– Ну и мрак, – пробормотала Гейл, переводя дыхание, – и как только некоторые находят в этом удовольствие. – Она наклонилась и потрепала лошадь по шее, через силу улыбнулась и сказала ободряющие слова то ли большой чалой кобыле, то ли самой себе: – Не отставай, беги за хвостиком той лошадки, и все будет прекрасно.
      – Что?
      Гейл повернулась к своей лучшей подруге Шелби и несколько наигранно произнесла:
      – Вот разговариваю со смирной старушкой Роузи. Кажется, мы подружились.
      – Отлично.
      Шелби улыбнулась, потом повернулась и указала на цепочку лошадей, взбирающихся на гору.
      – Видишь, я говорила тебе, это будет нетрудно, – бросила она через плечо. – Они идут, как роботы, нос в хвост по следу.
      Гейл опять взглянула на подругу. Шелби была великолепной наездницей. Верховой езде на лошадях чистокровной породы ее обучал отец там, в Кентукки. Гейл понятия не имела о лошадях. Она привыкла делать ставки на скакунов чистокровной породы в Кинленде, лично выдавать призы на скачках в Молодежной лиге, но не представляла, как ездить верхом.
      Как она поддалась на уговоры? Как это она из добропорядочной учительницы превратилась в наездницу-ковбоя всего за полдня?
      Собственно, все началось с того, что они приехали в Колорадо на конференцию, где должны были находиться и сейчас. А Шелби решила, что прогулка верхом, да еще в компании ковбоев, намного интереснее.
      Гейл вздохнула полной грудью. Раз уж она сразу не свалилась с лошади, то и остальное у нее получится. Взглянув на часы, она решила, что загон для скота находится в пятнадцати минутах езды. Но поездка верхом длилась уже два часа, два долгих, невыносимых часа.
      Ей пришла мысль, что Шелби только и ищет повода покрасоваться на лошади. Она же, Гейл, скорее всего выглядит просто посмешищем.
      Короткая прядь ее светлых волос назойливо лезла в глаза. Рискуя потерять поводья, она все же заправила распущенные волосы за уши.
      – Ну я и влипла! – пробормотала она.
      Все же Гейл обожала Шелби. Короче говоря, в эту поездку верхом она отправилась, чтобы пойти навстречу желанию подруги сделать ее наездницей.
      Роузи подняла голову и нетерпеливо затрясла ею. Маффин, конь Шелби, прибавил ходу и оказался на некотором расстоянии от них. Роузи взбрыкнула и пустилась вдогонку за хвостом Маффина. И Гейл тут же получила порцию адреналина. Она нервно подпрыгивала в седле и туго натягивала поводья.
      Лучше бы ей не врать, что ездила верхом раньше.
      – Ну, не красавчик ли? – бросила через плечо Шелби.
      Гейл проследила за ее взглядом.
      – Что? Кто?
      – Да тот ковбой, вон там.
      – О да. Я догадываюсь, кто именно. – Гейл сердито перевела дыхание. Ковбои, по ее мнению, не могли быть привлекательными и, если честно, вообще не интересовали ее. Она была до мозга костей горожанкой, привыкшей к удобствам. И мужчины ей нравились такие же, как она сама, – цивилизованные.
      – Другой тоже красивый, правда?
      – Другой? Кто?
      – Ты не знаешь Билла Уинчестера? Ну смотри, он первый взбирается в гору.
      Гейл посмотрела на первого всадника в ряду.
      – Да, Билл Уинчестер. Владелец ранчо и глава фирмы.
      Как же, он оставил не слишком приятное впечатление еще до того, как они тронулись в путь. Он так орал, давая всем наставления, что можно было подумать, что они готовятся идти в наступление на неприятеля или что-нибудь в этом роде. Короче, он был такой же симпатичный, как дикобраз, и такой же ворчун, как старый гризли.
      – Так что ты думаешь о нем? – Похоже, Шелби и впрямь интересовали ковбои.
      – По-моему, он такой же жесткий, как чемодан из крокодиловой кожи, – пробормотала Гейл. – А что, он тебе нравится?
      Шелби не придала значения ее словам.
      – Мак говорит, что они хорошие друзья. Может быть, после окончания поездки все мы четверо могли бы…
      – Мак? Так ты знаешь этого ковбоя, Шелби? И когда вы успели так близко познакомиться, подружка?
      Она поступила неосмотрительно, подняв вверх правую руку.
      – Шелби, друзья так не поступают. Когда мы выберемся отсюда, я непременно должна принять горячую ванну с пеной и выпить пинту двойного «Фидж Риппла». Ты не завлечешь меня и половиной ковбоев из Дюранго.
      Шелби повернулась в седле.
      – Но, Гейл, честное слово, – жалобно протянула она.
      Гейл, честно, было наплевать на всех ковбоев. Она предпочла бы костюм, блузку и сведения о ставках и о бегах на любой день. Ей мог понравиться мужчина в новой кожаной куртке, пахнущий лосьоном после бритья. Мужчина, сидящий за рулем блестящего спортивного автомобиля, а не верхом на лошади. Гейл была не против иметь друга, который приносил бы розы. Билл Уинчестер не подходил для этой роли.
      Да и вообще она дорого дала бы за то, чтобы сидеть сейчас не на потной лошади, а у себя в кабинете. Или, на худой конец, на конференции.
      – Красиво, правда? – послышался восторженный голос Шелби.
      – Да…
      В ту же секунду Гейл перестала бояться. Перед ними раскинулся прекрасный ландшафт. Внизу лежала долина, которую они покинули часом раньше. Изменяющиеся оттенки красного и коричневого смешались в калейдоскопе не известных ей горных цветов. Восхитительное высокое небо дополняло эту картину. По сторонам величественно возвышались горы. Это было захватывающее зрелище.
      Голубые долины Кентукки, где выросла Гейл, были по-своему красивы, но такого ей еще видеть не приходилось. Вслух она сказала:
      – Я все еще не могу поверить, что ты уговорила меня. Если я выберусь отсюда живой, с тебя угощение.
      – Годится.
      Шелби повернулась и улыбнулась. Гейл заметила, как подруга смотрит на Мака, который приближался к ним.
      – Скачем дальше, девушки?
      Его слова относились к ним, но он широко улыбнулся Шелби. Она тоже с улыбкой кивнула в ответ. Он подмигнул и ловко повернул свою лошадь.
      – Только держите лошадей в один ряд. – Он взглянул на Гейл. – Помните, мэм, когда вы спускаетесь с горы, откидывайтесь в седле назад, а когда вы взбираетесь вверх, то наклоняйтесь вперед, – так вы будете помогать лошади.
      Он повернул лошадь и поскакал обратно.
      Гейл недоуменно пожала плечами:
      – Кажется, он назвал меня «мэм»? Меня никогда в жизни не называли «мэм», только ученики. Кажется, я не старше его.
      Шелби хмыкнула:
      – Расслабься, Гейл. Я думаю, здесь, в горах, каждая женщина старше двенадцати лет – «мэм», и это не имеет отношения к возрасту.
      Она вглядывалась в даль.
      – Они движутся туда. Я поскачу вперед, а ты – за мной.
      Взгляд Гейл был устремлен на ковбоя Билла, готовящегося вести их дальше в горы. Все, что она могла сказать о нем, так это то, что он был ковбой как ковбой: длинноногий, худощавый. В седле он сидел, как в кресле.
      Почему же Шелби он внушал некоторое доверие? Гейл смотрела во все глаза на горы. Внезапно она вспомнила об одном событии накануне, когда она чуть не свалилась с лошади и Билл Уинчестер хоть и одарил ее свирепым взглядом, но он был единственный, кто не засмеялся. Вдруг ей стало холодно. Она съежилась в седле. Человек должен владеть собой, подумала она.
      Роузи уткнулась мордой в траву, Гейл заставила ее двигаться по тропе. Они поднимались по небольшой возвышенности, остальные уже ускакали без нее. В панике она стала резко дергать поводья. Но лошадь не трогалась с места.
      – Роузи, ну, Роузи! Не нажирайся сейчас! Они предупредили меня: нельзя давать тебе есть!
      Шелби исчезла за горой. Роузи все еще жевала. Гейл застыла от ужаса.
      Она была одна-одинешенька. Через некоторое время она набралась храбрости и еще раз сильно дернула поводья. Но Роузи наклонила голову и набила рот травой.
      – Давай, моя хорошая, – заворковала Гейл. – Мы должны двигаться, миленькая, мы же не хотим потеряться.
      Когда уговоры не подействовали, она еще раз изо всей силы потянула поводья так, что голова Роузи вскинулась вверх. Гейл уперлась коленями в бока лошади, еще сильнее натянула поводья, и Роузи резко повернулась и пошла… в обратном направлении! Потом понеслась.
      Оцепенев от страха, Гейл интуитивно ухватилась за луку седла, чтобы удержаться. Внезапно лошадь остановилась, потом животное снова быстро поскакало вперед. Панорама долины внизу, которую Гейл внимательно изучала несколько минут назад, пронеслась мимо, поскольку Роузи галопом мчалась по горе.
      – О Боже!
      Гейл поняла, что она в беде.
      – Ро-у-зи… Стой! Останови-и-и-ись!
      Внезапно она кое-что вспомнила.
      «Натяни поводья, чтобы она остановилась. Тяни! Дергай их» – эти слова всплыли в ее сознании, когда она неслась меж скалистых гор, казалось, со скоростью света. «Натяни поводья! Где же они, черт возьми?»
      Ряд деревьев пронесся мимо, она рискнула взглянуть на свои руки, крепко сжимающие луку седла, ее наманикюренные ногти с силой впились в ладони. Она не могла освободиться. Роузи быстро неслась под гору. Все вокруг нее казалось нереальным, как в страшном сне. Услышав ее истошный крик, отряд прекратил восхождение. Кто-то несся к ней, но ей было все равно. Ей ничего другого не оставалось, как молиться за свою драгоценную жизнь. Лошадь была неуправляема.
      Гейл чувствовала себя рыбой, заглотнувшей наживку. Впрочем, раздумывать о своем скверном положении было некогда. Роузи продолжала скакать, впрочем, уже медленнее, приближаясь к остальным. Гейл почувствовала, что у нее кружится голова. В глазах потемнело, к горлу подкатил ком. Ей становилось хуже.
      – Откинься назад в седле! – закричал кто-то. – И держись!
      – Только… еще… несколько… футов.
      Разумная Роузи направилась к своему месту – хвосту Маффина. И внезапно встала как вкопанная. К несчастью, Гейл не справилась. В мгновение ока она кувырнулась через голову лошади и приземлилась в неудобной позе возле передних копыт Роузи. Или это были… сапоги? Ошарашенная Гейл тряхнула головой, потом посмотрела снова.
      В оседающих клубах пыли она разглядела мыски коричневых сапог, и ее сознание медленно прояснилось…
      Выцветшая хлопчатобумажная ткань, чуть-чуть лопнувшая и изношенная по рубцу, плотно облегала запыленные сапоги. Устремив взгляд вверх, она заметила джинсы «Ливайс», плетеный кожаный пояс с потемневшей серебряной пряжкой, продетый сквозь шлейки. Выше она увидела хлопковую ковбойскую рубашку особого покроя. Руки были опущены вниз по бедрам и сжаты в кулаки. Манжеты рубашки были закатаны и обнажали темные волосы на загорелой коже. Гейл проглотила слюну. В области желудка появилось странное болезненное ощущение.
      Она поднесла руку ко лбу, чтобы защитить глаза от яркого солнца, и старалась разглядеть его лицо. Но все, что она увидела, была большая тень от широкополой ковбойской шляпы. По горам разнеслось звучное эхо от его голоса.
      – Что ты делаешь, черт возьми?
      Яркий свет вспыхнул перед глазами Гейл, и сознание снова померкло. Ее последней отчетливой мыслью было, что ковбой Билл, наверное, сошел с ума.
 
      Как только Билл Уинчестер смерил взглядом бойкую блондинку, пытавшуюся оседлать старую Роузи, он понял, что эта поездка скорее всего затянется. С недавней поры он решил, что будет настаивать на отборе опытных, хорошо подготовленных для таких походов наездников.
      Тогда ему не пришлось бы иметь дело с милыми туристочками, которые только глазки строят, а умение держаться в седле считают плевым делом.
      Когда год назад его приятель Мак предложил использовать ранчо для организации вьючных поездок, сначала Билл не оценил эту идею. Он, как и отец, был простым скотоводом. Его отец никогда не искал других средств существования. Но времена изменились, цены на скот упали. Окрестности Дюранго были вполне подходящими для турбизнеса.
      Наконец Билл сообразил, что это может оказаться весьма прибыльным делом. Результат превысил все ожидания. Они получили очень хорошие деньги. Таким образом Билл стал почти бизнесменом, а Мак – ведущим менеджером, и они оба очень серьезно относились к своему делу.
      Только вот Билл очень не любил неопытных наездников, пользующихся его лошадьми. И какого черта им всем нужно было лгать, будто они имеют опыт в верховой езде, для него оставалось загадкой.
      Неужели они не подозревают, что делают хуже только себе, как, например, эта блондинка? Она сказала ему, что раньше каталась верхом. Если отец возит тебя на пони два раза в год, это не означает, что ты умеешь ездить на лошади.
      Что касается Мака, Билл собирался серьезно поговорить с ним. Тот был очень снисходителен, когда имел дело с милой мордашкой, и принимал на веру любое слово.
      Итак, Мак подсадил бойкую симпатичную блондинку на Роузи. Роузи была большая лошадь, слишком большая для совсем маленькой, чуть больше двух футов, женщины, и она привыкла к наездникам, которые по крайней мере знали, как управляться с поводьями. Он понимал, что неприятности начнутся при подъемах и спусках, и, похоже, они уже начинались.
      Он потряс ее за плечо:
      – О, почему этот кошмар еще не закончился?
      Придя в себя, Гейл подняла руку к лицу и неверным движением попыталась смахнуть пыль.
      Сколько времени она пробыла без сознания? Она помнила, как перелетела через голову лошади и упала на дорогу. Гейл пыталась вспомнить что-нибудь еще.
      Она заморгала глазами. Пристальный взгляд полуопущенных карих глаз был устремлен на нее. Ей показалось, что она уже в полном порядке.
      Она попыталась встать на ноги, раздраженная нелепостью своего положения, но новый приступ головокружения тотчас же опрокинул ее навзничь.
      – Сядьте! – Большие руки помогли ей подняться с земли. Потом те же руки со знанием дела ощупали ей каждую ногу, тщательно обследуя каждый сантиметр.
      Она попыталась отстранить его.
      – Вы думаете, что делаете?
      Он одной рукой обхватил ее ногу, чтобы не дать ей толкаться.
      – Уйдите, – через силу сказала она.
      Он сел на корточки возле нее.
      – Уверен, переломов нет. Как с руками? – спросил он грубовато, потом отпустил ее ногу.
      Гейл поджала ноги под себя.
      – С руками все в порядке, отойдите!
      Кто-то рядом засмеялся, остатки ее самолюбия были уничтожены.
      – Разрешите мне посмотреть. – Он осторожно, но уверенно взял ее за руку. Его мозолистые пальцы двигались по гладкой коже до того места, где начинались рукава футболки. Потом он осмотрел другую. – Я думаю, обошлось. А как голова?
      – Хорошо, – ответила она и потерла лоб. – Только небольшая шишка.
      Похоже, она больше пострадала от… нехватки воздуха, когда неслась на большой скорости с горы. Она помнила, как ей не хватало воздуха на быстром спуске.
      – Здесь наверху воздух очень разреженный. – Она чувствовала, что нужно дать какое-нибудь объяснение.
      – А теперь как спина?
      Чувствуя, что краснеет, Гейл встала и стала отряхивать пыль.
      – В порядке, спасибо. А что там, на дороге?
      Впервые Гейл пристально посмотрела ему в глаза. Карие, почти черные, прищуренные от солнца, они блестели, как сталь. Эти глаза придавали, как это ни было странно, мечтательное выражение его лицу. Густая щеточка усов нависла над верхней губой. Из-под шляпы выбивались короткие черные волосы с проседью над ушами и у висков. Одним словом, он оказался вполне привлекательным. Гейл проглотила слюну. Даром что ковбой.
      – Садитесь на лошадь и поезжайте.
      «Он и правда сумасшедший, если думает, что я снова сяду на эту клячу. Я буду вести ее всю дорогу». Гейл взяла за поводья Роузи и шагнула вперед.
      Его глаза сузились.
      – Самое умное, что вы сейчас можете сделать, – это сесть на кобылу и ехать.
      Гейл сделала шаг вперед и взглянула ему в лицо:
      – И не подумаю!
      Его сапоги чуть не наступили на ее теннисные кроссовки.
      – Представьте себя на крупе коня весом в тысячу фунтов, и вы быстро измените свое мнение. Сейчас же садитесь на эту лошадь. Я должен соблюдать график.
      Гейл очень хотелось послать его подальше со своим графиком, но что-то ее останавливало. Она взглянула на Роузи, потом снова вниз, на подножие горы. Они должны были преодолеть большое расстояние, и еще предстоял довольно-таки крутой спуск. Она медленно повернулась к Биллу Уинчестеру.
      – Ладно. Только пусть все дают мне дорогу. Если Роузи начнет снова так спешить, я сразу же отведу ее в кораль.
      Она заметила, что ковбой Билл поднес правую руку к подбородку и, чтобы скрыть усмешку, вытер губы. Он откровенно рассматривал ее, и она разозлилась окончательно. Атмосфера накаливалась. Чего ради он издевается над ней?
      – Дорогуша, нам не один день потребуется, чтобы снова увидеть кораль.
      Спешившись, Шелби взяла Гейл под руку и стала подталкивать ее к Роузи.
      – Давай, Гейл. Садись на лошадь, ладно?
      Гейл видела, как Шелби перевела взгляд с Билла на Мака и потом снова на нее. Не один день пути до кораля?
      Что-то было неладно.
      – Шелби, я не хочу садиться на эту клячу.
      Гейл заметила, как глазки Шелби приняли странное выражение. Потом подруга наклонилась к ней и зашептала:
      – Гейл, это – лошадь. Лучше называй ее лошадью. И пожалуйста, садись, чтобы мы могли вернуться на дорогу.
      Гейл попыталась встретиться взглядом с Шелби.
      – Помнишь, Шелби? Если мы доберемся в Дюранго сегодня вечером, уж тебе придется выставить угощение.
      Шелби будто хотела что-то ответить. Однако это сделал Билл Уинчестер:
      – В Дюранго – сегодня вечером? Золотце, вас кто-то неверно информировал.
      Дрожь пробежала по спине Гейл. Она не отводила от него изумленного взгляда.
      – Повторите… что?
      Билл, казалось, был удивлен не меньше.
      – Мы прибудем в Дюранго не раньше чем через пять дней.
      Но Гейл упорно отказывалась понимать.
      – Вы, очевидно, что-то перепутали, мистер Уинчестер. Это двухчасовая прогулка верхом. Час в гору, час с горы. Так сказано в путеводителе в отеле. И через часок с лишним я должна быть в моем номере. Я должна принять ванну, да и вообще… Вы, надеюсь, шутите? – Он по-прежнему не скрывал удивления. Как бы она хотела уничтожить эту глупую, самодовольную усмешку!
      Повернувшись к Шелби, он сказал:
      – Она ваша подруга, объясните ей.
      И ушел.
      Гейл уставилась на Шелби. Кто-то из них явно был сумасшедшим.
      – Объяснить мне – что?
      Шелби закусила губу:
      – Хммм… Гейл, есть кое-что, о чем я забыла сказать тебе. Это относительно этой… поездки верхом. На самом деле это не просто поездка верхом. Это вьючная экспедиция. И она займет… ну, больше двух часов. Знаешь, это не так уж страшно.
      Было трудно назвать то состояние, в котором находилась Гейл. Меньше всего она нуждалась сейчас в пространных объяснениях.
      – На какой срок?
      Гейл заметила, что Шелби с трудом проглотила слюну.
      – Как он сказал: пять дней… неделю.
      – Ох, Шелби, как же так! – Как это она забыла: по милости Шелби Абернати, ее лучшей подруги, Гейл волей-неволей оказывалась участницей еще и не таких историй.
      – Неделя?! Шелби, как ты могла! Как же наше начальство! И конференция! Ты о чем-нибудь думаешь? – Гейл выпаливала фразы одну за другой. – Ты мне ответишь. Я уже говорила это раньше, но на этот раз…
      Вдруг Мак появился позади Шелби. Он сам был похож на гарцующего жеребца. Гейл обратила внимание на его смеющиеся глаза. Ковбой! Лучшая подруга променяла ее на какого-то ковбоя. Должна же быть высшая справедливость!
      Вот это неделя будет: боль в спине, никакой ванны, никого из сослуживцев, да еще имей дело с начальством по имени Билл Уинчестер.

      Было пять часов утра, и солнце еще не взошло. Гейл натянула на себя вчерашние джинсы и взятую у кого-то хлопчатобумажную рубашку, рукава которой пришлось закатать выше локтей. Гейл собрала старую, негодную одежду у двух клейменщиков скота Билла и Мака и других туристов. Она упаковала вещи для поездки в Старвейшн-Галч.
      Пряди ее давно не мытых волос свисали вдоль лица, щипцов для завивки, конечно, здесь не было, да еще Шелби вытолкала ее из палатки, чтобы она принесла воды.
      Шелби не любила начинать день, не умывшись. У нее, видите ли, портилось настроение.
      Теперь Гейл таращила глаза на яичницу из двух яиц, которые, она могла поклясться, тоже пялились на нее. Гейл терпеть не могла яйца. Из нее получалась плохая туристка. Гейл поглядела на остальную компанию. Все сидели вокруг походного стола в палатке-столовой, обтянутой москитной сеткой. Привал получился поздно ночью, и распаковали только самые необходимые вещи. На этом месте решено было провести только одну ночь.
      Гейл и Шелби сидели по одну сторону стола, туристы Аарон Дисонсон и Тим Румер, два адвоката из Индианы, по другую. Мак сидел, естественно, рядом с Шелби. Справа от нее сидел самодостаточный Билл Уинчестер. Гейл подумала, что он скорее лопнет, чем заставит себя улыбнуться.
      Сегодня все члены группы вели себя намного сдержаннее, чем накануне за ужином, когда Аарон и Тим неожиданно поссорились.
      Конечно, тогда у Гейл не было никакого желания разделить компанию. Она извинилась и ушла вскоре после ужина.
      Гейл мечтала в это утро съесть крендель колечком и сливочный сыр. Ей абсолютно не хотелось завтракать яичницей с жирными кусками бекона или ломтями ветчины с красноватой подливой и тостами, намазанными маслом. Как могли остальные жадно заглатывать эти комки жира? Ее учительница по кулинарии в колледже была бы в ужасе! Гейл хотелось выпить чашечку хорошего чая, а не эту бурду под названием кофе. Она прокашлялась и взглянула на Билла.
      – Мистер Уинчестер, вы когда-нибудь слышали о холестерине? – неожиданно выпалила Гейл.
      Она понимала, что вступила на тернистый путь, с которого не свернуть назад, но ничего не могла с собой поделать. Что это вдруг с ней случилось?
      Билл замер и перестал есть. Все взгляды были направлены на Гейл.
      Он положил вилку на край тарелки и искоса взглянул на нее:
      – Что-нибудь не так с вашим завтраком?
      – Завтрак? Это сердечный приступ, который, того и гляди, случится, – забушевала она. – Я не буду заталкивать в себя это ведро жира!.. Если бы все знали, что вам на пользу, вы бы не стали это есть. Я удивляюсь, почему вы не заказали что-нибудь другое? Легкоусвояемую пищу. Я считаю, надо пересмотреть меню. Мы так все зарастем жиром!
      Билл прищурил глаза.
      – Я передам ваше предложение шеф-повару, – изрек он, а потом продолжал жевать как ни в чем не бывало.
      – Ну а сейчас-то что вы едите? Шеф! – передразнила она звонко. – Ни один уважающий себя шеф-повар не подал бы такую дрянь, как эта.
      Билл отодвинул еду и поднялся. Гейл увидела, что его взгляд остановился на ней и лицо сделалось каменным. Ни один мускул на лице не дрогнул, ни один волосок над верхней губой не шелохнулся. А взгляд словно гипнотизировал ее. Шелби схватила ее повыше локтя в тщетной попытке заставить контролировать себя.
      – Мисс Мартин, к вашему сведению, последний раз, когда я проверял холестерин, он был ниже нормы, и я ем тот же самый завтрак почти тридцать лет. Вам не приходит в голову, что здесь неуместно разглагольствовать о прописных истинах? Вы не думаете, откуда возьмется ваша следующая еда, а кроме того, сколько пройдет времени, пока вы ее получите? Здесь принято есть, когда есть еда. И всем приходится работать. Если вы намерены работать, поднимайтесь и идите собирать мулов. Мы должны многое сделать за час, прежде чем отправимся. У меня нет времени сидеть здесь и спорить. У вас не только не хватает здравого смысла есть то, что дают, но и совести, чтобы не кусать руку, которая кормит. Довожу до вашего сведения, что повар здесь я. Я с удовольствием отказался бы от этой работы. Вы, юная леди, ешьте свой завтрак, а то может случиться, что в следующие несколько дней вы не будете сыты.
      Гейл уже пожалела, что затеяла эту разборку. Его глаза сузились до крошечных щелочек. Это была злость? Он ненавидит ее? Разве она задела его больное место? Она то сжимала, то разжимала кулаки под столом, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Кажется, ей это удалось.
      – Это угроза или обещание? – спросила она почтительно.
      – Обещание, если вам больше нравится.
      Гейл опустила глаза в тарелку с яичницей. Потом подняла вилку, вонзила ее в центр желтка и смотрела, как сочится жидкость. Она отрезала толстый кусок яичницы и подняла ее вверх. Желток стекал по вилке, и маленькая капля попала на манжет рубашки Билла. Он смолчал. Гейл пододвинула ее, повертела вилку с яичницей прямо перед его носом. Она хотела взять реванш.
      – Это самая что ни на есть мерзость, а не пища. Может быть, вы и ели это последние тридцать лет, мистер Уинчестер, но я не гарантирую, что вы… вы протянете еще тридцать.
      Он отстранился и спокойно сказал Маку через стол:
      – По-моему, наша экспедиция слишком обременительна для мисс Мартин. Я не возражаю, чтобы она уехала. Мак, тебе придется…
      Все разговоры мгновенно прекратились.
      – Нет!
      Гейл вскочила. Пять пар глаз смотрели на нее. Она повернулась к нему, придвигаясь ближе. Ей показалось, что она ощущает запах крема после бритья.
      – Я не поеду обратно, и вы не сможете меня заставить! Вы сами сказали, что у вас и так много обязанностей. Вы боитесь, что я не потяну?
      – Что вы имеете в виду? – ошарашенно выпалил он. – Хотите быть поваром?
      – Да!
      – Долго не продержитесь, – усмехнулся он. – Вы не сможете перекусить в метро.
      – Я бы хотела попробовать.
      «Мы еще посмотрим», – добавила она мысленно.
      – Начинайте. – С этими словами он повернулся и, жестикулируя, пошел к Маку.
      – Покажи ей упряжь и научи, как вьючить мула. Если она собирается стать поваром, могла бы научиться, как пользоваться снаряжением. Но что-то я не верю, что мне больше не придется готовить.
      Гейл показала язык. Внезапно он повернулся:
      – Все должно быть сделано к шести. Мы должны соблюдать график.
 
