Но он был бы куда меньше доволен собой, если бы знал, что за ним тоже следят.
      Следом за микросферой Дрекслера летела другая - летела очень осторожно - такая вот цепочка, а впереди Майджстраль с тележкой, направлявшийся к месту хранения сокровищ.
      Оператор второй сферы был очень доволен собой. Он строил планы на завтра.
      Дольфусс ждал Майджстраля, распахнув дверь своего номера. Майджстраль вкатил туда тележку. Как только Дольфусс закрыл дверь, Майджстраль отключил свой голографический камуфляж, отстегнул колпак костюма-невидимки и встряхнул длинными волосами.
      - Все прошло хорошо, сэр? - спросил Дольфусс.
      - Да, очень хорошо.
      Майджстраль поднял шестнадцатифутовый алмаз - снабженный антигравитационным аппаратом, он был невесом. На миг он нахмурился и направился к шкафу.
      - Там уже полным-полно шедевров, - напомнил ему Дольфусс.
      - Ладно. - Майджстраль опустил алмаз на пол. - Придется ему постоять в углу.
      - Лучше бы больше не красть ничего такого громоздкого, сэр, - выразил пожелание Дольфусс.
      Майджстраль снял с пальца перстень, надетый поверх перчатки, и, стаскивая костюм-невидимку, отозвался:
      - Я больше вообще ничего красть не собираюсь. Мудрый грабитель, добавил он, - всегда делает это вовремя - пока он впереди.
      - Я бы сказал, у вас есть все причины радоваться. - Дольфусс взял лежавшее на крышке бюро "Эльтдаунское Крылышко". - Жаль, я не видел, как вы его добыли.
      Темный камень мягко светился на его ладони.
      - Но плебеев - даже тех, кто притворяется плебеем, - на светские вечеринки не приглашают. Я весь вечер древнюю пьесу смотрел. "Принц Тирский" [у Шекспира такой пьесы нет] Шаксберда [фамилию Шекспира здесь и в третьей части трилогии произносят с ошибками - вероятно, это следствие вольностей тогдашних переводчиков]. Ну и дрянь!
      - Мне больше другие его вещи нравятся. - Майджстраль, прищурившись, посмотрел на актера. - Вам бы "Лир" подошел. И возраст подходящий для главной роли.
      - Очень тоскливая пьеса. Я больше уважаю сатиру.
      - Сатира устаревает быстрее, чем прочие комедийные пьесы.
      - Это верно, сэр. Но сатирические пьесы живут, они здорово кусаются.
      - А я подписался на переводы Аристида. В следующем томе - "Комедия ошибок".
      - Фарс. Еще хуже. Вот уж дрянь так дрянь.
      - Но если учесть события последних дней, фарс не так далек от жизни.
      - И я так думаю, сэр. Если мое мнение что-то для вас значит.
      - Отложим литературные споры на потом, пожалуй. Сейчас мне бы под душ да поспать.
      - Ну тогда я пойду, сэр, - сказал Дольфусс.
      - А тележку можете захватить, Дольфусс? Просто оставьте ее где-нибудь, и все.
      - Как скажете, сэр. - Но Дольфусс вдруг растерялся и, сдвинув брови, посмотрел на лежащее на ладони "Крылышко". - Мистер Майджстраль, а вам кажется, что "Крылышко" стоило всего этого? Всех жизней, что отданы за него?
      Майджстраль довольно улыбнулся:
      - Моей жизни отдавать, во всяком случае, не пришлось.
      Дольфусс улыбнулся:
      - Угу.
      Он положил ожерелье на бюро и направился к двери.
      - Доброй ночи, сэр.
      - И вам.
      - Ваш покорный слуга.
      Дольфусс выкатил из номера тележку. Майджстраль дал команду комнатному освещению убавить яркость, а туалетной комнате приготовить ванну. Из ванной послышался плеск наливаемой воды.
      Майджстраль посмотрел на висевший на стуле костюм Грэта Дальтона и улыбнулся. Даже братьям Дальтонам ни разу не удавалось столько награбить, сколько ему.
