Войны мафии

И сразу же поняла, до чего глупо было нарушать ритуал — давать финальный свисток, не доиграв последний тайм. Результат сказался молниеносно: Лукка сжал ее в объятиях с еще одной типичной южноитальянской гримасой и жгучим, пронизывающим взглядом. Взглядом универсального назначения: установления гегемонии, если не собственности, предостережения, что обратного пути нет... Его мимика был особенно выразительной благодаря льдисто-голубым глазам, смотревшим c обожженного солнцем лица — словно лучи, проникающие сквозь густые кроны деревьев.

— Больче, чем близкий друзья, — услышала она, — много больче.

Учащенное дыхание обжигало ее щеку. К чему такая спешка? Откуда такая романтическая страсть? Но исходивший от Лукки жар греховности заставил ее мысли перескочить на другой предмет: как будет развиваться дальше роман, ведь у нее общий номер с мальчиками?

Когда они с Луккой вернулись к столику, оказалось, что близнецы справились с этим затруднением, испарившись вместе со своими дамами. Дон Панкрацио передал ей их извинения, а также изъявления благодарности любезному хозяину. Лукка принял их с деловитым одобрением, словно поставил галочку в списке. Было уже около часа ночи. Если мальчишкам захотелось побыть наедине со своими подружками, он, дон Лукка, отлично их понимает. Они оставили мать под надежным присмотром, в хорошей компании.

— Bene[54]. Хорошие мальчики. — За этими словами последовал жадный взгляд на фигуру Стефи, обтянутую одним из ее дорожных костюмов, хорошо скроенным и очень изящным. По замыслу Стефи, такой костюм был приемлемым для любого случая. Но взгляд Лукки попросту раздел ее.

— Это место... — произнес он с запинкой, — такая... скучная?

— У тебя на уме местечко поживее?

Лукка не понял и обратился за разъяснениями к дону Панкрацио, который произнес, безумно выкатив глаза:

— Клуб «Фаусто» на Бабуино?

— Пер Финоччи? — Лукка загнул ухо, что в Италии означает намек на гомосексуализм.

В дальнем конце Бабуино, перед Пьяцца-дель-Популо, высокие узорные железные ворота отгораживали вход в мощенную булыжником аллею, Виколо-ди-Борджетто. Лимузин подъехал прямо к воротам, и, как только Лукка вылез из машины, из темноты аллеи возник изящный молодой человек и открыл одну железную створку.

Клуб был в подвальном помещении огромного особняка. Когда они спускались внутрь, звучал медленный блюз. Их сразу же усадили за кольцеобразный стол. На сцене, меньше чем в ярде от них, юноша, почти подросток, медленными, размашистыми, но женственными движениями срывал с себя одежду. Пианист заиграл другой, еще более медленный блюз, и на сцене появился второй юноша. Он на коленях приник к курчавым лобковым зарослям первого танцора, таким же пышным, как и его прическа. Стефи подумала, как им удается сохранить в прическе такое первобытное буйство? Может, вся Италия пропитана кератином?

Мощная рука Лукки властно легла на колено Стефи, сжала его и двинулась вверх. Стефи схватила его руку и переложила на стол. Второй танцор картинно откинулся назад. Аудитория аплодировала, подчиняясь ритму блюза.

— Ты женчина чести, — произнес Лукка. Он с заметным усилием выговаривал английские согласные. — Прости Лукка. Лукка пьяный от тебя.

Мальчики на подиуме изображали слияние Инь и Ян. В зале то тут, то там раздавались возбужденные крики. Какая-то женщина разразилась серией истерических воплей-стонов — «оу-оу-оу».

— Ни одна женчина не делала так Лукка раньче. Эта не для тебя, эта места. — Он встал, столик повалился и боком вкатился на сцену, грозя отрезать Ян от Инь, словно циркулярной пилой.

Два здоровенных вышибалы в длинных чулках на подвязках, в туфлях на высоких каблуках и с алыми шелковыми турнюрчиками подскочили в двух сторон, приготовившись схватить Лукку за локти. Они вцепились в него, начали поднимать...

