.

— Смотри. Насколько хорошо ты знаешь Лонг-Айленд? — Он провел пальцем вдоль восточного побережья, заканчивающегося Ориент-Пойнт. — Между Гринпортом и этой точкой есть маленький аэропорт. К западу от Петти-Байт. Смотри.

— У нас там склад?

— Просто старый особняк, перенесенный с Плама. — Бакстер указал на изогнутый кусочек суши. — Когда-то во время первой мировой они погрузили этот особняк на баржи и перевезли с Плам-Айленда. Плам понадобился правительству для каких-то темных делишек. — Попыхивая сигарой, Чой некоторое время разглядывал карту. — Мне говорили, что правительство по-прежнему присматривает за этим районом. Поэтому нам придется разгружать гидроплан прямо в море. Если ветер будет не очень сильным.

— Но катер нужно подвести поближе. Верфь в Троггс-Нек чиста? — Никки ткнул пальцем в мыс, которым Бронкс врезается в Ист-Ривер около Квинса.

— Возможно.

— Случайности нужно исключить. Когда катер вернется, груз нужно будет быстро распределить по маленьким лодкам — обычным моторкам, — сказал Никки. — А все, что требуется в Бронксе, это загрузить мотоциклы. Потом все пойдет само по себе.

— Ты учишься, французик, парнишка. — Миндалевидные глаза Чоя прищурились от дыма. — Если поднимется ветер, нам понадобится док.

— На отдыхающих в такое время года не наткнешься, — задумчиво произнес Никки. — Но береговая охрана? Посредине ночи?

— Плам-Айленд официально — государственная лаборатория по исследованию болезней животных.

— Болезней? Каких?

Бакстер Чой сел и лизнул отклеившуюся этикетку сигары, чтобы прилепить ее на место. Он пожал плечами.

— Чума. Пневмония. Ящур.

— О чем думает правительство? — задумчиво произнес Никки. — Этот уголок трех штатов — самый перенаселенный в Америке. Как же они решились затевать здесь смертельные игры?

— А чем еще заниматься правительству, если не смертельными играми? — с усиленным акцентом произнес Чой. — Это естественное право любого правительства.

Они снова помолчали, изучая карту.

— Если поднимется ветер, — решил Никки, — придется устроить выкидыш гидросамолету.

Чой покачал головой.

— Никаких выкидышей в нашем деле, французик. Найдем подветренный берег и возьмем свой груз.

— Ладно. Я все еще учусь.

На этот раз, по мере того, как они изучали карту, молчание все затягивалось. Никки представления не имел, о чем думает Чой. Да ему и не часто случалось это угадывать. Но что-то висело в воздухе, казалось ему. Сами их имена создавали неважные вибрации. Никки яростно потряс головой.

— Не может быть, чтобы мы подцепили какую-нибудь коровью гадость, болтаясь так близко от Плама?

— Беспокойся лучше о береговой охране.

— Риччи не могли пронюхать об этом доме?

— Все операции Риччи в этом районе ведет семья Джанфлр, родственники Риччи. Это ленивые парни. Любят крутить бизнес в больших городах. В такой дыре, да еще зимой, их не увидишь.

— Посылку ждем к полуночи? Давай пока разложим свои задницы. Еще пять часов впереди.

Чой ухмыльнулся.

— Ты быстро учишься.

— Конечно, — парировал Никки, — вот еще один ослепительный успех воспитанника иезуитов.

Март

Глава 62

"Дорогой мистер Саггс!

Мы были очень рады узнать, что агент Кохен оправился от тяжелой болезни и готов принять участие в весеннем семинаре. Но было бы упущением с моей стороны, если бы я не сообщил вам, что возраст наших слушателей — от двадцати до тридцати лет. Может быть, у вас есть агент, больше подходящий для этой возрастной группы, при этом достаточно опытный в вопросах организованной преступности? Надеемся, что да.

С искренним уважением А. Коуд,

директор семинара

«Лютьен, Ван Курв и Арматрэйдинг».

Дж. Лаверн Саггс швырнул листок через стол Кохену.

— Если говорить простым английским языком, они хотят кого-нибудь другого. Занесите еще одно имя в свой походный блокнот параноика.

— Это еще одно подтверждение того, о чем я уже говорил. — Несмотря на шесть футов роста, Кохен носил ботинки на толстой подошве — еще один шаг к полной «Гэри-Куперизации». Он пошевелился в кресле, и каблуки громко царапнули пол.

Саггс покачал головой, заранее отвергая все, что мог сказать Кохен.

— Что вы за народ — евреи? Ведете себя так, словно появились на земле, чтобы объяснить остальным, как надо жить.

— Разве нет? — с акцентом произнес Кохен, улыбаясь, чтобы продемонстрировать свое еврейское чувство юмора.

— Мы обязаны обращать внимание на такие письма. — Взгляд Саггса ускользал то в одну сторону, то в другую, избегая встречи со стальными, бесстрашными глазами прославленного героя экрана. — Поэтому я предлагаю вам заняться бомбистами.

