На свой новый объект в Коста-Рике Ноа уехал через десять дней.
      Морин еще раз виделась с ним, но уже в присутствии Шелли. Как-то раз он приехал к ним на ужин, а на следующие выходные пригласил Шелли в Дисней-парк. Морин провожала их глазами, пока они садились в машину Ноа – такие похожие, оба длинноногие, светловолосые, синеглазые, – и не могла избавиться от чувства одиночества, хотя Ноа заранее приглашал ее поехать с ними. Это приглашение она вежливо отклонила.
      И все же – почему Шелли так привязана к этому человеку, брюзгливо удивлялась про себя Морин. Он не потакал ей, не льстил, не заигрывал с ней. Даже наоборот, дразнил немилосердно, обзывая то злючкой, то жирафой. И тем не менее Шелли его буквально обожала, и его общество ей никогда не надоедало.
      После того как Морин предложила Ноа поставить точку на их отношениях, он больше не пытался встретиться с ней наедине. Противоречивые чувства мучили ее. Она ведь именно этого и хотела – так откуда же обида за то, что Ноа не сделал ни единой попытки заставить ее переменить решение? По сути дела, ей бы следовало радоваться, что из уважения к ней он предоставил ей полную свободу действий…
      Ноа позвонил в последний раз – сообщить, что вечером уезжает в Лос-Анджелес, и Морин вместе с болезненным уколом в сердце испытала и облегчение – оттого, что больше ей не придется бороться с искушением. Она подозвала к телефону Шелли и ушла на кухню, но силы неожиданно оставили ее, и она застыла у раковины, устремив в окно невидящий взгляд.
      Спустя несколько секунд звяканье крышки от банки с печеньем подсказало ей, что на кухне появилась Шелли, но Морин так и продолжала стоять спиной к падчерице, пока та сама не заговорила.
      – Чем же, интересно, закончился твой роман с Ноа? – спросила Шелли.
      – Не понимаю, о чем ты.
      – Да ладно тебе, Морин. Что я, не понимаю, чем вы тут занимались? И вдруг всему пришел конец. Не смогла привязать его к домашнему очагу, а?
      – Это мое личное дело, – отрезала Морин, не заботясь о том, что ее грубость может вызвать ссору.
      Но Шелли, как ни странно, в этот раз лишь улыбнулась, словно слова Морин подтвердили ее подозрения. Со стаканом молока и пригоршней печенья она проплыла из кухни в гостиную – смотреть телевизор, оставив Морин наедине с ее мыслями.
      В недели, что последовали за отъездом Ноа, жизнь Морин стала еще более загруженной. Гленна Рейслинг составила для нее углубленный учебный план, лично контролировала задания, направляя и поддерживая Морин в ее усилии закончить полугодовой заочный курс за две недели.
      Помимо этого, она организовывала для Морин экскурсии повсюду, куда только они могли попасть во время обеденных перерывов, – в музеи, в примечательные обстановкой особняки вокруг Бэй-Сити, на художественные выставки и в антикварные магазины… и даже на ярмарку мебели в Тампа, где принимали участие три ближайших штата. Гленна казалась совершенно неутомимой, и Морин стыдно было отказываться, даже если она падала от усталости.
      Для Морин наступило время открытий. Постепенно, слой за слоем, она открывала для себя знание в выбранной ею сфере искусства. Теперь она хорошо разбиралась в антиквариате, тканях, красках и дизайне, узнавала, из чего складывается истинное качество, и с каждым днем все сильнее поражалась, до чего же она была наивна, когда предлагала Полу оформить интерьер старинного особняка! А он по доброте душевной даже не осадил ее, не поднял на смех.
      Возвращаясь домой из своего офиса в центре Тампа, Пол часто приглашал ее к себе в кабинет, выпить с ним по чашке кофе или по рюмочке коньяка. Он расспрашивал Морин о ее занятиях с Гленной Рейслинг, и из его вопросов было понятно, что он и сам многое знает в этой области.
      – Когда я предложила вам оформить ваш дом – почему вы не объяснили, насколько нелепа и неприемлема подобная просьба со стороны дилетанта? – спросила она однажды после долгой беседы с Полом об искусстве декорации.