Голубой луч отразился от лезвия ножа в руке Лукки. Нож взметнулся, полоснул по животу одного из вышибал, и голубое лезвие окрасилось алой кровью. И сразу же вонзилось в живот второго.

Аллея. Железные ворота. Они мчались по Бабуино. Визжащий хаос позади... Они сбежали.

Лукка вытирал салфеткой четырехдюймовое лезвие ножа, потом открыл окно, мимо пронеслась Пьяцца-дель-Популо, — и выбросил салфетку. Он сложил нож и сунул в карман. Потом сделал быстрый жест — словно отряхивая руки — и наградил Стефи широкой, неотразимой улыбкой.

— Mi scusi[55], — произнес он и нахмурился, заметив маленькое красное пятнышко на ее колене. Он наклонился и медленно, с большим удовольствием вылизал его.

— Кровь врага! — Он причмокнул. — Хорошо. Вкусный твоя кожа.

От прикосновения его горячего языка у Стефи сжало низ живота и по бедрам пробежала дрожь, как в приближении оргазма. Соучастница двойного убийства. Хотелось бы надеяться, что красавчики в турнюрах выживут. Чио Итало лопнет от бешенства. Этот очаровательный убийца зашил ее в мешок словно котенка, которого надо утопить.

Глава 40

— В конце концов этот мешок с дерьмом расплатится, — пробормотал Винс Риччи.

Он был очень необычно одет — в длинные белые брюки и белую, без рукавов, тунику, застегивающуюся у шеи. В таком непривычном облачении и со своими кошачьими, вкрадчивыми повадками он напоминал бродячего кота, забравшегося в чужой сад.

Баз Эйлер, маленький, хмурый и беспокойный, тоже был весь в белом, словно они с Винсом собрались поиграть во врачей.

«Мирамар-Атенеум» в прошлом был личным казино одного очень богатого господина, развлекавшего здесь своих приятелей. Ослепительно украшенный зал — сплошной блеск и мишура — был открыт только для игроков в смокингах, жены которых с самого утра надевали бальные платья. Здесь были только европейские игры, вроде баккара. На игровые автоматы налагался строгий запрет. Естественно, этим порядкам пришел конец задолго до того, как Винс прибрал к рукам заведение. Настоящий смертельный азарт — это не для богатых. Только средний класс способен одурачивать себя надеждой на что-то, когда-нибудь, каким-нибудь способом...

Когда «Мирамар-Атенеум» стал собственностью «Риччи-энтертэйнмент, Инк», у каждой стены казино выстроились игорные автоматы. Обеды из пяти блюд под серебряными крышками ожидали у стоек самообслуживания. Бары ломились от кувшинов сангрии и пива. С восточного побережья Штатов три раза в день прибывали порции посетителей — рейсами Риччи. Бизнес процветал.

Но все равно это был простой игорный бизнес, даже с учетом побочной линии — наркотиков — приевшийся Винсу. Он заскучал. Его захватила новая мечта — наркобизнес, не зависящий ни от каких поставщиков, замыкающийся на нем одном, ему одному подчиненный. Не стартовая площадка, полученная по наследству, а совершенно новое дело, его собственное детище.

Винс представлял себе, во сколько обойдутся эксперименты, которые необходимы для его грандиозной идеи. Сначала он закрыл верхний этаж «Атенеума» под какую-то загадочную лабораторию. Игроки, порой неделями не знавшие сна, поднимались наверх, чтобы получить небольшую поддержку для своих угасающих сил, в этом не было ничего необычного. Но ко времени, когда Чио депортировал на Багамы Банни, Винс отвел уже целый корпус для клиники — с комнатами консультаций, лабораториями и даже одной операционной, единственным случаем использования которой по назначению был вправленный вывих ноги неудачливого любителя серфинга.