      Пожалуй, самым подходящим именем для надоедливой блондинки было Заноза. И вероятно, не только в одном прозаическом смысле. Он уже не раз ловил себя на мыслях о ней. Она очень старалась не показывать своей слабости.
      Что ж, это ей почти удавалось. Однако от его внимательных глаз не скрылись ни внезапная краска на ее щеках, ни нервное подергивание нижней губы. Похоже, он имел дело со своенравной особой, которая привыкла поступать по-своему. Она, несомненно, не нуждалась в деньгах. Респектабельная, с модной стрижкой и маникюром. Ему, конечно, дела нет до этих штучек, но понятно, из какой она среды. Ей, конечно, здорово достанется – это не пикник на свежем воздухе. Такой девушке нечего делать в экспедиции. Он не мог носиться с ней потому, что у нее не было опыта. Они все оказались в одинаковых условиях. Шелби по крайней мере знала, как обходиться с лошадью. Ладно, он будет надеяться, что и на этот раз обойдется без происшествий. В конце концов, он, Билл, несет ответственность за всех, и у него нет возможности создавать ей особые условия. Даже если бы он очень это захотел. Ей неизбежно выпадет ее доля тяжести, какой бы привлекательной эта горожанка ни была.
      Мак, казалось, думал по-другому. Билл, понаблюдав, решил, что Мак, вероятно, взялся опекать Гейл. Ну, ясно. Мак привык флиртовать, что сильно раздражало Билла. Он считал, что в горном походе это не самое полезное занятие. Если бы он позволял женщинам заигрывать с ним или он сам позволил бы себе что-нибудь – некому было бы заботиться о поставках мяса для экспедиций.
      Другое дело Мак. Ему-то приходилось терять голову. Взять хоть последний случай. Когда они расстались, Мак говорил, что его сердце разбито. Спустя год она появилась снова с ребенком Мака, которого сама воспитывать не собиралась. Сына стал воспитывать Мак.
      Билл решил: все же стоит напомнить Маку, что есть прямой смысл не нарушать их мужской договор держаться подальше от женщин-туристок. Шелби проявляла интерес к Маку, но пока он ничего не замечал. Он и сам будет вести себя хорошо, он имеет в виду ту блондинку. На самом деле нет ничего удивительного в том, что она ему нравится. Несмотря ни на что, она действительно… заноза. Но почему он должен придавать этому значение? Он не позволит себе нарушить кодекс чести. Бизнес – на первом месте.
      Любовные приключения не входили в его планы. В других обстоятельствах он, конечно, с удовольствием узнал бы сварливую блондинку получше.
      Повернувшись, он закончил подтягивать подпругу, ласково похлопал мерина по крупу, проверяя седельные сумки с необходимыми продуктами. Потом медленно пошел к Маку. Он уже расстелил два парусиновых чехла на земле и показывал Гейл, как укладывать коробки с продуктами в нужные места, чтобы сбалансировать груз: пакеты, походный ящик с кухонной утварью, крем от солнечных ожогов, плащи.
      Когда Билл подошел к ряду мулов, уже навьюченных и готовых к движению, он проверил груз каждого, чтобы убедиться, что все в порядке; при этом он невольно поглядывал на Гейл из-под шляпы с опущенными полями. Она низко нагнулась, помогая Маку найти место для коробки с мясом. На ней была старая рубашка, оставленная кем-то несколько лет назад. Она заправила ее в облегающие джинсы, и эта одежда ловко сидела на ее точеной фигуре. Девушка неторопливо поднимала и упаковывала каждый предмет. Внезапно Билл ощутил, как тепло разливается внизу живота, тепло желания, узнаваемое, но несвоевременное. Он быстро повернулся назад к мулу, несшему их личное снаряжение.
      Билл нахмурил брови, снова проверил подпругу съемного верха, усилием воли избавляясь от приятного тепла, которое нахлынуло на него. Ну уж нет. Он не мальчик.
 
      Два часа спустя Гейл двигалась в центре ряда; от недавней резвости Роузи не осталось и следа, она еле-еле тащилась.
      Билл поднимался во главе ряда вверх, в горы: за ним шли несколько вьючных мулов, Гейл и Шелби, Тим, Аарон и два ковбоя – Бен и Люк, а Мак замыкал ряд. Гейл обвела взглядом парней, высоко сидящих в седлах, их шляпы и сапоги и невольно предалась мечтам о Диком Западе. Она вообразила себя мисс Китти, а ковбой ее дневных грез был Мэтт Диллон. Когда он подъехал поближе и она могла разглядеть его лицо, Мэтт Диллон оказался не кем иным, как Биллом Уинчестером.
      Стряхнув озноб, охвативший ее, Гейл вернулась в реальность. Они поднимались вверх по склону очень большой горы. В то утро они увидели необыкновенно прекрасный восход солнца в дымке тумана, которая исчезла, как только солнце взошло над горами Сан-Хуан, и множество великолепных горных цветов были воистину лекарством для души.
      Они говорили только шепотом, и Гейл наслаждалась покоем.
      Ее охватило чувство благоговения перед этой нетронутой красотой. Если Гейл сейчас и нужно что-нибудь, думала она, то именно эти горы. Хотя она никому бы не призналась, особенно Шелби. После последних двадцати четырех часов постоянного волнения она никогда не подумала бы, что это может быть так здорово.
      Она расслабилась в седле. Роузи никуда не торопилась, как, впрочем, и все остальные. Интересно, почему они так медленно едут? А может, Билл умышленно замедлил спуск из-за нее, думая, что она не может быстрее? Впрочем, вряд ли он сделал бы ей одолжение, этот Билл Уинчестер. Она перевела взгляд на начало вереницы. Гейл была слишком далеко, чтобы разглядеть что-либо, кроме прямой неподвижной спины Билла, сидящего в седле, и отбрасывающей тень ковбойской шляпы. Каждый раз, когда он поворачивался, чтобы проверить ряды мулов позади него, ей удавалось увидеть его неясный профиль. Она подумала, что хорошо бы разузнать все об этом мужчине. Он, очевидно, был привязан к своему бизнесу и своему ранчо, но было же что-то еще в его жизни. И что в ней так сильно раздражало его?
      Крик раздался откуда-то сзади. Вырвавшись из небытия полуденной дремы, Гейл пришла в себя, когда мужской голос прорезал тишину. Быстро дернув за поводья, она сумела остановить Роузи до того, как кобыла коснулась мула впереди нее.
      Потом Гейл заметила, что Мак скачет к ней.
      – Гейл, ты что, не видела, как упряжь волочится по земле, там, впереди тебя?
      – Что?
      – Упряжь! Одна половина болтается на том муле, видишь, а другая разбросана вдоль тропы. Как можно этого не заметить?
      Гейл недоуменно осмотрела двух мулов. Один из них на самом деле потерял чехол, груз разбалансировался, временное седло сползло направо. Мак выглядел недовольным. Он, чертыхнувшись, поскакал вперед и соскочил с лошади.
      – Что я должна сделать? – воскликнула Гейл.
      Взглянув на начало ряда, она увидела, что Билл спешился и проворно направляется к ним. Тим и Аарон, которые ехали между ней и Биллом, повернулись в седлах и внимательно наблюдали за происходящим. Шелби соскочила с лошади и стояла рядом с ней. Позади стоящие лошади, казалось, присмирели.
      Гейл сползла со своего седла. Она отрешенно подумала, что если бы надо было устроить привал, то это было бы самое подходящее место. По крайней мере местность была совсем плоская, а по обеим сторонам были заросли. Узкая горная тропа извивалась по крутому склону горы на четверть мили выше ряда.
      Билл отвязал правый чехол и положил его на землю. Левый был развернут перед ними, и они занялись упаковкой подобранных предметов. Билл измерил ее взглядом и неприязненно сказал:
      – Во вьючной экспедиции вы должны быть очень внимательны. Мы всегда должны везти нашу поклажу. Это не воскресный пикник. К счастью, – презрительно добавил он, – Мак заметил это до того, как мы начали подъем. Иначе мы бы потеряли все.
      – Билл, Шелби заметила это до меня, – добавил Мак. Он нагнулся, чтобы поднять дорожную сумку, лежащую в десяти футах от упряжи.
      Билл продолжал изучать лицо Гейл.
      – Хорошо! Ну, по крайней мере хоть одна из вас на что-нибудь годится.
      Гейл подалась вперед.
      – Ну знаете… По-вашему… я никуда не гожусь? Я здесь только один день. А вы только и умеете, что сидеть высоко на вашем троне и раздавать приказы.
      – А с этим никто не спорит.
      Она возмущенно выдохнула:
      – Так что вы имеете в виду?
      Он придвинулся поближе и впился взглядом в ее лицо:
      – Это означает, что вы не в своей компании. Вы не умеете управлять лошадью и не справляетесь с грузом. Очевидно, вы не привыкли пачкать свои пальчики. И я не могу поручиться, что не произойдет какого-либо несчастного случая по вашей вине. Поэтому извольте выполнять распоряжения. Вот что я имею в виду.
      – Однако вас не мучили сомнения, когда вы перепоручили мне обязанности повара.
      – Они мучают меня до сих пор, мисс Мартин. Но я никогда не изменяю своему слову. И если с вами что-либо случится, то отвечать придется мне, можете не сомневаться.
      Гейл взглянула на него, потом сердито выпалила:
      – Послушайте, мистер Уинчестер. Я не знаю, почему вы думаете, что я собираюсь навлечь на вас неприятности, но уверяю вас, это оплошность, и только. С каждым бывает. И вообще такого не повторится. Я понятливая.
      В ней говорила обида. С ума можно сойти. Испачкать пальчики!
      Через секунду она наклонилась и, глядя со злостью в его черные как смоль глаза, поддела ногой сверток у ног и швырнула в его сторону.
      – Я не могла предположить, что придется иметь дело с таким боссом, как вы. Вы мне, честно говоря, не нравитесь, – процедила она.
      – Значит, наши чувства взаимны. А сейчас возвращайтесь и найдите остальную упряжь, которую мы потеряли.
      Он резко повернулся и зашагал к остальным.
      – Постоим немного. Надо дать лошадям отдохнуть. И получше упаковаться, – проворчал он.
      Гейл стояла ошеломленная. Ей стало холодно. Она смотрела в его широкую спину. Понятно, они с Маком были не слишком расторопны, но это не повод придираться к ней. Что происходит, отчего они все время ругаются?
      – Давай найдем поклажу, которая выпала.
      Шелби подтолкнула ее, пытаясь вывести из оцепенения.
      – Ну, я помогу. Почему вы не присоединяетесь к остальным? – добавил незнакомый мужской голос. Гейл посмотрела налево и увидела, что Тим Румер подошел к ним.
      Темные волосы, короткая стрижка, аккуратно выбрит. Пахнет кремом после бриться. Его рубашка была накрахмалена, а голубые джинсы не были в грязи… еще. От него исходили обаяние и уверенность в себе. «Да…» – сказала она про себя. Намек на цивилизованные отношения. Почему это она раньше не обратила на него внимания?
      Он улыбался и подставил локоть. Гейл улыбнулась в ответ и подала руку. Потом повернулась к подруге:
      – Шелби, иди занимайся ковбоями. Мы с Тимом соберем поклажу. И скажи мистеру Уинчестеру, чтобы не беспокоился. Мы скоро вернемся и продолжим наше замечательное путешествие.
      Помахав рукой, Гейл с Тимом быстро побежали в конец ряда. Потом спустились по тропе. Сначала Гейл обнаружила аптечку скорой помощи, потом еще какие-то свертки. Они лежали, по странному совпадению, на одинаковом расстоянии друг от друга, и Гейл с Тимом шли, наклоняясь и собирая их.
      Вдруг она выпрямилась и быстро оглянулась назад. Билл Уинчестер стоял поодаль от лошадей, положив руки на бедра, и смотрел в их сторону. Гейл быстро отвернулась и еще крепче сжала руку Тима.
      Потом они обнаружили чью-то походную сумку далеко на уступе и полезли за ней. Когда они вернулись, ее встретил сердитый взгляд Билла, но это почему-то не было ей неприятно.
      В их отсутствие что-то обсуждалось. Они застали самый разгар спора. Билл что-то доказывал, а Мак протестовал. Гейл не вникала в этот спор и не открывала рта. Впрочем, это было не обязательно. Она раздражала его одним своим присутствием.
      Они поужинали, сидя в седлах.
      В свое последнее официальное дежурство в качестве повара Билл упаковал плотный ужин каждому. Гейл нашла его в седельной сумке. Однако его хватило ненадолго. Ее желудок урчал непрерывно. Они останавливались дважды, но после первого раза Гейл не слезала с седла. Ее не устраивали те несколько минут, которые отводились на туалет. Попробуй сделай свои дела, когда все тебя ждут.
      Она решила дождаться остановки на ночлег, тогда никто не будет ее контролировать, хотя эта желанная минута была еще далеко. Тряска на лошади целый день – удовольствие ниже среднего. Наконец Билл подал сигнал. Они въехали на заросшую травой поляну. Слева шумела горная речушка, справа виднелись вершины гряды Сан-Хуана. Высокая трава колыхалась под дуновением теплого вечернего ветерка, и где-то вдалеке щебетала птичка. Было поздно, солнце клонилось к закату. Всадники спешились и дали отдых своим измученным телам. Гейл стояла возле своей лошади, пытаясь заставить ноги принять нормальное положение, – встать прямо, желая только одного – поскорее найти укромный уголок за большим деревом. Однако подходящего случая не представлялось, все были обеспокоены тем, удастся ли разбить лагерь до наступления ночи. Она оглядывалась по сторонам, не зная, что надо делать. Ей не пришлось долго ждать. Билл дал указания ковбоям, а потом направился прямо к ней.
      – Вы с Шелби оставайтесь здесь, мы подведем мулов и сбросим поклажу. Разложите ее у того дерева и начинайте распаковываться. – Он указал направо. – Мы с Маком соорудим походную кухню, а остальные займутся скотом. Как только скот будет накормлен и огорожен, поставим палатки. Обед должен быть в течение часа. Я голоден. Остальные тоже. Так что поторопитесь.
      Гейл удалось выдержать его взгляд. Она поднесла правую руку к виску и козырнула в шутливом приветствии.
      – Да, сэр, – весело сказала она в ответ. Не отрывая от него взгляда, она заметила, как его зрачки заискрились. Внезапно взгляд его карих глаз смягчился. Теперь он смотрел прямо и просто, но почему-то это заставило Гейл отвести глаза. Она почувствовала, что горло сдавило от волнения, а сердце учащенно забилось.
      Она подумала, что он заметил. Взволнованная, она взглянула на Шелби и отступила, неестественно улыбаясь.
      – Давай, Шелби, мы должны выполнить работу.
      Не оглядываясь назад, она тянула Шелби мимо Билла к первым двум мулам, идущим бок о бок, ее пальцы нервно перебирали узлы, отвязывая один из чехлов, пока Шелби держала его.
      Решившись поглядеть через плечо, она заметила, что Билл быстро идет к Маку. Следующие пятнадцать минут она не отрывала взгляда от работы, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения в желудке и привести учащенный пульс в норму. Она знала, однако, что придет время, когда она больше не сможет игнорировать симптомы. Ей показалось, что следующие несколько дней могут оказаться более тяжелыми, чем она представляла.
 
      Горная река клокотала и пенилась перед его взором. Билл наклонился, опустился на корточки у края воды и уставился в глубину.
      Напоенные лошади в ожидании вечернего кормления гарцевали позади Билла.
      Он должен был вернуться и помочь Бену и Люку. Только минуточку уединения. Только одну минуту. Он должен был собраться с мыслями. Сегодня утром он вел себя как идиот. Но он знал, что эта чертовщина связана с Гейл Мартин.
      Никогда в жизни он не был дамским угодником. Нельзя сказать, что у него не было случайных женщин. До сих пор в его жизни не было женщины, которая надолго добилась бы его внимания. Он чувствовал, как в глубине души растет смутная тревога, и прежние радости мало увлекали его. В свои сорок он начал подумывать о смерти.
      У него наступил жизненный кризис? Не потому ли один взгляд на Гейл вызывает у него такой всплеск? Ну не подросток же он, в самом деле. Позади него заскрипели камешки. Поднявшись, Билл повернулся и увидел Мака.
      – Скотина поставлена на ночь, – охотно сообщил Мак. – Бен и Люк ставят походную кухню. Мы можем поставить плиту в любой момент.
      Билл резко бросил:
      – Неужели эти две женщины уже достали ее?
      Мак с любопытством посмотрел на него:
      – Что с тобой, Билл?
      Билл продолжал смотреть в реку. Он круто повернулся и глубоко вздохнул:
      – Будь я проклят, Мак, если я знаю.
      Он сел на большой камень, сдернул шляпу с головы и запустил пальцы в волосы.
      – Знаешь, ты был очень груб с этой девицей. На тебя не похоже.
      Билл остановился.
      – Знаю.
      – И в чем дело?
      Билл, не отвечая, принялся вращать головой справа налево, пытаясь размять онемевшие мышцы.
      – Мак, ты знаешь, у нас есть правила. Мы не заводим шашни с туристками. Это разумно, ты согласен?
      Он встал. Мак хмыкнул.
      – Ты говоришь это для меня или для себя?
      Билл не ответил и направился к лагерю.
      – Тебя к ней тянет?
      Он остановился.
      – Как пчелу к меду.
      – Ну, тогда забудь про экспедицию, отправь остальных обратно, вас останется двое. Вот будет идиллия. Ну, как тебе предложение?
      Если бы Мак не дурачился, оно звучало бы соблазнительно. Хотя Гейл Мартин ни разу не дала ему понять, что он ей хоть как-то интересен, он и так это чувствовал. Но разве она чего-нибудь ждала от него? Он из другого общества, и это сразу воздвигало между ними глухую стену. Он ответил приятелю в том же тоне:
      – Ладно, Мак, если я захочу пустить наш бизнес по ветру, то воспользуюсь твоей идеей. А вообще – почему нет? Я что – монах? Если я допущу что-нибудь с мисс Мартин, то не раньше, чем через пять дней. Пойдет?
      – Значит, ты всю поездку будешь выступать в роли осла.
      Билл бросил неохотно:
      – Что будет, то и будет.
      И ушел.
      – Ну, это-то, конечно, проще всего, – произнес Мак достаточно громко, чтобы Билл услышал.

      Гейл проснулась оттого, что кто-то расстегивал молнию полога палатки. Встав на колени и откинув спальный мешок, она остолбенела от испуга, увидев, как кто-то пробирается внутрь. Полоска лунного света сквозь отверстие осветила незваного гостя и палатку изнутри.
      – Гейл, – зашептала фигура.
      Гейл перевела дух.
      – Шелби! – сказала она взволнованно. – Ну и напугала же ты меня. Залезай сюда, – быстро скомандовала она.
      Шелби вползла в палатку, и полог закрылся. Она протянула руку.
      – Возьми. Кто же еще средь ночи полезет в твою палатку?
      Гейл взяла баночку с мазью из рук Шелби.
      – Никто. – Она бы ни за что на свете не рассказала Шелби, как минуту назад представляла, что Билл пришел к ней.
      – Что это? – Гейл открыла крышку баночки.
      – Мажься и благодари.
      Гейл молча благословила ее. Она вскакивала и ворочалась в течение двух последних часов, стараясь найти удобное положение для сна. Она даже не хотела думать о завтрашнем дне.
      – Спасибо.
      – Болит?
      Гейл сверкнула глазами.
      – А как ты думаешь? Вернуть сейчас?
      – Нет, я уже воспользовалась. Можно тебя растереть? Думай, Гейл, а то мне надо идти.
      – Давай иди, ты, похоже, торопишься, – ехидно сказала Гейл. Потом открыла мазь. Она вдохнула какую-то мерзость и резко отвернулась от едкого запаха. – Ну, чего ты ждешь?
      Шелби повернулась к выходу, но заколебалась.
      – Гейл, неужели ты так несчастна?
      – Нет, просто иди к Маку, кажется, вы созданы друг для друга.
      – Он мне в самом деле нравится. Тебе и правда плохо?
      – Нет, я прикидываюсь. – Гейл взглянула на нее.
      – Ощущение, будто ты спала с кем-то всю ночь без всякого удовольствия, правильно? – произнесла Шелби с иронией в голосе.
      Гейл отвела взгляд от спального мешка:
      – Не очень-то я интересуюсь этим в последнее время. Да и не припоминаю, чтобы когда-нибудь у меня это было с особенным удовольствием.
      Присев на спальный мешок, Шелби сказала с усмешкой:
      – Значит, Гейл, ты занимаешься любовью не с теми мужчинами. Разве я не говорила тебе бросить этих слабаков?
      – Шелби! – Гейл отодвинулась от нее. – Во-первых, я не сплю с каждым, с кем встречаюсь. Во-вторых, я бы не против испытать, как это говорят, незабываемые ощущения.
      – Тогда ты пропускаешь удобный случай, – выпалила Шелби напоследок, – держу пари, Билл занялся бы любовью, как дикарь. Что ты думаешь?..
      Щеки Гейл зарделись, благо было темно. Если бы Шелби только знала, что было у нее на уме совсем недавно, но она не догадалась.
      – Я так не думаю, – резко ответила Гейл, – оставь меня, мне нужно натереться мазью, чтобы заснуть.
      – Хорошо, в самом деле, мне кажется, я влюблена в него.
      Гейл широко открыла глаза и бросила быстрый взгляд на Шелби:
      – Уже?
      Шелби пожала плечами:
      – Ну, ты знаешь, любовь с первого взгляда есть.
      Гейл отвела глаза, она не хотела думать о том, что Шелби может влюбиться.
      – Да-а-а, ну давай подождем и увидим, что произойдет, когда ты будешь готова возвратиться в Кентукки.
      В палатке наступила тишина.
      Потом Шелби направилась к выходу.
      – Спокойной ночи.
      После того, как Шелби ушла, Гейл долго смотрела в темноту. У нее появилось ощущение, что Шелби сказала ей не все. Она и в самом деле была несчастна. Она устала воевать с Биллом и с собой, спрашивать себя, нужно ли ей наяву почувствовать, как его руки обнимут ее. В ее положении было что-то унизительное, несмотря на то, что Билл – она не сомневалась – тоже не был равнодушен к ней. Она ощущала это всем своим существом. Когда он оказывался рядом и на расстоянии. Он, возможно, занимался бы любовью как дикарь, но почему-то это не слишком волновало ее. Она сама не понимала, к чему стремилась, что притягивало и что отталкивало ее.
 
      Пора было вставать. Гейл определила это по солнечному зайчику, пробежавшему по стене палатки. Она слышала, как топтались лошади и ковбои покрикивали друг на друга, когда кормили лошадей. Она заснула только под утро. Мысли, наслаиваясь, не давали ей покоя. Хотя она спала недостаточно, но чувствовала себя вообще-то неплохо, короткий сон освежил ее. Но мысли о Билле не отпускали ее. Она не сумела овладеть ситуацией и ненавидела себя за свою растерянность. Ну ничего, она с этим разберется. Сейчас ее беспокоили неприятные ощущения. В желудке опять урчало, и нужно было срочно вылезать из палатки.
      – О, мне еще готовить проклятый завтрак, – ворчала Гейл, не слишком сдерживая себя. Она ковыляла вокруг палатки и хромала от боли в ноге. Не сняв футболку, в которой спала, она натянула бюстгальтер под нее. Одевшись, Гейл поворчала еще немного, роясь в походной сумке в поисках неуловимого рулона туалетной бумаги. Наконец она схватила рулон, натянула сапоги, расстегнула полог палатки и выскочила в утреннюю свежесть. Оглядевшись, она взяла совок и направилась за палатку к роще. Теперь ей было совсем плохо. Дорого бы она дала за то, чтобы все оказалось дурным сном. Она не могла спать, хотела в туалет, должна была готовить завтрак для оравы ковбоев, и каждая мышца после вчерашней тряски на лошади напоминала о себе. И вдобавок ей все время снился Билл Уинчестер, этот неотесанный ковбой! Наконец Гейл остановилась за хвойным деревом, оно было неохватное и давало много тени, – то, что надо. Она бросила туалетную бумагу и выкопала ямку по инструкции. Расстегнув пояс, потом молнию, она спустила джинсы до бедер.
      Сзади хрустнула ветка. Гейл оглянулась и подтянула штаны. Застегиваясь на ходу, Билл вышел из-за другого большого хвойного дерева. Гейл перевела дыхание. Он повернулся и, кажется, смутился.
      – Доброе утро. – Он церемонно поклонился.
      – А не пошли бы вы…
      Он покорно удалился, насвистывая. Гейл подождала, пока он скрылся, чтобы заняться своим делом.
      Когда она вернулась к палатке, ее настроение нисколько не улучшилось. Зайдя за палатку, она плеснула воды на лицо, вымыла руки, почистила зубы. Если бы она могла принять душ. Она утомилась от этих неудобств. Шел только второй день.
      Она неохотно направилась к походной столовой.
      – Доброе утро.
      – Привет, Гейл, – сказала Шелби.
      Она и Мак сидели за походным столом и потягивали кофе из дымящихся чашек. Гейл приблизилась и села.
      – Я вижу, ты не сказал доброе утро, – проворчала она, взглянув на Мака.
      – Взбодрись, Гейл, – очень весело ответил он. – Сегодня прекрасное утро.
      – Уж конечно. – Она огляделась вокруг. – Чего же здесь прекрасного?
      Зевая, она вытянула руки на стол, опустила вниз голову и закрыла глаза.
      – Кофе еще остался? – Кто-то погладил ее по руке. Она догадалась, что это Шелби. – Я налью тебе немного, – сказала подруга.
      – Ты лучше бы… Знаешь, ты виновата во всем.
      – Успокойся, Гейл. Ты прекрасно отдыхаешь, не так ли?
      Гейл открыла один глаз и приподняла бровь.
      – О да, Шелби. Я отлично провожу время. Это может сравниться разве что с поездкой за покупками на родео.
      Шелби поставила металлическую чашку для кофе перед ней, и Гейл поднялась.
      – Ты никогда не делала покупки на родео, так откуда ты знаешь, сколько удовольствия это приносит?
      Гейл хлебнула кофе и скривилась от горячей температуры. Она хлебнула еще глоток черной бурды и закрыла глаза. Тепло разлилось по телу, и она не могла не признать, что это было неплохо.
      – Гейл, знаешь, тебе нужно готовить завтрак.
      Она сидела с закрытыми глазами и потягивала кофе.
      – Ковбои ждут не дождутся хоть чего-нибудь.
      – Гейл, я развел огонь для кофе час назад, – вставил Мак. – Ну и устроят они тарарам, если не учуют запах шипящего бекона. Может, мне лучше пойти и подбросить еще дров? – Он встал.
      Гейл резко поставила чашку. Часть кофе пролилась ей на руку.
      Она посмотрела на Мака.
      – Я приготовлю проклятый завтрак. – Она поднялась, забирая свой кофе с собой. Мак помешал угли и добавил еще керосина.
      Гейл вытащила бекон, картофель, яйцо и замороженное печенье, разложила на разделочном столе. Она разогревала большую железную сковороду на плите, когда кто-то подошел сзади.
      – Почему не готов завтрак? – Голос был твердый, невозмутимый, и ей не надо было догадываться, кому он принадлежит. Гейл не отрывала взгляда от пакета с беконом, с которым она возилась, и прерывисто дышала. Она не повернулась – не смогла это сделать.
      – Я готовлю.
      – Уже больше шести. Нам надо было бы уже поесть.
      Гейл ощущала дыхание Билла сзади на шее. Оно было горячее, влажное.
      – Я проспала, – ответила она, все еще стараясь отделить кусочки бекона. Не могла же она объяснять ему, как ей привиделось, что он забрался в ее спальный мешок. Ей хотелось казаться столь же невозмутимой, как и он. Она должна спокойно готовить завтрак.
      Если б она только могла открыть проклятый бекон! Гейл потянулась за кухонным ножом.
      – У вас пятнадцать минут, мисс Мартин.
      Гейл повернулась и посмотрела Биллу в глаза:
      – Вы что, не видите, я стараюсь? Почему вы не можете оставить меня в покое? Я приготовлю этот дурацкий завтрак.
      Шагнув вперед, Билл положил пальцы на нож.
      – Будьте осторожны с этим.
      – Да, – отрывисто бросила она.
      – Дайте его мне.
      – Он мне нужен, чтобы открыть бекон.
      – Я сказал, дайте.
      Гейл следила за его взглядом.
      – Возьмите.
      Он взял, потом встал сзади и разрезал пакет с беконом. Потом бросил нож и пакет на разделочный стол.
      – Вот.
      Его взгляд пронзил Гейл. Она стояла не двигаясь, и он тоже не шевелился. Она подумала, что он не так уж и злится. Ну, если бы он ненадолго оставил ее в покое, она положила бы бекон на сковородку.
      – Спасибо. А сейчас, если вы посторонитесь, я буду очень… – Она не договорила. Билл молчал, пожирая ее глазами.
      – Я ожидаю завтрак к пяти тридцати каждое утро, мисс Мартин.
      – Тогда мне нужно, чтобы кто-нибудь будил меня. Видите ли, у меня нет будильника, и я не привыкла вставать с петухами.
      Он сделал шаг вперед и наклонился ближе.
      – Хотите, чтобы я сам будил вас? – спросил он, наклоняясь ближе, чтобы слышала только она.
      Гейл остолбенела от такой смелости. Отступив назад, она отрывисто бросила:
      – Уж как-нибудь обойдусь.
      – Тогда впредь готовьте пораньше. Я ожидаю…
      Она добавила:
      – Что ожидаете, то и получите.
      Он нахмурился:
      – Я ожидаю, Гейл, что когда женщина берется за такую ответственную работу, как приготовление пищи для туристов и персонала, она встанет вовремя. Если она знает свои обязанности.
      Гейл сощурилась.
      – Я не знаю, что вы подразумеваете.
      – Я подразумеваю – я уже говорил – вы не подходите для нашей экспедиции.
      Гейл взвилась. Она не отдавала себе отчета.
      – Для вашей экспедиции! Ха! Много на себя берете! Я приготовлю такое, что вашим ковбоям и не снилось. В этих условиях… – Она перевела дух. – Дайте мне сорок пять минут.
      – Пятнадцать.
      – Тридцать пять.
      – Двадцать.
      – Тридцать.
      – Начинайте.
      Билл окинул ее свирепым взглядом. Все-таки она, совершенно того не желая, вывела его из себя.
      Спохватившись, Гейл взглянула на Мака и Шелби, все еще сидящих за столом. Она отвернулась, чтобы они не заметили ее дурацкой улыбки. Весь разговор не означал ничего, но он впервые назвал ее по имени. Это так обрадовало ее. Гейл потребовалось полчаса, чтобы разложить все к завтраку, соблюдая буфетный порядок. На самом деле времени прошло немного больше, но она не думала, что Билл действительно явится. Она не знала, за что хвататься: то ли жарить бекон, то ли чистить картофель, то ли убирать мусор. Наконец она поняла, что без помощи Шелби и Мака ей не обойтись. Бекон вышел хрустящим и поджаристым, и она положила аппетитные кусочки стечь на бумажное полотенце. Мак мелко нарезал лук и зеленый перец и также уложил рядами на полотенце.
      Тем временем Гейл натерла картофель на терке для оладьев, накрошила булку в большую миску, вылила в нее болтушку из взбитых яиц, положила соль, перец, каплю горчицы и несколько порций ворсестерширского соуса и «Табаско».
      Когда бекон был готов, она смешала его с болтушкой из яиц, добавила две ложки тертого сыра и вылила всю массу в большую кастрюлю для тушения, предварительно обдав ее антипригарным спреем. Потом это все отправилось в духовку. Пожалуй, первый раз в жизни Гейл задумалась о том, что если температура в духовке будет низкой, то это может сказаться на качестве стряпни. Потом она принялась за оладьи, стараясь равномерно подрумянивать их.
      Мак приготовил еще кофе, а Шелби нарезала дольками апельсины. Когда время подошло, Гейл заглянула в духовку и увидела, что блюдо не сгорело, а выглядело вполне аппетитно. Она с облегчением вздохнула. Не успела она сделать последние приготовления, как ковбои и туристы двинулись к палатке. Они накладывали жаркое, картофельные оладьи и дольки апельсинов на тарелки, наполняли свои чашки кофе и отходили к походным столам; за ними пришли Мак и Шелби, потом Билл. Он остановился, рассматривая, что она приготовила. Потом медленно повернулся к ней. Их взгляды встретились, и Гейл с трудом поборола дрожь. Билл приблизился к столу, взял две тарелки, протянул одну ей.
      – Пора есть, – сказал он нарочито равнодушно. Она нерешительно шагнула вперед и взяла тарелку. – У вас все получилось, – сказал он.
      Гейл улыбнулась краешком рта.
      – Да.
      Билл оглянулся на туристов и ковбоев, которые с удовольствием поглощали завтрак.
      – Питательный и сытный? Хм…
      Гейл кивнула.
      – Ну тогда, – он повернулся с тарелкой в руке, – стоит подкрепиться. – И улыбнулся ей.
      Гейл просияла.
 