      – Вы были полны энтузиазма, просто горели желанием – зачем бы я стал вас расхолаживать? В конце концов, талант и вкус у вас несомненно есть. Я видел, как вы оформили интерьер в домах ваших друзей… будь у меня обычный дом, я бы, наверное, предоставил этот заказ вам.
      Он подошел к массивному, выложенному делфтским фаянсом камину и с улыбкой обернулся к Морин. Она улыбнулась в ответ, подумав, как ей всегда легко с ним общаться, как покойно в его обществе, какой защищенной она чувствует себя рядом с ним – и как эти чувства отличаются от тех, что она испытывает к Ноа…
      Морин вдруг осознала, что Пол о чем-то говорит, а она давно потеряла нить разговора:
      – … скажем, через год или около того, если ваш куратор, неутомимая миссис Рейслинг, согласится стать вашим консультантом, полагаю, вы будете готовы приступить к начальному этапу…
      – Прошу прощения, Пол, кажется, я витала в облаках. О чем это вы? Что за начальный этап?
      – Я говорил о переоформлении своего дома. – Он улыбнулся при виде ее потрясенного лица. – Вы ведь все еще хотите получить этот заказ, правда? Во-первых, вы так упорно занимаетесь и уже достигли определенных успехов, а во-вторых, в ящике вашего стола я заметил наброски планов отделки стен в моем кабинете и возвращения ему первоначального облика – например, окон, которые заложили кирпичом, когда к дому была пристроена эта кошмарная веранда. Из всего этого я сделал вывод, что от своей цели вы не отказались.
      – Я… да, конечно. Но… но я и не предполагала… я и мечтать не смела… – Морин замолчала и сделала глубокий вдох, чтобы вернуть душевное равновесие. Этот бессвязный лепет Пол может принять за неуверенность в своих силах… – Я действительно мечтала именно о таком заказе, но не надеялась получить его до тех пор, пока миссис Рейслинг сама не решит, что я уже готова. А мне еще так многому нужно научиться. С каждым днем я все лучше это понимаю.
      – Я уже достаточно долго ждал. А теперь, когда вы работаете в этом доме, вам и карты в руки. Именно вы и должны получить этот заказ. Разумеется, вам придется работать вместе с архитектором, а Гленну Рейслинг мне хотелось бы пригласить в качестве консультанта, но заказ – и соответственно основные решения – будут за вами.
      Неописуемая радость охватила Морин. В порыве благодарности она без единого слова вскочила и поцеловала Пола в щеку. Он выглядел таким довольным, что Морин не удержалась и поцеловала его еще раз.
      В смятении от собственного поступка она тут же вернулась на свое место, а Пол, словно понимая, что ей нужно прийти в себя, следующие полчаса говорил только о новом уголке в саду, который Джон Маклоутон вместе с Морин задумали отвести для акклиматизации самых нежных растений.
      Час спустя, все еще воодушевленная предложением Пола, Морин затормозила у своего дома. Ей хотелось поделиться новостью с единственным человеком, способным понять переполнявшие ее восторг и сомнение, и она сразу же набрала номер Гленны Рейслинг. Но ей никто не ответил, хотя она терпеливо выслушала семь гудков. Немного разочарованная, Морин опустила трубку и отправилась на кухню сварить себе кофе.
      День выдался пасмурный, и в семь часов уже стемнело. Но сейчас даже потоп не ухудшил бы настроения Морин. Вполголоса напевая, она вынула из холодильника все необходимое для тушеного мяса с овощами и занялась ужином.
      Из-за нехватки времени Морин теперь все чаще готовила самые простые и быстрые блюда. Шелли как будто не жаловалась, но несколько раз сама попробовала свои силы в кулинарии. Ее пирог, первый опыт в выпечке, получился кривобоким и не совсем пропекся, но Морин, не обращая внимания на внешний вид, расхваливала его вкус. Шелли приняла ее комплименты молча, но еще через пару дней рискнула соорудить салат из крабов с аспарагусом, который ей действительно удался.
      У Шелли почему-то была тяга к экзотическим блюдам. Морин попробовала все до единого – в том числе и острый до слез соус карри – и в каждом находила что похвалить. Она не хотела обольщаться, но отношения между нею и Шелли, все еще довольно хрупкие, тем не менее заметно улучшились. Временами Морин даже мечтала о том дне, когда они станут настоящими друзьями.
