Хуан принужден был оставаться согласно приказанию капитана впередсмотрящим. Только когда пираты пойдут на абордаж, он сможет принять участие в захвате и разграблении судна. Кроме того, доктор Карл дал маркизу де Карабасу превосходный мушкет, коим тот сможет поддержать пиратов сверху.

С бочки на мачте юноше галеон был виден как на ладони. На палубе судна поднялась самая настоящая паника. Люди бегали туда-сюда, освещая себе путь фонарями. Богатое снаряжение галеона было разбросано как попало, а оттого пассажиры постоянно спотыкались об него и падали. Суматоху дополняло то, что в действиях защитников галеона не было слаженности. Несмотря на имеющиеся вдоль бортов пушки, коих Хуан в подзорную трубу еще днем насчитал не менее двадцати, никто даже не подумал их зарядить и заранее запалить фитили. Когда «Изабелл» приблизилась к галеону почти вплотную, оттуда стали слышны крики: «Это пиратский призрак! Знаменитый Карибский призрак!» Маркиз отметил про себя, что капитан оказался прав, когда объявил богатую добычу. На палубе было множество разряженных господ. Также он заметил метавшихся среди них женщин. Неизведанное доселе желание овладеть одной из них грубо, ненасытно, похотливо завладело мечтами юноши. Укрывшись в бочке под пиратским флагом, он с вожделением осматривал палубу галеона, ставшую мысленно уже его добычей.

Борта кораблей с силой ударились друг о друга, и тут же капитан первым выскочил из укрытия, своим громовым голосом, способным заглушать самые сильные звуки шторма, провозгласил:

– На абордаж!

Точно по мановению волшебной палочки, множество крюков тотчас же взметнулось в воздух и вцепилось железными когтями в округлые борта галеона. Пираты с воем и гиканьем выскочили следом за Диего из укрытий и ринулись в атаку на слабо сопротивляющихся пассажиров и моряков торгового судна. Хуану было прекрасно видно, что никто и не думал сопротивляться, надеясь, что их пленят для последующего выкупа. Однако несколько человек, прекрасно экипированных, в кирасах, отделанных серебром, встали у рулевого мостика, грозно размахивая шпагами. Это немногочисленное войско, числом не более шести человек, заняло прекрасную позицию, освоив возвышение у руля. Один из оборонявшихся старательно и бойко заряжал мушкеты, двое других приноравливали их к стойкам, готовясь пустить пули в первого, кто отважится напасть на смельчаков. Остальные смело прикрыли мушкетеров шпагами, встав вплотную плечом к плечу у мостика, ощетинившись остриями шпаг.

Быстро разделавшись с основной частью команды и пассажиров галеона, пираты в нерешительности остановились перед мостиком. Они никак не ожидали такой хорошо продуманной обороны.

Смельчаки возвышались над ними, грозно сверкая при свете факелов начищенными до блеска кирасами, а над их головами гордо трепетали на все усиливающемся ветру яркие перья в султанах шлемов. Было сразу видно, что оборонявшие вход в кубрик мужчины были далеко не простые пассажиры. Судя по сильному загару на лицах, Хуан решил, что они возвращаются из похода в Новой Свет. Еще отец Бернар рассказывал, сколь опасны тамошние места, недавно открытые испанцами, а потому там могут выжить лишь самые отчаянные и смелые. Именно такие смельчаки сейчас преградили команде Диего путь к добыче, которую пираты уже считали своей.

– Еще один шаг, – провозгласил один из оборонявшихся, нацеливая мушкет прямо на обнаженную грудь капитана Диего, – и мы будем стрелять.

Маркиз де Карабас осторожно вытащил свой мушкет, тщательно прицелился в голову смельчаку и нажал на курок. Раздалось сильное шипение, из дула во все стороны вылетели искры, и голова мушкетера, только что столь уверенно предъявившего пиратам ультиматум, разлетелась на куски, обдавая своих товарищей серыми ошметками мозга. Тут же второй мушкетер, изготовившийся было стрелять, упал как подкошенный, сраженный в сердце метательным ножом, ловко пущенным доктором. Пираты с визгом атаковали оставшихся смельчаков.