Когда Винс вернулся домой, в Штаты, он уже готов был с цифрами в руках доказать любому, прежде всего Чио Итало, что для выкачивания денег из среднего класса идея детоксикации может быть не менее плодотворной, чем игорный бизнес. И притом — не выкручивая руки, не ломая челюстей, под видом общественно полезной деятельности. Требовалось только одно: расширение базы, и Винс готов был заложить первый камень бизнеса, такого же основательного, как угольный или стальной, от которых зависят судьбы целых наций.

Он немилосердно тормошил База. Европейские служащие Винса рыскали по странам Общего рынка в поисках формул популярных болеутоляющих и антидепрессивных лекарств, вроде ДФ118, английской версии квалудеса или пальфиума, одного из мощнейших синтетических анальгетиков. Базу пришлось изучить способы приготовления дилаудида, перкодана и мепергана. Винс был уверен, что существует возможность повысить эффективность существующих лекарств добавками героиновых производных и веществ, подавляющих нервное возбуждение, — бензодиазепиновой группы. А что до антидепрессантов, то он просто повесил в лаборатории База список, в который входили торазин, элавил, синекван, тофранил, вивактил и честный памелор.

ДФ118 Винс с неохотой исключил из списка, потому что кодеин — производная опиума, а он ставил перед собой задачу полностью избавиться от растительного сырья и перейти на химическое, сравнительно легкодоступное.

Винс не мог поделиться своей мечтой с Базом. Как бы это звучало? «Вы, врачи, уже создали по всей стране клиентуру для толкачей. Теперь мы, „Риччи-медикэл-сентерс, Инк“, приберем ее к рукам. У нас будет национальный консорциум: наши лаборатории, фабрики, клиника — ваши рецепты. И завтра — весь мир наш!» Лучше, чтобы Баз особенно не вникал, чем пахнет от его исследований. Не сейчас. Винс был достаточно умен, чтобы оценить, какого талантливого ученого подарила ему фортуна. Но Баз нужен ему не только как исследователь, но и как серьезный медицинский авторитет с незапятнанной репутацией. Притом медицинский авторитет, угодивший к нему в рабство.

В казино, принадлежавшем дружественному мафиозному клану, Долорозо, Винс довел до конца обработку База Эйлера. Эта неприятная процедура не доставила ему удовольствия — Винс не был садистом. Но от него только и требовалось — договориться о неограниченном кредите для доктора Эйлера. Вот и все. Остальное Баз сделал сам. Изобретатель Секции Эйлера окончательно помешался на «блэкджеке». Если б в основе этого лежали деньги, первый же крупный проигрыш излечил бы его в два счета.

Но деньги были для него только побочным продуктом. Доктор Эйлер из вечера в вечер ковал свое новое эго, усаживаясь против самой хорошенькой девушки-дилера и начиная элегантный ритуальный танец, сложную пантомиму, в которой каждый жест имел значение — «пас», «беру», «блэкджек»... Ему казалось, что все смотрят на него — финансисты, шейхи, женщины, настолько прекрасные, что таких не бывает в обычной жизни, — и любуются его скупыми движениями, холодным безразличием к проигрышу. Он чувствовал себя Христом Страстотепцем, бичуемым, истекающим кровью, избитым, но бессмертным. Все, что он делал, казалось ему исполненным глубокого смысла, значительности, даже осторожное пощипывание мочки уха. Знак?.. Что хочет этим сказать загадочный хирург?..

В минуты просветления, пробуждения от этого мазохистского бреда его душа истекала кровью. Он не говорил по телефону со своей беременной женой на протяжении нескольких недель. Знакомые врачи в Манхэттене, посылавшие ему пациенток, больше к нему не обращались. Банк опротестовал все его чеки. Его кредитные карточки были аннулированы. Он просрочил платежи по страховкам и теперь не был застрахован ни на какой случай — смерти, пожара, ограбления... Банк, державший закладные на его офис, разыскивал его уже долгое время. Общая задолженность по двум займам составляла около двух миллионов долларов. Больше ста тысяч он задолжал Винсу, еще сорок ухнуло в прорву благодаря семье Долорозо. Бичуемый со всех сторон, все верно.