      Она как раз добавила в сотейник с тушеным мясом нашинкованную морковь, когда раздался телефонный звонок. Поспешно вытерев руки о фартук, Морин сняла трубку.
      На другом конце раздался пронзительный, резкий женский голос.
      – Это миссис Морин Мартин?
      – Да, слушаю вас.
      – Я – Шарман Ланж, владелица салона женского платья Шарман.
      – О, да-да, разумеется, я у вас часто бывала. Что-нибудь не так с моим счетом? За последние полгода я не сделала у вас ни одной покупки…
      – Речь не о вашем счете. Один из наших охранников задержал вашу дочь, когда она пыталась совершить кражу в магазине. Будьте добры немедленно приехать.
      – Шелли?! Вы точно знаете, что это Шелли? – Морин ушам своим не поверила. – Наверняка это какая-то ошибка.
      – Ошибки нет. Так вы приедете?
      – Да, конечно. Но…
      В трубке раздались короткие гудки.
      Морин медленно положила трубку на рычаг. На нее накатила такая волна гнева, что она готова была закричать во все горло или расколотить что-нибудь вдребезги. Каких-нибудь пару минут назад она думала, что наконец-то нашла общий язык с Шелли, и даже рассчитывала на дружбу с ней… и вот, пожалуйста, что вышло.
      Неужели работа и учеба до такой степени поглотили ее, что она проморгала первые симптомы того, что с девочкой не все благополучно? То, что Шелли решилась стянуть что-то из магазина, – не признак ли некоего духовного стресса, моральной деградации? И могла ли она что-нибудь предпринять, чтобы не допустить этого?
      Ее гнев сменился сильнейшим ощущением собственного бессилия. Понимая, насколько напряжены ее нервы, Морин вела машину очень осторожно и до центра города добралась лишь через четверть часа. Позади салона-магазина была небольшая стоянка, где она и оставила машину.
      Прежде она довольно часто приезжала сюда, но почти никогда не покупала ничего существенного, разве что аксессуары, считая, что платья и костюмы у Шарман не только слишком дороги, но и чересчур уж вычурны на ее вкус.
      Сегодня Морин прошла в раздвигающиеся стеклянные двери изысканного салона с глубоким чувством унижения. Казалось, даже продавцы, что были заняты с покупателями, и те исподтишка смотрели ей вслед, пока она проходила через весь зал к лифту. Морин поймала себя на том, что в душе молится, чтобы, не дай Бог, не столкнуться с какой-нибудь из своих прежних подруг, хотя они, разумеется, никак не могли бы догадаться об унизительной цели ее посещения.
      В отличие от роскоши торгового зала на первом этаже, отведенный под служебные помещения второй этаж был строго официальным… как и секретарша, пожелавшая узнать имя Морин.
      Морин, понизив голос, назвала себя и добавила, что у нее назначена встреча с Шарман Ланж. Ее незамедлительно проводили в кабинет со сдержанной табличкой «Служба безопасности», и на этот раз любопытство в глазах секретарши Морин явно не почудилось.
      В кабинете ее ожидали двое.
      Шелли в небрежной позе развалилась во вращающемся кресле сбоку от письменного стола; на лице у нее застыла маска безразличия, а в глазах сверкал воинственный огонь. Второй из присутствующих оказалась довольно молодая женщина, стройная и изысканно одетая. Она сидела за столом и – что само по себе было достаточно показательно – даже не приподнялась из кресла при появлении Морин.
      – Миссис Мартин? Я – Шарман Ланж. Полагаю, нас ждет серьезный разговор.
      Она жестом предложила ей сесть, и Морин, вдруг обнаружив, что у нее дрожат колени, поспешно опустилась в соседнее кресло.
      – Надеюсь, вы понимаете, что я не могу допустить подобного безобразия в своем салоне, – без предисловий заговорила женщина. – В последнее время начался какой-то бум среди детей… нечто вроде игры подростков из самых привилегированных семей, и я всерьез подумываю о том, чтобы наказать Шелли в назидание всем остальным. Может быть, это и несправедливо, но ведь нужно же что-то делать. Ситуация уже выходит за всякие рамки…
      – Я уверена, что здесь какое-то недоразумение. – Морин наконец обрела дар речи. – Моя дочь до сих пор не была замешана ни в чем…
      – Никакого недоразумения нет. Шелли задержали, когда она пыталась в сумочке вынести из магазина несколько неоплаченных вещей. Она не стала ничего отрицать.