      Как Дрекслер, как Фу Джордж, как оператор загадочной информационной сферы, он был крайне доволен собой.
      А где-то в ночи, никем не видимое, происходило чудо. Обернутые в темную ткань, лежащие в уголке комнаты, два странных предмета преображались. По их поверхности пробегал холодный огонь: вспыхивал красным, фиолетовым, электрически-зеленым светом... они мерцали, переливались, они были прекрасны.
      Бесшумные. Невидимые. Совершенно неожиданные.
      9
      - Мисс Асперсон? Киоко? - Грегор барабанил в дверь номера. Ответа не было. "Наверное, спит крепко", - подумал он, сунул руку в карман, вытащил проволочку-отмычку, открыл замок и вошел в номер. - Киоко?
      В номере было пусто. Шесть сиротливых информационных сфер кружили над кроватью, словно спутники, лишенные планеты. Видеомагнитофон работал.
      Он снова и снова повторял все известные подробности биографии мистера Сана - начальника службы безопасности станции Сильверсайд. Несколько минут Грегор смотрел на экран и, не узнав ничего интересного для себя, покинул номер. Наверное, Киоко подготовилась к интервью. "Бедолага Сан", - подумал Грегор и ухмыльнулся.
      Жаль, что его сердце похитила такая ранняя пташка.
      Секс и смерть, увы, печально объединены в сознании хозалихов. С колыбели каждый ребенок в Империи воспитывается на рассказах об опозоренной мадам Фоун и впечатляющем самоубийстве ее любовника, барона Хейла, чьи внутренние органы, согласно его завещанию, хранились замурованными в памятник - в назидание молодежи.
      Любопытствующие антропологи доказали, что сексуальное влечение у хозалихов выражено почти так же сильно, как у людей, однако адюльтер среди них - явление крайне редкое, и, хотя многие хозалихи вступают в брак поздно, им удается хранить воздержание в холостяцкий период жизни. Случайные и внебрачные связи, когда они все-таки имеют место, зачастую сопровождаются физическими и моральными страданиями, которые, по мнению Юлия Безумного (человека остроумного и задиристого), почти так же смешны, как и сам акт соития. После того как бедняга Юлий отпустил эту шутку, его изгнал из Города Семи Сверкающих Колец император, который, испытывая по поводу адюльтера чувства весьма болезненные и противоречивые, всю свою жизнь страдал от напрасной и целомудренной любви к жене одного из своих министров. (Известно, что хозалихские императоры редко одобряют шутки, которые, как им кажется, задевают их лично.)
      Отношение людей к сексу и соответствующее этому отношению поведение во все времена вызывали у хозалихов негодование (и восторг) и, увы, сказались на том, как они стали воспринимать человечество в целом, а именно, считать всех людей фривольными и развратными. Если люди не могут всерьез относиться к сексу - так рассуждают хозалихи, - то к чему же они могут относиться серьезно?
      Однако факт остается фактом: человек, уличенный в адюльтере, крайне редко испытывает по этому поводу искреннее раскаяние. А для хозалиха, обнаруженного в чужой постели, нет другого выхода, как написать покаянную предсмертную записку (которая впоследствии будет обнародована) и, перед тем как застрелиться, громко пожелать долгой жизни и благоденствия императору. Большой популярностью пользуются также такие проявления раскаяния, как уход в монастырь, передача накопленного за жизнь состояния на нужды благотворительности и добровольное поступление на императорскую военную службу. Главное, чтобы покаяние было всеми замечено. Такая роскошь, как потаенные личные муки, считается непозволительной.
      Человеческая Диадема самим своим существованием бросает дерзкий вызов хозалиху-обывателю. Ведь любовные похождения членов этой организации становятся известны миллиардам. И то, что среди этих миллиардов немало хозалихов, не осуждающих, а, наоборот, восторгающихся тем, что вытворяют звезды, несомненно, яркий пример проявления противоречивости как хозалихской, так и человеческой натуры.
