Она смотрела на себя в зеркало, висевшее на задней стенке кибитки. К сожалению, это зеркало, купленное Робертом в таборе вместо того, которым он пользовался раньше, позволяло ей увидеть себя только до пояса.
Арабелла накрасилась хной и черной краской для век, а также надела полупрозрачную юбку, которая держалась на бедрах с помощью тканого золотого кушака. Изумруд, который она не снимала с того дня, когда Роберт надел ей его на шею, переливался в ложбинке между грудей. Она расчесала волосы – теперь, когда у нее не было служанки, это занятие отнимало у нее ежедневно два часа.
Сундуки, содержимое которых Арабелла исследовала регулярно, оказались полны сюрпризов и изысканных диковин. Судя по всему, предки графини и ее мужа были настоящими знатоками и ценителями восточной роскоши.
Она размышляла над тем, не дополнить ли ей свой костюм еще какой-нибудь деталью, например, жилетом или узорчатым халатом, когда дверь в кибитку распахнулась. Она увидела в зеркале, что Роберт смотрит на нее с восхищенной улыбкой, и медленно обернулась к нему.
– Я собираюсь накормить лошадей и почистить их, пока не начался дождь. Еще нужно принести воды для купания. Не выходи из кибитки – в этом амбаре больше дыр, чем в сыре. Ты можешь посидеть здесь до моего возвращения?
Он подошел к ней, и, как бывало всякий раз, когда она чувствовала его приближение, сердце ее бешено забилось, дыхание замедлилось и казалось, что еще миг – и она задохнется. Она смотрела на него серьезно и вопросительно.
Роберт не прикоснулся к ней, и она испугалась, что он уйдет заниматься хозяйственными делами. Но он неторопливо сунул руку в складки штанов и извлек на свет орудие любви – возбужденный фаллос с пульсирующими голубыми жилками и ярко-красной блестящей головкой. Она встала на колени и взяла его в рот, а он запустил руки ей в волосы и Крепко сжал голову. Арабелла подняла глаза и увидела, что он внимательно смотрит на нее. Она угадала: сейчас он ждал от нее именно этой ласки.
Он начал медленно двигаться, стремясь проникнуть ей в рот как можно глубже. В эту минуту ни для него, ни для нее не существовало иного способа доставить друг другу удовольствие. Он держал Арабеллу за голову, время, от времени вынуждая ее смотреть ему в глаза. Его сосредоточенность достигла предела, в глазах застыло благоговейное восхищение. Наконец он закрыл глаза и, глухо застонав, извергся ей в рот.
Она без сил рухнула на пол, изможденная этой стремительной, краткой и почти жестокой близостью, которая, как она догадывалась, была не чем иным, как предвестием беды. Он провел рукой по ее груди, привел себя в порядок и вышел.
Арабелла неподвижно сидела на полу, ее дыхание постепенно выравнивалось. Она слышала, как снаружи он говорит с Калифом по-цыгански, распрягает лошадей и ведет их в стойла, открывает дверь амбара, чтобы принести воды для купания. Затем до нее донесся стук дождевых капель по крыше, робкий и неуверенный. Она огорчилась при мысли, что дождь быстро кончится и им придется снова трогаться в путь. Но минуту спустя раздался оглушительный раскат грома, и через щели в соломенной крыше амбара блеснула молния.
Она неторопливо поднялась, с удивлением обнаружив, что ноги ее не слушаются. Раньше он всегда изливался в нее, а этот акт любви вселил в нее смятение и немного испугал своей необычностью, хотя и пробудил в ней доселе неизведанные чувства.
Она оглянулась на открывающуюся дверь и увидела, что Роберт стоит на пороге, ласково улыбаясь.
– Чего ты хочешь? – спросил он, приближаясь.
– Того же, что ты. Тебе хорошо со мной?
– Господи! Ну конечно! – Он рассмеялся. – Интересно, есть ли такая вещь, которую я не мог бы сделать ради тебя, – влезть на отвесную скалу, убить человека?..