— Это еще что?

— Все эти взрывы, война наркогангстеров. Люди стонут. Там уже работают бригады из отдела по борьбе с наркотиками. Вы — парень с Лонг-Айленда, хорошо знаете эти места. Поможете им обследовать побережье от Троггс-Нек до Ориент-Пойнт.

— Это просто пощечина.

— Для вас это повышение, потому что вы будете работать на равных с командой береговой охраны. Конечно, вы этого не заслужили, но я сражался за вас. Скажите спасибо и подключайтесь.

— Спасибо мне? — спросил Кохен. — Или Риччи?

— О Христос, спаси меня от еврейских пророков!

* * *

В гостиной для членов клуба Музея современного искусства, где встретились Гарнет и Уинфилд, между ними заплясали искорки напряженного интереса и таинственности.

— Где вы его прячете? — спросила Гарнет.

— Папа? Я думала, вы знаете, где он.

Треугольное личико Гарнет побледнело.

— Я была уверена, что вы знаете. Последние двадцать четыре часа мне ничего о нем не известно.

Уинфилд помолчала.

— Он звонил мне из Вашингтона прошлой ночью. Вы хотите сказать... Вы хотите сказать, что ничего не знаете?

Гарнет кивнула. Ее глаза скользнули по картине, изображавшей венскую проститутку, голую, изможденную, с огромными глазами и сосками и проваленным сифилитическим носом. Взгляд Гарнет скользнул дальше, словно отказываясь признать то, что прозвучало в их разговоре.

— Позвоните Керри.

Уинфилд покачала головой.

— Кер звонил утром в офис, чтобы поговорить с Чарли, но он там не появился. Мы звонили в Вашингтон. Он не ночевал в своем номере. Его чемодан в гостинице.

Гарнет стремительно вскочила и зашагала по гостиной, отмеривая треугольник вокруг кресла, где сидела Уинфилд. Ее порывистые движения привлекли внимание двух дам, потягивавших мартини. Глаза Гарнет скользили по залу, по полу, словно изучая минное поле.

— Он никогда... — Гарнет остановилась, но сразу же снова зашагала. — Он всегда...

Наконец она села, машинально растирая рукой мышцы спины.

— Уинфилд, я не уверена... не понимаю, что происходит. — Ее голос стал непривычно тонким. Глаза метались по залу. Гарнет машинально отметила, что у пристально уставившейся на нее женщины такой же уродливый нос, как у сифилитички на картине. Мистический знак? Часть заговора? Ее мысли метались, как и глаза. Гарнет подавленно покачала головой. — С Чарли такого не бывало ни разу. Вы же знаете — мы не из тех супругов, которые когтями цепляются друг за друга. Мы оба слишком заняты. Но мы всегда... — Она снова замолчала, ее губы сложились болезненным "о". — Спина...

— Что? — требовательно переспросила Уинфилд.

Гарнет медленно покачала головой, ее глаза вернулись к женщине, сидевшей напротив. Сообщница. Заговорщица. Эмиссар из темной стороны жизни. Гарнет снова покачала головой.

— Это невозможно. Я выполняю физические упражнения с религиозным пылом.

— Да что с вами?

— Опять проклятые боли. Сейчас все будет в порядке.

Она попробовала выпрямиться — и рухнула в кресло. Женщина с проваленным носом не сводила с нее глаз.

* * *

Баз нервно оглядел офис Винса в Ле-Рефьюж — украшение Монако, продвинувшее технологию курортного дела в двадцать первый век.

Где-то здесь среди артефактов игорного бизнеса, и раздражавших Винса мониторов, мерцавших четырьмя цветами, Ленора запрятала один из своих «жучков». Где-то здесь, в нескольких ярдах от него, думал Баз, записывающее устройство готово включиться при первых звуках человеческого голоса.

Винс еще не вернулся из своего утреннего проверочного рейда и не знал, что Баз ожидает его. Уже не в первый раз с тех пор, как они с Эйлин, обливаясь слезами, упали друг другу в объятья, Баз подумал, что свалял дурака. Только участие в этом заговоре Леноры — толкнуло его на безумный поступок. Одних только ее поддельно-мафиозных ужимок достаточно было, чтобы втянуть База в заговор. Ясно, что Ленора терпеть не может Винса или чувствует себя непобедимой с маленьким Юджином на руках и считает возможным шантажировать База их общей самоубийственной шалостью. Играй в команде Эйлин — отчетливо прозвучала невысказанная угроза, — или я разнесу в клочья нас обоих.

Как только он согласился, Эйлин непонятным образом нашла возможным простить ему все грехи. Это большое дело, подумал Баз. Ирландки все такие: страшно вспыльчивые, сентиментальные, носятся со своими обидами, но если любят — прощают все. Он почувствовал, что при мысли о великодушии Эйлин у него снова увлажнились глаза. Иисусе, эта история все в нем перевернула. Полностью изменила его личность. Он продолжал играть. Но теперь у стола с «блэкджеком» не чувствовал себя больше Христом на кресте. Деловитые взгляды зевак больше не казались ему восхищенными. Проигрыш утратил терпкий аромат протеста.