      Гейл не могла поверить, что она прожила большую часть второго дня. Маршрут лежал в глубь черного хребта Сан-Хуан. За завтраком Билл сказал, что они будут ехать до позднего полудня, а вечером сделают привал у заброшенного городка горняков возле речки Бэр-Крик. Они пробудут в лагере последние две ночи, а потом отправятся дальше, к Элк-Парку. Они будут жить на стоянке до тех пор, пока туристы не уедут поездом «Нэрроу-Гаудж» в Дюранго. Билл, Мак и другие ковбои возвратятся на ранчо на лошадях. Удивительно, но двенадцать миль верхом на старой кляче обошлись без серьезных приключений. Более того, Гейл испытывала огромное наслаждение, внимательно разглядывая открывающуюся перед ней картину, такую же огромную, как мир. Кроме того, она могла раздумывать о Билле сколь угодно. Много раз в своих мечтах она будто ощущала прикосновение его руки к своему телу.
      По ее спине пробежала дрожь, но она быстро справилась и стала рассматривать ландшафт. Они преодолевали то спуск, то подъем по узкой предательской тропе. Они ехали сквозь горные ущелья, по лугам с крошечными яркими цветами и по пролескам с буйной растительностью. Как только они поднялись выше, горы стали скалистыми и безлесными.
      Роузи вела себя хорошо, воздух был необыкновенно ароматен и свеж. Гейл вдыхала его всей грудью, пока не закружилась голова.
      Горная речка, как она предположила, Бэр-Крик, протекала совсем рядом. Она слышала, как вода шумела очень близко, наверное, поблизости был водопад.
      Внезапно открывшийся вид заставил Гейл испытать неведомое доселе чувство безмятежности. Все мысли оставили ее, а тело стало невесомым. Она никогда не забудет этих гор. Жаль, что она оставила фотоаппарат в отеле, ей не поверят дома.
      Стоянку разбили по заведенному порядку. Гейл, Шелби и Тим приготовили ужин на плите всего за час. К большому удивлению Гейл, Тим сам назначил себя помощником повара, а его приятель Аарон вместе с другими ковбоями по-прежнему ходил за скотом. Они шутили и смеялись, так как Гейл разыгрывала из себя шеф-повара, отдавая им приказания. Ей не хотелось вспоминать о Билле, хотя временами его образ возникал перед ней. Гейл не видела его целый день, и на самом деле она просто мечтала о нем. Очевидно, он избегал ее.
      После завтрака он одним махом выпил свой кофе, Гейл была поражена, как он не ошпарил себе горло. После того, как они с Шелби с помощью Мака навели порядок и разобрали походную кухню и столовую, они помогали поклажей. Билл тем временем занимался другими делами один. Целый день Гейл видела его только в спину, он вел их дальше в дебри, и в первый раз она поняла, что доверяет ему. Она признала, что он знает свое дело и достаточно опытен, чтобы избегать опасных ситуаций. Каждый раз, когда они делали привал, он держался возле ковбоев. Он никогда не появлялся в том кругу, где была она. Один раз она поймала себя на том, что пристально смотрит на него; она даже почувствовала укол ревности из-за того, что он смеялся и шутил с ковбоями. Почему он не мог так же вести себя с ней? Чем это было бы плохо?
      Наступало время ужина, и Гейл собиралась подавать жареных цыплят, картофельное пюре, зеленую стручковую фасоль, салат. Она все же против воли наблюдала за ним. Он держался в отдалении от всей группы. Как только все члены экспедиции с удовольствием принялись за еду, его тень упала перед ней, и Гейл почувствовала, как ее сердце забилось учащенно, а по шее сзади побежали мурашки. Она помолилась про себя, чтобы оно успокоилось, она боялась, что кто-нибудь заметит ее волнение.
      Гейл медленно положила ложку зеленой фасоли на тарелку, потом опустила ее обратно в сковородку; не раздумывая, она поставила последнюю тарелку и повернулась, чтобы подать ее Биллу. Он, не двигаясь, смотрел на нее. Гейл взглянула на него удивленно, их глаза встретились, и она замерла. Потом она рассеянно пододвинула еду к нему и безмолвно отвела взгляд. Но выражение его глаз стояло перед ней – обволакивающее, словно мягкое покрывало. В то время от нее не скрылось, что глаза его были утомленными и красными.
      Она спрашивала себя, что могло помешать Биллу выспаться прошлую ночь. Может быть, то же самое, что и ей? Хотя… нет. Билл не так глуп, чтобы много думать над своим поведением.
      Подойдя к столу, Гейл остановилась. Все места были заняты. Слева от нее сидела Шелби, и Гейл направилась к ней.
      – Подвинься, – прошептала она, – дай мне сесть.
      Шелби прекратила жевать и огляделась по сторонам.
      – Хм, в самом деле, Гейл, места здесь маловато. Почему бы тебе не сесть за тот стол для пикников. – Она указала пальцем.
      Гейл посмотрела. Старый стол, негодный и трухлявый, оставленный кем-то неизвестно когда, стоял в нескольких футах от походной столовой. Гейл перевела взгляд на Шелби.
      – Живей подвинься, эта штука развалится на части.
      Шелби покачала головой:
      – Гейл, ты знаешь, я левша. Я буду толкать тебя локтем в бок. Лучше иди туда.
      Она занялась цыпленком.
      Гейл быстро окинула взглядом ковбоев, жадно поглощающих пищу. Даже Тима как будто ничего не интересовало, кроме еды. Пожав плечами, она повернулась и пошла к одинокому столику. Не успела она сделать пару глотков, как опять та же тень накрыла ее тарелку. Билл обошел и сел напротив нее, не говоря ни слова. Несколько минут Гейл тоже ела в молчании, время от времени бросая косые взгляды на Билла. Он сосредоточенно жевал. Она заметила, что он с удовольствием положил себе от каждого из блюд, и вскоре его тарелка опустела. Наконец Билл поднял глаза и понял, что она давно наблюдает за ним. Она опять представила себе, как теплые руки Билла обвились вокруг нее. Кажется, она только об этом и мечтает.
      Может ли она быть желанной для такого мужчины, как Билл Уинчестер? Стоп. Не для такого мужчины, как Билл Уинчестер, а для самого Билла Уинчестера. Когда его жесткие черные глаза вонзились в нее, озноб пробежал по спине.
      – Так… – протянула она, нерешительно глядя на его тарелку. – Готов за считаные минуты?
      В раздумье Билл покачал головой.
      – Нет, – ответил он наконец.
      – Благодарю вас, – добавила она нехотя. – Хм… Такой уж плохой… хм? – Гейл осмелела, ее пульс бился ровно, ее взгляд встретился с его взглядом, но атмосфера накалялась. Его глаза озорно заблестели.
      – Нет, этот ужин был… что надо. Вы справились со своими кухонными обязанностями – вполне. Завтрак был тоже хорош.
      Могло ли это быть приравнено к извинению? Впрочем… не важно.
      – Я много готовлю.
      Впервые Гейл заметила, как его брови оживленно изогнулись, а лицо смягчилось. Она привыкла к замкнутому, угрюмому выражению, но сейчас его лицо было вполне симпатичным, даже красивым. Нельзя сказать, что она раньше этого не замечала, если бы она только принимала его суровость… что она не терпела обычно… но… теперь…
      Она выставила локти на стол и придвинулась к Биллу. Его глаза сузились, а в уголках рта спряталась усмешка. Сейчас можно было обсудить обед… и что-нибудь еще.
      – Моя готовка – просто хорошая? Вы так считаете, Билл Уинчестер? – игриво воскликнула она.
      Она флиртовала? Наклонившись вперед, Билл пододвинулся поближе.
      – Ну, я мог бы поставить вам «удовлетворительно», если бы мне дали десерт и кофе.
      «Он заигрывает».
      – Обычный или без кофеина?
      Они оба помнили, что ничего другого нет, кроме обычного. Билл говорил нарочно. И действительно, Гейл увидела, как на его губах заиграла усмешка.
      – Обычный! Я сплю, как собака. Что на десерт?
      – Торт с клубникой. А вы плохо спали прошлой ночью?
      Она отодвинулась, ей очень нравился этот полушутливый тон.
      – Черный и без клубники. У меня аллергия. Почему вы думаете, что я спал плохо?
      Гейл поднялась, не спуская с него глаз, взяла свою тарелку, потом потянулась через стол, их взгляды встретились.
      – Потому что я не спала тоже.
      Пальцы Билла – теперь уже наяву, не в мечтах – обвились вокруг ее талии, и он каким-то мягким движением чуть приблизил ее к себе. Гейл почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Он смотрел на нее. Ее тарелка опрокинулась на землю, в ушах у нее звенело, и она была почти уверена, что ее дыхание прекратится как раз в тот момент, когда его горячие губы коснутся ее лица. Но он медлил. И когда Гейл снова взглянула на него, он был как мраморное изваяние.
      – Я могу сам положить десерт, – сказал он. – Вам не нужно ждать меня.
      Его глаза снова приобрели стальной блеск, и Гейл прочла в них то ли приказ, то ли просьбу остановиться. Это будто опрокинуло ее навзничь. Сама не своя, она пробормотала первое, что пришло в голову:
      – Не в моих правилах ждать кого-либо, Билл, до тех пор, пока я не решу это сама. Будьте добры, отодвиньтесь, и я принесу нам торт и кое-что еще.
      Она ушла, а он остался у шаткого столика, который вдруг превратился в мощную преграду между ними.
      Ее сердце неровно стучало в груди, и не хватало воздуха. Что, собственно, случилось? Да и что было между ними? Мимолетные взгляды? А сегодня? С какой стати она приносила ему торт и кофе, когда он был в состоянии достать все сам? Почему ей хотелось ухаживать за ним? Она привыкла к тому, что мужчины подают ей, а не наоборот. Но чем больше она раздражалась, тем хуже ей становилось. Она хотела его. Она желала его каждой молекулой своего существа, как никогда раньше. И это признание только подливало масла в огонь, разжигая пламя страсти еще сильнее. Она думала, что скорее горные реки замерзнут, чем он даст ей понять, что готов на что-то более серьезное, чем позволял себе до сих пор.
      Она была как перезрелый помидор. А его осторожность сводила на нет наметившийся прогресс в отношениях. Ну ничего, она справится, она в состоянии контролировать свои эмоции, и можно подавить гормональный всплеск – а что же кроме? Ей ничего не стоит вести себя в своей обычной манере – чуть-чуть кокетливо, не переходя грани дозволенного.
      Да если разобраться, Билл не тот человек, который ей нужен. Вряд ли он предложит ей прочную связь. А роман на отдыхе – стоит ли сходить с ума из-за того, что он не состоялся?
      В конце концов, не так уж плохо, что она оказалась в этой экспедиции, – здесь есть и другие хорошие моменты, кроме Билла. Ну, например, ей дается возможность испытать себя. И скоро все закончится.
      Она вернется в Кентукки. К своим родителям, ученикам, к своей работе, которую она любит, к своей настоящей жизни. Короче, она должна держаться подальше от Билла. Запах сыромятной кожи стал вдруг чертовски неприятен ей. Гейл рассеянно опустила глаза, бросила грязную посуду в пустой тазик, потом повернулась и направилась к своей палатке.

      Билл сидел в отдалении от пляшущих оранжево-красных языков пламени костра, уставясь в огонь. Он нарочно отделился от всей группы. Он не участвовал в оживленной беседе туристов и ковбоев, которые готовили сласти на тонких палочках над костром. По известной причине у него не получалось вести себя как обычно. Он боялся, что не выдержит и очутится возле Гейл, а потом, потеряв самообладание, обнимет ее. Он все время говорил себе: очень важно не потерять самоконтроль до конца поездки. Если сейчас позволить себе что-нибудь, то потом сложно будет исправить.
      Крутить любовь в поездке – значит поставить под сомнение свой собственный авторитет. Две недели назад он уволил одного из своих лучших ковбоев, потому что он улизнул на свидание с туристкой среди бела дня. А Бен с Люком точно занялись бы слежкой, и только из-за того, чтобы поймать и его, хотя они были хорошие парни, правильные, и он хотел, чтобы все шло нормально. И Мак – он собирался держаться подальше от Шелби или… ну, он не хотел думать о последствиях.
      Билл внимательно оглядывал всю компанию. Два городских щеголя из Индианы чувствовали себя как дома. Один представлял себя ковбоем и жался к скотоводам, а другой корчил из себя денди. И попутно заигрывал с Гейл – на отдыхающих их правило не распространялось. Но каждый раз, как он приближался к ней, внутри у Билла что-то сжималось.
      Билл ревновал, так как не мог позволить себе даже слегка флиртовать с девушкой. Может быть, после окончания вьючной экспедиции… нет. Вряд ли будет время. Она вернется туда, откуда приехала, и он никогда ее не увидит. Он должен был принять это. Не важно, казался ли он симпатичен этой женщине, при таком раскладе вряд ли у них будет шанс когда-либо встретиться.
      Но, возможно, когда все закончится, он смог бы достать ее адрес, номер телефона…
      Он перевел взгляд на нее. Яркое пламя костра освещало ее лицо, короткие светлые волосы, всю ее маленькую фигуру. Она была одна среди всех. Ему показалось, что ей тоже никто не нужен. И ему хотелось узнать, о чем она думает. На ее красивое лицо падали оранжевые отблески от пламени костра, он изучал ее черты. Взгляд его скользнул на открытый вырез ковбойской рубашки, на ее плечи и руки, лежащие на коленях. Дыхание его участилось, сердце бешено стучало. Ему хватило одного взгляда, чтобы вспомнить, какой нежной она была в его объятиях. Как прекрасно – он не сомневался – ей было в его руках. И какое же сильное влечение он испытывал к ней.
      Поджав колени, она подперла подбородок руками и безучастно смотрела на языки пламени.
      Если бы только, думал он, если бы знать, что она сейчас чувствует.
      Если бы только…
      Ему чертовски хотелось рискнуть.
      Знакомые аккорды давно забытой мелодии прорезали воздух. Это один из ковбоев начал настраивать гитару. Билл видел, как Гейл оторвала свой взгляд от пламени и посмотрела на него. Его сердце забилось в унисон с аккордами любимой им гитары. Билл отвел глаза в сторону и уставился в холодную темень ночи.
      «Закоренелый преступник, когда ты образумишься?»
      Гейл вернулась к действительности, так как мелодия старомодных «Иглз» дошла до ее слуха. Не замечая присутствия других, она невольно ловила взгляды Билла сквозь огонь. Она и не глядя глядела на него. Она с трудом перевела дыхание, когда вдруг представила, что он знает, о чем она сейчас думала. Ее щеки запылали, но это можно было объяснить близостью пламени. На самом деле костер был на некотором расстоянии, и жар от него не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось в ее душе. Она представляла себе Билла в своей палатке поздно вечером, его руки, обнимающие ее, его губы, его тело, его тепло.
      Билл продолжал вглядываться в ночную темноту, музыка разливалась вокруг.
      «Ох, вы трудный орешек, но я знаю, у вас есть свои причины…»
      Слушая слова песни, Гейл пристально разглядывала Билла в профиль. «Вы в самом деле такой тяжелый человек, Билл Уинчестер? Почему вы так ведете себя?»
      Ковбойская песня от начала до конца прозвучала в ночном воздухе.
      Вдруг Билл перестал таращить глаза куда-то в темень и посмотрел в лицо Гейл тяжелым взглядом. Она мужественно выдержала это испытание. Вдруг она почувствовала, как кто-то встал у нее за спиной и чья-то рука обняла за плечи. Она пришла в себя и быстро обернулась.
      – Холодно? – спросил мужской голос нежно и вкрадчиво. Тим Румер, освещенный костром, стоял перед ней. От него пахло вином.
      – Я тебя сог-грею, – прошептал он.
      – Отойди. – Гейл резко отпрянула от него.
      – Гейл, не нервничай. Ты дрож-жишь. Я тебя сог-грею, – несвязно проговорил он.
      Гейл подалась влево, толкнув Тима в грудь. Он был лишний. Все, что она хотела, – это смотреть на костер и думать о Билле, хотя уже не однажды зарекалась делать это.
      Она толкнула Тима еще раз – шутливо.
      – Мне не холодно. Ради Бога, я сижу напротив пылающего костра. Ступай.
      У нее не было охоты связываться с пьяным, она не испытывала раскаяния оттого, что была груба с ним. Он испортил ей настроение. Руки Тима обвились вокруг нее снова, прижимая к груди.
      – Гейл, Гейл, Гейл. – Он прижался подбородком к ее шее. – Успокойся, Гейл… Только немножко ласки.
      Она повернулась к нему снова, не имея намерения устраивать сцену, но другого не оставалось, и она отпихнула его еще раз, сильнее.
      – Ты пьян. По правилам, кстати, ты не должен употреблять алкоголь в экспедиции. Убирайся, а то пожалуюсь.
      Тим только усмехнулся и снова полез к ней.
      – Ты миленькая, маленькая болтунья.
      – А ты алкоголик, – зашипела Гейл.
      – Ну уж, я только немного, чуть-чуть. – Он обхватил ее за талию и склонил свою голову к ее уху. – Идем, Гейл, повеселишься со мной, – зашептал он, притягивая ее к себе.
      – Нет! – Руки Тима скользнули слишком знакомо. Гейл оттолкнула его и встала. – Я сказала: нет, будь все проклято! Оставь меня в покое.
      Она говорила очень громко, почти кричала. Тим едва удержался на ногах.
      – Успокойся, Гейл… – Он опять качнулся по направлению к ней.
      В этот миг Билл заслонил ее своим могучим телом.
      – Я полагаю, леди сказала: нет, – произнес он.
      Вокруг воцарилась тишина.
      – Я думаю, ты пьян.
      Лицо Тима ничего не выражало, потом на губах появилась усмешка, он пошел, покачиваясь, к Биллу.
      – Не нужно сердиться, ковбой. Я только хотел немного поиграть с ней. А что, у нее есть собачки на побегушках, которым надо размяться?
      Гейл стояла ошеломленная. Билл вытянутыми руками схватил пьяного сверху за вырез рубашки. Он грубо подтащил Тима к себе и свирепо уставился ему в лицо. Билл напрягся, руки его дрожали, глаза сузились. Затем бросил его на землю, как мешок.
      – Я хочу, чтобы ты исчез на рассвете, понятно? Твой друг может сам решить, когда ему уехать, но ты… – Билл грубо указал пальцем на лежащего Тима, – тебя… чтоб духу твоего здесь не было.
      Билл стал всматриваться в темноту, потом позвал нужного ему ковбоя:
      – Бен, ты поедешь с ним. Я с тобой рассчитаюсь, когда вернусь на ранчо.
      С этими словами Билл повернулся и столкнулся с Гейл. Он выдержал ее продолжительный взгляд. Потом мгновенно схватил ее за левую руку и потянул за собой, быстро уводя от костра.
      Гейл сморщилась от боли, его пальцы сдавили ей руку. Она едва поспевала за его широкими шагами.
      – Вы думаете, что делаете? – вымолвила она наконец.
      Не глядя на нее, он резко ответил:
      – Увожу вас оттуда, черт возьми.
      Он опять потянул за руку.
      – Почему?
      – Потому что я не хочу, чтобы вы были там.
      Гейл вырвала руку и внезапно остановилась.
      – Вы ведете меня заниматься упаковкой?
      Билл повернулся, положил руки на бедра и смерил ее взглядом. Гейл почувствовала себя очень маленькой рядом с ним.
      – Нет, конечно.
      Он опять сжал ей руку, а Гейл попыталась освободиться.
      – Знаете ли, вы не должны меня принуждать. Я прекрасно могу идти сама.
      Не обращая на это внимания, Билл довольно бесцеремонно потащил ее за палатку для кухни. Одним быстрым движением он повернул ее лицом к себе, и Гейл поняла, что сейчас будет. Не говоря ни слова, Билл нежно провел пальцами по ее лицу. Грубость пропала, перед ней стоял совсем другой человек. Он ласково погладил ее подбородок и приподнял в ладонях ее лицо. В его глазах Гейл прочитала отражение своих собственных желаний. Большим пальцем он быстро провел по ее нижней губе. Гейл бросило в дрожь, и она теснее прижалась к нему. И как только его лицо склонилось к ней, а губы впились в губы, она потеряла контроль над собой.
      До сих пор Гейл не знала, что такое экстаз. Его рот обхватил ее губы, упоительная череда покусываний сменялась быстрыми толчками языком. Билл запустил руки ей в волосы, удерживая ее в равновесии в тот момент, как он покрывал поцелуями ее лицо, губы. Учащенное дыхание перемежалось почти с удушьем. Когда она целовала его в губы, ее язык с наслаждением ощущал резкий запах солоноватой кожи. Кровь у Гейл застучала в висках, посылая каждому нерву спиральный импульс желания. Гейл прильнула к Биллу в развязной непринужденности. Ее руки устремились вверх, обхватили его за плечи, массируя их. Она крепко прижалась к нему, остро ощущая его близость и желая чего-то большего.
      Губы Билла скользнули от уголков ее рта, где он оставил крошечный прикус, потом он перенес поцелуй на шею сбоку до воротничка. Он застонал, и когда Гейл услышала, как он произнес ее имя прерывистым шепотом, она совсем потеряла голову.
      Билл неожиданным рывком резко опустил свои руки и стиснул их вокруг ее талии так, словно не собирался отпустить никогда. Он притянул ее к себе и долго целовал, приподняв на цыпочки. А она буквально не держалась на ногах. Поцелуи Билла сделали ее невесомой, как воздух, и голова закружилась. Они впали в безумство: их сердца учащенно бились, дыхание прерывалось, поцелуи были жаркими. Билл целовал ее! И она возвращала ему поцелуи, чего никогда с ней не бывало. Наконец руки Билла разжались, ее ступни коснулись земли. Нехотя их губы разомкнулись, но она ждала следующего поцелуя. Ее глаза едва различали мерцание ярких звезд. Гейл потеряла чувство времени и места, кто она и почему здесь, она не помнила. Потом она ощутила на своем лице горячее дыхание Билла и пришла в себя. Она снова открыла глаза и пристально посмотрела в его лицо. Это не было лицом того Билла, которого она знала. Оно было нежным, страстным, любящим, родным. Его взгляд, устремленный на нее, искал чего-то, и она не понимала, чего именно.
      – Я не хотел делать этого, – пробормотал он.
      – А я и не желала, чтобы вы делали, – прошептала Гейл в ответ, наклонив голову.
      – Я не мог вынести, как он лез к вам.
      – Я не хотела, чтобы он лез ко мне.
      – Я желал близости с вами и не мог не поцеловать вас.
      Волна возбуждения снова нахлынула на Гейл, как будто ее видения стали явью.
      – Я тоже хотела, чтобы вы поцеловали меня, – призналась она.
      Он быстро пригнулся к ней и подхватил ее еще раз в страстном желании поцелуя. Потом неожиданно отпрянул, опустив руки. Минуту Гейл стояла как каменная и следила за ним.
      – Это не должно повториться, – мягко сказал Билл. – Простите меня.
      Он заколебался, окинул взглядом ее лицо, потом растворился в ночи, оставив ее одну.
      Гейл проводила взглядом удаляющуюся фигуру. Она задыхалась от боли. Никогда раньше не испытывала она подобного потрясения.
      – Я знаю, – зашептала она, едва сама слыша свои слова. – Я знаю.
 
      «Какого черта я не отправил ее назад в Дюранго?» Билл уставился в черную пустоту впереди себя. Он размышлял над превратностями своей судьбы на скалистом выступе над лагерем. Спиной он опирался о холодную глыбу. Одной ногой он оперся о скалу, сохраняя равновесие. Билл не хотел идти спать. Он не знал, удастся ли ему заснуть без навязчивых сновидений. Ночь была потрясающая.
      Черный небосклон был усеян мириадами звезд, сверкающих, как алмазы. Стояла полная тишина. Ее изредка нарушали крик ночной птицы или отдаленное тявканье койота.
      Созерцание звездного неба в горах будило мысли о вечности, о тщетности земной суеты. Мысли текли свободным потоком, трансформируясь в чувство внутреннего покоя. Но сегодня это состояние не приходило к нему.
      Внизу тихо лежал лагерь. Только в походной столовой горел фонарь, словно маяк, указывающий путь обратно в лагерь. Он бросил осторожный взгляд назад. Время от времени слышалось ржание лошади внизу. Все уже давно вернулись на ночлег, кроме него. И он прекрасно знал причину. Он бился с самим собой, со своим естеством. Он хотел укротить дьявольскую неуемную энергию, которая упорно искала выхода. Билл поднес к губам сигарету – в дыму плясали красноватые искорки. Он глубоко вдохнул и выдохнул дым, позволяя никотину успокоить взвинченные нервы. Вдруг он взглянул на окурок, бросил его на землю и затоптал тлеющий огонь. Он уже давно так не затягивался. Мгновенное видение – лицо Гейл – предстало перед ним. Голубые таинственные глаза, чувственные, полные, правильной формы губы. Он почти наяву ощущал нежность ее кожи и запах меда от ее волос. Неотвязные мысли о Гейл приведут его к ней в палатку задолго до рассвета. Она не будет сопротивляться. И поэтому сейчас он должен находиться как можно дальше от нее. Будь все проклято! Он знал, что она тоже испытывает к нему страсть. И разве они могут – оба – противостоять влечению? Это должен сделать хотя бы он, подумалось ему в сотый раз. Он должен быть терпеливым. «Подожди до конца поездки. Не торопись, это губительно. Потом, может быть…»
      Эта милая женщина была самым крепким орешком, какой он когда-либо в жизни пытался раскусить. Черт возьми, он брал женщин во вьючные экспедиции и раньше. Привлекательных женщин. Но он никогда не впадал в такой соблазн. С ним такое впервые. Он был как мотылек, летящий на свет лампы.
      Билл провел рукой по лицу, стирая из памяти ее образ, потом резко встал и опять взглянул на лагерь. Она была там. Одна. В своей палатке. Такая же уязвимая по отношению к нему, как и он к ней. Он знал это.
      Он много раз задавал себе вопрос: во что могут вылиться их отношения? Вопрос о его благородстве в позиции наблюдателя оставался открытым, и это тоже мучило его. Но он должен разобраться. Если их связывает только физическое влечение… нет. Это у него бывало и раньше. Он даже не помнил не только имен, но и лиц тех женщин. Гейл не была похожа на них. Он впервые задумался о том, что жаждет чего-то большего, чем просто возня в спальном мешке. Идти по этой проторенной дорожке в отношениях с Гейл ему не хотелось.