      Влюбленный хозалих - чаще всего хозалих страдающий, мучимый угрызениями совести. За одним его плечом стоит зловещий Высший Этикет, за другим старуха с косой. И это справедливо, если противопоставить этим мукам чистой души безнравственное поведение Майджстраля, который не только предавался страсти с чужой женой, но и не собирался после этого раскаиваться в содеянном. Случись ему быть застигнутым на месте преступления, он бы не покончил с собой немедленно, а по возможности вообще попытался избежать смерти (ну по меньшей мере вынудил бы Котани взять это на себя). Мало того, вот вам ярчайшее свидетельство порочности его натуры - он ухитрился совершенно бессовестно уснуть крепким сном, когда вернулся к себе. Ну хотя бы поворочался с боку на бок для приличия!
      Что же тут удивляться, что человечество оказалось неуправляемым. Удивляет другое: как люди сами с собой управляются!
      Робот "Цигнус" вылетел в холл чересчур резво - ему дали такого пинка, что он чуть не перевернулся.
      - Где она? - рявкнула Жемчужница голосом, в котором смешались гнев и нежелание верить в случившееся.
      Подушки и постельное белье летели в разные стороны, ударялись о стену. Эдверт, сердце которой часто-часто билось, вышла из гардеробной и не без усилия успокаивающе улыбнулась подруге:
      - Может быть, ты ее в другой комнате оставила?
      - Я прекрасно помню, где я ее оставила, - буркнула Жемчужница почти угрожающе. Перл прохромала по комнате (от удара, которым она вышвырнула робота, нога заболела еще сильнее), выхватила саблю из ножен и, злобно размахивая ею, сказала: - Не могу поверить, что Фу Джордж или Майджстраль снова стащили ее (взмах). Это было бы уже... (взмах)... слишком.
      - Может быть, на этот раз это сделал кто-то другой? Я хочу сказать не тот, кто украл ее первым. Может быть, он сделал это для того, чтобы отомстить первому вору? Кто бы ни был первым.
      А фирменный знак Жемчужницы между тем лежал в одном из внутренних карманов Эдверт. Ей казалось, что она чувствует, как жемчужина прикасается к ее коже и весит намного тяжелее, чем на самом деле. От волнения Эдверт захихикала.
      Перл свирепо зыркнула на нее:
      - Что тут смешного?!
      Эдверт снова рассмеялась:
      - Да я просто подумала... Может быть, мне снова удастся одного из них нанять, чтобы вернуть ее. Ну как в прошлый раз.
      Жемчужница выругалась:
      - Спасибо, я это сделаю сама. - Сабля, очертив круг, срубила голову воображаемому противнику. - По-своему. - Сабля пролетела по комнате, снесла под корень ни в чем не повинный цветок, стоявший в прекрасной фарфоровой вазе, и вонзилась в стену.
      - Но Перл... - (Настроение Эдверт, к ее огромной радости, с каждой минутой становилось все лучше.) - Тебе нельзя выходить из комнаты без фирменного знака. Киоко Асперсон сразу заметит, что жемчужины нет.
      Жемчужница злобно взревела. Вторая сабля рассекла воздух подобно серебристой молнии. Перл сделала выпад, скривилась от боли и схватилась за бедро. Растянутая мышца напомнила о себе. Она снова швырнула саблю через всю комнату, и ее жертвой стал второй несчастный цветок. Вторая ваза закачалась, но не упала.
      - Хорошо, Эдверт, - процедила сквозь зубы Жемчужница. - Ты права, мне нельзя рисковать. Иди, покажись на людях. Может быть, на тебя кто-то сам выйдет.
      Сердце Эдверт радостно забилось.
      - Ты получишь свою жемчужину обратно, - объявила она. - Вот и все.
      Она повернулась и легко, будто танцуя, вышла из комнаты.
      Ванесса-Беглянка сунула ноги в биосапожки и почувствовала, как они сами натягиваются на лодыжки, голени и поднимаются к середине бедра. Она наклонилась, разгладила руками темную кожу пруга и попросила "Цигнуса" принести ей жилет из такой же кожи.
      - Джефф, - окликнула она Фу Джорджа, - как насчет завтрака? Мы еще не заказывали еду у Лебарона.