— Какого хрена ты тут околачиваешься? — поинтересовался незаметно вошедший Винс. — Уже спустил утреннюю норму?

Винс запустил пальцы в свои черные кудри и помассировал череп. Он сел за свой стол и, свирепо прищурившись, выключил все четыре монитора.

— Ну что, игрок?

— Я подумал... — Базу отказал голос. — Помнишь, ты спрашивал меня на прошлой неделе... — Снова судорога сжала его горло. — Помнишь? О проститутках и СПИДе?

— Ну их на хрен. Я завязываю торговлю кошатиной.

— Что?..

— Ты пойми, Баз, детка, что это за занятие для настоящего мужчины? — Он яростно прищелкнул языком. — Хватит с меня этого дерьма. Я расплююсь со шлюхами. От них одни неприятности. Чего ты хотел?

— Я только что... — Он облизал губы и поймал себя на той же мысли — где Ленора запрятала проклятую коробочку? — Не знаю, слышал ли ты...

Зазвонил телефон.

— Да? Ага, давай. — Винс слушал, и лицо его делалось мертвым. — Дерьмо. — Он повесил трубку.

— Это кузен Гвидо. О прибылях за последнюю неделю. — Он изо всех сил старался скрыть огорчение. — В Нью-Йорке наш баланс полетел к черту. Паршивые китаезы спалили наши бабки.

— Что я хотел сказать, — храбро начал Баз, — это что...

Зазвонил телефон, и Винс снял трубку. Баз решил подождать, но Винс вдруг прикрыл трубку ладонью и сказал:

— Баз, ты мне как младший брат, но этот разговор конфиденциальный. Так что... — Он кивнул на дверь и махнул рукой.

Баз встал, чувствуя одновременно и разочарование, и страшное облегчение. Он пытался. Но, слава Богу, ничего не вышло.

* * *

— ...детективов доказывает, что в Манхэттене бушует война конкурирующих наркобанд, — говорила молоденькая дикторша. — Никогда прежде в истории города... — Светло-персиковая блузка с глубоким вырезом открывала ложбинку у начала груди. Рыжие волосы, подколотые с боков, сзади поднимались пышным облачком. — ...по нашим данным, — продолжала она, в то время как на экране появилось изображение руин на углу Сто семнадцатой и Бродвея, — три взорванных детоксикационных центра наполнили манхэттенские улицы наркоманами, страдающими от абстиненции, раненными во время взрыва — на экране появилась больничная палата, переполнены отделения «скорой помощи» многих...

Шан Лао выключил телевизор. Его выпученные глаза уже впитали каждую частичку информации. Николь, склонившаяся над рукоделием, последние несколько минут то и дело бросала взгляды на экран. Она не могла знать, что все эти ужасы сотворил ее сын. Но то, как внимательно смотрел выпуск новостей Шан, заставило ее задуматься. Она отложила вышивание.

— Чашку чая?

— Спасибо. — Шан смотрел, как она выходит из комнаты. Потом открыл кейс и достал пачку факсов. Несколько от Бакстера Чоя из Нью-Йорка. Остальные — из Вашингтона, факсимиле газетного разворота под заголовком: «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННИКА, РАБОТАЮЩЕГО НА ОБОРОНУ». За заголовком следовала статья — можно сказать, журналист не выполнил домашнее задание, но сумел зажать в углу пентагоновского чиновника по связям с прессой: «Руководитель ведущей компании, производящей электронное оборудование по заказам министерства обороны, исчез вчера в центре города... После того, как Чарльз Э. Ричардс, сорока восьми лет, глава „Ричтрон-электроник, Инк“ не появился на официальной встрече согласно расписанию, Пентагон начал расследование... Номер мистера Ричардса в отеле...»

Шан Лао поднял глаза на Николь, вошедшую с подносом.

— Банни хотела бы принести Лео...

— Ничто не могло бы порадовать меня больше.

Воспользовавшись паузой, Шан просмотрел еще одну статью. «ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ РИЧАРДСА». В нью-йоркской газете, получившей двадцать четыре часа форы, пропавший магнат был назван «одним из выдающихся лидеров американского бизнеса», и это «несмотря на слухи о его связях с семьей Риччи, замешанной в...».

Зазвонил телефон. В этом коттедже на Бимини, днем и ночью окруженном зоркими телохранителями, Шан пользовался телефоном со встроенным шифрователем, который он сразу же включил.

Шан заговорил:

— Выпуск новостей сделал отчет вместо тебя.

— Лучшие новости, — отозвался Чой, — это как здорово взялся за дело наш юный друг. Он продемонстрировал отличные нервы и энтузиазм.

— Я рад. Оппозиция?

Чой заколебался.

— Официальная оппозиция перегруппировалась и образовала новые ударные силы. Семейная оппозиция в данный момент под полным контролем.