Юноша с ловкостью кошки спустился с мачты, перелез на борт галеона и бросился в самую гущу. Пираты, озверевшие от неожиданной обороны, а также слишком долго выносившие строгую дисциплину капитана Диего, теперь упивались жестокостью и видом крови. Едва с горсткой оборонявшихся смельчаков было покончено, как они стали резать оставшихся на палубе плененных ранее пассажиров и матросов. На судне творилось что-то невообразимое. Хуан постоянно поскальзывался на лужах крови, обводя безумным и яростным взором вокруг в поисках, на ком бы еще опробовать свое искусство сабельного боя. На глаза ему попался прятавшийся за бочкой с дождевой водой, собираемой на судне с помощью ловко выстроенных желобов, толстый господин. Красивый камзол с множеством кружев, а также широкополая, праздничная шляпа говорили маркизу, что перед ним явно высокородная особа. Хуан бросился к бочке и одним страшным ударом разрубил ее пополам. Толстяк завизжал, стараясь на четвереньках уползти от пирата. Юноша подскочил и что есть силы кольнул его в зад. Толстяк вскочил как ужаленный, а из зада потоком хлынула кровь. Смеясь и не помня самого себя, дон Хуан взмахнул было саблей, и тут же в голове его, словно молния, пронеслась мысль.

«Что же я убиваю себе подобного только потому, что кругом убивают?» – подумал, опуская саблю, маркиз де Карабас.

Пленник, дрожа, смотрел круглыми от ужаса глазами на юношу, который должен был его убить, но внезапно потерял к нему всякий интерес. Толстяк рухнул как подкошенный к ногам своего благодетеля, превознося молитву во спасение его души.

– Браво! – воскликнул пробегавший мимо доктор. – Спеши, мой друг, в трюм. Там сейчас будет происходить самое приятное.

И словно в подтверждение слов Карла из разломанных дверей, ведущих в трюм галеона, раздался страшный крик Диего:

– Женщины!

Юный маркиз де Карабас, засунув саблю за пояс, ринулся туда, откуда исходил желанный крик. Едва он вбежал в темноту галеона, как из кают, что располагались ниже, раздался женский визг. Ему вторил хохот множества мужских глоток, более походивший на вой сумасшедших, чем на смех вожделения. Жажда насилия овладела всем существом Хуана. Двумя прыжками он пересек узкий коридор между пассажирскими каютами и ворвался в маленький кубрик, где, по всей видимости, столовались высокородные господа, возвращавшиеся из похода по Новому Свету. Там ему предстало жуткое зрелище. Похоже, что это была первая женщина, которую обнаружили донельзя возбужденные пираты. На нее-то они и выплеснули первые, самые грубые потоки страсти.

Молодая женщина лежала на широком обеденном столе совершенно голая. В кисти рук ее, раскинутых по бокам наподобие креста, были по рукоятки вбиты кинжалы, видимо, для того, чтобы не испытывать сопротивления. Женщина тихо стонала, закатив глаза так, что видны были одни лишь белки, а между широко раскинутых ног ее трудился один из пиратов. Изредка он прерывался, делал большой глоток из кувшина с вином и со всей силы ударял женщину кулаком по лицу, после чего продолжал насилие. Еще один пират судорожно рылся в большом резном шкафу, стоящем в углу кубрика, ища столовое серебро, которое обязательно должно было быть для удовлетворения прихотей высокородных пассажиров.