Она давно не видела его таким торжествующим.
Усталость как рукой сняло, и Арабелла была готова снова повторить то, что делала несколько минут назад. Она опустилась на колени и залезла ему в штаны. На этот раз Роберт стоял, слегка раздвинув ноги. Он начал медленно двигаться, постепенно ускоряя ритм. Его первое горячее желание было удовлетворено, и ей пришлось постараться, чтобы возбудить его.
Он склонился и сжал ей соски большими и указательными пальцами, причинив такую боль, что она возмущенно застонала и стала осторожно его покусывать.
Он задвигался быстрее, не выпуская ее соски, и когда Арабелла почувствовала, что еще немного – и она закричит от боли, каким-то таинственным образом боль пропала, и он извергся ей в рот. Его мускулы мало-помалу расслабились. Немного погодя, он отстранился от нее.
К обоюдному изумлению, Арабелла вдруг бросилась на пол, заливаясь слезами, словно оплакивая тяжелую утрату, и принялась колотить кулаками по доскам.
– Арабелла… – Он встал на колени и обнял ее. Она лежала у него на руках с закрытыми глазами, запрокинув голову, как будто лишилась чувств. – Арабелла…
Он прижал ее к груди, прекрасно понимая, что женщины могут неожиданно разрыдаться либо от большой радости, либо от горя.
Она улыбнулась, не открывая глаз, и тихо вымолвила:
– Я хочу тебя, так или иначе, все время…
Он отнес ее в постель, нежно поцеловал в губы и, сказав, что скоро вернется, ушел. Арабелла лежала неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям.
На этот раз он отсутствовал дольше, чем прежде. Она поднялась и отодвинула кожаную занавеску. Роберт чистил Дамона, пока Калиф мирно спал возле кибитки. Арабелла снова легла в постель, слишком рассеянная, чтобы чем-нибудь заняться. Она не хотела ни играть на лютне, ни расчесывать волосы.
Наконец она услышала, как он вошел.
Сколько прошло времени, она не знала. Может быть, минута, а может, несколько часов. Она абсолютно утратила чувство времени. Раздался плеск воды, она встала и нашла Роберта в лохани – он смывал с себя конский пот. При виде ее он улыбнулся так открыто и приветливо, как будто не было ее странного приступа в конце их последнего соития. Она подошла ближе и увидела, что он лежит в лохани расслабленный, давая мышцам отдых.
Он поманил ее к себе, она нагнулась. Развязав кушак, поддерживающий ее юбку, он прикоснулся губами к ее груди и потянул ее за руку, давая понять, что хочет, чтобы она потрогала его. Она влезла в лохань и села на него сверху.
Он еще не был готов к тому, чтобы войти в нее. Она вскрикнула от неожиданности, ощутив проникновение его пальцев. Вдруг он поднялся из воды, крепко держа ее за талию, вылез вместе с ней из лохани и опустился на пол. Не давая Арабелле опомниться, он вошел в нее, и через несколько минут они вознеслись к сияющим вершинам страсти.
Арабелла была не в состоянии шевельнуться. Он вытер ее мягким полотенцем, затем перевернул на живот, чтобы вытереть спину, и слегка раздвинул ей ягодицы.
– Хочешь так?
– Я хочу по-всякому. Но то, что было… Это слишком часто, очень странно…
– Сначала я хочу извергнуться.
– Сначала?
– Да, прежде чем мы всерьез займемся любовью.
– Всерьез? – Она скептически улыбнулась.
– Если это продлится четыре-пять часов, как ты того хочешь, то это серьезно. От меня потребуется предельная сосредоточенность и отказ от некоторых маленьких удовольствий. Тебе тоже придется довольно долго пролежать неподвижно и позволить мне сделать все так, как я захочу. Ты выдержишь, Арабелла?
Ее сердце учащенно забилось при мысли, что наслаждение может быть таким долгим. Один час, два часа – ведь это уже у них было. Хотя жертвовать никакими удовольствиями ни ей, ни ему не приходилось. Разве что ей иногда хотелось, чтобы он не действовал так быстро и настойчиво.