      Ей опять не спалось.
      Гейл перевернулась в спальном мешке и уставилась на противоположную сторону куполообразной палатки.
      Услужливая память в который раз рисовала ей разные картины. Вот он идет к своей лошади. Вот он улыбнулся, и все лицо озарилось нежностью. Вот он сидит у костра, и отблески пламени пляшут и неровно освещают распахнутую рубашку на широкой груди и большие руки. Вот он… нет, это невыносимо! Она взбила подушку, скомкала ее в шар и подложила себе под голову. Она совсем проснулась, но чувствовала себя очень плохо. Болел желудок, и сильно кружилась голова. Не хватало воздуха.
      «Неужели все это обрушилось на тебя из-за Билла?»
      – Конечно, нет, – решила она. – Никакие мужские поцелуи на меня так раньше не действовали.
      В желудке ныло, капли пота выступили у нее на лбу. Ей пришлось отбросить спальный мешок – так стало жарко.
      Скоро боль в желудке усилилась. Гейл опять подумала, что уж к чему, к чему, а к ее желудку Билл не имеет отношения.
      Она в самом деле заболела.
      Что она съела за обедом? Точно, цыпленка, потом пиццу. Она что, отравила целую группу? «О Господи, мне не дожить до конца этого кошмара». Билл может обвинить ее в покушении на его жизнь, возбудить уголовное преследование.
      Желудок сильно болел, она лежала вся мокрая. У нее был нешуточный жар. Она сбросила часть одежды и оставила только фуфайку и панталоны. Потом закрыла глаза.
      «Может быть, если я буду лежать очень тихо, это успокоится, и к утру станет лучше?»
      Но, очевидно, это был не тот случай. К горлу подступила тошнота. Она моментально вскочила, откинула полог и еле успела повернуть за палатку.
      Она корчилась на коленях, пока спазмы не прекратились. Горький привкус желчи вызывал новые приступы рвоты. Наконец дрожащей рукой она вытерла рот рукавом своей рубашки и села на корточки.
      Ее била дрожь. Ей нужно было собраться с силами и вернуться в палатку. Хотя приступ мог повториться.
      Она закрыла глаза, провела рукой по влажным волосам и ждала. Вдруг почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной.
      – Гейл, милая, позволь мне помочь, – прошептал он.
      Она с трудом открыла глаза и увидела, что Билл льет воду из фляги на тряпочку. Потом он закрыл флягу, поставил ее в сторону, протянул к ней руки и умыл ей лицо холодной водой, откинув влажные волосы.
      Она вздохнула и покорно позволила ему сделать это.
      – Лучше? – Он заглянул ей в глаза, нежно проводя мокрой тряпочкой по ее лбу, а потом по шее.
      – Да… кажется.
      – Ты можешь дойти до палатки?
      Она кивнула. Он взял ее за руки, помогая встать. Потом повел в палатку, крепко прижимая к себе одной рукой.
      Гейл села на спальный мешок, Билл присел возле, сразу заняв много места. Его присутствие, казалось, лишило ее воздуха.
      – Где твои вещи? Я найду другую рубашку.
      Гейл указала на походную сумку.
      – Я отвернусь, а ты сними эту.
      Помедлив, она сняла рубашку и отбросила в сторону. Он стоял спиной к ней, роясь в ее вещах, и Гейл дрожала немного, сидя почти голой.
      Наконец, не поворачиваясь, он бросил ей футболку.
      Гейл неловко натянула ее.
      – Все, – тихо сказала она.
      Он повернулся.
      – Спасибо, я… я не знаю, что случилось. Надеюсь, я не всех отравила.
      Он слабо улыбнулся.
      – Гейл, ты никого не отравила, мне кажется, у тебя высотная болезнь.
      – Высотная болезнь? Значит, я буду болеть всю дорогу?
      Он покачал головой.
      – Да нет, скорее всего ты придешь в норму довольно быстро. Как сон?
      Она пожала плечами:
      – Не очень. Неужели это из-за высоты?
      – Голова кружилась? Задыхалась?
      Она кивнула:
      – Да, но я думала, что это из-за тебя.
      Он сделал паузу и некоторое время изучал ее лицо.
      – Думаю, завтра ты будешь в порядке. Пей больше воды и ешь нормально. Держи мою флягу. – Он положил ее возле спального мешка. – Если сможешь заснуть, спи, пока не выспишься, не беспокойся, мы справимся.
      Гейл кивнула. Пока он сидел, ее снова начало как будто подташнивать, но это было другое. Он нахмурился, будто осознал, что они – одни в ее палатке.
      Он направился к выходу и подобрал ее рубашку.
      – Постарайся заснуть, – ласково проговорил он.
      – Я попытаюсь.
      Билл взялся за полог.
      – Билл?.. Спасибо.
      Она хотела спросить, почему он так внезапно изменил свое поведение – тогда.
      – Гейл… Я…
      – Мне лучше, – перебила она.
      На его лице появилось какое-то странное выражение. Что он хотел сказать? Однако она не знала, готова ли услышать это. Билл еще раз взглянул на нее и вышел из палатки.
      На следующее утро, когда Гейл выбралась наружу, было уже очень светло. Однако жизнь будто замерла. Стоянка выглядела пустынной, но в воздухе витал запах жареного бекона и черного кофе. Ясно, они справились без нее. Солнце стояло прямо над головой, и она поняла, что приближается полдень. Подняв кастрюлю, она поставила ее на плиту, помешала угли и добавила полено, потом полезла в коробку с мясом. Конечно же, они не пожалеют для нее чего-нибудь вкусного, не так ли? Даже если это было бы до обеда. Она медленно обвела взглядом окрестности. Куда, в самом деле, все делись?
      Она нашла полфунта бекона, еще раз проверила огонь, добавила еще одно полено. Мясо зажарилось в течение нескольких минут. Она положила еще два кусочка в жаровню, наблюдая за тем, как сало надувалось и щелкало.
      – Двоим хватит?
      Гейл отскочила и столкнулась с Биллом. Ее лицо пылало, она быстро опустила глаза на пакет с беконом.
      – Я думаю, да.
      – Хорошо.
      Билл протянул руку и взял у нее пакет. Положив мясо на стол, он начал отделять кусочки бекона друг от друга и осторожно класть их в жир. Удивленная, Гейл сделала шаг назад, наблюдая за ним. Спустя минуту он поднял глаза и посмотрел на нее.
      – Я займусь яичницей с беконом, а ты приготовь кофе и печенье.
      Билл принялся за работу, а Гейл, растерянная, стояла и смотрела. Через секунду он взглянул на нее вопросительно, и Гейл пошла за кофейником. Поставив кофейник на свободную конфорку, она готовила кофе, перебирая произошедшее в уме. Два дня назад она бы и не подумала, что Билл знает, как выглядит жаровня. Сейчас все было по-другому.
      Перевернув все в переносном холодильнике, она вышла с пачкой замороженного печенья. Разорвав упаковку, положила каждое печенье на круглую сковороду, поглядывая, как Билл переворачивает бекон и разбивает яйца. Она взяла сковороду с печеньем.
      – Если подвинешься, я поставлю ее в духовку.
      Он прекратил работу и, глядя на нее сбоку, уступил ей место. Билл не сводил с нее глаз. Стараясь его не задеть, она встала рядом, ощущая его крепкое тело совсем близко. Казалось, электрические импульсы пронизывали их обоих, но он не шелохнулся. Она тоже. Потом Гейл дрожащими руками открыла дверцу духовки, поставила туда печенье, мгновенно закрыла духовку и неловко шагнула назад. Опустив руки, она снова взглянула на него, потом отвела взгляд и ушла.
      – Это будет скоро, духовка горячая, – бросила она через плечо.
      Билл не тронулся с места. Между ними опять что-то произошло.
      – Бекон готов, – наконец сказал он. – А яичница – через минуту.
      Он снова вернулся к своему занятию, взбил яйца, удалил излишки жира со сковороды, перелил яичную болтушку в шипящую жаровню.
      Гейл проглотила слюну и уселась за стол напротив Билла. Неловкое молчание повисло в воздухе. Подумать только, недавно он целовал ее, доводя почти до экстаза; сказав на прощание, что это больше не повторится, он ушел и растворился в темноте.
      А этой ночью он приснился ей. Билл вытирал пот с ее лица и говорил ласковые слова. Он был непредсказуем.
      Всю ночь напролет она представляла себя в его объятиях. И всю ночь напролет она твердила себе, что это невозможно. Ничего больше не будет.
      В этом раю среди гор все воспринимается иначе, самые обычные вещи кажутся необычными, и не стоит воображать, что эти недолговременные ухаживания – нечто большее, чем обычный флирт. Не стоит возлагать на их отношения слишком большие надежды. Скоро она уедет домой и увезет с собой свои глупые мечты. И все пройдет и забудется. Когда-нибудь она встретит своего будущего мужа, и у них родятся дети. А Билл – это эпизод в бесконечном потоке жизни, ничем не отличный от других эпизодов. Но солнце светило так ярко, так сочно зеленела трава, и горы были потрясающе прекрасны в сиреневой дымке. Она великолепно себя чувствовала, и сердце наперекор всему билось радостно.
      Билл, великолепный ковбой, в голубой рубашке и джинсах, ловко орудовал у плиты, и она не стала скрывать, что это необыкновенно приятно ей. Даже если она сейчас и растаяла бы, как мороженое на палочке, то и это не заставило бы ее оторвать от него взгляда.
      Гейл оглянулась вокруг:
      – Где все?
      Билл вынул яичницу из сковородки, разделил на две порции и положил на тарелки, потом открыл дверцу духовки. Он не смотрел в ее сторону, будто перестал замечать.
      – Печенье готово?
      Он не ответил.
      Гейл поднялась и подошла к плите, взяла ухват, вынула печенье из духовки, поставила его на плиту и разложила вилкой по два на каждую тарелку. Когда она потянулась, чтобы поднять тарелки, Билл сделал то же самое. Их пальцы соединились, а бедра столкнулись. Напряженность между ними росла, они оба опять стали как шкварки на горячей сковороде. Гейл с трудом перевела дыхание и отдернула руки. Билл поднял тарелки со стола.
      – Я возьму их, а ты неси кофе.
      Она так и сделала. Разлив черный дымящийся напиток в кружки, Гейл подошла к столу и села напротив Билла. Он молча принялся за еду.
      Но тут Гейл стало не до еды. В желудке снова заурчало. Она неподвижно смотрела в свою тарелку с беконом и печеньем.
      – Что случилось? Все еще боитесь нескольких лишних граммов жира?
      Гейл взглянула на Билла.
      – О, нет.
      – Что-нибудь нужно в таком случае? Кетчуп для яичницы? Джем для печенья?
      Гейл снова покачала головой:
      – Нет, это было бы здорово, если…
      – Сливки для кофе?
      Билл неожиданно широко улыбнулся, и все внутри Гейл замерло.
      – Нет. – Она провела рукой по животу.
      Билл прекратил жевать и внимательно посмотрел на нее:
      – Все еще больны?
      Она покачала головой. «Это потому, Билл Уинчестер, что ты заставляешь меня нервничать, а когда я смотрю на тебя, у меня мурашки по спине бегают, а в животе такое творится».
      «Ну, нет!» – сказала Гейл самой себе. Она не собиралась ухудшать и без того затруднительное положение.
      Гейл взяла вилку и выдавила с наигранной улыбкой:
      – Я собиралась сказать, как прекрасно началось сегодняшнее утро.
      Это прозвучало совсем уж нелепо. Тогда она вскинула голову и посмотрела прямо на него.
      – Я должна задать тебе один вопрос.
      Она не могла больше ждать.
      Билл откусил бисквит и медленно жевал, наблюдая за ней.
      – Да?..
      – Почему такая внезапная перемена в отношениях? Хочешь меня с ума свести? То ты груб, как старый медведь, то готовишь мне завтрак, то… Я не понимаю.
      Билл изучал ее.
      – Можно сказать… ну, я принял решение.
      – И что же это за решение?
      – То… что этот старый медведь решил протянуть лапу.
      – Не понимаю.
      Билл повел головой, отодвинул тарелку, скрестил перед собой руки на столе.
      – Да, я тоже.
      Гейл задержала взгляд на его лице, потом отвернулась. В лагере было до странности тихо. Как-то в одночасье все изменилось: и лагерь, и Билл, и она. Это было почти сверхъестественно. Повернувшись, посмотрела на него, спросила:
      – Где все?
      Когда их взгляды встретились, ее опять пробрало до печенок.
      – Все? О, они ушли.
      Билл заметил, как в расширенных глазах Гейл промелькнул страх.
      – Как это «ушли»? Куда?
      Ее голос осекся.
      Он сделал вид, что не замечает этого.
      – Да кто куда. Мак и Шелби отправились сегодня утром на небольшую экскурсию.
      – Держу пари, они именно это и сделали, – пробормотала Гейл.
      Билл видел, что она старается контролировать свои чувства.
      – А остальные?
      – Бен и Люк поехали верхом с юристами. Твой приятель Тим решил, что ему хватит разыгрывать из себя горожанина. Я велел ковбоям доставить его на ранчо. Считаю, что мы с Маком сами сможем прекрасно ухаживать за тобой и Шелби.
      В глазах у Гейл промелькнула тревога. Билл попытался понять ее причину, но это ему не удалось. Страх как будто передался и ему. Проклятие! У них осталось еще несколько долгих дней. Коротких несколько дней. Билл отвел взгляд от прекрасного лица Гейл. Она будила в нем неуемное желание каждый раз, когда смотрела своими дьявольскими голубыми глазами.
      – Итак, куда отправились Шелби с Маком?
      Ее вопрос прозвучал будто издалека.
      – Ищут кости.
      – Кости? Какие кости?
      Ее брови изумленно изогнулись.
      – Некоторых членов вьючной экспедиции, пропавших в прошлом году.
      – Что?
      Голос Гейл зазвенел в тишине. Она выглядела напуганной, хрупкой и беззащитной. Короткие светлые волосы в беспорядке обрамляли ее лицо, глаза широко распахнулись, что придало ее облику сходство с ребенком. Ему вдруг захотелось взять ее на руки. Гейл так красива и так доверчива.
      – Да я шучу. Они ищут останки давнишней экспедиции Фремонта.
      В глазах Билла запрыгали смешинки. Гейл такого раньше не замечала. Если бы она не была встревожена минутой раньше, то могла бы посчитать эту шутку смешной.
      Но то, что он шутил, было так на него не похоже. Она никогда не думала, что у Билла есть чувство юмора. Такое открытие было не только приятно, но и шокировало. Билл открывался с другой стороны, и это заставило ее выйти из рамок устоявшегося представления о нем. А это было опасно.
      «Гейл, будь порядочной с этим мужчиной, держись от него подальше, не снисходи до игры, и тогда опасность минует тебя».
      – О, – ответила она ровным голосом, – экспедиция Фремонта, это которая была… дайте вспомнить, в сороковых годах XIX века?
      Еще несколько дней назад Гейл пришлось доказывать, что она была не только куклой с ухоженными – тогда – ногтями и дорогой прической, хотя это было важно для нее. Ей очень хотелось выполнять свою часть работы наравне с другими. Но потом все перемешалось: то злилась на себя и на него, то она кокетничала своим умением готовить. Потом вообще решила положить конец флирту. А теперь… «О Боже!.. Что происходит?»
      Билл стал серьезным.
      – Я думаю, 1840 год. Немногим раньше экспедиции по верхним Скалистым горам и Орегону.
      – Ты знаешь, откуда произошло название Старвейшн– Галч? Я могу вспомнить все подробности, если это тебе интересно. В той экспедиции погибли несколько человек. Умерли от голода. Мак очень хочет проявить себя знатоком в археологии и приглашает некоторых туристов на выход вне маршрута. Похоже, они с Шелби этим сегодня и занимаются.
      – Да, точно, – пробормотала Гейл, глядя мимо него. Насколько она знает Шелби, поиск останков вполне мог основательно увлечь ее. Ну ясно, они с Маком два сапога пара.
      – А больше тебе сказать нечего?
      Она почувствовала, что ее щеки горят. Она покачала головой.
      – Ох, не обращай внимания. – Она пересела на лавку, схватила печенье и откусила кусочек. – Так, – сказала она, пытаясь вести себя спокойно. Она совсем не была в восторге оттого, что им предстояло провести день вместе. – У тебя есть планы на сегодня?
      Наступила неловкая тишина. Гейл взяла бисквит и откусила еще немного, хотя есть ей совершенно не хотелось, тесто крошилось, было трудно жевать. Может, потому, что ее рот и губы неожиданно стали сухими? Наконец она проглотила, запивая кофе.
      – Я думаю, днем мы можем делать все, что пожелаем, – спокойно проговорил он. Гейл внезапно почувствовала голод и взяла вилку, чтобы съесть порцию холодной яичницы. «Что он предложил?»
      – Что ты собираешься делать? – снова спросил он.
      Она знала, что если взглянет на него, то он точно догадается, чем ей хотелось бы заняться. И она ничего не могла поделать. Ей надоело уговаривать себя. Она подняла глаза.
      – Ты уверен, что мы одни? – Вопрос прозвучал смело.
      Вместо ответа он медленно опустил голову. Ей показалось, что тень тревоги скользнула по его лицу. Всего на мгновение она отвела от него взгляд. Он поглубже надвинул свою ковбойскую шляпу. Она, осмелев окончательно, поглядела в его пронзительные глаза. Он посмотрел в ответ с немым вопросом. Что это означало? Уж не думал ли он, что она сама набросится на него? Ну уж это слишком.
      Ни один мускул не дрогнул на лице Билла. Его губы сжались в одну линию, и при этом он был чертовски сексуален. «О проклятие, пропала».
      Она не могла догадаться, что он задумал, но точно знала, чего он старался не допустить и чего она тоже теперь постарается не допустить.
      «Боже, помоги».
      Гейл пригладила свои взлохмаченные волосы и неожиданно придумала.
      – Мне хотелось бы… принять ванну.
      Билл выпрямился и с недоумением посмотрел на нее:
      – Ванну?
      – Да.
      Она вполне могла ожидать от него иронии по этому поводу, например: может, вам, мисс, ванну прямо сюда подать? Ну, ванну не ванну, а купание в горной речке ее вполне бы устроило. С тех пор как она мылась, прошло несколько дней, и если сейчас же она не окунется вводу, ей будет совсем плохо.
      Билл молча отошел от стола, как будто хотел положить конец разговору, который завел его не на ту тропку.
      – Хорошо, – сказал он. – Мне нужно отогнать скотину, упаковать упряжь, убрать в кухне.
      – Я могу это сделать. Ты готовил еду, – сказала Гейл, вставая.
      Билл покачал головой и широко расставил руки. Вышло очень забавно, будто он хотел создать преграду между ними.
      – Нет, ты готовила и убирала всю неделю. Я сделаю сам. Купайся, сейчас самое подходящее время для этого занятия. Ты помнишь правила.
      Гейл повела плечом. Никоим образом нельзя было наносить вред окружающей среде, и поэтому все знали, как ходить в туалет, мыть посуду, убирать мусор, мыться, – на каждый из этих случаев существовала инструкция.
      – Да, я помню.
      У нее не было желания портить первозданную красоту этого уголка, и она не нуждалась в его напоминаниях.
      – Хорошо, вон там, в коробке для утвари, есть таз. Где река, ты знаешь. Купайся, сколько хочешь, никто не будет тебе мешать.
      Она молча кивнула и вышла из палатки-кухни. «Никто не будет тебе мешать». Эти вежливые слова еще долго стояли у нее в ушах. И она не совсем была уверена, что ей хочется остаться одной.

      Билл немного повозился на кухне, стараясь не смотреть в сторону палатки Гейл. Услышав, как она прошла к реке, он тут же взялся за гору грязной посуды, пытаясь сосредоточиться на работе. И как только, по его расчетам, Гейл дошла до деревьев, скрывающих берег, Билл поднял голову и долго вглядывался в даль, ища ее глазами. Он едва успел заметить ее спину, золотисто-желтые волосы и перекинутое через плечо полотенце, прежде чем она скрылась за соснами.
      Почему он вел себя так же глупо, как раньше? Что дернуло его снова заигрывать с ней, если прошлой ночью он сказал Гейл, что не хочет никаких отношений. Он хотел увидеть ее реакцию? Или чтобы она сошла с ума первая и пришла к нему, не на это ли он намекал, говоря о том, что они остались одни?
      «Ты, вероятно, сумасшедший, сукин сын, хочешь быть наедине с ней. Ты же дал себе зарок. Но разве так уж страшно просто побыть с ней вдвоем, просто пообщаться?» Правда состояла в том, что он не только был очарован ею как женщиной и что его чувства к ней были глубже, чем он хотел.
      Следующие полчаса или около того Билл пытался прогнать от себя эти мысли. Он вывел и покормил лошадей, упаковал ненужные вещи, мусор. Он старался не думать о том, что может сейчас происходить по другую сторону соснового перелеска, на берегу. Однако это было трудно.
      Билл сложил коробки для продуктов, выпрямился, и его взгляд невольно устремился в ту сторону, где купалась Гейл. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, представляя запах мыла, проникающего в ноздри, и ощущение гладкой кожи под своими ладонями.
      Он представлял Гейл, стоящую на берегу. Ее тело было гладким и блестящим от воды и мыла, она вылила на себя полный таз, и теперь кристально чистая вода струилась по ней. Сверкающие в солнечных лучах руки протянулись к лицу, чтобы протереть глаза. Потом она провела руками по волосам, отжимая оставшуюся в них воду. Ее точеная фигурка, повернутая к солнцу, казалось, была неотъемлемой частью пейзажа Скалистых гор, принадлежала ему изначально. Мысленно Билл потянулся к ней, дотронулся до нее, по его телу пробежала дрожь. Он тряхнул головой, и видение исчезло. В этот момент он почувствовал: желание близости было непреодолимо. В течение последних дней все его мысли и сны были только о ней. Он больше не мог не обращать внимания на свои чувства, которые окончательно вступали в свои права.
 
      Гейл была на седьмом небе от счастья. Быстро скинув одежду, она не без содрогания вошла в холодную воду горной реки. Однако скоро привыкла. Обхватив руками два валуна, она удобно расположилась между ними, упираясь ногами в скалу, откинула голову назад и закрыла глаза. Вода была временами просто ледяная, но Гейл уже не обращала на это внимания. Чем дольше она оставалась в воде, тем больше это нравилось. В самом деле, это чудесно, ощущение, словно грязь, пыль и дым от костра выходили из нее через кожу. Над головой в голубом небе плыли перистые облака, а вблизи слышен лишь шум горного потока. Это райское блаженство стоило того, чтобы вытерпеть все, что было раньше.
      Закрыв глаза, Гейл перебирала в памяти прошедшие события. В первый день поездки она так ужасно чувствовала себя из-за длительного и непрерывного сидения в седле, что хотела бы умереть, а еще она хотела забраться в свой спальный мешок и очутиться в объятиях Билла Уинчестера. Это было свыше ее сил.
      Встряхнувшись, Гейл открыла глаза и устремила взгляд в бездонное небо. Даже в холодной воде она трепетала при мысли о том, что было бы, если бы он продолжал целовать ее. Ее тело отвечало страстью. Она хотела, чтобы он пришел к ней поздно ночью.
      Но в то же время она боялась.
      У нее и ковбоя из Колорадо не могло быть будущего. И не стоит размениваться на любовные интрижки. Ей надоело об этом думать. Вне всякого сомнения, она была неравнодушна к этому человеку, да и он тоже. Она не знала, почему, лежа здесь, она представляет, как крепко он сжимал ее в своих объятиях, и что она чувствовала после его поцелуев, и почему она думает о скором отъезде домой в Кентукки как о спасении. Это был ад, в который она сама себя завела. Что было бы, если бы они с Биллом зашли дальше? Немного подумав, она пришла к выводу, что проблема в том, что у них неодинаковый образ жизни. Она много трудилась, чтобы получить право давать консультации, гордилась своей работой и даже тем, что ей приходится вставать рано утром. Ей важны были ученики, они зависели от нее, а она от них в той степени, чтобы ощущать, что ее труды не напрасны. Что ее ждет здесь, в горах? Жизнь на ранчо? Конечно, она могла бы ездить верхом на старушке Роузи. Но какая из нее выйдет жена ковбоя? При этой мысли у Гейл перехватило дыхание. Жена? Нет смысла даже думать об этом. Между ней и Биллом не было ничего общего, разве что страсть. И если бы они смогли насладиться оставшимися днями. Может быть… Но разве можно допустить, чтобы это произошло? А потом? Что потом?
      Спустя полчаса Гейл вылезла из воды, собираясь намылиться и ополоснуться на берегу так, как учил их Билл. Она вспомнила его наставления слово в слово.
      – Мыло есть мыло, каким бы биологически чистым оно ни было, – говорил он. – Мы не должны наносить вред окружающей среде, так что необходимо позаботиться об этом. Если мы будем намыливаться и ополаскиваться только на берегу, мы предотвратим попадание мыла в чистую горную воду, а земля будет естественным фильтром.
      Гейл тоже всегда беспокоилась о чистоте окружающей среды. Она старалась покупать биологически чистые продукты, такие, как мыло и моющие средства с биодобавками, отдавала в переработку газеты и банки из-под соды и фильтровала воду. Ей неприятно было даже думать, что кто-то может портить эту красоту мусором и химикалиями. В самом деле, разве это не огромное удовольствие – купаться в извилине этой чистой горной реки?
      Нехотя Гейл вышла на берег. Взяв таз для мытья, она зачерпнула им воды и поставила его на землю, быстро намылилась. Теперь она вымоет голову. Взяв шампунь и посмотрев на флакон, она решила поскорее снова окунуться в воду и оставаться в ней до тех пор, пока вся грязь не будет смыта с последнего волоска. И как она вообще может вымыть волосы, намыливая и ополаскивая их на берегу? Она прикусила губу и пристально посмотрела в сторону лагеря. Нет, ни за что. Она снова посмотрела на флакон с шампунем, который вытащила из сумки Шелби. Перевернув флакон, она прочитала состав: природные компоненты, розовые лепестки, натуральные, добытые из трав, экстракты. Конечно, шампунь из натурального сырья не может нанести вред окружающей среде, не так ли? Убежденная в своей правоте, она решила использовать совсем немного шампуня, только чтобы ополоснуть волосы и придать им пышность. Ощущать запах лепестков розы – не бог весть какая роскошь, но тем не менее она нуждалась в ней, чтобы выдержать поездку. Она снова посмотрела в сторону лагеря.
      Она не могла видеть, что происходило по другую сторону сосен, но Билл был там. Он обещал, что не будет мешать, и он ни за что не узнает. Она быстро повернула к реке, держа в руке шампунь. Зайдя дальше, чем раньше, Гейл поставила шампунь на выступ скалы, низко наклонилась над поверхностью воды, снова намочила волосы и взяла шампунь. Она выдавила порцию величиной с дюйм себе на ладонь. Стоя в воде по бедра, Гейл мягкими массирующими движениями нанесла шампунь на волосы. Испытывая блаженство от ощущения шелковистых, мягких пузырьков, от втирания их в корни волос, она закрыла глаза и вздохнула, а тем временем мыльная пена стекала по ее плечам и груди.
      – А-а-ах, – прошептала она, – никогда не думала, как это чудесно – быть абсолютно чистой.
      Аромат розы благоухал вокруг нее, и она чувствовала себя соблазнительной и сексуальной. Она глубоко дышала, а ее пальцы нежно массировали голову. Через две минуты она наклонилась к воде, смыла пену с плеч и провела руками по телу, удаляя остатки пены; потом нырнула, чтобы смыть шампунь с волос. Потом вынырнула. Не отдавая себе отчета, сдернула крышку и выдавила густую, как крем, розовую массу на руки, грудь, живот. Ее движения были медленны и точны. Одной рукой она растирала шею, запрокинув голову вверх, к небу, и, закрыв глаза, глубоко вдыхала воздух. Ее пальцы нежно ласкали кожу, подбираясь ближе к груди. Подушечки пальцев вместе с шампунем скользили сначала по округлости одной груди, потом по другой, вторая рука проделывала те же ласкательные движения. Пена от шампуня струилась между ее пальцев, она почувствовала, что ее грудь становится упругой, соски твердеют и напрягаются от холодной воды. Она представила Билла, стоящего позади. Его большие грубые руки ласкали бы ее грудь, сжимали ее соски, возбуждая. Едва она вообразила, как он водит руками по ее животу и втирает розовый шампунь в кожу, с ее губ сорвался стон. Он крепко прижал ее к своей твердой плоти, и, когда его пальцы передвинулись пониже по ее обнаженному телу, по нему пробежал трепет.
      – О, Билл, – прошептала она и опустилась ниже в воду, согнула колени и продолжала представлять, как Билл несет ее в свой спальный мешок. Она чувствовала его губы, горячее дыхание, покусывание зубами.
      – О, Билл, – выдохнула она снова.
      – О, Билл – что? – донесся голос с близкого расстояния.
 