Тайная боль. Тайный восторг от истязаний, не выпадающих на долю обычного смертного. «Пас». «Беру». «Блэкджек!..»

В середине апреля на Багамах — пик процветания все в богатой, густой зелени, пальмы, папоротники — мир обновляется, ослепительно оранжевые и фиолетовые каскады бугенвиллей опускаются на землю. С помощью Тони Рего, молодого химика, кузена Винса, Баз наконец выделил композицию, по эффективности десятикратно превосходящую составляющие. Его звонок Винсу был таким оптимистичным, что тот примчался через два дня, хоть и был по горло занят в Средиземноморье.

Стоя у доски, как лектор, Баз указал на выведенное мелом слово:

— Вот — МАО, то есть моноамин-оксидин. Молодой организм вырабатывает это соединение в больших количествах, иногда даже в избытке, что приводит к нарушениям кровообращения мозга. В таких случаях наблюдается склонность к депрессии, к самоубийствам...

— Переходим к хорошим новостям, — скомандовал Винс, перебивая его. Винс уже облачился в свой медицинский костюм — не хватало только стетоскопа, выглядывавшего из набитого кармана, или сумки для гольфа в углу.

— Ладно. Хорошие новости — это то, что мы выделили замедлители МАО, такие, как изокарбоксазид или тринилципромин сульфат. Они блокируют МАО, и человек чувствует себя счастливым.

— Очень счастливым?

— По крайней мере, страшно довольным жизнью. — Стоящий позади База его ассистент, Тони, сдавленно хихикнул. — Таким образом, мы получаем новую группу наркотиков, эрголоидные мезилаты. Они могут быть использованы также при лечении депрессии — стимулируя кровообращение мозга.

— Баз, детка, ближе к делу!

— Мы попробовали соединить оба типа.

— Это блеск! — не выдержал Тони Рего.

— Да-а? — Винс требовательно посмотрел на База. — Давай, не тяни.

— Ну, — Баз засмеялся, — мы попробовали на себе, и в очень маленькой дозировке... Но если у меня будет возможность провести классический слепой тест, то где-то через полгода я смогу дать тебе совершенно новое зелье, посылающее прямо в небеса.

— Отлично. Отлично. — Темные очки Винса мелькали то тут, то там, черные кудри искрились. — Нужно название. МАО, МАО, — промяукал он по-кошачьи. — Что-нибудь короткое, хлесткое... МегаМАО! Тони, знаешь, о чем я подумал?

Баз смотрел на кузенов, обменивающихся сицилийскими телепатическими посланиями.

— Ты имеешь в виду помойку дяди Марти на углу Сто семнадцатой и Бродвея?

— Колумбийский университет завалит нас кроликами для опытов — студенты!

Тони был худощавым и долговязым молодым человеком, без малейших признаков подбородка, но с сильно выпуклым лбом. Когда он улыбался, как сейчас, то обнаруживал поразительное сходство с пираньей: этого можно добиться, только постоянно посасывая палец в детстве.

— Студенты? — восторженно повторил он. — Всегда недовольные и без денег, да еще и молодые, так что не откинут копыта посередине опыта!

— Но никаких шести месяцев, Баз, детка, — продолжал Винс. — Это прорва времени! Даю тебе месяц.

— Этого мало, Винс. При сочетании абсолютно новых компонентов возможны проблемы. Допустим, МегаМАО может вызвать летальный исход?

— Допустим, ты предоставишь тревожиться об этом мне? — Винс помолчал и заново скрестил ноги. Потом встал и поправил очки. Стало ясно, что сейчас он заговорит о чем-то неприятном. — Возникла проблема с ребятами Долорозо, Баз. Они звонили мне во Францию и сказали, что занесли тебя в черный список.

— Что?..

— Ты у них на плохом счету. — Взгляд темных глаз Винса был тяжелым. — Ты превысил кредит у Долорозо. И у меня тоже — пока. Какое-то время ты не сможешь играть нигде.

Тишина в маленькой лаборатории была ужасной. Тони Рего за спиной у Винса сочувственно покачал головой. Отобрать у База рулетку — все равно, что перебить ему позвоночник, разве Винс этого не понимает? Жизнь без «блэкджека»...