      – И что же конкретно она сказала?
      – Ничего. Ровным счетом ничего. У меня такое ощущение, что вся эта ситуация ее совершенно не волнует.
      – Это у нее такая манера – она прячет свои чувства под маской безразличия, – поспешно проговорила Морин.
      Слова с такой легкостью слетели с ее языка, что она не сразу сообразила, что произнесла их. А откуда ей это известно? И вообще – так ли это?
      – Вы позволите мне поговорить с ней наедине? – попросила она. – Она ведь еще несовершеннолетняя.
      – На это они и рассчитывают, бездельники, – негодующе сказала Шарман. – Они считают обкрадывание магазинов своего рода игрой. Насколько мне известно, в одной из элитных школ города – той самой, где учится ваша дочь, существует своего рода привилегированный клуб, членом которого может стать лишь тот, кто вынесет из моего салона товаров на сумму в пятьсот долларов.
      Взгляд Морин непроизвольно остановился на Шелли. Неужели это правда? Какая глупость… Нет-нет, не может быть, Шелли достаточно разумная девочка, чтобы в этом участвовать…
      Шарман предупредила их, что она человек занятой и поэтому может предоставить им не более десяти минут. После того как она ушла, Морин развернула кресло так, чтобы видеть лицо Шелли. Встретив ее тяжелый взгляд, Морин поняла, что достучаться до падчерицы будет непросто. Но необходимо. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Шелли официально обвинили в краже, ведь это пятно останется с ней на всю жизнь…
      – Как это случилось, Шелли? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче и дружелюбнее.
      Шелли клацала замком своей сумочки.
      – Очень просто. Захотелось – и все.
      – А то, о чем говорила мисс Ланж, – это правда? У вас в школе действительно существует такой клуб, где членский взнос – кража товаров на пятьсот долларов из салона Шарман? Поэтому ты и взяла эти вещи?
      Шелли стиснула зубы.
      – Детский сад какой-то, – фыркнула она. – С чего бы мне заниматься такой ерундой? – Но при этом она невольно отвела глаза, тем самым выдав себя.
      – Ты сделала это, чтобы попасть в клуб, – уверенно заявила Морин. – А мне казалось, что ты уже достаточно взрослый человек, чтобы пойти на подобную… глупость.
      – О'кей, я это сделала, чтобы попасть в клуб. Послушай, на самом деле там собрались отличные ребята. Но им нужно доказать, что ты достоин их компании. Ну попалась я – так и что? Тебе ж ничего не стоит уладить проблему. Предложи заплатить за их барахло – и все дела. Мне, само собой, запретят здесь появляться, но мне плевать. Все равно я не могу здесь одеваться, раз ты не подписываешь мои счета.
      Морин охватило непреодолимое желание влепить пощечину этому юному созданию. Вспыхнув от стыда за собственный некрасивый порыв, она поднялась, подошла к окну, взглянула вниз, на торговый зал салона. Люди что-то покупали, спешили по своим делам, и никому из них не было дела ни до ее неприятностей, ни до ее душевной боли… Если бы рядом был хоть кто-нибудь, к кому можно обратиться за советом. Был бы жив Ллойд, он нашел бы выход, и ей не пришлось бы терпеть такое унижение…
      Впрочем, она и так прекрасно знала, что сделал бы Ллойд. Заплатил бы сколько нужно, подписал любые бумаги, лишь бы его обожаемой дочери не пришлось нести ответственность за этот проступок.
      Может быть, из уважения к памяти Ллойда она обязана поступить так же? Это означало бы, что счет больнице еще долго останется неоплаченным, но, в конце концов, можно договориться… А Шелли? Какой урок извлечет из всего случившегося она?
      Обернувшись, Морин увидела, что Шелли по-прежнему сидит, уставившись в пространство, с выражением ленивой скуки на лице. Неожиданная мысль застала Морин врасплох. Возможно, желание попасть в элитный школьный клуб – не единственная причина воровства Шелли? Что если таким способом она пыталась поквитаться с Морин за урезанные карманные расходы?