– Как долго, – задумчиво вымолвила она. – А что при этом чувствуешь?
Роберт с улыбкой покачал головой, словно предполагал, что она играет с ним в своеобразную игру.
– Я не могу отвечать за тебя. Более того, я не могу отвечать и за себя, если это продлится столько, сколько мне бы хотелось.
Она смотрела на него с нескрываемым восхищением. Как прекрасно ощущать в себе этот таинственный предмет, почти что живое существо, на протяжении трех или четырех часов, а то и дольше…
Он иронично улыбнулся.
– Цыгане говорят, что если это получится, то возникает ощущение величия и всемогущества. Однажды испытав его, становишься заложником собственных эмоций.
На этот раз она опустилась на колени без малейшей надежды вызвать у него оргазм. Он хотел лишь доставить ей удовольствие.
Он стоял неподвижно и не касался ее, а просто ждал, что будет. Арабелла утратила чувство времени и пространства, с каждой минутой возбуждаясь все сильнее. Она почувствовала, как фаллос напрягся, и стала сосать более жадно, стремясь подарить блаженство Роберту.
Его фаллос постепенно наливался силой, становился больше и горячее. Наконец он задвигался намеренно неторопливо, пассивно ожидая оргазма. Теперь, казалось, он был полностью удовлетворен.
Однако в ту минуту, когда она собиралась отстраниться от него, он удержал ее за голову, продолжая медленно и ритмично погружать фаллос ей в рот. В конце концов, они оба пришли в исступление, какого не испытывали прежде. Арабелла подстраивалась под ритм его движений, ласкала его бедра и ягодицы, восхищенно рассматривала его стройные ноги, великолепно сложенное тело.
Его нагота возбуждала ее, она смотрела ему в лицо, стараясь встретиться с ним взглядом. Его глаза были задумчивы, сосредоточенно-серьезны и торжественны. Она никогда не видела его таким.
Они не останавливались, неспешно раскачиваясь из стороны в сторону. Напряжение их тел росло, его толчки стали более резкими, и через минуту ее рот наполнился живительной влагой. Он затих, и она выпустила его.
Они молчали. Арабелла все еще стояла на коленях на полу.
– Ты устала? – спросил он.
– У меня такое чувство, будто я выпила какое-то магическое снадобье, – вздохнула она и быстро взглянула на него. – Может быть, так и было?
– Когда? – рассмеялся он. – Ты уже много часов ничего не ела и не пила. – С этими словами он склонился и стал ласкать ей грудь. Она ухватила его за руку и положила ее ниже, на живот, а затем себе между ног. Он опустился перед ней на корточки, и так они просидели довольно долго в полном молчании и неподвижности. Ей было приятно ощущать его руки, которые дарили ей чувство защищенности. В тот миг этого было ей достаточно.
– Как ты себя чувствуешь? Давай поспим?
Шум дождя по крыше действовал умиротворяюще. Наконец-то они обладают несметным богатством, которого были лишены с той ночи, проведенной в лесу: временем.
Арабелла поднялась, неохотно оставляя его, правда, уже спокойнее, чем раньше. Частые и напряженные соития требовали от нее гораздо больше сил, чем она предполагала. Теперь ей хотелось хоть ненадолго оказаться вне его досягаемости, но она боялась, что он почувствует это и охладеет к ней.
У окна она задержалась и, отдернув занавеску, выглянула в полумрак амбара.
– Сейчас утро или ночь? Мы спали или нет? Я чувствую себя так… как никогда прежде.
В кибитке было очень жарко, но из-за того, что в амбаре было полно дыр, а даже сильный дождь не мог удержать хозяина и его детей от желания удовлетворить свое любопытство и выяснить, что за странная кибитка нашла приют под их крышей, Роберт и Арабелла не могли открыть дверь. А может, это внутренний жар не дает ей покоя? По ее разгоряченному влажному телу волнами растекалась усталость.