— Эй, Винс!.. Эй!.. Мы собираемся стать папочками — ты и я, разве, можно так поступать с закадычным другом? — Баз сам почувствовал жалобную ноту в своем голосе. При обычных обстоятельствах его бы стошнило от себя самого. Но есть вещи поважнее, чем гордость. Он чувствовал себя сдавленным со всех сторон, как свеже-закопанный труп. — Винс... Один удачный расклад — и я с ними полностью рассчитаюсь!..

— Это не подлежит обсуждению, Баз. Никто из нас не в состоянии идти на такие расходы. А для тебя это не просто плохой бизнес, а самоубийство. Эй, детка, я же твой друг! Это для твоей же пользы! Попробуй успокоиться и посмотреть на это иначе.

Баз бессильно опустился на высокий стул перед доской. Он уставился на пол, мел выскользнул из его пальцев.

— Не могу поверить, что это случилось, Винс.

— Кто твой лучший друг, детка? Кто тебя любит больше всех? Я хочу, чтобы ты весь въехал в эти опыты. Положи на это месяц. Если все пойдет хорошо... Слушай: я съем у тебя на глазах твои расписки на сотню грандов, расплачусь за тебя с Долорозо — и все казино мира снова распахнутся для тебя!

Винс поднял палец:

— Один месяц без карт! По рукам?

— Один месяц — этого все равно мало для полноценных исследований.

— Плевать. Студенты — молодые, крепкие ребята. Студенты, — повторил Винс, его темные глаза сверкали, — да на них все что угодно можно испытывать! Даже МегаМАО. В нашем мире студенты — это новые ниггеры.

Баз покачал головой.

— Нет, — сказал он печально. — Это я — негр.

* * *

Как путешествие это было прекрасно. Чарли Ричардс вылетел из аэропорта Ла-Гардиа в девять утра. В 11.40 вертолет из Майами приземлился на Большой Багаме на площадке около клиники-курорта, и Банни, сильно отяжелевшая со стороны переднего бампера, по высокой траве поспешила ему навстречу.

— Тут, наверное, не очень одобряют объятия, — прошептал ей на ухо Чарли, не размыкая рук. — Извини, что не привез с собой Никки:

— К этому я была готова. — Банни ухватила его за руку и повела в огороженный стеклянными стенами патио, где желающие могли загорать, одновременно наслаждаясь прохладой из кондиционера. — Надеюсь, ты останешься на ленч? Здесь восхитительные крабы под майонезом.

— В два часа за мной прилетит вертолет из Майами, до тех пор я целиком в твоем распоряжении.

Он протянул Банни весьма представительно выглядевшую сумку с эмблемой «Ф.А.О.Шварц».

— Это подарки от Уинфилд.

Банни сразу же залезла в сумку. Там были мягкие детские игрушки и карманная электронная игра — бридж, покер и джин-рамми.

— Я этого не умею.

— Научишься. Так когда у нас прибавление семейства?..

— В июле, ты разве не знал? Я назову его Лео.

— Его? А это точно он? — Он улыбнулся дочери. — Выглядишь потрясающе, детка. Счастливая и веселая.

— Это косметика.

— Ты не так выглядишь, как будто хочешь бросить Никки.

— Это дорогая косметика.

— Как часто тебя навешает Чио Итало?

— Не был ни разу. — Она сделала знак проходившему официанту. — Мне минеральную воду. А тебе?

— "Бумшилл" с содовой.

— Да, сэр. Посмотрите меню?

Чарли покосился на дочь.

— Николь Шан присоединится к нам?

— Она уехала в город за покупками. И не вернется до... — Банни пожала плечами. — К черту комедию. Она собиралась позавтракать с нами. Честное слово, собиралась. Но вчера она обмолвилась об этом по телефону Шану, и он так на нее напустился, что она плакала весь вечер.

— Никаких встреч с отцом невесты?..

Банни помолчала.