Юноша бросился бежать дальше. Он быстро спустился вниз, где на галеоне располагались общая каюта моряков и отсеки для легких товаров. Там же по бокам у бортов стояли пушки, снаряженные всем необходимым для обороны судна от пиратских атак: бочонки с порохом и пирамиды округлых чугунных ядер. Здесь развернулась самая настоящая баталия за обладание женскими телами. Похоже, что пока на палубе шла рубка, дамы и их служанки успели спуститься и спрятаться среди мешков с товарами и диковинными вещами, кои во множестве везлись из Вест-Индии. Тут-то пираты устроили на них самую настоящую охоту. Хуан проследовал между грудами аккуратно сложенных до самого потолка тюков и обнаружил большую группу пиратов, обступивших в круг разбросанные на полу как попало мягкие мешки. На мешках сразу двое мужчин насиловали молоденькую девушку. Маркиз протиснулся в круг и встал рядом с капитаном.

– Ты не поверишь, – восхищенно воскликнул Диего, хлопая, по своему обыкновению, помощника по плечу, – но эта маленькая стерва и не думает сопротивляться. Похоже, ей наша ласка даже нравится!

Хуан громко хмыкнул, заметив, что еще один пират собирается присоединиться к слившимся в похотливом экстазе телам, и двинулся дальше. Он боялся хоть что-то пропустить, ведь это был его первый абордаж. Кровь кипела, носясь по венам маркиза, как угорелая, а сердце стучало в груди с бешеной скоростью. То, что он увидел в трюме корабля при свете кое-как воткнутых факелов, будоражило его своей звериной жестокостью. Многие женщины сами отдавались пиратам в надежде, что их нежные тела достанутся только одному и над ними не будут издеваться затем насытившие вожделение мужчины.

Обойдя огромный грузовой отсек и обнаружив в нем лишь многочисленное насилие и разбой, юноша спустился в самый низ галеона, туда, где стояли огромные бочки с диковинными фруктовыми плодами, валялись вперемешку угольные мешки и мешки с мукою, кое-где просыпавшейся. Сюда еще не спускались пираты, а потому обстановка казалась девственно мирной, лишенной мертвых тел, лежащих в лужах крови, и тел, спаренных в сексуальной оргии все в тех же кровавых лужах. Осторожно пробираясь между завалами, неся саблю наперевес, Хуан изредка останавливался, ожидая неожиданного нападения спрятавшегося в засаде неприятеля. Он не прошел еще и половины корабля, достигнув большого киля, чей остов возвышался над днищем, разделяя его пополам с крепкой перегородкой, когда слух маркиза был привлечен странным рыком, исходившим из дальнего отсека. Дон Хуан медленно направился туда, откуда исходили странные звуки. Было совершенно ясно, что в кормовом отсеке находился какой-то зверь, судя по рыку, весьма крупных размеров. В этой части корабля света почти не было, лишь слабые проблески фонаря, прихваченного юношей для столь опасного путешествия, с трудом освещали обширное пространство трюма торгового галеона. Темнота, окружающая Хуана, напугала бы кого угодно, но только не маркиза, стремившегося во что бы то ни стало испытать новые ощущения, которые давал ему пиратский абордаж. Ощущения эти совершенно не были похожи на те, что он испытывал, грезя наяву, однако по яркости вполне могли с ними сравниться.

Между тем рык при приближении Хуана к кормовой части становился все более слышен. Теперь уже юноша разбирал тяжелое дыхание необычного зверя. Выйдя из-за искусственного поворота, возникшего из составленных в ряд бочонков, он остановился как вкопанный, не в силах поверить представшей его глазам картине. Небольшое пространство, остаток кормового грузового отсека, было совершенно пусто. Посередине этого пустого пространства стояла огромная клетка. Прямо на Хуана, злобно сверкая глазами, из клетки смотрела огромная кошка. Кошка сия была больше самого маркиза и имела шкуру черную, словно зрачки глаз Князя Тьмы. Необычный зверь раскрыл свою пасть и, показав алый язык, лежавший между белоснежных, острых, как кинжал, клыков, издал злобный рык.