      Фу Джордж вышел из ванной комнаты в халате. Вокруг его глаз белели набухшие биопластыри.
      - Мне пока не хочется появляться на людях, Ванесса, - сказал он. Пусть завтрак от Лебарона принесут сюда.
      Робот принялся зашнуровывать жакет Ванессы. Она взяла мундштук - из слоновой кости, отделанный полосками кожи пруга, - и вставила в него "Серебрянку".
      - Если мы собираемся грабить сокровищницу Майджстраля, - проговорила Ванесса, - нам не следует этого делать на голодный желудок.
      За годы жизни с Ванессой Фу Джордж успел привыкнуть к этому царственному "мы".
      - Торопиться некуда. Майджстраль рано не встанет. Сомневаюсь, что он появится раньше шестнадцати.
      - Почему ты так думаешь, Джефф?
      - В программе на день указано, что именно в это время он дает представление в Белой Комнате.
      Огонек зажигалки замер на полпути до сигареты.
      - А-а-а... - протянула Ванесса.
      - Вот-вот. Его друзья не пропустят представление, так что награбленное скорее всего никто не будет охранять. Тогда-то мы и поработаем. - Фу Джордж, прищурив облепленные пластырем глаза, посмотрел на Ванессу. - Я хочу, чтобы ты пошла на представление. Можешь считать, что это твой наблюдательный пост. Не сомневаюсь, Майджстраль окружил свою сокровищницу ловушками, так что мне понадобятся и Челис, и Дрекслер.
      - В шестнадцать. Значит, работать мы будем в это время?
      Фу Джордж кивнул:
      - Да, мы будем работать в это время.
      Он, похоже, заразился этим "мы".
      Дрейк Майджстраль перевернулся на другой бок и взбил кулаком подушку. Кулак уперся в шкатулку с сигнализацией, где лежало "Эльтдаунское Крылышко". Так и не проснувшись окончательно, Майджстраль улыбнулся и провалился в сон, в котором он, таинственный незнакомец в маске и черном плаще, являлся на пути братьев Дальтонов в Коффивиль и рассказывал им о сказочном драгоценном камне, который в соседнем городке только и ждал, чтобы его украли.
      - Мисс Асперсон. Как вы рано встали.
      - А я ранняя пташка, мисс Эдверт. У меня через несколько минут интервью. - Киоко улыбнулась. - А вы такая веселая. Прямо на крылышках летите.
      - У меня секретное поручение.
      - Да что вы говорите? - Информационные сферы немного переместились. Можно поинтересоваться какое?
      - Сомневаюсь, что вам можно доверять тайны. - Эдверт, изобразив нерешительность, сплела пальцы. Ее колечки звякнули. - И потом - тайна не моя, а Жемчужницы.
      - Ну, надеюсь, ничего такого ужасного?
      - Именно ужасное! - Эдверт все больше входила в роль и распалялась. Веселье забурлило в ее душе, словно пузырьки в бокале дорогого шампанского. Пусть все думают, что она пустоголовая - ей-то лучше знать. Ночью у Перл похитили жемчужину. Она не решается показаться на людях. Мне поручено, не привлекая внимания, выкупить жемчужину и вернуть хозяйке.
      Киоко удивленно смотрела на нее.
      - Если это такая тайна, мисс Эдверт, то почему вы мне все рассказали?
      - Да бросьте, Киоко! С чего бы Перл так переживать? Это ведь всего-навсего сережка.
      Эдверт начинала понимать, как же, наверное, весело живется людям типа Джеффа Фу Джорджа и Дрейка Майджстраля, которые имеют возможность так часто разыгрывать чужие роли.
      - Но ведь она - ее фирменный знак в Диадеме, - возразила Киоко. - Без жемчужины ее никто никогда не видел.
      - Ну я же видела. И наверняка большинство ее близких друзей. Думаю, глупо придавать такое значение какой-то побрякушке только из-за того, что это нужно публике. Ведь верно? - Она улыбнулась. - Так легко угодить в ловушку, да?
      - Может быть.