— Папа, у тебя не бывает такого чувства... ну, будто вокруг полно вещей, которых ты никогда не видел? В смысле, невидимых?.. И не очень к тебе расположенных?

Он накрыл ее руку своей и легонько сжал.

— Добро пожаловать в мир взрослых, дочка.

Здание давно предназначалось под снос — старый пятиэтажный дом сразу за Бродвеем, с фасадом, пронизанным пожарными лестницами, как гниющая рана — свищами. В бесчисленных полусидячих квартирках гнездились темные личности, называющие себя студентами.

Чем только не был этот дом в свое время — даже респектабельным отелем, — пока не стал прибежищем наркоманов, настоящим очагом распространения зелья, помогающего на часок покинуть юдоль горя ради мира, химически возвышенного настолько, что реальность растворяется в нем без остатка.

Владелец дома — шурин Винса и дядя Тони Рего — использовал первый этаж под газетный и табачный магазинчики. Но сейчас по приказу Винса он разогнал всех нанимателей и нанял целую армию маляров и штукатуров.

«Медицинский центр Риччи № 201».

Как только появилась вывеска, последовала реакция — главным образом со стороны белых студентов Колумбийского университета и колледжей по соседству — Барнарда, Теологической семинарии и так далее. Центр прижился, оформился, как гнойный белый прыщ на огромной лоснящейся черной ягодице Гарлема, раскинувшегося к востоку, северу и югу вдоль Манхэттена.

На этой полосе, тянущейся до Южного Бронкса, больше половины мужчин — наркоманы. Часто в семьях, где ребятишек столько, что не хватит пальцев их пересчитать, единственный кормилец в семье все деньги тратит на наркотики. Женщины трущоб, негритянки и латиноамериканки, понимают, что, если кормильца удастся выправить, жизнь станет относительно терпимой.

Это и было темой рекламных плакатов, которые Винс заказал кузине Пэм. Она решила сделать их наподобие книжки комиксов, броских, ярко раскрашенных, в которых будет разворачиваться идея реабилитации.

В первый же месяц испытаний нового препарата жительницы трущоб понесли в медицинский центр Риччи свои пятидолларовые чеки. Всех желающих приглашали прийти через месяц, когда испытания закончатся, и вручали буклет на трех языках, гаитянам — на французском. Странное дело, но никто не объяснял, как будет проводиться лечение, женщинам говорили только, что раз в неделю их мужчины будут проводить в медицинском центре целый день. Широко рекламировались чудодейственные средства, которые делают эффективной новую программу детоксикации. Целый раздел был посвящен предостережениям: «Детоксикация не сулит чудеса...», «большинство пациентов, включенных в новую детоксикационную программу, вылечиваются, но...», «детоксикация требует времени...»

Детоксикация требовала и денег. Просто позор, что до сих пор ни один общественный комитет не учредил ежегодной награды за самое уклончивое сообщение, замешанное на полуправде и не содержащее ни единого слова прямой лжи, звучащее абсолютно честно. Пэм обязательно победила бы в таком конкурсе.

А беспокойный доктор Эйлер медленно сходил с ума от отресса и ответственности в заточении своей клиники. Он редко показывался из своей лаборатории. Студенты-добровольцы, которым платили по десять долларов за прием одной капсулы, подробно описывали медсестре — точнее, молодой женщине в белой униформе — свои ощущения. В подвальном помещении клиники трудился Тони Рего, устроивший там лабораторию по изготовлению капсул. Для испытаний было достаточно двух дюжин в день, но Тони выполнял личный приказ Винса — поставить производство на широкую ногу. За первую неделю, используя ингредиенты, украденные в порту при выгрузке — излюбленный способ мафии снижать установочные расходы, — Тони вдвоем с помощником наштамповал семьдесят две тысячи капсул.

Власти Нью-Йорка, как и любого другого большого города, пытаются контролировать места общественного пользования, такие, как рестораны, бары, продуктовые магазины. Каждый предприниматель обязан иметь лицензию и журнал с результатами проверок. Бесчисленные инспекторы, не получив взятки, находят поводы для нареканий, даже если речь идет всего лишь о бакалейной лавке.