Хуан стоял и молча смотрел на огромную кошку, не в силах пошевелиться. Такого удивительного зрелища он не мог себе представить даже в божественных грезах. Мускулы так и переливались под черной шкурой, когда животное нервно прошлось взад-вперед по тесной клетке и вновь остановилось напротив застывшего перед ней Хуана. Внезапно что-то отвлекло черную кошку от восхищенно разглядывающего ее юноши. Она переметнулась немного вправо, а Хуан, скорее по инерции, нежели в силу рассудка, откинулся влево. И тут же над его ухом просвистел короткий тесак. Развернувшись, маркиз что есть силы ударил кулаком в темноту. Рука его наткнулась на чье-то мягкое тело. Противник жалобно всхлипнул и упал к ногам победителя. Высоко подняв над собой фонарь, Хуан оглядел распростершееся перед ним тело. Удивлению его не было предела, когда юноша обнаружил совершенно нагую негритянку. Кожа юного создания была столь же черна, как и шкура удивительной кошки. Девушка лежала перед маркизом де Карабасом, бесстыдно раскинув ноги и сверкая в темноте белками глаз. Вожделение вновь овладело всем существом юного Хуана. Отставив фонарь, он навалился на слабо сопротивляющуюся негритянку, подминая ее под себя и заламывая руки. Вся накопившаяся за время плавания агрессия, вся похоть, распаленная виденными на галеоне картинами всеобщего насилия и оргий, – все это разом выплеснулось из маркиза на несчастную пленницу, на ее нежное тело, которое он грубо мял и тискал.

Наконец, пресытившись, дон Хуан отвалился от негритянки, сел на пол и, тяжело дыша, огляделся в поисках скинутой второпях сабли. Его пленница застонала. Желая подбодрить девушку, юноша похлопал ее по голому бедру и даже успел сказать несколько ласковых слов, прежде чем негритянка, извернувшись неимоверно гибким телом, цапнула его в руку своими острыми зубками. Тотчас же пленница вскочила и бросилась бежать, но маркиз, упредив ее маневр, успел ухватить девушку за тонкую лодыжку и сильно дернул к себе. Несчастная упала, с силой стукнувшись головой о деревянный настил днища галеона. Она потеряла сознание, в то время как чертыхающийся Хуан облизывал кровоточащую рану на руке. Злоба, доселе ни разу не посещавшая юношу, овладела им. Маркиз вскочил на ноги и, схватив девушку за пышные кудри, потащил ее к клетке, в углу которой сидела оскалившаяся и рычащая черная кошка.

– Надеюсь, тебя сегодня не кормили! – воскликнул Хуан и, отворив дверь, бросил девушку внутрь клетки.

Кошка еще пуще зарычала, но боялась приблизиться к подношению, тихо лежащему перед ней в другом углу клетки. Негритянка медленно приходила в себя. Она поднялась на локтях, потрясла головой и огляделась. Дон Хуан, которому страстно хотелось отомстить за укус, просунул руку сквозь прутья и принялся колоть саблей черную кошку. Та грозно зарычала, отскакивая от кончика сабли, доставлявшего ей столько боли, однако маркиз был неумолим. Очнувшаяся девушка, поняв, где она теперь находится, вжалась в угол, с ужасом глядя на становящуюся под действием уколов все более злобной кошку.

Обезумевшее от боли животное со страшным ревом набросилось на жертву. Девушка взвизгнула, пытаясь оттолкнуть кошку, нацелившуюся на горло, но силы были явно неравны. Тут на шум подоспели пираты. В ужасе застыли они перед клеткой, не в силах оторвать взоров от представшего перед ними кровавого зрелища. Удивительное, невиданное ими доселе животное огромными клыками вгрызались в нежную женскую плоть негритянки, которая еще била о прутья руками и ногами, пытаясь вырваться.

– Боже милосердный, спаси и сохрани нас! – в ужасе прошептал кто-то за спиной у маркиза, хладнокровно наблюдавшего за агонией пленницы.

Внезапно в борт что-то ударило. Удар был такой силы, что стоявшие перед клеткой видавшие виды пираты свались с ног. Это борта двух кораблей, намертво сцепленных, со всего маху ударились друг о друга.

– Буря! – послышались со всех сторон от Хуана крики. – Начинается буря.