      Его мечты сбылись. Сначала он решил рискнуть и понаблюдать за ней из-за сосен, но, увидев ее, не смог уйти. Не важно, как сильно он хотел уйти, этого все равно было недостаточно. Он стоял, очарованный ее красотой, ее хрупким телосложением. Он видел, как ее руки скользят по шелковистой коже. Он был поражен выражением ее лица с закрытыми глазами, губами, шепчущими непонятные нежные слова солнцу. Очутившись на берегу, он подумал, что она может заметить его. Он знал, что уж не отступить. Рано или поздно она откроет глаза и увидит, что он пришел сюда, тогда их отношения уже никогда не будут прежними.
      Назад дороги не будет. Билл не мог отвести взгляд от пены, стекающей по ее телу, от сверкающих пузырьков на ее гладкой нежной коже. Ее пальцы ласкали и сжимали груди и живот. Она подняла голову к небу, и он видел, как ее грудь поднимается, а полуоткрытым ртом она вдыхает разреженный воздух. Он ощущал каждое ее движение. Его руки жаждали дотронуться до нее, его губы до боли жаждали поцелуя.
      «Проклятие. Что я делаю?»
      Каждая его жилка трепетала и билась в чувственном порыве, он ужасно хотел сжать ее в своих объятиях, своими пальцами смыть с ее тела пену, запустив руки ей в волосы.
      Билл оторвал взгляд от ее тела и неохотно прошел несколько футов влево. Он должен уйти, нельзя оставаться больше ни секунды.
      Тут она опустилась в воду.
      – О, Билл, – выдохнула она.
      Он снова взглянул на Гейл. Пена и мыло плыли по реке. Она говорила что-то неразборчиво, произносила его имя. Он шагнул вперед, вслушиваясь, и заметил флакон шампуня на камне.
      – Проклятие!
      Он искал предлог. Он искал хоть что-нибудь. Он так неистово хотел ее. Что он мог сейчас сделать? Да, конечно, – сказать, что она нарушает правило: пена и мыло плыли по реке. Сейчас, сейчас он скажет.
      – О, Билл – что?
      Ее глаза широко раскрылись, лицо исказила гримаса ужаса, она погрузилась в воду.
      Он подождал секунду-другую, наконец она вынырнула, так что над водой была видно только голова.
      – Что ты себе позволяешь? Вылезай оттуда, – приказал он.
      – Я купаюсь. Уходи. Ты обещал оставить меня одну.
      Билл понял, что она сильно растерялась.
      – Ну и достанется тебе теперь. Ты что, забыла? Никакого мыла не должно быть в реке.
      – Я не забыла, ты – слабоумный.
      Она отплыла подальше.
      – Оно натуральное, полностью экологически безопасное. Посмотри!
      Гейл доплыла до камня, схватила флакон шампуня и швырнула им в Билла, попав ему в правое колено.
      – Извини! – крикнула она.
      Билл взглянул на мыльное пятно, потом сурово посмотрел на нее:
      – Ну, хватит. Теперь вылезай. Ты не подчиняешься моим распоряжениям.
      Все это чуть не рассмешило Гейл. Она мгновенно оценила ситуацию. Она уже пришла в себя и больше не испытывала никакого смущения. В нее словно бес вселился. Она захотела его подразнить.
      – Мне не достанется.
      Она заплыла дальше.
      – Достанется.
      – Я так не считаю.
      – Зато я считаю.
      – Я вылезу, когда ты уйдешь.
      – Ты вылезешь, когда я скажу тебе вылезти.
      Гейл надоело его самоуверенное пещерное превосходство.
      – Иди к черту. – Она начинала сердиться.
      Билл в притворном отчаянии скрестил руки.
      – Я и так у черта.
      Гейл нервно засмеялась, переводя дыхание. Билл был озадачен. А она не могла не дразнить его, она старалась вызвать на любовную дуэль. Азарт руководил ею не меньше, чем страсть. Гейл поднялась, вода ручейками стекала по узкой талии, оставляя след. Она стояла перед ним, точно зная, что делает.
      Если он уйдет, все будет кончено. Тогда она вернется обратно одна – нет, это невозможно. Она отбросила все доводы рассудка, инстинкт вел ее, и она больше не спрашивала себя, куда это заведет ее. Ей было все равно.
      Их взгляды встретились. И хотя их отделяли друг от друга несколько ярдов воды и земли, казалось, магнит притягивал их друг к другу. Она неровно дышала и знала, что он чувствует то же самое. Его грудная клетка поднялась, от волнения он задышал чаще. Гейл была уверена, что он принял решение.
      Он снял шляпу и бросил ее на землю.
      – О Боже! – Страсть овладела Гейл.
      Он сделал первый шаг вперед, потом еще два, три и очутился в воде. Медленно он двигался к ней, не спуская с нее глаз. Гейл следила за тем, как он приближается, каждый его шаг заставлял ее сердце трепетать.
      «Дыши глубже, Гейл, дыши глубже».
      Он был совсем близко. Он склонился к ней, их дыхание слилось в одно. Каждый знал, что дороги назад не будет.
      Билл приблизился к ней. Сначала он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке. Она закрыла глаза и наслаждалась ощущением его теплых пальцев на своей прохладной коже. Потом он потрепал ее за щеку, и она мгновенно открыла глаза.
      Так они стояли – обнаженная Гейл и Билл в мокрой до пояса одежде. Казалось, в этот момент между ними не было больше никаких препятствий, ни игры, ни условностей, ни расчетов – ничего.
      Он взял ее за голову и притянул поближе к себе, другой рукой обнимал ее, его губы, горячие, мягкие, сладострастные, впились в нее, словно он хотел вобрать ими ее в себя без остатка. Гейл крепко обхватила их своими губами. Его лицо с утра было не брито, что сильно возбуждало ее. После поцелуев с Биллом ни одно гладкое, чисто выбритое лицо не будет таким соблазнительным, это точно. Страсть захлестнула Гейл, и она, обвивая его руками, притягивала ближе к себе. Он обнимал, ласкал, возбуждал, его губы легко целовали ее лицо, шею, ее тело. Она едва дышала, оставляя влажные поцелуи на его лице, за ушами, ее дыхание стало частым и прерывистым. Она почувствовала его твердую плоть, такую дикую, прекрасную и желанную. Боже! Она пропала!
      Билл бережно вытащил ее из воды. Он не отпускал ее губ, пока не вынес ее на берег и не положил на смятое полотенце и сверток с одеждой. Чувствуя страстное желание, он покрывал ее горячими поцелуями – от губ до груди.
      – Ах… Гейл, – шептал он хрипло. – Господи, что ты делаешь со мной?
      – Оставь… прекрати, – выдохнула она.
      Билл одной рукой ласкал ее грудь, а ртом приник к ее соску. Гейл вцепилась пальцами ему в волосы и застонала. Прогнувшись, она выставила обе груди вперед перед собой, позволяя ему взять ее целиком, насколько возможно, наслаждаясь ощущением его губ на своем теле. Он целовал ее горячо, с сильным желанием, и ей хотелось еще большего.
      – Билл, – прошептала она, – посмотри на меня.
      Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Она провела пальцем по его губам, изучая его полное страсти лицо, потом положила свой палец ему в рот и обвела вокруг языка. Найдя ее губы, Билл снова поцеловал ее; их языки сплелись в экстазе. Гейл просунула свои руки между собой и Биллом, чтобы добраться до пуговиц его рубашки. Она рванула их одну за другой, потом с трудом сняла с него мокрую рубашку.
      Придавленная его тяжелым телом, Гейл оказалась прижатой к земле, она ласкала его волосатую, мускулистую грудь. К ее пальцам прилипали черные, с проседью, волоски, когда она нежно водила руками по его телу. Подавшись вперед, она быстро провела языком по одному соску, ощутила его упругость, потом кончиком своего языка прошлась по всей его груди, словно дикое животное, вылизывающее свою пару. Гейл немного оттолкнула его, пытаясь расстегнуть пряжку на ремне. Она хотела большего, она хотела всего. Никто в целом мире не мог сделать это, как Билл. Он покрывал поцелуями ее груди, потом верхнюю часть живота и пупок. Он нежно водил языком, приближаясь к заветному треугольнику между ног.
      – Гейл! Билл! Где вы, ребята?
      Крик Шелби отозвался в голове Гейл, словно скрежет тормозящего грузового состава. Им ничего не оставалось, как остановиться. Билл отпрянул назад, еще секунду они смотрели друг на друга, потом он схватил свою рубашку и торопливо натянул ее на себя. Гейл испуганно оглядывалась по сторонам, соображая, что будет потом.
      – Гейл? Билл?
      – Извини, Гейл, – пробормотал он, – прости меня.
      Он посмотрел на нее виновато, повернулся и пошел. Ей потребовалась еще минута, чтобы прийти в себя.
      – Да… мне пора. – Гейл, все еще не очень соображая, взяла одежду и начала одеваться.
      Билл дернул лошадь за поводья, и животное отступило в сторону. Он почувствовал свою вину и зашептал что-то ласковое в ухо своего коня, у него не было привычки срывать свою досаду на животном. Услышав голос Мака, он поспешил к нему навстречу.
      – Куда направляешься, Уинчестер?
      Билл скользнул взглядом по Маку.
      – Это не твое дело, черт возьми, Монтгомери. Кажется, ты достаточно поработал руками и головой?
      Мак молча подошел ближе.
      – Похоже, есть повод, чтобы поговорить о правилах поведения в походе, – добавил Билл.
      Мак отвел взгляд в сторону.
      – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
      – Какого черта ты не понимаешь? Ты не так уж молод, чтобы разыгрывать из себя овечку, – или продолжай дальше свое аморальное поведение, или мы заканчиваем маршрут.
      Мак выдержал его взгляд.
      – Тебе бы очень этого хотелось, правда? Заодно и ты смог бы прекратить свои нелегкие отношения с мисс Мартин.
      Билл проигнорировал вызов.
      – Послушай, я не позволял себе ничего до сегодняшнего утра. Теперь, когда нет двух ковбоев и других туристов, нас осталось только четверо. Зачем создавать проблему?
      – Затем, что у нас конкретные обязательства не заводить амуры с туристками. И ты знаешь это.
      Мак пристально смотрел на Билла.
      – Что не так – выкладывай.
      Билл засопел и уставился куда-то вдаль, в направлении горной реки, где совсем недавно он опять так глупо себя вел. Почему он, проклятие, нарушал свое незыблемое правило? Вот что донимало. Или что-нибудь еще?
      – Да иди ты.
      – О, правильно. Я забыл, ты всегда такой любезный.
      Билл сурово посмотрел на Мака:
      – Не вмешивайся. Это тебя не касается.
      – Правильно.
      – Мне не нужны твои советы.
      – Снова правильно, – продолжал Мак.
      – Я сам разберусь.
      – И вполне достойно, я бы добавил.
      – Я тут недалеко съезжу, вернусь до темноты. – Билл окинул Мака мрачным взглядом.
      Мак не отвел глаз.
      – Ты ее любишь, Билл? Да?
      – Люблю? Да ты спятил.
      Не хватало еще, чтобы кто-нибудь, пусть даже Мак, догадывался. В самом деле, он мог признать, что никогда так не был увлечен. И кажется, он опять позволил себе лишнее. Он был очень недоволен собой. И он задавал себе вопрос: как будет вести себя Гейл, когда придет пора возвращаться домой?

      – Так ты хорошо провела день? – тихо спросила Шелби.
      Гейл мешала жаркое в кастрюле на плите. Мак был снаружи и занимался скотом. Гейл понятия не имела, куда ушел Билл, но она знала, что его лошади тоже не было. У нее не было настроения вести светские беседы. Однако Шелби могла свести с ума.
      Гейл молча взглянула на нее и отошла. Шелби приблизилась.
      – Гейл, ты можешь довериться мне. – Она подсела к ней. Гейл, не торопясь, намазывала толстые куски хлеба маслом для тостов. – Поделишься со мной подробностями? Мак сказал, что Билл сильно злится, это видно. Я всегда чувствую, когда что-то происходит. Что-то случилось, правда? Э… я имею в виду… мы помешали чему-то, не так ли? – Шелби невинно заморгала.
      Гейл взглянула с укором. Ей не хотелось откровенничать. Если она не станет распространяться, ну, тогда этого и в самом деле не было. Ей хотелось обмануть себя. Хотя она понимала, что это невозможно, и об этом помнили ее губы, ее грудь, все ее тело.
      – Так вы нашли какие-нибудь большие кости, Шелби?
      – Одну, – с готовностью затараторила Шелби, – Мак сказал, что она слишком большая, может, и человека, довольно редкая, может, и доисторическая.
      Шелби всем своим видом показывала, что очень заинтересована разговором.
      – Какой-то первобытный двуногий хомо сапиенс, может быть, даже «бигфут». Ты знаешь, его, бывает, находят на раскопках археологи.
      – Да, точно, это был двуногий, – пробормотала Гейл и отвернулась, чтобы засунуть тосты в горячую духовку. Она старалась не смотреть на Шелби. – Мак такой романтик. Ты видела горные цветы, которые он нарвал мне сегодня?
      – Как я могла не видеть, ты махала ими весь день, – вспомнила Гейл.
      – Держу пари, Билл – почти как он. Ты знаешь, они с Маком были друзьями с раннего возраста. Если бы ты только послушала, как они разговаривают. Так здорово слушать Мака. Билл тоже клевый парень.
      Гейл хотелось зажать уши. Ей не нужно было выслушивать, какой прекрасный Билл. Все, что ей нужно было знать о Билле, она знала. Билл точно был классный парень, а с хорошими парнями всегда тяжело расставаться. Шелби продолжала болтать. Гейл едва понимала ее. Ее больше не занимали новости их походной жизни, а какой замечательный был Мак – это тоже было неинтересно. Но Шелби будто заклинило.
      – Да, Мак – стоящий мужик, и они с Биллом…
      Гейл бросила на нее многозначительный взгляд:
      – Слушай, ты не поняла, я больше не хочу об этом разговаривать. Ладно?
      Шелби споткнулась на полуслове и удивленно посмотрела на подругу:
      – Ну, я не сообразила, что тебя это задевает.
      Гейл в сердцах плюхнула жаркое на походный стол.
      – Шелби, ты мне действуешь на нервы последние пять минут. – Потом села, опершись подбородком на руки.
      – С меня довольно этих ковбоев и лошадей, спальных мешков и ямок для уборной. Я так хочу вырваться из этого проклятого лагеря и готова на чем угодно уехать в Кентукки, и как можно скорее. Ноги моей никогда бы не было в Колорадо. Я не прощу тебе, что ты завлекла меня сюда, понимаешь? Я, может быть, никогда не прощу тебя!
      Воцарилась тишина. Но когда Гейл встретила ошеломленный взгляд подруги, она пожалела о каждом сказанном слове. Она выдохнула:
      – Шелби, извини, не отворачивайся. Это из-за того, что…
      Но тут Шелби обернулась назад.
      – Ваше желание скоро исполнится, – услышала она голос откуда-то из-за спины. Гейл обернулась и столкнулась лицом к лицу с Биллом. Его полуопущенные глаза сверкнули. – Да, – произнес он. – Не успеете подумать, как прибудете в Кентукки в целости и сохранности. А теперь – где обед?
      Вот же, она приготовила. Он не мог дождаться, когда она уедет. Он торопил дни больше, чем она. Повернувшись, Билл направился к столу и сел. Мак последовал за ним, будто повторяя его движения. Шелби потянулась, доставая тостерницу из духовки. Ошеломленная, Гейл стояла и наблюдала за всем происходящим. «Так! Могущественный Уинчестер промолвил слово, и все подданные вытянулись в струнку. Будь они прокляты, будь они все прокляты!»
      Она повернулась и вышла.
      Гейл нужно было несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Она быстро зашагала прямо к небольшой рощице и опустилась у подножия высокой сосны. Ей были хорошо видны палатка и столовая. «Проклятие. Сидят и сидят, как будто ничего не случилось». А что случилось? Она опустила голову на руки. Ну, во-первых, она чуть не отдалась Биллу прямо на земле, как животное. И потом, было еще кое-что… ну конечно, его бегство. Почему он всегда останавливался и почему она не хотела этого?
      «Почему я схожу с ума, когда он уходит? Мне не нужен Билл Уинчестер, – твердила себе Гейл. – Мне определенно не нужны близкие отношения с ним. Мне нужен человек, который даст мне стабильность, защиту, финансовое благополучие, будущее, положение в обществе». Вот все, что для нее требовалось, о чем говорила ей мать.
      Внезапно поток ее мыслей прервался. На самом деле она больше всего в жизни хотела, чтобы ее полюбили, и не имело значения, будет ли ее дом на востоке.
      Может быть, она была бы счастлива на ранчо в Скалистых горах? А дети? Да, конечно…
      Гейл посмотрела сквозь лапы хвойных веток и отчетливо разглядела спину Билла. Кончики ее пальцев напряглись, когда она вспомнила его гладкую кожу, жесткие волосы у него на груди, в памяти всплыло ощущение чего-то грубого, чувственного, первобытного. Пусть. Она поднесла свои пальцы к губам. А какое волшебное ощущение испытала она, когда он водил усами по ее телу.
      Резко изменив положение, она села, выпрямившись. «Успокойся, Гейл. Фантазии совсем ни к чему. Билл, кажется, не говорил, что желает разделить свою жизнь с тобой? Все, что он мог, – это дать тебе почувствовать его сексуальность. А потом он внезапно отпрянет от тебя, как испуганный юноша».
      «Ладно, я здесь, – решила она. – И я ничего не могу изменить. Не имеет значения, как мои гормоны бушуют в присутствии Билла, когда он, очевидно, не желает ничего большего, кроме нескольких минут близости. Я возвращаюсь в Кентукки одна. Туда, где я нужна своим ученикам и родителям. Из этих ненормальных условий, которые так нравятся Шелби. Я не искала никаких приключений, и мне не нужна, в конце концов, эта встряска. Я не хочу голодать, болеть и страдать».
      Гейл бросила взгляд на троицу в столовой. Интересно, заметят они, если она войдет? Вообще демонстрацию устраивать не стоило. А они и в самом деле не обратили внимания.
      Она положила себе в тарелку небольшую порцию жаркого, взяла кусочек тоста с чесноком, налила себе остывшего чая и как ни в чем ни бывало уселась рядом с Шелби. Единственное неудобство заключалось в том, что, усевшись рядом с Шелби, она как раз очутилась напротив Билла. Она сразу сосредоточилась на еде и не поднимала головы. Ей правда очень хотелось есть. Некоторое время все молчали.
      – Какой чудесный день у нас был сегодня, правда, Мак? – Шелби подперла подбородок руками и приняла умиленный вид.
      – О да. Голубое небо, зеленая трава, прохладное дуновение ветерка. – Мак слегка улыбнулся и согласно кивнул. Потом перевел взгляд на Гейл.
      Гейл тоже улыбнулась.
      – А вы с Биллом как провели время? – наивно протянула Шелби.
      Гейл повернулась к ней:
      – Шелби Абернатти, я собираюсь убить тебя.
      – Шелби, может быть, Билл и Гейл не хотят разглашать события этого дня, это их маленькая тайна. – Мак, оказывается, был еще тот остряк.
      Гейл решила не обращать внимания. Но под столом она то клала ногу на ногу, то занимала прежнее положение, и, когда время от времени задевала колено Билла, по ней словно пробегала искра электрического тока. Их взгляды были мимолетны, но Гейл ощутила, что между ними опять возникает близость. Она опустила глаза. Снова на некоторое время наступила тишина.
      – Гейл, какое вкусное тушеное мясо.
      Она выразительно посмотрела в сторону Мака.
      – Благодарю, – ответила она подчеркнуто вежливо.
      – Да, – вмешалась Шелби, кивая Маку.
      – И гренки тоже очень хорошие.
      Гейл пожала плечами:
      – Гренки как гренки.
      – Нет, я имею в виду – это классно. – Шелби откусила еще один кусочек, жуя и разговаривая в одно и то же время.
      – Как тебе удалось смешать чеснок с маслом и так ровно подрумянить их по краям? Гейл, превосходно! Ты можешь хорошо готовить.
      Гейл отложила вилку и уставилась на Шелби, взглядом умоляя ее прекратить. Та вопросительно посмотрела на нее.
      – Гейл была учительницей по домоводству. Билл, ты знал об этом? – теперь вмешался в разговор Мак.
      Смущенная таким неожиданным поворотом, Гейл посмотрела на Мака. Мак толкнул Билла локтем в бок. Он в упор посмотрел на нее.
      – Нет. – Он откашлялся, потом глотнул чаю. – Нет, не знал.
      – Она в самом деле отлично готовит, – вставила Шелби.
      «Вне всякого сомнения», – прочитала Гейл в глазах Билла.
      Она проглотила слюну, его взгляд словно опалил ее.
      – Она теперь консультант-руководитель, – любезно сообщила Шелби.
      Билл принялся за еду. Гейл понуро опустила плечи.
      – Ребята так ее любят. Она так хорошо к ним относится. – Шелби не унималась.
      Гейл хотелось заплакать. Тушеное мясо на вкус напоминало клейстер.
      – О, а вы знаете, что Гейл – спонсор литературного журнала в нашей школе? – выдала Шелби.
      – А Билл писал для школьной газеты, – не уступал ей Мак, – о спортивных новостях.
      Билл опять закашлялся.
      – Ну, Гейл бы это понравилось. Она была редактором газеты в колледже. Еще она была президентом женского клуба и занимается общественной работой в женском кризисном центре в Лесингтоне.
      Мак усмехнулся:
      – А Билл – единственный фермер, кто имеет подписку на оба журнала – «Уолл-стрит» и «Нью-йоркер». Да, сказал ли я, что он президент нашего местного отделения ассоциации скотоводов? А еще он занимался общественной работой по защите животных еще до того, как мы начали туристические вьючные поездки верхом.
      – Да что же это такое? – Гейл посмотрела на Шелби, потом на Мака. Они переглянулись.
      Наступила неловкая пауза. Билл уткнулся в тарелку с тушеным мясом. «Будь все проклято. Когда это кончится?» – мучительно думала Гейл.
      – Мне кажется, – вдруг сказал Билл, подняв глаза на Гейл, – мы прекрасно устроились, каждый по-своему доволен. Гейл, что бы ты сказала?
      Гейл изумленно взглянула на него. Что он хочет от нее услышать? Что ее это все устраивает? Что она сложит свои вещи? Что ж, ладно.
      Она кивнула.
      – Билл, я считаю, что ты в состоянии оценить все сам. К моему мнению, кажется, все это время не очень-то прислушивались.
      Через мгновение она отвела глаза, и в груди у нее что-то сжалось. Но теперь она не могла сдержать слез. Шелби забарабанила пальцами по крышке стола.
      – Знаешь, Гейл? Сейчас хорошо бы отведать твои бисквиты.
      Шелби взяла вилку в руку.
      – Боже, они превосходные. Намного лучше секса, особенно крем, я даже могла бы вылизать сковороду, – болтала она с невинным видом. – Билл, я знаю, может быть, когда мы вернемся на ранчо, Гейл испечет что-нибудь. И тогда…
      Вилка Билла звякнула о стол. Гейл поперхнулась чаем.
      – …ты сможешь оценить ее искусство.
      – Шелби, замолчи!
      О Боже, она не могла, не смогла бы взглянуть Биллу в лицо еще раз. Пару минут спустя, когда мужчины вышли, Гейл в негодовании повернулась к Шелби:
      – Ты что, рехнулась?
      – Гейл, да я хотела помочь.
      Гейл в отчаянии замахала руками. Ее опять душили слезы.
      Она взяла тарелку, бросила ее со звоном в раковину для мытья посуды и направилась к выходу. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Шелби:
      – Чтобы ты знала: сегодня вечером я не мою эту чертову посуду. С меня хватит! Я считаю, что пора вам обоим делать что-нибудь полезное, а не только любезничать.
      Гейл зашагала к палатке, наконец дав волю слезам. До сих пор она не позволяла себе реветь. Как осмелились Шелби и Мак так вести себя? А Билл? Он пальцем не пошевелил, чтобы остановить их. И чего стоило его высказывание о том, что каждый по-своему доволен.
      Твердая рука схватила ее за локоть, заставляя остановиться и повернуться.
      – Гейл, – голос Билла был мягкий и нежный, – задержись чуть-чуть.
      – О Боже, Билл. Оставь меня в покое, ладно? – Она пыталась уйти.
      – Нет, нам нужно поговорить.
      Гейл перевела дыхание.
      – Поговорить? Мы не разговариваем, Билл, мы вообще непонятно чем занимаемся.
      – Я это знаю. – Он притянул ее поближе, его руки обвили ее запястья. – Я знаю, это моя вина. – Он подался вперед и вытер слезы с ее щеки.
      Гейл задрожала. Она не могла оторвать взгляд от его лица.
      – Я не понимаю, Билл Уинчестер, – прошептала она. – То ты рычишь на меня, то утешаешь, кода мне плохо. Иногда мне кажется, ты хочешь поцеловать меня, а ты несешься от меня так быстро, что у меня голова кружится. Почему?
      Он погладил руки Гейл сверху донизу.
      – Гейл, меня тянет к тебе.
      – Так в чем проблема?
      Вместо ответа Билл обнял ее. Она заглянула ему в глаза.
      – Тебя ко мне тянет, и что? – Она не была уверена, что он не уклонится от ответа.
      – Гейл, что ты хочешь? – Его губы тянулись ближе к ее рту.
      Гейл не знала, как поступить.
      – Билл, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, крепко обнял и не уходил.
      Его теплое дыхание на ее губах привело Гейл в состояние невесомости. Он крепче обнял ее. Его прикосновение обдало ее жаром до кончиков ушей. Он нежно запечатлевал поцелуи на ее губах.
      – Сколько дней, Гейл? – выдохнул он. – Сколько времени ты хочешь, чтобы я целовал тебя и обнимал?
      – Сколько дней нам осталось? – прошептала она.
      – Совсем мало.
      Жесткая щетина подбородка царапала ее кожу. У Гейл опять перехватило дыхание, когда он сжал ее еще крепче. Потом, заглядывая ей в лицо, повторил: «Совсем мало».
      Вот тут-то она и поняла все. Он ожидал, что она вернется домой. Что бы между ними ни было здесь, в горах, это и останется здесь. Жизнь, как известно, будет идти своим чередом. Что еще не ясно?
      Гейл вырвалась из его объятий и отступила назад, в темноту.
      – Спокойной ночи, Билл, – промолвила она и невольно добавила: – До свидания.
      И когда она очутилась в своей палатке, то поняла, что в первый раз сама ушла от него.
 