      - В ловушку, - радостно повторила Эдверт. (В ту самую, в которую она помогла угодить Жемчужнице, и поделом ей.) - Не следует впадать в такую зависимость от материальной стороны жизни, - добавила она. - Мне Жемчужница сама это не раз говорила.
      - Спасибо, что поболтали со мной, мисс Эдверт. Желаю вам успешно выполнить задание.
      - Благодарю, Киоко. Уверена, все пройдет хорошо.
      "Еще как хорошо. Как по маслу", - думала Эдверт, бодро шагая в направлении Белой Комнаты и гадая, кому бы еще выболтать "страшную тайну".
      Пааво Куусинен поднялся рано. Спал он мало, поскольку его разум, совсем как язык, который упорно прикасается к десне на месте вырванного зуба, только и делал, что прикасался к загадкам и пытался их разгадать. После завтрака он отправился осуществлять частное расследование, думая о том, куда же направилась дама - предмет его раздумий - после того, как он видел ее в последний раз.
      Куусинен потратил на поиски некоторое время, но поскольку знал, что именно ищет, в конце концов нашел: гамак, тайник, отключенную сигнализацию.
      "Отлично, - думал он, шагая к своему номеру. - Может быть, теперь можно даже и выбросить это из головы".
      Мистер Сан не спал и не ел. Он совершенно обессилел и не мог покинуть поле боя - свой лазурный кабинет. Сана настолько поглотило ожидание собственного грядущего краха, что он даже не поднялся с места в ответ на стук Киоко. Та снова забарабанила в дверь. Сан встал и открыл замок.
      - Мистер Сан. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете с утра?
      Круглую мордашку Киоко озаряла ослепительная улыбка. Сан не мог отвести от нее глаз. Ему казалось, что репортерша похожа на даффла, глядящего на пруга и готовящегося к прыжку, после которого он растерзает свою жертву. В жизни Сан еще не видел такого зловещего выражения лица.
      - Мисс Асперсон. Прошу вас, входите.
      И он отступил, давая ей дорогу в свой голубой рай. Серебряные сферы влетели в кабинет, весело разбежались по углам, запорхали перед Саном, словно стайка расшалившихся пташек. Киоко, не переставая белозубо улыбаться, вошла и уселась на край пульта.
      В кабинете было тихо-тихо. (Сан отключил всю сигнализацию: пусть никто не помешает предстоящей инквизиции.)
      Он был в розыске, а теперь пойман с поличным.
      Пришел час искупления.
      На воротнике рубашки и жилета сверкали бриллиантовые заколки.
      - Надеюсь, ты сумеешь развлечься, пока я буду подписывать контракт с бароном?
      - Я собираюсь сходить в Белую Комнату, посмотреть выступление Майджстраля.
      Обнюхивание.
      - Обман и иллюзии. В наши дни с помощью голограмм можно сотворить все что угодно. - Уши Котани отклонились назад. - И все-таки, дорогая, сходить, конечно, можно - хотя бы ради того, чтобы показаться на людях.
      - Обман? Не знаю, любовь моя. Мне кажется, что маленькие обманы иногда придают жизни остроту.
      Котани внимательно посмотрел на жену:
      - Дорогая, это звучит как-то абстрактно.
      - Обещаю тебе, - сказала маркиза, беря мужа под руку, - что в будущем я постараюсь говорить конкретнее.
      Зут, натягивая на себя одежду, вышел из ванной комнаты в номере леди Досвидерн, где прятался, пока не ушел "Цигнус". Зут не хотел, чтобы даже робот знал, что он провел здесь ночь. На столике перед его возлюбленной высилась горка вафель. Леди Досвидерн улыбнулась Зуту.
      - С медом? - спросила она. - Или с ренброком?
      - С ренброком. Спасибо.
      Зут взял со столика пистолет, убрал его в кобуру и уселся к столу. На темно-красной скатерти блестела серебряная посуда - кофейник, чайник, кувшинчик с горячим ринком. Замечательный, королевский завтрак ("по заказу его светлости", и т.д.). Зут считал, что такой завтрак вполне устроил бы и императора - по крайней мере тот примерно так и завтракал, пока не потерпел поражение во время Мятежа, после которого занемог и сошел в криогроб. "А раз так, - решил Зут, - я завтракаю почище императора, да и компания у меня получше".