Лошади фыркали и переступали в стойлах. Калиф беззаботно дремал поблизости.
Арабелла хотела что-нибудь сказать, чтобы нарушить их сосредоточенность друг на друге, но не могла подобрать нужных слов. В этом молчании было что-то угрожающее, требование расстаться с чем-то дорогим и важным, что составляет часть ее души.
– Я никогда не видела Калифа с сукой. Он кастрирован? – Она улыбнулась цыгану, притворяясь, что действительно обеспокоена судьбой собаки.
– Калиф предпочитает женщин.
– Кто его этому научил? – спросила она, глядя в окно.
– Я. Ты никогда не видела, как совокупляются женщина и собака?
– Видела. Я же говорила тебе: если живешь в замке, многое видишь. У одной из фрейлин королевы была такая собака. А где ты берешь женщин для Калифа?
– В деревнях. Иногда за деньги, иногда женщины сами предлагают. Они говорят, что удовольствия гораздо больше, чем с мужчиной, а риска забеременеть нет. Меня это устраивает – по крайней мере, он не бегает за суками, когда мы проезжаем через деревни.
Арабелла обернулась к нему и заметила на стуле лютню. Обрадовавшись, что найдено хоть какое-то занятие, она схватила ее и стала неспешно перебирать струны, внимательно прислушиваясь. И неожиданно запела тихим чистым голосом ту песню, которую слышала от трубадура, выступавшего на празднике в тронном зале замка. Роберт наблюдал за ней без улыбки, заметив перемену в ее настроении и страстно желая, чтобы она снова пришла к нему.
Глава 7
– Я так и не поняла, день сейчас или ночь? – поинтересовалась Арабелла, наигрывая на лютне печальную мелодию. Она овладела этим инструментом в возрасте четырех или пяти лет, и теперь играла с непревзойденным мастерством.
– Сейчас полдень. Я все утро провозился с лошадьми, если ты помнишь…
– Я помню, что произошло в то время, когда ты с ними возился.
Он стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Казалось, ему не терпится начать этот головокружительный многочасовой любовный поединок, так же как и ей самой. Три, четыре, пять часов, а может быть, и дольше, если она выполнит обещание и будет лежать тихо, когда он того потребует. Если она сдержит свою страстность и не поддастся желанию ускорить процесс, который приводит к взрыву эмоций, потрясающему их обоих.
– Ты не голодна? – Он кивнул в сторону стола, на котором стояло блюдо, покрытое белой дамасской тканью. – Я купил еду во время последнего похода в деревню. Все свежее.
Говоря о еде, он не спускал горящего взора с ее грудей, подкрашенных сосков, плоского живота, округлых бедер и темного треугольника мягких пушистых волос. Его взгляд был пристальным и призывным, а в ее сердце росло предчувствие чего-то страшного. Она огляделась, словно в поисках места, где можно было спрятаться, не выпуская из рук лютни и притворяясь, что занята музицированием.
– Я не голодна. А ты?
– А я проголодался.
Он прошел мимо нее к столу, отломал ногу у каплуна и начал жадно есть, затем предложил ей кусочек. Она нерешительно согласилась. Они стали есть вместе, по очереди вгрызаясь в нежное мясо.
Наслаждаясь едой, она закрыла глаза. Когда он коснулся ее рукой, она раздвинула ноги и его пальцы проникли в нее. Она сжала в ладони его естество.
Свободной рукой он отломал еще одну ногу у каплуна и, дразня, поднес ее ко рту Арабеллы. Они предались любовной игре, распаляя, друг в друге желание утоления плотского голода. Каплунья нога была отложена в сторону, и они медленно, словно нехотя, стали передвигаться по направлению к кровати. Над ними отчетливо проступал знак судьбы, о чем догадывался он, но не подозревала она.
Арабелла легла на спину, заложив руки за голову, и смотрела, как он встает перед ней на колени. Она улыбалась вопросительно и напряженно, почти испуганно.