      Билл был весь в синяках, оттого что два часа провертелся на холодной земле. Не помогла даже подушка спального мешка, под которой торчало множество кореньев и камней. У него даже не было времени узнать, куда он забросил свои вещи. Ему нужно было хоть на время сбежать из лагеря, от Мака, действующей на нервы Шелби и от Гейл.
      После того как все улеглись спать, он скатал свой спальный мешок и отправился в горы. Недалеко от тропы он нашел небольшую площадку в безопасном месте. Улегшись на спину, Билл затих.
      Звезды мерцали в небе словно хрупкие драгоценные кристаллы на черном бархате. Они несли в себе магическую силу и власть, силу притяжения, почти как Гейл.
      Он никогда не встречал такой женщины, как Гейл. Гейл была особенная. На самом деле она будто не старалась быть привлекательной, оставаясь сама собой. Он был рад этому, так как ненавидел женское кокетство. И у нее хватало остроумия и присутствия духа. Гейл не играла чувствами, она была честна и с собой, и с ним. Он мог судить об этом с самого начала их взаимного влечения. Но он уходил от нее не один раз – из-за глупого предрассудка, что бизнес и удовольствие несовместимы. И что-то тут было с его стороны, в чем он боялся себе признаться.
      Билл закрыл глаза и представил, что Гейл идет к нему, не поднимая ресниц. Он снова пережил происшедшее с ними, он помнил запах ее кожи, запах шампуня с розовым маслом от ее волос. Она звала его, ее красноречивый взгляд тянул его, она соблазняла его, поглаживала пальчиками его кожу на груди.
      Билл открыл глаза и поднялся. Будьте прокляты все обстоятельства, которые мешают им принадлежать друг другу. И будь проклята их обоюдная нерешительность.
      Ветка треснула в двадцати футах, и Билл замер, прислушиваясь. Лось? Медведь? Он не видел никаких следов медведя за последние несколько дней; но это ничего не означало. Запах пищи мог привлечь зверя. Билл соблюдал осторожность, сжигал мусор и промывал использованные консервные банки, но полной безопасности не было. По деревьям пробежал шорох; он приближался. Билл услышал пронзительный вскрик. Потом узкая полоска света мелькнула среди деревьев и пропала.
 
      – Ух… чертовы колокольчики, – тихо сказала Гейл.
      Она сморщилась, когда потянулась, чтобы потереть правую лодыжку. «Что я сделала? Неловко повернулась?» Оглядываясь вокруг, она дотянулась до фонарика, который выпал из руки, когда она споткнулась об узловатый корень дерева.
      – Глупые деревья. Я думала, они должны расти прямо в земле.
      Ее сидение на земле и бормотание под нос ничего не меняли.
      Если бы ей не понадобилось в туалет, ей все равно пришлось бы выйти на воздух, – в палатке было очень душно. Она взяла фонарь и отправилась в перелесок. У нее в мыслях не было, что ночные прогулки не всегда так уж безопасны. От фонаря на деревья падал пучок света. Она поводила фонариком вокруг, чтобы сообразить, где расположена стоянка. Пока она осматривалась, свет начал медленно тускнеть, пока не погас совсем. Гейл потрясла фонарь, он вспыхнул на мгновение, затем она погрузилась в кромешную тьму. Батарейки иссякли. В глубокой темноте она поняла, в какую беду попала. Она заблудилась. Ею овладело чувство страха. Лагерь, она чувствовала, где-то недалеко, если бы она только знала, в какой стороне. К тому же снаружи было холодновато, а на ней были только тонкая хлопчатобумажная рубашка и джинсы.
      Ночь обещала быть долгой. Она сообразила, что ей лучше остаться на месте еще несколько часов, чтобы не уйти куда-нибудь в сторону. Как только забрезжит рассвет, она увидит, куда идти. Тогда она найдет дорогу к стоянке до того, как все поймут, что она заблудилась в трех соснах. По крайней мере это казалось логичным. За ее спиной что-то затрещало. Вне себя от страха, Гейл бросилась бежать. Треск нагонял ее. Поддавшись страху, она запустила в чащу бесполезный фонарик. Звуки будто прекратились, а потом что-то задвигалось в кустах снова. Гейл замерла. Дикое животное? Олень? Лось? Или медведь? В конце концов она прикусила нижнюю губу, чтобы не стучать зубами и не привлечь звуками этого кого-то, кто пробирался по лесу. Ее сердце бешено колотилось. Она заставила себя замереть, чтобы этот «кто-то» прошел мимо, не заметив ее. Впрочем, дикий зверь учует человека только так, и если он собирается утащить ее в логово своим детенышам на полуночную закуску, то нет ничего проще. Зверь выжидал? Гейл медленно открыла глаза и сразу оказалась в полосе света. Зажмурившись, она поднесла руку к глазам. «Если уж медведь может держать фонарик…» – при этой мысли Гейл почувствовала себя почти вне опасности.
      – Гейл, – зазвучал в ночи мягкий голос. – Что ты делаешь здесь одна?
      Еще ничего не понимая, она послала благодарность Богу за то, что он услышал ее молитвы. Несколько секунд она молчала, а потом собралась с силами, чтобы ответить ему.
      – Билл, не знаю, как я… – Она опять замолчала.
      Билл опустил фонарик.
      – Ты заблудилась?
      – Ты мог бы не спрашивать об этом.
      – А почему ушла из палатки?
      – Мне что, в самом деле нужно объяснять? – Гейл отвернулась в сторону. «Он думает, что я полная идиотка».
      Он подошел ближе, и Гейл повернулась. Она немного могла разглядеть его – ночь была очень звездная. Билл выглядел мягче и нежнее.
      – Хочешь, присядем на минутку, а потом вернемся к моей стоянке. У меня здесь спальный мешок.
      Гейл нерешительно присела и ждала, когда он усядется тоже. Некоторое время они молчали, глядя в ночное небо. Билл нежно поглаживал руку Гейл. С каждым мгновением ее сердце билось все сильнее. Их пальцы тесно переплелись. Она ждала, что будет дальше. Казалось, он был счастлив, что нашел ее.
      – А ты-то здесь как оказался? – спросила она.
      – Не мог заснуть и пошел прогуляться.
      В лунном свете она разглядывала его четкий профиль.
      – Понятно. Слишком много забот?
      Он кивнул.
      – Знаешь, – начал Билл после паузы, – нам надо поговорить.
      Он повернулся к ней лицом. Его глаза были такие черные, что она могла видеть в них отражение звезд.
      – Мы, гм… так сказать, начали не с той ноги.
      Гейл даже дышать перестала.
      – Я иногда ужасно твердолобый.
      Билл выглядел спокойным, таким она его никогда не видела. Он был почти… нежным.
      Прежде чем она опомнилась, он взял ее за руку.
      – Успокойся, давай выберемся отсюда раньше, чем фонарик погаснет.
      Он светил на дорогу. Рука Гейл, такая маленькая и неуверенная, дрожала в его руке. Она ощущала, что кожа на его руке была шершавая и мозолистая, как у рабочего человека. И это соответствовало его характеру. Она понимала, что предпочла бы опереться именно на такую руку.
      С тех пор как они ушли из перелеска, прошло не так уж много времени, звезды над ними то вспыхивали, то гасли где-то очень высоко. Билл вел девушку некоторое время, потом остановился, не выпуская ее руки. Гейл взглянула на небо, осмотрелась вокруг.
      – Мы ведь идем не к стоянке, правда?
      Она повернулась к Биллу. Он не отвел взгляда.
      – Нет.
      Он продолжал вести ее за руку. Она видела, что уголки его рта растянулись в полуулыбку. Ей нравилось, как он улыбается.
      – Твердолобый – не совсем точное слово.
      – Ну, я думаю, лучше сказать, мы оба упрямые.
      Билл рассмеялся, но через некоторое время его лицо стало снова серьезным.
      – Я думал, что ты окажешься такой занудой.
      – Я считаю, что так и было.
      – В самом деле, ты очень удивил меня.
      – Неужели? – Гейл выпрямилась и придвинулась поближе.
      Его взгляд упал на их сцепленные руки.
      – Ты научилась ездить на лошади, твоя стряпня была превосходной, и ты справлялась, в общем, с любой работой, какую я тебе предлагал.
      – И это тебя удивило?
      – Это было как гром с ясного неба.
      – Почему?
      Билл помолчал.
      – Я… я… не знаю. Казалось, ты не из того теста.
      Гейл смиренно поинтересовалась:
      – Что ты имеешь в виду? Вьючную поездку верхом? Или отношения с тобой?
      – Местность довольно-таки гористая, а что касается маршрута, я и вовсе не был уверен…
      Гейл с облегчением вздохнула. Она не знала, что он собирался сказать.
      – Я был не прав. Вы намного выносливее, чем я думал. Вы, наверное, сможете вынести все, что жизнь преподнесет вам.
      Гейл была уверена, что он имеет в виду только поездку верхом.
      Очень удивленная оценкой, которую он ей дал, она поразилась тому, какие они были разные. Но двое они будто составляли единое целое. И у них должно быть будущее.
      – Выходит, я не такая слабая, как могло показаться. Правда, последнее время я часто не справлялась… с другим. Я знаю, это… не очень…
      – Если быть честным, я не знал, чего мне ожидать от тебя. Да и от себя.
      Он замолчал. Гейл смотрела на него во все глаза.
      – Знаешь, Гейл. У меня есть одно незыблемое правило.
      – Правило?
      – Да… – Он посмотрел ей в лицо.
      Она ответила ему пристальным взглядом. Он осторожно наклонился и ласково потрепал ее по щеке.
      – Правило это такое: никогда не смешивать дело с бездельем. У владельца компании отношения с клиентами должны быть чисто деловыми.
      – Другими словами, – добавила Гейл, – ты не всегда спасаешь женщин-туристок, целуя их за походной столовой.
      Он улыбнулся.
      – Именно так, Гейл, – прошептал он. – Обычно у нас все по-другому.
      – Понятно.
      Он был совсем рядом, его губы почти касались ее, она чувствовала его теплое дыхание.
      – Знаешь, – сказала она вполголоса. – Я привыкла думать, что ковбои – это неотесанные бродяги-скотоводы, скачущие верхом на лошадях с лассо в руках. Я не могла представить себе, что когда-нибудь смогу увлечься одним их них.
      Билл устремил на нее свой смиренный взор.
      – Гейл, – его голос был нежным и ласковым, – я не смел и мечтать, чтобы тебе понравиться.
      – Я никогда не хотела этого, – подтвердила она мягко, вглядываясь в его лицо.
      – Это было наваждение.
      Он заглянул ей в глаза.
      – Гейл… – Он едва вымолвил ее имя. – Сегодня днем я хотел тебя больше, чем кого-нибудь еще. Я не знаю, почему… опять так получилось. Со мной еще такого не было. Ты можешь меня простить?
      Большим пальцем он водил по ее верхней губе и щеке, дыхание Гейл участилось. Его ласки были неописуемы. Кончики его пальцев словно воздействовали на нервные окончания ее лица, приводя ее в еще больший восторг.
      – Билл, – прошептала она, дотрагиваясь до его подбородка. – Неужели ты осмелишься уйти от меня на этот раз?
      Он ничего не ответил, и Гейл поняла, что на этот раз ничего решать не надо. Потом он медленно покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица.
      Его губы выпятились, и, как только он поцеловал ее, Гейл тихо сказала:
      – Так и будет, потому что я не собираюсь отпускать тебя.
      Билл обнял Гейл с нежностью, какой она никогда не подозревала в нем, и крепко прижал к своей груди. Сама Гейл все теснее прижималась к нему.
      – Твое сердце так сильно бьется, – шептал Билл, отрываясь от ее губ.
      Он начал покрывать поцелуями ее шею и нижнюю часть груди – ближе к сердцу. Она приложила руку к его сердцу.
      – Не только мое, – ответила она тоже шепотом.
      – Да, – выдохнул он, – не одно твое.
      Покусывая и целуя ее в шею, он ухватился пальцами за планку рубашки и начал медленно расстегивать каждую пуговицу. Гейл выгнулась и почувствовала, как свежий, холодный воздух обдал ее торчащие голые соски, когда он снял с нее рубашку и накинул ей на плечи.
      Когда Билл отстранился и посмотрел на нее, Гейл открыла глаза. Ее возбуждали его взгляды, а прохладный ночной ветерок обвевал обнаженную грудь под звездным шатром.
      – Боже, как ты прекрасна.
      Он потянулся к ней, и Гейл почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она ощущала, как он нежно водит пальцами по ее телу, как шершавые руки берут ее за соски, поднимают ей грудь, тискают ладонями, вызывая в ней чувственные позывы. Когда он яростно ласкал ее, она испытывала ощущения небывалой силы. Она скинула с себя рубашку и начала расстегивать пуговицы на его одежде. Билл положил ее на спальный мешок. Одной рукой он держал и мял ее грудь, а ртом целовал взасос. Он водил влажным языком по ее губам, обсасывая и покусывая их, вызывая у Гейл бурю ощущений. Она сняла с него рубашку и гладила руками его широкую мускулистую грудь. Она видела, как на него действуют ее прикосновения, и, вздохнув, крепко обняла его, как сумасшедшая, желая поскорее ощутить тяжесть его тела. Билл лег на нее, Гейл ласково водила пальцами по его волосам.
      Она горячо целовала его, а он не отрывал глаз от ее лица, как будто изучая на нем каждую морщинку, каждую веснушку, каждое родимое пятнышко.
      Гейл купалась в ощущении близости, родства и единения с ним. Сегодня ночью их было только двое во всем мире, и только это имело значение.
      Он заговорил хриплым голосом:
      – Я не могу поверить, что ты здесь, со мной. – Он обхватил руками ее лицо и заглянул в глаза. – Я не уверен, что когда-либо испытывал нечто похожее.
      Гейл потянулась к нему и приложила палец к его губам.
      – Шш… – прошептала она.
      Долгое время казалось, что он просто рассматривает ее, лежа рядом, в то время как Гейл ласково водила ладонью по его груди и животу. Потом он прижался к ней, слегка провел одним пальцем по бедру, дальше – по животу, вокруг пупка и ниже.
      Все это время они не сводили глаз друг с друга, и Гейл прерывисто дышала.
      – Ты с ума меня сводишь, – вымолвила она, прижимаясь сильнее.
      – Сейчас нет ничего важнее.
      – А что потом?
      У нее появилось чувство, похожее на страх, но она прогнала его. Она провела кончиком пальца по его губе и увидела, как губы Билла раскрылись и он втянул ее палец в рот. Гейл ощутила шершавую поверхность его языка.
      – «Потом» позаботится само о себе.
      – Билл, люби меня.
      Он положил голову ей на грудь и отрешенно обнял ее, будто мысль, что будет потом, нисколько не волновала его.
      Учащенно дыша, он стал возиться с застежкой ее джинсов. Гейл хотела, чтобы он овладел ею, быстро ли, медленно ли – не имело значения. Она просто умирала от желания слиться с ним.
      Билл приподнял ее за бедра и моментально спустил джинсы и трусы. Под покровом ночного звездного неба лежала обнаженная Гейл на виду у страстного Билла.
      Покусывая ей нижнюю губу зубами, он прижал ее сильнее и застонал. Он снова ласкал ее грудь, потом перешел к животу и ниже, вызывая поток чувственных импульсов. Гейл блаженствовала и прижималась к груди Билла, в то время как он продолжал пальцем неспешное движение к цели. Он снова неторопливо сделал круговые движения по ее округлостям. Она часто дышала, так как каждый импульс мучительно жаждал удовлетворения.
      – Ох… Билл.
      Гейл приподнялась и обвила его за шею, прижимаясь к нему всем телом.
      – Что ты со мной делаешь?
      Билл отпрянул, и она ощутила, что он заставил ее принять необходимое положение. Потом впился в губы долгим поцелуем, методично поглаживая ее страждущее тело. Он так ласкал ее, что она находилась в состоянии экстаза от того огня страсти, который сжигал ее. Его язык двигался у нее во рту, Гейл потянула его, с жадностью обсасывая.
      Освободившись от сапог и джинсов, Билл тут же выбросил их из спального мешка.
      Приподнявшись, Гейл увидела в лунном свете прекрасно сложенную фигуру Билла. Он был очень красив.
      Он снова начал водить пальцем по ее чувствительной промежности, проделывая такое, что тлеющий огонь страсти дошел до глубины ее естества. Гейл противилась движениям его руки в момент наивысшей кульминации. Она хотела ощущать его крепкие объятия до тех пор, пока все будет кончено. Он так прижал ее к себе, что ее голова уперлась ему в грудь, где бешено билось сердце. Она крепко обняла его. Когда ее затрудненное дыхание чуть успокоилось, Билл легкими круговыми поглаживаниями начал успокаивать ее чувствительную плоть до тех пор, пока импульсы не прекратились. Держа ее в объятиях, он немного изменил позу. Гейл, оставаясь с закрытыми глазами, наслаждалась теплотой, исходившей от него. Его руки обхватили ее лицо.
      – Гейл, – вымолвил он, – посмотри на меня.
      Открыв глаза, она устремила взор на человека, который выглядел так, словно весь мир был отдан ему в полное владение. Он пристально смотрел ей в глаза, одновременно большими пальцами растирая ей виски эллипсообразными движениями.
      – Я хочу заглянуть тебе в глаза, хочу прочитать страсть на твоем лице… до того, как я потеряю самообладание.
      Гейл открыла рот, чтобы заговорить, но он не позволил ей этого, запечатлев поцелуй на ее губах. Мгновенным броском Билл вошел в нее и замер. Ей показалось, что она проглотила его, и теперь он заполнил ее целиком и полностью. Гейл потянулась к нему, подняла глаза и увидела, что он лежит с закрытыми глазами. Она положила руку ему на щеку. Целуя ее в губы, в шею, он скользнул по ее телу вниз и тут же молниеносно начал свое дело поступательными движениями вперед и внутрь, сначала медленно, словно вальсируя, потом убыстряя темп.
      Гейл всецело отдавалась ему, ощущая его сладострастный призыв, в ожидании чего-то большего, и вдруг адское пламя охватило ее. Не успела она подумать, что больше не выдержит все возрастающую горячность внутри, как вдруг что-то полыхнуло там и рассыпалось на тысячи искринок, ее губы слабо зашевелились, произнося его имя. Она вцепилась в него, прижимаясь к нему сильнее. Держа ее за бедра, он интенсивно продолжал движения, пока не кончил. Он содрогнулся всем телом, бессильно упал, а потом крепко обнял ее. Гейл тоже обхватила его руками, нежно похлопывая по спине; она испытывала такое острое ощущение близости с ним, что едва сдерживала слезы.
      Они лежали в спальном мешке, крепко обнявшись, в удивительной ауре любви и покоя. Приподнявшись на локте и взглянув на Билла, лежащего с закрытыми глазами, она не успела ничего подумать – он мгновенно схватил ее и перетащил на свою сторону, не давая ей выскользнуть из спального мешка.
      – Не двигайся. Боюсь, мы испортим божественный миг. Подвинься, прижмись ко мне, – почти умолял он.
      Прижавшись теснее, Гейл устроилась так, чтобы видеть его лицо.
      «Удовлетворенный и спокойный», – подумала она.
      – Билл, ты мне тоже нужен, – осторожно сказала она.
      Он протянул руку и прижал к себе ее голову, ласково проводя пальцами по волосам, потом крепко сжал ее в своих объятиях.
      – Усни, – убеждал он слабым голосом, – я буду опорой для тебя. Гейл, останься со мной. Усни.

      – Вставай, соня.
      Гейл застонала и вытянулась, потом придвинулась теснее к горячему телу Билла. Она помнила точно, где она и что происходило, и ей не хотелось ни на дюйм сдвинуться с места.
      – Я не хочу.
      Когда он перевернулся и оказался сверху, она тыльной стороной ладони прикрыла свой рот и зевнула. Потом медленно открыла глаза и увидела, что красавец Билл разглядывает ее в упор.
      – С добрым утром, – прошептала она.
      Он взял ее лицо обеими руками и стал нежно водить пальцами по ее щекам, пристально глядя в глаза.
      – Это был не сон, – вымолвил он.
      Гейл улыбнулась.
      – Нет, не сон. – Она всматривалась в него, и вдруг ею овладело чувство тревоги. – А что… ты… в порядке?
      – Прекрасно. – Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Гейл облегченно вздохнула. – Не так ли? – робко добавил он.
      Она выгнулась, чтобы ответить на его поцелуй, прикусила его нижнюю губу, потом провела языком по усам.
      – Хм… мм… Да. Твои усы щекочут.
      Билл отпрянул в изумлении.
      – Правда?
      – Щекочут.
      – Тебе нравится?
      – Очень.
      – Где тебе больше всего нравится?
      Глаза Гейл округлились.
      – Я не… Я не уверена.
      Билл поднял брови, и на его лице появилось хитрое выражение.
      Он сразу же стал целовать ее, водя усами по губам и по лицу.
      – Так тебе нравится?
      Гейл тихо засмеялась.
      Он весело забрался внутрь спального мешка, на ходу расстегивая молнию, чтобы не терять времени. Гейл застонала, когда он стал водить по ее груди верхней губой с жесткой щетиной.
      – А как насчет того, чтобы здесь? – раздался его хриплый шепот.
      – Ухх… ххх… здесь тоже.
      Он соскользнул пониже.
      – Билл, нет, – выдохнула она. – Кто-нибудь… ох. – Она опять почувствовала укол его усов. – Кто-нибудь может пройти мимо.
      – Они уже приходили и ушли. Как насчет… здесь?
      – Кто-кто? Ах… х… х… здесь тоже.
      Она словно провалилась!..
      Через несколько восхитительных минут они взаимно и охотно решили, что пора одеться и отправиться в лагерь. Гейл взяла Билла под руку и прижалась к нему, когда они спускались по отлогой возвышенности за лагерем.
      – «Эгоистичный» – этого слова нет в твоем словаре, не так ли? – спросила она, игриво заглядывая ему в глаза.
      Билл остановился, потом внимательно посмотрел на нее и поцеловал ее в кончик носа.
      – Я к вашим услугам, мэм.
      – Вы прекрасно справляетесь, сэр, – усмехнулась Гейл.
      – Спасибо.
      Некоторое время они шли молча. Запах жареной колбасы защекотал ноздри. Они приближались к лагерю.
      – Что ты собираешься сказать нашим друзьям, когда они увидят нас… вместе? – спросила она.
      – Ничего. Не нужно ничего говорить.
      – Почему? – Гейл остановилась и повернулась к нему.
      – По многим причинам. Кроме того, они ходили вокруг, разыскивая нас рано утром, и разбудили меня. Так что они в курсе.
      – Разговорам теперь конца не будет. Ты представить не можешь, какая зануда эта Шелби.
      Билл посмотрел на нее и усмехнулся:
      – Я заметил, не волнуйся. Ты – здесь, а они – там.
      Гейл повернулась и сразу увидела парочку – Шелби и Мака. В одной руке Шелби держала лопатку для блинов. Мак обнимал ее за плечи. Мак выразительно улыбался.
      – Так-так-так, маленький ягненочек заблудился.
      – И вернулся с большим серым волком. Что ты думаешь, Мак? Ты думаешь, она кричала «Помогите!» всю ночь?
      – А он запугивал угрозами. И… что еще большие серые волки делают с маленькими ягнятами? Едят их живьем? – резвился Мак.
      – Посмотри, ну разве он способен на такое? – Гейл пришлось поддержать игру, хотя это было не слишком приятно.
      Шелби глупо ухмыльнулась.
      – Ладно, блинчики на подходе. Кто-нибудь хочет? – Она замахала лопаточкой в воздухе.
      – Блинчики? Я без ума от них. – Мак облизнулся.
      – А как вы, волк с ягненочком?
      Гейл вздохнула и беспомощно посмотрела на Билла. Потом на Шелби.
      – Давай помогу, вместе будет быстрее.
 
      Билл стоял отчужденно, опираясь на дерево, возле которого паслись огороженные мулы и лошади. В руках у него была металлическая кружка с теплым кофе. Он прислушивался к смеху Гейл и Шелби – как они суетились, жарили блины. Он заметил, что Гейл выглядела более уверенной и спокойной, чем несколько дней назад. Как будто была счастлива тем, что находилась именно здесь и сейчас. Билл улыбался: это было приятно. Могла ли она быть счастливой, разделив с ним его жизнь? Возможно, эта жизнь вскоре показалась бы ей скучной и однообразной. Конечно, это не пикник. Первое время она будет думать: ах как это увлекательно! А потом она возненавидит его. Ему тяжко было об этом думать. Да, в конце концов, он еще ничего не решил. Единственное, с чем он не мог не согласиться, – она вносила так много нового в его существование и он не был уверен в том, что смог бы от этого отказаться.
      И он не знал, чего хотела она. У нее были вполне благоустроенная жизнь в Кентукки, к которой она стремилась вернуться, работа, где у нее все складывалось хорошо, своя семья, свое окружение. И хотя он был без ума от нее, он не знал ее достаточно хорошо, чтобы принять какое-нибудь решение. Не все зависело от него. Они ни о чем таком не разговаривали, поездка близилась к концу, и было ясно, что такой разговор, так или иначе, состоится. И начать его, видимо, придется ему.
      – Так ты в конце концов стойко пережил все неприятности, а?..
      Мак подошел и встал рядом, поглощенный беспокойными мыслями. Билл молча смотрел на него.
      – Ты мог бы поделиться, мы с тобой не один пуд соли съели.
      Билл поднес кружку с кофе к губам, отпил немного, потом повернулся:
      – Послушай, Мак. Недавно я обошелся с тобой резко.
      Мак качнул головой:
      – Забудь. Что меня беспокоит, так это то, что случится после того, как она уедет.
      Билл старался не показывать волнения.
      – Когда она уедет, будет видно.
      Он еще не мог осознать того, что это будет – и скоро. Даже Мак изучал его.
      – И потом ты собираешься жить, как медведь в берлоге, еще сорок лет? – Он замолчал на некоторое время. – Чего ты боишься? Ты любишь, когда…
      Билл выплеснул остатки кофе в траву и посмотрел прямо в глаза Маку.
      – Я болтовни не люблю. Она мне небезразлична, может, слишком, но… – Он запнулся. – Короче, давай подождем, время покажет, ладно?
      Билл снова прислонился к дереву. Оба молчали. У самого Билла полно всяких мыслей, но ему не хотелось копаться в них. Он так долго ждал своей единственной женщины. Нужно ли было убеждать ее, что жизнь в Колорадо – это лучше всего?
      – Она тебе подходит, – задумчиво произнес Мак.
      Билл посмотрел под ноги.
      – Ты совсем не понимаешь, да? – Немного помедлив, он продолжил: – Будь моя воля, я бы держал ее в постели с утра до ночи и с ночи до утра. Но все не так просто. Я же не могу читать ее мысли.
      – А может, она сама только об этом и думает?
      – Я пока не чувствую.
      – Я думаю, ты вывесил белый флаг заранее.
      – А я считаю, что сейчас слишком рано загадывать о будущем, Мак. У нее своя жизнь, и хватит об этом.
      – Что ты кипятишься? Рассуди здраво: она не маленькая и сама знает, что ей нужно, но так ты дойдешь до абсурда.
      Билл перевел взгляд на походную столовую. Гейл и Шелби махали ему.
      Он откашлялся.
      – Я думаю, завтрак готов. – Мак встал рядом, и они молча отправились в лагерь.
 