      Леди Досвидерн наклонилась над столиком и взяла Зута за руку. Глядя на него влюбленными глазами, она кончиком языка слизнула с носа капельку меда. Уши Зута наклонились вперед, он улыбнулся. Сердце его согрелось.
      - Ты выйдешь за меня замуж? - спросил он.
      Ее уши от удивления встали торчком. Леди Досвидерн изумленно уставилась на Зута:
      - Разве ты не знаешь, милый?
      - Не знаю - чего?
      - Я уже замужем. - Она откусила кусочек вафли, наколотой на вилку. Замужем за лордом Квльпом.
      Зут смотрел на нее не моргая.
      - Замужеством это, конечно, можно считать лишь с большой натяжкой, небрежно проговорила леди Досвидерн. - Лорд Квльп считается особью мужского пола только для удобства, потому что женат на особе женского пола. Правду сказать, мне вообще трудно определить, какого он пола, и сильно сомневаюсь, понимает ли он, что такое брак. Так что я почти свободна. А по условиям брачного контракта мне достался и титул, и неплохой пансион, так что я не возражаю.
      Зут протянул руку к чашке с кофе, промахнулся, протянул снова, взял чашку, поднес к губам и половину пролил. Межвидовые браки были крайне редким явлением, почти всегда осуждались и заключались большей частью либо по соображениям чисто меркантильным, либо... но об этом Зуту думать совершенно не хотелось.
      - Я... потрясен, - выдавил Зут. Горячий кофе обжег его язык.
      - Путешествовать с одним дроми, поверь, намного лучше, чем торчать не планете, где они просто кишат. - Леди Досвидерн улыбнулась. Ее пальцы гладили руку Зута. - Понимаешь, его превосходительство, как правило, очень спокоен. Он едет куда бы я ни предложила. Вероятно, мы с тобой могли бы что-нибудь придумать и путешествовать все вместе.
      - Вероятно, - промолвил Зут и почувствовал озноб. Он поставил чашку на столик. Леди Досвидерн рассмеялась.
      - У тебя такой шокированный вид! - воскликнула она. - У тебя - члена Диадемы!
      Зут подыскивал слова для ответа, и тут резко распахнулась дверь. Зут вскочил на ноги. В его ноздри ударил мерзкий запах. В номер вполз лорд Квльп. Тело его возбужденно содрогалось. Леди Досвидерн опрометью бросилась за переводческой клипсой.
      - Тревога! - произнес его превосходительство, булькая на еле внятном хозалихском. - Изумление!
      Душа Зута трепетала.
      - Надеюсь, я смогу вам все объяснить, мой господин, - быстро пробормотал он. - Это я во всем виноват.
      Лорд Квльп заметался, как от боли. Стебельки с вытаращенными глазами раскачивались во все стороны и поворачивались.
      - Вмешательство! - прогремел его голос.
      - Я понимаю, у вас есть причина для беспокойства, мой господин, продолжал оправдываться Зут. - Но внешняя картина может быть обманчива, и я...
      Лорд Квльп встал на дыбы, что-то громко выкрикнул на своем родном языке, опустился на пол и с крейсерской скоростью уполз из номера. Зут растерянно шагнул за ним.
      - Мой господин. Я... Ах...
      Леди Досвидерн сжала его запястье.
      - Я его никогда не видела таким расстроенным. Я должна пойти за ним.
      Разум Зута бился в агонии отчаяния. Он погубил репутацию леди Досвидерн, разрушил ее брак, ее мечты о счастье.
      - Понимаю, - обреченно пробормотал он.
      Леди Досвидерн бросилась в гардеробную, нажала клавишу на сервисном пульте и крикнула, чтобы ей немедленно прислали робота-гувернантку.
      "Кошмар, - думал Зут. - Просто кошмар. Как мне искупить свою вину?!"