– Что ты собираешься со мной делать?
– То, что ты сама захочешь. И как захочешь.
– Я слышала, что если мужчина и женщина… – нерешительно начала она, раздвинув ноги.
__ Что?
– Если мужчина и женщина очень сильно хотят друг друга, то их молитвы будут услышаны. И они смогут никогда не разлучаться.
– Не разлучаться?
– Не разделяться, – прошептала она. – Они могут остаться… если захотят… единым целым навсегда… и умереть вот так же…
– Арабелла, Арабелла, тебя научили этому в твоем замке?
– Ты тоже когда-то жил в замке. Но только не рассказывай мне об этом, – поспешно добавила она. – Не говори мне о том, как ты был со своей графиней вместе на протяжении трех, четырех или пяти часов. – Она смотрела на него без улыбки, пораженная вспышкой ревности к женщине, которую он не видел долгие годы и о которой почти забыл. – Ты делал с ней это?
Он взглянул ей прямо в глаза и ничего не ответил.
– Наверняка делал, – ответила вместо него Арабелла и вскочила с постели.
Он развернулся и сел на краю кровати в той позе, в которой часто размышлял: ноги широко расставлены, локти уперты в колени, голова опущена, взгляд устремлен в пол.
– Какое это имеет значение? – спросил он, наконец.
Она смотрела на него укоризненно, словно воспоминание о тех далеких временах нарушило равновесие, воздвигло между ними стену. И дело не в том, что она ненавидела его за то, что когда-то происходило между ним и этой женщиной. Она испытывала страх перед собственным будущим.
– Я не понимаю, что так сильно волнует тебя, – сказал он после долгой паузы. – Вернее, я понимаю, что это. Выбрось из головы саму мысль о многочасовом соитии. Ты испугалась. Ты уже теперь ненавидишь меня.
Она улыбнулась, торжествующе и отчасти жестоко, и вызывающе посмотрела на него. И вдруг ее лицо смягчилось, улыбка стала печальной, как если бы это таинственное и вожделенное соитие уже было позади. Именно таким она представляла себе итог – глубокая печаль и безысходность. Вот что влечет за собой ее преклонение перед этим человеком, непреодолимая физическая потребность в близости с ним.
– Да. Я испугалась. И возможно, я действительно ненавижу тебя.
Она оглядела роскошное убранство кибитки, изысканные шелка, переливающиеся в мягком, приглушенном свете сгущающихся сумерек. Время тянулось медленно, а они ждали либо того, что ее страх рассеется, либо того, что они расстанутся навеки.
– Впрочем, почему бы тебе и не испытывать страха? Я тоже не знаю, что почувствую после того, как пробуду в тебе несколько часов.
– Может быть, ты захочешь убить меня, чтобы покончить с этим раз и навсегда? Чтобы уже никогда не повторять этого со мной. Тебе принесет это облегчение? Может быть, мы, сами того не ведая, причинили друг другу зло? Иногда мне кажется, что это так. Ну, вот и все. Я ничего больше не хочу.
– Арабелла… – тихо вымолвил он, но она даже не взглянула на него. – Арабелла…
Она не откликнулась и на второй его призыв. К ее огромному изумлению, он лег на спину, заложил руки за голову и тут же заснул. Он не притворялся, а действительно спал. Арабелла знала, как он дышит, когда спит, как бывают неподвижны его веки, как слегка приоткрываются губы.
Она стояла и смотрела на него, с сожалением думая о том, что теперь он больше не хочет ее. Ее сводила с ума красота его тела, белокурые волосы на голове, груди и лобке. Она не могла отвести от него взора.
Затем, стараясь не разбудить его, понимая, что его сон – нечто ценное, что она должна хранить, поскольку он был на страже ее безопасности все остальное время, не доверяя Калифу полностью, Арабелла тихонько легла рядом с ним и, не прикасаясь к нему, тоже заснула.
Когда она проснулась, в кибитке было темно. На столе горела свеча, Роберта рядом не было.