      Туманное оранжевое зарево окутало лагерь, вокруг ничего не было видно, кроме медленно гаснущих углей костра возле них. Они поджарили сосиски, и сейчас готовили сласти на десерт. Дым от костра клубился во влажном воздухе.
      – Похоже, дело к дождю, – лениво пробормотал Мак, нисколько не заботясь, услышит ли его кто-нибудь. Шелби примостилась рядом с Маком, ее голова покоилась у него на груди; она была как довольная киска на коленях у хозяина.
      Гейл сидела между коленями Билла, опираясь на них, он обнимал ее. Он не позволял ей отходить от него далеко. Гейл чувствовала себя такой уставшей, что не раздумывала, как ей к этому относиться, а просто была счастлива ощущать тепло его рук.
      Последняя хрустящая золотистая конфетка образовалась на конце тонкой палочки, которую она держала в руке.
      – Хочешь?
      Откинувшись назад, она протянула ему палочку с конфетой.
      – Хорошенького понемножку, – улыбнулся он.
      Гейл повернулась и внимательно посмотрела на него. А он молча снял клейкую массу с палочки, отломил половину конфеты и протянул Гейл. Она взяла ее в рот, потом схватила его руку и слизнула с нее остатки сладкой тягучей массы.
      – Ты убиваешь меня, – бормотала она, облизываясь.
      Билл поддержал ее:
      – Только об этом и думаю.
      Он быстро отправил остатки конфеты в рот, и Гейл заметила, как он облизывал губы и пальцы. Потом, опустившись на колени, она подалась вперед и смахнула крошку с его усов своим языком.
      – Ау, вы двое, там! – крикнула Шелби из тумана. – Ночь впереди длинная, а нам завтра еще предстоит трястись в седлах.
      Гейл высвободилась из объятий Билла и посмотрела на Шелби.
      – Что ты говоришь?
      – Она говорит, что нам всем пора закругляться и хорошенько выспаться, – сказал Билл, – и она права. Пойдем.
      Он помог Гейл подняться и пошел за ней.
      – Подождите. – Шелби и Мак тоже встали. – Мы хотим сказать вам кое-что.
      Гейл заглянула Шелби в глаза. Несомненно, она собиралась сказать что-то очень важное.
      – Гейл, я знаю, ты думаешь, что я непредсказуема, и ты всегда делала мне замечания по этому поводу, но сейчас я хочу, чтобы ты выслушала меня, не перебивая. Обещаешь?
      Гейл почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, отдаваясь шумом в ушах.
      – Ладно, обещаю.
      Шелби переводила взгляд от Гейл к Биллу, потом к Маку. После короткой паузы она глубоко вздохнула и продолжала:
      – Мы долго дружили с тобой, ты очень помогала мне в школе. Я думаю, я бы не справилась без тебя. В самом деле, я многим тебе обязана.
      – Шелби, ты мне ничем не обязана, и ты это знаешь, – тихо возразила Гейл, – успокойся.
      Гейл взяла ее за руку.
      Шелби устремила свой взор на Мака.
      – Я не знаю, как это сказать, – она запнулась, – ну, в общем, мы с Маком собираемся пожениться.
      Гейл даже предположить такого не могла.
      – Пожениться?
      Шелби быстро заговорила:
      – Я не собираюсь возвращаться в Кентукки. Ну, может быть, на несколько дней поеду, чтобы забрать свои вещи и уволиться с работы, но к этому времени я уже буду замужем.
      – Когда?
      – Как только мы вернемся на ранчо. Мы хотим жить там, если, Билл, мы тебе не помешаем. Мак собирается поговорить с тобой. – Она вопросительно посмотрела на Мака. Гейл заметила, как Билл перевел взгляд с Мака на Шелби и потом кивнул.
      «Шелби выходит замуж? Она не возвращается в Кентукки?»
      Ответ Билла прервал ее мысли:
      – Мак, ты же знаешь, это такой же твой дом, как и мой. А вы хорошо подумали об этом?
      Мак подошел к Биллу.
      – Быть всегда вместе – вот чего мы оба хотим. Нам не нужно больше времени на обдумывание. Мы нужны друг другу. Я ждал такую, как Шелби, всю свою жизнь и не собираюсь отпускать ее обратно. Я люблю ее, и она любит меня.
      Гейл заметила, как Билл и Мак переглянулись. Она повернулась к Шелби.
      – Ты уверена, Шелби?
      – Более чем.
      – Тогда все, что я могу сказать… – Она подошла вплотную к лучшей подруге и обвила ее руками. – Поздравляю тебя, глупышка, – шепнула она, потом отошла, смущенно улыбаясь.
      Ее смущало, что Шелби и Мак решили все так легко и быстро. Она не могла представить себя на месте подруги. Ведь выйти замуж – это не так просто, ведь это выбор на всю жизнь.
      Она завидовала Шелби и Маку, легкости их отношений, она также завидовала их предстоящей женитьбе.
      И, откровенно говоря, она ненавидела себя за это.
      Они снялись со стоянки после завтрака, когда солнце уже взошло. Вещи были уложены, а мешки связаны. Мулы были нагружены, лошади стояли наготове, чтобы седоки могли продолжить вьючную экспедицию дальше, в горную страну. Они доберутся в Элк-Парк сегодня вечером, последний раз переночуют в горах, потом Шелби и она сядут на поезд узкоколейки обратно в Дюранго.
      Но теперь она не знала, предстоит им возвращаться вдвоем после вчерашнего заявления Шелби или она отправится домой в одиночестве.
      Далеко на горизонте с западной стороны собирались тяжелые темные тучи. Билл наблюдал за ними, не скрывая некоторого беспокойства.
      – У всех есть дождевые плащи?
      – Они в седельных сумках, – ответил Мак. – Ты хочешь подождать?
      Билл мотнул головой.
      – Нет, гроза будет точно часа через два. Я думаю, пора в путь. Я знаю место, где можно переждать, до него часа полтора езды, так что пошевеливайтесь, ребята.
      Он говорил устало и равнодушно, ни на кого не глядя. Странное чувство овладело Гейл, она подумала, что он делает все только ради того, чтобы их отношения поскорее закончились.
      Билл не заговаривал о будущем, и Гейл решила, что ничего, кроме возвращения домой, быть не может. Она была не слишком разумна.
      Как только Шелби объявила о свадьбе, Билл, казалось, был выбит из колеи.
      Билл и Мак осмотрели стоянку в последний раз, проверили костер, и убедившись, что их следов не осталось, поехали вперед.
      Гейл повернулась к подруге:
      – Дату уже назначили?
      – Не-ет, – протянула Шелби, – но скоро определим.
      – Хм-м… – Гейл обратила внимание, что Мак и Билл уже отъехали на порядочное расстояние.
      – Гейл, а у вас как… я имею в виду – со свадьбой?
      Повернувшись к ней, Гейл взяла Шелби за руку и улыбнулась.
      – Я почти счастлива. Я буду ужасно скучать по тебе, и я желаю тебе счастья. – Шелби подошла ближе и обняла ее. Гейл тоже обвила ее руками.
      Потом они оторвались друг от друга.
      – Я только что подумала, что из всего этого выйдет, – начала снова Шелби, – я имею в виду, что еще несколько дней назад вы с Биллом терпеть не могли друг друга, а теперь… – Шелби локтем толкнула Гейл в бок. – Вчера ночью я видела, как Билл пробирается в твою палатку.
      – Фу, Шелби, – вспылила Гейл, – я думаю, для тебя ничего интереснее не нашлось, как следить за мной среди ночи.
      Шелби решила обидеться.
      – Я и не подглядывала. Мне нужно было в туалет, и я случайно увидела, как полог твоей палатки открылся и закрылся!
      Гейл вздохнула. Это был безнадежный случай. Шелби захихикала.
      Неожиданно Билл появился на горизонте. Он был недоволен.
      – Хватит секретничать. Не время.
      Гейл кивнула, пристально взглянув на Билла. Выражение его лица насторожило ее. Кажется, возникли какие-то неприятности.

      Действительно, он не предполагал, что вода в реке поднимется настолько и так стремительно. Сейчас они спускались вниз по горной тропе к континентальному водоразделу. В горах за последние два дня выпало много дождей, которые потоками хлынули с гор. Билла и раньше беспокоило, когда случалось переправлять через реку не слишком опытных наездников. Сейчас это была Гейл.
      Они могли попытаться перейти реку вброд в верхнем течении, но он решил переправляться верхом на лошадях. Если все согласятся. Тогда ему придется посадить Гейл на свою лошадь рядом с собой, а Роузи пусть переправляется с вьючными мулами. Животные были приучены, они знали, что делать.
      – Хочешь, я перейду вброд и проверю глубину? – предложил Мак.
      Билл озадаченно обернулся и покачал головой:
      – Мы переправлялись здесь много раз, зная, что придется искупаться. Сейчас меня беспокоит, что течение реки очень быстрое.
      – Да все нормально. Шелби сможет справиться сама, да и Гейл, думаю, тоже.
      – Ты в самом деле так считаешь?
      Мак усмехнулся:
      – Конечно.
      Мак повернул лошадь, Билл поскакал за ним. Он как раз не был уверен, что у Гейл все получится. Ему больше нравился собственный план. Он догнал остальных наездников и остановился перед ними. Все вопросительно поглядывали на него.
      Наконец Гейл не выдержала:
      – Ну, бесстрашный вождь, каков же план?
      – План состоит в том, чтобы целыми и невредимыми добраться до ранчо.
      Он внимательно посмотрел на каждого, потом остановил взгляд на Гейл.
      – Вода в реке поднялась больше, чем я ожидал, но нам надо переправляться, и здесь самое лучшее место. Итак, вот что мы будем делать. – Он немного подождал, потом опять посмотрел на Гейл: – Слушай меня внимательно. Мы едем на лошади вброд, пока уровень воды не достигнет бедер, потом слезаем в воду. Если лошадь поплывет, мы плывем рядом с ней. На самом деле получится, что лошадь будет помогать нам, а мы – ей. Это не самая опасная переправа. В сухое переоденемся на том берегу.
      На лице Гейл не было и намека на беспокойство. Кажется, она не понимала.
      – Гейл, я хочу, чтобы ты ехала на моей лошади, хотя я буду руководить всеми. Когда ты соскользнешь в воду, я буду как раз там, рядом с тобой. Роузи сотню раз переправлялась подобным образом, и она нормально будет чувствовать себя с мулами.
      Гейл нахмурилась. Он не обратил на это внимания и повернул лошадь к реке.
      – Билл, подожди минутку. – Он остановился и посмотрел на нее. – Я не понимаю, почему на твоей лошади. Что-нибудь не так с Роузи?
      – Нет, я уже говорил, что она переправлялась здесь сотню раз.
      – Тогда что-то не так со мной, да? Ты думаешь, я не справлюсь.
      Это было, в общем, так. Но и просто он хотел, чтобы она была поближе, чтобы быть уверенным в том, что она переправится благополучно.
      – А что, ты всегда так поступаешь с неопытными наездниками или только со мной? Билл, я хочу знать.
      Билл тяжело вздохнул:
      – Гейл, это то, что я обычно делаю для детей. Взрослые могут позаботиться о себе сами, но в этом случае…
      Гейл метнула на него сердитый взгляд:
      – В этом случае ты чувствуешь, что я не справлюсь, и ты обращаешься со мной как с ребенком?
      – Да нет же, Гейл.
      Она поехала бок о бок с ним.
      – Тогда в чем дело?
      Он понизил голос:
      – Гейл, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, ясно? Иногда лошади становятся пугливыми, запутываются в поводьях или цепляются ногами за корягу в воде. Иногда бывает трудно преодолевать течение. У тебя не такие большие навыки в этом деле, и я хотел бы быть рядом.
      По ее глазам он понял, что не убедил ее.
      – А как насчет Шелби, ты ей тоже дашь приказ ехать на лошади Мака, чтобы быть ближе к нему?
      – Шелби поопытнее тебя, а с Маком она без меня разберется. У нее своя голова.
      – У меня тоже своя голова.
      – Ты, Гейл, будешь делать то, что я скажу тебе.
      Ситуация выходила из-под контроля. Что, она не понимает, что он делает это ради ее блага?
      – Самое лучшее для тебя – сесть рядом со мной.
      – Самое лучшее для меня – то, что я сама выберу. Я переправлюсь на Роузи. Я справлюсь сама!
      Его охватила тревога. Нет, он должен уговорить ее.
      – Гейл, ты не представляешь, как это опасно.
      Она придержала Роузи.
      – Я скажу тебе, что я так не думаю, – выпалила она. – Я думаю, что не знаю тебя и наполовину. Ты думаешь, я не справлюсь там, где другие справляются? И ты не считаешь, что я смогу сама принимать решения. Тебя вообще не интересует мое мнение.
      Ее слова обжигали его, как порывы холодного северного ветра. Он уже не слушал, о чем она возмущенно говорила. Он понимал, что она искала внешнего повода. А на самом деле взорвалась потому, что интуитивно чувствовала: он так и не обрел внутренней уверенности. С одной стороны – он не хотел понимать ее, с другой – он так и не обрел ясности, определенности. В самом деле, чего он боялся? Жизнь, лишенная колорита, вдали от цивилизации, вряд ли годилась для такой женщины. Он думал об этом сто раз. Его нерешительность оскорбляла ее. И как сейчас она не хотела слушать его доводов относительно опасности на переправе, так же, вероятно, она не хотела учитывать другие моменты.
      Он попытался еще раз:
      – Гейл, пересекать вздувшуюся от дождей реку опасно даже для меня, хотя я делал это много раз. Могут возникнуть неожиданные проблемы, ты же не занималась выездом лошади и потому должна находиться с кем-нибудь, кто тебя подстрахует и обеспечит благополучную переправу.
      – Ты думаешь, мне нужна нянька?
      – Нет, Гейл, не думаю. Ты, конечно, можешь совладать и с рекой, и со мной. Жизнь тяжела, полна трудностей, и мне бы хотелось помочь тебе, особенно сейчас. Тебе еще многое предстоит, Гейл, мужайся.
      Вдруг он понял, что говорит о другом. И она поняла это. У нее от боли перехватило горло. Она вся задрожала от его взгляда. Он бросал ее, как старый башмак. Не подавая виду, она сжала кулаки и выпрямилась в седле.
      – Я знаю, Билл, почему ты морочишь мне голову: ты нервничаешь из-за моего отъезда. Это так?
      Он отрицательно покачал головой, но Гейл почувствовала, что он смущен.
      – Я не понимаю, о чем это ты.
      – Понимаешь, – возразила она, – если мы расстанемся сейчас, то это будет проще. Не так тяжело, как потом, когда привыкнем. У тебя другие планы. Правильно?
      – Гейл, это не так.
      – Очень даже так!
      – Я уже сказал тебе. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
      – В самом деле? Какая трогательная забота!
      – Гейл, прекрати. Я боюсь, что ты не справишься.
      – А вот с этого бы ты и начинал, и нечего играть в кошки-мышки. Конечно, я не справлюсь, где уж мне. Я поняла. Если ты на это так смотришь, нет смысла оставаться здесь, я исчезну из твоей жизни. Хоть сейчас.
      – Да, верно. – Он осуждающе посмотрел на нее.
      Гейл бросила на Билла долгий прощальный взгляд, жгучая боль душила ее.
      – Покажи мне дорогу к Элк-Парку, – потребовала она, – теперь, Билл, тебе не нужно бояться за меня, потому что я уже отправляюсь.
      Билл стал будто каменный. Она ничего не прочитала на его лице. Ладно, она докажет ему, чего стоит. И что может, хотя у нее в конечном счете есть профессиональный навык, это бессмысленно. Будь что будет.
      Он показал рукой:
      – Держись на запад, езжай по солнцу, не теряй его из виду.
      – Отлично. – Гейл натянула поводья и пришпорила лошадь. Не думая о последствиях, она пустила кобылу рысью и направилась на запад вдоль реки. Она не осмелилась оглянуться. Ей показалось, что Шелби позвала сзади, но слов она не расслышала, в голове у нее царила сумятица, и единственное, о чем она подумала, – что выглядит последней идиоткой.
      За последние два часа Билл не один раз обругал себя дураком. Он не мог себе ответить, почему он впустую потратил столько времени, надеясь на то, что она вернется. Конечно, не в ее характере было совершать необдуманные поступки, – он представлял, что она достаточно благоразумна. Но в то же время объяснять все с точки зрения благоразумия было бы глупо.
      И где ее черти носят?
      Он подумал, что она вернется при первых раскатах грома или по крайней мере при первых вспышках молнии на небосклоне.
      Черт возьми, он никак не ожидал, что она отправится одна. Сам он оказался глупцом. Как мог он так себя вести? Он желал позаботиться о ней, но был так неуклюж в проявлении своей заботы, что все вышло по-идиотски. В самом деле, не могла же она читать его мысли? Она-то, как всегда, была естественна в проявлении своих чувств. Но теперь между ними лежала пропасть непонимания. Ну, допустим, ей удастся добраться до Элк-Парка. А потом? А потом она отправится в Кентукки – и действительно исчезнет из его жизни. И это ей удастся. Тогда они оба останутся несчастливыми до конца дней своих. Вот теперь он по-настоящему испугался. Она будет доказывать свою правоту. Но самое главное – она одна в горах – не давало ему покоя. Она понятия не имела об опасности, которая, возможно, подстерегала ее. Он сделает хотя бы попытку подстраховать ее, пусть она злится и выдумывает обиды – это уже не имеет никакого значения.
      Гроза еще громыхала, а Билл еще не нагнал Гейл по следу. Он знал, что земля, пропитанная дождем, хорошо сохранит отпечатки лошадиных копыт. Если бы он наткнулся на ее след, это означало бы, что он движется куда нужно. Его зоркие глаза искали какой-нибудь знак, указывающий на то, что она уже была здесь.
      Ему было плохо. Сердце будто разрубили на две половинки. Угрызения совести точили его душу. Дернув за поводья, он заставил лошадь остановиться и разогнул уставшую спину. Билл был уверен, что теперь она оставит его. Ну что ж. Действительно, может, и к лучшему. Он найдет и проводит ее и вернется на свое ранчо. Билл думал, что уже ничего нельзя изменить.
      Его жеребец заржал, и Билл посмотрел на землю. Он вздохнул с облегчением и тут же поблагодарил Всевышнего. Прямо перед ним в грязи были залитые водой отпечатки копыт.
      Им овладело чувство страха: следы вели прямо в реку.
 
      Холод пронзил Гейл с головы до пят. За два часа езды она пришла в себя первый раз. На самом деле не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она словно сумасшедшая убежала от Билла. Она подняла голову и осмотрела местность. Темнело. Откуда-то снизу доносился рев мощного ручья. Гроза разразилась в долине с полчаса назад, небо заволокло тучами, мрак опустился на горы. Она порылась в седельных сумках, нашла дождевик, натянула капюшон на голову, расправила длинный плащ на ногах и крупе лошади, надеясь, что потоки воды будут скатываться вниз и они останутся сравнительно сухими.
      Но оказалось, что это было бесполезно. Ветер усилился, дождь хлестал в лицо, порывы ветра срывали с ног дождевик. Но Гейл все еще продолжала скакать на лошади, а когда приподняла капюшон, то увидела прямо перед собой опушку леса.
      Сидя на лошади, она укрылась от дождя под большими сосновыми ветками, где потоки воды были не так сильны, но она боялась молнии и понимала, что придется найти другое укрытие.
      Гейл не знала, сколько времени она там находилась. Роузи, казалось, не собиралась трогаться в путь, по правде говоря, ей тоже было лучше под деревом.
      Крупные тяжелые капли дождя под сильными порывами ветра сбивали иголки сосны, и все вместе больно ударяли по лицу, рукам, спине. Она заплакала.
      Она знала, что может сколько угодно рыдать, но никто, кроме Роузи, ее не услышит. Если бы она захотела, могла бы завыть от души, но если бы это облегчило ее участь. Она сама поставила себя в такое положение, и она должна выбраться из него. Слезы вперемешку с каплями дождя катились по ее лицу, раскаты грома заглушали ее всхлипы.
      Через некоторое время ей стало немного лучше. Она совсем не представляла, куда ехать. Но гроза прошла, лучи солнца проникли в чащу леса, и Гейл решила: все не так уж страшно. За прошедшие несколько дней она узнала о себе одну важную вещь: она способна на большее, чем считала раньше. Она могла что-то задумать и выполнить, ей не нужно, чтобы кто-то опекал ее. И в первую очередь ей хотелось доказать это Биллу.
      Сейчас перед ней стояла задача: надо было переправиться через реку. Она скакала вдоль берега около часа, но подходящего места для переправы не находилось. Наконец она увидела пологий спуск и подъехала ближе. В этом месте река расширялась, течение казалось не столь стремительным. И она направила лошадь прямо в бурлящий поток.
      Роузи повиновалась, подняла голову и ступила словно нехотя прямо в бурлящий поток. Вода пенилась вокруг, поднималась все выше. Гейл почувствовала, что лошади становится все труднее идти. Девушка соскользнула с нее, вспомнив предупреждение Билла о том, что ноги лошади могут запутаться в поводьях. Она быстро обвязала поводья вокруг шеи коня и крепко ухватилась за них одной рукой, а другой держалась за луку седла.
      Ледяная вода плескалась ей в лицо, но они с лошадью уверенно продвигались вперед. Гейл не отдавала себе отчета в том, что она делает; она плыла по течению, надеясь, что переправляется через реку, а не спускается вниз по течению.
      Лошадь преодолела стремительный поток, защитив Гейл своим телом от его натиска. И прежде чем она это поняла, ее ноги коснулись каменистого дна и лошадь ступила на сухую землю. На самом деле она не столько хотела доказать Биллу, что он был не прав, сколько себе, – что она права. Теперь она могла вернуться домой в полной уверенности, что лучше узнала себя и жизнь.
      Накрапывал дождь, она проскакала несколько миль, позволив кобыле выбирать дорогу на местности. Она надеялась, что лошадь знает дорогу, по которой они ехали. Однако полной уверенности не было. Несмотря на то, что она полагалась на Роузи, ей хотелось найти следы, которые могли помочь ей ориентироваться. Скалы блестели после дождя, словно свежевымытые. Гроза прокатилась по ним и грохотала внизу на другой стороне, время от времени сыпал частый дождик. Гейл остановила Роузи, стянула капюшон с головы и оглянулась вокруг, соображая, где они находятся.
      Горы у нее за спиной, казалось, вознеслись к самому небу, покрытому тучами. Снова обернувшись вперед, она поняла, что спускается вниз по тропе. Гейл быстро огляделась. Справа от себя она увидела поток, несущийся с горы. Это был Континентальный водораздел. Они, очевидно, только что пересекли его, и теперь она скакала на запад с полной уверенностью, что скоро доберется до Элк-Парка. Ее охватило радостное волнение, на лице появилась улыбка.
      – Ладно, – бормотала она не столько для лошади, сколько для себя. – Все, что мне нужно делать, – это ехать вперед прямо по солнцу. Скоро я прибуду в Элк-Парк, правильно, Роузи?
      Она наклонилась и ласково погладила своего друга.
      – Надеюсь, старушка, ты отлично знаешь, куда мы скачем, тогда нам было бы намного спокойнее.
      Гейл улыбнулась. С каждым мгновением у нее прибавлялось уверенности. Она пришпорила лошадь. Через некоторое время кобыла вырвалась на наезженную тропу. Это могла быть та самая дорога, которая приведет ее домой.
      Удивительно, что она уже не боялась, – она могла управлять ситуацией. И Гейл на самом деле стало спокойно в этом мире, который окружал ее. Может, кому-нибудь и следовало бояться, чего-нибудь бояться, но не ей. На смену страху явилась уверенность, какой у нее давно не было; это придало ей чувство собственного достоинства.
      Внезапно она подумала: а ведь они с Биллом расстались. Ей бы хотелось, чтобы все было по-другому. Но с самого начала было ясно: они очень разные. Биллу лучше было бы не опекать ее – а тогда странным образом все нарушилось. Почему-то она не могла это принять, следовательно, и все остальное. Хотя, наверное, у нее уже никогда не будет такого мужчины, как Билл. Когда-нибудь она сможет рассказать об этом своим внукам. Если, конечно, у нее будут внуки.
      В лесу стало так темно, что продолжать путь было невозможно. Узкая тропа петляла между деревьями. Она искала хотя бы небольшую площадку, где они с Роузи могли бы передохнуть, но ничего подходящего не попадалось. Лошадь осторожно выбирала дорогу в темноте, потом совсем замедлила ход. Гейл знала, что в любом случае скоро придется останавливаться. Она уже ничего не могла разглядеть в пяти футах от себя, и рисковать не стоило, так как лошадь могла поскользнуться.
      Наконец справа Гейл увидела просвет между деревьями и устало направила туда лошадь.
      Когда она выехала из густой чащи леса, служившей ей укрытием от дождя, то увидела, что в ночном небе над головой мерцали редкие звезды. Лунный свет скупо освещал полянку. Гейл отвязала от седла сумку со спальным мешком.
      Взяв сумку, она повела лошадь к краю прогалины и привязала ее к низкой ветке. Сверху на дереве раздалось уханье совы, и Гейл замерла. Простояв тихо еще минуту, она подождала, но звук не повторился. Тогда она решила, что беспокоиться нечего, – это старый филин отстаивал права на территорию. Сама она больше беспокоилась о ночлеге под открытым небом. Здесь могли встретиться змеи, грызуны и звери покрупнее. Она надеялась, что если будет находиться близко к лошади, то та даст знать об угрозе. Тем не менее ей надо было провести ночь здесь. Гейл достала большой дождевой плащ с пропиткой из седельной сумки. Плащ не пропустит влагу в ее спальный мешок и предохранит от холода. Она расстелила плащ, положила мешок сверху, быстро порылась в сумке. Ей попались бинокль, который понадобится только завтра, и полплитки шоколада. Еще раньше она съела сандвич, яблоко и другую половинку плитки. Гейл сначала подумала оставить шоколад на завтра, но ведь завтра она доберется до Элк-Парка и сможет купить себе что-нибудь. И она принялась за плитку, стараясь растянуть удовольствие как можно дольше.
      Ей ничего не оставалось, как надеяться на лучшее. Кобыла заржала. Гейл замерла, напрягая слух. Ночные птицы гомонили на верхушках деревьев над ее головой. Издалека доносился приглушенный вой. Не двигаясь, Гейл окинула взглядом небольшую полянку, одновременно стараясь уловить любой шорох. Она настороженно прислушивалась к каждому звуку. Если что – она готова сразу же вскочить на лошадь.
      Через некоторое время Роузи принялась щипать траву, и Гейл расслабилась. С плиткой шоколада в руке она устроилась в спальном мешке и застегнула молнию почти до ушей. Она чувствовала себя обессиленной. Но как только сон подобрался вплотную, Роузи заржала снова. И тотчас же послышалось ответное ржание со стороны тропы.
      Кто-то скакал верхом посреди ночи. Кто? Боже, кто знает; она могла предположить все, что угодно. Она целиком была в руках судьбы.
      Ее кобыла заржала снова, и другая лошадь опять откликнулась поблизости. Гейл выпрямилась в спальном мешке и натянула его до подбородка.
      Дрожь прошла по ее телу. Еще ржание, снова ответ.
      – Гейл!
      Его голос… да, это его голос.
      – Билл?! – Ей потребовалось не так уж много времени, чтобы сообразить, что он нашел ее.
      Лошади снова заржали по очереди. Должна ли она ответить ему, или лучше позволить ему проехать мимо?
      – Гейл! – В его голосе чувствовалась тревога. – Ты здесь?
      Она поколебалась еще секунду.
      – Здесь, Билл, – ответила она будто нехотя. Все же не стоило заставлять его скакать в темноте, подвергая опасности себя и лошадь.
      Он выехал на прогалину, и Гейл при лунном свете увидела попону на лошади Билла.
      Она поднялась.
      – Где ты? – закричал он.
      Она ответила уже мягче:
      – Здесь.
      Тут же он выехал на лошади прямо перед ней и спрыгнул на землю.
      Гейл не дала ему возможности заговорить первым.
      – Что ты здесь делаешь? – строго спросила она.
      – Пытаюсь всего лишь спасти тебя. Ты проявила ослиное упрямство.
      – Билл, это не упрямство. У меня все прекрасно, так что ты можешь сейчас же скакать туда, откуда прибыл.
      – Ну, нет, что ты. Я остаюсь.
      Гейл презрительно усмехнулась:
      – Ну вот, опять то же самое. Ты ставишь условия и ждешь, что я буду слушаться. Билл, неужели ты не понимаешь? Я не ребенок и принимаю решения сама.
      Он молчал, но она чувствовала, что он непреклонен.
      – И я могу прекрасно добраться до Элк-Парка. Не так уж это далеко, – упрямо добавила она.
      – Ты права, но не совсем. И я провожу тебя туда завтра, а сегодня останусь здесь. – Он подошел к лошади. – У меня есть палатка, и я не возражаю, если ты займешь в ней одно место. Держу пари, что ты не против.
      Гейл не хотела занять палатку.
      – Мне и здесь хорошо. А ты ставь свою дурацкую палатку где угодно. Это свободная страна.
      – А ты?
      – Я люблю спать под открытым небом.
      – С каких пор?
      Она соображала, как ответить.
      – С тех самых. – Злая и смущенная тем, что сама захотела ночевать под открытым небом, она отвернулась и нырнула в свой спальный мешок.
      Она чувствовала, что Билл смотрит на нее. Лежа там, она слышала, как ее сердце забилось сильнее и дыхание участилось. «Будь он проклят! Все испортил».
      Билл скрылся из виду. Радость оттого, что нашел ее, омрачалась ее отказом принять помощь. Билл отвязал походное шерстяное одеяло и бросил его на землю. За несколько минут он поставил палатку и раскатал одеяло. Бросив еще раз взгляд в сторону Гейл, он решил попробовать снова.
      – Гейл, палатка не пропустит холод и росу, ты простудишься, лежа на земле, сама не подозревая об этом. Я не думаю, что ты хочешь заболеть накануне бракосочетания Шелби и Мака, правда?
      Он внимательно оглядел ее неподвижную фигуру. Она не ответила. Билл поднял полог и, прежде чем залезть туда, произнес еще одну фразу:
      – Гейл, обещаю, я не трону тебя и не буду приставать с разговорами.
      Она все так же молчала. Он нехотя зашел в палатку, но оставил полог приоткрытым, потом, сняв сапоги, забрался в спальный мешок и повернулся лицом к стенке. Нет, так у него не будет покоя. Он вряд ли уснет, зная, что она находится снаружи. Он повернулся и позвал еще раз:
      – Гейл, ну пожалуйста…
      – Ладно, твоя взяла.
      Она откинула полог и забросила свою сумку внутрь. Потом забралась сама. Повернувшись, она застегнула наглухо молнию входного полога и начала раскладывать свой спальный мешок у противоположной стенки. Наконец она залезла туда и повернулась спиной к нему. Спустя некоторое время он услышал, как она тяжело вздохнула. Он расслабился, согрев усталое тело внутри спального мешка, но не спускал глаз с ее спины.
      – Знаешь, я осел, – сказал он немного погодя приглушенным голосом. – Это я виноват, что ты сорвалась одна. Я в ответе, поэтому я и прискакал.
      Она не подала виду, и он не мог разобрать, слышала ли она то, что он сказал.
      – На самом деле ты была права. Я боюсь того, что произойдет в Элк-Парке. Я был глуп, Гейл, я не имел в виду ничего такого, о чем тебе говорил. – Он помолчал, ожидая, что она даст ему понять, что слышала его, но ничего подобного не произошло.
      Билл невольно вздохнул и перевернулся на спину. Черт побери, все бесполезно, он все уничтожил. Он сознавал, что Гейл не захочет прежних отношений с ним. На самом деле все очень просто. У нее была своя, лучшая жизнь там, в Кентукки. Было бы нечестно с его стороны даже спрашивать ее, и он не станет.
      Повернувшись на бок, он крепко закрыл глаза, стараясь заснуть без сновидений и без лишних мыслей. Ночь предстояла беспокойная.
      Когда Гейл, наконец, услышала ровное дыхание Билла, она тихонько перевернулась, чтобы взглянуть на него. Он лежал, повернувшись к ней спиной. Она сознательно не обращала на него никакого внимания.
      Если бы она добралась до Элк-Парка, то по крайней мере могла бы утверждать, что способна на большее, чем быть просто любовницей Билла Уинчестера. Что она не будет ему обузой и ему не придется нянчиться с ней.
      Она не могла вынести мысли, что он считает ее неприспособленной к жизни… к его жизни. Для него она хотела быть сильной, такой, чтобы ему не пришлось бы менять свои привычки ей в угоду. Ну и хорошо. Теперь уже не придется. Пусть думает, что ей все безразлично.
      Но в тот момент по ее щекам текли горькие слезы, а сердце ныло от боли.
      Как бы она поступила, если бы он произнес те слова, которые она хотела услышать? Осталась бы с ним навсегда?
      Навсегда… навсегда… навсегда…
      По телу Гейл разлилось тепло, и она погрузилась в крепкий сон.
      Она очнулась не сразу, медленно освобождаясь ото сна. Она ощущала божественное тепло, окутывающее ее тело. Сквозь полузакрытые глаза она увидела, что лучи зари проникли сквозь стены палатки. Ей предстояло сделать сегодня что-то очень важное, связанное… с отъездом домой. Гейл попыталась лечь на спину, так как почувствовала какое-то препятствие сбоку.
      Еще не вполне соображая после сна, она согнулась под одеялом, пытаясь высвободиться. Наконец она поняла, что лежит в объятиях Билла. Гейл в недоумении посмотрела на его волосатую грудь, выглядывающую из мягкой фланелевой рубашки.
      Он привлек ее сильной рукой, и Гейл почувствовала его прерывистое дыхание. Она растерялась и не знала, как ей реагировать.
      Она могла бы сбросить его руку и оттолкнуть. Притвориться спящей уже не получалось.
      Гейл отстранилась от Билла и посмотрела ему в глаза. У нее уже не было выбора.
      – Доброе утро, – промолвил он.
      – Доброе. – Поднявшись, Гейл смущенно отвернулась и начала скатывать постельные принадлежности.
      – Который час? – Она избегала смотреть на него.
      – Ты торопишься?
      – Может быть. А ты как думаешь?
      – Думаю, да.
      – Ну, ты прав.
      – Может, ты посмотришь на меня, Гейл.
      Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы моментально не выскочить из палатки. Она медленно подняла глаза на Билла.
      Он лежал на боку в расстегнутой рубашке, облокотясь на локоть. Гейл снова обратила внимание на его мускулистую грудь. Она бросила беглый взгляд на его подбородок, тонко очерченные губы, потом только заметила, что он смотрит на нее очень грустно. У нее заныло сердце, ее мучили угрызения совести. Больше всего на свете ей хотелось подойти к этому человеку и обнять его. Но из этого ничего хорошего не получилось бы. Скорее всего между ними возможны только временные отношения.
      «Ну и что, пусть. Даже один, последний раз». Билл внимательно смотрел на нее. Гейл проглотила слюну и облизнула пересохшие губы. Она не знала, что делать. Но понимала, что, если задержится здесь чуть дольше, расплачется, и все закончится.
      Он сказал нерешительно и неохотно:
      – Потом я провожу тебя на поезд.
 