      Очередная волна гнева накрыла Морин – и на этот раз ее разозлил не столько сам факт кражи, сколько безоговорочная уверенность Шелли, что за ее проступок отвечать будет кто-то другой. Морин поняла, что не дождется от падчерицы ни единого слова сожаления, ни единого обещания; что ни о каком раскаянии с ее стороны не может быть и речи…
      Окончательное решение было принято. Морин, не глядя на Шелли, открыла дверь и кивнула мисс Ланж.
      – Мы закончили, спасибо.
      Шарман Ланж вернулась в кабинет и села за стол.
      – У меня есть к вам предложение, – сказала Морин. – Если вы передадите дело Шелли в суд, деньги за украденные ею вещи вам уже не вернуть. А сама Шелли превратится в глазах сверстников в мученицу… можно сказать, героиню. Опять же, если я просто оплачу товар, подростки поймут, что лично им воровство ничем не грозит.
      Она уловила насупленный взгляд Шелли, но никак не отреагировала на него.
      – Ты мне как-то сказала, Шелли, что не любишь фальшивых слов. Ну так вот – твой поступок называется воровством. Ты – воровка. Может, тебе и твоим дружкам это и кажется детской забавой, но, поверь, дело гораздо серьезнее. Будь ты чуть постарше, ты могла бы на несколько лет угодить в тюрьму. А ты, как я посмотрю, не видишь в своем проступке ничего особенного. Я не стану платить за те вещи, что ты украла, потому что если я это сделаю, ты выйдешь сухой из воды.
      Она вновь повернулась к Шарман Ланж. На лице хозяйки салона теперь читалось любопытство и недоумение.
      – Вы должны получить возмещение ущерба от воровства Шелли. Во-первых, вы потратили на нее время, а во-вторых, эти товары теперь придется уценить. К тому же остается вопрос о примере для остальных подростков.
      Морин на миг остановилась и сделала глубокий вдох. Хватит ли ей сил завершить задуманное? Должно хватить, решила она, бросив взгляд на хмурое лицо Шелли. Нужно лишь сохранять спокойствие и деловой тон.
      – Вот почему я и решила обратиться к вам с предложением, – продолжила она. – Пусть Шелли отработает у вас те убытки, которые сегодня нанес вам ее проступок. Разумеется, это должна быть работа, напрямую не связанная с деньгами и к тому же такая, результаты которой легко проверить. Скажем, Шелли может раскладывать товар на полках, или упаковывать подарочные наборы, или убирать в комнатах отдыха… в общем, выполнять чисто физическую…
      Шарман Ланж покачала головой.
      – Не думаю, что это…
      Она вдруг замолчала, задумчиво вглядываясь в Морин. Затем перевела глаза на потрясенное лицо Шелли.
      – Хотя, с другой стороны… друзья вашей дочери получат прекрасный пример того, что с ними случится, если они будут продолжать свою опасную игру в моем салоне. Как только пройдет слух, что их родители не смогут просто выкупить их… да, вы правы, это должно сработать. Да и героини из Шелли при таком варианте не получится. Они увидят, как ей приходится тяжело работать – а уж мы найдем ей занятие, чтобы она не сидела сложа руки, – и после этого сто раз подумают, прежде чем рискнуть стянуть что-нибудь из нашего салона.
      Ее голос стал жестче:
      – Но ты должна отдавать себе отчет, что происходит, Шелли. Ты будешь работать два часа после школы по рабочим дням и полдня по субботам. И никаких пропусков, никаких опозданий. Лишь в этом случае о твоем поступке будет забыто.
      Шелли сверкнула яростным взглядом на Шарман, затем на Морин, но та не отвела глаз, и Шелли сдалась.
      – Ладно, – буркнула она. – Другого-то выхода у меня нет, так? Но я этого тебе никогда не прощу, Морин. Если бы только папочка был жив! Он никогда бы этого не допустил – никогда!
      – Но его нет, Шелли. Ответственность за твою судьбу он возложил на меня, так что мне приходится рассчитывать лишь на собственные силы и опыт. Надеюсь, он одобрил бы мое решение и понял, что сам испортил тебя, потому что ни в чем тебе не отказывал. Впрочем, и моя вина в этом тоже есть. Не следовало идти у тебя на поводу и позволять вмешиваться в нашу жизнь. Если бы я была хоть немножко старше, когда выходила замуж за твоего папу, или если бы меньше любила тебя, все могло бы быть по-другому… Что ж, жалеть уже поздно. К тому же через год ты закончишь школу и сможешь жить, как тебе нравится. Так что потерпи еще чуть-чуть. Я не рассчитываю на твою дружбу, но очень надеюсь, что ты наконец будешь вести себя как взрослый, ответственный человек.