      Камисс крепко спала. Ее ноги, покрытые пятнышками биопластыря, покоились на подушке. Пистолет висел на крючке в прихожей. Жакет официантки, разорванный под мышкой, валялся на полу. Абсолютный Уровень отменили. И Камисс извлекала из этой отмены максимум удовольствия.
      Пока робот затягивал шнуровку на костюме Майджстраля, тот искоса поглядывал на экран телевизора. По станционному каналу шла пьеса старомодный фарс. В той сцене, что показывали сейчас, любовница милорда, переодетая горничной, пряталась в углу за ширмой эпохи Монтийи, а дочь милорда со своим поклонником лежали под кроватью. Нынешний любовник миледи затаился в шкафу, а капитан флота, питающий надежды стать ее следующим любовником, свернулся калачиком в чемодане. Частный сыщик, оседлав бешено раскачивающуюся люстру, делал заметки в блокноте.
      Решительным голосом Майджстраль приказал телевизору выключиться. "Одно дело, - подумал он, - когда твоей жизни грозит превращение в фарс, но совсем другое - когда тебе об этом напоминают".
      Робот леди Досвидерн зашнуровывал костюм Зута, а у того кружилась голова, и чувствовал он себя, мягко говоря, неважно. "Осужден! - думал он. - Проклят!" Лорд Квльп умчался, не обратив никакого внимания на его протесты, а леди Досвидерн, одевшись как подобает, бросилась следом за супругом. Зут не только скомпрометировал даму - он скомпрометировал дипломатическую миссию. Последствия этого могли быть поистине непредсказуемы.
      Зут выбежал в коридор. Что-то стукнуло его по лбу, и он, покачнувшись, чуть не сбил с ног Киоко Асперсон. Зут протянул ей руку, чтобы поддержать ее, и тут еще одна беспечная информационная сфера ударила его по макушке.
      - Простите меня, пожалуйста, мисс Асперсон, - стал извиняться Зут. - Я вас не заметил. Извините меня, прошу вас.
      Киоко внимательно смотрела на Зута. Информационные сферы выстраивались в боевой порядок. Кончики ушей репортерши от любопытства наклонились вперед.
      - У вас такой растерянный вид, - отметила она.
      - Мне так неловко. Как только я мог так налететь на вас.
      - О... - Серебристая линза уставилась на Зута, словно пустая глазница лика Судьбы. - Я прощаю вас за эту неловкость, Зут. Леди Досвидерн - такая дама, что немудрено голову потерять.
      Зут таращился на репортершу. Сознание собственной вины снедало его, но он постарался взять себя в руки.
      - Леди Досвидерн? - хрипло и визгливо переспросил он, прочистил горло и спросил потише: - Что вы имеете в виду?
      Киоко недоверчиво усмехнулась:
      - Вы выходите из ее номера после полудня, в коридоре у двери стоит тележка с завтраком на двоих, и одеты вы так же, как на ночном балу. Вы уж меня простите, если я выскажу такое предположение, что она развлекала вас последние десять - двенадцать часов.
      Зута охватила паника. Все случившееся уже становилось достоянием публики. Нужно было как-то сгладить ситуацию, хотя бы ради леди Досвидерн.
      - Да, - кивнул он и вымученно усмехнулся. - Я очень развлекся в обществе леди Досвидерн и ее супруга. Признаться, потерял счет времени.
      - Супруг леди Досвидерн? Я не ослышалась?
      Глаза Киоко чуть не выскочили из орбит.
      - Да. - Зут навострил уши, дабы продемонстрировать изумление. - А вы не знали?
      Он понимал, что мимика предает его, что мышцы лица подергиваются и не желают слушаться.
      - Боюсь, эти сведения прошли мимо моих осведомителей. Значит, она замужем за лордом Квльпом?
      - Да, и они очень счастливы. Такая преданная пара, это так необычно, и все-таки... - Зут запнулся, не сумев подобрать нужного слова. - Необычно, - повторил он и испуганно улыбнулся. - Простите, мисс Асперсон. - Зут обнюхал уши репортерши. - Меня ждет завтрак... то есть я хотел сказать неотложное дело.