      Экспресс-поезд «Нэрроу-Гаудж», курсирующий ежедневно от Силвертона до Дюранго, неожиданно появился на пути. Гейл с изумлением уставилась на локомотив с дымящей трубой. Скольким ковбоям, хотела бы она знать, пришлось расстаться со своими женщинами в прошлые годы только потому, что эти хрупкие создания более подходили для легкой жизни на Востоке, чем к тяжелой на Западе.
      Конечно, она была не первой, и вряд ли будет последней. Это ирония судьбы.
      Она повернула Роузи кругом и посмотрела прямо в глаза Билла:
      – Думаю, ты заберешь лошадь?
      Он кивнул головой, и она протянула ему поводья.
      – Сколько тебе потребуется на дорогу к ранчо?
      – Это зависит… – начал он осторожно.
      – От чего?
      – От того, на поезде я поеду обратно или же погуляю здесь какое-то время. У меня нет причин торопиться домой.
      Гейл закусила губы.
      Она смотрела на прибывающий поезд, на путешественников и туристов, торопящихся на посадку, и наконец сообразила, что ей тоже пора занять свое место.
      – Думаю, мне пора.
      Билл опустил руку в задний карман, достал бумажник, вытащил оттуда полоску бумаги и сунул ей:
      – Вот твой билет. Это входит в пакет обязательных услуг по турпоездке.
      Выдержав его пристальный взгляд, Гейл неуверенно взяла билет.
      – Спасибо. – Она взглянула на поезд. – Ну ладно. Мне нужно идти.
      Он кивнул головой:
      – Я знаю.
      Она шагнула от Билла. Вокруг толпились пассажиры. Ей было невыносимо трудно оторваться от него. Вдруг он заговорил:
      – Гейл, если бы я попросил тебя остаться, если бы я сказал, что люблю тебя, что бы изменилось? Ты бы осталась и попробовала бы начать все сначала?
      Неописуемое волнение охватило Гейл, в груди что-то сжалось, стало трудно дышать. Она не спускала с него глаз.
      – Ты собираешься сказать, что любишь меня? Просишь остаться? – прошептала она.
      Билл отвел глаза, и Гейл увидела, как он устремил свой взор на горы.
      Сзади раздались громкие гудки локомотива, и пассажиры засуетились. Кругом шумели и толпились, и никто не обращал на них никакого внимания. Наконец Билл посмотрел на нее и отрицательно покачал головой:
      – Нет, я не собираюсь просить тебя остаться.
      Гейл старалась не показывать, как его слова взволновали ее. Ей было тяжело, сердце бешено колотилось.
      – Тогда, я думаю, вряд ли что-либо изменилось бы? Не так ли?
      Он кивнул. Их глаза встретились, потом Гейл, которая уже не могла выдержать его взгляд, не прощаясь, отвернулась от него и зашагала прочь.
      На пути к поезду она с трудом пробиралась сквозь толпу, которая волной вынесла ее прямо к вагону. Она даже не оглянулась. Ей невыносимо было смотреть, как он стоит в одиночестве.
      Только одна мысль не давала ей покоя. Он не сказал, что не любит ее, а только что не собирается просить ее остаться. Это не одно и то же.
 
      Билл провожал долгим взглядом последний вагон поезда до тех пор, пока тот совсем не скрылся за горизонтом. Его грудь щемило, внутри все заныло, к глазам подступали слезы. Что случилось с ним, если он, мужественный Билл, готов был заплакать от отчаяния? Гейл уехала. Он позволил ей уехать. И она скорее всего никогда не вернется. Если бы только она придумала какую-нибудь причину, чтобы он попросил ее остаться, он бы рискнул. Но она не сделала этого. А теперь у него не хватило духу принять окончательное решение. Он ничего не мог с собой поделать.
      Билл привязал поводья коня к седлу и резко повернул к горам. Если бы он захотел, то потратил бы два дня на дорогу или три, если бы решил не торопиться. Сейчас возвращение на ранчо не было столь важно. Он не кривил душой, когда говорил Гейл, что ему незачем торопиться домой. Он не мог вспомнить, зачем он говорил об этом, но это было не важно. Вообще все было не важно. Он даже не сожалел, что у него не хватило решимости попросить ее остаться. Нет, для них обоих было лучше оставить все как есть. Чувствуя себя подавленным и одиноким, он отправился назад, в родные горы.

      В стотысячный раз Гейл смотрела на газету, лежащую на коленях, и пыталась прочесть первую страницу, и в стотысячный раз ее голова отказывалась воспринимать прочитанное.
      Шелби тронула ее за плечо:
      – Кофе?
      Гейл покачала головой:
      – Нет, я вылечу отсюда, если выпью еще.
      – Тогда как насчет тостов? Ты плохо выглядишь. Может быть, тебе следует поесть что-нибудь, чем пить столько кофе?
      Гейл знала, что она, возможно, права, но, казалось, только кофе помогал ей вставать все эти дни. Впервые за восемь лет она с трудом поднималась с постели и отправлялась в школу. Как она была благодарна Шелби. Ее подруга почти вытащила ее из депрессии.
      Шелби героически переносила свои неприятности и находила утешение в работе.
      Глаза у Гейл постоянно были на мокром месте.
      – Лучше собирайся, мы можем опять опоздать. Ты знаешь, что Лин Харпер любит докладывать администрации, когда кто-нибудь опаздывает.
      Гейл поднялась и швырнула непрочитанную газету. Да, она знала.
      – Пусть Лин Харпер идет на пенсию, – проговорила она. – Дай мне десять минут.
      – Конечно. Но не больше того, слышишь?
      Шелби побежала наверх, в то время как Гейл отправилась в спальню. Она не знала, почему у нее не было сил. С тех пор, как они вернулись из Колорадо, ей стало тяжело вставать. Шелби не уставала повторять, что ни один мужчина не стоит ее переживаний.
      Она быстро оделась и немного подкрасилась. У входной двери она встретилась с Шелби.
      – Если не возражаешь, я скажу, что тебе надо идти на курсы макияжа. – Шелби вытянула палец и провела им по щеке. – У тебя остатки крема за ухом и тушь хлопьями на ресницах. Если ты не обращаешь на это внимания, то прекрати краситься.
      Гейл пожала плечами. «Ну что ж, – подумала она, – одним занятием меньше по утрам».
      Шелби вела машину, а Гейл смотрела в окно. Вдруг Шелби заговорила о том, о чем они целый месяц молчали.
      – Гейл, ты когда-нибудь вспоминаешь Билла? Ну, ты представляешь его… как бы случайно?
      «Каждую ночь, когда ложусь спать», – хотела она ответить.
      – Шелби, мы не должны говорить об этом.
      – Я знаю, но нам придется. Мы с тобой поклялись не вспоминать, это меня гложет, да и тебе, кажется, не все равно.
      Гейл уставилась на нее:
      – Зачем ты это говоришь?
      – Ты выглядишь как драная кошка и плачешь в подушку каждую ночь.
      – Нет.
      – Да.
      Гейл отвернулась с отвращением.
      – Ну по крайней мере я не твержу имя Билла во сне, как ты – Мака.
      Шелби вздохнула:
      – Ты тоже это делаешь, только я не собиралась говорить об этом.
      Гейл недовольно фыркнула. Маленькая спортивная машина шуршала шинами.
      – Знаешь, – снова начала Шелби, – иногда мне интересно, была ли я права, когда поддразнивала Мака.
      Гейл продолжала выглядывать из окошка.
      – У тебя не было выбора, Шелби. Он лгал тебе.
      – Не совсем, он просто забыл мне сказать о некоторых вещах.
      – Забыть сказать, что у него сын, – это серьезно.
      – Да уж, тут дело не в забывчивости.
      – По крайней мере у тебя вроде была конкретная причина. Я же, напротив, просто уехала.
      – У тебя тоже была причина.
      Гейл повернулась и посмотрела на нее:
      – О да, я расстроилась, потому что все, что он хотел, – это защитить меня, помогать мне. Пока мы были там. И все.
      – Ты сделала, что могла.
      – Да, конечно. Если бы он только захотел поговорить об этом… Если бы я не ушла и не исчезла… Если бы мы оба не были так упрямы. Иногда мне кажется…
      Машина затормозила, так как Шелби въехала на школьную стоянку. Они услышали, что звонок зазвенел как раз в тот момент, когда они выходили из машины.
      – Иногда… что тебе кажется?
      Она отмахнулась от этой мысли.
      – Ничего.
      Шелби молча шла возле нее.
      – Может, нам сегодня вечером взять напрокат пару развлекательных фильмов или удариться в воспоминания и проплакать всю ночь?
      – Я обещала маме и папе, что буду обедать с ними. И потом, у меня собрание в Молодежной лиге.
      – Забудь про собрание, посмотрим фильмы.
      Гейл посмотрела на нее с недоумением.
      – Шелби, я не могу пропустить это собрание.
      – Смогла бы, если б захотела.
      – Но я же никогда…
      – Тогда точно надо.
      Прозвенел второй звонок.
      – Вот так-так. Зоркая Харпер наблюдает за нами. Мы попали в список, так что лучше следи за правописанием.
      Оставив Шелби лицом к лицу с Лин Харпер, Гейл умчалась. У нее больше не было сил. Хватит, хватит, она на работе, и голова должна быть ясной. Успехи учеников зависят от нее. Вот это важно. А все остальное – да было ли оно когда-нибудь на самом деле?
 
      Поезд «Нэрроу-Гаудж» отходил от станции Элк-Парк. В последний раз в этом сезоне. Билл пристально смотрел на него. Он думал, что со временем будет легче, но оказалось по-другому.
      Он смотрел на поезд, окутанный паром, и думал о Гейл, о том, как он оставил ее на этом самом месте. Он ничего не сделал, чтобы остановить ее.
      Наверное, не нужно было загадывать на всю жизнь. Если бы он попробовал убедить ее остаться немного дольше, чтобы они смогли решить, что им делать.
      В его груди что-то сжалось. Он также подумал, что теперь он мог бы поехать за ней. Он был опять не прав. Он знал, что это невозможно. Они с Маком провожали глазами уходящий поезд.
      – Ну, все закончилось. Теперь жди до следующего лета, – начал Мак.
      – Да уж!
      – Сейчас самое время наверстать упущенное. Чего тянешь?
      – Ты не выспался? – Билл взглянул на друга.
      – Я в порядке. Поезжай за Гейл.
      – Скор ты давать советы. Почему ты сам не едешь за Шелби?
      – Потому, что для нас слишком поздно. Я заставил себя уйти по-королевски. Но ты, я думаю, можешь уладить ссору.
      – Ссору? – Билл покачал головой. – Жаль, я не оптимист.
      Мак внимательно посмотрел на Билла:
      – Билл, если бы я считал, что у меня есть шанс с Шелби, я бы улетел отсюда на самолете первым утренним рейсом. Но я так не думаю. Кроме того, у меня куча других проблем. А у вас с самого начала все было по-другому, я же видел. Сейчас ничто не мешает тебе поехать.
      – Только то, что мы живем в разных географических зонах. Одному из нас пришлось бы отказаться от привычного образа жизни, если бы мы приняли решение остаться вместе.
      – И это было бы трудное решение?
      – Я не думаю, что она была бы счастлива здесь.
      – А ты – там, с ней?
      Билл задумался над вопросом.
      – Иногда я думаю, мне все равно, где я буду, только бы с ней.
      Отведя взгляд в сторону, Билл размышлял над своими словами. Был бы он счастлив, если бы у него была Гейл? Хотел бы он отказаться от своего ранчо, привычного уклада жизни ради нее?
      – Если бы Шелби вернулась, – тихо добавил Мак, – я думаю, что был бы на седьмом небе. Если это именно то, о чем она мечтала.
      Билл знал, что Мак сильно скучает по Шелби. Он также знал, что проблемы его друга возросли в десять раз с того момента, как у его сына обнаружили серьезную болезнь. Он понимал, что у Мака не было сил предпринять что-либо, чтобы вернуть Шелби. Но Мак в то же время как-то слишком бездумно распоряжался его, Билла, чувствами. Почему-то он считал, что ничто не мешает ему поехать за Гейл.
      – От нее нет известий. Я думаю, что молчание говорит само за себя.
      – Билл, мы говорили об этом сотню раз. Вы оба, как надутые индюки: каждый ждет, кто сделает первый шаг. Или тебе надо рискнуть, взять быка за рога, или будешь жалеть. Ты должен предпринять что-нибудь сейчас, еще не поздно, поверь мне. Если бы я мог исправить то, что натворил…
      Билл отвел от Мака глаза и стал созерцать однообразный ландшафт. Туристический сезон закончился. На последнем поезде уехала в Дуранго лишь небольшая группа отдыхающих. Пустынные пейзажи нагоняли тоску. Все, что предстояло ему в следующие несколько месяцев, – это жить в пустом, холодном доме на горе.
 
      – Мам, в последний раз мне было неинтересно встречаться с сыном Сюзен Элдер. Я знаю, что она была твоей лучшей подругой в колледже, и ты мне уже рассказывала, что он преуспевающий брокер на бирже. Но я должна повторить: «Мне неинтересно!»
      Гейл стукнула своим стаканом с холодным чаем по столу с большей силой, чем намеревалась. Кубик льда вылетел и плюхнулся на мамину скатерть.
      – Эбигейл! – воскликнула ее мать. – Не нужно разговаривать со мной в таком тоне.
      Гейл закрыла глаза и ущипнула себя за кончик носа. Казалось, в течение нескольких недель ее не покидало болезненное ощущение в глазах. Недосыпание, нервы. Она открыла глаза и посмотрела через стол. Оба ее родителя смотрели на нее с тревогой.
      – Что-то произошло с тобой во время поездки в Колорадо, правда? Эбигейл, ты хочешь поговорить об этом?
      Настойчивый голос матери действовал ей на нервы. Отец смотрел на нее вопросительно.
      – Ничего со мной не произошло в Колорадо, – сказала она очень тихо, – кроме того, что я влюбилась. В школе было много неприятностей, простите. Я не хотела, чтобы вы все это приняли близко к сердцу.
      – Гейл, ты на себя не похожа, – вымолвил отец.
      Она не могла вынести его все понимающего взгляда.
      – Что-то угнетает тебя. Что бы ни было, я надеюсь, ты справишься. Помни, мы – рядом с тобой.
      Гейл вздохнула, окинула взглядом стол.
      – Я знаю, папа.
      Через минуту он начал снова:
      – Твоей маме и мне нужно поговорить с тобой. Ты готова выслушать?
      Гейл почувствовала тревогу.
      – Все ли в порядке?
      – Все прекрасно!
      – Тогда что?
      Отец посмотрел на мать с улыбкой.
      – Я ухожу на пенсию в конце месяца. Мы купили дом во Флориде.
      Гейл, казалось, была в шоке.
      – Когда это?
      – Около месяца назад. Когда ты была в Колорадо. На самом деле мы давно думали. Ты, казалось, была вся в своих проблемах, мы хотели подождать немного и сказать тебе ближе к делу.
      – Ну а теперь?
      – На Рождество мы уже будем в нашем новом доме, – ответила мать.

* * *

      Голос Кэтрин Хеллман все еще звенел в ушах Гейл. Первым вопросом на повестке дня был благотворительный аукцион. Вторым стоял взнос лиги на новую пристройку к больнице. Потом она долго говорила о том, с какой приправой салат будет подан на обед во время показа лошадей. Кэти Макинтайр считала, что им лучше обойтись без маслин, так как у многих людей аллергия на них.
      Кэролайн Де Уайз любила маслины.
      – Нужны ли нам бумажные бледно-лиловые салфетки или надо разнообразить их чем-нибудь необычным, например, неоново-зеленым? – допытывалась Кэтрин у присутствующих.
      Гейл было безразлично, будут розовые салфетки в горошек или другие. Потом настала очередь отчетов комитетов. Бритт Боннер сообщила о наличии денежных средств. Кристина Уолландинем сказала о пригласительных карточках на показ лошадей.
      Кали Купер жаловалась, что серебряные подарочные подносы, которые они всегда использовали, уже закончились в магазине подарков и она понятия не имела, где искать замену.
      Гейл протяжно вздохнула. Откуда взять силы на рискованное дело? Вся жизнь пошла насмарку. Она уехала от человека, которого полюбила. В школе ничего хорошего не было. Ее родители уезжают во Флориду. И все, что эти женщины могли обсуждать, был цвет салфеток и класть ли маслины в салат.
      – Освободите меня от всего! Ну, хватит!
      – Извините, что?
      – Ваш отчет, Гейл, – с оттенком недовольства ответила Кэтрин, для благотворительного аукциона. Со сколькими организациями вы установили связь и кого вы записали?
      Гейл медленно встала с отчетом комитета в руке и не спеша обвела взглядом всю комнату. Она ничем никому не обязана. Она опустила свой отчет на колени женщине, сидящей возле нее.
      – Комитет сообщает, – Гейл начала, расправив плечи, – что комитету нечего докладывать, и с этого момента я официально ухожу из лиги.
 
      Мелисса Поттер сидела и плакала в офисе директора. Ее мать расположилась напротив. Лицо ее было такое, будто они пришли просить у нее денег взаймы.
      Брейди Джонс, директор, сидел за своим рабочим столом. Весь его вид выражал нетерпение. Гейл разворачивала и сворачивала пачку бумаг, пытаясь удержаться от слез.
      – Я же повторяю, нет проку в том, что девочка будет продолжать ходить в школу. Чего хорошего, если ей дадут еще несколько месяцев? А потом она должна будет оставить учебу, когда мой младший придет сюда.
      Брейди Джонс прочистил горло.
      – Миссис Поттер…
      – Больше не миссис, называйте меня просто Кэрол.
      – Кэрол, – вмешалась Гейл. – Мелисса – прекрасная ученица. Она хочет ходить в школу. Не можем ли мы как-то все уладить? Я связалась с местными центрами социальной помощи, и один из них может взять Мелиссу на полный день бесплатно, если она возьмется добровольно ухаживать за малышами во второй половине своего школьного дня.
      – Мы не принимаем благотворительности.
      – Это не благотворительность, миссис… хм, Кэрол. Она отработает то, что будет должна. Мелиссе только нужен кредит на получение образования, и, возможно, мы предоставим транспорт для поездки в центр. Не будете ли вы столь любезны еще раз все взвесить?
      Наступила тишина. Гейл взглянула на Мелиссу, которая не спускала с нее заплаканных глаз.
      Мать Мелиссы встала и направилась к двери.
      – Благодарю вас за все, но у нас с Мелиссой много работы дома. У меня еще трое, младше ее, один еще в подгузниках. Мелиссе всего шестнадцать, может быть, позже она сможет получить свидетельство об окончании школы или что-нибудь.
      Гейл посмотрела на Мелиссу, которая, в свою очередь, с отчаянием смотрела на нее.
      – Но, миссис Поттер, подумайте. Мелиссе нужно образование, чтобы правильно ухаживать за ребенком.
      Кэрол Поттер затарахтела:
      – Мелисса должна помогать мне. Как постелишь, так и поспишь. Она жила без забот, а теперь пора позаботиться о других. Я не беспокоюсь об этом, это уже пройдено, и нечего возвращаться. Ничего страшного, я и сама прошла сквозь это. Сейчас мы уходим. Мелисса, забирай свои вещи.
      Мелисса со слезами посмотрела на Гейл и промолвила:
      – Спасибо вам…
      Гейл с трудом сдержала слезы.
      «За что? Мы ни в чем не убедили ее мать».
      Она задержалась на мгновение, потом помахала на прощание Брейди Джонсу и пошла в свой кабинет. К счастью, все произошло после уроков, и в рекреациях было пустынно, только несколько детей бегали по спортзалу.
      «Тренировка с мячом», – машинально подумала она.
      Она толкнула дверь в кабинет как раз в тот момент, как из ее глаз хлынули слезы. Ничего не видя, она быстро вошла в комнату и проворно захлопнула дверь, одновременно закрывая ее на щеколду. Прислонившись спиной к двери, она прикрыла глаза и наконец дала волю слезам.
      Горькие слезы текли по ее лицу. Из-за Мелиссы, из-за родителей, из-за Билла. О Боже! Из-за Билла.
      Переведя дыхание, Гейл поднесла руку к глазам, чтобы утереть слезы, и изумленно увидела многоцветье на столе. Ее сердце сильно забилось.
      Букет из алых первоцветов и других диких цветов Колорадо стоял в хрустальной вазе посреди ее неубранного стола. Гейл задохнулась от восторга и потянулась к нежным лепесткам. Смеяла ли она надеяться?
      – Ты не представляешь, что мне пришлось вынести, чтобы привезти их сюда.
      Она услышала его негромкий мягкий голос, доносившийся из глубины кабинета. Гейл отпрянула и посмотрела в ту сторону – на Билла, который поднимался со стула, стоящего в углу.
      Его сапоги блестели, волосы были аккуратно подстрижены.
      – Это не розы, но подходят ли?
      – Да, – она понюхала, – они прекрасные, как раз то, что надо.
      Он сам был как раз то, что надо.
      – Ты выглядишь так, словно у тебя был тяжелый день.
      Он медленно прошел по комнате и, подойдя к ней, смахнул слезинку с ее ресниц. Слезы закапали снова.
      – У меня был плохой месяц, – сказала она вполголоса.
      – Кажется, не только у тебя, – ответил Билл, внимательно изучая ее лицо. – Я скучал.
      Гейл глубоко вздохнула и улыбнулась, она не отрывала взгляда от Билла.
      – Я с ума сходил по тебе. – Он ласково гладил ее по щеке.
      – Что ты собираешься делать?
      Она знала точно, что она хочет, догадывалась об этом уже давно, но ей нужно было вернуться домой, чтобы осознать, что спокойная жизнь – ничто, если в ней нет того, кого любишь.
      – Я хочу уехать домой, – выдохнула она.
      Билл наклонился к ней и нежно поцеловал ее в губы на одном дыхании.
      – Ге-ейл, – протянул он. – Я люблю тебя, я хочу быть с тобой везде. Мне безразлично, где этот дом. Ты скажешь мне, что ты хочешь, и я откажусь от всего, если нужно, я только хочу, чтобы мы были вместе.
      Гейл ответила на поцелуй, потом выгнулась и обвила руками шею Билла. Он обнял ее.
      – Дом, Билл Уинчестер, там, где ты, – улыбнулась она, – где бы мы были вместе. Должна сказать тебе, я ужасно скучаю по тем горам.
      Билл оторвался от нее и изумленно-радостно посмотрел на нее:
      – В самом деле?
      Она кивнула:
      – В самом деле.
      По его лицу пробежала какая-то тень.
      – Гейл, все, что я могу тебе дать, – это мой дом и себя. Ты не сможешь преподавать там.
      – Тогда я буду учить наших детей.
      – Детей? – Он засмеялся. – Ты хочешь детей?
      – Целую кучу.
      – Ты уверена?
      – Да, и лошадей.
      Она притянула его к себе и страстно поцеловала в губы.
      – Ты научишь их ездить верхом?
      – Ух-ух. – Он зажмурился и покачал головой. – Ты будешь учить.
      – Я?
      – Конечно. У тебя получится.
      Гейл с восторгом смотрела на него:
      – Я не могу дождаться возвращения в горы.
      – Ты уверена?
      Счастливо улыбаясь, Гейл промолвила:
      – Ковбой, никогда в жизни я не была так уверена.