      Шелли продолжала молчать, по-прежнему не поднимая на нее глаз, и Морин добавила чуть мягче:
      – За последний год я тоже повзрослела, Шелли. Поздновато, нужно признать, – и потому для меня это был очень болезненный процесс. А у тебя еще все впереди. И я хочу, чтобы ты уже сейчас научилась отвечать за свои поступки, принимать собственные решения и перестала бездумно следовать за другими. Иначе жить нельзя. Но это нелегко… я, например, все еще делаю массу ошибок.
      Шелли поднялась с кресла и молча ждала, уставившись в окно, пока Шарман Ланж составляла договор. Все так же молча, не глядя на Морин, она подписала документ – предварительно изучив каждое слово. Потом так же бесстрастно выслушала объяснения Шарман Ланж о том, когда ей приступать к работе помощника оформителя витрин. И с высоко поднятой головой вышла из кабинета впереди Морин.
      В лифте она повернулась к Морин спиной, и только когда в кабину вошли несколько женщин с объемистыми свертками в руках, и ей пришлось отодвинуться… только тогда Морин поняла, что глаза падчерицы блестят от непролитых слез.
      Раздражение Морин растаяло, ее переполнила жалость к девочке. Ей так хотелось взять Шелли за руку, но она удержалась, понимая, что этот жест будет отвергнут.
      Они вместе дошли до стоянки, и Морин не стала окликать Шелли, когда та молча поспешила к своей машине. Сейчас бесполезно даже пытаться говорить с ней. Но потом… может быть, настанет день, когда Шелли поймет, что она поступила так из наилучших соображений…

* * *

      С течением времени Морин все чаще задумывалась – не совершила ли она ошибки. Совершенно очевидно, что Шелли послушно работала в салоне Шарман. Поначалу Морин со страхом ждала, что вот-вот раздастся телефонный звонок, и ледяной голос Шарман Ланж сообщит ей, что Шелли не появилась на рабочем месте. Звонка не было, и в душе Морин поселилась робкая надежда…
      Ей стало ясно, что Шелли – по какой-то одной ей известной причине – предпочла подчиниться ее решению, но что при этом думала падчерица, что происходило в ее личной жизни, для Морин оставалось загадкой.
      Морин не могла не заметить, что Шелли теперь редко проводила вечера вне дома. Она либо слушала в спальне магнитофон, либо плавала, сосредоточенно рассекая загорелыми руками голубое пространство бассейна.
      Как-то раз Морин пригласила ее пройтись по антикварным магазинам Тампа – они с Гленной давно планировали подобную экскурсию, но Шелли только покачала головой, пробормотав что-то насчет домашнего задания.
      Но через несколько дней сама обратилась к Морин с просьбой подвезти ее до библиотеки, сославшись на то, что ее машина не на ходу. По дороге в центр города Морин поинтересовалась, не нужно ли вызвать мастера починить «Рэббит», но Шелли ответила, что машину починит ее приятель.
      – Ты имеешь в виду Джеффа Монтгомери? – уточнила Морин.
      – Я не встречаюсь с Джеффом, – коротко ответила Шелли.
      Распространяться она не стала, и Морин удовольствовалась этим ответом, но про себя продолжала гадать – что это за друг такой и достанет ли ему умения починить машину.
      Через пару дней машина в прекрасном состоянии вновь появилась у дома, и один из вопросов отпал сам собой.
      Приблизительно в конце сентября Морин решила, что неплохо бы отдохнуть и немного развлечься. Обдумав все возможности, она остановилась на вечеринке с барбекю. Пожалуй, более простого способа расправить крылышки нельзя было придумать. Она уже разослала приглашения, начала составлять меню, когда Пол пригласил ее к себе в кабинет и сообщил, что запланировал вечеринку на тот же самый вечер.
      Морин думала, что ей удалось скрыть разочарование, но он, должно быть, все-таки уловил что-то на ее лице:
      – В чем дело, Морин? – тут же спросил он.