      - Ну, конечно, Зут. Как... интересно. Надеюсь, мы сумеем встретиться попозже, и тогда вы расскажете мне, о чем вы до полудня разговаривали с дроми.
      Герцогиня Боннская сидела у себя в номере, наслаждаясь утренним кофе и собственным триумфом. Она думала о том, что через несколько минут после полуночи выкупит "Крылышко". Об этом она не скажет никому, будет хранить эту тайну несколько месяцев, пока не наденет "Крылышко" снова, и уж тогда по совершенно особому случаю - в день Особого События. Она в мыслях произносила эти слова, словно они написаны с большой буквы.
      Роберта улыбнулась и отпила кофе. О, Особое Событие станет настоящим сюрпризом, пожалуй, еще более сенсационным, чем ее дебютный бал.
      В дверь номера кто-то постучал, прислуга бросилась открывать. Роберта, расстроенная тем, что суматоха прервала ее размышления, чуть повернула голову. Шум нарастал. Герцогиня нахмурилась, и тут дверь распахнулась и в номер ворвался лорд Квльп. Роберта встала, гадая, как ей быть - испугаться или оскорбиться. Однако ни тому, ни другому чувству не было дано проявиться на фоне чудовищного зловония, распространяемого лордом. Герцогиня хотела было прикрыть рот ладонью, но, вспомнив о хороших манерах, опустила руку.
      - Прошу прощения, ваша милость! - Служанка герцогини, Ковинн, застыла в дверях и развела руками. - Его превосходительство так... настаивал.
      - Вмешательство! - свирепо провозгласил лорд Квльп. - Тревога!
      Роберта взяла себя в руки.
      - Хорошо, Ковинн. Можешь идти. Кофе, мой господин? - немного гнусаво проговорила Роберта, обращаясь к лорду Квльпу.
      - Ах... - только и успела вымолвить Ковинн, и ее оттолкнули. Это была леди Досвидерн - растерянная, теребящая шнуровку на своем жакете.
      - Прошу извинить меня, ваша милость, - задыхаясь, проговорила она. - Я подумала, что...
      - Вы и его превосходительство - всегда мои желанные гости, - сказала Роберта так, словно подобное происходило с ней каждый день. У нее уже глаза выпучились от вони. - Но, может быть, вы знаете, почему...
      - Боюсь, что нет, ваша милость.
      Лорд Квльп метался. Он выкрикнул что-то на родном языке. Из-за того, как агрессивно звучала его речь, Роберта невольно сделала шаг назад.
      - Унижение! - перевела леди Досвидерн испуганным голосом. - Разве время Обмана не миновало? (И снова гулкие, угрожающие звуки.) - Разве предложенных Товаров недостаточно?
      Похожее на слизня тело содрогнулось в конвульсиях. Что-то перелетело через комнату и шлепнулось на стул. Это, как увидела Роберта, был очередной круглый комок, вроде тех, которые лорд Квльп уже выплевывал в ее присутствии.
      А лорд продолжал ругаться, булькая по-дромийски. Глаза на концах стебельков угрожающе раскачивались.
      - Товары предложены трижды! Если унижение будет нарастать, потребуется прекращение существования! Можно ли хотя бы удостоиться взгляда на Сокровище, на Око Средоточия Бытия, на Совершенную Слезу?
      - Слезу? - ошарашенно переспросила Роберта. У нее самой уже на глаза набежали слезы из-за этой непрерывной газовой атаки. Фразы, выкрикиваемые лордом Квльпом, метались в сознании герцогини. Наконец они выстроились в линию, и ее осенило: она поняла, чего все это время добивался лорд Квльп. - "Эльтдаунское Крылышко"? - радостно спросила она. - Вы хотите его купить?
      - Да! Да! Да! - сгорая от нетерпения, прокричал лорд Квльп. Его Высокопарный Хозалихский в переводе леди Досвидерн звучал не слишком верно с точки зрения синтаксиса: предложения не сочетались одно с другим в плане подтекста, но значение их было понятно.
      - Я бы с радостью показала вам "Крылышко", ваше превосходительство, сказала Роберта, - но... боюсь, что его похитили.