– Где ты? – позвала она, поднялась с постели и, подойдя к окну, отдернула занавеску.
Роберт был подле лошадей. Он выходил под дождь, и теперь с его плаща ручьями стекала вода. Калиф стоял рядом с ним, пока он задавал корм лошадям. Время от времен! – он протягивал руку, чтобы погладить своего верного пса.
Она перестала его бояться. Страх, терзавший ее, рассеялся во время сна. И сейчас она хотела его так страстно, как никогда прежде. Даже в первый раз она не испытывала к нему такого вожделения. Первый раз… Казалось, с тех пор прошла вечность! Он говорил ей, что они вместе всего четыре недели, а ее не покидало ощущение, что за плечами у них целая жизнь.
Хотя Арабелла насмехалась над ним из-за того, что он боится людей отца и Гуиза, она понимала, что за ними наверняка выслана погоня.
Отец никогда не отдаст ее, не откажется от поисков, сколько бы времени и сил они ни потребовали. Одураченный Гуиз тоже не оставит их в покое.
Она знала, что Мария не выдаст ее, но остальные фрейлины могут дать выход скрытой враждебности, зависти к принцессе.
Арабелла легла на кровать и пролежала неподвижно до тех пор, пока Роберт не вернулся. Она слышала, как он сбросил одежду, затем раздался плеск воды. Она закрыла глаза и отдалась ожиданию.
Роберт подошел к кровати и сел рядом с ней. Взглянув на него, она подняла руки и обняла его за плечи. Он склонился и прижался к ней всем телом, ощущая тепло и атласную нежность ее кожи. Уперевшись в кровать руками, он вопросительно взглянул ей в глаза. Она раздвинула ноги и прижала его к себе теснее.
– Пожалуйста, сделай так, как ты хочешь…
Он вошел в нее медленно, так медленно, что она запрокинула голову, сгорая от нетерпения ощутить те ритмичные движения, которые доставляют ей столько удовольствия. И когда в один прекрасный момент это удовольствие становится нестерпимым, в глубине ее лона распускается огненный цветок, мышцы напрягаются, земля уходит из-под ног. Это наслаждение она каждый раз испытывала будто впервые.
И вдруг необъяснимый страх вернулся к ней.
– Я умру от этого, сама не знаю почему… – тихо вымолвила она.
Он подался вперед, и его мягкие толчки успокоили ее. Их головы почти соприкасались, его белокурые пряди падали ей на лицо, когда они слаженно двигались вместе, словно установив временное перемирие. Любовники открыли для себя гармонию движения и телесной радости, когда, не прилагая больших физических усилий, которых требовало от них желание поскорее достичь оргазма, они неторопливо приближались к нему, упиваясь каждым мгновением близости. Он менял ритм, то, убыстряя, то, замедляя его, заставляя ее повиноваться себе безоглядно, чтобы воспринять и оценить каждый нюанс соития. Она переплела ноги у него за спиной, напрочь забыв обо всем.
Он задвигался быстрее. Она опустила ноги и раскинула руки, выгнув спину и издав радостный возглас. По мере того как ритм ускорялся, она принималась колотить его кулаками по спине.
– Сейчас, прошу тебя, сейчас… сделай это сию минуту… не тяни.
Она внезапно испытала отчаянную потребность в том, чтобы акт любви завершился незамедлительно, пока она помнит себя, помнит, кто рядом с ней и что он делает.
Он промолчал и, несмотря на ее мольбу – казалось, он понял, чем она была продиктована, – стал двигаться медленнее. Ее руки безвольно опустились, ноги раздвинулись шире, и она была вынуждена принять этот ритм, пульсирующий в крови и превращающий их в единое целое. Словно откуда-то издалека до нее донесся жалобный стон – она узнала свой голос, – к которому примешивался жаркий шепот на незнакомом языке.
Он приподнялся и, почти выйдя из нее, положил руки ей на плечи и потянул ее вниз. И вдруг одним быстрым движением овладел ею так неистово, что ее подбросило. Она вскрикнула от боли, которая исчезла, прежде чем затих ее крик. И тотчас с ее губ сорвался стон наслаждения.