      – Нет-нет, ничего. У меня тоже были кое-какие планы на этот вечер, но я их просто отложу. – Морин взяла ручку и блокнот. – Сколько предполагается гостей?
      – Нисколько. Мы устроим этот прием позже. А что у вас за планы?
      – Задумала вечеринку с барбекю. Способ, так сказать, расплатиться со светскими долгами. Я пригласила четырнадцать человек, но… послушайте, Пол, мне так неловко. Вы уверены, что я не подвела вас?
      – Абсолютно. Я должен был сначала поинтересоваться вашими планами. Боюсь, в последнее время я принимаю вашу помощь как должное. Больше этого не случится. – Он вдруг усмехнулся. – Как насчет вознаграждения? Не пригласите ли меня на барбекю?
      Морин заколебалась.
      – У меня соберется такое разношерстное общество… даже дети будут, – предупредила она.
      – А я люблю детей – особенно если их родители умеют с ними справляться, – с иронией заметил Пол. – Во сколько начало?.. И могу ли я принести вино?
      – Можете. Скажу больше – это будет неоценимый вклад в наше меню, – улыбнулась Морин. – А начало в шесть. Немного рановато, но на это пришлось пойти из-за детей.
      У Морин оставались некоторые сомнения – например, найдет ли Пол общий язык с юными супругами, которые жили в вагончике, носили одежду исключительно из натуральных тканей, а на жизнь зарабатывали продажей самодельной бижутерии. Да, сомнения у нее были, но она постаралась забыть о них и получше подготовиться к вечеринке. Она всегда искренне любила развлекать людей, хоть и выросла в семье, где гостей почти никогда не принимали, и сейчас с азартом придумывала угощения, которые пришлись бы по вкусу ее друзьям и при этом не нанесли особого урона ее бюджету.
      Она сообщила Шелли о вечеринке, и та, к ее вящему удивлению, приняла приглашение и даже поинтересовалась:
      – Я могу чем-нибудь помочь?
      – Если хочешь, можешь приготовить фруктовый салат. Апельсины, бананы, папайя…
      – И манго, и ананас, и обязательно парочку киви, верно? Ты помнишь, как папа любил этот десерт?
      – Обожал. Детям он тоже понравится, да и родители не будут против, это ведь не конфеты.
      – Детям?
      – Я пригласила молодую пару, а у них сын и дочь. Я познакомилась с ними на курсах, они зарабатывают, собственноручно изготавливая бижутерию. Думаю, они тебе понравятся.
      Шелли удивленно воззрилась на нее.
      – Странно, что у тебя есть такие друзья.
      – Почему же? Они такие приятные люди… да и мне не раз помогали с лекциями, когда я пропускала занятия. Я еще пригласила Роберту Сингер, учительницу из твоей школы, – ты ее тоже любишь. Подумала, что неплохо было бы познакомиться с ней поближе. – Улыбка Шелли согрела ей душу. – Мой босс тоже придет. Пол… короче, он сам себя пригласил. Я его предупредила, что он почти никого из наших гостей не знает, но он сказал, что его это не смущает. Я все равно волнуюсь, но тут уж ничего не поделаешь. Надеюсь, я не сделала ошибки.
      – О, ты справишься. В конце концов все будут чувствовать себя как дома и получат массу удовольствия. Так всегда бывает, – заметила Шелли. – А интересно, какой он, твой босс?
      – Ты его видела как-то раз… но, наверное, не помнишь. Он почти ровесник твоему папе, очень привлекательный внешне и очень… обаятельный, я бы сказала.
      Шелли задумчиво накручивала на палец белокурую прядь.
      – Пожалуй, я тоже приглашу одного человека, – вдруг решилась она. – Я познакомилась с ним на работе. Он учится на первом курсе колледжа.
      – Конечно, Шелли, приглашай кого захочешь, – отозвалась немало заинтригованная Морин.
      Через несколько дней она познакомилась с этим самым «другом с работы», и ее любопытство сменилось удивлением.
      С тех пор как Шелли исполнилось тринадцать, в доме вечно толклись ребята – высокие, накачанные, загорелые, – которых Морин про себя нарекла «золотыми мальчиками Шелли». А этот парень выглядел довольно ординарно и росту был невысокого; он даже показался Морин простоватым – пока не улыбнулся.