Маркиз вместе с другими выскочил на палубу. Только сейчас он заметил, что с момента абордажа галеона прошло уже порядочное время. Ветер, два дня назад сменивший штиль и постепенно усиливающийся, постепенно нагнал темные, тяжелые тучи, не предвещавшие пиратам ничего хорошего. Диего спешно собрал свою команду у руля и стал держать совет. Вскоре решено было оставить «Изабелл» и плыть далее на галеоне, который был полон богатой добычей.

Пираты стали спешно перетаскивать с корабля на корабль свои нехитрые пожитки. Только теперь они пожалели, что в пылу оргии убили на галеоне всех мужчин, которые могли бы помочь им теперь.

Время сильно поджимало. Ветер настолько усилился, что одного из пиратов, неосторожно оступившегося, сдуло с мостика, он упал между бортами, и его тотчас же раздавило, будто гигантскими жерновами перемолов деревянными округлыми боками кораблей. Буря надвигалась нешуточная. Когда дальнейшее совместное плавание стало более невозможным, капитан приказал перерубить скреплявшие корабли канаты. Сильнейший ветер подхватил «Изабелл» и умчал во мрак, мигом окутавший море. Пираты убрали паруса и стали привязывать себя канатами, чтобы волны, делавшиеся все выше и выше, не смыли их за борт.

И вот шторм грянул. Волны, величиной со стену, накатывали на галеон одна за другой, бросая корабль, как купающийся в ванне ребенок бросает шаловливой рукой игрушки. Стоял такой грохот, что моряки сами не слышали, что кричали другим в уши. Мачты снесло одну за другой. Все, что имелось на палубе, смыло за борт. Одни лишь люди, привязавшие себя канатами, были вне досягаемости для жадных волн, обрушивающихся на палубу своей мощью. Наконец корабль не выдержал и раскололся пополам. Вода с ревом хлынула в трюмы, быстро заполняя их и увлекая галеон в морскую пучину.

Хуан уцепился за мачту, к которой он сам себя привязал. Мачту крутило и вертело во все стороны. Лишь веревка удерживала маркиза, ежеминутно терявшего сознание. Рядом с ним висели привязанные капитан Диего и доктор Карл. Им также было плохо.

Вдруг шторм стал стихать. Он затих так же быстро, как и налетел. Ночное небо очистилось, выглянули звезды. Вид их был столь божествен, что доктор, очнувшийся первым, хриплым, надтреснутым голосом произнес благодарственную молитву. Очнувшийся следом за ним капитан подхватил ее со всей страстью только что спасшегося от неминуемой гибели. Один лишь дон Хуан молчал, грезя наяву быками, несущими на могучих спинах необычайную кошку, на черном теле которой сияли звезды.

Настало утро. Оглядев мутным взором занимавшуюся зарю, маркиз де Карабас вздрогнул от неожиданности. Прямо к нему на фоне оранжевого горизонта полным ходом шел корабль. Юноша вскрикнул, пробуждая своих товарищей. Капитан разлепил веки, увидел спасительные контуры и громогласно возвестил оставшихся в живых после бури о приближении корабля.

– Корабль! Корабль! – орал он во всю мощь.

Доктор вскочил на мачту и, с трудом удерживая равновесие, замахал руками, призывая капитана корабля направить к ним шлюпку. На корабле его тотчас заметили, потому что вскоре шлюпка была спущена на воду и направилась прямиком к держащимся за мачту капитану, его помощнику и доктору.

Диего, сначала громогласно выражавший радость по поводу спасения, все более и более мрачнел, окидывая взором словно бы по волшебству появившийся корабль. Когда же лодка подошла столь близко, что можно было различить лица сидящих в ней людей, капитан тихо выругался и произнес только два слова, приведших доктора в трепет:

– Бледный Жак.

Хуан непонимающе поворачивал голову то к капитану, то к Карлу, требуя от них объяснений сим таинственным словам, но ничего не смог добиться.

Лодка же все приближалась и приближалась.