Но когда речь идет о клинике, требования гораздо строже. Все медицинские учреждения находятся под контролем департамента здравоохранения. Санитарные требования — это мелочь, когда речь идет о госпитале или медицинском центре. Первые несколько недель доктор Бенджамин Дж. Эйлер, обливаясь холодным потом от страха, ожидал прихода проверяющих и последующих потрясений. Но ничего не происходило.

Нужные лицензии ему доставили по почте, полностью оформленные. Никто не поинтересовался задачами Медицинского центра Риччи № 201, не требовал списки, или медицинские карты пациентов, или план экспериментов... Как будто могущественный джинн окутал волшебным покрывалом, сделал невидимым свежеотремонтированный дом на углу Бродвея и Сто семнадцатой. Студенты, подопытные морские свинки, безошибочно находили сюда дорогу. И женщины трущоб тоже. Но ничто не привлекало сюда внимание должностных лиц.

Порою Баз, нагрузившись далманом, начинал мечтать, будто всего этого нет на самом деле — потока женщин с пятидолларовыми чеками, студентов, лучащихся счастьем от МегаМАО, продажных копов, проходивших мимо, кивнув по-соседски... Это угол Сто семнадцатой и Бродвея или темная сторона Луны?

Каждый вечер откуда-то из настоящего мира звонил Винс и требовал отчета. Он всегда начинал разговор с описания своих любовных похождений:

— Помнишь Гроттерию, Баз? Где сливки общества собираются, чтобы попробовать свежего мясца? 15чера ночью я поимел вдову и ее дочку, похожи — как сестры, четыре большущие, колышущиеся сиськи, и они хотели, чтобы я босиком...

— Прекрати, Винс. Послушай меня. Я обработал сотню добровольцев, принимавших МегаМАО, еще сотня получала простой аспирин в капсулах. Никто не знал, что глотает, даже я. Двойной слепой метод, код у меня в сейфе. Я не открою его до конца месяца — официально. Но вчера вечером я позволил себе на секунду взглянуть...

— И?..

— Возвращайся к вдовушке с дочуркой, Винс. Спокойной ночи.

— Прекрати, мошенник!.. Что ты высмотрел за секунду?..

— Средство эффективно для любого возраста, пола, цвета кожи. Но в той дозировке, которую мы применяли, вызывает привыкание.

— А, сильные дела!

— Я хочу повторить весь цикл испытаний с половинной дозой.

— Не с половинной, а с двойной, — распорядился Винс. — Выясни, как быстро формируется привыкание.

— Это неэтично.

Смех Винса — всплеск чистого веселья.

— Детка, ты меня уморишь. Ты хотя бы понимаешь, на какую золотую жилу мы напали? Ну-ка прикинь, во сколько нам обойдется увеличение дозы.

— Да почти ничего не изменится. Но я не могу это сделать, Винс. Они же станут наркоманами!

Долгая пауза.

— Ладно, детка. Как хочешь. Тони здесь?

— Да.

— Дай ему трубку. Это насчет... — Винс запнулся, подбирая отговорку. — Насчет подарка его отцу на день рождения.

— О'кей. Поцелуй за меня вдову с дочуркой — куда найдешь нужным.

— Помни, Баз, через две недели, если ты вытянешь это на себе, ты — свободный человек, — в голосе Винса появился оттенок сарказма, — свободный сунуться сноьа в любую яму. Позволь дать совет, Баз, а я никогда не суюсь с советами к игрокам, пока не почувствую, что им это не помешает. Если тебе удастся держаться подальше от казино, ты станешь другим человеком. — Пауза. — Что? О, Баз, только что вошла Ленора. Громадная, как дом. Первый раз в жизни у нее появились сиськи. Просит передать тебе привет.

Глава 41

Нгамба и Эннима-Аннима жили в крошечном, насквозь пропитанном атмосферой порока отеле на Виа-дель-Кароцца, в пяти минутах ходьбы и от «Гли Амичи», и от «Хасслера». Кевин и Керри добрались к себе в отель только утром.