И снова он подался назад и вновь бросился в любовную атаку. Она плакала от радости и, обняв его за спину, молитвенно стискивала руки. Продолжая свой неистовый натиск, он вдруг остановился, затих и стал гладить ее по голове и ласково вытирать слезы, катившиеся по ее щекам.
Она лежала молча и неподвижно, думая о том, что они превратились в единое целое и никакая сила теперь не сможет оторвать их друг от друга – ни Бог, ни дьявол, ни магия, ни человек.
Роберт тоже оставался, недвижим, но его естество по-прежнему было напряжено. Он обнимал ее и покрывал поцелуями лицо и шею.
Возможно, он знал, что убивает ее. Возможно, он хоть немного сожалеет об этом. Она ведь предупреждала его, что это может произойти.
Она чувствовала пульсацию в лоне, мышцы ее тела ритмично сокращались, сжимая его фаллос. Он снова задвигался в ней. Она выгнулась, вцепившись ему в спину, и смирилась с его беспощадным ритмом. Затем, понимая, что силы ее на исходе, попыталась вывернуться из-под него, но безуспешно.
Не выпуская ее, он развернул ее таким образом, что она оказалась верхом на нем. Он ласкал ей ягодицы и грудь, сжимая соски.
Обхватив ее за локти, он приподнимал ее и с силой опускал вниз. Так продолжалось довольно долго, и вот, наконец, он замер и внимательно посмотрел на нее впервые с тех пор, как началось это безумное, бесконечное действо. Ее глаза ярко сияли в свете умирающей свечи – прошло больше четырех часов, именно такой короткий век отпущен свече.
– Арабелла… – тихо вымолвил он. Он произнес ее имя, как молитву, как проклятие, как благословение, как прощание и как приветствие одновременно. – Арабелла…
Пламя свечи дрогнуло, и, словно по какому-то магическому знаку, он оросил ее лоно своим семенем, и затих, хотя его руки продолжали ласкать ее грудь. В отчаянии, в полубреду он шептал ее имя:
– Арабелла…
Они лежали неподвижно, и в первый раз она не испытывала потребности ни в том, чтобы ощущать его движения, ни в том, чтобы двигаться самой. Он сдвинул ей ноги так, что оказался сверху. Она чувствовала, что он никогда не оставит ее и будет пребывать в ней вечно. Этого слияния она жаждала так сильно, что перед ним отступал страх умереть в его объятиях. Она оказалась в плену своей собственной страсти. Теперь ничто не могло разлучить их.
В кибитке было абсолютно темно, и эта темнота сделала связь между ними нерушимой. Она ощущала, как в ней пульсирует его фаллос, а руки нежно скользят по ее телу. Роберт слегка приподнялся и начал двигаться, а потом с такой силой сжал ей соски, что она вскрикнула от боли. Вскоре боль прошла, уступив место блаженству.
Очень медленно Роберт встал на колени и, положив ее ноги себе на плечи, с такой силой вошел в нее, что она вскрикнула от боли.
Ощущения нисколько не притупились за эти часы, наслаждение оставалось все таким же вожделенным. Это казалось магическим, порочным чудом, потому что Арабелла уже не могла представить себя без него. И в ту же минуту он поспешно оставил ее, отчего эта потеря показалась ей граничащей со смертью. Он проник в нее рукой, а другой стал ласкать ей грудь, губами приникнув к ее рту.
– Вернись, – прошептала она, обняв его за шею. – Ты ведь все еще хочешь меня, Роберт. Умоляю, не оставляй меня.
Глава 8
К сожалению, он не внял ее мольбам. Поцеловав ее на прощание, он поднялся и подошел к окну. Сквозь занавеску пробивалась полоска тусклого дневного света.
– Неужели это конец? Неужели ты так вот меня оставишь?