Они вышли от своих подружек около семи и теперь позевывали перед экраном телевизора в «Хасслере», слушая утренний выпуск новостей. Стефи еще не возвращалась. Внезапно Кевин подался вперед.

— Разыскиваются двое — мужчина и женщина... — перевел он, вглядываясь в лежащих на носилках двух здоровенных парней в причудливых костюмах, перевязанных бинтами. Санитары поддерживали над ними бутыли с плазмой. — ...состояние стабилизировано, — дополнил он после того, как возбужденный диктор выпалил еще одну очередь слов.

На экране замелькали обычные новости — фасады строящихся зданий и так далее.

Кевин пристально посмотрел на брата, наливавшего себе красноватый апельсиновый сок.

— А ма еще не ложилась. От таких новостей Чио Итало хватит удар. Ты знаешь, как он ненавидит...

— ...когда Риччи попадают в газеты, — закончил Керри. — Нужно было мне выучить итальянский, черт возьми. — Он вскочил. — Вставай, шевелись. Нужно успеть побриться и привести себя в порядок, пока кое-кто не постучал в дверь.

— Эти свиньи? Маловероятно.

— Шофер вчера был наемный, — напомнил Керри.

— Можешь не продолжать.

Они торопливо позавтракали в кафе «Греко» на Виа Кондотти, просматривая утренние газеты. Никто из очевидцев происшествия не опознал бежавших мужчину и женщину.

— Трудно поверить, чтобы шофер не узнал Лукку.

— Наверное, ему жить хочется, — промычал Кевин. Он заказывал тосты и получить надеялся тосты, а вместо этого ему принесли горячие сандвичи с сыром.

— И ма проходит как соучастница. — Керри откусил половинку сандвича. — Будь я на месте Лукки, я был бы сейчас отсюда как можно дальше, лучше всего — дома, в Корлеоне.

— Вероятнее всего, он так и поступил. И прихватил ма с собой.

— Иисусе, — голос Керри омрачился предчувствиями, — очевидец в таком случае...

Она промолчали.

— Тем не менее, — решительно произнес Кевин, — то, что ей принадлежит Фулгаторе, — гарантия безопасности. Возможна такая линия: выходи за меня или умри.

Близнецы некоторое время молча размышляли.

— Из того, что мы видели, — медленно произнес Керри, — можно заключить, что Лукка подстроил ма ловушку. Он решил подмять ее под себя, а человеческая жизнь для него — пустяк, а особенности жизнь двух упитанных извращенцев.

Кевин вскочил.

— Пора связаться с Чио Итало.

— Сядь.

— Кер, это проблема не нашего уровня.

— Не будешь ли ты так любезен... Сядь и заткнись. У нас на руках козырная карта. Но чтобы разыграть ее, нужно попасть в Корлеоне.

— Что за козырь?

— Ма не может ничего подписать без согласия тети Из. Сначала звякни Джеку в Лондон, чтобы он немедленно спрятал Из и мальчишек. Под надежную охрану, и побыстрей. Хватит у него мозгов все организовать, как надо?

— Нет.

— Тогда подключи кого-нибудь из ребят Чио Итало в Лондоне, — распорядился Керри. — Убедись, что Из и мальчишки в полной безопасности.

— А потом мы двинем в Корлеоне...

— ...и разыграем козыря, — заключил Керри.

Кевин сел и что-то сделал с газетой. Когда он подтолкнул ее через стол к Керри, она потяжелела из-за спрятанного под ней оружия.

— О-о, — с насмешливой благодарностью протянул Керри, — всю жизнь мечтал об этом.

— Ты знаешь, с какой стороны за него браться?

— Дай почитать инструкцию, если можно.

Они заказали еще по чашечке кофе.

* * *

Мокрый после получасовых переговоров в духоте телефонной кабинки, Кевин вышел на Пьяцца Сан-Сильвестре, сунув назад в бумажник кредитную карточку АТТ. Он подсел к Керри за боковой столик.