Роберт плотнее задернул занавеску и зажег свечу. Он улыбался, но выглядел уставшим. Арабелла также изнемогала от усталости. Она наблюдала за тем, как он одевается, пряча в широких штанах орудие любви.
– Так вот и оставлю, – кивнул он. – К полудню дождь кончится. Мне нужно взглянуть на лошадей, разведать дороги. – Он подошел к ней и, склонившись, нежно погладил ее по щеке. – Спи. Я скоро вернусь.
Едва он накрыл ее простыней, она погрузилась в сон и проснулась от ужасной мысли, что все еще одна – и не только в кибитке, в амбаре, но в целом мире.
Она думала, что еще долго не сможет пошевелиться, однако, к своему огромному изумлению, смогла не только сесть на кровати, но и потянуться, размять уставшие мышцы.
На столе стояла еда – жареный каплун, деревенский сыр и свежеиспеченный ржаной хлеб. Она завернулась в шаль и жадно набросилась на еду.
Пифиаса в стойле не было, Дамон беспокойно фыркал, тряся головой, а Калиф бегал по амбару кругами, что-то вынюхивая.
Она подошла к зеркалу, ожидая увидеть в нем свое изменившееся, постаревшее отражение. Однако на нее глянула все та же Арабелла, но в то же время немного другая – той, которая была прежде, уже нет.
Она не спеша, вымылась, вытерлась насухо полотенцем и оделась – обмотала зеленый шарф вокруг бедер, надела красный шелковый марокканский жилет и, любуясь изумрудом на груди, заметила темные синяки, оставленные пальцами Роберта.
Дверь распахнулась, и она стремительно обернулась, внутренне дрожа, опасаясь, что столкнется лицом к лицу с незнакомым Робертом, намерения которого ей не известны, а возможно, и опасны. Она спрашивала себя, готова ли к очередной близости с ним, может ли снова принять в себя его прекрасный пульсирующий жезл.
Он улыбнулся ей широко и открыто, как будто они сию секунду вернулись после утренней верховой прогулки. Он не поинтересовался, как она спала, как себя чувствует, не устала ли.
– Ливень кончился, только слегка моросит. Сегодня ближе к вечеру я снова попытаюсь разведать дороги. Пока они так размыты, что невозможно проехать.
Он снял насквозь промокший плащ, сбросил башмаки, на которые налипли комья глины, стянул мокрую рубашку и штаны. Арабелла с облегчением заметила, что его плоть не возбуждена. Он влез в лохань и стал стоя тереть себя мочалкой.
– Отправимся дальше при первой возможности. Мы и так слишком долго проторчали здесь.
– Как долго? – спросила она и подошла ближе, повинуясь странному импульсу. Она держала себя в руках, просто хотела рассмотреть его получше. – Ты знаешь?
Он улыбнулся в ответ так непринужденно, словно не было этих часов – сколько, сколько их минуло? – которые они провели в порочном кругу своей страсти. Он разорвал его своевольно, тогда, когда захотел, и, казалось, не испытывал сожаления.
– Мы тут уже тридцать часов. Хозяин начал подозревать неладное, тем более что ему пришлось отказать еще двум путникам, которые искали убежища от непогоды.
Роберт вылез из лохани и быстро вытерся, затем натянул чистую рубашку. Велико же было его изумление, когда Арабелла подошла к нему вплотную и взяла в руку его фаллос. Она подивилась самой себе, потому что ее мысли в этот миг витали где-то далеко.
– Завтра мы уже будем в пути? – осведомилась она.
Они вопросительно переглянулись, и Арабелла почувствовала, как по телу пробегают теплые волны. А ведь еще несколько минут назад она помыслить не могла о новом вторжении! Его мужская плоть восстала.
Роберт сел на табурет возле стола, и она медленно опустилась ему на колени, вновь пораженная радостным ощущением наполненности, пронзившим ее тело.
– Когда ты изольешься? – спросила она и стала поглаживать его нежнее и в то же время быстрее. Она сгорала от нетерпения в преддверии соития.
